Лило Грин
Мрачные сказочки Гренлока
В сию же секунду земля содрогнулась, и «Хмельной огр» будто подбросило в пьяной отрыжке. Пара пиратов вывалилось с галереи. В окнах полыхнуло алым и тут же погасло. Вылетевшее из моих рук вредоносное облачко сбилось и угодило прямиком в неизвестного мне, но наверняка отважного пирата с перевязанным глазом, и тот опрометью выбросился из бара, смеясь, воя и хватая себя за бока. Такого я не ожидала, правда. Ну ничего себе заклинаньице вышло…
Оставшиеся стоять на ногах диковато озирались. Капитан Сизая Борода взглянул на нас страдальчески, с почеркнутым желанием поскорее избавиться от унижавшей его достоинство напасти. Уж я-то знаю этот взгляд, у нас такой у каждого второго препода во время сессии, за исключением нума Каромбоша, читающего у нас в ГУТСе лекции по Выдуманной истории и уж слишком обожающего свой предмет.
– Вы, верно, не так меня поняли, ваша светлость, – Сизая Борода мягко обратился к Уне и низко-низко поклонился ей. – Это всего лишь невинная шутка.
– Тогда посмеемся вместе, капитан? Я обязательно расскажу об этом анекдоте своему будущему мужу, – Уна обаятельно улыбнулась, и от этой улыбочки у меня по коже, собрав все свои вещи, так быстро, как смогли, в панике побежали мурашки. – Но нам здесь наскучило. Не такое уж и веселое это заведение, как о нем говорят.
Уна дернула Сэйни за плечо. Я поспешно выскочила за ними, и под пристальными взглядами потрепаной пиратской публики мы гордо, но очень-очень быстро, вышли из бара, оставив позади его тайны и его обитателей. В спину нам понеслось:
– Во дают… эти институтки…
***
Уна шла быстро, прямая, как палка, жестко чеканя шаг. Я бежала почти вприпрыжку следом за ней и постоянно оглядывалась. Сэйни семенила за нами и пьяно подхихикивала, особенно ее смешило мое встревоженное лицо. Когда мы миновали портовый рынок и вышли на «светлую» часть Гренлокских предместий, Уна резко остановилась и, развернувшись, отвесила Сэйни хлесткую пощечину.
– Не умеешь пить – не пей!
Сэйни пошатнулась, и я подхватила ее за плечи и снова оглянулась. Мне все время казалось, что за нами кто-то идет. Странно, но Сэйни вовсе не обиделась, а, наоборот собралась и выпрямилась.
– Круг! – скомандовала Уна.
Мы взялись за руки, и Уна, оказавшаяся не той, кем она всегда была, прочла заклинание невидимости. Нас окружило мягкое облако, которое тут же послушно скрыло нас от внешнего мира с его густотой ночи цвета индиго и странной серой полосой, расчертившей горизонт. Полоса вела прямо к ГУТСу. И Уна и Сэйни тоже ее заметили. Собственно, нам ничего не оставалось, кроме как узнать, что такое случилось. И это, друзья, было точно не мое заклинание.
Мы зашагали домой. Уна – бравым командиром, мы – проштрафившимися солдатами, не решающимися спросить у старшего по званию плана дальнейших действий, а особенно кто этот ужасающий Принц и почему его так боится морская братва.
Сказочка седьмая, про кости и поцелуи
Да уж, длинная вышла сказочка, но тут такие дела – короче никак не рассказать эту подозрительную историю. Так вот, дальше мы шли никем не замеченные, и шли, и шли, и шли пока не уперлись в закрытые ворота ГУТСа! Закрытые! Позвольте, на минуточку! Еще не пробили десять раз часы на университетской площади, и деревянная фигурка палача еще не выехала из циферблата, и не отрубила голову шуту, а тот не подхватил свою голову подмышку и не помчался оббегать круг, воруя палочки у цифр! Мы так и стояли целых пол минуты, пялясь на это возмутительное явление.
Уна постучалась. Ее рациональное «я» по-прежнему доминировало над всеми нами. Но в этот момент Сэйни стало плохо, и выпитый ей гурог решил в срочном порядке ее покинуть. Слева от нас резко отодвинулось в сторону окошко, из которого выглянул подчеркнуто недовольный глаз Лекса, Лукиного дружка.
– Посторонним нельзя! Чрезвычайная ситуация, – объявил Лекс.
– Лекс, ты оборзел? Это кто тут посторонний? – возмутилась я. – Да я у тебя на плечах сидела на концерте «Уставших от смрада», пока Луки лечился от аргитанских блох! Что, так легко забыть тяжесть моей задницы?
Глаз Лекса зыркнул в мою сторону и прищурился.
– Не такая уж ты и тяжелая, Зелла, надо верить в себя и принимать себя такой, какая ты есть! Кто еще тебя полюбит, если не ты? И забей на все эти навязанные стандарты! Можно быть «тяжелой», и можно быть «рыжей» в стране легких и черноволосых, и при этом чувствовать себя замечательно! Все получится, вот увидишь!
Ах-да, я забыла, что Лекс учился на душевного лекаря. Странный выбор для оборотня, да?
– Так ты меня пустишь домой, и все у меня получится, дурачина! Иногда замок – это просто замок, знаешь ли, и надо просто повернуть в нем ключ без всяких там философий!
Лекс на секунду задумался, но, кажется, мне не удалось перевернуть его мир, и он остался при своем.
– Не велено, Зелл. Ректор обещал шкуру спустить, если я открою двери до прибытия Ордена. А я шкурой дорожу, ты же знаешь. Видела же, как блестит?
– Видела… – почему-то ответила я вместо того, чтобы продолжать сыпать угрозами и оскорблениями.
– То-то же! Я буду участвовать в конкурсе «Оборотень года»!
Я осуждающе покачала головой, закатив глаза, – у нас эти конкурсы каждый год, а потом эти почетные ведьмы, оборотни и кровопийцы обнаруживают какую-то невероятную степень зазнайства. И тут я со страхом взглянула на Уну, не начнется ли у нее повторный приступ агрессии, и не станет ли она всаживать Лексу в глаз свое дорогое кольцо с изумрудом. Но Уна молчала. Ее лицо, ее взгляд, ее поза – были спокойны, будто что-то обратило ее в статую.
– А что случилось-то? – спросила я.
– Как что… вон… – Лекс посмотрел на небо, вспоротое сизым бархатным следом.
– Магическая атака? – Сэйни пришла в себя и попыталась резко встроиться в диалог.
Лекс посмотрел на ее лицо с растекшейся тушью под левым глазом и слегка взлохмаченной прической, в которой еще кое-где лукаво подмигивали золотые блестки, и…
А я вам не рассказывала, что дриадам и оборотням нельзя встречаться? Не то, чтобы тут есть какая-то дискриминация, просто оборотни сверхчувствительны, особенно если не опытны, как Лекс, и особенно к таким природным явлениям, глубоко связанным с магией леса, как дриады. А дриады, как Сэйни, очаровательны и неразборчивы, и очень долго выбирают себе кого-то, с кем готовы вырастить дерево. А наша Сэйни была пьяна, и ее только что стошнило на ворота нашего дражайшего университета. Вследствие этого обстоятельства, она не рассчитала дозу облучения счастьем, какое она распространяет в окружающее пространство прямиком из своей сути.
И Лекс, который видел Сэйни до этого много раз, неожиданно влюбился. Вот как стоял там за дверью, так замер, и все. Кранты. Сэйни поморгала, неловко потерла красный нос ладошкой и, повернувшись, спросила у меня:
– Он что, больной?
Я вздохнула.
– Ну, теперь да. Кстати, может, ну его, этот ГУТС. Пойдемте-ка сегодня в гостишку! – ответила я, медленно отходя от двери и утаскивая за собой непутевую пьяненькую дриаду. – Все равно посторонним нельзя…
– Нет! – хором ответили Уна и Лекс, который тут же принялся судорожно освобождать двери от засовов, то есть избавляться от преграды, разделяющей его и вожделенную добычу.
От растерянности у него не получались простые действия, между прочим, не требующие интеллекта, так что он психанул и свернул засов, просто вырвав его с мясом. Метал обиженно лязгнул, двери распахнулись, и перед нами открылся университетский двор.
– Пойдемте, там опасно, – тихо, но строго сказала Уна. – А этого… потом вылечим, – добавила она шепотом.
Я вошла за Уной, спрятав шмыгающую Сэйни за своей спиной. Лекс провожал нашу троицу странным немигающим взглядом. Надо будет спросить у Луки как это у них лечится. Но сейчас…
Мы побежали на площадь, куда вел дымный след. Надо сказать, тут собралось уже порядочное количество народу – ну просто праздник какой-то! Из центра толпы ввысь, будто взывая к отмщению, взмывали трагически кривые руки (струи) поломанного фонтана. Еще все шептались и охали. Кое-кто всхлипывал и прикрывал рот рукой. Вот и сдался им всем этот фонтан, даже если в него угодил какой-нибудь случайный заряд? Все же знали, что совсем рядом есть испытательный полигон, там еще наши ребята с факультета воинского искусства (а я бы сказала «стратегических подлостей») упражняются (будущие генералы и разведчики, то бишь). Я покачала головой. Нам всем ужасно хотелось домой, подраться за очередность душа и закутаться в теплые одеяла. А мне еще нужно было поплакать о том, что план не сработал, и теперь мне негде искать эти травы из списка, и придется сильно-сильно постараться, чтобы уломать нума Грецлава впутаться ради меня в авантюру. Потом стоило почитать об отражай-траве… Но любопытство все перевешивало! И поэтому мы протискивались сквозь толпу к центральной площади.
Когда мы, наконец, выползли в первую линию, то остановились, как вкопанные. Посреди площади вместо фонтана и памятника основателю ГУТСа магистру Корнуэлу Фавнесу распласталась неплохая такая дыра. Из нее-то и вырывался отчаянно жалующийся фонтан, заполняя водой образовавшийся от падения неизвестно чего кратер. Я непонимающе глядела на эту действительно подозрительную ерунду. Вокруг воронки толпились нумы и все наше руководство. Кажется, они были озадачены не меньше всех здесь присутствующих. Больше всех был расстроен наш местный «зомби с зачатками разума» Геркулай. Он охал, вздыхал и покачивался на месте, прикладывая руку ко лбу и ероша седые волосы. Из его невнятного бормотания можно было выделить несколько фраз типа: «и как же это; а кто ж уплатит; вот безобразие; меди на три тонны, гранита два воза, да позолота… позолота на ихний пьедестал…; системы анжинерные… фонтан… столичный мастер делал… самый дорогой; а рабочие! Рабочих где теперь таких взять? Те-то свои были… со скидкой…почитай бесплатные…; ох, ох… ешшо и плитку тротуарную… повыдолбал… метеорит… чтоб его, еперный театр… это кто ж его надоумил-то… падать посередь обители знаний…».
Слово «метеорит» меня сильно озадачило, а потом мой взгляд случайно упал вниз, и я обнаружила, что придавила туфлей перо. Мне казалось, что прошла целая вечность, пока я осознавала, что это перо Дуни, и что Дуня по ночам обитал на фонтане, удобно свернувшись в клубок между складками мантии магистра Корнуэла Фавнеса.
– Это… это… это… – я не могла выговорить этого вслух.
Кто-то взял меня за руку, сжав мою ладонь. Я не могла поверить, что Дуня, который еще вчера рэкетом добывал мне кость, сегодня раздавлен упавшим неизвестно откуда метеоритом… наш Дуня, наш символ, наша гордость… Сэйни обняла меня и сложила голову мне на плечо. Все знали, что у нас с Дуней были особенные отношения – он ни разу не напал на меня в университетском саду и целых два раза катал на крышу актового зала, откуда я показывала язык своей бывшей учительнице, жившей на Бубонной улице и уверявшей меня, что я никогда не поступлю в университет. Во второй раз мы просто смотрели на звезды. С купола они кажутся очень близкими, и могут складываться в любые изображения. Стоит только правильно произнести нужное заклинание…
Я подняла глаза, полные готовых превратиться в фонтан слез, и посмотрела на старших магов. Все понимали, что это не просто вредительство, но удар в самое сердце ГУТСа и Гренлока, в котором было около десятка высших и средне-специальных учебных заведений, и наш университет был одним из трех самых значительных. Но разве мог кто-то специально направить на нас метеорит? Я вспомнила про сообщения о бедствиях на востоке, и о снежном буране, надвигающемся на северные страны, и про то, что птицы перестали петь, и другие тревожные слухи… и тут…
Взгляд лорда Кекулы, стоявшего рядом с нашим деканом, упал на меня. Лорд страшно взвел брови и что-то шепнул на ухо магистру Регушу, продолжая полировать меня своим всеуничтожающим лучом вампирьего взора. Магистр Регуш тоже посмотрел на нас и импульсивно погладил грудь, не так давно пострадавшую от моего нападения. Взгляд лорда Кекулы вызывал конкретный мороз на моем затылке – да, ситуация выглядела весьма двусмысленно – лорд мог запросто сложить два плюс два и начать подозревать неладное. Судите сами – я вырвала волос декана; у меня странный фамильяр, которого лорд назвал, между прочим, не кем-нибудь, а «сам-знаешь-кем»; моя бабушка, оказывается, напророчила свое возвращение; на ГУТС упал метеорит и раздавил статую основателя и Дуню; а мы втроем с Уной и Сэйни стоим тут в черных ритуальных плащах…
Я попятилась. Наверное, мне не надо было этого делать, чтобы не усиливать подозрения, но лорд наводил на меня жуткую жуть, и тут, к счастью, кто-то его отвлек. Уговаривать меня было не нужно, я развернулась и, повинуясь животному инстинкту, бросилась бежать в первый же темный проулок, ведущий к библиотеке, Сэйни с Уной побежали за мной. Мне хотелось воздуха, и чтобы этого всего не было!
***
Под старым почти разобранным переходом между библиотечными корпусами я остановилась и села на уступ, закрыв лицо руками. Уна с Сэйни примостились к стене.
– Дуня был самым добрым и самым пушистым чудовищем, которого я знала! За что?! – всхлипнула я. – А какая у него была блестящая бархатистая шерсть! А перья! Лексу даже не снилась такая шерсть! Даже со всеми магическими шампунями мира ему не видать такого лоска! Рядом с Дуней он что? Мольная шкурка – вот что!! Ну разве Дуня сделал кому-то что-то плохое? – я погрозила небу кулаком. – Ну, подумаешь, немного шалил, так это он от скуки, у него работа такая! Он был очень умным грифоном, ну вот просто хоть бери и записывай все его мысли! А я не записывала, потому что… потому что… таких больше не-е-е-е-т, и вообще… – я замолкла, так как мысль о Дуниной кончине схватила меня за горло.
Сэйни села рядом и снова сложила на меня свою голову. Я подозреваю, что ее просто сморил сон, и стоять она уже не могла, хоть и пыталась. Уна возвышалась над нами, сложив руки на груди. Может, она и правда проглотила палку?
«Ну?»
– Что ну? – я обернулась, оглядываясь.
– Где «ну»? – спросила быстренько изобразившая бодрость Сэйни.
– Кто сказал «ну»?
Уна пожала плечами, Сэйни огляделась по сторонам растерянно и непонимающе. За две секунды на моем плече она успела погрузиться в глубокую фазу сна, так что один глаз у нее так и не открылся.
«Это я сказал «ну». Почему ты остановилась? Продолжай петь мне дифирамбы!»
– Что? Дуня? – я вскочила, и Сэйни вместе со мной, я грациозно, а она – нелепо. – Ты… ты теперь там… ты призрак?
«Ну, вот еще!»
Что-то царапнуло, и мне на волосы упали опилки. Я задрала голову и увидела Дунин клюв и глаз, и коготь лапы, проглядывающие сквозь дыру в полу перехода. Совершенно живые, настоящие, материальные клюв, и глаз, и коготь!
– Дуня!!
«Да не ори ты!» – цыкнул грифон и спрятался.
Сэйни с Уной принялись выглядывать Дуню в дыре. Я закрыла рот ладонью.
– Ты живой! – шепотом воскликнула я, улыбаясь и скрещивая руки на груди. – Ты успел улететь?
Дуня просунул наружу часть морды.
«Нет».
– В каком смысле «нет»? – не поняла я.
«Я отчетливо помню, как на меня упало что-то большое»
– Тогда… как…
«А потом была вспышка огня, много искр, и вот я здесь».
– Ты… ты хочешь сказать, что ты…
– Возродился! – скептически и удивленно одновременно закончила за меня Уна.
Дуня поскреб когтем.
«Моя бабушка была фениксом. Так что это, видимо… это возможно.» – скромно подтвердил он.
– Афигеть! – хором воскликнули мы.
«Эх, кому-то бабушки дарят бессмертие, а кому-то бешеных фамильяров» – подумала про себя я и спросила:
– А ты так уже делал?
Дуня мотнул головой. Он был очень напуган. Видимо потому и спрятался в укромном месте. А теперь вокруг толпились сотни студентов, и маги ордена неслись сюда со всех концов Критии. Дуню можно было понять…
– Дуня, дурак, как же я рада, что твоя бабушка была фениксом! – рассмеялась и подпрыгнула от счастья я. – Пустишь к себе в укрытие?
Грифон посторонился, и мы с девочками, озираясь, тихонько пробрались наверх по трухлявой лестнице. Там я вцепилась в Дуню всеми двумя руками.
– Так это же что получается? До меня тебя нового еще никто не гладил? – догадалась я.
Дуня что-то проворчал, но не стал сопротивляться моему приступу любви и обожания. Уна с Сэйни сели рядом и тоже не упустили возможность прикоснуться к только что возродившемуся грифону-фениксу. Сложив клюв на подоконник, Дуня тоскливо смотрел в окно – там по крыше ловкой тенью, ехидно щурясь, кралась Дунина любовь – крылатая пантера Шиара. Вообще-то у них, скорее, были борьба за влияние и соперничество – на всю Критию химер было не так уж и много, но Дуня определенно питал к ней особые чувства. Шиара была из вольных, и по заверениям Дуни связалась с нехорошими людьми, хотя сама она называла это свободой и подтрунивала над нашим простоватым символом. Ничего, пусть порадуется немного – скоро Дуня прочистит новые перышки и выйдет в свет настоящим героем! А пока… у каждого есть право на немножко трусости. Я потрепала Дуню по загривку, и, вдохновленная этим совершенно из ряда вон выходящим событием, решила поверить в чудо! А вдруг все не случайно? И мы не просто так зашли сегодня в «Хмельной огр», и не случайно Кукушкин Потрох расстроился от того, что мы не из инквизиции, и не случайно начал петь свою грустную песню…
– Девчонки!
Уна с Сэйни повернулись, понимая, что этот блеск в моих глазах не предвещает им ничего хорошего, они это знали, как никто другой… но зато…. Зато ради такого я готова была уступить свою очередь в душе!
– Я думаю, мы должны выпустить Арти!
– Кого?
– Это ручной зомби твоего Айко? Теперь мы хотим кого-то убить?
– Нет! – я замотала головой на моих непонимающих подруг. – Я уверена, что наш Арти – это и есть тот самый Герарт из баллады, Айко рассказывал мне, что его выловили несколько лет назад рыбаки в устье Преторы, и он был угадайте где? Ну?
– В воде? – устало отозвалась Сэйни.
Уна хихикнула. Я махнула на Сэйни рукой.
– В сундуке!! – воскликнула я, но, конечно, шепотом. – Он был в сундуке! Рыбаки думали, что нашли клад, а там зомби! Из Миагора срочно вызвали сертифицированного некроманта, а он заболел, тогда послали в ГУТС, и нум Грецлав, услышав про этот улов, послал Айко, чтобы тот забрал зомби в наш бестиарий для опытов и в коллекцию, если ничего не получится. Айко сумел обучить его простейшим работам! Смекаете??
– Ну… допустим… и что? Это еще ничего не доказывает, – как всегда возразила Уна.
Возражать она любила. Даже больше, чем когда Сэйни обламывались ее обворожительские приемчики.
– А, по-моему, очень даже доказывает! – не согласилась я. – Разве могут быть такие совпадения?
– Хорошо! – Уна взмахнула рукой. – Допустим, это он. И что? Нафига тебе эти Кости судьбы? Что ты будешь с ними делать? Ты хоть представляешь себе, насколько это опасная реликвия и сколько людей захотят убить тебя ради них?
– Да мне и не нужны никакие кости! – я разозлилась на то, что рационализирующая Уна до сих пор не оценила мою тонкую мысль. – Мне нужна отражай-трава! Если я получу хоть немного этой травы, то смогу заменить ей с десяток редких ингредиентов! Нужно только правильно ее заговорить!
– Твоя логика по мамочке шизофреник! – взбеленилась Уна. – Как ты вообще пришла к этой мысли?!
– Во-первых, у логики нет мамочек, – отмела атаку я, – а, во-вторых, как ты сама можешь быть такой черствой в магическом мире?! Да многие люди из других вселенных только мечтают о том, что доступно тебе! Ты можешь оттаскать за рог единорога, ты можешь ущипнуть за хвост русалку, всадить осиновый кол в вампира и выпить молодильной воды! Да у тебя… у нас (!) вообще нет границ! Не-е-е-т гра-ани-и-и-ц! – процитировала я нума Азарию, преподавателя Атипичной магии.
Да, некоторые законы магии можно описать, а некоторые нет. Такую магию ученые называют атипичной, и нормальные маги не решаются ей пользоваться, так как никогда не известен итоговый результат. Но Уна почему-то не сдавалась и не прониклась моей великой мыслью, ее снова заботили какие-то скучные материальные вещи.
– А если ты, не приведи великий магистр, найдешь отражай-траву и тебя с ней поймают? Все, каторга, закодируют от магии пожизненно!
– Никто и не узнает, если мы никому не скажем! Вы ведь меня не сдадите? Надеюсь…
Я посмотрела всем и каждому в лицо. Уна молча пилила меня недовольным взглядом, Сэйни спала с открытым ртом, откинув голову и зарывшись в нежных обновленных Дуниных перьях (увидь ее сейчас Лекс, наверняка сказал бы что-то в духе «спит, моя прелесть, какая же она красивая»). Дуня по-прежнему мечтательно смотрел в окно.
– А как ты попадешь на болота? Там же невесть что или кто может обитать!
– Ну… тут я думаю воспользоваться Фуфом, а, точнее, его потрясающей способностью распугивать все живое.
Уна фыркнула и покачала головой. Я и без слов прочла ее мысли.
– Не надо вот этого вот скепсиса! Фуф, конечно, сволочь и ужас ночи, но у меня почему-то сложилась твердая уверенность, что сегодня он мне не навредит! А я верю своей интуиции!
– Это зря, конечно… – проворчала Уна. – Но есть еще один важный вопрос.
Уна помолчала. Это ее любимый приемчик, называется – «контрольный выстрел или внезапный нокаут».
– С чего ты взяла, – медленно и настойчиво произнесла она, – что на этих болотах есть отражай-трава? Мало ли что там поет пиратский мальчишка? Будто ты не знаешь, что все они вруны и воры?
Взгляд Уны стал острым и предвкушающим. Но… моя уверенность в чуде была непоколебимей! Я набрала воздуха в легкие, чтобы сказать: «Оттуда!», но тут неожиданно вмешался Дуня.
«Там точно есть отражай-трава. Она, как известно, всегда растет вокруг стрелодубов. А стрелодубы там есть, потому то Шиара прошлой зимой вернулась с болот и кидалась в меня острыми желудями. Такие бывают только у стрелодуба… Не советую, кстати, под ним сидеть».
Я погладила Дунину гриву и широко-широко улыбнулась Уне, вложив в эту улыбку ощущение собственного превосходства, какое бывает у студентки Гренлока, когда она спускается с подиума актового зала со статуэткой «Ведьма года» в руках. Уна расстроилась, но не подала виду.
– Поэтому план такой: мы выпускаем Арти, Арти бежит к Костям судьбы, спрятанным в стрелодубе, мы бежим за ним, пугая Фуфом болотных тварей, и собираем отражай-траву! А потом бежим домой! И ты первая в душ! Сэйни свое право проспала, а я уступаю!
Уна злобно выдохнула. План был отвратительный, но она только что была побеждена в споре, так что выбора у нее не было. А до мысли о том, почему именно Арти должен был сразу же после освобождения бежать за Костями судьбы на болото к стрелодубу, а не в какое другое место, она не додумалась по причине крайней эмоциональной выжатости. Она отлично понимала, что когда Сэйни придет в себя, ей придется ответить нам на все наши каверзные вопросы относительно ее прошлого и будущего. И это почему-то заботило ее куда больше, чем шанс быть укушенной зомби или съеденной болотной тварью.
***
Да, меня, конечно, немножечко щипала мысль о том, что наш Арти может оказаться просто зомби, который, скорее, накинется на наши мозги, нежели на болотные прелести, но я так ошалела от ощущения близости выхода из своего затруднительного положения, что… как это там называется? В общем, я поймала волну, и никто и ничто не могло остановить меня, скользящую по кромке фатальной мощи этой стихии! Вот это я сказанула, да? Кхм…
В общем, короткими и вовсе не подозрительными перебежками мы с Уной подкрались к лаборатории. Уна все это время ворчала мне в ухо, пытаясь найти бреши в моей чудесной идее, и заодно напомнить о скором прибытии Ордена, и о том, что на нас вообще-то упал метеорит. Но я ловко парировала эти атаки, справедливо возразив, что, во-первых, то, что ГУТС сейчас наполнится рыцарями ордена как раз нам на руку – никому не будет дела до маленького зомби и его тяги к исполнению заветной цели, а пропажу Арти мы объясним переполохом! Ну, а во-вторых, правду о том, что и куда упало, мы сейчас все равно не выясним, поэтому будет благоразумно дождаться утра, вместе с которым придут многие ответы. Ох, знала бы я что вопросов станет лишь больше, я бы уподобилась Сэйни, но у меня, как вы уже поняли, наступило помрачение рассудка, в которое я с силой втащила своих лучших подруг.
Первая часть плана была исполнена почти безупречно. Почти – потому что я долго не могла найти ключ от лаборатории, завалившийся в подкладку моей сумочки. Уна молча качала головой из-за кустов. Я с удовольствием представила себе, что однажды голова у нее от этих действий отвертится, и что я ничуть не возражаю, если это случится прямо сейчас. Однако ключ, добытый в нечестном бою у Айко путем выпрашивания, шантажа моим вездесущим присутствием и нытья, нашелся, и мы наконец-то перестали маячить на улице, рискуя быть увиденными. Свет мы включать не стали, так что вторая часть плана вышла жутенькой. Идти, разумеется, пришлось на ощупь, ориентируясь лишь на мою дырявую память и внезапно пробудившуюся интуицию. Как на зло мы то и дело натыкались на оборудование и препараты, а мстительный мышиный прищур из клеток с подопытными противно мозолил наши затылки.
Арти нашелся там, где и должен был. Для него Айко соорудил отдельную комнату с огромным стеклом во всю стену. Правда мы не сразу увидели нашего героя, сперва услышали только шорох, спровоцированный нашим появлением. А когда Уна все же попросила меня найти хоть какой-нибудь источник света, и я создала магический шар, Арти обнаружился прямиком перед нами по другую сторону от стекла, так что мы с Уной дружно исполнили истеричный дуэт воплей, отскочив назад и наделав неприличного шума. Арти же остался недвижен, он продолжал сверлить нас своими полумертвыми глазами на иссушенном лице с оголенными костями, закутанный в простыню, как в плащ, там за этим стеклом, единственным, что отделяло его от нас.
Я оглянулась оценить ущерб и решила, что это даже вполне неплохо – очень похоже, будто зомби сам выбрался на свободу! Мало ли что там происходит в этих неживых мозгах?
– Ты точно хочешь его отпустить? – загробным голосом спросила Уна. – Ты уверена, что он не сожрет нас или кого-нибудь другого?
Я честно пожала плечами. Мне было совершенно не ясно чем все это закончится. Здесь действие моей волшебной интуиции иссякало. Так ведь всегда бывает, правда? Воодушевление наотмашь ударяется о материальность и склизко сползает вниз. Но до этого момента было еще далеко. Пока моему воодушевлению лишь влепили небольшую пощечину. Могла ли она меня отрезвить? Неа!
Я набрала воздуха в грудь и шагнула к двери. Уна отгородилась столом, вооружившись лабораторным уборочным инвентарем – шваброй и ведром. Может она думала, что если бросить их в Арти он тут же начнет заниматься своим обычным делом – мыть полы? Я хотела съязвить вслух, но не стала, рискуя получить ободком швабры по затылку.
Ключ скрипнул в замке. Арти медленно повернул свою голову, и его шея издала характерный щелчок. Мы с Уной вздрогнули. А вот интересно, если, чисто теоретически, я бы рассказала Айко всю эту историю, согласился бы он снова мне помочь? Но тут я вспомнила как они вдвоем с Альказаром бросили меня одну с моей опухшей ногой в рабочке, и тут же поняла, что делаю все правильно! Так вот! Не обращаешь на меня внимание – получай сюрприз в тапки! Ну… ладно, это я немного перегнула, но, согласитесь, иногда месть – это очень приятное чувство. Потом я хотела подумать о том, зачем мне вообще внимание Айко, так что ли, на всякий случай? Но дверь уже открылась, и мы с Арти уставились друг другу в глаза.
– Кости судьбы, Арти! Кости судьбы! – воскликнула я.
Челюсть зомби отвисла, и его правый глаз перевернулся вокруг своей оси, но скоро встал на место. Я сглотнула и попятилась. Как ни странно, в этот момент появился мой гаденыш Фуф, напугав Уну своим кошачьим поведением. Вздыбивши шерсть и выгнув спину, он вскочил на стол и два раза плюнул в Арти. Арти, впрочем, нисколько это не озаботило. Медленно шагнув за порог, наш освобожденный вышел в кабинет и направился прямиком к Уне, не сумевшей сдержать вопля. Но я сразу поняла, что Уна ему была не нужна. И, действительно, Арти всего лишь вырвал швабру из ее рук и поковылял в коридор. Мы втроем потрусили за ним, выглянув в проем. Сгорбленный силуэт зомби, волочившего швабру по полу, постепенно удалялся. Внезапно он остановился и резко обернулся. Мы дружно взвизгнули и захлопнули дверь. И только услышав мерный шлепающий шаг мы снова выглянули в коридор. Арти стоял в проеме двери, ведущей в вестибюль. Дверь мы оставили открытой, чтобы он знал, что путь к зачарованному лесу свободен! Мне показалась очень романтичной эта сцена мертвеца, окаймленного светом луны и со шваброй в руках.
Но длилось это недолго. Внезапно Арти рванул с места с такой скоростью, что мы с Уной и Фуфом не успели даже вздрогнуть, повалили друг друга, открывая дверь и когда выбежали на улицу, признаков зомби уже не было! Я открыла рот и застыла. Это не входило в мои планы. На лице Уны сияла довольная ухмылочка, Фуф дыбил шерсть и, важно вышагивая, терся своей щетиной об мои ноги.
– Ай!
Это я взвизгнула, потому что усы у Фуфа были очень колючие. Но тут я услышала шорох и выбросив руку вперед отчаянным шепотом скомандовала:
– Туда!
Мы побежали в ту сторону, куда указывал мой перст, а он, так некстати, был устремлен в сторону складского переулка, где находились мастерские ГУТСа, и можно было с легкостью устроить идеальное убийство. Но я, как вы догадываетесь, об этом не думала. Ведь у меня были интуиция и магия!
На самом деле для моего состояния было целое научное название. Дело в том, что иногда начинающие маги чувствуют себя всесильными, эта болезнь в народе ласково именуется властелиновым безумием. Проходит довольно скоро, как только верховный магистр ордена ставит печать на твоей правой руке. Или пока более сильный маг не нашлет на тебя какое-нибудь смешное и унизительное заклятье. Кстати, на Авесказаре считается, что у магии нет принадлежностей – если ты владеешь этим даром, не важно, что именно ты захочешь себе подчинить – воду, огонь, целительство, или что-нибудь другое. Важна лишь сила мысли и усердие, с каким ты ее материализуешь. И сейчас все силы моей мысли были направлены на спасение моего будущего, и именно поэтому, как я считаю, я сумела задействовать глубокие магические силы природы, которые заставляли события складываться таким образом, чтобы моя цель осуществилась. Я была так уверена в своей победе, что не подумала о том, что цели были не только у меня.
Пока мы бежали за вскриками попавшихся на пути Арти прохожих и кошек, я думала только о том, как выпустить Арти за стены ГУТСа, ведь вряд ли остатки его мозга помогут ему сориентироваться в этих дебрях, в которых и бывалому студенту порой случалось заблудиться. У нас даже есть легенды о призраке блуждающего профессора Марголга, прибывшего к нам из Кайоки на научную конференцию по Травологии, который однажды совершил трагическую ошибку, спросив путь до канцелярии в справочном бюро у миссис Акуни. С тех пор все видели только его грустную тень, пытавшуюся найти выход. По понятным причинам все от нее разбегались, что делало тень еще печальнее. Но я отвлеклась.
