Константин Максимов
Игра знамёнами. Часть вторая: «Крамола небесная»

Всех «загонщиков», конечно, не перестрелять, но для того чтобы изрядно проредить «частый бредень» – вполне достаточно.

А вот и первая жертва – какой-то торопливый неосмотрительный муж из охочих. Ни тебе доспеха, ни даже хоть сколько-нибудь серьёзного оружия. Так – короткая рогатина с бычьими рогами вместо нормального рожна.

Даже жалко на такого стрелу тратить!

Ну да ладно.

Оголовье легло желобком на тетиву. Та, в свою очередь, оттянулась к уху. Зоркий волчий глаз выцелил нужное место. Щелчок… и стрела упорхнула точно в выбранную точку.

Поражённый в бедро противник истошно заорал и повалился на гальку в нескольких шагах от того места, где кончался ивняк.

Поделом! Нечего, не разобравшись – против кого облава, по первому зову идти за всякими…

Лесной волк от шавок не бегает!

Ага – на его скулёж тут же прибежала вторая жертва – точно такой же охочий с погоста. С такой же бессмысленной снастью вместо оружия. И явным отсутствием боевого опыта. Этому Волчата, не удержавшись, всадил снаряд точно в мужские причиндалы. Уж больно хорошая была цель. Заметная.

Тот упал рядом со своим товарищем и забился в конвульсиях. Быстро умрёт – такую боль тело долго не выдержит.

Ну – кто там следующий?!

Следом, с топотом, способным разбудить даже мёртвого волка, неслась вся остальная ватага – вои вперемежку с охочими. Вот только за кромку больше никого отправить не удалось. Громкая команда, выкрикнутая то ли самим Лутоней, то ли кем-то из старших бойцов, заставила и тех и других тут же осадить укрыться от глаз меткого лучника в гуще ивняка.

Туда можно было стрелять лишь наугад. Но у путника было не так много снарядов, чтобы он мог ими разбрасываться. Ещё пригодятся.

Дальнейший расклад был ясен. Его преследователи могли дружно броситься к роще и задавить волка числом. Но это означало на какое-то время подставиться под его меткие выстрелы. А в том, что он неплохой стрелок, они уже успели убедиться. Две жертвы его снарядов, одна из которых продолжала издавать истошные вопли, выглядели более чем наглядно. Разменивать же ещё как минимум с полдюжины жизней за одну им вряд ли хотелось.

На помощь им могла прийти темнота, которой оставалось ждать ещё примерно полдня. Но точно так же она была на руку и лесному хищнику. Ведь ночное светило, в отличие от дневного, позволяло ему спокойно перебраться через реку. То есть ситуация была – как при игре в лодыги, когда перед решающим броском зерни фигурки у обоих соперников находятся примерно в равных позициях.

Правда, был ещё один вариант. Который преследуемому ничего хорошего не сулил. И если они догадаются…

– Э-эй, ты-ы! Как там тебя?! Волченя! – долетел вскоре из зарослей голос Лутони – Поговорить надо!

Ага – похоже, те же самые мысли, что одолевали беглеца, одновременно пришли и в голову витязю.

Только все ли?

– О чём нам с тобой говорить?! – крикнул он в ответ, осторожно перемещаясь вдоль кромки деревьев, чтобы не выдать своё местоположение голосом и не подставиться под стрелу.

И одновременно высматривая место, откуда будет кричать его оппонент, чтобы в случае чего, попотчевать того первым.

– Ты очень странный травник, Волченя! – долетело в ответ. – Сдаётся мне – не травник ты вовсе, а бойник! Причём не из последних!

Да уж – словно и не было всей этой трёхдневной погони, и всё ещё продолжался разговор на заднем дворе скаврониной лавки.

Беглец даже не стал ничего отвечать на это обвинение. Зачем? – Один раз он его уже слышал, и всё сказал!

– Что – так и будешь молчать?! Подтверждаешь, что ты бойник?!

Ага – голос то движется. Похоже, Лутоня тоже перемещался между деревьями, чтобы не подставиться под выстрел.

– Я всё сказал тебе ещё на погосте! – прорычал в ответ волк. – От того что на небе два раза взошло и село солнце, ничего не поменялось, витязь! Хотя, может быть, ты и не витязь вовсе, а бойник, как меня величаешь?! Честных людей просто так, я слыхал, только они хватают?!

Тон своих речей Волченя пытался сделать максимально издевательским. Вероятность, конечно, была не очень велика – ну а вдруг Лутоня взбеситься и сделает какой-нибудь опрометчивый шаг.

Например – высунется из-за укрытия.

Нет, не сделал.

– Ты такой же честный человек, как и я – травник! – крикнул он, проигнорировав ответное обвинение – Честные люди добрых мужей кучками не укладывают!

Чего он добивается? Время тянет?

– И ты гнался за мной, только для того, чтобы сказать всё это?!

Над галечной косой повисла пауза.

Лесной зверь насторожился.

Вот сейчас они могут…

– Нет! – наконец отозвался Лутоня. – Не за этим!

Он снова немного помолчал.

– Я хочу предложить тебе… – заговорил он, спустя короткое время – Честный суд! Если ты сейчас сложишь оружие и сдашься моим людям, я поклянусь тебе, что ни один волосок не упадёт с твоей головы, пока ты не предстанешь перед боярином Глуздом! Если ты честный муж – травник, как ты говоришь – он тебя отпустит, обещаю!

Волченя усмехнулся.

Совсем его за несмышлёныша, что ли держит?

– И забудет про пятерых мертвецов?! – насмешливо крикнул он. – И даже головное платить не заставит?! Вот насмешил-то!

Ответа не последовало.

Не настолько, видимо, Лутоня глуп, чтобы отрицать очевидное.

– Я могу предложить другое! – снова подал голос Волченя – Отправь всех своих людей подальше с этой косы! И мы сойдёмся с тобой в честном поединке! Победишь ты, значит – правда за тобой! Если я одолею – свободно ухожу на все девять сторон! Как тебе такое?!

Витязь какое-то время молчал, обдумывая предложение.

Думай-думай! Пусть только его люди отойдут подальше, а там никто уж не помешает волку прыгнуть в реку даже с такого вот крутого яра.

А там – ловите комара в лесу!

Хотя… с этим мужем он не против и поквитаться.

– Я соглашусь! – наконец отозвался предводитель преследователей – Если ты поклянёшься своими богами, что не будешь стрелять в меня, когда я выйду на косу, и не попытаешься сбежать, когда мои люди отойдут! И тогда мы сойдёмся с тобой на том оружии, которое пожелаешь! Кроме лука!

Всё-таки клюнул?

Или заманивает?

– Какими богами мне надо поклясться?!

– Клянись Древой, Скревой и Полевой! – немедленно отозвался Лутоня. – И Макошью ещё!

Ты смотри-и – разбирается! Вятич, призвавший в свидетели этих трёх богинь, прядущих нити жизни всех людей на свете, мог нарушить данное слово только ценой лишения себя всякого посмертия.

С Макошью же – создательницей всего сущего, и так всё было ясно. Обманувший её рисковал тут же расточиться слизью.

Вот только витязь упустил из вида одно важное обстоятельство. Загнанный ими в угол человек вятичем не был. Уже почти полгода как. После похода на то самое капище, со священным бел-горюч камнем.

– Хорошо! – отозвался он – Я поклянусь!

По-прежнему стараясь не оставаться долго на одном месте, Волченя отчётливо прокричал слова обета.

– А теперь ты клянись, Лутоня! – гаркнул беглец – Перуном своим, Волосом и Свентовитом! Что твои люди отойдут с этой косы, и не будут помогать тебе в бою! И дадут мне с миром отсюда уйти, если победа останется за мной!

Помедлив немного, витязь в свою очередь призвал в свидетели названых богов. Нарочно подобранных так, чтобы воевода не смог найти ни одной лазейки. Перуна он должен был чтить как вой, Волоса – как кривич, а Свентовита – как представитель власти и правды.

– Я выбираю секиру! – крикнул Волченя, дождавшись пока тот договорит. – Только у меня её нет!

Это оружие он назвал не случайно. Волк прекрасно помнил, как Лутоня орудовал им в последней сече, когда они сошлись лицом к лицу. Наверняка тот считал себя мастаком в игре боевыми топорами. И это будет лишним аргументом для него – соблюсти только что данную клятву.

– Согласен! – поспешно выкрикнул витязь. – Бросай лук и выходи на косу! Я дам тебе секиру!

Ага! Значит, выстрел попал в цель.

– Э-э-э, нет! – отозвался беглец – Сначала выходи ты с секирами! Это будет для меня гарантией того, что твои люди уйдут из ивняка!

Над рощицей снова воскняжило молчание.

Которое, спустя малое время, нарушил скрип сапог по гальке.

Вышел.

Здоровый что твой бер. Морда-атый.

Глаза пустые, как и положено у воя. И по лицу ничего не прочитаешь. В каждой руке – по боевому топору на длинной рукояти. На теле – кожаный походный доспех, покрытый пластинами из коровьих копыт. На голове – кожаный же шлем. Против стрелы из лука, который был сейчас в руках у Волчени – считай что ничего.

Широким, но неторопливым шагом дошёл точно до середины косы, после чего остановился и ловко швырнул вторую секиру к самой кромке ольхового гая.

Выходи, мол.

Судя же по шуму, раздающемуся из ивняка, его люди действительно сейчас покидали рощу.

Ну что – пришло время?

Путник приготовился вскинуть лук. И навсегда погасить эти наглые буркала. А потом со всех ног припустить к берегу, уходя от неминуемой погони.

Или…

Ох, как заманчиво сейчас повергнуть этого самоуверенного наглеца с помощью его же излюбленного оружия.

Ух – как исказиться его лицо, когда он поймёт, что соперник владеет им ничуть не хуже!

Ах – как красиво было бы сделать всё именно так! Тогда и его товарищи были бы частично отомщены.

Эх! – была, не была!

Волк аккуратно положил под дерево трофейное орудие убийства.

Рядом с ним на жухлую траву лёг тул со стрелами.

Зверь выпрыгнул из-за ствола, подхватил с земли секиру и в два прыжка преодолел расстояние, отделяющее его от врага.

Вот сейчас – одно движение и этот муж отправиться на свидание со своими предками по частям – отдельно голова, отдельно остальное.

Нет – увернулся.

И, в свою очередь, рубанул так, что хищнику пришлось задействовать всю звериную ловкость, чтобы уйти из-под удара.

А ну-ка так!

Лезвие топора прорезало воздух с такой скоростью, что на миг показалось одной длинной сверкающей полосой.

Но лишь только рассекло край доспеха на плече Лутони, сорвав с него пару бляшек.

А потом уже Волчата вынужден был изворачиваться, чтобы не дать сопернику попортить себе шкуру.

Дикая пляска продолжалась несколько дюжин мгновений, показавшихся двум соперникам едва ли не часами.

А потом зверь понял, что его всё-таки обманули. Когда чутьё подсказало, что со стороны ольховой рощицы на него вышли два воя.

Один с палицей, другой – с коротким копьём.

– Попался, Соколик! – радостно осклабился один из них. – А ну стой, не шевелись!

Голос был тот же самый, что и на заднем дворе скаврониной лавки. А ещё говорят – волки два раза в один и тот же капкан не попадают.

И, похоже, из этого ему уже не вырваться. Наверняка ведь и лучники где-то за деревьями есть.

Да уж – молодец, что твой удец – красен да вонюч!

Эх, жаль – со всей этой погони он так и не разжевал даже малой горсточки серы. Видимо, придётся идти на свидание с предками, не упредив.

– Я ж тебя мог, как утку подстрелить! – едва не плюнул он в лицо Лутоне – Да пожалел! А ты-ы-ы…

Но того подобным было не смутить.

– Ишь ты – пожале-е-ел! – ощерился витязь – У боярина Глузда таких жалельщиков – полон поруб! Правда, жалеют они о другом – что на свет родились! Бросай топор, покуда цел!

– А посмертие потерять не боишься? – попытался воззвать он к совести противника. – Боги то клятвопреступников не прощают!

Хоть бы один мускул на лице дрогнул!

– Отмолюсь! – отмахнулся Лутоня – Лишний раз дар жрецам преподнесу, те Сварога за меня и попросят! Ему-то я не клялся! А на твоём месте я бы сейчас о своей душе подумал, бойник! Как там тебя, Волченя?! Или всё-таки Вук?!

Ответить на эти слова путник не успел.

Их разговор прервался самым неожиданным образом.

– Кто вы такие, и что здесь, бер вас всех задери, происходит?! – погремел со стороны ивняка молодой, но довольно уверенный голос.

А потом на галечной косе появились сразу несколько новых действующих лиц. Точнее въехали на неё верхом.

Один из них, крепкий, и при этом довольно миловидный юноша, восседавший на вороном жеребчике, поначалу показался беглецу тем самым человеком, из-за которого в его жизни последние луны происходили все эти изменения – больно уж похож.

Но почти сразу осознал свою ошибку. Тот был одет как княжич и, видимо, командовал этим небольшим отрядом. Следом ехало десятка полтора воев, одоспешенных куда лучше «загонщиков», да и на вид – значительно более грозных. Среди них особенно выделялись двое: здоровенный муж, превосходящий объёмом бероподобного Лутоню едва ли не вдвое, и суровая на вид жена в серой волчовке, значительно уступающая статями всем остальным, но явно занимающая в этой группе не последнее место.

– Мне кажется, или здесь твориться неправый суд?! – снова подал голос юноша. – А ну – опустите оружие! – рявкнул он на воев.

Те поспешили исполнить приказание.

И тут Волченя разглядел небольшой стяг за его спиной. Рисунок – приготовившийся к прыжку пардус, ему знаком не был. Но вот цвета – пурпурный и жёлтый, вкупе с тризубом в верхнему углу…

Боги всё ещё на его стороне! Этот парень явно из дома Черноградских владык, а значит, властью облачён куда большей, чем люди Глузда.

Но, похоже – не особо разбирается в местных делах.

Уж не брат ли он того самого…

– Беззаконие, княжич! – поспешно выкрикнул он, не дав раскрыть рта опешившему Лутоне – Эти люди обвиняют меня в том, чего я не совершал! Убить покушаются, да ещё и клятвы нарушают!

Лицо юноши посуровело.

Он повернулся к витязю.

– Правда это?!

Тот от неожиданности поперхнулся и отчаянно затряс головой.

– Что ты, княжич – кривда всё! Бойник это! – только и смог выдавить он из себя сквозь рвущийся наружу кашель.

Надо же – даже слёзы на глазах выступили.

– Что ж, я готов выслушать обе стороны! – провозгласил юноша.

Полуденый рубеж Ополья

– Да как же в землянке может быть холодно да сыро? Там же и шкуры на стенах да на полу, и брёвна проконопаченные, и глины слой, и корой дубовой сверху всё укрыто! Если правильно всё утроено – ни дождинки туда не просочиться! А зимой – даже огня разводить не надо – одним телесным теплом всё греется! И мышей там в помине нет!

– Ну отчего же нормальные дома строить нельзя? Просторные, светлые. Зачем в земле ютиться?

– Э-э-э, княжич – здесь не так всё просто! Так предками завещано! Давным-давно, когда вятичи ушли на восход от злых обров, строить такое жильё их научили боги. И дали завет – пока стоят землянки – будет жить и народ. Когда пришли в эти места – на Окоёмную, поначалу строго ему следовали. Но потом жизнь стала легче, и многие решили – зачем себя стеснять – можно же возводить большие дома, как ты сказал. И стали строить. Но боги разгневались, и налетели из благодатной степи злые хазары – дальние родичи тех самых обров, и снова пришёл на их земли разор и глад! И длилось всё это, пока люди не опомнились, и не начали опять начали жить в землянках. И тогда враг отступил.

– Ну, хорошо, ладно – предки так завещали! Врага помогает одолеть! Боги с таким жильём. Но одёжу такую зачем носить? Шкуры волчьи да медвежьи, кору древесную, верёвками обматываться?

– Ну-у-у – если так рассуждать, то выходит – всяк кто портов с и рубахой не носит – дикарь! Священные шкуры помогают в соприкосновение с предками войти. Потому их положено только вождям надевать! И то – в крайнем случае! Они и силы дают, и если погибнешь – сразу в ирий – безо всяких проволочек! Я и сам…

Говоривший осёкся.

– Я и сам видел, как в таких шкурах в бой идут. Когда отроком ещё был.

Разговор тёк плавно, так же как и воды реки, вдоль берега которой двигался небольшой отряд.

– Кору и вправду носить неудобно – спорить не буду. Да только надевают её только в особых случаях – злых духов да нечисть отвадить, когда они угрожать могут! Чуров ведь тоже из дерева вырезают! А кора – то же дерево! Какой дух сунется, когда такая защита?! Да и от дождя хорошо укрывает – свернул такой плащ шалашиком – да и спи себе под ним!

– А верёвки что? Тоже с предками сближают?

– Нет, конечно! Это скорее от бедности! Когда доспеха никакого нет, и не сладить, и купить не на что, хорошо просмоленная верёвка – самое то! Непрямой удар, хоть стрелы, хоть копья – в ней увязнет, а прямой – и самая крепкая кольчуга не отразит! Да и на охоте зверь не прокусит!

Собеседник какое-то время молчал. Видимо, подбирая слова.

– А ещё я слышал… – заговорил он осторожно, явно опасаясь оскорбить – Что, мол, вятичи вшей едят, да трупы людские. А ещё… что с матерями своими ложе делят.

– Ну, ты вспо-о-омнил! Этим обычаям – вечером век стукнет! А то и два! Это ж всё с древних времён идёт, когда люди совсем всуеверные были! Да и то, только когда в походы ходили! Боялись, что если какая часть тела к недругу попадёт, он порчу сможет навести! Даже по большой нужде на реку ходили – а то, не дайте боги, враг на кал злые чары наложат! Оттого и вшей ловили, крови напившихся и раскусывали, чтобы те её не унесли. Оттого и убитых ели, чтобы их ведуны не оживили и подменышей из них не сделали. Да и то не целиком, а только самые важные части – сердце, печень, мозги да мясо со стёгн, чтобы ходить не могли. Но и так уж давным-давно не делают. А то, что с матерями…

Глаза невольных слушателей, ехавших рядом, тут же сластолюбиво замаслились.

Зря! Ничего такого он им не расскажет.

– Обычай раньше был такой – если умирал или погибал какой муж, на тризне все мужчины племени его вдов яли – богам показать, что их под свою опеку берут. Ну, иногда и выходило, что сыновья – матерей… А сейчас если смотреть… По весне, перед началом сева, вождь каждого рода проводит священный обряд соития с главной жрицей Макоши, на добрый урожай. И часто так оказывается, что это – сын и мать. Но в том греха нет! Ритуал, без которого всходов не будет! Вот и всё! А у вас разве не так?!

Последовавший расплывчатый ответ оставлял много простора для фантазии. То ли есть такие обычаи на Черноградских землях, то ли нет.

Такие вот разговоры – о нравах и обычаях разных народов, занимали у Волчени и княжича в дороге большую часть времени.

Вот уже пятый день.

Иногда, как сейчас, они вызывали немалый интерес у всех остальных членов отряда. Но большей частью те ехали чуть позади – слушая двух других спорщиков – суровую воительницу Раду и щербатого гридня по имени Огура, постоянно обсуждавших плетение виршей. И тогда с ними оставался один только воевода.

Его звали Шебарша. Кроме того прозывали Пустельгой. И, как путник уже успел понять – тот был едва ли не лучшим бойцом среди всех, кого ему доводилось встречать в своей жизни. Для этого вовсе не обязательно было видеть его в сече. Достаточно просто понаблюдать, как он двигается. Например, когда садиться верхом.

Вот только витязю вряд ли были интересны их разговоры. Счастливая встреча с этими людьми на излучине Клязьмы пять дней назад закончилась судилищем. Точнее его подобием. На полноценную тяжбу то, что там произошло, вряд ли тянуло. Не было ни положенных для такого дела свидетелей, ни честных мужей, ни капища поблизости. Зато на стороне проезжих людей была сила.

Впрочем, Волченю всё это вполне устроило. Не давая времени опешившему от резкой смены обстановки Лутоне прийти в себя, он обрушил на того целый водопад обвинений. А тот смог лишь промямлить в ответ нечто невразумительное, снова голословно обозвав беглеца бойником, который лишь выдаёт себя за травника. А на деле людей режет куда легче, чем траву. Для наглядности тот даже указал на два мёртвых тела, лежащих на гальке. Впрочем, особого впечатления это не произвело. Да и убийство при защите жизни и свободы княжич доводом против обвиняемого не посчитал.

А вот прозвучавшее слово «травник» вызвало среди его людей странное оживление. Как тут же выяснилось, та самая суровая воительница была у них кем-то вроде лекарки, и неплохо разбиралась в растениях. Ей предложили проверить состоятельность Волчени в этом деле.

Поляница выехала вперёд, по одной извлекла из своей перемётной сумы три разных былины и сунула их под нос путнику.

– Назови! – произнесла она безучастным тоном.

Ох, как он не понравился зверю! Шерсть на его загривке встопорщилась, выдавая возбуждение и страх.

А вдруг не осилит? Ведь науку эту он проходил ой как давно! А трава эта – мало ему знакомая.

И где она её только набрала?

– Осока, Щирица и Дудник – почти наугад ляпнул он.

Жена молча кивнула – правильно мол, и тут же снова заняла своё место – чуть позади княжича.

Однако эта проверка Лутоню совсем не впечатлила. Он потребовал, чтобы Волченю отправили на суд к хозяину здешних мест – боярину Глузду. Он, мол, всяко знает обстановку лучше проезжего княжича – чай разберётся. Да и травники у него свои есть.

Лесной хищник такой грубой промашкой врага немедленно воспользовался. Юношу подобное недоверие к нему, похоже, изрядно задело. Как и его ближников. И Волченя тут же громогласно возопил, что этот боярин давно известен своим неправым судом на все окрестные земли, и он предпочтёт ему честную смерть в бою.

В ответ на доводы обоих княжич заявил, что настоящий хозяин этих земель – наместник переславского князя Всеволода, его старший сын Владимир. Который вряд ли знает ситуацию хуже, чем какой-то там боярин. И что он – братанич названного, готов сопроводить обвиняемого на его суд, в город Гостов. Куда, кстати, с ним могут последовать и обвинители.

Однако Лутоня от такой чести сразу же отказался, сославшись на неимоверную занятость. Тем не менее, выразил сомнение в благонадёжности Волчени – сбежит мол, при первой же возможности.

– Не сбежит! – уверенно ответил на это воевода, имени которого зверь тогда ещё не знал – Я лично прослежу!

И ни у кого в тот миг не возникло ни малейшего сомнения в этих словах. Достаточно было окинуть взором его ладную фигуру. Выглядевшую куда опаснее другого воя рядом с ним – того самого, превышающего Лутоню по объёму почти в два раза. Которого, как позже выяснил Волченя, звали Кремень.

И теперь Шебарша следовал за ним всюду буквально по пятам. Вроде бы с безмятежным видом. Но это только на первый взгляд.

– «Даже не пытайся сбежать. Я слежу за тобой, парень» – говорили его холодные глаза.

И лесной хищник точно знал – от этого не сбежишь.

Ну да ничего – в Гостов так в Гостов. Путь туда не близкий – мало ли что в дороге случиться может.

А пока можно и разговоры поразговаривать.

– А вот у мери беззаконной обычаи совсем уж дикие! Говорят, они каким-то камням поклоняются! Которые цвет свой менять умеют! Больше чем предков их почитают! Священные обряды возле них проводят, жертвы приносят – полоняников на них режут, да отроковиц девства лишают!

Последние слова были встречены недоверчивым ропотом со стороны новоявленных спутников.

Ты, парень, врать ври, да не завирайся! – читалось в глаза у многих. Всякое, мол, на свете видывали, но чтобы камень цвет мог менять!

Волченя тут же поднял вверх пустые ладони, выпустив повод выделенного ему на время дороги пегого жеребца.

– Я почём купил, потом и продаю, мужи черноградские! Сам ничего не придумывал, всё люди добрые рассказывали!

Доверия в их глазах, тем не менее, не прибавилось.

– А что за народ такой, меря? – неожиданно влезла в разговор подъехавшая сзади воительница Рада. – Что-то я о нём раньше ничего не слыхала.

Вот тебе и раз…

– Как же так – дева-вой?! – изумился Волченя – Кто ж мерю не знает?! Народ то не маленький! Они и по Нерли живут, и по Дубне, и по Которосли!

– Не называй меня так! – оборвала его поляница – Никакая я не дева! А названия эти мне ни о чём не говорят! Ты лучше скажи, в каких войнах эта меря твоя участвовала!

– Да какая она моя – боги с тобой, красавица… – попытался было отшутиться путник.

Но сразу осёкся, поняв по взгляду собеседницы, что это слово тоже – не самое подходящее.

– Войны, говоришь? – он почесал затылок – Ну-у-у, с вятичами века полтора назад они сильно ратились. Отчего, говорят и ушли с Окоёмной.

Нет. Не знает.

– Против хазар они ещё воевали вместе с Соколом. Твоим предком, княжич! – зверь мотнул головой в сторону Олега. – Ну и помогали потом его потомкам полудень правдивых земель завоевывать! Со Столицей вместе!

Снова мимо?

Рада пожала плечами.

– Ну а хоть воюют то они как? В чём сильны?

Вот ведь… неугомонная.

– Доспехов у них особо нет – земля то бедная, лесная. Поэтому в лоб почти не атакуют. Только если совсем уж край. Ну, или кто богов их обидит. Тогда они, говорят, прямо в ярость впадают и себя беречь перестают. Больше любят издалека из-за деревьев стрелами осыпать. Правда стреляют так себе – недалеко и не метко. Оттого перед боем, говорят, стрелы часто рыбьим ядом смазывают! Да ещё ловушки в лесу хорошо ставят.

Тут в разговор влез щербатый Огура, подъехавший следом за своей, то ли подругой, то ли оппоненткой.

– Ты сейчас, парень, часом не про чудь рассказываешь? Уж больно похоже!

Рада встрепенулась.

– Чудь?! Чудь то я знаю – известное племя! И стрелы, как и половцы из клана змеи они травят! Только стреляют хорошо. А почему меря тогда?!

Волченя едва не всплеснул руками.

– Да как же можно так говорить?! Чудь мере – народ родственный, но другой совсем! И живёт дальше к закату! Да и обычаи у неё другие совсем! Эдак если рассуждать, то с чудью одним гребнем можно и мурому, и мещеру, и мокшу сгрести!

– Ой, зачастил – зачастил! – отмахнулась Рада – Всех названий-то и не запомнить сразу!

– Вот ещё не хватало – сорта чуди разбирать! – ощерился щербатым ртом Огура. – У нас на Руси так все народы зовут этого корня, которые к полуночи от большого водораздела обитают.

Тут в разговор снова влез на время примолкший Олег.

– Странные вы! – едва не выкрикнул он, заставив своего отставшего было воронка вклиниться между одрами спорщиков. – Ежели так судить, Радислава, как ты судишь, так значит и твой народ, славящий богиню – всего лишь один из половецких родов!

Ой, зря он это сказал.

Молнии, которые метнули в княжича глаза поляницы, способны бы испепелить средней величины весь.

– Не смей ставить рядом два эти имени – с трудом выговорила она, едва не задохнувшись от обуявшего её гнева – Это произойдёт только когда в моём племени не останется ни одной жены, способной держать оружие!

Юноша тут же поднял руки.

– Я не хотел тебя обидеть, Рада – примирительно сказал он – Я просто хотел показать тебе, как можно ошибиться, если опрометчиво судить о незнакомом народе! Сам не раз обжигался!

Нет. Не убедил.

– Больше так никогда не делай, Олег! – был дан ответ – И никто пусть не смеет так делать! Для меня нет худшего оскорбления!

Поляница обвела взором всех вокруг.

Надо же – с чего начинали, и к чему пришли! Что не так с этой воительницей? Из-за одного слова едва на людей не бросается!

Доброго пихаря у неё давно не было – не иначе.

Ну, или дни у неё наступили особые, женские.

– Ладно спорщики, хорош лаяться! – вдруг гаркнул Шебарша, пресекая все возможные продолжения свернувшего не туда разговора – Приехали уже! Привал!

Все разговоры тут же стихли.

Путники так увлеклись досужей болтовнёй, что даже не заметили, как дневное светило коснулось краем горизонта, сменив свой дневной ослепительно-золотистый наряд на вечерний – червлёный. Обильно поделившись этим цветом с макушками деревьев, покрывавших гребень воздымавшегося по левую руку невысокого, но крутого яра.

Речка, вдоль берега которой ехал небольшой отряд, делала в этом месте неширокую петлю, огибая пологий холм. Его края, подобно зубьям на княжьем венце, украшали острые скалы-останцы. А в нескольких стрелищах к полуночи он близко сходился с яром, образуя узину, по дну которой и текла речка.

Волчата знал, как она называется.

Киржач.

Ему уже доводилось бывать на её берегах.

Что и говорить – воевода выбрал идеальное место для привала и ночёвки. Всё пространство от того места, где они остановились, до той самой узины просматривалось – словно линии на открытой ладони. Поэтому возможный враг не мог подобраться незамеченным. Кроме того, холм с яром прекрасно защищали от ветров, обычно дующих в этих местах. Ну и венцом всему – рядом было сколько угодно свежей воды. Что ещё нужно для доброго стана?

Он тоже так думал… последний раз, когда был здесь.

Сказать?

Но это означало выдать себя с потрохами!

Пока лесной хищник пребывал в раздумии, все его новые спутники спешились и принялись хлопотать над обустройством лагеря. Причём делали всё настолько споро, что тот вырос едва ли не за считанные мгновения – три шатра: два больших – для воев, и один малый – для отроков, да небольшой загон для лошадей. Чуть в стороне, на расчищенном участке земли, люди княжича свалили в кучу хворост, собранный по дороге младшими дружинниками, и разожгли кострище. От которого вскоре вкусно запахло жареным мясом.

За общим ужином волка угощением, конечно, не обделили бы, вот только напрашиваться было не в его обычаях. Да и кто знает – сегодня сядешь с этими людьми за один стол, а завтра глядишь – и ратиться с ними придётся. По правде ли это? Так что ничего – обойдётся – не впервой.

Путник спешился и бросил поводья дарёного жеребца вихрастому отроку, стоявшему у входа в загон. Тот раскрыл было рот, собираясь возмутиться, чего это им распоряжается не пойми кто, но, наткнувшись на его взгляд, прикусил язык.

Конечно – Волчене было бы несложно самому разобраться с конём. Вот только зачем показывать остальным, что он умеет это делать? Ведь он – всего лишь травник.

А во-вторых, как-то не хотелось ронять лицо перед новообретёнными спутниками. Они-то спихнули все заботы о лошадях на своих отроков безо всякого зазрения совести. Не хватало ещё самому унижаться, и нарываться на их насмешки. А то, что с этих мужей станется, и за словом в суму никто из них не полезет, лесной зверь ни мига не сомневался.

Теперь стоит, наверное, сходить прогуляться перед сном.

Если ему не изменяла память, на противоположном склоне этого яра обильно росла лещина. За прошедшие луны её плоды как раз должны были поспеть. И хотя лесной хищник предпочитал мясо – чтобы утолить голод, орехи тоже вполне годились.

Постаравшись придать своему лицу как можно более уверенное выражение, Волчата, не глядя по сторонам, размеренным шагом двинулся вверх по склону.

Если кому-то надо, пускай следят.

Однако достигнув гребня, всё-таки не выдержал и оглянулся.

Стан жил своей жизнью. Отроки носились туда-сюда, словно угорелые, выполняя какую-то важную работу. Несколько воев колдовали вокруг костра. Некоторые привычно осматривали и тут же правили сброю. Княжич зачем-то пошёл к реке. Воды что ли набрать?

А вот фигуры воеводы нигде не было видно.

Волчата развернулся и едва нос к носу не столкнулся с одним из гридней.

Шерсть на загривке зверя мгновенно встопорщилась.

Фу-у-у… вот что бывает, когда немного расслабляешься, и перестаёшь ждать опасности из-за каждого куста!

– Ну что, не передумал?! – спросил вой.

Путник в ответ лишь покачал головой. Волки не меняют своё решение из-за того, что на небе несколько раз взойдёт и сядет солнце.