Константин Александров
Рождённые Заново
значит природное здоровье! Так, через него и я начал в аэроклубе
заниматься, потом с парашютом прыгать. Потом серьёзно увлёкся.
Даже в сборную страны входил, правда, во второй состав.
Я и отца уважал, и мать, но слово отца законом было. Даже в
мыслях не было, чтоб отцу что-то поперёк сказать! А сейчас что?
Родителей ни во что не ставят! Предки мы для них древние, типа
динозавров, только не вымерли ещё пока. Отец меня сам в учили-
ще военное привёл. Другого пути у меня не было. Тогда ветеранов
уважали! А отец не просто ветеран, а герой! Герой Советского Со-
юза! Сейчас все награды боевые прячут, всё в пиджаках ходят. Вот,
вроде меня, хотя есть, что показать! А тогда награды с гордостью
носили и уважение, соответствующее, имели!
После училища я в Таджикистан уехал, потом в Афган. После
Афгана на севера сразу попросился. Чтоб эти рожи штабные не ви-
деть. Так там и остался. Всё мне там нравилось: и служба, и люди.
Зарплаты высокие, северные надбавки, боевые, выслуга. В общем,
был в полном финансовом шоколаде. Но вот беда – тундра кругом
и темно полгода, а деньги тратить некуда. Сколько в отпуске не ку-
ролесил, всё равно ещё куча оставалась.
И решил я тогда машину купить, прямо страсть меня обуяла. Но
не простой «жигуль», а иномарку! Хотя тогда и слова такого ещё не
придумали. Но где взять её, иномарку эту, в тундре? Стал узнавать,
что да как. Нашёл. Один артист в соседнем городе продавал. Ну,
как артист – цыган. Они по вечерам в драмтеатре артисты, а днём
такие дела вертели, что мама не горюй! Продавал он «Кадиллак».
Но город соседний, который, по нашим северным меркам рядом,
в трёхстах километрах от нас был. Стали мы с цыганом о цене до-
говариваться. Сорок тысяч запросил! Артист! Сорок тысяч! Сейчас
не объяснить никому, что такое в те времена сорок тысяч! Люди
столько за всю жизнь не зарабатывали! Я к нему, а он ни в какую.
Сорок тысяч, говорит, и всё! Думал, сперва, отказаться, но засело
1
49
это зерно глубоко и проросло во мне так, что до мозгов моих добра-
лась! Спать не могу, только об этом и думаю!
С женой в прах разругался, на службе на всех бросаюсь без при-
чины, как пёс бешеный! Победила меня страсть моя. Согласен, го-
ворю я цыгану. А то, что этих «Кадиллаков» всего два на всю страну
и где запчасти на него брать, и где обслуживать – про это даже не
думал! А главное – где сорок тысяч взять? Все говорили, что с ума я
сошёл, но страсть сильнее меня оказалась. Все сбережения отдал, в
долги влез, но взял «Кадиллак»!
Жена плакала неделю, со мной не разговаривала, но меня уже
было не остановить! Доблестный комбриг должен быть на лихом
коне и точка! Да, такого коня в округе ни у кого не было, да и в ра-
диусе километров на тысячу тоже! Вот купил, а где на нём ездить?
По тундре? К медведям? Так в гараже у цыгана и оставил – на хра-
нение. А сам в часть! Служба, будь она неладна. Но летом в отпуск!
Мы с женой на этом «Кадиллаке» в Крым поехали, через всю стра-
ну! Только тут она оттаяла, заулыбалась! На такой машине, да в
Крым! Мечта любого советского человека! Все головы свернули на
эту машину. Тогда, вообще, редко машину увидишь, – только такси
и грузовики по дорогам ездили, – а тут такая красота цвета небес-
ного! В общем, съездили – как в сказку! Море, солнце, молодость и
голубой «Кадиллак»! Фантастика! Вернулись назад, на севера.
Но, видно, не только крымчане на моего коня внимание обра-
тили. Документы о моём переводе в Москву в академию генштаба
и присвоение звания генерал-майор, уже который месяц на согла-
совании у начальства лежали. Меня уже все поздравляют, жена
вещи, потихоньку, собирает, а назначения всё нет! И тут, по делам
своей части, был на совещании в штабе округа. На совещании всё,
как обычно, лучшая часть, лучший командир, всем пример! А после
совещания подходит ко мне человечек в штатском и говорит чело-
веческим голосом:
–
–
Можно вас на минуточку?
Да, конечно!
Так, мол и так, командир вы прекрасный, с боевым опытом,
часть ваша лучшая в округе, документы ваши в полном порядке, но
лежат на согласование и ждут.
–
–
Чего ждут?
Движения ждут от вас, а его не происходит.
1
50
Я ему и говорю, я человек с севера, к мудрёным рассуждениям
не привык и не понимаю их, так скажите яснее, напрямик, без блу-
жданий словесных. Хорошо, говорит, сам люблю прямоту. Можно
всё быстро решить и с назначением вашим и с должностью, только
машину вашу нужно отдать. Я, сперва, не понял. Как отдать? И тут
до меня дошло! Я аж похолодел весь!
–
Да вы что, охренели совсем там?! Да, я тебя, крыса тыловая,
своими руками!
А он мне спокойно так отвечает, будто ничего не произошло.
–
Вы не очень-то серчайте, и в руках себя держите! Вы здесь не
на плацу 23 февраля! Неделю вам на раздумье! Два раза предлагать
не буду! В нашей армии полковников, которые мечтают генерала-
ми стать больше, чем достаточно. Честь имею!
Оставил на подоконнике бумажку с телефоном и ушёл! Влади-
мир Владимирович, как сейчас помню! Меня как будто холодной
водой окатили, стою, не шевелюсь. Кое-как пришёл в себя. Прие-
хал в часть и – в запой! Три дня пил не переставая! Сам бы не оста-
новился. Жена начальника санчасти вызвала! Как так, думаю, вот
сволочи устроились! А «Кадиллак» для меня уже, как брат стал! Я
его так и называл – «Братан»! Дороже жены мне был, наверное!
И что делать?
–
Да, непростая ситуация, – рассудил капитан, до этого с инте-
ресом слушая рассказ Сергея. – Даже не знаю, как бы я поступил в
таком случае!
–
Короче, продал я друга за генеральские звёзды! И после это-
го что-то во мне оборвалось. Пустился я во все тяжкие, как пёс, с
цепи сорвавшийся. Как всё это жена пережила, до сих пор понять
не могу. Много горя я ей принёс, много слёз она пролила. Но куро-
лесил я по-генеральски: кабаки, сауны, девки, водка, шампанское
рекой. Да, гуляли мы знатно. Не хуже купцов дореволюционных.
Ужас, что творили! А как под утро пьяный до дома добирался, то
жену крыл, на чём свет стоит, а она меня. Так вот и жили. Хрен я за-
бил и на службу, и на армию. Что со мной делать, не знали. Генерал
всё-таки! Короче, устали меня терпеть и решили по-тихому спла-
вить. Предложили перевестись в МЧС пожарным – замначальника
округа, но с повышением. Генерал-лейтенанта присвоили и с глаз
долой. В общем, заслужил!
Отправили меня из армии – думали, что всё закончилось. Но не
тут-то было! Начальник у меня генерал и я генерал, и никто мне
1
51
не указ! Но там я развернулся ещё круче! Взятки стали ко мне но-
сить, чтоб бумажки разные я вовремя подписывал. В армии какие
взятки? Ну, ГСМ сэкономишь, так, по мелочи. А тут, с самого утра
поток просителей и всем – срочно! Я сначала не понимал, как всё
это устроено, а потом мне помощники всё объяснили: какие тари-
фы, с кого и за что. И жизнь весёлая закрутилась по новой. Пальцы
только, с непривычки, болели, столько подписей за день ставил, аж
до мозолей! В школе столько не писал, всяких закорючек не ставил!
Но, ничего, привык. Деньги рекой текли – мешками и чемоданами.
Не борзел, но тарифы держал твёрдо.
Через это с сыном родным, Николаем, разругался в прах. Про-
клял он меня и отрёкся. Нет, говорит, отца у меня больше, знать
тебя не хочу! В оппозиционеры заделался. Всё наше ненавидит и
всех нас. Даже внука моего, назло мне, Мартином-Людвигом на-
звал, чтоб всё не по-нашему было. Но мне тогда не до этого было.
Купить мог кого угодно и что угодно. Я так думал. Сына послал на
три буквы и дальше – в омут с головой! Мои загулы уже легендой
стали. Веселился так, что сотрудники в пятницу больничный брать
стали, потому что пока все не напьются в хлам, то никто со службы
домой уйти не мог! Не все такие страсти выдерживали, многих и
здоровье подводило. Но и костяк сформировался – человек семь-во-
семь стойких бойцов. В пятницу вечером прямо у меня в кабинете
начинали, а там – куда кривая выведет. Иногда и до понедельника
не расходились!
Жена на меня рукой махнула, по полгода не разговаривали.
Старался от неё подарками дорогими откупаться. Вся, как ёлка но-
вогодняя, золотой мишурой увешана была. А отношений вообще
никаких не осталось! Так и жили. Но была у меня одна подруга за-
ветная, Анжелой звали. Ой, лютая баба была! Молодая, сильная,
ненасытная. Что у неё на душе – никогда не говорила. Никогда не
жаловалась и ничего не просила. Зверь-баба! Многих я видел, но
такой, как она и близко не было. Азарт у неё какой-то был, страсть
звериная. Будто мстила она кому. Случайно с ней познакомился.
Пьяный в автобус залез, а там она. А дальше мы уже без остановок
ехали. Когда она соскочила? Даже не помню, но перестала на связь
выходить и всё. Исчезла, будто и не было ничего. Одни воспомина-
ния остались. А папаха моя разрослась выше неба. За звёзды уже
задевала. А что? Слова поперёк мне сказать никто не может, денег
девать некуда, с восьми часов утра очередь из просителей с чемо-
1
52
данами и конвертами, а тут я на белом мерине с мигалкой! Я тот
свой «Кадиллак» с усмешкой вспоминал, что братаном и другом
его называл, как к человеку к нему относился. А друга-то я продал!
И подругу свою боевую, жену свою – тоже! Не выдержала она все-
го этого и ушла. Бросила меня, как и сын родной. Звонят, только
когда деньги нужны. И так уже научились звонить в пятницу, но не
очень поздно, это когда я уже принял изрядно, но ещё в зверя не
превратился, добренький пока, пока ещё говорить могу и слушать,
а не рычать, как зверюга. И удивительно, как это работает, сам же
разглагольствую, что система прогнила, что кругом воры, а в поне-
дельник, в восемь часов – уже на боевом посту. Сижу и чемоданы,
конверты, переводы принимаю. Типа, это не я такой, а система про-
гнившая виновата! А на самом деле это я сам сгнил давно! Один ге-
неральский мундир от меня остался в шкафу висеть! Да и тот моль
уже, наверное, доедает.
Отец мой, если бы увидел всё это, то своей бы рукой меня приду-
шил. Как Тарас Бульба – я тебя породил, я тебя и убью! Вот только
сын мой, Колька, за деда мне мстит – всё, за что дед кровь проли-
вал, он ненавидит! Совсем с ума, бедный, сошёл, а во всём я вино-
ват. Если я и есть тот самый вор и коррупционер, о котором все го-
ворят, какую я могу ему мораль прочитать?! Вот отец, дед Колькин,
тот – мог! Потому как ни копейки чужой не взял. Он ещё из тех
стальных людей— гигантов! Привилегиями своими пользовался
только тогда, когда друзьям фронтовым путёвки и льготы пробивал
в министерствах! Мог даже до министра дойти! Они однополчане,
на одном фронте воевали в Отечественную. А я? Сам стал тыловой
крысой! Только и могу, что голым в папахе перед девками на столе
плясать. Тьфу! Так и катился под откос, и зацепиться было не за
что. Но случай помог. Несчастный.
Напились мы как-то сильно, тусовались до ночи. И вот под
утро возле дома, когда уже машину отпустил, решил перекурить
на свежем воздухе. Сел на лавочку, закурил. А зима была, ти-
шина, снег, морозец лёгкий . Как сидел, так и уснул. Вырубило
меня полностью. Видать, совсем сильно устал. Кранты бы мне
пришли, но дворник-узбек уже на работу вышел, нашёл меня!
Мимо не прошёл, «скорую» вызвал! Спасибо ему. А так, ещё ми-
нут десять и всё, финиш!
Очнулся я на больничной койке и тут меня накрыло: как всё
просто устроено? Хоть кто ты будь, капитан, генерал, – уснул на
1
53
лавочке и всё! Нет, тебя. И что от тебя осталось? Ничего. А зачем
жил? Зачем лгал, извращался, хотел выпить всё, что горит, терзал
себя и других? Зачем небо коптил? Зачем? И страшно мне стало. А
как дальше-то? Вот выйду сейчас из больницы, и опять по всем кру-
гам веселья и разврата? А если нет, то что? Стал думать, искать. Со
службы и должности уволился. Так ещё и отпускать не хотели! Вот
случайно, через людей, через свата своего, нашёл человека особого,
который о жизни духовной понятия имеет. Имя у него странное та-
кое – Сергеем Дивеевичем зовут.
Капитан удивлённо поднял брови.
–
Да, необычное какое, – ответил он, сделав вид, что удивился
необычному имени.
–
Да, интересный человек, не от мира сего, – задумался Сергей.
–
Многое он мне рассказал, не со всем я пока согласен, но и многое
принял. А главное то, что человек не зверь, чуждо ему житие звери-
ное. Это он сам по воле своей разрешает зверю в душе своей посе-
литься, сам выбор делает. Человек думает, что он умный и сильный,
что приручит зверя, заставит через обруч огненный прыгать, как
в цирке! Ан, нет! Живёт зверь внутри человека и ждёт, как только
человек переходит черту заветную, начинает поедать его изнутри.
Ходит человек, вроде живёт, а зверь точит его. И вот от человека
одна оболочка осталась, а всё нутро его уже звериное. И тут опять
выбор за человеком: или убить зверя, расстаться со своей жизнью
старой, или сдаться ему и сгореть в адском пламени! Но от себя бе-
жать бесполезно. Всё равно не убежишь! И не жену поменять или
пальто новое купить, а в душе нужно переродиться, прогнать зве-
ря и заново человеком стать. А жить нужно продолжать. Но уже
по-другому. Старое не выбросишь на помойку, как ботинки дыря-
вые, навсегда оно с тобой, но поменять жизнь свою, самому изме-
ниться, как будто родился заново можно. Я точно это теперь знаю!
После пламенных речей Сергея возникла пауза. Все смотрели в
окно, на проносящиеся мимо берёзы и сосны. Чай давно остыл. А
бутерброды так и остались не тронутыми.
–
Чай нужно попросить горячий, этот совсем остыл, – прервал
молчание Капитан.
–
Да. Сейчас проводник подойдёт, и попросим новый, – со-
гласился Сергей, тоже зажатый молчанием и с радостью от него
освободившийся.
–
–
Ну и как у тебя с этим дела? ― спросил Капитан.
С чем – этим? – уточнил Сергей.
1
54
ГЕНРИХ И ДОКТОР
–
Всё пока не просто! Даже не думал, что так тяжело себя менять!
В каких только передрягах я не был, какие только проблемы не ре-
шал, но этот опыт особенный – ни на что не похожий! Там, всё просто
было: там враг или соперник и ты должен победить, вот и всё. А тут
ты должен победить себя самого! Вот коленки и задрожали. Но не от
страха, нет. А от незнания – как поступить с самим собой! Если, как
с врагом поступать, то что? Казнить себя? Нет. Если жалеть себя всё
время, то каких изменений ждать? Вот и мучаюсь! Шага боюсь сту-
пить, как по минному полю иду. И тут – бах! Всё старое нутро наружу
лезет! Опять старый Фашист просыпается! Значит, живёт он ещё во
мне, и умирать не собирается! А как быть тогда?
1
55
Генрих и Сергей Дивеевич сидели на лавочке, возле церковной
ограды. За их спинами высился новый, только что построенный
храм. Последние осенние деньки в этом году были на редкость тё-
плыми, и лучи низкого солнца ласково согревали сидящих.
–
Генрих, ты свой выбор сделал. Теперь держись пути прямого.
Вот спецовка твоя, старая, вся в краске и шпатлёвке если порвётся, то
выбросишь и новую наденешь. Но с человеком так не получится, как
бы тебе не хотелось. Не можешь ты часть истории своей стереть или
выбросить. С тобой будет жить это, и Фашист будет жить в тебе. Весь
вопрос в том, чего хочешь ты! Свет к себе пускать или тьму. В любом
человеке это есть. И в тебе, и во мне. Только Господь наш непорочен
был в теле человеческом, а мы можем только к этому образу стре-
миться. Вот в этом наш труд и путь, в этом истина! Как нам завещано
в Писании: От дней же Иоанна Крестителя доныне Царство Небес-
ное силою берется, и употребляющие усилие восхищают его.
Вот и следуй за Господом, расти Генриха, умаляй Фашиста. В том
и возрастёшь! Фашиста и холода будет всё меньше, а Генриха и тепла
–
всё больше. А как тепла станет столько, что удержать не сможешь,
то начнёшь этим избытком с людьми делиться. Тем и спасёшься. Вот,
как-то так.
–
Сергей Дивеевич, вы меня извините, но вот человек уже десять
минут как стоит и на нас в упор смотрит. Что ему нужно-то?
Действительно, в двадцати метрах от них стоял человек, и, при-
открыв рот, уже продолжительное время, пристально глазел на них.
Никуда уходить не собирался, стоял, как вкопанный.
–
Доктор, – позвал Сергей Дивеевич стоящего мужчину. – Иди-
те к нам!
Тот медленно подошёл, но также пристально смотрел, теперь
только на Генриха.
–
Мы знакомы? – удивился Генрих, понимая, что с незнакомцем
происходит что-то необычное.
–
Можно я вас обниму? – дрожащим голосом произнёс человек,
которого Сергей Дивеевич назвал Доктором.
Генрих покосился на Сергея Дивеевича. Тот, в знак согласия, при-
крыл глаза.
Доктор подошёл к Генриху и крепко прижал его к себе. Около
минуты они стояли обнявшись. Потом Доктор заговорил:
–
Спасибо вам! Большое спасибо! Я вам так благодарен! И про-
стите меня! Простите!
–
–
За что? – недоумённо спросил Генрих.
Спасибо за то, что вы есть! – сказал странный доктор, не выпуская
1
56
Генриха из крепких объятий. На его лице теперь сияла блаженная
улыбка.
–
–
Простите меня, пожалуйста! Простите!
Мне ваше лицо кажется знакомым, сказал Генрих, обращаясь к
странному доктору. – Мы могли раньше встречаться?
Да, да, могли, – сбивчиво отвечал Доктор. – Простите меня!
–
Генрих вопросительно посмотрел на Сергея Дивеевича. Тот кив-
ком головы показал Генриху то, что тот может спокойно уйти.
–
Ну, я пойду, извините. Если вам так необходимо моё прощение,
то я вас прощаю. Видимо, поскольку вы просите совершенно искрен-
не, на, то есть веские причины! – попрощался Генрих, отлепляясь от
Доктора.
–
–
Всего вам доброго! – проговорил Доктор.
С Богом! – напутствовал Генриха Сергей Дивеевич.
Пока Генрих не скрылся за воротами храма, Доктор смотрел ему
вслед.
Сергей Дивеевич, да как же так?! Это же невозможно! Он жи-
вой! Господь услышал мои молитвы! Господь воскресил его?!
Дорогой Доктор! Скорее не дал умереть, – благодушно сказал
–
–
Сергей Дивеевич. – Но нам пути Его не ведомы, а тебе ещё один шанс
даётся, раз по воле Божьей, душа твоя, смертного греха не приняла!
Живи и молись! Всю оставшуюся жизнь благодари! Не каждому та-
кая милость даётся!
–
Да! Это настоящее чудо и милость Божья! То, чего не может
быть.
То, что человеку не ведомо! Спасибо вам, Сергей Дивеевич, что
пригласили меня! Вот уж точно , чудны дела Твои, Господи!
–
Не упусти благодать Божию, держись за неё и много ещё чудес
тебе откроется!
–
Истинно так!
АНЖЕЛА
–
–
–
–
–
Привет, это я.
Анжела? Привет. Ты откуда? Я искал…
Ты, это… Прости меня.
Анжела, за что?
Сам знаешь. Много я тебе зла сделала, да и не любила никогда.
Пользовалась тобой и ненавидела. Тяжело мне от этого. Прости меня.
–
Анжела, это я во всём виноват. Я должен у тебя прощения просить
1
57
и давно хотел, только не знал, где тебя найти. Ты прости меня!
–
–
–
–
Я тебя давно простила. Но и ты меня прости!
Да, хорошо, конечно! Я тебя прощаю!
Спасибо, на добром слове!
Анжела, подожди! Где ты сейчас, как ты? Всё у тебя в порядке?
Может, помощь моя нужна?
Я сейчас далеко, в другом городе. И даже в другой стране. Всё
–
хорошо. Вот человека хорошего встретила, который полюбил меня и
принял со всеми моими тараканами. Вот замуж собираюсь.
–
Это прекрасно. Я так рад за тебя, что ты нашла своё. Слава Богу
за всё!
–
Знаешь, я тут подумала, что если бы не наша встреча, то и се-
годняшней меня не было бы. Так что всё не зря! Слава богу за всё! Не
держи на меня зла! Как ты?
–
Я? Я нормально. Весь в работе. Так и живу с утра до вечера в
машине. Проектов много, только успевай!
Ну, вот и хорошо! Ещё раз, спасибо тебе и прощай! Слава Богу
за всё!
–
–
Анжела! Погоди!
Но, в трубке уже были короткие гудки. Он пробовал перенабрать
номер, но абонент был недоступен. Он сидел за столом, и слёзы тихо
сами катились из глаз. На душе было, почему-то, легко и радостно.
То, с чем он ходил всё последнее время, весь этот груз разом испарил-
ся. Лёгкое ощущение невесомости, новой возможности для движе-
ния, освобождение от бремени ― были осязаемы и приятны. Почему
так получилось? Может именно для этого? Господи, спасибо тебе за
урок! Спасибо тебе за терпение! Спасибо за милость твою!
МАРТИН-ЛЮДВИГ И АНДРЕЙКА
В аэропорту было много народа. Туристический сезон в полном
разгаре. Люди в джинсах и куртках смешались с людьми в майках
и шортах. Анталия, Сочи, Измир, Геленджик, Симферополь, Мине-
ральные воды. Рейс из Нью-Йорка Настя нашла не с первого раза.
Так, выход номер 2 в зоне прилёта. Андрейка, захваченный аэропор-
товой суетой, радостно бегал вокруг мамы. Настино сердце, вдруг,
забилось чаще. Встреча, после долгой разлуки, была пока тайной.
Как там Николай, какой он, с каким настроением, как его встретит
Андрейка? Родители стояли чуть поодаль и не хотели мешать эмоци-
ям первой, после долгого расставания, встречи. Рейс давно призем-
1
58
лился, но выход пассажиров, почему-то, задерживался. То ли багаж
ждали, то ли паспортный контроль с трудом справлялся с большим
количеством прибывающих пассажиров. Наконец, Николай по-
казался в дверях выхода, и сердце Насти забилось ещё сильнее.
Николай остановился в двух шагах от неё, и они несколько минут
стояли и смотрели друг на друга, не решаясь подойти ближе. По
щекам Николая катились слёзы. Наконец, Настя сделала те самые
трудные, последние шаги. Они обнялись. Стояли молча и плакали.
Недоумённый Андрейка смотрел на маму и теребил её платье, ста-
раясь привлечь к себе внимание.
–
Андрейка, это твой папа! Помнишь, я тебе говорила, что он
скоро приедет?!
Андрейка с восхищением смотрел на Николая снизу вверх. На
его лице расцветала улыбка.
ПАША И ВИТАЛИЙ
–
Пашка, привет, братан! – Виталий радостно распахнул объ-
ятья. – Вот так встреча!
Виталька? Ты? – Павел бросился ему навстречу.
Они обнялись.
–
–
–
–
–
Ну, как ты?
А ты?
Столько лет!
Какими судьбами?
Они засыпали друг друга вопросами. И не дождавшись ответа – сы-
пали новые. Когда первая радость от неожиданной встречи немно-
го отступила, они ещё некоторое время пристально рассматривали
друг друга.
–
–
Не могу понять. Ты ли это?
Да я сам ещё не очень верю, что ты это – ты!
Пока они разглядывали друг друга, к ним подошла симпа-
тичная женщина.
–
Вот, Паша, познакомься, моя жена Инга. А это Паша. Пом-
нишь, я тебе про него рассказывал?
Инга заулыбалась и протянула руку.
–
Да! И я вас хочу познакомить со своей женой! Таня! Иди сюда!
Вот, познакомьтесь! Это моя жена Татьяна!
Теперь они стояли вчетвером. Улыбались, смеялись, рассказывая
друг другу истории своего невероятного знакомства, пережитых не-
вообразимых жизненных сюжетов, своего спасения.
1
59
МАКСИМ И МАМА
–
–
–
–
–
–
Алло, мама, привет, это я, Максим!
Здравствуй, Максим.
Мама, ты прости меня, пожалуйста.
Давно уж простила сынок, но и ты на мать зла не держи!
Я на тебя? Да за что?!
Не держи и всё, а прощения теперь у Господа выпрашивай.
Только так найдёшь дорожку свою прямую.
Спасибо, мама. Уезжаю я. В другой город. Работать там будем,
дома строить. Благослови, мама!
С Богом, сынок! Помощник Он нам великий в делах правед-
–
–
ных. Если уж пятью хлебами тысячи людей накормил, то и нас без
хлеба не оставит. Но, ты не теряй его, а держись. Да благословит
тебя Господь и товарищей твоих!
–
Прости меня, мама, ещё раз! За всё спасибо тебе! Как устроим-
ся, то сразу сообщу! Но и ты звони, в любое время!
СЕРГЕЙ ДИВЕЕВИЧ
«Во имя Отца и Сына, и Святого Духа!»
Сергей Дивеевич стоял в углу храма, но душа его парила высоко под
куполом. Он вспоминал, как много людей съехалось на освящение хра-
ма. Новый, только что построенный храм, освящение храма, первые
службы, первые таинства – всё это прекрасно. Но сегодня был необыч-
ный день! Ведь храм должен людям служить, быть местом общения
с Богом, принятия и познания Бога. Сегодня принимали крещение
очень много людей, причём среди них не было ни одного младенца.
Это были взрослые, серьёзные люди, которые абсолютно сознательно
принимали и сочетались заветом с Богом! Если бы каждому из них,
хотя бы год тому назад, сказать, что он примет Веру Христову, отка-
жется от своей прошлой жизни, никто бы не поверил в это. Вот это и
было настоящее чудо, которое было явлено прямо сейчас! И явлено со-
вершенно открыто! Это была не сказка и не легенда, это были живые,
спасённые души, которые жаждали обрести второе рождение.
Сергей Дивеевич был счастлив! Он явственно ощущал Божествен-
ное присутствие в храме. Это было прямым продолжением библейской
истории, когда из ничего, но по воле Божьей, появилось всё и стало
быть. Когда в полузаброшенной деревне на пустыре вырос красавец
Храм, как в нём началась жизнь и как преобразилась деревня и вся
1
60
округа. То, что вчера умирало, зарастало тернием, сегодня возро-
дилось и живёт! Как души людские, в страданиях и муках, умерли
для греха, чтоб заново воскреснуть и жить! Опять жизнь победила
смерть и торжествует! Торжествовала и его душа. Торжествовала от
осознания величия Божьего, от совершенства непревзойдённого, от
полноты замысла Его, в котором нет изъяна и нестыковок! Смерть,
где твоё жало?! Как Христос воскресший попрал смерть, так и во дне
сегодняшнем – жизнь торжествует! Сейчас, за спинами наполнив-
ших храм прихожан, Сергей Дивеевич не мог видеть лиц людей, ко-
торых Господь, привёл к покаянию. Но он был счастлив, что Господь
выбрал его в свои помощники, по милости своей, дав ему такую на-
граду и служение. Он чувствовал связь со своими подопечными, он
слышал торжественное пение в их душах. Слава Богу за всё!
–
Отрекаешься ли от сатаны и всех дел его и всех ангелов его и
всего служения ему и всей гордыни его?!
–
–
–
–
–
–
–
Отрекаюсь!
Сочетаешься ли Христу?
Сочетаюсь!
Веруешь ли ему?
Верую Ему, как Царю и Богу!
Во что ещё веруешь?!
Верую в единого Бога Отца, Вседержителя, Творца неба и
земли, всего видимого и невидимого. И в единого Господа Иису-
са Христа, Сына Божия, Единородного, рождённого от Отца пре-
жде всех веков: Света от Света, Бога истинного от Бога истинно-
го, рождённого, не сотворённого, одного существа с Отцом, Им же
всё сотворено. Ради нас людей и ради нашего спасения сшедше-
го с небес, и принявшего плоть от Духа Святого и Марии Девы, и
ставшего человеком. Распятого же за нас при Понтийском Пилате,
и страдавшего, и погребённого. И воскресшего в третий день со-
гласно Писаниям. И восшедшего на небеса, и сидящего по правую
сторону Отца. И снова грядущего со славою, чтобы судить живых
и мёртвых, Его же Царству не будет конца. И в Духа Святого, Го-
спода, дающего жизнь, от Отца исходящего, с Отцом и Сыном со-
покланяемого и прославляемого, говорившего через пророков. В
единую святую, соборную и апостольскую Церковь. Признаю одно
крещение для прощения грехов. Ожидаю воскресения мёртвых и
жизни будущего века. Аминь
Сергей Дивеевич стоял и думал:
1
61
–
Для чего человек рождается? А главное – когда? Когда вышел
из утробы матери? Нет, конечно! Ведь само зачатие – это таинство
Божие! Именно в этот момент и происходит сотворение плоти. Тог-
да почему, впервые увидев свет Божий, кричит дитя от страха? Так
ведь и мы, как младенцы, боимся выйти из тьмы на свет. Здесь всё
непривычно, неудобно, а главное, всё видно и ничего невозможно
скрыть. Так и душа человеческая пока света не примет, пока тьму
не прогонит, то в страхе пребывает. Так должны умереть страх и
тьма в человеке, умереть суть его греховная! Истинная цель жиз-
ни нашей христианской состоит в стяжании Духа Святого! И тогда
рождается новый человек – РОЖДЁННЫЙ ЗАНОВО!
1
62
НИКОЛАЙ
Николай, после приезда домой, был очень задумчив и как-то
погружён в себя. Нет, конечно, он выполнял все свои домашние
обязанности с охотой и даже с радостью. Внимательно и с какой-то
новой, не крикливо-внешней, а теплой внутренней, от того и очень
большой любовью, относился и к Насте, и Андрейке. Они жили
дружно, старались беречь друг друга. Андрейка всё время улыбал-
ся, радовал родителей своими первыми успехами. Но Николай,
иногда, выпадал из этой житейской благодати, как будто его мысли
улетали, на короткое время, отсюда. Тогда он, на несколько мгно-
вений, как бы исчезал из общего потока времени. Куда он уходил
вслед за своими мыслями, куда они его влекли, он никому не рас-
сказывал. А так всё у них было хорошо.
Единственное, что никак не удавалось сделать им, так это нала-
дить отношения Николая с его тестем – Настиным отцом. Настя,
иногда, устраивала домашние посиделки в гостях у родителей.
Тут, конечно, выручал Андрейка. Бабушка и дедушка не могли
провести без него и недели, постоянно находили повод пригла-
сить молодых в гости. Вот и в этот раз, зазвали их всей семьёй при-
ехать в гости на блины и свежеприготовленное варение. Андрейка
это дело – очень уважал.
–
–
–
–
К тёще на блины, значит? – уточнил Николай у Насти.
Да, съездим к маме.
И папе…
Да, Коль, понимаю. Но ты же его знаешь. Если хочешь, то я с
ним поговорю.
–
Нет, ненужно. Я сам.
Настя с надеждой посмотрела на мужа.
–
Ну, вот и повод есть, вот и хорошо.
Вечер провели прекрасно. Женщины и Андрейка ушли в гости-
ную, а мужчины остались на кухне допивать чай. Николай посма-
тривал на тестя и никак не мог уловить те изменения, которые оче-
видно произошли с ним. Тесть, прежде боевой и категоричный в
суждениях, сегодня был сам не свой. Всё время отводил глаза, как-
то ссутулился, после немногословных фраз тяжело вздыхал.
Они остались на кухне вдвоём, и никто не решался начать разго-
вор первым. Повисла неловкая пауза.
1
63
–
Я вот давно хотел с вами поговорить, – прервал молчание
Николай.
–
–
–
–
Давно? И о чём же?
Про нас с вами.
А что тут говорить-то?
Да, я конечно понимаю, что вы уже взрослый и состоявшийся че-
ловек. Изменить вас очень сложно, и наверное – совсем невозможно…
–
–
А ты хочешь попробовать?
Нет, конечно. Но мне бы очень хотелось, чтоб мы стали друзь-
ями. Ведь, если человек мыслит по-другому, то это не значит, что
он вам враг.
Тут Николай осёкся и вжал голову в плечи. Обычно, после по-
добных фраз, тесть не стеснялся в выражениях в отношении, так
называемых, инакомыслящих. Называл их дебилами и дегенерата-
ми с промытыми дерьмом мозгами, иванами, родства не помнящи-
ми, иудами и предателями. Тесть был твердо убеждён, что называя
себя инакомыслящим, нужно было уметь хотя бы просто мыслить.
А залить в пустую голову чужие помои и хвастаться всем своей ина-
костью – это признак деградации личности. Одно слово – деби-
лы, б! Поносить свою страну, свою историю, память своих предков,
свою культуру, оскорблять свою нацию и свой народ – было для
него неприемлемым и не могло иметь никаких оправданий. Носи-
тель этого порочного кода был для него, в лучшем случае, жертвой,
искусанной нечистью. А идеологов, тех, кто промывал неокрепшие
мозги, он считал – своими личными врагами.
Николая он относил, скорее, к первой категории. Категории жертв.
Но никак не мог простить тому Настю и её душевные страдания.