Людмила Геннадьевна Иванова
Папина музыка
ХХХХ
Она опять проваливалась, падала, бежала и проваливалась, снег был теплый и холодный одновременно, ноги увязали в снегу по колено, а она бежала и бежала, а потом падала, падала, очень медленно как в замедленной съемке и уже хотелось лечь и никогда не вставать, силы иссякли и не было желания двигаться дальше.
– Милая…, – звучал голос ото всюду, мужской и знакомый, она оглянулась, а вокруг только белый – белый снег, но голос настойчиво возвращал ее в реальность.
«Где я его слышала?», – проносилось в голове, а вставать не хотелось, хотелось спать, спать, спать.
– Что же ты так? – все звучал голос настойчиво возвращая ее. И она нехотя открывала глаза, с большим трудом.
«Совсем как Вий», – вспомнилось гоголевское произведение.
Она медленно все же открыла глаза, и оказалась совсем не там, где представляла. Здесь была не снежная равнина, а белоснежная палата, а рядом Георгий с воспаленными глазами.
«Видимо ночи не спал», – кольнула мысль в голове, и что-то щемящее душу шевельнулось в груди.
– Гоша, – еле слышно позвала она его.
Он схватил ее руки:
–Ты…, – выдохнул он и больше не смог произнести ни одного слова, а только пожирал ее глазами.
– Я, – ответила она, – спой мне, – прошелестела она, – у тебя же новые песни есть, я знаю.
Он поразился, глядя на нее, отвернулся, а затем справившись с собой, глухо ответил:
– Да, – он глубоко вздохнул, – я же тебе их писал…и для тебя их записал с Ним! Сюрприз тебе готовил! Ездил на запись нового совместного альбома, ты же так этого хотела…
– А я поняла…, – она помолчала, выждав, когда вытянутое лицо Георгия от удивления примет прежний облик, продолжила, и на ее бледном лице появилась легкая улыбка, – только поздно было…
– А чего тогда ругаться начала? – он нагнулся к ней очень близко, забывая, что она совсем слаба.
Уголки ее губ слабо изогнулись в кривой ухмылке:
– Да так, отомстить тебе решила…
– За что? – искренне удивился он.
Марина слабо улыбнулась:
– За твое невнимание и пренебрежение, теперь я поняла, что такое бессилие, когда вкладываешь, вкладываешь, а отдачи нет и нет, как в черную дыру, льешь и льешь, видимо неосознанно я все же ждала благодарности, хоть какой-то, но эти желания прятала глубоко, выдавая себя за святую, вот и истощилась быстро… Прости меня!
Он приблизился к ней, взяв ее руки в свои долго-долго смотрел в ее бездонные глаза и не мог наглядеться, смотрел и не верил, что это происходит с ним.
– Дурочка!
Она усмехнулась:
– Или дважды солнечная?
Он понял:
– Да, ду – два, ра – солнце – действительно дважды солнечная!
Глава 5
– Георгий любит тебя, – задумчиво произнес Василий.
Марина отмахнулась:
– Ну не я первая, может и не последняя, затем нагнувшись к нему поближе, позвала его, – Вася, я не за этим пришла, у меня предложение есть для тебя, только можно я вначале спрошу у тебя такое, что почему-то мне покоя не дает?
– Валяй, – Василий откинулся на спинку, закинув ногу на ногу.
– Скажи, если ты видел, что происходит с Георгием, почему ему не помог, когда все только начиналось?
Он выпрямился, от расслабленной позы и следа не осталось, затем посмотрел куда-то вдаль, словно восстанавливая ненавистные, горькие картинки из прошлого и, заняв напряженную позу за столом медленно начал отвечать:
– Сложно все это…, сам-то еле выкарабкался, как-то не заметили мы как падать начали, а у Георгия все сложнее было, я думал, что все пройдет со временем, может возраст какой-то переходный…
– Понятно, – ответила Марина, – Но ты знаешь, он очень зол на тебя, очень. И я хочу сказать, что это лучше, чем безразличие, эта злость помогает ему двигаться дальше, ну, отделиться что ли от тебя, перейти на другой уровень, что ли. Перестань его опекать, признай его равным специалистом, не как младшего братишку, которого можно хлопнуть по плечу, а как музыканта…и помогай, когда попросит, хотя…, – она отвела взгляд и выдохнула, – просить он не умеет.
– Не умеет, – подтвердил Василий, – и не попросит.
А Марина бросила на Василия загадочный взгляд, пододвинулась к нему поближе и понизив голос начала говорить:
– Ну да ладно, теперь все ясно стало, можно дальше говорить, у меня есть к тебе одно предложение…, – Василий заметно придвинулся ближе с интересом слушая ее предложение.
А в это время Георгий готовился к своему юбилейному выступлению, записывая трибьюты с другими артистами, которые в большей мере нравились Марине.
А она параллельно начала готовиться с Василием, попросив ей помочь, записать песню, напетую отцом. Так начались тайные подготовки.
Они репетировали, пели записывали, меняли, в этой работе Василий показал, что он настоящий профессионал своего дела. А Марина с замиранием сердца ждала этой авантюры, которую сама затеяла.
ХХХХ
– Ты предательница! Ты знаешь об этом? – бросил Георгий с порога, не поздоровавшись.
– Ты прав, как всегда, – невозмутимо ответила Марина, не отрываясь от своих записей.
– Ты же была с Васькой!!!! – с болью в голосе выплюнул он ненавистное имя.
– Да, – Марина продолжала писать, не смотря на то, что еще была слаба после болезни. Она не обращала на него никакого внимания, даже на то, что еще чуть-чуть и он лопнет от злости.
Георгий в ярости швырнул что-то на пол и встав напротив Марины с большой ненавистью уставился на нее, а Марина в это время, слушая фортепианную версию Шопена, строчила свои наблюдения и открытия. После недолгого молчания, Георгий, видя невозмутимое лицо Марины, в котором не промелькнуло ни тени стыда или страха, начал как-то остывать, чувствуя себя как-то по-дурацки. Тут Марина что-то дописав, резко развернулась к нему. Её лицо светилось в буквальном смысле этого слова.
– Вставай сюда! – командовала она, заинтриговывая Георгия.
Он только сейчас заметил какие-то разбросанные листочки на полу, с различными надписями.
– Вот, вставай сюда, – дергала она его, – Ну? Что чувствуешь?
– Ничего…, – Георгий пожал плечами.
– Еще постой…, – настаивала она.
– Пользуешься его услугами, – горько прошептал он, не глядя на нее.
– Просто попросила помощи, – ответила Марина безо всякого пафоса, поворачивая его на листочке.
– А у меня нельзя было попросить? – он нагнулся, чтобы рассмотреть ее лицо.
Она мягко улыбнулась и отрицательно покачала головой:
– Нет.
– А что у него есть такое, чего нет у меня?
– Ревности, конкуренции и мании величия.
Георгий махнул на эти бумажки на полу и устало плюхнулся в кресло:
– Я не ревную. Мне вообще на тебя наплевать.
– Я не про себя говорила…
– А мне все равно, – он безразлично махнул рукой.
Она подошла к нему очень близко, затем внезапно села подле него на пол и по-детски поджав ноги, обняла свои колени и произнесла:
– А мне нет.
– Чего нет?
– Да не все равно, – она уже не могла сдерживаться и рассмеялась, затем повернулась к нему и положила голову на его колени, а руками обняла его ноги. Георгий непроизвольно запустил руки в ее волосы и начал гладить, немного массируя, и Марина над ухом услышала шепот:
– Откуда ты такая?
Она резко выпрямилась:
– Какая?
Он опять уложил ее голову на колени и еле слышно прошептал:
– Не земная.
А Марина замерла, боясь, что вдруг это все продолжится и желая немного ослабить желанный пыл в глазах, в душе, в теле, всюду, она просто вытекла из его рук, сползла с коленей и отползла подальше от него, в другой угол.
Теперь смеялся Георгий:
– Чокнутая. Я люблю чокнутую.
– А ты про это песню напиши, – пробурчала Марина, поправляя волосы в прическе.
ХХХХ
На сцене ее не будет. Это было решено сразу. А эту песню будет исполнять Василий. Не смотря на его уговоры, она не сдавалась. Василий атаковал каждый день.
– Но ты же любила музыку!? Ты красива, артистична, талантлива…, представляешь, бомба будет!
– Мне бомба не нужна, не хочу вечной войны, хочу мира и спокойствия…
– Это же скучновато, обычно…, – заметил Василий, с сожалением глядя на нее – тебе понравится выступать, вот увидишь! Откроется другой мир! – убеждал он её.
Марина лишь отрицательно покачала головой.
– Да. Но…, понимаешь, – она подыскивала нужные слова, – театр не может состоять только из актеров, ему нужны зрители. Почему ты решил, что быть благодарным зрителем менее почетно, чем талантливый актер на сцене?
Василий не знал, что ответить, усмехнувшись, он просто пожал плечами.
– Ты смог бы писать научные работы по медицине, изучать микробов, различные химические вещества?
Василий отрицательно покачал головой, на лице появилось отвращение и бесконечная скука и тоска.
– Правильно! – продолжала Марина. – Ты просто очень любишь свое дело…, – она опять замолчала собираясь мыслями, пытаясь объяснить, – вот и люди, они благодарны тебе за то творчество, которое ты даешь, то, что делаешь первоклассно, то, что у тебя получается великолепно, понимаешь? Можно научиться многому, но стать великим и знаменитым… – это целый комплекс всего, это не только набор способностей, знаний, умений и навыков, это и гены и среда, это твое окружение, это ты сам… Люди ищут, стремятся к чему-то, сами не зная к чему, что-то сделать, чего-то достичь, но где эти критерии? Почему жить жизнью счастливой и благодарной женщины или мужчины, который просто любит свою семью и работу, на которую ходит и получает за это зарплату, менее ценно, нежели амбициозный человек, ведущий далеко не праведную жизнь и полагающий, что ему положена индульгенция?
Василий не знал, что ответить и Марина, не дождавшись его ответа, продолжила:
– Знаешь, я не стремлюсь быть выше или лучше, я просто живу, и для меня это уже ценно, я благодарна за такой чудесный подарок сегодня. Теперь я знаю, что жизнь – это подарок, бесценный и очень-очень благодарный! Правда раньше я так не считала…
Он смотрел на Марину, и слушал ее слова, которые звучали наивно в современном мире, все же были как глоток чистой и прохладной воды в, пережженной солнцем, пустыне. А она продолжала:
– Для меня жить в согласии с собой, выполнять работу и жить во благо намного ценнее, чем соответствовать идеалу постмодернистского сообщества, ведь важно, что ты творишь, НО на своей ступеньке, ведь каждая клеточка в организме нужна. Каждая. У каждой есть своя функция. Для меня все люди как единый организм, и клетка печени ничуть не хуже клетки мозга, представь, если не будет печени? Или будут только клетки мозга? Или станут все одинаковыми? Без этих клеток организм обречен. Но очищение печени может спровоцировать очищение всего организма, так ведь?
– Так, – согласно выдохнул Василий.
– Так и живем, если клетки в согласии взаимодействуют, то живой и здоровый организм, как только одна из клеток возомнила себя лучше других и начинается процесс заболевания раком, мало того, что заражает всех, так еще и метастазы пускает в самые чувствительные места…
– Прямо как среди человечества, – понуро подтвердил Василий, перспектива стать раковой клеткой его не радовала.
– Конечно! Все мы взаимосвязаны. Я считаю, что жить и радоваться просто от того, что ты живешь, видишь солнышко днем, звезды ночью, можешь наблюдать чудо рождения, взросления и просто любить – это уже самореализация для кого-то, длиною в целую интересную и увлекательную жизнь. Это непрерывный и непрекращающийся процесс, которого боятся многие.
– Ну я не могу с тобой согласиться во всем…
– И не надо! – успокоила Марина, – Понимаешь, каждому дается по силам и способностям. Если ты прекрасно делаешь обувь и у тебя к этому таланты, то это и есть самореализация, а не так, пришел человек в любимую профессию математика, а ему фу, математика, как ты ей занимаешься…
– Или строит человек, любит свою профессию, а ему, фу ты вкалываешь на морозе, каждый день на работе лучше открывай свое дело, а он не бросает, – усмехнулся Василий, видимо вспомнив что-то, а потом продолжил, – и смотрят на него с тоской, как он все же ходит на любимую работу и строит, ремонтирует и радуется видя плоды своего труда…, – поддержал Василий.
– А еще кому-то интересно с детьми, или душа тянется к тайнам мироздания, или обувь делать нравится, так что их жизнь менее интересная, чем твоя на сцене? Неизвестно, что за Вселенная стоит за человеком, поэтому нельзя относиться к людям свысока. Это гордыня – один из семи смертных грехов.
– А если люди об тебя ноги вытирают? Что тогда? – задумался Василий.
Марина покачала головой:
– Тогда нужно включить гордость, чувство собственного достоинства.
– А это разве не одно и то же? – удивился он.
– Чем отличаются патриотизм и национализм? – в ответ спросила она.
Василий пожал плечами.
– Не знаю. Национализм – это ненависть.
Марина покачала головой:
– Национализм – это национальная гордыня, когда я свою нацию ставлю выше всех, а к остальные – никчемные рабы, недостойные жить прекрасно, ничего не понимающие, так?
Василий, вздохнув, согласно кивнул:
– А патриотизм?
– Это национальная гордость за себя, свой народ, свою Родину, это знание своей ценности, когда знаешь, уважаешь и ценишь свою культуру, тогда и к другим культурам будешь относиться с уважением. В последнее время принято своё ругать, обижать, обесценивать, уничтожать, а чужое хвалить, облизывать, заимствовать. Вот и получается, если национальной гордости нет, то другие раздавят тебя и твою культуру, а ты будешь в подхалимстве и рабстве, а если есть, то для тебя будет ценна твоя культура и начнешь понимать ее участие во вкладе в общий узор жизни…и ценность других культур.
Марина смотрела на Василия. Он все понял.
– Чуть-чуть переборщи, и ты уже в национализме, все как с ядом: в малых количествах лекарство, чуть больше и уже погибель, понимаешь?
Он согласно кивнул:
– Понимаю. Петь ты не будешь.
Марина засмеялась, согласно кивая головой.
Глава 6.
Лечу единственной стрелой
Меня пустили в космос
И лука нет, и лет простой…
Натянута беззвучно
Бегу, карабкаюсь, ползу,
Я – боль, я – горе, я -мечта,
Я молча в пустоту кричу
Я – злой урок. Тупик. Одна.
И выход где? Куда идти?
Ищу я свет. Мерцают блики.
Отросток лишний в Родове,
А вдалеке родные лики
Их много. Светят все не мне…
Я точка жизни. Все! Простите!
Иду опять своим путем………
………………………………
Она сидела в зале, он видел ее, как светилось ее лицо, она выделялась из толпы, может для всех она была как все, но для него она была светом. Её улыбка и такой далекий взгляд.
Марина смотрела на Василия, слушая отцовскую песню, как вдруг почувствовала, что кто-то смотрит на нее. Она увидела Его, он улыбался ей и тоска, мучившая ее годами начала отступать. В воздухе витало что-то неуловимое и вдруг она почувствовала прощение, это четко прошелестело в воздухе, небольшими колебаниями, но она их услышала.
Георгий смотрел на Марину, не отрывая взгляда и впервые в жизни ему было страшно, что она исчезнет. Впервые за свою жизнь он почувствовал, что все переворачивается и в то же время встает на свои места. И все то, от чего он бежал, топтал, высмеивал и обесценивал, накрыло его с головой. Работа только началась, и он в самом начале своего пути, по которому никогда не ходил. Теперь он знал, где начало и что делать сейчас.
2 марта 2018, Новосибирск
