Константин Александров
Рождённые Заново
–
–
А я не могу оплачивать счёта в гостинице! Я несу серьёзные
издержки, а вы ничего не делаете!
–
Братан, сочувствую, но это не мои проблемы. Мне своих про-
блем хватает. Я тебе всё сказал. Если ты не понимаешь, то иди, най-
ди кого-то другого, того, кто будет с тобой нянчиться, оплачивать
твои счета и купит твоей жене мороженое.
–
–
Тогда верните деньги! – вспылил Николай.
Братан, мы здесь не на базаре! Сам знаешь, чем мы занимаем-
ся. Мы серьёзная организация и за свои слова отвечаем! Последний
раз тебе говорю – нужно ждать! Это я тебе, как другу говорю!
Николай вскочил, начал кричать и размахивать руками.
–
–
Сейчас же верните деньги! Вы мошенники! Я буду жаловаться!
Э! Я тебе, как другу, а ты что? Убирайся вон! И жалуйся!
Кому хочешь!
Николай и сам не понял, как схватил своего собеседника за рубашку.
1
34
Дальше всё пролетело стремительно. Очнулся Николай в полицей-
ском участке. Правая сторона лица и нос горели.
–
Вы устроили драку в общественном месте. Нанесли телесные
повреждения гражданам. Испортили личное имущество. После рас-
смотрения вашего дела комиссаром – оно будет направлено в суд.
–
–
–
–
Что мне грозит?
Три месяца тюрьмы, компенсация ущерба и депортация.
А сколько времени займёт рассмотрение дела?
Ну, комиссар рассмотрит быстро, а сколько будет рассматри-
вать суд, я не знаю. Месяца два-три.
–
–
Всего полгода и депортация? Это невозможно!
Что невозможно? Соблюдение законов? У нас здесь закон со-
блюдают все!
–
Я понимаю! Но можно ли что-то сделать? У меня жена должна
скоро родить!
–
Хорошо, я поговорю с комиссаром. Может быть, он будет добр
и снисходителен.
Полицейский вернулся. Он молча протянул Николаю бумажку,
на которой была написана цифра.
Николай заплакал, но размазывая слёзы, закивал головой. Ве-
чером пришла Настя. Она смотрела на Николая и молчала.
–
Ничего, Настя! Всё скоро закончится! Это просто недоразуме-
ние. Мы уже совсем рядом. Нужно ещё чуть-чуть потерпеть!
Егор перевёл криптокоины. Николая выпустили из участка. Они
вернулись в гостиницу и стали думать, как им быть дальше. День-
ги таяли, как весенний снег, а граница пока была на замке. Цель
была рядом, но как к ней подступиться ― пока было непонятно. Им
пришлось переехать в дешёвую гостиницу. Настя всё больше замы-
калась в себе. Николай тоже стал неразговорчивым. Он судорожно
искал выход из сложившейся ситуации. Но выхода пока не было.
Совершенно случайно он познакомился с людьми, которые обеща-
ли всё сделать быстро, но был большой риск нарваться на миграци-
онные власти. Николай, в отчаяние, согласился. Назвали сумму, за
которую обещали переправить через границу. Николай звонил Его-
ру. Егор не отвечал. Получалось так, что за эту операцию, которая
не сулила явного успеха, нужно было выложить почти всю имею-
щуюся наличность. Но и обратного пути не было. Николай сказал,
что готов отдать деньги, но только на той стороне границы.
–
–
На той стороне в два раза дороже.
Идёт, – согласился Николай.
1
35
Но тут Настю увезли в больницу, на месяц раньше срока. И на
свет появился Мартин-Людвиг. Правда, не в той стране, в которой
видел это событие Николай. Настя была очень уставшая. То улыба-
лась, то плакала. Мартин-Людвиг то ел, то спал.
Рождение Мартина-Людвига окончательно добило семейный
бюджет. Потребовались серьёзные финансы для оплаты счетов в
больнице, поскольку у Насти не было медицинской страховки. Ей
выдали документ на непонятном языке с печатью больницы и объ-
яснили, что это справка о рождении Мартина-Людвига. Через не-
делю, ночью, пришёл сигнал – пора выдвигаться. Сели в автобус.
Всех попросили выключить телефоны. Раздали какие-то бумаги.
Покажите на таможне, если спросят. Их посадили на самое заднее
сидение. Поехали. Настя вся вжалась в сидение и тихо плакала,
Мартин-Людвиг спал. Николай молча смотрел в окно. Всё прошло
быстро, тихо и гладко, и они благополучно прибыли в ближайший
город к границе самой свободной страны. Дальше уже Николай ру-
ководил всем процессом.
Они пришли в ближайший участок. И объявили, что они по-
литические беженцы из страны ГУЛАГа, и хотят сдаться местным
властям. Полиция арестовала их, как нелегалов и было назначено
заседание суда для определения их дальнейшего статуса. Пока шло
судебное разбирательство, им предоставили комнату для прожи-
вания и пособия для приобретения продуктов, дали адреса благо-
творительных организаций. На случай, если вдруг им понадобится
какая-либо помощь.
–
Коля, зачем мы всё это затеяли? Жили бы себе спокойно дома,
говорила Настя сквозь слёзы, сидя на обшарпанном диване.
Что ты такое говоришь, Настя! Ты просто немного устала. Это
–
–
небольшая цена, которую мы платим за нашу свободу, а главное, за
свободу Мартина-Людвига!
–
Коля, очнись! Мы сидим без денег, работы, друзей, в чужой
стране, где мы никому не нужны, в вонючей общаге с туалетом на
этаже! Это свобода? Это то, о чём мы мечтали?
–
Потерпи, Настя! Сейчас у нас кризис, но это нормально. Мы
его переживём и станем ещё сильнее!
–
–
Ещё?
Да, Настя, да! Только потерпи ещё чуть-чуть, пожалуйста.
Суд подтвердил им статус беженцев. Николай ликовал. Он бегал
между организациями и оформлял необходимые бумажки. Полу-
1
36
чал детское питание в благотворительных приёмных. Настя зани-
малась Мартином-Людвигом. Больше молчала.
Через три дня пришла комиссия. Осмотрели жилище. Спросили
о доходах. Попросили документы.
–
Чей это ребёнок? – спросила инспектор, огромная, жирная,
темнокожая тётка.
–
–
–
Наш, – недоумённо промямлила Настя.
Документы. Покажите документы на ребёнка!
Вот. Настя протянула справку, выданную в родильном доме.
Инспекторша брезгливо поглядела на неё.
–
–
–
Это что? – строго спросила она.
Вот. Я не знаю. В больнице дали.
И я не знаю, – ответила инспекторша. – Подлинность этого
документа установить не представляется возможным. Чем вы ещё
можете подтвердить, что ребёнок ваш?
–
–
Но я же его мама!
Всё понятно. Значит, иных подтверждений нет. Учитывая
ваш статус, жилищные условия, отсутствие иных доходов, кроме
пособия, отсутствие каких-либо документов, подтверждающих,
что вы являетесь родителями этого ребёнка, наше государство не
может подвергать жизнь и здоровье младенца опасности! Ребёнок
будет изъят и передан в органы опеки до выяснения всех обстоя-
тельств и установления родства! Сержант, вручите постановление
и примите младенца!
Настя сползла по стене и упала в обмороке. Николай стоял, как
парализованный, не в силах пошевелиться. Когда дверь захлопну-
лась, он огляделся вокруг и бросился к лежащей на полу супруге.
Настя пришла в себя. Она сидела на полу и снова пристально гля-
дела на Николая.
–
Ничего страшного, это только до выяснения, это временно, —
лепетал он. Настя молчала. Она смотрела в одну точку и даже не
плакала. Вечером Николай услышал разговор, отзвуки которого,
доносились с кухни. Говорила Настя. Но, с кем?! Николай подошёл
ближе и прислушался. Настя говорила с Мартином-Людвигом. Как
будто он был с ними, дома.
–
Настя, ― позвал Николай. Настя не обращала на него ника-
кого внимания. Настя ходила по узкому проходу между столом и
стеной и разговаривала с Мартином-Людвигом.
Настя замкнулась совсем. Она не разговаривала ни с кем, кроме
1
37
Мартина-Людвига. Обычно это происходило на кухне, но иногда
Настя перемещалась в комнату, где подолгу могла измерять шагами
периметр и диагональ. Она почти не ела. Николай не выдержал и
вызвал скорую помощь. Настю увезли в больницу. Николай сидел
один в маленькой комнате, в самой свободной стране мира и плакал.
Что делать – он уже не понимал. Он был в полной растерянности.
В больнице Николай навещал Настю. Она узнавала его. Спра-
шивала, как там Мартин-Людвиг и просила передать ему привет.
Николай плакал и уходил. В больницу вызвали консула. Он пред-
ложил помощь в возврате ребёнка и переезде на родину. Настя со-
гласилась и подписала соответствующее заявление. У Николая уже
не было сил на возражения, и он подписал тоже. Настя вернулась
в их квартиру. Она не слушала Николая и почти не обращала на
него внимания. Теперь она ходила по квартире в ожидании звонка
из консульства. Время шло. Местная опека никак не хотела возвра-
щать ребёнка. Требовала всё новые и новые бумаги. Но консульские
помогли. Оформили свидетельство о рождение, дав новорождённо-
му имя – Андрей. Андрей Николаевич. Теперь у него была нужная
бумага. Через три месяца малыша вернули. Он заметно подрос и
прибавил в весе. Настя, как могла, благодарила консульских. С би-
летами помогли волонтёры. Николай решил остаться. В аэропорту
Николай смотрел на Настю и плакал.
–
Послушай, Настя. Скоро всё наладится. Я освоюсь, найду рабо-
ту, сниму хорошее жильё и пришлю вам приглашение. Вы приедете,
и мы будем жить здесь. И не испытывать ни страха, ни сомнений!
Слёзы катились по щекам Николая. Настя безучастно смотрела
сквозь него. Объявили посадку. Не проронив ни слова, она развер-
нулась и пошла на паспортный контроль. Малыш спал. Николай,
ещё минуту постояв, пошёл в обратную сторону.
Приехав домой, Настя стала жить с родителями. Андрей рос.
Бабушка и дедушка души в нём не чаяли. Приступы периодически
мучали Настю. Время от времени она концентрировала взгляд в од-
ной точке и начинала мерить шагами периметр комнаты, а потом
диагональ. Родители вызывали скорую помощь, и она везла Настю
в психиатрическую больницу. Там ей становилось лучше. Но вра-
чи не могли понять, что вызывает такое изменение сознания, что
является спусковым крючком. А так Настя была обычной молодой
женщиной, занималась ребёнком, хлопотала по дому, ходила на
прогулки в парк. Но непонятным никому образом внутри неё сра-
батывал тайный механизм, и Настя исчезала из нормального пото-
1
38
ка событий. В эти моменты она не замечала никого, даже малень-
кого Андрея, и начинала машинально измерять шагами комнату. И
тут требовалась помощь врачей.
Редко звонил Николай. Рассказывал, что устроился на рабо-
ту в большой интернет-магазин. Работал на складе. Грузчиком.
Говорил, что теперь всё будет по-другому. Спрашивал про Мар-
тина-Людвига. Настя больше молчала. После таких разговоров
болезнь накатывала на неё с новой силой. Родители перестали со-
единять Настю и Николая. Летом Насте становилось значитель-
но лучше. Она с удовольствием гуляла, играла с Андрейкой, часто
приезжала на дачу, помогала родителям в огороде. На даче вечера-
ми играли в настольные игры, гоняли чаи, обсуждали прошедший
день и смешные случаи с Андрейкой. Но осенью, когда уезжали с
дачи, проблема опять возвращалась.
Однажды вечером, когда уже собирались пить традиционный
чай, отец сказал, что сегодня к ним в гости должен зайти его старин-
ный приятель и возможно присоединиться к их чаепитию. Прия-
тель действительно зашёл и с благодарностью принял их приглаше-
ние принять участие в чаепитии. Пили чай, дегустировали дачное
варенье, разговаривали о всякой ерунде. О погоде, о ценах, о новом
правительстве. Очень хорошо провели вечер. Гость поблагодарил
всех, раскланялся и вышел за дверь. Отец вышел за ним следом.
–
–
Ну, что? Что скажешь?
Так тебе скажу, друг мой, болезнь у твоей дочки душевная. Но
лечить можно только на духовном уровне, тут обычными лекар-
ствами не поможешь. Тут лекарство нужно из другой аптеки. В ду-
ховной аптеке лежат ключи к сердцу красавицы спящей! А душа её
сильно пострадала – страстью была захвачена. Но страсть эта не её
была, но её захватила.
–
–
Как так-то?
Вот так! Зависимость это, как и любая другая страсть. Несво-
бодным человек становится. В рабство она попала от идеи этой.
–
–
Кажется, я начинаю догадываться, что это за идея.
В Писании как сказано? Стройте на твёрдом основании, а ина-
че смоет ваши замки первой же волной страстей житейских. Вос-
прошайте воли Создателя на великие дела свои, потому, как нельзя
идти против его воли ― одни расстройства и разочарования там. А
человек всегда сам хочет всем управлять, думает, что он сам и тво-
рец, и создатель. Строит свои замки, страсти его терзают, других
втягивает в свои беснования. А лукавый ему потакает, всё новые
1
39
знаки и свидетельства подкидывает. И не видит ничего человек.
Ослепляет, захватывает страсть его полностью. А душа его гибнет в
страсти этой, съедает страсть звериная человека. Одержимым стра-
стью этой становится он.
–
–
Так что делать-то? Подскажи!
Чтоб понять, от чего лечить, нужно понимать причину болез-
ни. Как в житейском мире, так и в духовном. Только в духовном
мире лекарь один. Вот к нему и нужно идти. Вот и Настёнена душа
чуть не умерла. Искусал её зверюга сильно. Но добрый она человек.
Сына любит. Родителей. Нужно душу её оживить, чтоб заново ро-
дилась. Воскресла! А Господь милостив, просить его буду, а он и по-
может. На его милость только и уповаю. Он единственный лекарь.
У него лекарство.
–
–
Так что нам делать-то? Скажешь?!
Рецепта хочешь? Хорошо. Делать ничего не нужно. Пусть всё
идёт, как идёт. Но я и Настя вместе будем в парк ходить, гулять. Бу-
дем на птичек смотреть. Разговаривать. Птичка она что? С ветки на
ветку: прыг, прыг. И не думает, где ей корм взять, и где на ночлег
устроится, всё ей Господь даёт. И пропитание, и гнездо, и птенчи-
ков. И всё вовремя. Так и нам нужно довериться Создателю, а Он сам
всё уладит, по милости своей безграничной. Потому как любит нас!
И они стали гулять с Настей в парке. Часто брали с собой Ан-
дрейку. Ходили, разговаривали, на птичек смотрели. И Настя на
глазах начала оттаивать. Как Спящая Красавица в сказке, начала
Я
просыпаться. Сердце её потеплело. Она начала оживать, стала сме-
яться, больше разговаривать.
–
Страсть вами овладела, Настя, увлекла вас идея чудная. Сами
вы её придумали и сами решили осуществить. Но лукавый, когда
подкидывает человеку наживку, а потом ведёт человека по пути
ложному, в конце концов, всё разрушает – и человека, и идею. По-
тому как идея у него одна – погубить душу человеческую. И вот до
вашей души, коварный, добрался! Ранил он душу вашу очень силь-
но, почти убил. Смысл весь ваш отнял. Саму себя у вас увёл. Но есть
лекарство одно от болезни этой. Можно ещё спасти вас, но это —
если сама только захочешь.
–
–
–
–
А что для этого делать нужно?
Умереть нужно.
Как это – умереть? – искренне удивилась Настя.
Но умереть не физически, а духовно. Чтоб умерло всё старое
в вас, греховное – всё, что лукавый там насадил. Покаяться нужно,
1
40
признать свои слабости и ошибки, отречься от злого, от дел лукавых.
Никого не обвинять, никого не судить, больше за собой смотреть, а
не за другими. Потому как если не отказаться от прошлого, то опять
он, лукавец, вернётся и ещё хуже может быть. А если старое, грехов-
ное умрёт в тебе, то на месте том родится новое, светлое, открытое.
Вот как Андрейка твой. Душа твоя воскреснет и жить будет!
Настя, с улыбкой умиления, посмотрела на Андрейку.
–
–
–
–
А родиться – это как?
Принять Духа Святого и соединиться в нём с Создателем!
Сложно пока мне это всё.
А вы не спешите. Тут спешка и не нужна вовсе. А я рядом,
здесь. Мы же гуляем. А оно само придёт! Будете торопить меня ещё!
–
–
А как же Коля? С ним что?
Тяжело ему сейчас, один он остался. Но ты сейчас о себе ду-
май. Как говорится, обрети мир в своей душе, и вокруг тебя спасут-
ся тысячи. А за Николая молись. Проси Господа о спасении души
его. Николай парень добрый, тебя и Андрейку любит. Запутался он
только очень сильно, заблудился. Но если молиться за него усердно
будешь, вырвется он из пут лукавых. Вернётся. Ты только верь!
Настя тихо улыбнулась.
–
Хорошо. Спасибо вам большое.
1
41
ГЕНРИХ
Генрих очнулся от холода. Он так замёрз, что зубы его стучали
друг об друга. Руки тряслись. Голова туго соображала. Наконец,
удалось сфокусировать взгляд на потолке. Он осторожно перевёл
взгляд на стену, боясь потерять концентрацию. Теперь на другую.
Осмотрелся вокруг себя. Он находился в какой-то комнате с обыч-
ным больничным кафелем на стенах. Генрих, уже смелее, осмотрел
себя. Абсолютно голый, он лежал на больничной каталке в кафель-
ной комнате накрытый одной больничной простынёй. Было очень
холодно. Он попробовал встать. Но голова вдруг стала такой тяжё-
лой, что он не смог оторвать её от каталки.
–
Не спеши, – сказал Генрих сам себе. Медленно свесил одну
ногу, потом подтащил вторую, свесил с каталки вниз. Отдохнул.
Теперь сесть. Так. Хорошо. Держась за каталку, соскользнул вниз.
Встал на ноги. За большой палец ноги была зацеплена какая-то бу-
мажка. Завернулся в простыню. Снял бумажку. Больничный номер.
Ладно.
–
Братан, да ты в морге! – поприветствовал себя он. Превозмо-
гая слабость и головокружение, направился к двери под надписью
Выход». Проходя, ещё раз огляделся. В комнате было ещё три ка-
талки, накрытые простынями.
Пока, ребята, я пошёл.
«
–
Вышел. Коридор. За белой дверью услышал звуки работающего
телевизора. Подошёл. Прислушался. Повернул ручку двери. Вошёл.
В комнате сидели два человека, в синих врачебных робах, пили
чай, смотрели телевизор и о чём-то оживлённо беседовали. Увидев
посетителя, говорившие замерли, открыв рты. Слова разговора по-
висли у них на губах. Теперь говорил только бездушный телевизор.
–
Пацаны, мобила есть? Позвонить нужно, срочно!
Мужчины не шевелились. Генрих подошёл к столу, взял лежа-
щий там телефон. Набрал номер Анзора. «Хорошо, что Анзор лю-
бит свои понты,» – подумал Генрих. Номер Анзора состоял из од-
них семёрок. Тут и вспоминать нечего.
–
–
–
Анзор, братан, здорово! Забери меня отсюда! Срочно!
Фашист?! ТЫ?! Откуда?! Мы тут уже…
Похороны мои оплатили? Рано пока! Давай забирай меня ско-
рей. В больнице я! Нашей, городской! В морге! И найди мне срочно
лекаря, но не обычного лепилу, а того, кто с душой человеческой
1
42
говорить умеет! Понял меня?!
Понял, братан, всё сделаем! Есть у меня один человечек завет-
ный. Еду уже.
–
–
Спасибо, парни, – Генрих положил телефон на стол и вышел
из комнаты.
СЕРГЕЙ ДИВЕЕВИЧ
Генрих с Анзором пришли в городской парк.
Сергей Дивеевич, добрый день! – ещё издалека приветство-
–
вал Анзор человека, ждавшего их у беседки. Стояли золотые дни
середины осени. Днём было ещё по-летнему тепло, листва на де-
ревьях всё больше набирала в себя золота и багрянца. Гладь пру-
да зеркалом отражала эту земную идиллию. Лишь плескавшиеся в
пруду утки нарушали утреннюю тишину ещё пустого парка.
Генрих и Анзор подошли к беседке.
–
–
–
Добрый день, Сергей Дивеевич!
И вам доброго дня!
Вот познакомьтесь – Фашист.
Генрих с укоризной поглядел на приятеля.
–
–
Простите, я – Генрих.
Я пойду уточек покормлю, – сказал Анзор. – Вот когда мама
меня водила гулять, тогда и кормил утей в последний раз.
Когда Анзор ушёл, Генрих и его собеседник расположились в бе-
седке. Генрих долго рассказывал историю своей жизни. Собеседник
молчал, только иногда тяжело вздыхал.
–
Да, Фашист. Это кличка такая, прозвище. Немец я по нацио-
нальности. Из Казахстана. А как с детства повелось – Фашист, так и
до сегодняшнего дня она со мной.
–
Да, Генрих, нелёгкая у вас судьба, непростая. Хотя бывают
ли они простыми эти судьбы? Смотришь, вроде и человек тихий,
и мухи не обидит, а войны внутри него такие кипят, что страшно
становится. Да, не бывает простых судеб. Но всё же, что вы от меня
хотите услышать? Совета? Какого?
–
Если честно, я и сам понять до конца не могу – чего я хочу.
Но точно знаю, что не могу я больше по-старому жить. Из морга я!
Смерть видел! И понял, что и не жил я толком. Так, пока сила в ку-
лаках есть, то расчищал себе дорогу, а теперь не хочу. И не потому,
1
43
что устал или силы кончились. Не хочу больше так жить, а по-дру-
гому – не умею! Научите меня!
–
Научить жить? Интересно. Об этом меня ещё никто не про-
сил. Думаю, нельзя этому научить. Тогда бы это в школе препода-
вали. Но чувства твои понимаю. Понимаю, что не может человек
всё время, как зверь лютый, жить. Не для этого его Господь создал!
Цель должна быть у человека. А цель может быть только одна – со-
единиться с Господом в Царствии Небесном. Если бы человек знал,
что Господь приготовил ему в Царствии своём, он готов был бы всю
жизнь просидеть в яме с червями. Но для этого нужно познать Го-
спода, душу свою раскрыть, принять благодать Его, покаяться, от-
речься от жизни прежней, греховной. Умереть для греха.
–
–
Так я только что не умер.
Ты чуть душу свою не погубил! Тело – это только часть тебя.
Сосуд, где душа живёт. А вот что ты в душу свою принимаешь, толь-
ко от тебя зависит. Если злобу, ненависть, обман, то гибнет душа, а
если добро, любовь и веру, то расцветает. Приютил ты там зверюгу
и вскормил его. Но он как был зверем, так и остался, и стал тебя по-
жирать изнутри. Пустота у тебя духовная внутри. Яма. Всё пожрал
зверюга. У опасной черты ты стоишь. Господь на земле тебя оставил
по милости своей, так и ты ответь ему добром и любовью! Отженись
от прошлого своего, пусть умрёт Фашист, а Генрих новую жизнь
начнёт в Духе Святом! Жить научиться – это научиться людям слу-
жить. Да так, чтоб в ответ благодарности не ждать! Помнишь сказку
про Принца маленького, который каждое утро убирался у себя на
планете? Так то сказка. Так и у нас, у людей, должно быть, – купи
метёлку, купи веник, да почаще мети келью свою, потому что как
будет выметена твоя келья, так будет выметена твоя душа. С малых
дел всё начинается, но когда это жизнью твоей становится, не по
указке, а по велению сердца, тогда и душа расцветает. Вот, как-то
так. Сможешь?
–
Трудно, конечно. Не так я жил. Совсем не так! Мудрёно всё
пока это мне, но кажется, суть я улавливаю. Сам понимаю, что не
могу я дальше так жить. Но что делать дальше, пока не знаю. Тут
помощь мне нужна. Поможете?
–
Мне тоже кажется, что не лукавишь ты. Помогу, но всю работу
ты сам должен делать. За тебя её никто не сделает. Прими Господа,
поверь ему, как он тебе верит. Говори с ним каждый день, и он тебе
ответит. На все вопросы ответит. А я рядом буду и во всём помогу,
1
44
если нужно. Но, думаю, тебе здесь очень трудно будет. Очень уж
соблазнов в городе много. В деревню поедешь?
–
–
Поеду.
Ну, вот и хорошо. Я тебе адресок дам, а там встретят тебя до-
брые люди. Всё покажут и расскажут. Помогут.
–
–
–
–
Хорошо. А когда ехать?
Завтра и поедешь. Чего тянуть?
Спасибо вам!
Господа благодари, что живой остался! И каждый день благо-
дари за спасение своё! Ну, с Богом!
КАПИТАН
–
Капитан! Ты что, берега попутал? То, что тебе за это ответить
придётся, это совершенно понятно. Но ты хрен на весь коллектив
положил, в том числе и на меня! И перед тем, как развеется пыль,
та, что от тебя останется, ответь мне на один вопрос. Что случи-
лось?!!! Что, твою мать, произошло?! Что изменилось в этом мире,
если матёрый мент такое вытворяет?! Вот объясни мне. Мы этот
висяк девять месяцев рожали, как ребёнка. Опера, следаки, ППС,
участковые, ты, я, мы! Все! Этот нарколыга написал чистосердеч-
ное, прошёл все следственные эксперименты и экспертизы! Что
тебе ещё нужно?! А?! Что?! Почему он на свободе?!
–
–
–
–
Вы же сами знаете, что он никого не убивал!
НУ И ЧТО?!!!
Значит, его нужно отпускать.
Он же во всём сознался, а до суда он всё равно не доживёт! Его
уже давно на том свете с фонарями ищут! Вот ты его отпустил, да?
А знаешь, что он первым делом на свободе сделает? Удолбится в ус-
мерть и сдохнет! Всё равно сдохнет! Помнишь, как-то очень давно,
я разъяснял тебе порядок вещей? Так вот это, та самая жертва и она
будет принесена!
–
–
–
Нет, не будет! И не вам это решать!
А кому? Тебе, что ли?
Нет, не мне. Но и не вам. Есть судья посерьёзнее. А вашей лю-
доедской теорией о жертвоприношении это тогда мне, салаге, мож-
но было мозги запудрить, но не сейчас.Это всё красивая обёртка,
фантик, чтоб оправдать себя. Мы творим зло с утра до вечера. И
1
45
ни в какой мы не в серой зоне! Мы и есть те самые тёмные силы, а
жертвы мы приносим своему ненасытному идолу! И я в этом боль-
ше не участвую!
–
–
–
–
–
–
–
–
Ты наши правила знаешь. На что рассчитываешь? Что дальше?
Пишу рапорт и ухожу.
Так просто?
Да.
Интересно. Ну, давай, всё выкладывай!
Школа у вас здесь хорошая, а я в ней прилежный ученик.
Да, ученик ты хороший, можно сказать, лучший!
Так вот, я все эти годы собирал кое-какой материал о нашей,
так сказать, работе. Кое-какую фактуру я вам предоставлю вместе
с рапортом. Конечно, это вам всё сильно не понравится, но, как го-
ворится, разойдёмся краями. А если, по принятым у нас правилам
дело пойдёт, то всё уйдёт наверх и многим это вообще поперёк гор-
ла встанет!
–
Так я думал, что ты умнее! Что ж ты думаешь, что наверху не
знают о наших проделках? И долю с этого не получают?! Шли, кому
хочешь, тебя же и крайним сделают. Сам знаешь, что не любят у нас
правдоискателей ретивых.
–
Согласен с вами полностью. В том, что нашим, наверх, посы-
лать смысла нет. Но, есть ещё ведомства. Контролирующие и обе-
спечивающие. Там мои документы уже ждут. Там у меня есть се-
рьёзные кураторы.
–
–
Да, уж… Пригрел змеюгу на груди!
Давайте без сантиментов. Вы знаете, кто я, я знаю, кто вы. Ра-
зойдёмся и всё. Живите, как знаете, в своей серой зоне.
–
–
–
Ну, допустим… А дальше что? Куда ты дальше-то?
Пока не знаю. Уеду. Но серую зону покину точно.
Капитан, не знаю, что на тебя нашло, каких ты проповедей
наслушался, но за тобой столько дел, что тебя даже в ад и то, только
по моей рекомендации примут. Что с этим делать будешь?
–
Не знаю пока. Думать буду. Решения искать. Прощения про-
сить, наверное. Но по-старому точно жить не буду. Есть человек
один. Помочь обещал.
–
Знаешь, капитан, я вот думал, что круче меня только яйца
варёные, что ничем меня не удивишь, всё я в жизни видел, но ты
меня сегодня просто разорвал. Как? Что с тобой произошло? Мо-
жет чудо это?
1
46
–
Может и чудо. Я в чудесах не очень, но в одном вы правы – не
от мира сего помощь эта ко мне пришла. А силам духовным я со-
противляться не буду, да и никому не советую.
–
Да, чудны дела Твои. Я тебя не могу понять и простить. Кол-
лектив не поймёт.
То, воля ваша, но против Его воли я не пойду. Честь имею!
–
ГЕНЕРАЛ
Капитан сидел в купе поезда и ждал начала движения. Он ехал в
неизвестность, но подальше от мест, где всё было пропитано воспо-
минаниями. Как только он нажимал на болящую душу, то воспоми-
нания накатывали жаркой волной, и он был полностью безоружен
против неё. Он прятался в укромном месте, закрывал голову руками
и ждал, пока горячий вал воспоминаний перекатится через него.
Неизвестность его не страшила, а волновала. Волновало его не то,
что там будет, где он будет жить, и кто его встретит. Нет. Волновало
его то, что сможет ли он отказаться от себя прошлого, умереть для
зла, опрокинуть идола и разбить жертвенник своей гордыни, смо-
жет ли он безответно служить людям, получит ли ответ на мольбы
свои. Но он точно знал, что назад он не вернётся, что этот город для
него закрыт, город, где воспоминания снова будут терзать его душу.
–
Добрый день! Здесь свободно? Вот мой билет!
Высокий, седой подтянутый мужчина в очках протягивал ему
билет, подтверждая своё право занять место напротив.
–
Да, добрый день! Садитесь, пожалуйста! – вежливо предло-
жил капитан, обратив внимание на дорогой пиджак и золотые за-
понки вероятного попутчика. Запонки сейчас носят редко, только
старая школа, да супермодники, следящие за очередным возвраще-
нием ретро. Скорее первое, подумал капитан.
–
–
Сергей, – представился попутчик.
Очень приятно, Анатолий, – приветствовал попутчика капитан.
Тут поезд задрожал, слегка качнулся и двинулся.
Я извиняюсь, – замялся Сергей. – Выпить не предлагаю, за-
вязал. Может, чай закажем? Под чаёк и дорогу скоротаем, а?
Я не против, – ответил Капитан.
Принесли чай, достали бутерброды и шоколадку.
Давай на «ты», – предложил Сергей.
–
–
–
1
47
–
–
–
–
–
–
–
–
Давай, – согласился Капитан.
Служил? – сразу спросил Сергей.
Да, в полиции, – нехотя ответил Капитан.
Милиционер, значит.
Полицейский, – строго поправил Анатолий.
А я больше по военной части. Ты до каких чинов дослужился?
Капитан я.
Да, я капитаном тоже был. А сейчас, то ли генерал, то ли лей-
тенант. Так оно и есть! Это я там генералом был, а сейчас лейтенант,
да и то, наверное, младший. Вот у всех служивых всё понятно – от
лейтенанта и вверх. А у генералов ты, сперва, майор, потом лейте-
нант, а потом сразу – полковник. Но – чтоб генералом стать тоже
нужно полковником побыть. А потом только генерала получить.
Вот и вся генеральская иерархия – от полковника до полковника.
Вот так, два полковника, только генерал между ними. Сергей хлоп-
нул в ладоши. Анатолий заулыбался.
–
Сейчас только подумал, – продолжал Сергей. – Что получать
это по-генеральски. Как говорят, что генерал это не звание, это
счастье! Это конечно для тех, кто в этом лишь счастье видит. Я пол-
ковником на северах служил. Отдельной бригадой спецназа коман-
довал. Про севера слышал чего-нибудь или, может, бывал?
–
–
Холодно там, ― с улыбкой заметил капитан.
Точно – холодно. И людей там нет, кроме тех, кто в твоём под-
чинении. И ты там – бог! Местный конечно, но божок. Редко кому
там удаётся с этим справиться – некому корону поправить. Вот и моя
папаха – аж до северного сияния доставала. Но бригада моя была
образцовой, учебные и боевые задачи выполняла на отлично. Вот и
начальство сильно не беспокоило. А что к нам ехать? Развлечений
никаких, кроме белых медведей. Тундра кругом, да ночь полярная.
Соблазнов тоже почти нет. Разве что водка только, да шило – спирт
по-нашему. Вот и развлекались, как могли. Многие погорели через
синьку эту, но я чудом устоял. Здоровье от отца крепкое досталось,
а так бы сгинул в степях белых – тундре этой.
А отец у меня фронтовик. Лётчик. Всю войну прошёл, ранен
трижды, в каких передрягах только не бывал, даже к своим через
линию фронта пробирался, когда сбили его. А потом уже свои до-
прашивали, да так, что три ребра сломали. Чуть не расстреляли.
Думали, что шпион или дезертир. Но обошлось. Вовремя с началь-
ством связались, а там всё подтвердилось, даже к ордену потом
представили за мужество и героизм. Сам из Сибири. Самоучка. Из
1
48
ремеслухи сразу в училище лётное попал, потому, что в ДОСААФе
в авиакружке занимался. Все тогда лётчиками хотели стать! Упор-
ный был. И здоровье, поистине богатырское – сибирское. После во-
йны сам аэроклубом и аэродромом заведовал. Всё молодёжи опыт
передавал, а они, молодые и тянулись к нему, потому, что правда за
ним была, настоящий был, не то, что нынешние. Уважали его. Но
свои поллитра в день выпивал регулярно. И прожил восемьдесят
два года, несмотря на все приключения, ранения и водку. Вот что