Наталья Гимон
Цвет мантии
Девочка оглянулась на перевёртыша. Подобравшись, будто кот перед прыжком, мальчишка смотрел по сторонам, и глаза у него изменились. В них появилось что-то нечеловеческое. Был бы в зверином облике, наверное, и шерсть бы дыбом поднял, и когти выпустил.
Вилея подумала, что «неспокойно» – это не то слово. Потому что то, что скрывалось во тьме леса, было непросто жителем тонкого мира. Оно было мёртвым – теперь она это точно знала, – но не таким, как маленький Юм. Прячущемуся за пределами света созданию что-то было нужно от живых детей, сияющих теплом, словно маленькие солнышки. А иначе зачем таиться во тьме, выжидая, словно охотник? И вдруг совсем рядом, буквально над самым ухом девочки, раздался низкий, парализующий жутью вой. Тот самый, который она уже слышала – сколько: час? два часа? три? – назад.
Вилька подпрыгнула от неожиданности, развернулась лицом к поваленному дереву и попятилась, нечаянно наступив на лапу подвернувшейся под ноги рыси. Перекинувшийся Корс коротко мявкнул – то ли о боли, то ли от возмущения – и зашипел, оскалив клыки и прижав к голове уши. Перевёртыш готовился к бою. Почти сразу же кто-то сзади схватил Вилею за безрукавку. Девочка обернулась и увидела бледное испуганное личико Марьки. Божеслав застыл на месте чуть поодаль. Пригнувшись к земле и не зная, куда бежать, он крутил головой, выпучив глаза от страха. А деревенский мальчишка – тот, который был на ногах – медленно отступал в сторону зарослей, явно намереваясь из последних сил припустить через ночь куда глаза глядят.
– Корс! Держи их! – крикнула Вилька и сильно толкнула его в сторону ребят, похолодев от мысли, что потом придётся ещё и этих двоих искать по всему лесу. Нет, с перевёртышем это, конечно, было бы в разы проще, но даже такая возможность всё равно не радовала.
Холодный ветер коснулся невидимой ладонью затылка девочки, и Вилея вновь взглянула на лежащее на земле старое дерево. Краем глаза она заметила, как, чуть замешкавшись, пятнистая рысь рыжей молнией метнулась куда-то в сторону, и оттуда же донёсся придушенный вскрик и чьё-то возмущённое бормотание. «Надеюсь, не сбежал», – подумала Вилька и замерла, не сводя взгляда с громадного чёрного волка, который неспеша, словно смола, перетекал через поваленный древесный ствол.
Зверь не отбрасывал тени, и от него не пахло псиной. Только холодом и смертью. Угольная шкура виделась клубами чёрного дыма, в глубине которого туманно поблёскивало странное ожерелье, собранное, казалось, из маленьких косточек. Волк приближался к Вилее, также не отрывая от неё огненно-красных, замораживающих ужасом глаз. Наговор вёл его к позвавшей девочке, сокращая и без того небольшое расстояние между ними.
За спиной у Вильки стало вдруг тихо-тихо, а потом в этой тишине оглушающе судорожно всхлипнула Марьяна и коротко и тоскливо взвыла рысь. Вилея, не оглядываясь, наощупь положила руку на голову младшей девочки и почувствовала бьющую её дрожь. А потом поняла, что малышка неотрывно смотрит туда же, куда и она.
– Маря? – испуганно позвала Вилька. – Маря, всё хорошо? – Трясясь всем телом, маленькая медленно качнула головой. – Ты это видишь? – тревога старшей смешалась с удивлением, когда головка под её ладонью кивнула. И следом раздался тихий голос Божеслава:
– Это все видят…
Все видят…
О таком раньше никто не слышал. Призраки – бестелесны, и умение видеть их – это редкий дар – или для кого-то проклятье. Им, в отличие от других обитателей невидимого мира, и прятаться от чужих глаз не нужно. И хотя появлялись они нечасто, однако если всё-таки появлялись, то с этими проказниками лучше было постараться поладить – жизнь спокойней будет. Или же – самый лучший выход – отправить на другую сторону, на небеса. Потому что их присутствие можно было очень даже почувствовать.
Духи умерших обычно были беззащитны и безобидны, как Юм. Такие как правило оставались рядом с местом своей гибели, если их, конечно, не пожалеть и не увести с собой. Встречались и зловредные призраки. Они были иносторонним продолжением жизни сварливых и вечно всем недовольных людей, и в посмертии их характер – увы! – не менялся.
Но никто никогда раньше не слышала о звериных призраках, видимых человеку.
Вилька уже не единожды раскаялась, что решила «позвать» неизвестно чего неизвестно откуда, хоть уже начала догадываться, откуда здесь взялась эта нечисть. Волчий – так назвала женщина злосчастный клад, который не давал жить спокойно маленьким деревенским кладоискателям. И, несмотря на то, что сам клад они так и не нашли, зато, видимо, случайно наткнулись на его уже давно почившего хранителя. И тот был явно не рад встрече.
Волк приблизился вплотную к девочке и жутко оскалил зубы, словно улыбнулся могильным холодом ей в лицо. Виля знала: обычные призраки убить не могут, разве только напугать до смерти. Однако что-то в этом звере подсказывало ей, что это чудовище сожрёт её сердце и даже не поперхнётся.
– Нам от тебя ничего не нужно, – на всякий случай негромко сказала она чёрному призраку. Но тот глухо зарычал в ответ и неожиданно клацнул зубами перед самым её носом.
Девочка крепко зажмурилась и, кажется, даже перестала дышать от сковавшего её ужаса. Голова Марьяны ткнулась ей в бок, и почти сразу Вилька даже через безрукавку почувствовала тепло её частого испуганного дыхания. Дрожа всем телом, маленькая пыталась спрятаться в её руках от нависшего над ними ужаса.
Сейчас этот волк был для Вилеи совершенно настоящим, потому что мог растерзать и её, и увязавшуюся за ней малышню. Сбежать смог бы, наверное, только Корс, и девочка не была уверена, что перевёртыш её послушался и сделал самую большую глупость в своей жизни. И, наверное, самую последнюю. Ещё и другим не дал шанса на спасение. Вильке стало совсем тоскливо. И ведь всё из-за какого-то лесного пса! Даже не из плоти и крови! Пусть когда-то он, может быть, и был человеком, но теперь-то он собака!.. Неживая, но собака!.. Собака…
Вилька вдруг тихо и быстро заговорила, повторяя словно заклинание:
– Хорошая собачка. Хороший пёсик. Хорошая собачка. Хороший пёсик… – Пальцы её при этом стремительно расплетали тугую русую косу.
Несколько мгновений призрак озадаченно наблюдал за этой странной картиной, потом тряхнул головой и собрался уже броситься на странного человеческого щенка. Но тот вдруг сам шагнул ему навстречу и будто обнял его за чёрную клубящуюся шею. На миг зверь застыл, будто замороженный, а потом неожиданно бесшумно лопнул и разлетелся обрывками ледяного тумана, сразу же растаявшего в ночном воздухе.
Вилея растерянно смотрела на пустое место перед собой. В её руках в свете факела чуть поблёскивал длинный русый волос, соединённый за концы в большую петлю. Волка-призрака нигде не было.
Девочка опустилась на траву. От усталости и пережитого страха не хотелось двигаться. После ледяного дыхания призрака руки Марьяны, обнявшие её за шею, показались нестерпимо горячими.
– Что, и это всё? – раздался в тишине разочарованный и чуть напряжённый голос Божеслава.
Вилька оглянулась. В другое время она покатилась бы по траве со смеху, но сейчас сил хватило только на улыбку.
На краю поляны на траве, прижав к голове уши с пушистыми кисточками и закрыв морду передней лапой, распласталась большая пятнистая кошка с куцым хвостом. Из-под её мехового брюха торчали грязные, босые мальчишечьи ноги, а вторая передняя лапа крепко прижимала к земле Божеслава. Тот в свою очередь старательно выворачивал шею, пытаясь разглядеть, что же там происходит, около поваленного дерева.
Услышав вопрос мальчишки, рысь тоже подняла голову и уставилась жёлтыми глазами на обнявшихся девочек. Ноги, торчавшие из-под неё, зашевелились, сопроводив сиё действо слабым мычанием. Тут же зашевелился и Божеслав, с громким пыхтением пытаясь освободиться из звериных объятий.
– Да отпусти ты уже! – не выдержал он, наконец. Ноги взбрыкнули, разделяя его возмущение. Рысь не спеша повернула голову, смачно лизнула дёрнувшегося мальчишку в лицо и, сощурившись, замерла, любуясь произведённым эффектом. – Ах, ты!.. Кошак блохастый! – взвился белоголовый, и рысь словно ветром сдуло. Хотя, может и правда ветром. Только из-за деревьев послышался сдавленный хохот Корса.
Божеслав поднялся на ноги, старательно вытираясь и отплёвываясь. Глаза его блестели на хмуром лице непролитыми слезами обиды и оскорбления. Второй мальчишка, стеная, тоже поднялся с земли, отряхиваясь и недобро поглядывая на деревья, за которыми скрылся перевёртыш.
Марька, наблюдавшая за «представлением», вновь повернулась к подруге.
– Виля, – негромко позвала она, и та пробормотала:
– Никогда не думала, что нежити могут быть такими холодными…
Маленькие ладошки подруги вдруг обхватили Вилькины пальцы, и их стало немного покалывать. Девочка взглянула на свои руки и только теперь заметила, что они побелели и чуть поблёскивают, словно покрытые инеем. И эта тоненькая сверкающая корочка, будто живая, неторопливо переползала на Марькины ладони, перетаскивая с собой и холодную белизну кожи.
– Ты что?! – Вилька торопливо выдернула руки из пальчиков Марьяны, но та ничего не ответила, только поднесла ладошки ко рту и попыталась их согреть.
Рядом с ними присел Божеслав. В руках мальчишка держал, словно пёрышко, небольшой лепесток трепещущего жаркого пламени на тоненькой веточке. Девочки сразу же протянули к нему ладони.
– А так не проще? – внезапно раздался рядом голос Корса. Все подняли на него глаза и увидели, что он держит всеми позабытый зачарованный факел.
– Не хотите – не надо, – пробурчал вконец разобиженный Божеслав и торопливо убрал «лепесток» в кожаный кошель, даже не погасив. Дети удивлённо уставились на такое чудо.
– А что это? – не сдержав любопытства, спросила за всех Марька. Но белоголовый, не поворачиваясь, ответил:
– Не скажу. Не ваше дело…
Совсем как при первой их встрече.
Никто из детей не понял толком, что же случилось. Почему призрак попросту исчез? И что, если он вдруг ещё вернётся? Ответов на эти вопросы не было ни у кого. Но всем было неспокойно и хотелось побыстрее уйти с проклятой поляны. А кроме того сердце Вилеи всё же всякий раз вздрагивало при мысли об ещё одном призраке…
– Идёмте отсюда, – сказала она, наконец, поднимаясь с земли.
Дети торопливо зашевелились, осматриваясь и проверяя – вдруг чего забыли. Божеслав запалил ещё одну ветку. Марьяна присела рядом с тем мальчишкой, который всё это время так и проспал безмятежно на траве. Корс как раз сматывал свою верёвку и вдруг поймал на себе взгляд старшей девочки.
– Спасибо, – приведя в порядок косу, негромко сказала Вилея, глядя в карие глаза перевёртыша.
– За что?
– Ты не убежал. Хотя мог.
Смутившись, тот отвернулся и, продолжив заниматься верёвкой, нарочито безразлично пробурчал:
– А-а, это… Мог… – И едва слышно добавил: – Ты даже не представляешь, как сильно мне этого хотелось.
– Ты очень смелый.
– Мой отец говорил, что только тот человек смел, который может перешагнуть через свой страх, – не глядя на девочку, произнёс Корс.
– Очень смелый, – кивнув, повторила она. – И очень сильный, наверное.
Что-то в голосе Вилеи заставило перевёртыша снова взглянуть на неё. Голубые глаза девочки оглядывали его, словно корзину на ярмарке. Только что на прочность не пробовала.
– Ты чего? – подозрительно спросил Корс.
– Ты ведь очень сильный в зверином облике? – прищурившись, спросила та.
– Ты чего?! – настороженно отступая назад, повторил он.
Вилька вздохнула и попыталась объяснить:
– Понимаешь, на себе мы болезного не донесём. Сам он тем более не дойдёт. А Марька ещё слишком маленькая, чтобы сильные заговоры надолго ставить. Получается, что времени у нас в обрез. Так что вся надежда на тебя.
