Людмила Геннадьевна Иванова
Папина музыка
ХХХХ
Одетый в символические доспехи, вооружившись воображаемыми орудиями Георгий зашел в Темный подземный мир Хель, находящийся у корней Мирового древа, он был напряжен и от ожидания встречи с Драконом Нидхёгг.
А Марина стояла, томясь в ожидании. Когда вернулся Игорь он сразу подошел к Марине:
– Будьте наготове, возможно Вам придется ему помогать…
– Я? – воскликнула она, – зачем?
– Мир Хель выбран неслучайно, такие инициации имеют место быть, когда в жизни человека произошла утрата или сильное потрясение, так человек застревая в горевании, может терять смысл жизни, иначе говоря жить не хочется и неосознанно начинает это исполнять…
– Как это? – спрашивала она скорее для приличия. Она уже это давно поняла.
– Может уходить в различные зависимости, уходить от реальности, в прожигание жизни…метафорически говоря, что «без тебя мне белый свет не мил»…
Марина лишь кивнула головой, показывая, что все поняла.
Георгий отсутствовал не так уж и много времени, а вышел бледный как полотно, и, не смотря на свои доспехи Защитника и меч, он был потрясен.
– Гош, что с тобой? – после недолгого молчания мягко спросила она его.
Вместо него ответил специалист, задав вопрос:
– Кого Вы там видели? Кто вспомнился Вам?
Лицо Георгия сначала посерело, а потом обрело человеческий облик с мертвенной бледностью.
Не дождавшись от него ответа, Игорь предложил выбрать предмет, который будет символом того, что он почувствовал там.
Георгий нехотя оглядев предметы, выбрал старинное и громоздкое зеркало и посмотрел на Марину, а специалист, перехватив этот взгляд, быстро сориентировался и предложил Марине интересную роль.
– Все за счет заведения, – прошептал он, – пойдемте!
Они ушли и через некоторое время Марина вернулась в облике хранителя.
– Теперь с Вами пойдет Хранительница всего. Берите этот предмет и можете отправляться вместе, – и Игорь отправил их, шепнув Марине, – это зеркало должно остаться там!
Она кивнула ему, показав, что все поняла и отправилась вслед за Георгием в тот путь, после которого многие люди сами того не замечая, освобождались от глобального чувства вины и горя утраты, таким образом участвуя практически в полноценном сеансе психотерапии.
ХХХХ
Невидимые слезы текли в душе Георгия. Соня, его Соня стояла перед глазами как живая, на том тротуаре, протягивая к нему руки…
– Я рядом, – прозвучал голос Хранительницы, Марина почувствовала, что ему нужна помощь.
И внезапно он увидел, что Соня стала другой, совсем не Соней, а простой девушкой. Он смотрел и не понимал, что с ним происходит, не зная, что теперь делать.
– Скажи, что помнишь обо всем…
– Я помню все, – выдавил Георгий.
– Скажи, что скучаешь и будешь помнить всегда…
– Я все помню…, – здесь его голос осекся, я очень скучаю, – сдавленно произнес он, – очень, мне тебя так не хватает, – он застыл на мгновение как статуя, только блестящие дорожки показывали, что он жив, затем глубоко вздохнув, он произнес, – и я буду помнить всегда о вас, обо всех, всегда и… – его голос прервался, он вздохнул так, словно ему не хватало воздуха, и прошептал:
– Прости меня, – чувствуя как эти слова сдавливали горло большим и огромным комком, – уже ничего не вернуть, прости меня, – выдавил он из себя то, что его мучило тяжестью в груди, которую он носил с того самого момента, – прости меня.
– Скажи, что в память о тебе я сделаю, что-нибудь хорошее..
– В память о тебе я сделаю что-то хорошее…, – он не мог смотреть туда и боялся поднять взгляд, в этот момент Марина подошла к нему, обняв сзади.
– Оставь зеркало здесь.
Он посмотрел на него и положил его между девушкой и огромным деревом, почувствовав, освобождение от груза, который носил много лет в своей душе. Затем повернулся к ней и слова хлынули:
– …он, понимаешь, он просто хлопнул меня по плечу, сказав, что-то типа «все будет хорошо», «прекрати грузиться, возьми себя в руки», «скоро другая любовь появится, девушек много» и ушел, понимаешь? – он не мог смотреть на нее, и только говорил, – а у меня перед глазами стояли те ленточки, около ее лица, как живого и в тоже время ненастоящего, я смотрел и не верил, что совсем недавно она улыбалась, а я ее обнимал…, – дальше он продолжать не смог. Он словно выдохнул страшные для него слова и не заметил, как вместе с ними выдохнул иглу с души, сковавшую его грудь тоской на долгие годы.
«Вот и еще один Дракон побежден», – подумалось Марине, – «Можно идти дальше».
Прошло немного времени и голос из старинного репродуктора напомнил им, что нужно двигаться дальше, время заканчивается, а путь еще не пройден до конца. И они двинулись дальше.
– Гоша, а что случилось? – задумчиво глядя вдаль, спросила Марина, даже не спрашивая, а утверждая.
Он удивленно посмотрел на нее:
– Я же тебе только что рассказал!
Она отрицательно покачала головой:
– Нет. Я про то, что случилось с тобой, что ты стал падать?
Он сразу как-то сник, уменьшился, стал уставшим и тусклым, лицо посерело, а голос звучал мрачно и глухо:
– А, – протянул он, Марине послышались в голосе досада и нежелание беседы в этом русле, – ты про это…, – он немного помолчал, затем, не глядя на неё, продолжил, – да как-то все смысл потеряло. Скучно стало и тоскливо. Ты со всеми и в тоже время пресытился всеми и всем, ценности никакой не было. Как-то все быстро обесценилось и люди перестали быть людьми, а превратились в пыль. Просто пыль и остановиться уже невозможно было. Грязь кругом. Грязь в душе. Грязь повсюду, и ты чувствуешь, как она стала в тебе и с тобой. Шаг за шагом, клеточка за клеточкой, она тебя поглощает, и ты не замечаешь, как становишься ею. Просто ты в один прекрасный день просыпаешься и клеток грязи на одну больше, чем твоих и ты понимаешь, что это уже не ты, а сделать ничего не можешь… Это внутри тебя, в каждой клеточке твоего организма, словно в дыру засасывает и силы высасывает, выпитывает из тебя оставляя лишь темноту и беспросветную тоску. А новое от тебя отвернулось, и вместо будущего маячит вечное прошлое…
Марина молчала, что-то вспоминая, затем повернувшись к Георгию, произнесла:
– Когда-то, в моей жизни мне встретилась замечательная девочка, которая сказала мне, что "иногда, чтобы подняться вверх, нужно достигнуть дна, чтоб оттолкнуться", это такое падение в высоту получается, в замедленной съемке…
– А если там бездна? Очень глубоко? – внезапно спросил он, прервав Маринины размышления.
Она задумалась и медленно произнесла, то, чего Георгий не ожидал:
– Тогда ты утонешь.
"Гонька, Гонек! – звучало откуда-то издалека, и в воздухе все вибрировало и слышались шлепки. Из пространства стал вырисовываться расплывчатый образ старшего брата. Он шлепал его по щекам. Георгий помнил только свет солнца где-то высоко. Он шел ко дну, а Василий вовремя заметил и прыгнул за ним, чудом найдя его в воде. Георгию тогда было шесть лет."
Глава 3
– Ты в студию? – спросила Марина, услышав его шаги, направляющиеся к двери.
– Угу, – промычал он в ответ.
– Прекрасно, – пробормотала она про себя, продолжив работать.
Ей вспомнилось, как он допытывался о ее интересах, о ее пристрастиях к музыке, но Марина чувствовала, как какое-то табу возникает откуда-то из пространства. В такие моменты она просто увиливала от ответов. Но Георгий не сдавался. Так он узнал, какие исполнители ей нравились, и с кем бы она хотела познакомиться. Затем родился его план, создать совместный проект с тем, кого Марина предпочитала и уважала больше всех. И пока у него все получалось.
Все ждали только Георгия, а он, как всегда, опаздывал. Коллективы обеих групп с замиранием сердца ждали его, уже не надеясь на встречу. Все боялись произносить вслух, но каждый думал об одном и том же: «Все по новой. Опять началось…»
– Салют, ребятишки! – раздался насмешливый голос в дверях. – Салам, Эдуард! – все облегченно вздохнули. В дверях стоял Георгий. Живой, здоровый, с осознанным взглядом и в адекватном состоянии.
– Ну что? Поехали? – улыбнулся он всем.
И началась совместная работа. Когда большая часть материала была записана, внезапно дверь отворилась. Все повернули головы и замерли в напряжении, переводя взгляды с одного конца студии в другую.
В дверях стоял Василий.
Только Эдуард сохранял спокойствие, может внутри и были бури, но внешне это не проявлялось.
– О, Василий объявился! Здравствуй, друг!
И словно со всех заклятье спало, остальные начали здороваться и улыбаться. Неподвижным остался только Георгий.
– Ну как тут дела? – спрашивал Василий, по очереди оглядывая каждого.
– Да, норм, – пожимали плечами они, чувствуя напряжение Георгия. Василий посмотрел на него и тихо произнес:
– Здравствуй, брат.
Георгий ничего не ответил, но горло сдавило так, что слова застряли намертво.
ХХХХ
– Демоны-ы-ы, смо-о-отрят на нас…, – услышала Марина протяжное пение за окном. Она узнала пьяный голос Георгия.
«Опять, – кольнула горькая мысль в голове, она вздохнула, – Видимо, все зря, уже ничего не исправить, слишком поздно…», – возникали крутящиеся образы неудач, порождая чувства безысходности.
«Вспомни и представь, когда захочешь отругать близкого человека, выливая на него злость и раздражение, что это очень уважаемый человек или…, представь, что это святой, будешь на него ругаться?», – вспомнились слова из детства, услышанные от бабушки, сидящей у подъезда. Она успокаивала свою подругу, которая частенько ругалась на деда.
«Точно! – подумала Марина, – представим, что это Святой. Жаль, только дописать статью не удалось», – и она с сожалением стала прибирать бумаги.
– Ну что! Радуйся! – раздалось певучее эхо в гостиной. Марина словно нехотя встала и медленно подошла к нему. Она вспомнила про Святого и молча начала помогать ему раздеваться.
– А я тебе так верил и полюбил! «Предателя!» —внезапно произнес он, глядя на Марину так, что она вздрогнула, а по коже побежали мурашки. Она опять вспомнила про Святого и улыбнулась, на лице ни тени упрека, ни тени вины, только загадочная улыбка и любовь.
– Не смотри на меня своими святыми глазами, – бросил он, закрывая глаза. Марина хмыкнула в ответ, а потом взяла его за руку и потащила к кровати.
– Чего не ругаешься? – сердился он, не встретив ожидаемой реакции.
– Зачем? – просто ответила она, чувствуя, как его гнев испаряется.
Он посмотрел на нее, немного со страхом:
– Странная ты какая-то. Как сумасшедшая.
– А я такая и есть, иначе, чтобы ты здесь делал? – парировала она.
Он усмехнулся и опираясь на нее все же дошел до кровати.
– Может займемся чем-нибудь приятным? – расхлябанно начал он, не решаясь переступить эту черту в нормальном состоянии, что-то было в ней такое, от чего он робел перед ней и не мог пойти дальше в своих ухаживаниях.
– Чтоб последний дух испустился из твоего тела? – услышал он в ответ. – Тебе бы до утра дожить, с такими-то показателями, – бросила она, ничуть не смутившись.
– Что ты за женщина? – бормотал он себе под нос, – манит и не дает! – вырвалось у него, и теперь уже обернувшись к ней, громко адресовал, – Жадина! – потом немного подумав, добавил, – или действительно святая?
ХХХХ
К утру к его голове прилетела сотня или две чертей, которые плясали на ней без остановки. Боль была адская, тело пульсировало так, что казалось, что каждая клеточка сейчас просто разорвется, жажда была во всем теле. Он стонал.
– Открой рот, – услышал он откуда-то издалека знакомый голос, а потом почувствовал, как что-то приятное и прохладное полилось ему вовнутрь.
Марина поила его с ложечки по капельке каким-то то ли отваром, то ли лекарством, он не чувствовал вкуса, но почувствовал, что к вечеру ему стало лучше.
– Чуть не крякнул, – после долгого молчания, сказал он, не глядя на нее.
– Да, – кивнула она, – тебе повезло, – устало ответила она. – Я думала, что не дотянешь до утра, после операции всего полгода прошло, так?
– Вроде, – неуверенно ответил он.
– Это мало. Мы же про годик разговаривали, – немного помолчав, она махнула рукой. – Да ладно. Чего уж. Сделанного не воротишь.
Георгий молчал, а Марина, повернувшись к нему спросила:
– Случилось что-то серьезное?
– Да нет. Просто захотелось, – пробурчал он и отвернулся от нее.
Марина, внимательно посмотрев на Георгия, подозрительно произнесла:
– По-моему ты что-то не договариваешь…, – и увидев его безразлично-упрямый взгляд, смягчилась и настаивать не стала, – ладно! Захочешь сам расскажешь…только я думаю, что твое вчерашнее состояние связано как минимум с братом.
– А как максимум? – с сарказмом бросил он.
– Как максимум? – она на секунду задумалась, – как максимум – встречей с ним, и скорей очень и очень неожиданной.
Больше Георгий не спрашивал, только мысль мелькнула: «Откуда она знает?»
Глава 4
Георгий собирался, быстро-быстро, словно хотел сбежать от всего, в глазах блуждала пьяная страсть, все тело источало еле уловимый тремор в ожидании предстоящих встреч. Все собиралось начаться по новой. Как раньше. Ему надоело жить святой скучной жизнью, все время завоевывать, завоевывать ее, а она как была недоступной и далекой, так и осталась. Ничего. «Все карабкаешься, карабкаешься, становишься лучше для нее», – проносились мысли в голове, возникали образы старых друзей, которые сейчас были совсем не в восторге от образа жизни Георгия и при каждом удобном случае подтрунивали над ним обзывая подкаблучником, святошей, а девушки сочувственно смотрели на него и качали головой, жалея его и ругая «эту злую тетку», которая не дает развлекаться и жить на полную катушку. Он перед ними почему-то оправдывался, защищая Марину, но их замечания оставались в душе и от легкости не оставалось и следа.
Встретив их, Георгий на миг почувствовал себя на свободе и возникло желание старой жизни, все бросить и перечеркнуть, уйти с этого пути, не хоженого раньше, и вернуться туда, где все проще и понятнее.
Марина смотрела на него и чувствовала, как в ней закипает злость. Злость от безысходности.
«Все по новой», – промелькнула мысль в голове. – «Все зря…», – мельтешил надоедливо чей-то голос.
Она встала, чувствуя слабость во всем теле. В последние дни она много-работала, забывая есть, спать, и вообще отдыхать. Георгий наведывался нечасто, только по необходимости и Марина стала чувствовать, что в последнее время ей хочется видеть его по чаще, она начала переживать за него и самое страшное для нее (как ей казалось) это стало понятно совсем недавно, она начинала любить. Она гнала прочь назойливые мысли, не допуская их стала все чаще заполнять свои мысли работой, избегая оставаться с собой наедине.
Внезапно в глазах стало темнеть, но Марина, справившись с собой, чувствуя, как безысходность летит куда-то в темную пропасть души, начала спокойно и отрешенно обращаться к Георгию, как к маленькому и неразумному человечку:
– Да, конечно, беги, – медленно произнесла она, – Тебя же очень ждет старое окружение и никак не дождется! Великого Георгия! Великого гения! Достойного восхищения до первой рюмки! Чтоб потом смеяться и потешаться над Великим гением, рассказывая истории в подворотне, чувствуя себя причастными к произведениям ЕГО! – чувствуя как в душе все клокочет , бурлит и кипит, но внешне не дрогнул ни один мускул и лишь глаза выдавали все, – Чувствовать себя спасителями! Сначала кинут в паутину, а потом делать вид, что вытаскивают оттуда! Так похоже на современность! Вопить, что кругом зависимость от гаджетов и компьютеров, как это плохо для детей и тут же бежать и покупать детям самые дорогие игрушки! Все равно, что осуждать алкоголизм у близкого человека и при этом бежать в магазин и покупать бутылку спиртного! Вот как надо! Какие кругом молодцы! Умницы просто! – Марина саркастически начала разводить руками в пространстве.
– Ты…, – Георгий смотрел на нее во все глаза, совсем не ожидая от нее такой реакции, – ты что говоришь-то! Совсем что ли? Чоканутая?
– Да, – бросила Марина, словно выплюнула, а потом глубоко вздохнув отвернулась, бросив напоследок, – Иди уже. Тебя ждут великие дела Великого гения – выворачивание душевного дерьма, выдавая его за чистое искусство, и выливание своих душевных нечистот на брата, у тебя их столько, что захлебнуться в них могут все! И это вместо того, чтобы навести порядок и чистоту! – в голове была жуткая боль и пульсировало так, что она должна была вот-вот лопнуть.
А он стоял и смотрел на нее, чувствуя огромную боль и ненависть.
– А я тебе поверил…
– А я тебе нет, – выстрелила Марина, – и твоему окружению. Там нет места свету и добру, там только холод и лед, – внезапно в комнате что-то упало, а Марина, покачнувшись рухнула на пол.
ХХХХ
Она стояла, а Ангелы были вокруг. Они улыбались и многих она уже знала, видела на протяжении своей жизни, с того самого момента, когда впервые увидела отца. Они были вокруг, совсем как сошедшие с икон, смотрели и улыбались, а Марина склонилась перед Ними в трепетном поклоне, желая спросить об отце.
И он вышел откуда-то. И встал прямо перед ней.
– Слушай, – он смотрел прямо на нее, – слушай и запоминай, – и он начал петь незнакомую мелодию, а Марина чувствовала, как у нее от этой мелодии раскрывается душа и мелькнула последняя мысль: «Мой папа – талантище!»
– Гош, послушай, – еле слышно прошелестела она с трудом.
– Ты…ты очнулась! – он смотрел на нее, не веря своим глазам, прикоснувшись к ней, Марина заметила, что его глаза блестят от слез, – ты…ты знаешь как меня напугала…
– Гош, прости меня. Я тебе все испортила, – прошептала она, память к ней возвращалась.
– Дурочка, чоканутая, – произнес он с легкой улыбкой, – испортила…, – а глаза его светились от счастья.
Марина все поняла.
– Спасибо тебе, – и, улыбнувшись заплакала.
– Чокнутая! Тебя же здесь не было, а я так хотел улететь за тобой…, – он горько улыбнулся.
– Полетели, – опять улыбнулась она, а у Георгия появилось ощущение, что в комнате стало светлее.
– Конечно светлее, – словно прочитав его мысли ответила Марина, – вокруг тебя Ангелы.
Он резко повернулся, а Марина рассмеялась:
– Ну и кто из нас чокнутый?
Георгий улыбнулся и в первый раз за столько лет почувствовал, как что-то светлое сделало шаг в его сторону и в его черной дыре души стало немного светлее. Новые ощущения его так поразили. Он смотрел на свои руки и возникало ощущение каких-то изменений, а в голове стали складываться стихи, но совсем другие, очень далекие от того творчества, которое было тогда – творчества дна черной и душевной пустоты.
