Кристина Владимировна Тарасова
Карамель. Новый Мир
Оставляем Резиденцию по ту сторону окна и крадёмся по скату, переползаем карниз и взбираемся выше, через фронтон, на поверхность мансардной крыши. Преследующие ветки кусают кожу, царапаются. На уготовленной площадке брошены ковры, оставлены пепельницы, забыты бутыли.
– А тебя как зовут?
– Белена, Цуката, Вёх, Цербера, Мак. У меня много имен – для каждого своё, – лукавит девушка и садится на ковер, достаёт утаенный в нагрудном кармане свёрсток и прижигает его.
– Как тебя называет Каин?
– Называет: «девчонка из рода Каннабис». У моей семьи плантации конопли и несколько фабрик и складских помещений для возделывания иных одурманивающих культур.
Собеседница затягивается и с удовольствием завывает. Я уточняю:
– Хочешь сказать, вы делаете наркотики для Острога?
– Хочу сказать, что мы делаем их для Нового Мира.
– Не может быть.
– Конечно, нет, – молниеносно соглашается девушка и, смеясь, затягивается. – Я тебя обманываю, чтобы выставить идеальный град будущего в плохом свете.
– Опять шутишь?
– Уже быстрей соображаешь, северяночка. На, пробуй.
Мне в лицо смотрит вонючий свёрток.
– Не хочу.
– Мне же больше достанется. Ладно, садись.
Припадаю рядом.
Девушка рассказывает, если забраться на крышу ещё выше (что опасно, и Каин после этого будет пускать молнии), получится разглядеть конопляные поля дальше по горизонту. Обычно запрещёнными (я, право, думала их попросту нет в Новом Мире – остались на страницах учебников как напоминание о людской глупости и человеческом скудоумии) в обороте товарами балуются представители среднего класса – северяне, что не задействованы в управлении и выполняют роль важных исполнителей (а ещё они думают, что повторяют за теми, кто выше, но – на самом деле – истинные управленцы не хотят портить выстроенную годами репутацию и находят расслабление в ином). У южан попросту не хватит денег.
– Что я делаю в Резиденции? – уточняет собеседница и в который раз затягивается. – Да, я из старожилов Острога, но Каин разрешает мне бывать здесь, чтобы иметь выход на рынок Золотого Кольца. Я постоянно поднимаюсь в Новый Мир, он забавный.
Я считаю Новый Мир великолепным: умным, красивым, прогрессирующим, удивительным, грамотным. Кто-то считает его просто забавным.
Девушка – развороченная куревом и щипающими темами – продолжает:
– Знаешь, что есть зло? Таблетки. Вот эти психотропные таблетки, химозные, которые делают из хлама, а сами они вытворяют с человеком дичь. Растения же – добро. Курили наши предки, предки предков, курили шаманы и прочие – для очищения, для прозрения, понимаешь? Всё, что выращено на земле – добро, а в пробирке – зло. Я так думаю. Если тебе предложат наркоту в пилюле – беги от этого человека прочь (тем более их делают наши конкуренты). А выкурить или сделать ингаляцию – дружи.
– Ты интересная, девчонка из рода Каннабис.
– Рандомный факт: в несколько таблеток, что обязательны для каждодневного приёма гражданами Нового Мира, добавляют мной упомянутую химозную наркотическую дрянь. Для расслабления. Чтобы человек терял волю и интерес. С ума сойти, по улицам ходят напрочь обдолбанные десятилетиями люди.
Что?!
Кара, ты слышала?
– О, ты не знала! У тебя такое лицо…ты не знала, да?
Девушка прикусывает губу. Я же молчу.
– Скажи хоть что-нибудь, – просит курящая. – Сильно тебя этой новостью огрело, верно? Прости…
Признаюсь:
– Каин пытался мне это сказать, но я не верила.
– Ну что же…в следующий раз будешь открыта новым знаниям.
– Что ещё говорила Тюльпан? – отвлечённо спрашиваю я.
Девчонка из рода Каннабис улыбается:
– В последнюю нашу встречу она рассказала, что ты подстегнула своего до одури влюблённого парня написать жалобу на её имя, потому что завидуешь влиянию семьи Винботтл.
– Это не так.
– Правда?
– Совсем не так.
– Расскажи.
– Разве ты не будешь верить подруге?
– Друзья, бывают, тоже привирают, это нормально. В любом случае правда не однобока, у неё много граней – я послушаю обе стороны и сделаю выводы для себя.
Повествую, как было на самом деле. Про Ромео, который едва не оступился, про его откровение об увиденном, про просьбу самой Тюльпан не выказывать жалобу и про едкое замечание её парня.
– Он сказал, – делюсь я (не знаю, отчего с незнакомцами так легко беседовать; и как сложно подбирать слова в беседах с близкими), – что «ледышка Голдман так и останется для тебя недосягаемой высотой».
– И оказался прав.
– Прости?
– Твой парень тебя так и не добился, иначе бы он был здесь. Рядом. Но ты с Каином.
– Мы не пара с Каином.
– Каину вообще никто не пара кроме мыслей о революции.
– А нашу пару с Ромео расторгли официально.
– Никогда не пойму некоторых законов Нового Мира. Ты так спокойно и лояльно говоришь о разрыве с партнёром и – вообще дикость! – за вас решает какая-то кабинетная крыса.
Киваю:
– Несколько.
– О, это всё в корне меняет!
Девушка смеётся и докуривает.
– Знаешь, – говорит она, – моя сестрица (наверное, родители, делая её, не очень старались, иначе, куда дели мозги?) хотела поступить в Академию. Взятка там знатного размера, но у кого, как у не наркобаронов есть на это средства, верно? Дело не в сумме, не в количестве нулей на счету (к слову, родители впаяли себе эти чёртовы чипы, чтобы пользоваться транспортным средством, заходить в общественные места, оплачивать бесконтактно), а в том, что это бредовая идея. Заковать себя в кандалы – осознанно. Понимаешь, да?
– Чем сейчас занимается твоя сестра?
– Эта дура сорвалась с моста, так что… – впервые задорный голос собеседницы нервно подпрыгивает; она быстро приходит в себя, успокаивается и продолжает: – Валяется где-то в низовьях Нового Мира, разобранная на запчасти, потому что лететь там – долго. И хорошо. Иначе бы родители не огребли проблем от этой фиктивной северянки.
Удивительно, как просто она рассказала о подобном эпизоде из жизни.
– Я – старшая из сестёр. Сейчас старшая, когда-то не была таковой. Самая старшая сестра тоже погибла, на одной из доставок – клиент оказался невменяем. Важный человек, в управлении. Наверное, до сих пор задницу греет в кабинете. Знаешь, Голдман, у меня есть все причины ненавидеть этих выскочек в галстуках, но я этого не делаю. Я выше. И ты будь выше. Если окунулась (или окунули) в дерьмо – вытрись и вымойся, а не продолжай нюхать себя и причитать.
– Высокая философия, – соглашаюсь я.
– Поболтать со мной – как послушать подкаст о психологии, только круче. А если ещё выкурить…у тебя есть братья и сёстры?
– Сестра, младшая. Зовут Золото.
Девушка безудержно хохочет. Ожидаю окончания истерики и выслушиваю:
– У всех северян фетиш на странные имена?! Карамель, Золото, Тюльпан. У меня есть знакомые девица «Голубка» и юноша «Вепрь». Это у вас от таблеток, я почти уверена.
Девушка вновь хохочет. Укалываю поперёк:
– При этом сама называешься ядовитыми цветами.
– Повторяю за вами, ребята. Ладно, не подумай, что я злорадствую или ещё чего. Просто удивляюсь некоторым – обыкновенным для вас и диким для нас – вещам. Тюльпан не часто делится происходящим в Новом Мире. Только непосредственно связанным с ней. А так – слушает мои рассказы: мне кажется, они её отвлекают. Ну, знаешь, чтобы мозги не поплыли от загнанности в рамки. Больше всего ей нравятся беседы о деревьях Острога, но она – сама сказала – не рискнёт увидеть их воочию: ставки слишком высоки, родители в неё много вложили.
Тюльпан Винботтл нравятся беседы о деревьях Острога…значит, Тюльпан Винботтл известно, где находится это место и что из себя представляет. Правда была так близко. И, что удивляет больше, она не утаивается – любой может прознать об Остроге, но не каждый спустится. Всего-то. Тогда тем более не понимаю, для чего управляющей рукояти скрывать по официальным данным наличие пригодного для жизни пространства подле высоток на высотках. Они могли пустить пропаганду, чтобы удержать достойных в Новом Мире. Сейчас же в моих глазах попросту потеряли доверие.
– Ты не расскажешь Тюльпан, что познакомилась со мной? – уточняю я.
– Если попросишь не делать этого – не расскажу.
– Попрошу.
– Без проблем, Голдман, я – могила.
– Спасибо.
Девушка продолжает:
– Значит, у тебя есть сестра Золото. И ты старшая. Подавать пример целому граду легче, нежели служить примером для младшей сестры, уж я-то знаю. Ты всегда будешь «не такой» или «недостаточно хорошей/правильной/славной/подчеркни нужное». Не понимаю, как это работает, но – увы – работает: у меня очень много братьев и сестёр, а ещё больше кузин и кузенов; такой кисель разрозненности в головах. Хорошо, хоть более никто не рвётся стать шестерёнкой в колесе Нового Мира, мы работаем на общее дело, на благо семьи. Каннабис – правда фамилия моей семьи. Больше не скажу. А как, говоришь, фамилия твоего парня? Может, я и ему угощение приносила.
Девушка подмигивает и щелчком отправляет оставшийся кусочек от выкуренного свёртка под ноги.
– Дьюсбери, – отвечаю я.
– Приносила. Но не парню. Мужчине. Парня видела – высокий такой, худой, темнокожий. А его отец – белый и гадкий, лучше бы он вывалился в окно.
Не прошу повторить сказанное, хотя воскликнуть от удивления готова. Вот причина, по которой Ромео никогда не знакомил с родителями (даже не делился рассказами о них), не приглашал домой (и всячески избегал слов о доме). Ромео – внебрачный ребёнок, сомнений быть не может. Его мать встречалась мне на собрании в Академии. Темнее ночи, статная, знатная. А отец…Вторичные браки возбраняются, даже при смерти одного из опекунов, а разводы давным-давно отменены Залом Семьи благодаря Палате Социума, потому что развод означает экспрессию чувств, в то время как Новый Мир от этой проказы избавился. Зачем разводиться, если ничего – кроме обязательств перед государством – не ощущаешь по отношению к избранному для брака человеку?
– Скучаешь по Ромео? Хотела бы видеть его здесь?
Задумываюсь.
– Хотела бы показать деревья, – отвечаю я. И смотрю на листву – крыша утоплена в кроне, мы прячемся там же.
Девушка улыбается:
– Кажется, это и есть чувства.
Хочу воспротивиться, однако нашу беседу обрывает крик Каина.
– Конопляная принцесса, сползай! Твои мозги на плитке не нужны! Видела новенькую?
Переглядываемся.
– Он будет зол, – говорит девушка. – Даже не так: он будет в ярости. Узнает, что ты тут – и расколет небо пополам.
– По-моему, Каин не такой.
Серьёзный тон выдаёт:
– Нет, конечно, я же его нисколько не знаю.
– …снова шуточки.
– Твои северные мозги почти оттаяли.
– Карамель! Голдман!
Девушка смеётся:
– Скажешь ему что-нибудь? А то побежит на станцию, ловить тебя на поезде – вдруг, сбежала обратно.
– Куда? К Патрулю Безопасности? – насмехаюсь я. И, кажется, жалею об этом.
– Ты улизнула из-под носа Патруля? Чтоб тебя, Голдман, да ты веселее, чем думается.
– Я оторву тебе голову, наркопринцесса, – разносится голос близ – оборачиваемся на фронтон, через который перелезали; с части мансардной крыши выглядывает Каин. – Куда затащила новенькую? Привлекаешь новую клиентуру?
– Ах ты неблагодарный поганец, – бросает девушка.
– Всерьёз думаешь, что меня может кто-то куда-то затащить без личной инициативы? – спрашиваю я у торчащей головы.
– Спускайтесь, красавицы, – лаконично отвечает Каин и пропадает. – Аккуратно!
Продвигаюсь по крыше – новая знакомая остаётся сидеть на коврике: достаёт очередной свёрток пахучих трав.
– Идёшь? – спрашиваю я.
– Рада была познакомиться и поболтать, Карамель Голдман. Поздоровайся от меня с Каином.
Исчерпывающий ответ. Киваю и повторяю путь назад. Каин подаёт руку – без помощи переползаю оконную раму и оказываюсь в коридоре. Юноша недолго смотрит, но решает не продолжать тему – отвлечённо говорит о своих завершённых делах и желании перекусить. И вот мгновение спустя мы сидим на кухонных столах для готовки, вокруг сваленной посуды, и едим найденные в контейнере орехи. Очень по-вегански, я довольна.
– У меня для тебя сюрприз на этот вечер, никаких других дел не планируй.
Во-первых, не терплю сюрпризы. Во-вторых…а какие дела я могу спланировать? Возвращение в Новый Мир? Катание на поезде до неизученной и ранее неизвестной станции? О, теперь могу посидеть на крыше Резиденции и повздыхать оставленные тлеющие самокрутки.
Расстаёмся с Каином до вечера – пребываю в комнате: разбираю вещи, меняю одежду на свежую, дышу в окно. Он же бродит по Резиденции и раздаёт указания, обсуждает какие-то дела. Вскоре Резиденция затихает – слышатся лишь отдалённые смешки и шаги нового друга. Каин заглядывает в спальню и подзывает – следую. Мы останавливаемся у двустворчатых дверей, ведущих в общую гостиную.
– Готова? – восклицает Каин.
Готова? К чему?
– К чему? – уточняю я.
К захвату Здания Комитета Управляющих?
– К знакомству с командой, – добавляет парень.
Уж лучше бы к захвату Здания Комитета Управляющих.
За дверью слышатся рассыпающиеся по гостиной беседы: множества голосов. Ну разумеется я не готова! Как к такому можно подготовиться? Там не безликая толпа безликого города – не шестеренки Нового Мира, а реальные люди со своими сложными историями. И все они – наверняка – не терпят богатеньких северян. Меня лишь осудят за побег из идеальных условий идеального мира.
С чего вдруг Каин вообще решил знакомить меня с названной командой? Для чего? Захотел сообщить всей резиденции, что привёл саму Голдман?
– Желаешь похвастаться принесённым трофеем? – остро спрашиваю я.
– Я тебя не приносил, Карамель Голдман, ты пришла своими ногами, – усмехается в ответ юноша. – Или мне следует поднять тебя на руки?
– Воздержись.
– Забыла, что никто и никуда не может увести тебя без личной инициативы? Сама говорила.
Каин наблюдает недовольство. Или волнение. Скорее всего – второе. Неужели мне трусливо явиться перед дюжиной незнакомцев, если когда-то я обращалась к гуще – сотням и тысячам – людей?
– Они не желают зла, Карамель, – говорит Каин. Понимает меня. Понимает как никто другой.
– Я чужая, – перечу в ответ.
– Все мы друг другу были чужими.
– И я северянка.
– Город один.
– Всем известно, сколько помоев я выливала на южан.
– Ты поменяла мнение о своих речах?
– Мы не об этом говорим.
Каин кивает. И добавляет:
– Просто не бери в голову. Всё, что было до твоего появления в Остроге – там и остаётся. Мы не осуждаем. Не обсуждаем. Не критикуем. И ты придерживайся тех же правил.
Соглашаюсь.
Тогда мой друг припоминает Сару:
– Следовало объяснить тебе раньше, предупредить. Ты могла обидеть Сару своими высказываниями, но не имела на них права. Никто никого не осуждает, повторюсь. Все мы делали что-то, что привело нас в Острог и свело друг с другом. Теперь мы беженцы, остроговцы, революционеры. Мы свободны. Выбирай понравившееся.
Всё это – до сей поры – звучит дико, отдалённо, немыслимо, нереально. Я в самом деле здесь, а не сплю в своей комнате? Вот-вот Миринда разбудит меня и скажет, что пора собираться в Академию. «Завтрак ожидает вас, мисс Голдман. Форма выглажена. Отец оставил сообщение в кабинете. Доброго утра, мисс Голдман». Если я закрою глаза и представлю это, мой прежний мир вернётся?
Однако я не пробую.
– Не бойся, буду рядом, – улыбается Каин. – Моя поддержка не потребуется, но – знай! – она будет. Просто поприветствуй ребят.
Шёпотом отбрасываю:
– Сделай это за меня. Скажи, что я немая или Патруль отсёк мне язык.
Каин распахивает двери гостиной: к нам обращаются десятки пар глаз. Сам же Каин обращается к ним со следующим:
– Вашему вниманию – Карамель Голдман! Давайте представим, что она немая и Патруль отсёк ей язык – тогда не придётся краснеть от неловкого знакомства.
– Да уж, лучше краснеть от твоих идиотских шуток, Ка, – в ту же секунду подхватывает девушка с подносом в руках; петляет бёдрами ко мне и предлагает напиток. – Шампанское (правда, не детское), но ты угощайся.
Я попала в кружок клоунов?
– Никому не расскажем, – хихикает девушка и игриво подмигивает.
У нее узкие глаза, тонкий нос, худые губы и россыпь веснушек на щеках. Девушка одета в джинсовый комбинезон; под ним – крохотный топ.
– Привет, Карамель! – подхватывает некто из толпы.
– Добро пожаловать домой, Карамель!
Замечаю Сару – киваю ей. Она шагает навстречу и берёт за руки (только не визжи, Карамель), приветствует и спрашивает о делах.
– Ещё одна Ка – моя любимая буква, – улыбается джинсовый комбинезон и пытается перехватить мои руки. Как же они любят друг друга касаться, просто жуть… – Представлюсь сама, иначе от нашего мальчика не дождёшься, а ты сама по себе скромняга – отличительно от транслируемого образа. Меня зовут Азуми, но ты можешь звать меня куда и когда захочешь. Не подумай, что я по девочкам, у меня такая манера общения. По девочкам у нас Кармилла, но, советую, на неё не заглядываться, Фрейя – её девушка – сейчас смывает сажу автомастерской и будет раздосадована появлению конкурентки. Хотя зачем я это рассказываю? Ты по девочкам или по мальчикам?
– У меня есть парень, – быстро отвечаю я. Затем поправляюсь. – То есть был.
– Умер?
– Что? Нет! Он…мы расстались.
Выдаю как-то бегло и сжато.
– О, прости. Кажется, ты всё ещё его любишь, если первым делом упомянула о нём.
«Любишь»?
– Каин, спаси, – хмыкаю в сторону парня и, подняв бокал, заливаю шампанское в рот.
Азуми хохочет и говорит, что я ей нравлюсь. Удивительно. Или глупо. Что я тут делаю? Как я здесь оказалась? Азуми пьяна, иначе как объяснить этот льющийся словесный водопад.
– У тебя интересное имя, – говорю я.
– Означает «защищающая от опасности», так говорит Лоло – предсказательница местного помола. Она и тебя сейчас изучает, оглядывает и анализируется – с ног до головы.
Пытаюсь казаться спокойной и отталкиваю равнодушное:
– Не верю в мистику.
– Как и все мы. Как и все, кто пережил Коллапс, Урбанистическую Революцию и Свод правил. Нам известна только наука, мы ведаем только рационализм. Но отчего-то видения Лоло сбываются и пугают нас. Я думаю, она хороший психолог. И просто внимательна. Она где-то в толпе – вы найдётесь и поздороваетесь, не сомневайся.
Азуми подмигивает и отпивает из своего бокала. Люди – что радует – не сосредоточены на мне или нас; беседуют друг с другом, советуются, смеются. Замечаю блондинистую макушку. Девочка – как же похожа на Золото – сидит отстранённо от пьющих и празднующих: на диване, с блокнотом в руках; рисует, пишет. Азуми называет её вундеркиндом, не окончившим Школу Южного Района, потому что технический ум не требовался Новому Миру, зато требуется повстанцем.
– Она соберёт гранату с закрытыми глазами из скрепки и сахарницы, я серьёзно, – и Азуми пожимает плечами. – Как начнёт говорить, ни слова не понятно. Пришла со старшим братом, он тоже где-то в толпе; оба – технари-гении.
Девочка, что похожа на Золото, смотрит на меня. И улыбается. Улыбаюсь в ответ.
– Добро пожаловать в семью, Карамель, – говорит некто проходящий за спиной и похлопывает меня по плечу. – Рад тебя видеть.
Поспешно благодарю, даже не вникая, кто это был.
Потому что взглядом цепляюсь за темнокожего парня (может, я правда скучаю по Ромео?), который пальцем разрезает воздух: чертит неясные схемы, а окружающие его понимают и подхватывают обсуждение.
– Ты засмотрелась Августом, – посмеивается Азуми. – Значит, тебе нравится не девочки, а большие чёрные парни? Или…о, ты же Голдман. Значит, рассталась с…как же его зовут…Ромео? Не понравилась книжка, которую он для тебя достал?
Что.
– Откуда ты знаешь? – спрашиваю я.
– Мир – сколько бы народу в нём не было – тесен, запомни.
– Это не ответ.
– Это ответ.
Каин замечает появившееся между нами напряжение. И вклинивается в беседу:
– Как ты могла заметить, – интонацией усталости протягивает Каин, –Азуми – главная сплетница всея Нового Мира.
– Кстати я в самом деле работала в СМИ, писала для Вестника, – между делом хвастается девушка. – А потом за неудачную (в моём понимании она была блестящей, но мнение с государственным не сошлось) статью оказалась отстранена. Теперь делаю татуировки на нижнем этаже Золотого Кольца, впариваю академическим детишкам старую печать и зависаю с мистером-революцией.
Азуми отклоняет в сторону Каина почти пустой бокал. Должно быть, девушка пьяна. Я надеюсь, что она пьяна и обычно себя так не ведёт.
Разговариваю, перетекая из одной компании в другую.
Наблюдаю, как Азуми находит Каина: сталкивается с ним, прихватывает за бедра и смеётся в лицо. Каин уворачивается и пытается избежать контакта, Азуми спрашивает:
– У меня к тебе вопрос, позволишь?
Её руки задерживаются у него на рубашке.
– Какой же? – холодно отвечает парень и сбрасывает женские прикосновения. Не понимаю…они пара? Или она так откровенно навязывается из-за бурлящего в сосудах градуса?
– Личный, – улыбается Азуми.
Фи.
– Я прорицательница, девочка с поверхности, – разносится голос за спиной. Оборачиваюсь – напротив замирает тучная женщина с глубоким взглядом. У неё длинная седая коса, смольные брови и цветастый сарафан. – Меня зовут Лоло, будем знакомы.
– Не верю, – отвечаю я, ничуть не боясь обидеть Лоло.
– Дай руку, – требует женщина и вытягивает собственную ладонь. Кладу руку поверх; думает, струшу и не соглашусь? Пускай демонстрирует свои умения. Точнее их отсутствие.
Лоло сжимает пальцы и закрывает глаза, нашёптывает (её голос почти неслышен на фоне галдящих остроговцев и звенящих в их руках бокалах) и лихо скидывает проступившую испарину на лбу.
– Я вижу воду, – говорит женщина, – мутную воду, похожую на кисель.
Замечаю ухмылку. Ответить тем же не могу.
– Ты говоришь, что ничего не боишься, но глубина тебя пугает, верно? Равно преследующий тебя мальчик…
Вырываю руку из рук и восклицаю:
– Много ума не надо, чтобы читать вшивые статейки из Вестника. Уверена, там такого добра предостаточно.
Каин замечает меня и оставляет Азуми, несётся навстречу.
– Ты потонешь в грязи этого города, тебе известно, – говорит женщина.
– Лоло, довольно, это не смешно! – восклицает Каин. Он заступается за меня и, подойдя, укрывает от женского взгляда. – Мы со всем справимся, не нагнетай, ладно?
– Место городской сумасшедшей уже отдано мне, Лоло, – звенит задорный голос появившейся из ниоткуда Сары. – Не пытайся занять его и не обижай мою девочку, договорились?
Лоло пожимает плечами и отступает. Замечаю явное напряжение между говорящими. Под предлогом обсуждения грядущих планов рука об руку уходим. Сара поглаживает Каина по плечу и прощается: говорит, что проверит камеры и компьютеры и – после – отправится спать. Мы ещё недолго беседуем с другими находящимися в зале – те знакомятся и радостно приветствуют в команде, обещают защиту и кров, говорят о Резиденции только хорошее – и осушаем наполняющиеся бокалы. После нескольких – чувствую – разум покрывается коркой, тускнеет. Янтарные глазки объявляют, что, несмотря на радость присоединения к остроговцам самой Карамель Голдман, не стоит забывать о завтрашних делах.
– Отбой, ребята, до утра! – подытоживает Каин и стучит по полой бутыли шампанского. – Спасибо, что встретили Карамель. Не забывайте, что она немая и не будет лично толкать благодарственную речь о своих чувствах, но знайте – вижу по её счастливым (или подвыпившим?) глазкам – она вами довольна.
Речь подхватывает заливистый смех. Почти уверена, что вновь покраснела от стыда.
– Мы одна команда, ребята! – выкрикивает Каин – остальные подхватывают его вопль своим улюлюканьем и поднимают бокалы. – За Карамель Голдман! За новый символ революции! За идеальный, лишённый деспотизма, Новый Мир!
И вновь поддержка толпы.
В этот самый момент я ощущаю себя чужой. Лишней. Я ощущаю, что меня здесь быть не должно и это не мой мир, не моя правда. Моя истина – тёплая постель в доме по улице Голдман, веганский завтрак, принесённый служащей в чёрно-белой форме горничной, выглаженные юбка и пиджак к Академии, назидательные речи отца, подковыривающий голос матери, издевательское отношение сестры, встречаемый во снах и видениях брат, улыбающийся при встрече в аудитории Ромео, шипящая на уроках Ирис, прогулки по верхнему (единственному, доступному для благоразумной и истинной северянки) этажу Золотого Кольца, звон поступающих платежей, когда касаешься ладонью встроенным банковским чипом, рокот летающих над головой автомобилей, завывание ветра между высотками. И даже увиденное солнце не стоило этого риска.
Празднование подходит к завершению – люди рассыпаются по коридорам, уходят в спальни. Шумливость бесед следует за ними. Пустые бутыли лежат на столах, пустые бокалы – подле них. Тучный силуэт прорицательницы-Лоло двигается и собирает разбросанные кем-то навеселе вещи. Она служащая? Служащая требуется даже здесь? Это немного разнится с остроговской позицией равенства представителей различных районов. Намеренно расцепляю пальцы, что держат запотевший бокал – тот приземляется со звоном. Осколки разлетаются по полу и пятам, колются (кожу), режут (паркет). Прорицательница-Лоло обращает свой взгляд на меня.
– Я уберу, девочка с поверхности, – говорит женщина.
– Не сомневаюсь, – отвечаю резко и делаю шаг назад, позволив приблизиться.
Лоло желает высказаться ещё, но её перебивает Каин. Говорит, что проводит меня в комнату, ибо день был насыщен на события, знакомства и эмоции, и я – наверняка – устала. Благодарю друга и следую за ним. Рассекаем коридор.
– Чем занимается прорицательница-Лоло? – между делом спрашиваю я.
– Помимо запугивания новичков?
Соглашаюсь:
– Помимо.
– Она помогает с обслуживанием Резиденции.
– Типа служанки?
– Служить и помогать – различно, конфетка. Лоло обхаживает целый дом, содержит его в чистоте, контролирует порядок.
– И нагнетает атмосферу, – подхватываю я.
– Может быть, – улыбается Каин.
Замираем у находящейся в глубине коридора двери. Каин желает хорошего отдыха – завтра нас ждёт не менее насыщенный день, но обо всём я узнаю после проведённой в объятиях одеяла ночи. Улыбаюсь и говорю:
– Спасибо за вечер, Каин. Спасибо за всё.
Замираю в дверном проёме – распахнутая дверь отделяет меня от бесед с янтарными глазками и крепким сном на дешёвой перине. Юноша кивает и облокачивается руками подле моей головы: взгляд его затуманен, а на губы прилипает непреданный огласке вопрос. Неужели хочет поцеловать? Ромео – однажды – выглядел также…
Опускаю глаза. Не поймает их – не совершит задуманное.
– Карамель Голдман не учили манерам в Академии? – смеётся Каин.
Добивается взгляда, получает его. Вновь улыбается.
– Тебе спасибо, конфетка. За то, что поверила. За то, что последовала. За то, что дала шанс. Ты не пожалеешь.
Пожимаю плечами:
– По крайней мере, не сейчас.
– Прости, я немного пьян и плохо соображаю.
– Пойду спать.
– Доброй ночи.
Каин закусывает губу и пытается склониться ко мне – лицом к лицу; слегка прижигает дыханием, но я подхватываю его пожелание спокойных снов, ныряю в комнату и плавно закрываю дверь. Никаких поцелуев. Нечто из убеждений осталось со мной. Все они остались! Лишь несколько адаптировались под новую правду.
Заваливаюсь на кровать, думая о желаемой отдыхе, но отчего-то засыпаю с трудом. Смотрю на царапающую окно ветку, слышу её вой, наблюдаю силуэт маленького Беса. Спрашиваю:
– Когда ты оставишь меня?
Ответ не наступает. Силуэт обретает очертания, обрастает тенями – это сваленные на спинку стула вещи. Всё-таки не Бес. Резиденция молчит, но в ней нет места тишине – сквозь тонкие стены различаю шёпот бесед; что они обсуждают? северянку Голдман, которая не должна была ступать на земли Острога?
Стук в дверь – думаю, показалось. Продолжаю наблюдать за веткой (как же она напоминает о саде по лице Голдман), но стук повторяется. Резво поднимаюсь и собираюсь высказать янтарным глазкам недовольство – пускай найдёт для поцелуев кого-нибудь другого, для меня на сегодня впечатлений хватит. Распахиваю дверь и…
– Прости, что разбудила, – говорит Сара. Она выглядит заспанной, едва-едва отряхнувшейся от дрёмы. – Я и сама спала, но потом решила, что должна тебе кое-что показать. Возьми одеяло и следуй за мной.
– Одеяло? – переспрашиваю я.
Может, всё-таки сплю? Может, Сара явилась во сне?
– Быстрей.
Карамель Голдман из начала недели мало того, что не оказалась бы попросту в такой ситуации, окажись в ней – спокойно закрыла дверь и заползла в постель. Но Карамель Голдман из окончания недели с распираемым духом авантюризма взяла одеяло и последовала за отдаляющимся силуэтом Сары. Женщина проводила меня к главному входу Резиденции и попросила выполнения двух условий:
– Первое – ты закрываешь глаза. Второе – берёшь меня за руку. Надеюсь, от последнего тебя не стошнит.
На мой преисполненный скептицизма взгляд Сара уверенно кивает и повторяет озвученное.
– Если так надо, – соглашаюсь я и протягиваю руку.
– Не пожалеешь, – уверяет Сара.
– Почему мы у дверей? Сейчас комендантский час, выходить нельзя.
И женщина объясняет, что правила Нового Мира действуют исключительно на территории Нового Мира. Острог же знает истину – скрываться в домах не имеет смысла. Тумана нет, россыпи ледяных капель, прилипающих по утру к окнам и автомобилям нет, странного гудения из недр мира нет. Этот метод приструнения здесь не работает и даже не требуется – да, ночью холодней, но расщепляющей тебя на клочки заразы или сковывающей дыхание за секунду влаги не существует.
Сара берёт меня за руку – я закрываю глаза – и открывает входную дверь (приятная, забежавшая в дом прохлада морозит щиколотки).
– Всё ещё не могу свыкнуться, что дыхательная маска здесь не требуется, – говорю я, ведомая за женщиной. Ступаем по плитке, затем – по камням, затем – по траве. Трава щекочет и оставляет на коже влагу. У меня нет желания открывать глаза раньше времени. – Но без неё лучше.
– Что касается масок, – слышится голос Сары, – завтра будет шествие безликих. Хочешь принять в нём участие? – Не дожидаясь ответа или уточняющего вопроса, женщина смеётся: – Хотя на Золотом Кольце каждый день шествие безликих, но не имеющих лица и глаз истинно. Мы же – наоборот – будем выделяться, приковывать взгляды. И чем больше взглядов прилипнет к остроговцам, тем больше мы посадим зёрен сомнения к деспотической системе в умах обычных людей.
– Ты пригласила меня на вечернюю прогулку, чтобы прорекламировать повстанческое шествие?
– Нет, это я вспомнила между делом. Каин не приглашал тебя? Наверное, боится перегрузить – на тебя и так много свалилось в за это время. Последние сутки вообще не примиряются с устойчивыми взглядами хорошенькой северянки, верно? Я и сама так думала…
Дочка некогда влиятельного управленца – держу эту мысль в голове. Мы так похожи? Не хочу стать второй Сарой…
– Ещё долго? – уточняю я.
– А ты торопишься?
Боги, это что, мой отец, Говард Голдман, в женском обличье? Голдман-версия в юбке? Я потрясена их сходству характеров, хотя сначала Сара казалась мне слабой, отрешённой, незадействованной, плывущей по течению. В ней есть запал – определённо; притуплённый некоторыми обстоятельствами, но готовый вырваться повсеместно охватывающий всё и вся пламенем.
