Нина Тарутина
Сумеречное состояние души. Часть II
***
Фене хорошо рядом с ними: здесь она душой отдыхает, тем более, что и Мирон с Матреной рады ей всегда! Вот и греется озябшая, разоренная душа Фени у чужого семейного очага! Ее кровиночка – дочка Варя даже и не знает о ее существовании: трудно было бы, воспитанной в холе, барыне Варваре смириться с наличием у нее такой матери – крепостной крестьянки Фени!
***
Светлана предположила, что возможно, всем уже прискучила семейная сага ее рода… – она прервала свое повествование и спросила, присутствующих в столовой комнате:
– Вы, не желали бы вернуться в день сегодняшний, из дней более, чем двух вековой давности?! Не притомились еще: глотать скуку, по пыльным дорогам этой, в общем-то, примитивной истории?
– И вовсе не скучно, а занятно… – высказался Дмитрий Каземирович.
– Да, да – это очень интересно! Мне очень понравилась Матрена и Феня, а старая барыня нет! – почти в один голос, заявили Сережа, Артем и Светочка.
– Так, что придется продолжить свое повествование! – заключил Рудольф.
И Светлане ничего не оставалось, как продолжить свой рассказ…
***
Сорок дней прошло, со дня гибели молодого барина Петра – как и полагается, справили поминки, за упокой его души…
А ночью, во сне, старый барин Григорий увидел Петра: он стоял перед ним, одетый по-летнему и такой веселый…
– Папенька! Спасибо, что позаботились о Матрене: без ваших хлопот, она бы пропала! Честно говоря, здесь мне скучно и грустно, без этой маленькой глупышки… Папенька, ведь вы, мой папенька, а я ваш сынок?! Ведь правда?! А то, ко мне пристает один незнакомец…– Петр еще хотел сказать что-то, но барин Григорий перебил его.
– Пьер! Мой любимый Пьер, никого не слушайте и знайте, что я – ваш отец, а вы – мой сын!!! И никаких посторонних… Вы, поняли меня, сын?! – во сне прокричал барин Григорий сыну Петру.
***
С утра старый барин Григорий выглядел задумчивым – за завтраком поел без аппетита, но потом он надумал поговорить со своей женой Софьей – и его настроение заметно улучшилось!
Он вошел в ее кабинет без стука и сел напротив нее.
– Мне нынче ночью приснился наш Пьер. Он выглядел таким нарядным и веселым! И все благодарил меня: за мои заботы о Матрене… И вы, должны это знать: Пьер считает своим отцом меня и только меня – ведь это я растил его, всегда был рядом и заботился о нем!!! А ваш Родион, для моего Пьера – чужой человек! Вот так – и вы, оба – заслужили этакого забвения! – торжествующий, старый барин Григорий покинул кабинет супруги.
После ухода мужа, несчастная барыня Софья уронила свою голову на столик и отчаянно разрыдалась. Тихой сапой, в кабинет проникла ее горничная Груняша:
– Барыня, не плачьте вы, так! Вашего Петрушу можно подружить с Родионом через Матрену, а позднее нужно к этому привлечь и их ребенка… Для начала, надо почаще посещать Матрену, днем она дома одна – подробно расскажете ей: кто таков Родион и кем он будет приходиться ее будущему ребенку… Вода – камень точит! Матрена узнает историю любви родителей Петруши и непременно расскажет о ней своему ребенку. И отношение Матрены и их общего ребенка к Родиону… – непременно переменит отношение и самого Петра к его родному отцу… Главное, чтобы барин Григорий не понял нашей хитрости – пусть и дальше торжествует! И нельзя позволить, чтобы барин Григорий отдал ребенка Матрены, на воспитание, третьему лицу: вы, сами взлелеете в ребенке Матрены любовь к деду Родиону. Ваш Петруша чуткий – позднее, он непременно поймет, что родной отец покинул его не по своей прихоти: Родиона призвал воинский долг и он, бесстрашный, сложил буйную головушку на поле брани… – Груняша ненадолго замолчала, чтобы перевести дух, а потом продолжила:
– Барыня, вам непременно нужно хорошо питаться: предстоит нешуточная, изнурительная борьба с вашим мужем – и вам понадобятся множество усилий и женской хитрости, чтобы одолеть уязвленное самолюбие старого барина, его страстное желание поквитаться с его обидчиками – через вашего Петра…
Старая барыня Софья утерла рукой свои слезы и потянулась за подносом с едой:
– Груняша, и что бы я без тебя делала: с горя, я последних мозгов лишилась, но больше я не позволю себе быть такой слабой!!! Я еще поборюсь за нас! Слышишь, Родион?! Поборюсь: здесь и сейчас! Обещаю тебе!
Вечером старая барыня Софья спустилась в столовую, к ужину. Задумчиво поедая жареную куропатку, барыня Софья, вдруг, загадочно улыбнулась своему мужу, а потом спросила:
– Дорогой друг, вот вы, давеча хвалились передо мною, своими заботами о Матрене. Знаете, mon cher ami, отдать этой девочке, в приданое, ношеное-переношенное тряпье – это, конечно, великая отцовская забота – с вашей стороны! Это безусловно!!! Но я пойду другим путем: ведь Петруша мой родной сын, а Матрена носит в себе его ребенка. Мне думается, что на состоянии самой Матрены и ее дитя благотворно скажется, если я, из своих средств, полностью погашу долг ее родителей! – присутствующий за этим столом, управляющий аж подпрыгнул на своем стуле, от такого решения барыни.
– Что делается?! – молнией, пронеслось в его голове.
Уже этой ночью, во сне, Петруша навестил свою матушку, и они немного поговорили о Родионе, его родном отце. С утра барыня Софья была энергична, бодра и первое, что она сделала – погасила долг за семью Матрены.
***
Управляющий остановил свою бричку перед избой родителей Матрены, ему навстречу уже спешила Дуня, ее мать.
– Будьте здравы! – произнесла смиренно она и низко поклонилась управляющему.
– И вы, теперь будете здравы! До чего же расторопна, прытка оказалась ваша дочь, Матренка: буквально, незадолго до смерти молодого барина, она переспала с ним и успела даже забеременеть от него… Теперь молодой барин мертв, но его родители выдали вашу Матренку замуж, снабдив ее сказочным приданым… Ну и списали с вашей семьи все долги! – со злобой, проинформировал Дуню управляющий – снова сел в свою бричку и был таков.
Управляющий давно уехал по своим делам, а Дуня все стояла у изгороди и не знала, что и подумать! Она с превеликим трудом дождалась, когда муж Прохор с детьми вернется с поля.
Сели ужинать гороховой кашей и Дуня, не выдержав своего душевного волнения, произнесла:
– Проша, завтра престольный праздник – в поле работать негоже -съездим в поместье, проведать Матрену. Мне, как-то беспокойно за нее! Давеча у нас был управляющий, так он сказал, что наша Матрена замуж вышла?! Говорил еще, что-то несуразное… Надо бы понаведаться к Матрене.
– Проведать, проведаем, конечно! Раз такое дело. Но наш управляющий, шутник, разыграл тебя: кто такую «соплюху» замуж возьмет, да еще и без приданого?! И, кто за нашей избой присмотрит, в наше отсутствие?! – призадумался глава семейства.
– Деда Ляксея попросим…– предложила средняя дочка Фаина.
– А мы не поедем, с дедом останемся, что мы в этом поместье не видали? – заявили младшие мальчики.
***
Первой, кого встретили в поместье родители Матрены, была ключница Татьяна, она и подтвердила, что их младшая дочка Матрена вышла замуж за конюха Мирона: так пожелал старый барин Григорий…– и указала рукой на дом, где теперь обитает их дочь.
Робея перед неизвестностью, Прохор со своею Дуней и с дочками – Ариной и Фаиной – направились, в указанном направлении. Дверь, показанного дома, внезапно распахнулась и их Матрена вышла на крыльцо, чтобы проводить барыню Софью и ее горничную Груняшу: они приходили ее проведать.
Сестрице Фаине сразу бросился в глаза нарядный сарафан Матрены, красивый платок, коим была покрыта голова младшей сестренки…
– Надо же, как нашей Матрешке свезло: в такой дом замуж вышла!!!
Теперь и Матрена узрела своих родственников:
– Ой, мамочка с тятей и с сестрицами ко мне пожаловали! – произнесла она, испуганно.
Старая барыня Софья молча осмотрела родственников Матрены, а те замерли перед ней в низком поклоне. Потом важная барыня молвила своей горничной:
– Груняша, дойди до кухарки Фени и накажи ей, от меня: пускай передаст в этот дом борща, капусты тушеной, каши, рыбы жареной и птицы, пирогов… Когда поминали моего Петрушу много, что осталось не съеденным! А так, и люди насытятся и сготовленное впрок – не пропадет!
Старая барыня Софья уже собралась уходить – и Дуня, преодолев свой смертельный страх, решилась спросить барыню:
– Милостивая барыня, дозвольте спросить вас?! – и Дуня склонилась еще ниже, перед важной барыней.
– Спрашивай! Разрешаю! – промолвила барыня Софья.
– Матушка! Воля ваша… Намедни управляющий сказывал, что все долги наши списали: уж не шутил ли он?! – Дуня так и стояла в низком поклоне: ей страшно было выпрямиться, страшно было встретиться взглядом с важной барыней.
– Управляющий вас не обманул: то истинная правда, что Матрена все долги вашей семьи отработала – накажу, чтоб управляющий справку завез, сохраните ее! – холодно произнесла важная барыня, и не попрощавшись, пошла своей дорогой.
Родители и сестры Матрены облегченно выдохнули, распрямили свои спины и гуськом проследовали в дом, за Матреной.
Вскоре подоспела и кухарка Феня со своим помощником: в четырех руках несли снедь, оставшуюся с поминального стола по молодому барину Петру.
***
Родители не стали пытать свою дочь: ну вышла замуж и вышла – одной проблемой меньше – но все семейство Прохора пребывало в состоянии эйфории от известия, о списании долгов. Господи! Такое ярмо сняли с их семьи – и все благодаря Матрене!
Расторопные бабенки и девки быстро накрыли на стол, но садиться за него не стали: дожидались, когда вернется домой Мирон.
***
Мирон понравился своей новой родне: серьезный, основательный и потом, за довольно короткий срок, он приобрел ухоженный вид – теперь муж младшенькой дочери выглядел вполне привлекательным мужчиной.
У самого Мирона, сердце сначала остановилось, а потом помчалось вскачь, при виде старшей сестры Матрены – Арины: примерно о такой жене, Мирон грезил в ранней юности… Но вида он, конечно, не подал!
На следующий день Прохор увязался за Мироном в город, на базар, а Дуня решила откровенно поговорить с Матреной: теперь и она стала женщиной – должна понять свою мать и любимую сестрицу…
– Матрена, пока тебя не было, у нас беда приключилась с Ариной! – издалека начала неприятный разговор, Дуня: – Ты, ведь знаешь, что не один год, вокруг нее увивался этот кобель Федька. Он ведь клятвенно обещал Арине, когда закончиться уборка урожая, он зашлет в нашу избу сватов – и потом сыграем свадьбу. Арина и повелась на его посулы: ведь сердце девичье – не камень – она отдалась ему и вскоре забеременела. А Федька, сукин сын, оказывается, уже просватал другую девку. Спасибо тетке Ларизе: она вытравила из чрева Арины ребеночка Федькиного, но детей у нее может больше не быть… А теперь этот скот Федька еще и измывается над нашей Ариной: говорит ей при всякой встрече, что ее все равно никто бы замуж не взял, по причине нашей бедности, а так хоть она познала, что значит быть с мужиком… Ну, не ирод ли?!?! И ведь постоянно шлындает мимо нашей избы, с такой гадливой улыбкой, на своей бесстыжей харе! Хочу попросить: дозволили бы вы, с Мироном, зиму пожить Арине у вас?! Может, и она нашла бы жениха здесь… – и Дуня, умоляюще, глянула на свою дочку Матрену.
***
Она быстро прониклась жалостью к своей старшей любимой сестрице: Арина всегда защищала ее от тычков и затрещин зловредной сестрицы Фаины.
– Я сегодня же спрошу у Мирона, но думаю, что он не будет против, если Арина поживет в нашем доме! – живо откликнулась на просьбу матери Матрена.
***
Мирон ничего не имел против Арины – и родители с дочерью Фаиной отбыли назад, в свою деревеньку, а Арина осталась в поместье, у Матрены.
Отец Дуни – старый дед Алексей, узрев, что в избе его дочки образовалось свободное место…, слезно попросил взрослую дочку:
– Дуняша, доченька! Я никогда не жаловался, но допек меня братец твой со сношенькой: им все не терпеться отправить меня на погост… Христа ради, не дадите в вашей избе приют, пока Арина не вернулась, а там уж, как Бог даст! Такого аспида на свет я произвел, самому ажно страшно!!!! – расплакался старик.
– Оставайся отец, об чем разговор?! Бог все по своим местам расставит! – ответил своему тестю Прохор: с него самого Господь такое ярмо долговое снял – старый отец его любимой Дуняши теперь ему не в тягость!
Довольный своей жизнью, из сеней, Прохор сразу проследовал в помещение, предназначенное для скотины: там стояла одна их тощая корова Буренка и лениво жевала сухое сено. Но теперь их кормилице не будет так одиноко: в мешке из мешковины Прохор занес трех поросят, что купил им на базаре, за три серебряных рубля, зять Мирон. Молоденьких поросят, Прохор сразу поместил в отдельный загон, те только, знай хрюкать – не иначе, как просили жрать!
В самой избе, Дуня выгружала снедь из плетеной сумы: котелок с остатками грибного супа, кастрюльку с молочной пшенной кашей – их сразу поставили в печь, для подогрева. Еще достала из сумы: и множество кусков пирогов разной начинки, завернутые в холстину; и шмат копченого сала, и колбасы; и остатки поминальной жареной рыбы. Из другой сумы Дуня вынула: два кругляша ржаного хлеба; бутыль медовухи; пряников сахарных, купленных на базаре и петушков, из жженого сахара – на палочке – это лакомство для двух младших сынов прикупил Прохор с Мироном.
– Тятя, знали бы вы, как удачно вышла замуж наша Матрена! Ее Мирон в большом почете у старого барина – вот Мирону, временами, и перепадает копеечка – похоже, ему удалось кое-что скопить. Вот вчерась, на базаре, мой Прохор засмотрелся на поросят, так Мирон, нам в хозяйство, трех поросяток и купил, еще и пряников купил, и сладких петушков – ребятам… Вот и с собой, в дорогу, Матрена нам харчей положила – так славно: сейчас за стол и сядем! – и Дуня с дочерью Фаиной принялись накрывать на стол.
***
Из котелка в большую плошку выпростали грибной суп, все домочадцы семьи Прохора и Дуни проворно «заработали» своими деревянными ложками, не забывая заедать вкусный суп не менее вкусным ржаным хлебом.
Когда суп доели, очередь дошла до пшенной молочной каши, сдобренной коровьим маслицем – это такая вкуснота… – мальчишки, потом, пустое блюдо из-под каши вылизали дочиста…
К этому времени поспел и самовар – Дуня заварила в котелке лист смородиновый с мятным… – это для здоровья и вкуса им Матрена нарвала, и теперь домочадцы приступили к чаепитию: с пирогами, с пряниками…
После обильного застолья, дед Алексей промолвил:
–Если вы, меня будете так сытно кормить – мне не захочется торопится на погост… Не упомню, когда я так сладко ел, пил – спасибо вам! С медовухи меня в сон потянуло – Дуня, доченька, а где мне место определишь? На печке?
***
Мирон не может бросить на произвол судьбы господскую конюшню – и не может помочь с уборкой урожая своим новым деревенским родственникам. Но Мирон сговорился с Прохором, чтобы тот нанял на уборку своего урожая мужиков безземельных, из их деревни: пообещать им по серебряному рублю и каждый десятый сноп урожая отдать – и все зимой будут с зерном и мукой…– и Мирон вручил Прохору, для расчета с мужиками, восемь серебряных рублей. Позднее, примерно таким же образом можно собрать урожай и картофеля, и гороха.
Чувствуя в своей руке тепло серебряных рублей, Прохор пошел поговорить с безземельным соседом Евсеем: тот весной сильно расхворался – на уборку урожая вовремя ни к кому не подрядился – теперь его семье грозила голодная зима и долговая кабала. Ныне Евсей относительно здоров и семья у него большая – его мелкие дети, как саранча, по полю рассеются и неустанно работают – вот эту семью Прохор решил и нанять на уборку своего поля. Если все выйдет так, как он задумал, пять рублей Прохор сэкономит своей семье!
***
У Матрены с Ариной дела пошли быстрее: одна готовит на всех обед, а другая, тем временем, перестирывает приданное Матрены, прибирается в избе. На изгороди сушится перина, подушки, одеяла, теплые детские вещи, а на веревках сушится постиранное белье – у двух женщин душа радуется: к осенним, бесконечным дождям – они успеют управится со всем!
Переделав все дела, намеченные на день, уставшие и вспотевшие, в сенях они обмывают себя теплой водой. Потом Матрена с Ариной садятся обедать…
Немного передохнув, после обеда, Арина принимается за глажку, высохшего белья, а Матрена все выглаженное белье, складывает аккуратно в комод, который ей достался в приданое, после покойной сестры барина Григория.
Горячо разогретый пылающими угольками, взятыми из печи – тяжелый утюг исправно скользит по поверхности ткани, а Арина свою думу думает:
– Как было бы хорошо: остаться насовсем у Матрены – и это не потому, что здесь чисто, светло и сытно – это, конечно, тоже прельщает… Но, главное – поместье находится достаточно далеко от нашей деревеньки – и значит мне не угрожают постоянные встречи с вероломным Федором. Как же смог этот человек, в одночасье перевоплотиться: сперва ведь ходил за мной льстивым, ласковым кобельком, а как добился своего, и сразу хищная, звериная натура Федьки наружу поперла?!?! Не быть мне теперь замужем, не заиметь своих детей, но Матрена – не сестрица Фаинка – с ней можно совместно жительствовать и помогать растить ее детей…
***
Наконец, у Матрены и Арины дошли руки и до сундука, почившей барыни – сестрицы старого барина Григория.
Они не сразу смогли открыть железные застежки – немного повозились…, а когда откинули крышку сундука, им в нос ударил спертый полынный запах: при помощи травы полыни, сестрица старого барина Григория надеялась сохранить в целостности свое приданное.
Сначала Матрена извлекла из сундука шубу куньего меха, и в свернутом состоянии, она вынесла шубу на крыльцо. Далее, вдвоем с Ариной, они долго трясли ту меховую шубу, пытаясь вытряхнуть из нее всю пыль и полынный дух, а притомившись, занесли шубу в сени и перекинули через натянутую веревку – чтобы хорошенько просушить добротную шубу, из куньего меха.
– Вот Арина, эта шубка будет твоим приданным – и этот подлый Федор еще свои руки, до локтя – от досады, обгложет! Скотина такая!!! И не говори ничего: мама мне уж поведала, что ты, теперь считаешь себя, недостойной мужа… Ты, зря так: вся твоя вина состоит в том, что ты, открылась и доверилась подлюке!!! А ведь ты, его так любила!!! Я это помню… Эту тварь мерзостную больше никто так любить не будет!!! Да, да!!! – Матрена тяжело вздохнула, вспомнив о чем-то, своем…
Арина, с любовью, смотрела на свою младшую сестренку, аж сердце защемило: ладная, крепко сбитая фигурка, озабоченное юное личико, с огромными глазами… Слишком рано она стала женщиной, а не за горами и материнство…, но пока о ее беременности говорят только небольшие пигментные пятна, высыпавшие на лбу и по щекам.
Арина, с жалость, улыбнулась своим мыслям, но Матрена неправильно поняла ее – и изрекла:
– Можешь думать о себе и о своем замужестве, что угодно, но кухарка Феня уже присматривает тебе доброго мужа! Да, да!
И они вернулись к сундуку, чтобы из его недр, на свет божий достать: вышитые белым шелком, полотняные простыни, наволочки, пододеяльники. В сундуке так же находились: льняные полотенца; шелковые ночные сорочки, отделанные кружевом; приличный запас шелковых чулок, носовых платков и панталон; три парчовых скатерти; две пары кожаных туфель и сапожки. На дне сундука лежали еще отрезы и цветастого хлопка, и отрезы шерстяных тканей, но Арине захотелось подержать в своих руках необычную, для крепостной крестьянки, обувку – кожаные сапожки.
Арина повертела в своих руках один сапожек, и из него, с грохотом, вылетел кулек. Кулек подняли с пола, концы носового платка развязали…– в носовом платке лежало двадцать серебряных рублей!
– Что теперь будем делать с энтим богатством?! Барину отдадим? – задалась вопросом Матрена.
– Пока эти рублики спрячем подалее: до прихода Мирона… Уж, как он решит…– ответила сестре, Арина.
– Хорошо, пусть будет так: насчет денег – это, как решит Мирон, но все содержимое энтого сундука…– это твое приданое! И даже не перечь мне, Арина! – Матрена подвела черту под их противоречия.
***
Мирону не хватило духу расстаться с этаким богатством: за три серебряных рубля, на базаре, можно корову ладную купить… – и двадцать серебряных рублей барину Григорию не возвернулись.
***
Позднее, когда живот Матрены значительно подрос, ей самой пришлась впору шуба куньего меха, а Арина, с радостью, облачилась в ее овчинный полушубок.
***
Старая барыня Софья стала частенько навещать Матрену в ее доме: приходила со своим альбомом, где хранились рисованные портреты Родиона, показала ей и эмалевый медальон, под крышечкой которого скрывался миниатюрный совместный портрет – Родиона и Софьи…
Они долго разговаривали – вернее, в основном вещала барыня Софья, а Матрена внимательно слушала ее повествования и лишь изредка задавала вопросы… Арина, в это время, бесшумно возилась у печки: готовила обед…, или намывала полы в светлице – и прислушивалась к рассказам барыни Софьи.
– Вот это любовь! Знатная барыня и любовь ей выпала знатная! А мне, крестьянке крепостной, такой любви не дадено!!! Моя доля – всю жизнь крутиться вокруг черной печки и сохнуть по человеку с черной душой?!!? Маменька и Матрена правы: не стоит губить свою жизнь из-за Федора – если добрый человек меня посватает – замуж выйду! – решила для себя Арина.
***
Старый барин Григорий обратил внимание на частые визиты своей супруги в дом Матрены:
– Что-то вы, голубушка зачастили в тот дом? – с подозрением, поинтересовался он.
– У Матрены живот растет… Это хорошо мой друг, что вы, позволили ее сестре остаться в поместье: заслуги этой Арины неоценимы – она и обстирывает семью, и готовит им, и чистоту в доме поддерживает, и морально поддерживает Матрену. Как бы Матрена, сейчас: в ее положении, полы намывала со своим пузом?! Мирон постоянно в конюшне, а Матрена еще очень молода – и понятно, что чем ближе время родов, тем страшнее ей… Арина очень кстати пришлась в этой семье: когда Матрена родит ребеночка, сестрица ей и с ребеночком сможет помочь… – рассуждала в слух барыня Софья.
– В ваших женских делах, я вам не помощник! – и барин Григорий сразу отстранялся…
***
Прохор собрал со своих угодий знатный урожай пшеницы и ржи, картофеля и гороха – битком забил на зиму и свое хранилище для припасов, и хранилище припасов дочки Матрены и ее мужа Мирона.
И со своим работником Евсеем – Прохор рассчитался по-честному, да вот только управляющий барина Григория уполовинил, заработанное самим Евсеем и его мелкими домочадцами… Приехал как-то и из хранилища припасов Евсея, своего подручного заставил выволочь десять мешков пшеницы, восемь мешков ржи, шесть мешков гороха и двадцать мешков картошки…
– Хорошо ты, потрудился этим летом, Евсей! Половину твоего долга барину, считай, списали! – похвалил управляющий, расстроенного Евсея.
Прознав про беду Евсея – Прохор решил мужичка поддержать: все-таки Евсей крестный его дочери Матрены – и передал куму, безвозмездно, еще пять мешков картошки – старого урожая и зажиленные три рубля… Потом, почесав свою бороденку, Прохор накинул Евсею еще один серебряный рубль, чтобы тот, на рубль, прикупил на базаре муки ржаной, картошки или поросенка…
– Благодетель ты, наш!!! – со слезами, кинулась в ноги Прохору жена Евсеея.
– Да, встань ты, Ольга, с колен-то! Мы ведь не чужие люди…– ответил Прохор, попятился спиной к выходу и поскорее вышел из избушки Евсея, чтобы его совесть не потребовала отдать куму еще четыре серебряных рубля, которые Мирон дал Прохору, для расчета с наемными работниками…
После ухода Прохора – Ольга, жена Евсея, все приговаривала:
– Это промысел Божий!!! Бог обратил внимание на наши скорбные нужды – теперь эту зиму будем и с хлебушком, и с гороховой кашей, и с картошечкой… Еще на базаре нужно прикупить маслица и сахарку, сала копченого… Прикупим и лаптей деткам: они ведь это лето и осень усердно в поле работали. И шерсти прикупить нужно, чтобы варежек и теплых носок им навязать: пусть зиму бегают. А с весны, снова в поле и непременно к Прохору – этот человек еще не растерял весь свой стыд!
– Не ожидал я, что он накинет, за наши тяжкие труды, аж четыре серебряных рубля… Совестливый! – только и проговорил Евсей.
Потом, весь вечер, его Ольга планировала, как, с наибольшей пользой, распорядиться этакими-то деньжищами…
И какое счастье, что управляющий про эти деньги не прознал: все отобрал бы!!!
***
Позднее, управляющий прознал о наличии у Евсея двух поросяток – объявился на пороге, нежданный, и потребовал показать тех поросят:
– Славные «пятачки» – кормите их получше: самого упитанного заберу, в счет покрытия долга… По своим долгам платить нужно – не забывайте об этом!!! – и, довольный собой, управляющий удалился.
Ольга – жена Евсея, потом целый день оплакивала порося, которого у них изымет управляющий.
***
Чем ближе приближалось время родов, тем тревожнее на душе становилось Матрене – и никакие увещевания Мирона и Арины не помогали обрести душевное равновесие будущей матери: сердце ей вещало лихое…
– Если со мной что-то случиться ты, Мирон, женишься на Арине?! Обещаешь мне?!! Я хочу, чтобы мой ребенок вырос в любви, а не со злобной мачехой! – внезапно произнесла Матрена, когда они втроем ужинали за столом.
Мирон и Арина тревожно переглянулись между собой…и в воздухе повисла гнетущая тишина.
– Матрена, ты, плохо себя чувствуешь?! – с тревогой, спросила Арина свою младшую сестренку, но та ничего не ответила.
***
Обеспокоенная Арина, решилась на разговор с барыней Софьей…
– Милая, тебе нездоровится? – полюбопытствовала, после того разговора с Ариной, встревоженная барыня Софья.
Матрена посмотрела на нее вымученным взглядом, но все же ответила:
– Самочувствие мое хорошее, но, во сне, ко мне повадился молодой барин: он все улыбается мне, ничего не говорит, только манит руками меня к себе… Я всегда просыпаюсь в холодном поту: мне страшно оставить своего ребеночка сиротой! Барыня! Если случится со мной худое, ожените моего Мирона с Ариной, прошу вас: уж она мое дитятко не обидит, будет любить, как своего!!!
Барыня Софья, как-то странно посмотрела на Матрену – потом произнесла:
– Дитя, перед своими первыми родами и я испытывала нечто подобное! Все будет ладно…– и ты, сама будешь растить моего внука или внучку!
***
Матрена, в положенный срок, разродилась двойней – мальчиком и девочкой – и потом жизненный свет в ее очах моментально померк: утянул-таки за собой молодой барин Петр свою глупышку Матрену… в Мир Иной…
Беда, черным покровом, накрыла Мирона, Арину и всех ее близких. Только старая барыня Софья пребывала в возбужденном состоянии: она распорядилась, чтобы гроб с телом Матрены установили в молельной комнате господского дома, и могилу – для Матрены, вырыли на господском кладбище – в ногах… у молодого барина Петра. Она еще потребовала от старого барина Григория, чтобы тот дал вольную самой Матрене, ее новорожденным детям, Мирону и Арине – и старый барин не посмел противиться воле барыни Софье и воле покойного сына своего Петра…
***
Крепостные – Дуня с Прохором, со слезами на глазах, сидят у гроба своей покойной юной дочери Матрены – в молельной комнате, а деревенский священник со своей помощницей, неустанно читают заупокойные молитвы над гробом – повсюду витает свечной запах и скорбно пахнет ладаном!
Арина с Мироном заняты, исключительно, новорожденными детьми Матрены: по часам их нужно кормить коровьим молоком из рожка; постоянно менять им пеленки; подмывать младенцев теплой водой, чтобы у них не было опрелостей – и потом грязные пеленки необходимо застирывать… От непривычки у Мирона и Арины голова идет кругом – совершенно нет времени, чтобы оплакивать почившую Матрену. А сестрица Фаина на похороны Матрены не приехала – осталась в деревне: приглядывать за избой и скотиной, за дедом Алексеем и младшими братцами… И вообще, Фаина страсть, как боится покойников…
***
Притомившаяся за день, старая барыня Софья прилегла на кровать и сразу провалилась в сон.
Видится ей, во сне, ее любимый Родион и ее бывшая крепостная Матрена: она, за спиной своего свекра, прячется от их сына Петра.
– Милая, ну, что ты, в самом деле?! Ведь это же я: твой Петр – выйди ко мне!!! – молит Петр свою Матрену.
– Нет, барин! Воля ваша…, но мне слишком боязно – я лучше с дедушкой своих малышей останусь: уж я-то знаю, что он добрый человек!!! – отвечает испуганная Матрена.
***
Старая барыня Софья проснулась в отличном настроении: теперь ее Петруша находится рядом со своим отцом – и тому придется пойти на откровенный разговор с Родионом, чтобы заполучить свою Матрену!
– И, что мой умный мальчик нашел в этой крепостной девке: на ее красоту позарился?! – вдруг задалась вопросом барыня, из рода Скуратовых.
***
Поминки по Матрене справляли в людской половине, но столы накрыли знатные… Подали к поминальному столу: кутью, в которой было множеством изюма; большие стопки блинов, а к ним мед и варенье из смородины; картофельный суп с приличным кусочком мяса; гречневую кашу с куском жареной курицы; карасей, жареных в сметане; пироги с капустой и с калиной; ватрушки с творогом, пирожки мясные; компот был грушевый, а кисель малиновый – вся челядь господская отъелась до икоты. Родители Матрены аж прослезились, от умиления: им таких поминок, для своей любимой доченьки, сроду бы не осилить…
После поминального стола, Прохор и Дуня было собрались назад, в свою деревеньку – тем более, что по приказу барыни Софьи в их повозку загрузили столько снеди…: с поминального стола по Матрене! Они только на минутку завернули к дому Мирона, чтобы еще раз глянуть на младенчиков и попрощаться с дочкой Ариной и с Мироном.
***
Мирон попросил присесть Прохора и Дуню: поскольку предстояло обсудить вопрос серьезный.
–Бедняжка Матрена давно почуяла неладное, правда не знаю причину…– начал Мирон издалека: – Так вот, она наказывала нам, с Ариной, в случае чего…, чтобы мы оженились: тогда ее малые детки будут расти в любви и заботе. И ее душа будет спокойна, на Небесах! Самое время нам с Ариной обвенчаться – не смотря на траур: иначе люди начнут нас «полоскать», и особливо – Арину! Вы, ведь все понимаете: мне, без помощи Арины, никак не обойтись, а она – девушка незамужняя и будет находиться одна, в помещении со вдовым мужчиной! Так, что родители благословите нас с Ариной на брак – это по необходимости! И сегодняшнюю ночь проведите в моем дому, а с утра, к батюшке… – сказал свое слово обстоятельный Мирон.
Прохор с Дуней посмотрели с пониманием на Арину и Мирона, и каждый из них подумал, примерно, одинаковое:
– Доченьки Матрены не воротить, и как же она была умна: не погодам!!! И о судьбе своих деток малых позаботилась, и Аринину судьбу решила – и такой замечательный зять остается в нашей семье!
