полная версия

Ольга Минаева
Журналы «Работница» и «Крестьянка» в решении «женского вопроса» в СССР в 1920–1930-е гг.

• беззаветная преданность партии Ленина – Сталина;

• горячая любовь к народу и Родине;

• мужество, отвага;

• настойчивость в труде и обороне;

• строгая дисциплина труда;

• уважение к советским законам и социалистической собственности;

• правдивость и честность;

• культурное поведение в обществе;

• сознательное выполнение правил социалистического общежития.

Мать (если она «культурная») должна приучить ребенка к режиму дня (вовремя укладывать спать, кормить). Когда ребенок вырастет, обязанность родителей развить у него «зрение, слух, память, внимание, волю, выдержку, нужно воспитать любовь к труду, культурные навыки и привычки». Автор приводит пример, как девочка-школьница имеет по четырем предметам оценку «плохо», а родители говорят, что оба они работают и им некогда заниматься с дочкой. На таких родителей надо «воздействовать со стороны партийных и профсоюзных органов» – вывод автора статьи, в которой много общих слов и мало конкретных педагогических советов. Но это как раз типичная публикация.

Еще один пример того, как журнал «Работница» на положительных примерах пытается «воспитать» хороших родителей, точнее – матерей, ибо очерк называется «Хорошая мать»^[580]. Герои явно вымышленные, во всяком случае нет отсылок к реальной семье.

Достижения, которые должны быть у хорошей матери: «ласковые, сердечные дети», которые никакой работы не стыдятся (убрали кровати, посуду вымыли, пол подмели и даже цветы полили); они не делят работу на мужскую и женскую; хорошо учатся, честные и правдивые. Но такие прекрасные сыновья выросли не без проблем.

Сын Женя учился плохо, уходил с уроков, ему трудно давались некоторые предметы. Усилия матери, дополнительные занятия и режим дня решили эту проблему – как именно, автор не раскрывает, тогда как именно детали были бы полезны читательницам.

Потом Женя увлекся во дворе игрой с другими детьми в орлянку, в расшибалку. Мать находила их во дворе, прогоняла, но справиться сама с этой страстью не могла. Призвала на помощь других родителей, управдома – он выделил деньги и оборудовал детскую площадку, купил футбольный мяч, волейбол, крокет. Мать попросила помощи и у комсорга школы, пионервожатого, классного руководителя. Результаты: хорошие дети, мать – активистка детской комнаты милиции, стала читать педагогические журналы, ходить на лекции, посещать школу для взрослых. Вот пример хорошей матери-домохозяйки и общественницы.

Журнал «Работница», конечно, должен был привести примеры положительных матерей-работниц для пропаганды идеи, что дети не «мешают» трудовой деятельности матери. Это, например, заметка «Рационализатор»^[581] о Клавдии Павловне Рязановой, она работает на автозаводе им. Молотова в г. Горьком.

Итак, идеальная советская героиня работает на сложном станке, ударница, стахановка, выполнят план на 200 %, автор 9 рационализаторских предложений, одно из которых подробно описано. В недавнем прошлом – малограмотная домохозяйка, муж привел ее на завод и научил работать на сложном станке. Окончила курсы агитаторов при райкоме партии, слушательница политшколы. Стахановка. Находит время в кино сходить, почитать газеты и книги.

Семья у нее большая, шестеро детей. Ухоженный сад, огород, корова. Журналист пишет: «А как она заботится о своих детях, как их любит! Много ей приносят радости здоровые, веселые детишки! В жизни Клавдии Павловны тесно переплетены и общественные, и личные интересы. Это говорит о ее высоком моральном облике активного строителя социализма»^[582]. Таким образом, производственной деятельности и участия в общественной работе недостаточно для работницы, она должна быть еще и хорошей матерью. Этот максималистский подход не детализируется: где героиня берет силы и время на такой набор достижений строителя социализма, журналист не поясняет.

Нетипичным представляется очерк об особенностях воспитания дошкольников в семье Д.Полежаевой «Неверный подход к детям»^[583]. Подзаголовок очерка – «Картинки с натуры». На конкретных примерах автор показывает ошибки родителей:

• Родители, бабушка существуют только для того, чтобы баловать ребенка и восхищаться им, а ребенок манипулирует взрослыми. Дима будит отца, заставляет играть в «коня», отец «везет» его к буфету, где ребенок хватает горсть конфет и запихивает в рот. Родители считают, что он «догадливый», «необыкновенно развитый», потому что понимает, куда убирают конфеты.

• Бабушка одевает и ведет Диму гулять. Он капризничает, не хочет идти «ножками». Бабушка несет с собой мешок конфет и за каждую уступку «поощряет» мальчика конфетой. Потом бабушка жалуется, что Дима не ел за завтраком и обедом. Все ахают, решают вести его к врачу – мальчик болен.

• Девочка Фанечка – единственный ребенок в большой семье. Все ее балуют, говоря, что она слабенькая, худенькая, плохо кушает. Все наперебой предлагают ей за несколько ложек каши шоколадку, поход в кино, подарок. Девочке очень выгодна позиция, когда она может выбирать, что и когда есть.

В этих примерах описана нетипичная для аудитории журнала женских журналов семья: дети не ходят в детский сад, их балуют, еда в изобилии, конфеты доступны в любом количестве, а ведь они считались в этот период роскошью.

Вывод автора: неверный подход к ребенку, дети поставлены в центр внимания взрослых, детей мало – один на нескольких взрослых, нет позитивного влияния коллективного воспитания в детском саду. Сам факт появления таких «картинок с натуры» говорит о том, что журнал «Работница» постепенно становится журналом для женщин разных социальных групп, а не только работниц. Однако этот процесс займет много лет и более характерен для другого исторического периода – 1950 – 1980-х гг.

Тема «дети» в целом мало была представлена в женских журналах довоенного периода. Специальных рубрик, посвященных воспитанию и здоровью детей, было мало и они появлялись нерегулярно. В «Крестьянке» это рубрики «Отдел ребенка», «Охрана матери и ребенка», «Для детей». В «Работнице» – в рубриках «В помощь работнице», «Полезные советы», «Охрана здоровья», «Работница и дети», «В помощь матери» рассказывалось о здоровье и питании женщин, о здоровье беременных. В 1924 г. вводится рубрика «Работница и дети», в ней ведется разговор об организации детских садов и яслей. Рубрики «Малым ребятам» и «Веселые странички» тогда же убрали, так как «Рабочая газета» начала издавать журнал для детей «Юный строитель». Да и роль этих рубрик была развлекательная: стихотворения, загадки, описание игр, чтобы занять ребенка. Серьезного разговора о здоровье и воспитании детей не велось.

Казалось бы, что в журналах для неграмотных и малограмотных женщин важную роль должны играть рубрики, в которых в популярной форме можно изложить полезные и нужные знания. Однако нужно отметить, что самые слабые публикации: сухие, наукообразные, малоинформативные – это публикации рубрик «Что говорит наука», «Научно-популярный отдел», «В помощь работнице», «Охрана здоровья», «Путь к здоровью».

Например, статья врача Золотавина^[584] в 1924 г. об абортах рассказывает о сути операции, единственный совет – обратиться в консультацию, врачи должны указать средства для предупреждения беременности и научить женщинуими пользоваться. Конкретной применимой информации – ноль. Похожая публикация в 1939 г. – через 15 лет и уже после запрета аборта. О средствах предохранения одна строка в конце статьи – это совет обратиться за ними в женскую консультацию^[585]. По сути дела, врачи запугивают аудиторию последствиями, но ничего не говорят о мерах по предохранению от нежелательной беременности.

Еще один пример неумения врачей писать интересно и доходчиво, а главное – с пользой для аудитории – статья Н. Ф. Альтгаузена «Как применять к ребенку воздух, солнце и воду»^[586]. Доктор рассуждает о пользе воздуха, солнца и воды и советует их «применять» таким образом:

• Солнце – «ребенка нужно в покойном состоянии продержать под солнечными лучами определенное количество минут».

• Воздух – ребенок должен «пробыть в голом виде несколько минут на теплом воздухе. Это называется воздушной ванной».

• Вода – «в особо жаркое время полезно 1 раз в день выкупать и 1 раз облить ребенка водой со спины».

Такого рода публикации (примеры можно приводить в большом количестве) дискредитируют врачей и не способствуют распространению правильных гигиенических привычек и элементарных сведений о медицине. В основном публикации сводятся к пересказу очевидных фактов и советов обращаться к врачу.

Как визуально решалась тема «дети» в журналах для женщин? Во-первых, фотографии детей не часто появляются на их страницах. На обложки журналов, по которым можно сделать выводы об актуальности той или иной темы, до 1936 г. дети не помещались вместе с родителями.

Типичный пример обложки, где дети показаны в коллективе – это фотомонтаж художника Д. И. Штраниха и фотографа Скрябина^[587], публикация 1926 г. Пионеры и комсомолки-вожатые идут с горном, знаменем. Черно-белая фотография раскрашена: красное знамя, галстуки, косынки и желтым выделены буквы на знамени и фон. В этот период в оформлении обложек журнала «Работница» экспериментировали: в рисунок монтировали фотографию, раскрашивали в разные цвета, использовали элементы плаката.

В 1928 г. на обложке помещались фотографии без монтажа и раскрашивания. Пример обложки, на которой изображены дети, это явно не постановочная фотография «Лесшкольцы идут на работу в огород»^[588] фотографа Н. Скрябина. Веселая и живописная компания детей идет с лейками, лопатами, тяпками и тачкой прямо на фотографа. Лица детей видны хорошо, выражение у них разное: кто-то смеется, кто-то разговаривает, кто-то смотрит в сторону.

В фотоочерках, которые регулярно появлялись в «Работнице» и занимали обычно разворот журнала, дети фигурируют очень редко. Показателен фотоочерк 1929 г. «Да здравствует наша смена!»^[589]. Герои репортажа – комсомольцы. Они показаны в походе, на производстве, в пионерлагере, на демонстрации, учат читать, учатся сами. Качество фотографий невысокое, они не очень выразительны, довольно стереотипны. В этом примере, как и в других, сюжет приводит к выводу о том, что детей воспитывает вожатый-комсомолец, а не семья, которой на фотографиях нет.

Фотоиллюстрации в печати призваны отражать актуальную пропагандистскую идею. Поэтому дети появляются, например, в фоторепортажах о детских садах, их здоровый и довольный вид убеждает в том, как хорошо им там живется.

После принятия закона 1936 г. ситуация меняется: на обложку журнала попадают фотографии или рисунки женщин с детьми всех возрастов: многодетные семьи или просто мать с ребенком. Дети подбирались симпатичные, они веселы и здоровы. В 1920–1930-х гг. очевидна манипуляция этой темой, она увязана с производственной пропагандой и реформами уклада.

3.3. Новый жизненный сценарий женщины – основной инструмент печати в процессе укоренения коммунистической идеологии

Затронуть сразу все важные аспекты эмансипации женщины помогали публикации, тему которых условно можно назвать «сценарием жизни». В них на примере реальных или вымышленных героинь подсказывался конкретный сценарий для достижения той или иной политически-актуальной цели: стать ударницей, летчицей, врачом и т. д. Конечно, образы рисовались идеальные – у советских героинь все в жизни было «правильно»: мысли, результаты, семьи, а если возникали трудности, то только для того, чтобы показать, как надо их преодолевать. Подобные публикации имели важное значение в укоренении различных аспектов коммунистической идеологии в их комплексном освещении. Конкретность аргументов, демонстрация «применения» агитационно-пропагандистских посылов в жизни героини (реальной или вымышленной) имели как актуальное значение, так и работали на долгосрочную перспективу. Задачей партийных СМИ было изменение общественного сознания, представлений о жизненных целях нескольких поколей людей (как «отцов», так и «детей»). В этом очень важны конкретные примеры, состоящие из четкого «плана действий» и мотивации решений.

Условно такого рода публикации можно разделить по тематическому принципу: сценарий политический, производственный, военный и т. д. Базовые представления журналистов таковы: целью жизни должны быть свершения в общественно-производственной сфере, а семья и дети – это сопутствующий фактор.

Образцом для женской прессы были коммунистки: как те, которые имели опыт подпольной работы, тюрем и ссылок, так и те, которые вступили в партию большевиков после 1917 г. Их образы объединяет идея самоотречения и самопожертвования, житейские критерии успешности их не волновали. Аскетизм, пренебрежение к быту, неприятие любых ценностей, кроме борьбы за счастье всего человечества, – также отличительная черта этих героинь. Они рисковали жизнью, здоровьем, в буквальном смысле слова «положили свои жизни на алтарь революции». Конечно, круг революционерок был значительно шире, чем те несколько героинь, которые оказались на страницах женской печати: Н. К. Крупская, С. Н. Смидович, И. Ф. Арманд, А. М. Коллонтай, М. И. Ульянова. Из зарубежных социал-демократов названа К. Цеткин. Однако и о них немного публикаций.

Как выглядел образ коммунистки? В первую очередь он лишен каких-либо индивидуальных черт, подробностей о характере, привычках, вкусах героини. Практически нет сведений о семьях, детях, деталей их личной жизни. Образцом такой коммунистки была Н. К. Крупская. Ее статус жены, а потом вдовы вождя во многом способствовал именно такому, обезличенному стилю публикаций о ней, какой характерен и для Ленинианы в целом.

В 1924 г. М. Кольцов в очерке «Жена. Сестра» назвал семью Ленина «семьей из будущего коммунистического мира»^[590]. Он перечисляет такие характеристики этой семьи: у коммуниста – жена и сестра тоже коммунистки (единство убеждений, целей и совместная работа), «коммунистический быт» (скромность, аскетизм, пренебрежение удобствами). Кольцов описывает вдову Ленина в день похорон: «прямая фигура», «строгий взгляд», «губы ее не дрожат»^[591]. Н. К. Крупская «учит Россию, безграмотную страну рабочих и крестьян, читать», М. И. Ульянова «учит рабочий класс писать», «вкладывает в перепачканную руку пролетария перо». Вывод очерка: «коммунистки и жены коммунистов» не должны откладывать на потом «коммунистический быт», ведь семья Ленина живет «при вас».

В 1939 г. к 70-летию Н. К. Крупской в «Работнице» была напечатана статья и на обложке опубликован ее портрет. Автор статьи, Людмила Сталь, называет Крупскую «близким другом и соратником»^[592] Ленина. Она подробно описывает сферы деятельности Надежды Константиновны, но нигде не называет ее женой Ленина: «…Около 30 лет Крупская прожила рядом с великим гением трудящегося человечества. Их соединяла крепкая дружба», их роднила «общность характеров, великое горение на общественной работе, жажда знаний… Они были очень просты в обращении с людьми, в обиходе, в одежде и в домашней обстановке». Такой рисуется идеальная семья лидера государства. В какой-то степени пыталась «очеловечить» это представление о революционерах сама Н. К. Крупская и в «Воспоминаниях о В. И. Ленине», и в своих статьях. Она писала, что «семейная жизнь может дать большое счастье, если она связана со взаимной любовью. Но любовь надо понимать не только как удовлетворение полового инстинкта. Необходимо, чтобы это чувство, которое дает много радости, связывалось с идейной близостью, со стремлением к единой цели, с борьбой за общее дело»^[593]. Однако традиция писать о коммунистках только в связи с их партийной работой или государственной деятельностью сохранилась и в последующие годы, их личность или семейное положение не имели существенного значения.

Примером производственного сценария жизни можно считать очерк «В мартеновском цехе»^[594]. Александра Савченко, героиня очерка, инженер-технолог по образованию, комсомолка, выпускница Металлургического института после долгих борений была назначена мастером в доменный цех. Автор отмечает, что «рабочие встретили ее с любопытством. В мартеновском цехе еще ни одна женщина не руководила работами мужских бригад». Один из рабочих отказался выполнить ее распоряжение: «в нем еще жило старое, косное чувство мужского превосходства», – отмечает автор очерка. Александра Савченко отстранила нарушителя дисциплины от работы, и по цеху прошел слух, что она «понимает свое дело» и «рука у нее крепкая». В этом очерке на редкость подробно и обстоятельно рассказано о возникавших на производстве проблемах: рабочие должны были подчиняться молодой (двадцати трех лет!) девушке, получившей специальное образование, прошедшей определенный профессиональный путь и работающей в такой сфере, которая считалась сложной и для мужчин – на сталеплавильном комбинате. Автор очерка в каждом эпизоде перечисляет, какие качества проявила героиня, чтобы преодолеть трудности: волю, «закалку», осознание своей ответственности, смелость, строгость и требовательность (даже придирчивость) и т. д. «Но даже в смехе ее, молодом и звонком, слышались нотки сильного человека, сознающего свою волю к преодолению трудностей, какие бы ни встретились на пути»^[595], – пишет журналистка, подчеркивая именно волевые качества героини. Работа девушки складывалась непросто, были и ошибки, но опыт давал ей «спокойно и уверенно» себя чувствовать на разных постах. При этом в очерке многократно подчеркнута женственность и эмоциональность героини: «стройная, хрупкая», она «взволнованная и счастливая» шла на завод, «в улыбке, в румянце щек» радость от работы, работает «горячо, с увлечением», «хозяйскими глазами» оглядывает цех и т. д. Сын героини в школе рассказывает, как он гордится своей смелой мамой, при этом говорит: «она такая маленькая, хорошенькая»^[596]. Конечно, героиня повышает свою квалификацию, занимается общественной работой, хорошо воспитывает сына – она идеальна во всем.

Поэтизация индустриального труда, производства и роли человека в нем присутствует и в этом очерке: героиня «представляла себя организующей частицей всего этого огромного грохочущего мира из огня и металла», противопоставляется хрупкость девушки и многотонное оборудование «гигантских» цехов. Мартеновский цех назван «сердцем» завода. Процесс варки стали описан так: «С гудением из-под завалочных окон печей вырывалось слепящее глаза пламя… а она слышала только отзвуки этой величественной, грозной и ласкающей ее слух гаммы труда»^[597].

Нужно отметить, что эта публикация начала 1941 г. – в какой-то степени итоговая. Советские женщины получили доступ к образованию, воспитанием и политикой страны нацелены на овладение мужскими профессиями. Значительный вклад в этот процесс внесли и журналы для женщин.

В предвоенный период важное значение имела военная пропаганда, в русле которой рисовался для женщин военный сценарий жизни. В этом тематическом направлении интересны истории реальных героинь эпохи.

Одной из первых запоминающихся публикаций на эту тему стал очерк о курсантке летной школы М. Крутовой^[598]. Героиня подробно рассказывает о том, как она «пробивалась» в летчики. Ей сказали: «Куда тебе в летчики? Иди-ка лучше в медтехникум….То ли дело быть акушеркой! А о самолете и думать забудь. Или лучше мужа летчика себе найди». Она смогла уговорить секретаря городской организации Осоавиахима, он направил в гарнизонную военную комиссию. Там врач заставил ее собирать кучу справок, обходить всех врачей. Когда девушка возмутилась, что парней за 15 минут осматривают и никаких справок с них не требуют, доктор засмеялся: «Любишь кататься, люби и саночки возить. Мы к мужскому организму привыкли. С одного взгляда можем определить – годен парень в военную школу или нет. А вы у нас – первая девушка. За все тридцать лет моей практики впервые приходится в военную школу женщину принимать».

Девушка собрала все восемь справок – «как в огне горела: все по врачебным кабинетам бегала». Потом комиссия в военной школе еще 40 минут ее смотрела и 30 минут совещалась. Наконец заявили, что она «признана годной» для поступления в летную школу. «Ну, думаю, приоткрылись двери в голубые просторы. Схватила бумажку – и давай драла, пока не задержали»^[599]. Собрала узелок и поехала в Ленинград. Краевая отборочная комиссия опять долго совещалась и, наконец, призналась, что героиня здорова, годна к службе, но… нет у них «женских мест в школу». Энергичная девушка купила билет и поехала в Москву: «Ну, – думаю, – в Реввоенсовет обратиться можно, но сначала обращусь-ка я в редакцию своего журнала «Работница»… Приняли меня в редакции хорошо. Объяснила я там свои похождения… и мне посоветовали поступить в Военно-воздушную школу специальных служб. Наконец осуществилась моя мечта», – рассказывает Мария Крутова. Учиться ей было легко, еще и отстающим успевала помогать. Кроме нее в школе были еще девушки. «Парни относятся к нам хорошо. Есть, правда, некоторые единичные случаи не товарищеского отношения, но они постепенно изживаются. Да такие мелочи – ничто в сравнении с радостью достигнутой цели».

На фотографиях героиня изображена в военной форме: в гимнастерке, фуражке, в галифе и сапогах – вид неженственный. Мария с удовольствием рассказывала журналисту, как преодолевала все препоны – абсолютно свободная, уверенная в себе женщина, никаких сомнений в том, что она может быть летчиком, у нее никогда не было. Новые советские героини с успехом преодолевали трудности, не смущались и не боялись их, легко ехали в другие города, как дома чувствовали себя в большой стране. Осуществление мечты четко осознается в этом очерке как жизненная цель, как новая ценность, а вот о реальной службе женщин в армии печать не рассказывает.

Кумиром молодежи в 1930-х гг. была летчица Полина Осипенко. За участие в беспосадочном перелете по маршруту Москва – Комсомольск – на Амуре в 1938 г. вместе с Мариной Расковой и Валентиной Гризодубовой она получила звание Героя Советского Союза. В 1938 г. на обложке журнала «Работница» опубликован портрет летчиц П. Осипенко, М. Расковой и В. Ломако^[600]. В номере – рассказ об их перелете на гидросамолете от Черного к Белому морю, о них рассказывают их сослуживцы. Однако это довольно сухие, формальные заметки.

Подробный рассказ^[601] о Полине Осипенко был опубликован только в 1941 г., уже после ее гибели. «Замечательной женщиной нашего времени», которая прожила «славную, полную подвигов жизнь», называет автор очерка Полину. Ее короткая, но полная побед биография – наглядный пример того, как советские женщины использовали открытые для них возможности. П. Осипенко родилась в бедной семье в украинском селе, с юных лет она батрачила «на кулацких огородах». Случайно она увидела самолет, который приземлился недалеко от села. Так родилась ее мечта – летать. В школу летчиков Осипенко не взяли, нужно было семилетнее образование, а она училась всего два года. Тогда Полина устроилась официанткой в столовую школы, все свободное время училась сама. Вспоминала, как это было трудно. Несколько раз ей отказывали, не зачисляли. Наконец мечта осуществилась при помощи партийной организации школы – Полина стала курсантом. Сильная, уверенная в себе, она упорно училась. «Уйдет, бывало, рота в кино или в театр, а я сижу за книгой», – вспоминала она. Самым большим счастьем Осипенко называет возможность летать, в день первого полета ей «казалось, что она родилась снова».

Советские героини той эпохи искренни и непосредственны. В рассказе о себе они в чем-то разрушают стереотипы эпохи, созданные печатной пропагандой. Не плакатный, а живой и очень человечный рассказ о смысле жизни возникает из воспоминаний Полины Осипенко и Марины Расковой, о которой речь пойдет ниже. Жаль, что таких примеров очень мало в журналах для женщин, очерки в которых писались в русле партийной пропаганды, сухо и однообразно. А ведь речь шла не просто о рекордах – о женщинах, сложных, интересных, эмоциональных.

Вот, например, Полина Осипенко рассказывает, что ей постоянно приходилось преодолевать собственные страхи. Боялась прыгать с парашютом, но гораздо больше боялась струсить и не спрыгнуть. «Вышла я на плоскость (на крыло самолета – О.М.), посмотрела вниз и чувствую, как из какой-то душевной щели начала высовываться мордочка страха. Чтобы много не раздумывать, я… кувыркнулась в воздушный омут». Летчица овладела высотными полетами, освоила гидросамолет, установила семь рекордов по высоте и дальности полета.

Живой образ этой женщины дополнен такими словами: «Мне всегда хотелось быть без единого пятнышка, быть кристально чистой. Вот к чему я стремилась всю жизнь». Редкая возможность увидеть чуть-чуть приоткрывшуюся душу этой женщины. Такой подход к себе, к своей жизни – прожить ее в кристальной чистоте – характеризует Полину больше, чем все общие слова о подвигах и рекордах.

И герои, и простые современники той эпохи, как правило, не говорили о своих душевных переживаниях, о сокровенных мыслях и чувствах. Они следовали стереотипным представлениям о том, что и как должна говорить героиня: о готовности отдать жизнь за Родину, о благодарности партии и Сталину и т. п. Конечно, часть этих речей говорилась искренне, от души. Но часть – по трафарету, потому что вокруг все так говорят. И вот именно в воспоминаниях летчицы такой удивительно искренний для этой эпохи рассказ о себе, своей душе.

В большинстве публикаций П. Осипенко представляла собой живой пример того, как реализовались призывы журналов к женщинам: смело мечтать, учиться, дерзать, осваивать новые профессии, сложную технику, самим строить свою жизнь. В ее биографии все детали типичны, читательницы могут увидеть в ней соседку по общежитию, рабфаку или цеху.

Образ П. Осипенко запоминается еще и потому, что она погибла в расцвете лет, разбилась в 1939 г.^[602] во время экспериментального «слепого» полета.

Еще одна летчица, личность которой немного больше, чем обычно, раскрылась в публикациях журналов для женщин – Марина Раскова. Она стала знаменитой после участия в перелетах с В. Гризодубовой, П. Осипенко и В. Ломако. В 1939 г. в журнале «Работница»^[603] были напечатаны отрывки из книги «Записки штурмана», в которых М. Раскова рассказала о себе.

Каким предстает образ этой женщины? Она своим трудом, упорством и смелостью заработала право быть летчицей и участвовать в рекордных перелетах. Ее судьба – наглядный пример новых возможностей советской женщины, которая самостоятельно строит свою судьбу. На первом месте у нее работа и государственные интересы, а не семья и дети. Но хотелось бы отметить и то, что героини ощущают себя «простыми советскими девушками», для которых большая честь сидеть рядом с руководителями государства. Читая «Записки», представляешь М. Раскову веселой, раскованной, любящей жизнь, но серьезно относящейся к своей профессии, к своим обязанностям. Она видит в своем «звездном статусе» больше обязанностей, чем привилегий. На примере М. Расковой и ее подруг демонстрируются реальные социальные достижения строя.

Как новые советские герои и героини воспринимали свою Родину? Как страну, которая дала им возможность воплотить в жизнь мечту, реализоваться профессионально, как страну – дом, где так «вольно дышит человек». Как страну, которая дала им все, что они имеют, которую они будут защищать ценой своей жизни. Как страну, где их жизнь напоминает сказку, настолько быстро и фантастически она меняется.

В данном случае важно отметить, что такие героини, как В. Гризодубова, М. Раскова, В. Ломако, П. Осипенко и другие летчицы, не просто олицетворяли новые возможности советских женщин. Их образы символизировали героя (точнее, героиню) – нового человека, носителя «особых качеств души», человека-строителя и созидателя нового социалистического общества. В палитре душевных качеств и ценностных установок такого героя была и готовность умереть за свою Родину. Марина Раскова в годы Великой Отечественной войны руководила формированием женских полков и была командиром женского бомбардировочного авиаполка, погибла в 1943 г.

Еще один аспект темы нового жизненного сценария представлен в очерках о новой советской интеллигенции. Типичный пример – очерк «Галина Грекова»^[604]. Героиня очерка Галина из кубанской станицы росла без отца, с 7 лет работала няней в богатой семье. Замуж ее отдали за первого драчуна, в богатую семью. «Счастье», – говорили соседки, но «брали в семью батрачку». В тяжелом, отупляющем труде в поле проходили ее одинаковые дни, муж ее бил. Украдкой Галина читала книги, которые выпрашивала у соседей, и прятала, так как свекровь их рвала. «Началась Гражданская война, поняла Галина, где ее враги. Угадала она и друзей», пошла в ревком разводиться. «Имя коммуниста Пашкова она запомнила на всю жизнь. Это был первый человек, поговоривший с ней как с товарищем»^[605]. Развод был в деревне стыдом, мать плакала, никто не хотел с ней говорить. «Огромный, светлый мир забрезжил» перед Галиной, когда вступила в комсомол, пошла работать в дом для беспризорных. Там учительница стала ее учить, потом станичный исполком отправил ее в пединститут учиться – «это был мир, о котором она мечтала». Окончила Академию коммунистического воспитания, аспирантуру. Теперь она преподаватель философии. Этот сценарий жизни предназначен для деревенской аудитории, в нем важно отметить, что новая жизнь героини начинается после развода.

Типичным для «Работницы» представляется очерк о Зине Дубровиной^[606]. Дочь сапожника полюбила читать книги, поступила учиться в педагогический институт. На втором курсе комсомолка Зина выступила против преподавателя политэкономии, который «в тонко завуалированной форме извращал революционное учение Маркса о прибавочной стоимости». Написала про него статью в стенгазету и разоблачила. Подруги и товарищи по учебе ее любили и ценили за скромность, чуткость, кипучую энергию. Отличница в учебе и в военно-политической подготовке, комсорг, пропагандист, редактор стенгазеты. Оставлена для научной работы в институте. Вывод автора – Зина является представителем передовой советской интеллигенции.

Подобные очерки интересны тем, что они строятся именно как сценарий жизни героини, демонстрируя путь ее становления, результаты и перспективы. В них показаны пути реализации всех агитационно-пропагандистских установок женской печати.