Коллектив авторов
Полвека в Туркестане. В.П. Наливкин: биография, документы, труды

В видах облегчения канцелярии Главного инспектора установился в оной обычай препровождать г. генерал-губернатором циркуляры Министерства народного просвещения не в копиях одновременно во все подлежащие учреждения, а в подлиннике поочередно в каждое из этих учреждений с обязательством снять с этого циркуляра копию, а подлинный возвратить в канцелярию. Это влечет за собою излишнее замедление в делопроизводстве канцелярии Главного инспектора и неподлежаще обременяет подведомственные канцелярии учебных заведений и должностных лиц.

3) По бумагам, поименованным в перечне 15 декабря 1894 г., исполнения в 14 случаях из 24 помечены последовавшим днем представления списка г. Наливкина, кануном или следующими за представлением днями. Столь быстрое исполнение этих бумаг после произведенного г. Наливкиным давления свидетельствует, что исполнение их не представляло особых затруднений и могло иметь место в свое время. Часть остальных бумаг (6) вошедшая также и в список 16 июня 1895 г., исполнена лишь по приказанию генерал-лейтенанта графа Ростовцева. По некоторым бумагам окончательного решения и доселе нет.

4) Оставление г. Главным инспектором у г. генерал-губернатора бумаг для передачи Его Высокопревосходительством в свою канцелярию не освобождало г. Главного инспектора от обязанности узнать, какое дано движение этим бумагам и в случае оставления их без исполнения или замедления, в особенности ввиду непрерывных напоминаний г. Наливкина, принять меры к ускорению движения этих дел. О бумагах, оставленных у г. генерал-губернатора в 1891 г., г. Керенский вспоминает лишь в конце 1894 г., а именно 14 декабря, т. е. накануне представления ему г. Наливкиным упомянутого выше списка. Независимо того, ввиду признанной г. генерал-губернатором необходимости передать эти бумаги в канцелярию, г. Керенскому не следовало обременять Его Высокопревосходительство оставлением у него таковых, а следовало препроводить их от себя в канцелярию при отношении, во исполнение приказаний г. генерал-губернатора.

5) Тайный советник Яновский в конфиденциальном донесении в Министерство народного просвещения за № 311 заявляет, что «нельзя не пожалеть, что г. Керенский поступает по отношению к г. Наливкину не вполне правильно… Такое отношение к работе человека, заслуживающего всякой поддержки, вредит делу и водворяет нежелательные какие-то личные отношения и счеты».

Действительный статский советник

князь Аргутинский-Долгоруков

РГВИА. Ф. 1396. Оп. 1. Д. 337. Л. 47–57. Копия. Машинопись.

Дело Наливкин-Арендаренко

Эпизод 1

То, что произошло в 1904 г. между Владимиром Петровичем Наливкиным и Георгием Алексеевичем Арендаренко, с одной стороны – редкий случай, когда два винтика одного и того же административного механизма не просто не сработались, а один из них попытался посягнуть на святое – корпоративную этику и устои бюрократической субординации; с другой – даже после тщательного изучения сохранившихся архивных документов остается загадкой: действия, предпринятые Наливкиным, – это верность убеждениям или месть за конфликт, который, предположительно (а это лишь предположение, основанное на косвенных фактах), произошел много лет назад?

Делая попытку разобраться в этой человеческой истории, мы практически не располагаем «неформальными источниками» – мемуарами и воспоминаниями участников событий^[170]. Все наше исследование построено на официальных документах – докладах и донесениях. Но даже они дают представление о нешуточном накале межличностной борьбы, порой с использованием эмоциональных и далеко не дипломатичных выражений, между военным губернатором Ферганской области и его помощником.

Тем не менее эта история осталась запечатленной в нескольких абзацах воспоминаний Георгия Павловича Федорова – управляющего Канцелярией туркестанского генерал-губернатора^[171].

5 марта 1901 г. Высочайшим приказом по военному ведомству прежний помощник военного губернатора Ферганской области полковник Ф.Н. Васильев был назначен командиром 110-го пехотного Камского полка. Через год, став генералом, Васильев будет назначен начальником Азиатской части Главного Штаба, а в 1904 г. именно он приедет в край по поручению военного министра разбираться в конфликте между Наливкиным и Арендаренко.

Но это случится позже. А тогда, желая как можно скорее найти подходящего человека на освободившуюся должность, Туркестанский генерал-губернатор Н.А. Иванов, несмотря на желание отдать предпочтение кому-либо из опытных уездных начальников, не смог остановить своего выбора ни на одном из них. Поэтому принял решение назначить на пост помощника состоявшего при нем старшего чиновника особых поручений статского советника Николая Петровича Наливкина.

Наливкин служил в крае с 1871 г. В конце 70-х гг. XIX столетия по распоряжению генерал-адъютанта К.П. фон Кауфмана в Туркестане была учреждена комиссия для подробного исследования песков Ферганской области и борьбы с ними. В ее состав включили Наливкина. В 1881 г. комиссия была упразднена, а продолжение ее работы было поручено Кауфманом Наливкину единолично. Поводом к избранию последнего для выполнения этой работы послужило личное знакомство бывшего главного начальника края со статьями Наливкина по сельскохозяйственным вопросам и ходатайство военного губернатора Ферганской области генерал-лейтенанта А.К. Абрамова.

Самостоятельные работы Наливкина по изучению ферганских песков продолжались более двух лет, причем он числился на службе по вольному найму, получая 100 руб. жалованья в месяц. Результатом трудов стал обширный отчет, научная и практическая ценность которого справедливо характеризуется следующей выдержкой из донесения генерала Абрамова генерал-губернатору М.Г. Черняеву: «До настоящего времени исследованием песков Ферганской области занимался отставной есаул артиллерии Наливкин… Человек этот очень больших способностей, прекрасно развитой, образованный, с большой энергией и вообще очень даровитый и талантливый. Занимаясь исследованием песков, он представил о своих работах отчет весьма замечательный, как по массе труда, положенного им в это дело, так и по строго добросовестному полному и всестороннему изучению этого вопроса»^[172].

В октябре 1883 г. по распоряжению генерала Черняева работы по исследованию ферганских песков были прерваны, а в июле 1884 г. Наливкин вновь поступил на государственную службу чиновником особых поручений к военному губернатору Ферганской области. В то время эту должность занимал генерал-майор Н.А. Иванов. Служба под началом генерала Иванова продолжалась недолго, так как вновь назначенный Туркестанский генерал-губернатор генерал-адъютант Н.О. Розенбах признал энергию и редкие (особенно в то время) познания Наливкина в «туземных наречиях» особенно ценными для образования и настоял на переходе его в ведомство народного просвещения. Николай Петрович подчинился этому требованию, несмотря на то, что, покидая службу по военному ведомству, он лишался весьма существенного для него права на эмеритальнуо, т. е. дополнительнуо, негосударственную, пенсию.

На новом поприще Наливкин также блестяще проявил себя. В это время правительство было крайне озабочено выработкой такого типа низшей школы для коренного населения, которая, с одной стороны, служа противовесом мактабам, с другой – не вызвала бы нежелательных подозрений относительно намерения русского правительства вторгнуться в сферу религиозных убеждений. Наливкин в качестве первого заведующего первой русско-туземной школой в крае (в Ташкенте. – Т. К.) выработал такой тип на практике.

27 марта 1901 г. Наливкин был назначен на должность помощника ферганского губернатора А.П. Чайковского. Но спустя несколько месяцев, в мае 1901 г., Чайковский получает новое назначение и покидает Туркестан. Новым губернатором Ферганской области становится генерал-майор Григорий Алексеевич Арендаренко.

Арендаренко родился в 1846 г. в Черниговской губернии. В 1863 г. окончил Полтавский кадетский корпус, а в 1866 г. – Михайловское артиллерийское училище. Участвовал в военных кампаниях 1866, 1875 и 1876 гг. в Туркестане.

Генерал Арендаренко по Туркестанскому стрелковому батальону был сослуживцем генерала А.Н. Куропаткина. И не просто сослуживцем. Их связывала серьезная дружба. Еще во времена К.П. Кауфмана Арендаренко поступил на службу по гражданскому управлению в Зеравшанский округ (позднее округ вошел в состав Самаркандской области). Занимая самостоятельную должность начальника отдела, Арендаренко вышел в отставку тотчас после административного объединения округа с Самаркандской областью в 1887 г., возможно, потому, что не мог примириться с тем, что из почти самостоятельного управляющего должен был превратиться в уездного начальника. Когда Куропаткин был назначен начальником Закаспийской области, он пригласил Арендаренко на службу и поручил ему управление очень серьезным пограничным с Афганистаном Мервским уездом. В 1899 г. Арендаренко был назначен генералом для поручений при командующем войсками Туркестанского военного округа.

Назначение Куропаткина военным министром также отразилось на карьерном росте Арендаренко, который получил место военного губернатора Ферганской области.

По воспоминаниям Федорова, Арендаренко был человеком неглупым, энергичным, опытным, прекрасно знакомым со Средней Азией. Но у него был один крупный недостаток: он был сильно влюблен в самого себя. Не признавая ничьего мнения, он считал свой авторитет непогрешимым. Будучи сам безупречно честным человеком, он считал, что всякий чиновник прежде всего – взяточник, и отталкивался от этого тезиса в своей внутренней политике. Он был нетерпим в своих отношениях к подчиненным, и вся область, за исключением двух-трех любимчиков, его ненавидела^[173].

Вновь назначенному губернатору оставалось только с доверием отнестись к своему помощнику. Но Георгий Алексеевич желал видеть в своем помощнике только исполнителя своих распоряжений. На такую роль Владимир Петрович с его независимым характером не мог согласиться. Тем более что и закон предоставлял вице-губернатору известную самостоятельность^[174].

С первых дней вступления Арендаренко в должность у него с Наливкиным установились натянутые отношения. Отношения эти, по воспоминаниям очевидцев, при ежедневных служебных встречах со временем перешли в открытую неприязнь^[175]. Оба противника стали засыпать жалобами генерал-губернатора. Генерал-губернатор Иванов направил в Новый Маргелан управляющего своей канцелярией Федорова лично удостовериться, нельзя ли найти какую-нибудь почву для примирения. В течение трех дней Федоров наблюдал за отношениями между военным губернатором и его помощником и пришел к выводу, что никакие компромиссы невозможны. По оценке Федорова, Арендаренко почти всегда был не прав, но старался настоять на своем, а Наливкин в своих отношениях к губернатору был очень несдержан, а иногда даже груб, что было недопустимо в отношениях подчиненного к начальнику вообще, а в военном ведомстве – тем более^[176].

18 мая 1904 г. генерал-губернатор Туркестанского края Н.А. Иванов скоропостижно скончался в Ташкенте. Он не смог принять никаких мер к примирению сторон. Тем более что, по доходившим до него сведениям, неприязнь развилась на почве личных, а не служебных отношений.

27 мая 1904 г., исполняющий обязанности туркестанского генерал-губернатора генерал Е.О. Мациевский получил рапорт Наливкина, в котором он жаловался на незаконные действия Арендаренко, выразившиеся в издании (вопреки закону) распоряжения по жалобе на преступные действия туземного должностного лица, не дождавшись решения Общего присутствия Областного правления, журнал которого от 18 мая губернатор не возвратил в правление.

Рапорт аналогичного содержания Наливкин направил на имя военного министра В.В. Сахарова, хотя по закону подобного рода жалоба должна была быть направлена в I департамент Сената. В этой деликатной ситуации генерал Мациевский решил подстраховаться и, прежде чем отправить рапорт Наливкина военному министру, попросил генерал-майора Арендаренко представить свое объяснение.

10 июня Арендаренко подготовил ответ. Подробно, со ссылками на законодательство, Арендаренко объяснял, что «действовал по закону», правда, приводимые аргументы были слабыми и в основном этического характера, со ссылкой на личную неприязнь: «…если, с одной стороны, всякое незаконное действие влечет за собой ответственность… то, с другой стороны, каждый донос на незаконные действия должен быть доказан, а при недоказанности он почитается ложным и доноситель подлежит ответственности»^[177].

29 июля генерал Арендаренко подготовил рапорт о нарушениях со стороны своего помощника ^[178]. Согласно закону, именно помощник военного губернатора области отвечал за правильное ведение дел в Областном правлении а значит, даже если военный губернатор не отдавал по какой-то причине специальных распоряжений относительно секретного делопроизводства, существовали стандартные правила ведения подобного рода документации. И помощнику губернатора, т. е. Наливкину, подобная практика, несомненно, должна была быть известна. Кроме того, в ревизионном приказе по области от 14 апреля 1904 г. № 154 генералом Арендаренко было обращено внимание «на незаконное, небрежное обращение с секретной перепиской распорядительного отделения Областного правления»^[179].

Эпизод 2

Весной 1903 г. во время четырехмесячного отпуска генерала Арендаренко Ферганское областное правление в составе помощника губернатора Наливкина и советников Дмитриевского и Архангельского почти одновременно возбудило уголовное преследование против трех участковых приставов: Резника, Руки-на и Каретникова по обвинению их в вымогательстве. Генерал Арендаренко, по возвращении из отпуска узнав об этом, выразил, мягко говоря, свое неудовольствие таким распоряжением Областного правления. Когда же в пререканиях по этому поводу и по другим аналогичным делам с Наливкиным, Дмитриевским и Архангельским он оказался бессильным, то, чтобы настоять на своем, он восстановил Резника и Рукина в должностях, несмотря на то, что отстранение Рукина последовало по приказанию самого туркестанского генерал-губернатора.

Сохранение при подобных обстоятельствах обвиняемых Резника, Каретникова и Рукина в должностях: первых двух – участкового, а последнего – полицейского пристава в пределах Андижанского уезда, где главным образом сосредоточивалась их преступная деятельность, являлось распоряжением не только незаконным, но и опасным, в смысле возможного давления со стороны обвиняемых на свидетелей из числа коренного населения. В рамках широких полномочий, которыми, согласно ст. 64 Туркестанского положения, пользовались чины русской администрации по отношению к «туземцам», положение последних при их желании дать откровенные обвинительные показания становилось более чем критическим.

Поэтому бывший прокурор Ташкентской Судебной палаты А.А. Чебышев, предъявил Арендаренко решительное требование о немедленном устранении Резника и Рукина от должностей, предупреждая, что в противном случае последние будут заключены под стражу. Это возымело действие – Резник и Рукин вновь были отстранены от должности.

Во время предварительного следствия, когда проживающие в Андижанском уезде свидетели стали давать показания, изобличавшие приставов в целом ряде вымогательств, по распоряжению Арендаренко, совершенно неожиданно в июне 1903 г. в Андижанский уезд была экстренно направлена военная команда, в числе 60 казаков для усмирения якобы готовящегося восстания^[180]. В действительности никаких признаков восстания не существовало, поэтому войска по распоряжению туркестанского генерал-губернатора вскоре были отозваны.

Даже временное пребывание военного отряда, который по приказанию Арендаренко был передан в распоряжение еще одного обвиняемого, Каретникова, успело произвести «известное воздействие» на результаты следствия, так как после ухода войск, большинство свидетелей отказались от своих прежних показаний.

Состоялся суд, который признал обвиняемых виновными. Однако уже 1 августа 1903 г. от жителей города Намангана на имя военного губернатора поступила телеграмма следующего содержания: «Не найдете ли Вы со своей стороны возможным каким-либо образом оказать содействие к облегчению участи Резника, давно нам известного с хорошей стороны»^[181]. Телеграмма представляла собою не что иное, как протест против приговора Судебной палаты и солидарность с приставом, осужденным, между прочим, за взяточничество и вымогательство.

Несмотря на то, что телеграмма была подписана лицами, не принимавшими лично никакого участия в деле Резника и даже не знакомыми с его обстоятельствами, генерал-майор Арендаренко, признал возможным не только дать ей дальнейшее движение, но и открыто присоединиться к ней, официально выразив свое соболезнование осужденному и лицам, подписавшим телеграмму. На коллективнуо телеграмму, под которой стояло 18 подписей, генерал Арендаренко ответил следующее: «Сожалея со своей стороны о постигшем капитана Резника несчастье – осуждении, – единственно, что могу сделать, – представить копию телеграммы этой генерал-губернатору, прося ходатайствовать своевременно о смягчении наказания»^[182].

Еще удивительнее после суда сложилась судьба другого обвиняемого и признанного виновным – пристава Каретникова: несмотря на то, что согласно указу Правительствующего Сената он был предан суду за вымогательства, после суда он около года оставался участковым приставом в том же Андижанском уезде, продолжая «пользоваться доверием» военного губернатора Ферганской области Арендаренко^[183].

Из дел Ферганского областного правления и полицейских арестных домов видно, что в период пребывания генерала Арендаренко на посту губернатора области была выработана своеобразная система подвергать коренное население аресту за подачу жалоб на чиновников администрации или по распоряжению губернатора, или же по распоряжению даже участковых приставов^[184].

Из тех же документов очевидно, что за прежнее время по Андижанскому уезду за лицами полицейско-административного управления образовался громадный недочет в служебных денежных суммах: так, например, за одним лишь бывшим помощником уездного начальника подполковником Микасским недочет этот составлял около 15 000 руб. Выяснить причины такого недочета уже в 1904 г. было невозможно, поскольку по распоряжению генерал-майора Арендаренко дела Андижанского уездного управления были уничтожены, а точнее сожжены, под благовидным предлогом: документы якобы пострадали от землетрясения, произошедшего в 1902 г. При этом совершенно непонятно, почему дела именно полицейского управления оказались настолько поврежденными землетрясением, что их потребовалось уничтожить, тогда как дела других правительственных учреждений (почты, казначейства, мировых судей, нотариуса и др.) остались после землетрясения в полной целости и сохранности. В результате лица, на руках у которых остались казенные и общественные деньги, стали утверждать, что деньги ими были израсходованы по назначению, а соответствующие отчеты представлены в уездное управление^[185] и хранились как раз в «пострадавшем» архивном фонде.

Бывший Туркестанский генерал-губернатор Иванов признал, однако, что Областное правление не доложило своевременно Арендаренко о некоторых законах, регламентирующих процедуру хранения архивных документов и указал Наливки ну, как помощнику, и советникам правления, чтобы они относились внимательнее к исполнению своих служебных обязанностей. Правда, Иванова тоже удивило, что доклад в Общем присутствии Областного правления о состоянии архива был представлен уже после того, как архив был сожжен^[186].

Эпизод 3

22 июня 1904 г. в край был назначен новый генерал-губернатор – н.н. Тевяшов. По прибытии в Ташкент ему пришлось обратить самое серьезное внимание на крайне враждебные отношения, установившиеся между Арендаренко и Наливкиным. Тевяшов, не считая возможным терпеть такой ненормальный порядок, просил военного министра командировать кого-нибудь из Главного Штаба для расследования всех обстоятельств конфликта.

26 августа 1904 г. военный министр генерал-адъютант Сахаров отдал приказ о командировке начальника Азиатского отдела^[187]Главного Штаба генерал-майора Васильева в Ферганскую область для внеплановой ревизии, направив рапорты Наливкина для рассмотрения в Правительствующий Сенат^[188].

Генерал Васильев пользовался в крае и в Главном Штабе безупречной репутацией. «Если многие заявления о незаконных действиях со стороны генерал-майора Арендаренко подтверждаются фактами, – сообщалось в его докладе, – то с другой стороны, в сообщениях действительного статского советника Наливкина нельзя не усмотреть истолкования некоторых случаев под влиянием личного неуважения к губернатору»^[189].

Действительно, вместо по-военному сдержанного доклада и констатации фактов по существу в рапорте Наливкина мы читаем об Арендаренко: «бравирует своим пренебрежительным отношением к обязанностям»; «не стесняется извращать факты»; «старается обратить Областное правление в свою личную канцелярию»; «склонен отдавать предпочтение лицам с темным прошлым и заведомо небезупречной нравственностью» и т. д.

Азиатский отдел, проанализировав рапорты Наливкина, нашел в них признаки «неформальных и предвзятых отношений» губернатора и его помощника, длившихся практически три года. Арендаренко уверял, что в таком сложном деле, как управление областью, у него могли быть ошибки, но они могли быть исправлены и личными и письменными докладами помощника, коих он не получал. Наливкин же утверждал, что всячески старался личными докладами, в том числе и бывшему генерал-губернатору Иванову, «направить Арендаренко на путь истинный»^[190].

Но в делах Канцелярии Туркестанского генерал-губернатора в рамках запроса, сделанного военным министерством, этих докладов обнаружить не удалось^[191], из чего действующий генерал-губернатор Н.Н. Тевяшов делал единственный неутешительный вывод – Наливкин и Арендаренко не могут работать вместе. Азиатский отдел признал, что генерал Арендаренко в управлении областью допускал неправильные и незаконные действия, а его помощник позволил себе представить некоторые факты неточно и неоднократно допускал неисполнение своих служебных обязанностей^[192].

Генерал-майор Ф.Н. Васильев провел в 1904 г. тщательное должностное расследование и на основании изученных материалов сделал вывод: «…Что касается рапорта и заявлений действительного] с[татского] советника] Наливкина, то в них прежде всего нельзя не усмотреть несомненных признаков болезненного, – нервного, – раздражения человека, потерявшего необходимый для военнослужащего такт по отношению к начальнику, … а также недостаток сознания своих обязанностей как помощника губернатора, прямое назначение которого быть непосредственным помощником и сотрудником начальника губернии по всем частям управления»^[193].

Обратим внимание на следующий, как нам представляется, важный нюанс: судя по документам, это был не просто конфликт Наливкин-Арендаренко или Арендаренко-Наливкин. По одну сторону баррикад с помощником губернатора Ферганской области выступали и члены Областного правления, и советники Арендаренко, и бывший прокурор Ташкентской Судебной палаты Чебышев. Именно это, по мнению Васильева, представляло «крайнюю опасность и вредное для интересов службы явление», требующее скорейшего устранения^[194].

Позволим привести себе две выдержки из обширного доклада генерала Васильева, в которых он дает личные характеристики Арендаренко и Наливкина:

«Генерал-майор Арендаренко прослужил в крае 36 лет и, занимая административные должности уездного начальника, обладает выдающимся опытом; особенно строгим отношением к службе подчиненных; постоянным стремлением не только поддерживать в их глазах предоставленную ему власть; не лишен сердечной доброты, но не равно благожелателен; в отношении к вызвавшим хотя бы временное с его стороны нерасположение может быть суровым и мстительным до преследования; энергичный, но в действительности своей не охватывает явлений во всей их полноте; не вполне правдив; не всегда достаточно тактичен; не обладает прозорливостью в правильной оценке людей; не общителен и не пользуется любовным расположением общества; тверд и спокоен в решительных испытаниях».

«Действительный] с[татский] советник] Наливкин – … обладая высоконравственными качествами, по характеру безгранично добр, пользуется любовью и уважением подчиненных, к которым относится с сердечною отзывчивостью; трудолюбив и работоспособен, но идеалист и несколько прямолинеен и поэтому подвергается нервным состояниям, теряя выдержку характера»^[195].

Генерал-губернатор Тевяшов был ознакомлен с результатами ревизии, проведенной генералом Васильевым, и от себя дал следующее заключение: «…я усматриваю, что начальник Ферганской области и его помощник не могут без вреда для дела и края оставаться на занимаемых ими должностях и впредь занимать административные и ответственные должности в крае не должны»^[196]. Но несмотря на это Тевяшов просил военного министра, учитывая многолетнюю безупречную службу обоих, подыскать и Наливкину и Арендаренко за пределами края новые, соответствующие их статусу должности.

Военный министр решили наказать обоих и назначить их в распоряжение Туркестанского генерал-губернатора, правда, с сохранением на год получаемого денежного содержания, если за это время не получат нового назначения. Относительно Арендаренко была сделана уточняющая ремарка: «Иное назначение генералу Арендаренко предоставить затруднительно»^[197]. 13 ноября 1904 г. император утвердил это решение.

Но генерал Арендаренко сам подал прошение об отставке 9 ноября 1904 г.^[198] 5 декабря 1904 г. Николай II дал свое согласие на отставку^[199]. Примечателен тот факт, что рапорт об отставке Арендаренко (как, впрочем, и решение государя), был принят как случай экстраординарный, выходящий за рамки действующего законодательства. Шла Русско-японская война, поэтому уволить офицера, тем более генерала, из армии могли только по болезни, но для Арендаренко сделали исключение.

Уже выйдя в отставку 13 января 1905 г. Арендаренко написал письмо Туркестанскому генерал-губернатору, в котором он упрекал управляющего Канцелярией генерал-губернатора Г.П. Федорова в том, что он не ознакомил покойного генерал-губернатора Иванова с печальной историей столкновения Наливкина и Керенского, поскольку конфликт между Наливкиным и самим Арендаренко (набор предъявляемых обвинений в нарушении закона, некомпетентности и т. д., а главное сама манера подачи компрометирующего материала на своего непосредственного начальника) вызывал неприятное ощущение deja vu.

Федоров пытался оправдаться и направил генералу Васильеву копии двух приказов, из которых следовало, что Федоров не мог поставить генерал-губернатора Иванова в известность, поскольку Наливкин был назначен на должность в мае 1901 г., а сам Федоров – в октябре ^[200].

Эпилог

Спустя год, 25 октября 1905 г., генерал-губернатор Тевяшов докладывал военному министру: «… за время состояния действительного] с[татского] советника] Наливкина в распоряжении Туркестанского генерал-губернатора Главным начальником края неоднократно возлагалось выполнение весьма сложных поручений. В настоящее время Главный начальник края предполагает командировать д[ействительного] с[татского] с[оветника] Наливкина в Семиреченскую область для расследования дела о размере душевого надела у семиреченских казаков»^[201]. 28 ноября Тевяшов вновь просил военного министра сохранить за Наливкиным содержание, пока вопрос с распределением земли в Семиречье не будет решен окончательно. Император продлил срок «распоряжения» еще на 6 месяцев, до 27 мая 1906 г.^[202]

22 декабря (4 января) 1906 г. Арендаренко напишет письмо военному министру, которое начнет словами: «Год тому назад я имел несчастье попасть в какой-то поток интриг, приведший меня к вынужденному оставлению службы. Почему все так сложилось, в чем моя вина, по каким “известным” обстоятельствам Туркестанский генерал-губернатор генерал Тевяшов считал нужным просить военного министра ген-адъютанта Сахарова об увольнении меня в отставку (по прошению) в военное время…»^[203]. Аналогичное письмо было направлено на Высочайшее имя, в котором, оправдываясь в обстоятельствах, повлекших увольнение в отставку, Арендаренко просил дать ему «справедливое удовлетворение», т. е. повысить пенсию ^[204].

Начальник Азиатского отдела Генерального штаба генерал-майор Васильев, давая разъяснения министру, считал, что раз отставка последовала по собственному желанию, то ни о каком пересмотре пенсии речи быть не может^[205]. Но пенсию, в размере 1250 руб. в год, Арендаренко все же заменили на «усиленную» -2500 руб.

20 мая 1906 г. Наливкин подал прошение об увольнении со службы по семейным обстоятельствам «с мундиром и пенсионом». Генерал-губернатор Тевяшов ходатайствовал о награждении его «мундиром и пенсионом» в размере 2250 руб. Но по расчету, сделанному в Генштабе, Наливкин состоял на службе по военно-народному управлению всего 24 года 1 месяц и 8 дней. Поэтому его пенсия, как не выслужившего 25-летний срок, была назначена в размере половины оклада получавшегося по службе жалованья – т. е. 1125 руб.^[206], в два раза меньше, чем у Арендаренко.

Приводимые ниже документы сохранились в двух объемных делах, хранящихся в Российском государственном военно-историческом архиве. Мы сознательно не делаем выводов и не даем оценок описанных событий, предоставляя эту возможность каждому, кого заинтересует эта история.

14 августа 1903 года г.

Новый Маргелан

Его Превосходительству губернатору Ферганской области помощник губернатора Ферганской области действительный статский советник Наливкин

Доклад

Со времени пребывания в должности военного губернатора Ферганской области генерал-лейтенанта Чайковского по Ферганскому областному правлению установился обычай доклада дел военному губернатору на дому помощником губернатора или начальниками отделений.

Порядок этот я нахожу не только незаконосообразным, но и вредным для дела, за что говорит и опыт. Доклады бумаг помощником губернатора в отсутствие начальника подлежащего отделения, ответственного за направление дела, или сим последним в отсутствие помощника губернатора, имеющего по закону общий надзор за ходом дел Областного правления, лишь создают почву для нежелательных явлений.

Ввиду сего считаю долгом представить Вашему Превосходительству – не найдете ли необходимым восстановить порядок, соответствующий духу закона, – доклад военному губернатору дел и бумаг в Ферганском областном правлении начальниками подлежащих отделений в присутствии помощника губернатора.