Ольга Шумкова
Домой

Володя запомнил – «Каменный гость». Про что это? Обязательно надо прочитать.

Лиза легко поднялась:

– Мне, наверное, пора. Мне было очень приятно с вами познакомиться, Володя! Эля, увидимся завтра.

Брат и сестра проводили Лизу до дверей.

– Ты с ней учишься вместе?

– Да. А она тебе понравилась? Скажи, понравилась?

Володя кивнул:

– Да. Хорошая.

– А как же Нина? – протянула Эля.

– Что – Нина?

– Ты же уже в Лизу влюбился?

Володя озадаченно посмотрел на сестру:

– Влюбился?

И пошел к себе.

Книжку он скоро дочитал и вернул Нине. Та уже читала другую – с очень похожей девочкой на обложке. Володя взял, перелистал. Нина внимательно следила за ним.

– Про что эта книжка? – спросил Володя.

– Про храбрую девочку. Хочешь почитать?

Володя с ужасом представил, как он снова приносит домой глупую девчачью книгу. Нина с интересом наблюдала на ним, потом рассмеялась:

– Володя, у тебя все на лице написано… как, очень страдал, когда ту книжку читал?

Володя засмеялся в ответ:

– Не очень. Я думал, куда хуже.

Нина взяла книжку в руки:

– Тебе они глупыми кажутся?

Володя задумался:

– Не знаю. Я тоже приключения люблю, но другие. А это, наверное, скорее для девочек. Хотя Эля такие книги тоже не любит…

– А я люблю, – весело сказала Нина, – я вообще всякие книги люблю. И фильмы. Как ты думаешь, будет когда-нибудь фильма – как в книгах Чарской?

– Будет, наверное.

– Мне бы так посмотреть хотелось. А ты что читаешь?

– «Каменного гостя». Это Пушкин.

– Интересно?

Володя задумался. Как ей сказать?

– Тут нельзя так говорить, – наконец заговорил он, – интересно ли… это… нет, я не объясню. Я вчера читал, а в окно ветки стучали… нет, не так. Нина, почитай сама?

– А там трудно?

– Не знаю. Пожалуйста, почитай.

– Ну хорошо, – неохотно согласилась Нина, – вообще-то мне другую книжку тут дали почитать. Ну ладно.

– А у тебя есть?

– Да, у нас полное собрание… вот, на полке.

Она вытащила книгу, пролистала:

– О, господи! Как длинно-то.

– Нина! – возмутился Володя.

– Молчу, молчу… прочитаю. Сегодня же сяду и прочитаю. Или не сегодня, мне сегодня сочинение писать, и еще я хотела обед сама готовить, потому что…

Володя улыбнулся:

– Нина. Прочитай.

– Да хорошо!

Нина мучила Пушкина три недели – то у нее находились дела, то ей давали другую книжку, и, представляешь, Володя? Дали только на два дня, надо прочитать, то вчера разболелась голова. Володя терпеливо напоминал, настаивал, потом разозлился:

– Да не хочешь – не читай! Что я тебя уговариваю?

Нина присмирела и книжку дочитала.

Вечером она встретила Володю ликующим криком:

– Дочитала, дочитала! Могу пересказать, если не веришь.

Володя сел к столу:

– Слушай, если дочитала. Поговори со мной?

– Давай!

– Посмотри, что я сделал.

И он вытащил из кармана маленький рулончик бумаги. Нина протянула руку:

– Что это?

– Это фильма. Я все придумал, и как подсветку сделать, и как прокручивать. С папой говорил, он мне помог немного.

– Настоящую фильму будем смотреть? Когда?

– Я еще не закончил. Я только пока пятнадцать кадров нарисовал, а будет – я посчитал – двадцать восемь.

– А что за фильма?

– Это «Каменный гость».

Увидев выражение ее лица, Володя невольно засмеялся. Нина нахмурилась, потом тоже засмеялась:

– Никуда мне от этого гостя не деться… Ну, что делать! Буду мучиться. Володя, а когда готово будет?

– Я стараюсь, каждый вечер рисую, только времени на все не хватает. Уроков много.

– Что тебе уроки? Ты умный.

Володя смущенно махнул рукой:

– Так и что? Папа говорит – ты умный, способный, с тебя и спрос больше. Мне кажется, если я отметку плохую получу – он меня из дома выгонит.

– Да никуда он тебя не выгонит! – возмутилась Нина, – он тебя обожает.

Володя растерянно посмотрел на нее:

– Обожает? Папа – меня?

– Конечно! А ты что, не знаешь?

– Да нет, я знаю, что он меня любит… но ты так сказала – обожает!

– Конечно! Ты разве не видишь – как он на тебя смотрит, как он тобой гордится? Да ну тебя, Володька! Смотришь – и не видишь. Ладно, все. Давай дальше про своего гостя говори, а то мне еще уроки делать. Задачу задали – на движение. Вот уж глупость! За сколько кто куда дойдет? Как это можно сосчитать? А если я вот скорость высчитаю, пойду, а тут нога подвернулась или ты на дороге с своими разговорами? И встану, и буду стоять – про фильму слушать или про Пушкина! И зачем тогда считала, скажи на милость?

– Хочешь, я тебе задачу объясню?

– Хочу. Только попроще и не с самого начала математики.

– Ну так если ты и начала не очень хорошо понимаешь?

Нина достала учебник:

– Говорю тебе – покороче. Мне папа книжку купил, еще читать надо.

– Чарскую?

– Чарскую!

Задачу решали сравнительно недолго – около часа. Володя так устал от объяснений, что даже не стал пить чай:

– Нина, ты меня уморила. Я домой пойду.

– И иди, – проворчала Нина, – делай свою фильму!

Володя улыбнулся и вышел.

Почему она совсем ничего не понимает в математике? Что тут сложного? Вот сегодня – даже нарисовал все, начертил, все сам написал, да там и понимать-то нечего – скорость, время… Арсений Васильевич, правда, тоже в математике не понимает:

– Вот у тебя пример – триста шестьдесят пять умножить на сто двадцать пять. И ты пишешь – одну цифру под другой. Это что ты такое делаешь и зачем?

– Ну как? Вот сосчитать если надо? Если вы каждый день в году продаете по сто двадцать пять конфет, то сколько продадите в год?

– Сорок пять тысяч шестьсот двадцать пять, если год обычный, – ответил лавочник, – а високосный – так тогда сорок пять тысяч семьсот пятьдесят. А зачем цифры так писать?

Володя растерялся:

– Вы что, умножили? В уме?

– Не знаю, – растерялся в ответ Арсений Васильевич, – в смысле – умножил? Не знаю. А что, умножать надо было? Я так вижу себе, что если в день я сто двадцать пять конфет продам, так оно же понятно, сколько в год-то будет?

Как Володя не бился – так и не понял, каким образом Арсений Васильевич делает свои вычисления. Арсений Васильевич в свою очередь не понял, зачем писать два числа в столбик и что-то куда-то переносить:

– Володенька, я вот с этой твоей математикой всю жизнь не в ладах. Вроде было что-то такое в училище, что как-то мы умножали… Или не умножали, не помню я уже.

Отец был уже дома и не в духе:

– Ты где болтаешься? Уроки приготовил?

– Нет еще. Я сейчас все сделаю.

– Сейчас! Когда сейчас? Семь вечера, а у тебя не готовы уроки? Покажи-ка мне свои тетради.

Володя нехотя достал тетрадки. Все вроде в порядке, за исключением дурацкого чистописания и русского языка – писал он криво и неловко, увлекшись, иногда делал ошибки в словах. И надо же так случиться, что первой отцу попалась именно тетрадь по письменному русскому:

– Это что? Что написано красным? «Ужасный почерк»? Это что еще такое? Ты что, не можешь букву Т правильно писать?

– Да какая разница, как правильно, папа? Почему так правильно, а у меня – нет? – не выдержал Володя, – все равно же это буква Т, не какая-то другая!

– Ты мне возражать будешь? А это что? «Незнал» – написано слитно? Болван! Неуч! Зачем ты тогда столько читаешь, если «не» пишешь слитно? И за это тебе поставили – хорошо? Да тебе надо неудовлетворительно поставить!

Тетрадка по математике гнев немного остудила:

– Ну, хоть тут соображаешь… Марш заниматься! А в воскресенье сядешь и будешь писать букву Т – как положено.

Отец вышел. Володя хмуро посмотрел ему вслед и стал перебирать тетрадки. Как там Нинка сказала – отец его обожает? Обожает, да…

***

Володя нетерпеливо переминался с ноги на ногу. Нина опаздывала уже на полчаса, чего раньше никогда не случалось.

Это она придумала – возвращаться после уроков вместе:

– Так мы и гулять не успеваем! Домой приходим – уроки, почитать… Совсем некогда.

Уроки у обоих заканчивались в половину третьего, и они уговорились встречаться без четверти на углу Загородного и Гороховой.

Чаще всего Володе нравились их совместные возвращения – Нина трещала, рассказывая все подряд, засыпала его вопросами, крутила головой, на все обращая внимание, но иногда ее общество утомляло. Володя вздыхал и терпел. Нина, правда, быстро это заметила:

– Володя, если ты в тишине хочешь идти – ты мне скажи. Я помолчу.

Володя смутился:

– Да нет…

– А что такого? Я же не знаю, когда тебе хочется разговаривать, а когда нет.

Вот только иногда Володе казалось, что она знает это лучше его – когда молчать, а когда говорить.

Нины все не было. Володя замерз и устал. Где она? Может быть, их отпустили пораньше и она ушла домой?

А если что-то случилось?

Дуняша любила рассказывать разные страшные истории – например, как средь бела дня украли девочку. Володя в такое не очень-то верил, но почувствовал себя неуютно.

Он посмотрел на часы на стене. Уже три двадцать! Если мама дома, она будет волноваться. Но Нина!

И Володя решительно зашагал по Гороховой в сторону женской гимназии.

По дороге ему пришло в голову, что сначала надо было бы зайти домой и узнать, не вернулась ли Нина. Он повернул было обратно, но тут увидел ее.

Володя бросился к ней:

– Ты где была? С тобой все в порядке?

– Все в порядке, конечно, – удивилась Нина, – что может случиться? А ты куда?

– Тебя искать. Я волноваться уже стал! Тебя нет и нет.

– Ты теперь меня не жди, – сказала Нина, – целую неделю.

– Целую неделю? Почему?

– Меня оставляют на неделю – на полчаса после уроков. И еще замечание написали и отметку снизили по поведению! – весело сказала Нина.

Володя недоверчиво посмотрел на нее:

– Замечание? И оставляют после уроков? Ты шутишь?

– Какое! Правду говорю.

Володя шел рядом, не зная, что сказать.

– А за что? – наконец решился он.

– За что… – вздохнула Нина, – ну слушай. У нас в классе есть девочка. Ее зовут Катя. Она хорошая, добрая и учится хорошо… училась бы, если бы не была такой стеснительной. Она всего боится – понимаешь? Если ее к доске вызывают, она вся прямо краснеет, потом бледнеет, говорить начинает и заикается, запинается… Когда выучить надо – это она еще ничего: ну вот стихи, к примеру, она рассказывает. Зажмурится и рассказывает. А вот если надо что самой рассказать – тут она никак. У нас сегодня был урок по русскому устному. У нас учитель – молодой, такой красавец, ах! Да я тебе рассказывала – Алексей Петрович. Он задал нам задание – рассказать о своей любимой книге.

– Ты о какой рассказала? – не удержался Володя.

– Я про каменного гостя, – важно сказала Нина, – рассказала, как ты говорил, помнишь?

– Пять?

– А как же! Ну вот, я ладно. Вызвали Катю. Она начала было говорить – только тихо и непонятно. Алексей Петрович ей говорит – громче! Она стоит, краснеет, бледнеет, но выговорила – у нее любимая книжка про снежную королеву. А он и говорит – хорошая книжка, только уж больно для маленьких… И усмехнулся. А Синька так фыркнула! Тут урок закончился, и Синька к Кате – ты, говорит, ведешь себя как дурочка, мнешься, краснеешь, и вообще ты дурочка, наверное – снежная королева! Тебе, говорит, не место в гимназии, и… в общем, у Кати мама – прислуга. А платит за Катю… короче, вроде ее папа, но я врать не буду – я не поняла, Катя как-то говорила, что папы у нее нет. И вот Синька что-то про это стала говорить. Катя заплакала, стоит, платок комкает. А Синька не унимается. Ну, я и сказала, что некрасиво.

– Синьке сказала?

– Да. Она аж больше ростом стала. Ты, говорит, мне замечания делаешь? Я говорю, вы некрасиво себя ведете. И вы неправы. Она меня к заведующей отвела. Я той рассказала, что Синька над Катей издевалась.

– А дальше что?

– Ну, мне сказали, что я не имею права делать замечания преподавателям и классным дамам и что мне придется думать о своем поведении в течение недели. А еще я обязана извиниться перед Синькой. Я сказала, что прошу прощения, я на самом деле не имела права делать ей замечания – она старше, но все равно она не права. Папа завтра в гимназию должен пойти – его вызвали.

– А что он скажет? – спросил Володя.

– Ой, я не знаю. Найдет, что сказать!

– Он рассердится, наверное?

– На что?

– На замечание. И то, что его в гимназию вызвали.

– Нет, – удивилась Нина, – на что тут сердиться?

– Мой отец бы сердился.

– Ничего подобного! На что?

– На замечание.

– Ну не знаю, – Нина пожала плечами, – да ладно, что мы все про какую-то ерунду? Володя, послушай! Как хорошо, что я рассказала про каменного гостя, да? На самом деле у Алексея Петровича трудно получить пять, а я получила! Хотя неправда это все, у меня совсем другие книжки любимые… Глупо получается – чтобы получить хорошую отметку, соврать пришлось…

Володя почти не слушал ее. В душе поднималась какая-то непонятная горечь. Нина получила замечание, отца вызывают в гимназию – а она идет, щебечет какую-то ерунду, ни о чем не думает! Он представил, как сам шел бы домой в таком случае – еле переставлял бы ноги, думал бы, что скажет отец… Почему так? А что, в самом деле, скажет Арсений Васильевич?

– Зайдем к нам? – предложила Нина.

Володе давно пора было домой, но он решился:

– Пойдем.

Арсений Васильевич был дома и обрадовался детям:

– Ниночка, Володя! Что ж вы так долго, гуляли? Обедать давайте. Таня приготовила все и ушла уж. Сейчас подам!

И он ушел на кухню.

– Ты когда про замечание скажешь? – шепотом спросил Володя.

– Про что? – рассеянно спросила Нина, – Володя, давай руки мыть и на стол накроем? Или, если ты устал, так сядь вот отдохни, а мы сейчас быстро все сделаем. Ой, как я люблю, когда ты в гостях! Сейчас тарелки расставлю.

Володя вышел в кухню. Арсений Васильевич переливал суп в супницу.

– Я за прислугу, – сообщил он.

– Я руки помою и отнесу.

– Хорошо. Ты что грустный, мальчик мой? Все хорошо у тебя?

– Да, – сказал Володя, чувствуя подступающие слезы.

Арсений Васильевич отставил супницу:

– Иди-ка сюда. Что ты, мой хороший?

Володя с шумом втянул воздух и зажмурился, стараясь не заплакать. Почувствовав на плечах теплые руки, он не удержался, громко всхлипнул и уткнулся в грудь Арсению Васильевичу.

– Папа, вы что застряли? Папа, что с ним?

Арсений Васильевич что-то сказал, и Нина, кажется, ушла. Володя плакал, судорожно вздрагивая. Арсений Васильевич молча гладил его по голове. Наконец Володя успокоился, оторвался от его груди, вытер глаза.

– Я умоюсь, – сказал он отрывисто.

Арсений Васильевич кивнул:

– Я в столовой буду.

Володя умылся под краном, вытер лицо бумажной салфеткой. Он чувствовал какую-то пустоту, больше всего хотелось остаться одному, чтобы никто не трогал, ничего не спрашивал… Как сейчас быть, как сказать, что он не хочет обедать? Ну, может быть, сказать можно, они не будут удерживать, но ведь пора идти домой, мама сразу увидит заплаканные глаза, начнет спрашивать, Элька фыркнет, что он ревет, как девчонка. А папа наверняка подумает, что что-то случилось в гимназии, просто Володя скрывает, допытываться не станет – просто предупредит так, как он умеет, от его тона заранее холодеет в груди. Володя шмыгнул носом и пошел в столовую. Нина разливала суп по тарелкам.

– Володя, ты обедать не хочешь сейчас? – спросила она, как будто не замечая его красных глаз, – ты не объяснишь мне задачу? Я сейчас к твоей маме забежала, предупредила, что ты у нас, что я хочу у тебя помощи просить. Ты, может быть, пока отдохнешь? Хочешь, иди ко мне в комнату? Я быстро поем и приду.

– Или пообедай? – спросил Арсений Васильевич.

– Нет, спасибо, – отказался Володя, – я подожду тебя, Нина, ты не спеши. Если мама знает, где я…

Он ушел в Нинину комнату, огляделся. Какое все знакомое, милое! Светлые стены, шторы, картинки на стенах, на подоконнике сидит медведь и кукла, в углу сундучок – там Нинины рисунки, старые игрушки, письма.

Володя сел в кресло у окна. Объяснять задачу… какая там задача, все будет как обычно:

– Володя, ты давай покороче…

И будет зевать, смотреть по сторонам, слушать вполуха, потом десять раз переспрашивать.

Володя встал, прошел по комнате. У дверей он остановился и прислушался. Арсений Васильевич что-то говорил – громко и сердито. Володя почувствовал, как сердце заколотилось быстрее. Конечно, он рассердился, получить замечание и плохую отметку по поведению – это не шутка!

Володя тихонько вышел в коридор, отделявший Нинину комнату от столовой.

– Почему твоя Синька такая злобная дура? – сердито говорил Арсений Васильевич, – и как мне завтра быть, если у меня другие дела? Ниночка, а ты уж, моя маленькая, получше кушай в буфете на переменах: что это, на час будешь обедать позже…Так и заболеть недолго!

– Ну если совсем не можешь, так послезавтра зайди, ерунда какая, – сказала Нина.

– Нет уж, завтра зайду… Ниночка, ты мне чаю не нальешь? Я выпью да в магазин пойду, а вы уж тут с Володей потом…

Володя тихонько ушел обратно в комнату и сел к столу. Через четверть часа пришла Нина:

– Володя, может быть, пообедаешь? Папа ушел в магазин, а все горячее еще, или я уж согрею.

– Не надо, Нина, – сказал Володя, – послушай… ты прости меня, что я… что я как девчонка тут разревелся.

– Ну что ты, – мягко сказала Нина, садясь рядом и вглядываясь в его лицо, – что ты.

Володя вздохнул:

– Что там с математикой?

– С математикой… Ничего. Я соврала, – призналась Нина.

Володя покачал головой.

– Ну, я же знала, что ты один захочешь побыть, что я должна была делать? – притворно смутилась Нина, – я и сказала твоей маме на всякий случай. Ты знаешь, у меня там дело на кухне, так я пойду…

– Не надо.

– Ну не надо так не надо. Я сейчас уроки сяду делать – русский письменный, там сочинение писать, больше ничего не надо. Сочинение про дружбу. Я про Тонечку буду писать.

– Про Тонечку? – переспросил Володя.

– Да, там задание – про лучшую подругу.

Володя сглотнул.

– Глупо, скажи? – продолжала Нина, – так и задали – про лучшую подругу. Получилось, что я про тебя написать не могу. Ты же мне не подруга! Ты уроки будешь делать тоже?

– Буду, – сказал успокоившийся Володя, – у меня тоже сочинение.

– У тебя про что?

– Про родину и чужую сторону.

Через полчаса Нина ушла в столовую:

– Володя, что ты все бормочешь?

– Сочинение придумываю.

– Что там придумывать?

– Так тема-то какая!

– Обычная тема. Ладно, бормочи! Я пошла, а то ты мне мешаешь.

Володя остался один. Писать сочинения он не любил. Что можно написать про родину и чужую сторону? Он посмотрел на написанное.

Все люди любят свою родину. Все хотят вернуться с чужой стороны на родину. Родина – это самое дорогое, что есть у человека.

Какая ерунда! Володя скомкал листок, бросил его на стол. Сочинения нужно сдавать завтра, уже пять часов… какой бессмысленный, дурацкий день!

Сочинение надо написать, и как можно скорее. Отец приходит в семь, всегда спрашивает, готовы ли уроки. И вряд ли он, как Арсений Васильевич, начнет переживать, что тема глупая, уроков много, главное – здоровье…

Нина неслышно вошла в комнату:

– Ты все? Давай играть? Твоя мама тебя до вечера отпустила, только велела уроки сделать.

– Какое играть? – разозлился Володя, – ты что, уже написала?

– Конечно. А ты?

– Нет, – угрюмо сказал Володя, – не знаю, что писать.

– А про что ты пишешь?

– Я же говорил – про родину и чужую сторону.

– Ерунда какая. Ну и напиши – люблю родину…. Что там еще?

– А что такое родина?

– Где родился.

– Ну вот ты в Галиче родилась, я в Могилеве. Нам Петроград что – чужая сторона?

– Нет, это же все равно Россия.

– Ну а папа твой в Ревеле вырос. Он теперь на чужой стороне живет?

– Ревель – тоже Россия.

– Ну а бабушка твоя? Ты говорила, она шведка? А родилась в Финляндии. Папин брат живет в Германии, ему там нравится очень. Что такое родина?

– Да какая разница? – удивилась Нина, – напиши уж что-нибудь.

– Я не знаю, что писать!

Нина пожала плечами:

– Давай я напишу.

– Ты?

– Конечно. Только ты уйди куда и не мешай мне. Хочешь поесть? Возьми на кухне, там на печке стояло, еще горячее.

Володя пожал плечами и вышел. На кухне он действительно нашел остатки обеда, взял тарелку, налил себе суп и стал есть.

– А ты что на кухне ешь?

Володя едва не подскочил. Арсений Васильевич улыбнулся:

– Напугал тебя? Прости.

– Не напугали, неожиданно просто, – улыбнулся Володя в ответ.

– А Нина где?

– Она… – Володя смутился. Нина пишет ему сочинение, а он сидит у них дома и ест! – Она…

Арсений Васильевич махнул рукой:

– Я сейчас зайду к ней, ты кушай спокойно.

Володя остался один. Аппетит пропал. Что за день, когда все не так? Больше всего хотелось уйти, исчезнуть куда-нибудь!

Арсений Васильевич вернулся:

– Ты поел?

– Да, – нехотя ответил Володя.

– Пойдем посидим с тобой?

В столовой Арсений Васильевич сел на диван у окна, поманил Володю:

– Иди сюда, маленький.

Володя сел рядом. Арсений Васильевич молча разглядывал его. Володя смутился, опустил голову.

– Нина заканчивает скоро, – сказал Арсений Васильевич, – будем надеяться, хорошо напишет. Она сочинения хорошо пишет, так в гимназии говорят.

– Я плохо.

– Ну, почему же плохо?

– Я не умею на такие темы писать.

– На какие?

– Ну вот как сейчас – про родину и чужую сторону.

– Я тоже не умею.

– А вы писали? В гимназии?

– Я в реальном училище учился, не в гимназии. Мы мало сочинений писали. Или я уж не помню…

– Вы хорошо учились?

– Да как все. По-разному бывало.

– И замечания бывали?

– А как же?

– И родителей вызывали?

– Было.

– А… – Володя замялся, – они очень сердились?

– Да нет, не сказал бы.

Володя неслышно вздохнул. Распахнулась дверь, в столовую вбежала Нина:

– Володя, я написала. Иди читай скорее, тебе переписывать еще!

– А ты нам тут прочитай? – попросил Арсений Васильевич.

Нина открыла тетрадку:

– Ну слушайте. Для каждого человека родина – это нечто особенное. Но, наверное, у всех слово родина связана с родительским домом, садом, первыми теплыми воспоминаниями. Сначала родина маленькая, как и человек. А потом вместе с человеком растет и его родина.

Ребенок становится старше, он видит то место, где живет – город или деревню. Он видит красоты родного края, видит дома, церкви, природу. Ребенок понимает, что родина – это больше, чем родной дом.

Он идет учиться, и благодаря ученью узнает, что родина велика и необъятна. В гимназиях изучают историю и культуру родной страны, читают ее великих писателей, рассматривают картины знаменитых художников. Так появляется и растет гордость за свою родину – великую страну Россию.

Интересно, очень интересно посмотреть и чужую сторону – другие страны, другие народы. Я очень люблю путешествовать. Но в любом, даже самом интересном путешествии я всегда думаю и помню о моей стране.

Я с удовольствием и интересом смотрю то, что примечательно в других странах. Путешествия обогащают, делают человека культурнее и образованнее. Но это образование, эту культуру я хочу употребить на благо родной страны.

Нина закрыла тетрадку.

– Вот так!

Володя восхищенно посмотрел на нее:

– Ничего себе!

– Очень хорошо, Ниночка, – подтвердил Арсений Васильевич.

– Не мало?

– Нет, как раз. От нас наоборот требуют, чтобы мы коротко мысли выражали.

– Тогда дома перепишешь, – сказала Нина, – половина седьмого, как раз поиграть успеем. Будем играть в буквы – берем букву, и на нее пишем город, реку, животное, рыбу и птицу. Папа, какая буква?

– М.

– Пишем!

Володя взял листок бумаги и карандаш, написал – Могилев, потом задумался – какая река на букву М? Ничего не придумав, он написал мышку, макрель, малиновку. Река не придумывалась.

– Давайте читать, – сказала Нина, – я первая. Так, Москва, Москва-река…

– Нельзя одно и то же! – перебил Володя.

– Почему – одно и то же? – удивилась она, – Москва – город, Москва-река – река…

– Нельзя, это одно слово!

Нина заглянула в его листок:

– Да ты ничего не написал просто, вот потому и споришь!

– Это ты больше ничего, кроме Москвы, не знаешь! Один город выучила…

– Прекрати, Володя, – негромко сказал Арсений Васильевич.

Володя замолчал на полуслове, медленно смял свой листок, поднялся:

– Я пойду.

Он взял ранец, вышел в прихожую, оделся. Потом вернулся, открыл ранец, достал тетрадку с сочинением, положил на стол и вышел.

Дверь открыла мама:

– Вернулся? Ну как, помог Нине с математикой?

– Помог, – ответил Володя, – помог.

– А свои уроки сделал? Успел?

– Да. Мама, можно я к себе пойду? Я устал.

– Конечно, иди. Устал? Что, плохо она математику понимает?

Володя сделал вид, что не услышал, и проскользнул к себе. В комнате он сел к окошку и стал бездумно смотреть на улицу.

В дверь отрывисто позвонили. Володя вскочил. Так отец звонил, когда бывал не в духе. Он вышел, поздоровался и снова ушел к себе.

И тут он вспомнил про злосчастное сочинение. Уже почти восемь! Через час спать, а ничего не готово.

Володя достал тетрадку, взял перо. Что там сочиняла Нина – сначала про то, что родина маленькая, потом… он выдавил три бедных предложения и в отчаянии отодвинул тетрадь.

Дверь открылась.

– Ты что пишешь? Уроки не готовы?

– Готовы, – поспешно сказал Володя, вставая, – я просто…

– Показывай.

– Что показывать?

– Как что? Уроки.

Отец подошел к столу, сел в кресло.

– Ну?

Володя взял ранец, открыл, потом закрыл.

– Что такое?

Послышался дверной звонок, по коридору пробежала Дуняша – открывать. Отец удивленно встал:

– Кто там может быть?

Дуняша заглянула в комнату:

– Володя, к тебе.

На пороге появилась Нина:

– Володя… Ох, простите, Яков Моисеевич, мое позднее вторжение! Я только сейчас заметила, что Володя забыл у меня тетрадку с черновиком сочинения, подумала, что ему надо скорее переписывать… Вот и поднялась к вам. Володя, возьми скорее! И прости, пожалуйста, это я тебя отвлекла, помешала собирать ранец. Всего доброго, спокойной ночи! Еще раз прошу прощения.

Она сунула Володе тетрадку и быстро вышла. Володя растерянно стоял с тетрадкой в руках. Потом он повернулся к отцу:

– Нам задали сочинение. Я поздно заметил, что забыл черновик, хотел писать заново… Я сейчас все перепишу.

– О чем сочинение?

– О родине.

– Ясно. Переписывай скорее, да смотри не насажай ошибок…

Отец пошел к дверям. Володя окликнул его:

– Папа, что для тебя родина?

– Ты уже закончил с уроками, что болтаешь?

– Сейчас, папа, – пробормотал Володя, скорее садясь за стол.

Заснуть не получалось – слишком много он пережил за этот день. Мысли путались, наскакивали одна на другую, Володя вертелся под одеялом, садился и сидел на кровати, подходил к окну, снова ложился.

Нина помогла ему, а он ее обидел. И она все равно прибежала с этой тетрадкой, как чувствовала!

Ей просто быть хорошей, злобно думал Володя, конечно, отец всегда на ее стороне. Все, что его беспокоит в этом замечании – это как бы доченька не осталась голодной после уроков! Володя глубоко вздохнул, стараясь сдержать слезы, и спрятал голову под подушку.

Неслышно открылась дверь, отец сел на край кровати:

– Спишь?

Володя повернулся:

– Нет.

– Ты к чему про родину спросил? – помолчав, спросил отец.

– Просто так.

– Просто так?

– Ну, нам задали писать сочинение – родина и чужая сторона.

– И что же ты написал?

Володя почувствовал, что силы кончились. Давно он не чувствовал себя таким бессильным и опустошенным. Он сел на кровати:

– Ничего.

– Как – ничего?

– Я ничего не написал. Я не знаю, что писать.

– А что же ты переписывал?

– Нина за меня написала.

– Ты солгал?

– Да.

– В чем дело, Владимир? – повысил голос отец.

Володя пожал плечами:

– Ни в чем. Я же решаю за нее задачи. А она написала мне сочинение. А что солгал… я не солгал, я просто промолчал. Сейчас вот говорю.

– Значит, ты считаешь правильным, что Нина пишет за тебя сочинения, фактически учится за тебя?

– Она за меня не учится. Я не знал, что писать.

– Вот как? Владимир, я запрещаю тебя пользоваться результатами чужого труда, —сказал отец.

– Как это?

– Ты не понимаешь, что такое чужой труд?

– Понимаю. Но как им не пользоваться? Дуняша приготовила обед, кто-то построил этот дом, провел в него водопровод, книги, по которым я учусь, кто-то написал.

– Не строй из себя идиота.

– Я не строю.

– Я должен объяснять тебе очевидное? Твоя учеба – это твоя обязанность, сочинение задали тебе, и писать его должен был ты.

– Почему?

Володя понимал, что нарывается, что отец взбешен, но остановиться уже не мог.

– Остановись, – тихо и яростно выговорил отец.

– Я никуда и не иду.

Отец встал.

– Завтра, – раздельно выговорил он, – завтра я с тобой поговорю. Надеюсь, ты успеешь сделать до завтра все необходимые выводы. Иначе… пеняй на себя.

– Какие выводы? О том, что мне нельзя пользоваться результатами чужого труда?

Отец быстро вышел, дверь закрылась.

Володя лег, завернулся в одеяло. В окно светила луна, мешала. Надо бы встать, задернуть шторы, равнодушно подумал он, поворачиваясь на бок и подкладывая ладонь под щеку.

Ну и пусть, шепотом сказал он. Ну и пусть завтра что угодно, и в гимназии он скажет правду – что не знает, что писать про родину и чужую сторону, что никакого сочинения он не написал. С этими мыслями он уснул.

***

Наутро все казалось другим. Вспоминая прошедший день, Володя удивлялся – и отчего плакал у Нины, и с чего так разговаривал с отцом, и почему не мог написать сам простейшее сочинение?

Переписанное сочинение он сдавать не стал – попросил, чтобы дали еще два дня, не успел подготовиться. Учитель пожал плечами, но возражать не стал – гимназист Альберг учился отлично, если что-то не успел, то уж всяко не по причине лени.

После уроков Володя пошел встречать Нину.

Из ворот гимназии выходил Арсений Васильевич. Увидев Володю, он рассеянно поздоровался и пошел дальше. Володя догнал его:

– Арсений Васильевич, извините меня, что я вчера так…

Смирнов остановился:

– Да, некрасиво.

– Нина сердится?

– Конечно.

– Она мне вчера сочинение принесла. Я сам не знаю, что вчера был за день. Я не могу объяснить…

– И не надо уже. С Ниной, наверное, помиритесь, а ты уж на будущее старайся как-то сдерживаться, Володя. Мы ведь в твоих настроениях не виноваты, так?

– Так. Простите меня!

– Хорошо, забыли. Ну, я забыл, а Нина сама тебе все скажет.

– Что вам в гимназии сказали?

– Да что в таких случаях говорят, то и сказали, наверное. Я, сказать по правде, не больно слушал.

– У меня папу пока ни разу не вызывали.

– Я тоже пока не бывал. Вот – с почином…

– Вы совсем не сердитесь?

– На что?

– На кого, на Нину.

– Нет, конечно. А что сделалось? Правильно она все сказала, да если б и неправильно? Она моя дочка, я всегда на ее стороне буду, на то я ей и отец.

– А если она что-то совсем не то сделает?

– Все равно, какая мне разница?

– А если вот – человек преступник?

– Это горе для родителей, но все равно они родители и они все равно на стороне своего ребенка. В любом случае.

Володя задумчиво кивнул.

– Ты ждать ее будешь или домой пойдешь?

– Я ждать. Мириться.

– Ну жди. Сразу домой идите потом, а то она голодная.

Арсений Васильевич ушел. Володя стал медленно бродить туда-сюда мимо ворот.

Как он хорошо сказал – все равно на стороне ребенка…

Нина вышла через полчаса. Увидев Володю, она нахмурилась.