Кристина Андреевна Белозерцева
Пауза
Дроу и сам не знал, как поступит в следующий момент, его настроение снова моталось, как маятник, не останавливаясь ни на одном стабильном состоянии. Мне же оставалось метаться между «попытаться ударить» и «заорать в голос». И вся эта неопределенность заводила его, а еще он ждал, что в ответ выкину я. Тонкие пальцы скользнули по бедру и резким движением содрали обрывки темно-синих кружев, теперь ему оставалось только щелкнуть тяжелой пряжкой собственного ремня…
Я не собиралась дожидаться этого момента. Открылась полностью и отдала ему всю свою ненависть, одним горячим пульсирующим комком, всего на миг дезориентируя врага, в этот же момент попытавшись ударить его подаренным керамбитом. Темный не отпустил и не стал уклоняться: он подставил плечо, и хищно изогнутое лезвие вошло в плоть почти на половину своей длины. Кажется, в этот момент кто-то из нас смахнул хрустальные резные бокалы, разлетевшиеся с пронзительным звоном. В бешеных янтарных глазах не осталось ни искры разума, когда он выдернул клинок из раны, заливая мой живот своей кровью, и тут же керамбит плотно прижался к моей шее, едва позволяя дышать.
– Хочешь, чтоб это было больно? – прорычал он, ухмыляясь сквозь оскаленные зубы. – Отлично! Тебе будет больно.
В дверь раздался осторожный стук, прерывая кошмар, мы оба синхронно замерев, уставились на дверь, будто подростки, застуканные за воровством отцовского бренди из шкафа. Дроу моргнул, мгновенно перетекая в свою разумную желтоглазую ипостась, и спокойно, будто ничего и не произошло, вернул мне оружие. Потом прижался своим лбом к моему и мягко рассмеялся, погладив ласково по волосам, не обращая никакого внимания на льющуюся кровь.
Да какого хрена?!
– Хорошо! Ты быстро учишься пользоваться эмпатией, ненаглядная. Похоже, я в тебе не ошибся. Запомнила, как это делается?
– Что? – пролепетала я, чувствуя, как глаза просто вылезают из орбит, и абсолютно теряя нить происходящего.
– Я спровоцировал тебя, ты сконцентрировала собственные ощущения и ударила, – терпеливо повторил он, – запомнила – как? Или повторим еще раз?
Оставалось только быстро замотать головой, сердце колотилось где-то в горле. Я была готова к тому, что он убьет меня несколько секунд назад. И абсолютно не понимала, что делать сейчас. От темного шло приятное ощущение покоя и умиротворения, мгновенно подавив мою ярость, теперь голова была пустая и гудела, как храмовый колокол.
– Поиграем. Кто бы ни зашел, – прошептал Скримджой, буквально силой впихивая меня под вуаль, – он жив ровно до того момента, пока тебя не видно и не слышно. Ты поняла? Хоть звук издашь, сверну шею, кто бы это ни был, и займусь тобой.
Я в тот момент была готова согласиться на что угодно, лишь бы он переключился на кого-то еще, дав мне хотя бы немного прийти в себя, поэтому только кивнула.
За дверью оказалась Одетта. И почему я не удивлена? Светло-желтое платье, не дорогое, но элегантное, было ей весьма к лицу. Она прошла в комнату, придерживая длинную юбку, и, повинуясь жесту дроу, опустилась во второе кресло. Да пошел он! Главное, аккуратно и тихо подтянуть к себе ноги, свернуться в клубок, благо размеры мебели позволяют, и подремать. Все. Меня это больше не касается. Я посплю, а она выйдет отсюда живой – всем хорошо. Дроу улыбался и зажимал скомканной рубашкой плечо.
– Вам очень больно? – тихо спросила девушка с глазами лани, с ужасом глядя на его залитую кровью рубаху.
Ну конечно! Она же думает, что его разодранная спина – результат исключительно ее работы.
– Нет, – мягко проговорил эльф, я аж глаза распахнула, настолько новые это были интонации, – но я был бы благодарен, если бы ты промыла порезы.
– Да, конечно…
Скримджой принес кувшин воды, чистые полотенца, потом снова опустился на колени, повернувшись в ней спиной. Вот бы она шарахнула его этим кувшином по затылку! Но Одетта опустила край полотенца в воду, а потом осторожно выжала его над эльфом, и лицо у нее при этом сделалось серьезное и сосредоточенное.
– А что у вас с плечом?
– Порезался, видишь за столиком осколки?
– Нужно перевязать…
– Аптечка на этом же столе.
Пока Одетта аккуратно бинтовала плечо этого чудовища, я задавалась невольным вопросом: почему коробка с лекарствами оказалась здесь? Дроу с самого начала собирался меня спровоцировать? И ожидал ранения? Да что он вообще творит?
Ну, хорошо, давай-ка попробуем еще. Я сильно ущипнула себя за руку, ощутила боль, сжала ее в концентрированную искру и швырнула в эльфа. Тот чуть вздрогнул, вскинув на меня глаза, и на миг опустил ресницы, а потом меня затопило ответной волной одобрения. Так. Он совершенно наплевательски отнесся к тому, что я пыталась его убить и, по сути, дал какое-никакое, а оружие на крайний случай. Ярость ушла, оставив меня в совершенно растрепанных чувствах. Что мы имеем на сегодня? Я научилась передавать контроль внутренним личностям и «бить» эмпатией, а, да, и у меня есть поющая жемчужина – драгоценнейший подарок. А еще один большой вопрос: ненавижу я мертвячьего дроу за это все или нет? И ответа у меня не было.
– Зачем вы так поступили со всеми, милорд? – поинтересовалась негромко девушка, частично возвращая меня к реальности.
«Потому что он – маньяк, – мрачно проговорил Лусус, – а могут быть другие причины?»
– А тебе жаль этих людей? – поинтересовался дроу у Одетты, одновременно ухмыляясь мне в лицо.
Разумеется, это его подарок, и он-то меня видит. Я подняла глаза к потолку и картинно закрыла лицо ладонью. Скримджой откровенно веселился.
– Конечно, мне их жаль…
– Работорговцев? Почему?
Девушка вздрогнула и чуть не уронила кувшин.
– Что вы такое говорите?
– Я отпустил больше тридцати рабов из подвала. Их должны были переправить в Стигию. Я дал им по кошелю серебра и отправил по домам.
Ага! Вот прямо паладин Аллеара Солнцеликого! Сам прямо отпустил! Боги, за что мне это? Где ж я так накосячила-то?
– Так что, это было…
– Наказание, – кивнул Скримджой, – и это еще меньшее, что они заслужили.
Одетта чуть помолчала, продолжая смывать кровь с его спины.
– А эльфийка? Она что, тоже?
– О! – изобразил торжественную серьезность темный. – Это отдельный разговор. Ее держали в камере для особых преступников. Я выпустил ее оттуда, позволив погостить пару дней. Не прошло и суток, как в ее комнате нашли труп… Будь с ней поосторожнее.
Я уселась на орочий манер, скрестив ноги, так что коленки торчали из-под юбки, и покрутила ладонью в воздухе. Давай, мол, продолжай! Пой, птичка, внимательно тебя слушаю!
– Боги…
– Поэтому, когда жребий пал на тебя, на невиновного человека, я предпочел испытать боль сам.
«Да ему это просто приятно!» – взорвался Лусус окончательно.
Шепот непечатно ругался.
– Кажется, все, – тихо проговорила Одетта, – теперь нужно еще обработать, чтобы не было заражения.
«Да от этой твари все болезни сами сдохнут!» – неистовствовал мой первый внутренний голос, и второй с ним горячо соглашался.
– Просто посижу пока без рубашки, – покачал головой дроу, – подожду, пока все подсохнет.
Он встал, забрал из ее рук кувшин, полотенца, а вместо этого сунул ей в ладони бокал вина, сам же от души приложился к горлышку только открытой «Кастельвании», отсалютовав перед этим мне. Будто бы мы сообщники по какой-то смешной шутке. Я скривилась.
– Можно спросить, милорд?
– Зови меня по имени, и давай, на «ты». Спрашивай.
– Откуда у вас… тебя столько шрамов?
– Мне несколько тысяч лет. Долгая жизнь, много сражений.
Он присел на край стола, продолжая потягивать вино.
– Скажи мне, – неожиданно прямо спросила Одетта, глядя ему в лицо, – а что теперь будет со мной?
Эльф пожал плечами.
– Если хочешь, я дам тебе денег и просто отпущу на все четыре стороны. Ты вообще знаешь, почему ты оказалась здесь?
Она кивнула неуверенно.
– Из-за отца?
– Да. Он фактически продал тебя. Возможно, решил, что я тоже работорговец.
– Боги… – Одетта закрыла лицо одной рукой.
М-да. Это ж надо было все так с ног на голову поставить, а?
– Не переживай, – мягко проговорил эльф, – поверь мне, это еще далеко не самое худшее, что может сделать с тобой родня. Поедешь в большой город, найдешь работу, встретишь хорошего парня и будешь вспоминать это все, как старую сказку.
– Извини, а ты не мог бы сесть в кресло? Я не вижу твоего лица на фоне окна.
О да. Он мог бы. Только сначала пришлось бы вытряхнуть из него меня. Полагаю, мы с Одеттой точно чувствовали бы себя идиотками.
– Я не люблю человеческую мебель, – покачал головой дроу, – но если тебе так будет приятнее…
Он сел прямо на пушистый толстый ковер перед моим креслом, положив затылок мне на скрещенные ноги, как на подушку. Прэлес-с-с-стно!
– А могу я пожить немного здесь? – ха, а девчонка-то не проста! Прямо с места в карьер.
– Конечно, – улыбнулся Скримджой, и у меня снова волоски на загривке дыбом встали: опять мертвячий гламоур, – сколько тебе захочется, просто скажи что тебе понадобится. Одежда, книги, украшения?
– Спасибо.
– Не благодари. Мне приятно общество красивой и умной женщины, – при этом этот дроу расслабленно запрокинул голову назад и с ухмылкой смотрел мне в глаза.
Он дразнил насмешливостью во взгляде. Ему было откровенно весело, и он щедро делился этим ощущением. Желание, разбить бутылку и ткнуть осколком ему в глаз, стало почти непреодолимым, и я невольно тоже растянула губы в ухмылке от этой мысли. Веселая злость, вот что это получилось в итоге. И впервые за двое суток я успокоилась настолько, чтобы начать нормально мыслить, тут же вспомнив кое-что, заставившее меня воспрянуть духом. Одно слово, даже не приходившее мне в голову эти сорок восемь часов.
Геомантия.
Надежда. Злость. Бешеное веселье.
«Я убью тебя», – взглядом пообещала я темному.
Азарт. Радостное удивление. Вожделение.
«Очень жду этой попытки, ненаглядная».
– А разве ты не собираешься вернуться к своим? – снова спросила Одетта, теребя пальчиками кончик косы, и прерывая наш безмолвный диалог.
– Мне некуда возвращаться, – пожал плечами эльф, переводя на нее взгляд, – я один.
– Значит, мы похожи, – она изобразила печальную улыбку, – и прости меня… за эту лозу…
– Все в порядке.
Она поднялась на ноги, отставив бокал в сторону, и подошла к эльфу, усевшись рядом с ним. Я аккуратно отодвинулась вглубь кресла, снова закрыла глаза и сделала вид, что сплю. Все. Меня его игры не касаются. Па-а-ашел он. Одетта тем временем, времени не теряла, простите за каламбур. Она потянулась к Скримджою и поцеловала его.
– Это меньшее, что я могу сделать, чтобы сказать: «прости»…
Да нет, солнышко, это просто мертвячий гламоур. И романами женскими ты, по-ходу, зачитывалась последние лет шесть. А что? Дроу, мстит работорговцам, один в целом мире, почти темно в комнате, замок, еще и только что раны промывала ему да перевязывала. Романтика! Сама такой была лет пять назад. Темный молчал, не сводя с нее янтарных глаз, и через минуту ситуация стала еще более идиотской. Девица висла на шее у целовавшего ее эльфа, а тот как бы невзначай ласкал за ее спиной пальцами мою стопу. Ладно же! Я запустила ладонь ему в белоснежные волосы и слегка потянула, не больно еще, но чувствительно, повыдергиваю, мол. Скримджой отпустил мою ногу и занялся исключительно Одеттой. Да пошел он!
Следующий час я, развалившись поперек кресла, таращилась в окно. С трудом удерживаясь, чтоб не начать насвистывать. «Королева полюбила быка»…
Этой сволочи хватило ума даже не дойти до спальни, ковра ему, видите ли, было вполне достаточно. Вероятно, это было бы даже познавательно, учитывая призванные лозы, но я не хотела доставлять ему такое удовольствие. Вот еще. Так что добавила выражению лица безмятежности и просто позволила ему любоваться своим профилем.
Дроу остался недоволен таким невниманием, так что принялся эмпатически передавать собственные ощущения. Я закрывалась, сколько могла, но, увы, силы были не равны. Одетта ничего не заметила. Правда, Скримджой оставил и свою бутылку с вином возле кресла, так что я с удовольствием напивалась. Хочется выкинуть за ужином чё-нть эдакое. Идиотское и шокирующее публику. Уйти в тень, залезть под стол и хватать людей за ноги. Просто так, чтобы отвлечься.
Наконец, девушка ушла переодеваться к ужину, а Скримджой, растянувшись на ковре, закурил сигариллу, пуская кольца дыма к потолку.
– Вино осталось? – полюбопытствовал он, повернувшись ко мне.
Я ухмыльнулась и показала ему пустую бутылку, демонстративно вылив себе на язык последнюю каплю.
– Одеться не хочешь?
– Тебе не кажется, что ты слишком много пьешь, ненаглядная? – поинтересовался дроу как ни в чем не бывало.
– Еще пара дней в том же духе, – честно предупредила я, – и начну употреблять наркотики.
Эльф сладко потянулся всем телом.
– Можно попробовать, я тоже давно не расслаблялся. Научу тебя курить вельдес, слыхала про такой? Нет? А я нашел у Берса неплохой запас. Выберем время и попробуем.
– Ага, подожду, пока ты расслабишься, а потом попробую керамбит еще раз. А Лосс твоя, магия, игры… Да пошло оно все. Ты мне слишком надоел.
– О, – усмехнулся он, усаживаясь рядом с моим креслом, – непонимание прошло, шок прошел, «ах, я схожу с ума» прошло, теперь – протест?
– Называй, как хочешь. По мне, так защитная реакция.
– На что?
Я наклонилась к нему, отобрала сигариллу и принялась сама втягивать сладкий дым.
– Ты только что со своей мертвячьей эмпатией, по сути, трахнул меня в мозг. Недостаточная причина?
Он снова рассмеялся звонко, как хрустальный колокольчик.
– Какая лексика! Ужинать будешь?
– Конечно! В мои планы входит окончательно напиться и выкинуть что-нибудь особенно безобразное.
Он сокрушенно покачал головой.
– Прости, ненаглядная, но у нас планы на вечер.
– Хочешь, чтобы я еще за тобой понаблюдала?
– Именно.
– Не-е-е-ет. Хватит. Ты меня не заставишь, даже если кого-нибудь убьешь на моих глазах.
– Убивать не придется, – покачал он головой, – но тебе будет интересно, поверь. Как ты там говорила? Этнографическое исследование? Ладно, теперь одеваться и ужинать.
13. Трудности перевода
Атмосфера за столом была… неоднозначная. Жанетт, вернувшая честно мне артефакт, выглядела лет на двадцать, посвежев и похорошев, но с трудом сдерживалась при одном взгляде не Линда. Ярость эмпатически так и шла от нее волнами. Я, в качестве эксперимента, попробовала уловить ее и так же сконцентрировать. Получилось. Любопытно, значит, можно использовать и чужие эмоции для подобного… Линд, в свою очередь, не сводил с женщины глаз, явно прикидывая, не повторить ли все еще раз. Одетта держалась королевой и поглядывала на остальных с затаенным превосходством, причину которого знали только мы с дроу. Забавно, кстати, Жанетт за полдня просекла, что от эльфа нужно держаться как можно дальше, а вот умненькая девочка, похоже, в силу возраста предпочитает питать иллюзии.
Леви пытался стать тенью, и лишь когда изредка поглядывал на меня, в его взгляде мелькал вопрос – ну как? Вышло что-нибудь? Кассэл был бледный и еще более нервный, чем обычно, из новых симптомов – перемежающийся тремор правой руки, да нервный тик. Почти готовые пациенты скорбного дома, одним словом. Когда вошел Скримджой, на сей раз в темно-зеленой шелковой рубашке и все тех же кожаных брюках, маги попробовали втянуться в спинки кресел, Жанетт глянула с вызовом, а Одетта изобразила сладкую улыбочку. Она начинала меня слегка бесить, как бесят подчеркнуто благодетельные дамы, увлекающиеся от скуки благотворительностью, и пытающие осчастливить собою весь мир. И только головорез продолжал плавать в собственных мыслях, не выныривая на поверхность. Почти никто не говорил, и только дроу, находящийся в приподнятом настроении, весь вечер рассказывал какие-то истории, которые могли бы показаться забавными человеку с очень черным чувством юмора. Впрочем, ему не удалось испортить мне аппетит.
После ужина я пошла к себе – якобы, лечь спать пораньше, а на самом деле дождаться ночи и побродить по замку, особенно меня интересовали открытые площадки, откуда я могла бы открыть телепорт, комнаты Берса и лаборатория Кассэла. Надеюсь, потом ванна с жемчужиной компенсирует нехватку сна. Меня остановила оранжевая волна гнева возле одной из дверей. Будь я полностью трезва – плюнула бы, да прошла мимо, но теперь меня разобрало любопытство. Да к тому же был повод еще попрактиковаться с вуалью, так что я завернулась в тень и скользнула в приоткрытую дверь.
Женщины ругались.
В Дайсаре я часто была свидетелям дамских стычек, вот только они обычно заключались в обмене хорошо завуалированными оскорблениями. Жанетт и Одетта же слов особо не выбирали.
– Он – мой, – прищурившись, шипела умненькая девушка с глазами лани, – плевать, насколько ты там помолодела из-за этой жемчужины, но ему нужна – я.
– Пф-ф! С чего ты взяла? – фыркнула блондинка, и ее сверкающие от гнева голубые глаза на миг напомнили мне Кейна виконта Дэрэта. – Думаешь, малолетние дурочки в его вкусе?
– Уж точно не потасканные шлюхи, на которых пробы негде ставить!
Так себе оскорбленьице, сейчас они выглядят ровесницами, и, кстати, обе младше меня.
– Что ты сказала? – нехорошо прищурилась старшая из дебоширок, скорее по привычке.
– Что после Линда он на тебя уже и не посмотрит!
Звонкий звук пощечины нарушил наступившую на миг звенящую тишину. Одетта прижала ладонь к лицу, кровь бросилась ей в голову, а гнев перешел в чистую и незамутненную ненависть.
– Он выбрал меня! И я сегодня же попрошу его вышвырнуть тебя отсюда!
Жанетт резко и зло расхохоталась.
– Тебя?! Спятила что ли? – потом она моргнула и ухмыльнулась еще шире. – Ты что переспала с ним?
Одетта вздернула тоненький носик, ничего не отвечая.
– Тогда, маленькая шлюшка, ты точно не по адресу. Иди-ка ты к эльфийке со своими воплями. Берса она уже убила, может, и тебя прирежет. Любитель простых решений. А Скримджой только посмеется, поверь мне.
– Ты…
– Он вытащил ее из подземелья, – с издевкой продолжила блондинка, сложив руки на груди, – делает подарки, носит на руках, а сегодня утром она проснулась в его постели. Так что если ты все сказала, пошла вон из моей комнаты!
– Да чтоб ты провалилась!
Взметнулись желтые юбки, и мы с Жанетт остались одни. Та пожала плечами, опустилась на стул перед красивым трюмо, заполненным косметикой, и уставилась на свое отражение.
– Он нас всех убьет, – равнодушно проговорила женщина, пробегаясь по кончику носа и лбу пуховкой, – наверняка. Но куда мне идти-то? После всего…
В ее пальцах появилась сигарилла, и комната наполнилась сладким дымом.
– Мы все на ужине у чудовища.
Она вздохнула и принялась распускать волосы, больше делать тут было нечего. Но я не успела выйти, дверь скрипнула, и в комнату вошел Линд. Лицо женщины, увидевшей его в отражении зеркала, исказилось почти животным бешенством.
– Ну что? – хрипло проговорил удав. – На чем мы там остановились?
Борьба была яростной и короткой. Выбитый из руки кинжал со звоном упал на пол. Хлесткий звук пощечины и рычание мужчины. Сдавленный вскрик женщины от боли в заломленной за спину руке.
Вы бы не вмешались что ли?
Я забрала все чувства Жанетт, сжала их в искру и со всей силы ударила Линда, но на этот раз перестаралась. Подскочил пульс, безумно заплясало в груди сердце, а из носа потекла струйка крови. Мужчина охнул, согнулся и, матерясь, схватился за висок. Женщина, не церемонясь, со всех сил ударила его коленом, заставив заорать в голос, а потом треснула блюдом, попав, правда, по плечу. Я выбралась из ее комнаты, пока она выталкивала незваного гостя, и сползла по стенке, как только оказалась в коридоре. Н-да. Учиться еще и учиться.
Удав скрючился у стены напротив, и хреново было нам обоим. Только он ругался вслух, а я – про себя.
Отдохнуть хотя бы пару часов, расслабиться, а то от напряжения эмпатии лопнет какой-нибудь сосуд возле острого уха, и все, привет, пишите письма и оставляйте в часовне.
Я сдержала данное себе слово: по стеночке добралась до своей комнат, а там попыталась немного отдышаться, свернувшись на кровати и подтянув колени к подбородку. Холодно. Интересно, из-за чего это?
Но кто б меня в покое оставил?
Одетта тихо постучалась и проскользнула в дверь, не дождавшись внятного ответа. Молодец – девчонка, резвая, дня не прошло, а она, кажется, уже по всему замку успела пошнырять, не то что я.
– Не спишь? – мы все тут как-то постепенно перешли на ты.
Я молча показала ей почти пустую бутылку.
– Можно с тобой поговорить?
– Можно, – любопытно, а с Жанетт она такой вежливой не была.
Девушка присела в кресло, принявшись машинально теребить выбившийся из прически каштановый локон.
– Странный был день, да?
– Пф-ф!
– Игра эта еще… Знаешь, я зашла потом к Скримджою, промыла раны и наложила повязку на плечо.
– Зачем?
– Как это – зачем?
– Ну, он же тебе – вообще никто, и то еще чудовище, чего ты так стараешься?
– Мне кажется, – в голосе зазвенел оттенок превосходства, – что мы нашли общий язык. Он даже предложил мне остаться в замке.
Короткий, выжидательный взгляд в мою сторону из-под длинных густых ресниц – как отреагирую. А никак.
– А ты надолго хочешь здесь задержаться? – осторожно поинтересовалась гостья, не решив, как интерпретировать такую вызывающую индифферентность по поводу столь животрепещущего вопроса.
– Ты даже не представляешь, как я хочу отсюда убраться.
– А ты, оказывается, совсем не плохая. А то, знаешь, Жанетт про тебя такое рассказывала… Похоже, она тебя терпеть не может, наверное ревнует Скримджоя?
И снова этот взгляд – как удар кинжалом в бок исподтишка. Нет бы прямо спросить ведь. Маленькая кусачая собачка, вот на кого она похожа. Из тех, что могут цапнуть за ногу исподтишка.
– Нет, – покачала я головой, – это ответ сразу на все твои вопросы. Я не спала с ним, не имею на него видов, и больше всего на свете хочу покинуть это место.
– Так значит, Жанетт все придумала и… – она изобразила облегчение, но тут я приподнялась на локтях и уставилась ей в лицо.
– Не приплетай сюда Жанетт, ей и так сегодня изрядно досталось. А вообще, знаешь, бежала бы ты отсюда. Попросила у дроу золота, сколько сможешь унести, и сбежала бы. Небольшой домик где-нибудь на побережье, палисадник с розами, белый заборчик…
– Мне от него не деньги нужны.
– М-м-м? А что же тебе нужно?
Она немного помолчала глядя в сторону, то ли придумывала складный ответ, то ли действительно собиралась сказать, что думает. Ничтоже сумняшеся, я оттранслировала ей ощущение покоя и доверия. Поганка я все-таки, на Скримджоя матерюсь за такие проделки, а сама, ни секунды не сомневаясь, поступаю так же. Или права Жанетт, когда говорит, что у нас есть что-то общее, кроме острых ушей?
– Я никогда не встречала никого похожего на него… – не врет ведь, любопытно. – Он… он как с картинки из книги со старинными сказками. Я так ждала чуда от жизни, вопреки всему ждала, никогда не теряла надежду, и вот встретила его.
– Тогда ты не по адресу.
– А?
– Разговоры о чудесах в жизни – это не ко мне.
Она протянула ладонь и внезапно потрепала меня по руке.
– Ничего, у тебя еще тоже все будет хорошо, вот увидишь.
Это прозвучало откровенно фальшиво, поэтому я пожала плечами, решив не отвечать.
– Но у нас с тобой не будет проблем? Из-за него? – допытывалась Одетта.
– Только по отдельности. У меня из-за него уже проблем выше крыши, а если ты не сбежишь, то и у тебя будет не меньше.
– А я все-таки рискну, – проговорила она уже от двери.
Кто я такая, чтоб отговаривать другого человека, который мне не слишком нравится, от самоубийственной глупости, а?
Дроу явился через час, посмотрел на меня, все еще не пришедшую в себя после попытки вырубить Линда эмпатией, хмыкнул, подхватил на руки, как мешок с овощами, и куда-то потащил. Так просто, безо всяких объяснений. Я не возражала, мне было наплевать, поэтому внезапное погружение в ванну, полную ледяной воды, заставило меня мгновенно очухаться. Я закричала и пробкой выскочила на поверхность, уставившись на смеющегося Скримджоя дикими глазами.
С мокрой одежды на пол мгновенно натекла лужа воды. Я скинула вещи и завернулась в длинное пушистое полотенце.
– Идем, – велел эльф, – и, учти, мне придется тебя связать, чтобы ты ничего не выкинула глупого.
С меня слетели остатки дремы, и я невольно попятилась, чувствуя, как снова к горлу подступает комок. Страх. Страх того, как именно мне сейчас предстоит умереть. Но он же сказал, что не хочет меня убивать… Что-то изменилось? Теперь его развлекает Одетта, причем, добровольно, и я больше не нужна?
– Никуда я с тобой не пойду.
Янтарные глаза как всегда смеялись.
– Ты что, намерена поселиться в моей ванной, ненаглядная? Пойдем. Ты должна это увидеть.
Я обреченно побрела следом за ним, потому что противопоставить ему сейчас мне было абсолютно нечего.
Гостиная оказалась погруженной в абсолютный мрак, но у меня волосы на голове встали дыбом, потому что там, в темноте кто-то был. Взметнувшиеся лозы скрутили меня по рукам и ногам, мягко протащили по комнате и снова усадили в кресло. А, похоже, правильное было первое ощущение еще там, в камере: съедят, как пить дать. И костей не оставят.
Темный эльф что-то наколдовал, и комната озарилась призрачным фиолетовым цветом. Посреди комнаты лицом ко мне на точно таких же лозах висело обнаженное женское тело. Разумеется, я узнала ее, не смотря на спутанные волосы, падающие на лицо. Отреагировав на свет, женщина подняла голову, но глаза ее были мутными, будто бы она была чем-то одурманена.
– Жанетт… – позвала я, но она никак не отреагировала.
– Помолчи, ненаглядная, – проговорил дроу, раскладывая на столе какие-то жуткие остро заточенные приспособления. Что-то было похоже не ножи, что-то на крючья, что-то на щипцы, а некоторые предметы вообще не идентифицировались. Меня передернуло от отвращения.
– Кристина, я хочу показать тебе кое-что интересное. Ритуал темных эльфов, обращение к Лосс. Никто до сих пор из увидевших его не-дроу не остался в живых. Я понимаю, насколько ты любопытная должна быть в этом возрасте, так что вот тебе небольшой подарок. Посмотришь, как это на самом деле и сравнишь с той, с позволения сказать, книгой. Но есть условие. Ты должна молчать. Пойдет ритуал не так, и мы оба можем пострадать.
– Ты убьешь ее? – дрожащим голосом спросила я.
Скримджой покачал головой.
– Нет. Жрицами Лосс, приносящими ей в жертву жизни могут быть только женщины. Я бы оскорбил богиню, если бы убил. Но боль и страх она примет с аппетитом.
– Не нужно, пожалуйста… Жанетт и так сегодня досталось, ты же знаешь, что…
Эльф досадливо махнул рукой, и лоза плотно закрутилась вокруг моей головы, затыкая мне рот наподобие кляпа.
Я не буду описывать, что мне пришлось увидеть. Расскажу только общую суть, которую я смогла уловить. Любые ритуалы Лосс всегда имеют несколько обязательных составляющих. Во-первых, это жрец, вернее, жрица – Лосс-Маарг. Почему Скримджой, мужчина, взялся за это, я вначале не поняла. Во-вторых, обязательно есть жертва или жертвы – Зэр-зоран: те, кто будут испытывать страдания для удовольствия богини. Первым делом жрец обращается к богине. Я не поняла ни слова, потому что говорил Скримджой на языке дроу, но имя Мировой Паучихи в его речи мелькало постоянно, хотя временами он, казалось, обращался к разложенным на столе предметам.
Второй этап – череда изощреннейших пыток, причем в ход идут и металл, и магия, и эмпатия, и обычные слова. Главное правило тут: нельзя калечить жертву. Загнать иглу под ноготь – допустимо, а вырвать ноготь – нет. Вообще, чем меньше видимых повреждений получит жертва – тем лучше. Но все же кровь должна течь, собираясь в специальное блюдо – Арб-раз, поставленное под ноги. При этом эмпатически жрец забирает все эмоции жертвы и передает их Лосс, после чего богиня, найдя новый канал с едой, присасывается к нему, налаживая посредством этого связь со жрецом. Так дроу и получают доступ к магии Дома Боли. Я зажмуривалась, мечтая о затычках для ушей.
Жрица в конце ритуала может и убить жертву, но Скримджой этого не сделал.
Я видела, как за Хребтом сжигают за живо людей, видела, как Эрик Бреннон грязными примитивными методами вытаскивает из человека информацию. Но ничто из этого не шло в сравнение с этим ритуалом. Он был неспешен, продуман, отточен до мелочей, и от того отвратителен настолько, что меня трясло, как лист на сильном ветру. Как найти тут время на внятный план? Если большую часть времени я вообще думать не в состоянии.
Когда я думала, что все кончилось, и перепачканный в чужой крови эльф принялся бросать ножи, крюки и иглы в глубокую серебряную емкость, наподобие супницы, наполненную водой, неожиданно засветился потолок.
Скримджой криво усмехнулся и опустился на одно колено: из разверзшейся в никуда фиолетовой бездны спускался огромный паук. Кажется, он был размером с комнату.
– КАК СМЕЛ МУЖЧИНА ОБРАТИТЬСЯ КО МНЕ?! – загремело в комнате так, что в окнах повылетали стекла. – ТОЛЬКО ТРОЕ… АРГМ… ОУ. ЭТО ТЫ.
Паук вспыхнул нестерпимо ярко и обратился потрясающе красивой женщиной-дроу. Она была одета в нечто, напоминающее наряд Скримджоя в первый вечер: много блестящих кожаных ремешков и серебряных заклепок.
– Я УЖ ДУМАЛА, ТЫ СГНИЕШЬ В ЭТОЙ ТЮРЬМЕ.
Скримджой поднялся и развел руки в стороны.
– Ну, извини, мне пока рановато к тебе в гости.
– СКОЛЬКО ВЕКОВ УЖЕ ОДНА И ТА ЖЕ ПЕСНЯ, – проворчало воплощение богини, усаживаясь в кресло, – ЧЕГО ХОТЕЛ?
– Поздороваться, – снова улыбнулся эльф, – и убедиться, что ты меня еще слышишь.
– СЛЫШУ-СЛЫШУ, КУДА ОТ ТЕБЯ ДЕНЕШЬСЯ. ДАВАЙ РАССКАЗЫВАЙ, КАК СМОГ ВЫБРАТЬСЯ.
– Ладно, – согласился дроу, – с чего начать? С того, как твоя жрица сдала меня людям?
– НЕ-Е-ЕТ, – коротко хохотнуло воплощение Лосс, – ЭТО Я ЕЙ ВЕЛЕЛА. ДОСТАЛ ТЫ МЕНЯ В ТОТ РАЗ СВОЕЙ ДЕРЗОСТЬЮ.
– Вот спасибо! – фыркнул Скримджой и принялся рассказывать историю с момента нашей встречи.
Лосс кивала, растянувшись в кресле, лениво потягивала вино, по ходу рассказа.
– НУ И ГДЕ ЭТОТ ТВОЙ ТРОФЕЙ? ПОКАЗАЛ БЫ УЖЕ.
Дроу молча указал на меня, кажется, ему отчего-то стало сложно продолжать беседу.
Горящие алым глаза уставились на меня, впервые заметив. Призрачное воплощение богини наклонило голову на бок, встало и подошло поближе, нависнув надо мной.
– ЧУДЕСНО. И ЧТО ТЫ СОБИРАЕШЬСЯ ДЕЛАТЬ С НЕЙ?
– Пока не знаю.
– НЕ ЗНАЕШЬ… – повторила она и вмиг потеряла ко мне интерес.– ЛАДНО, МНЕ ПОРА. А ТЫ, ВНУЧЕК, ИМЕЙ В ВИДУ: БУДЕШЬ С НЕЙ ИГРАТЬ, Я ТЕБЯ ЗАЩИЩАТЬ НЕ СТАНУ.
– В каком смысле?
Тело Лосс стало прозрачным, тая в воздухе.
– ПРИМЕТА ПЛОХАЯ. ТУТ НЕДАВНО НАГРАДУ ЗА ЕЕ ГОЛОВУ ОБЪЯВИЛА ХЭЛЬ, И ТЕПЕРЬ У НЕСУЩЕЙ СМЕРТЬ ТАКИЕ ПРОБЛЕМЫ… И НЕ ВЗДУМАЙ ПРИНОСИТЬ ЕЕ МНЕ В ЖЕРТВУ – ОБИЖУСЬ ПОНАСТОЯЩЕМУ. У НЕЕ УЖЕ ЕСТЬ ХОЗЯЕВА, КОТОРЫЕ НЕ ЛЮБЯТ, КОГДА ЛОМАЮТ ИХ ИГРУШЕЧНЫХ СОЛДАТИКОВ.
