Ирина Стахеева
30 секунд до рая. Сборник миссионерских рассказов
Под Распятием стояли несколько вёдер, без всякого разбора напиханные розами, лилиями, гвоздиками, хризантемами и другими цветами, как в обёрточной бумаге, так и без упаковки. Спокойно смотреть на такое безобразие она не могла. Отбросив в сторону всякое смущение, Света обратилась к проходящей мимо уборщице
– Извините, я – флорист. Вижу у вас столько цветов и все они без подобающего ухода. Если хотите, я могу привести их в надлежащий вид, и они тогда долго простоят. Мне лишь понадобится острый нож и много свежей воды.
– Ой, конечно! Спаси вас, Господи! Будем только рады. Можно разместиться в раздевалке. Подождите, сейчас всё организуем…
Светлану привели в небольшую комнату сбоку от общего входа, где хранился разный инвентарь. Откуда-то притащили несколько ваз. Среди них были хрустальные и глиняные с лепниной, прозрачного стекла и цветные, с замысловатым узором, похожие на кувшины с зауженными горлышками и абсолютно цилиндрические. Для начала Света собрала в ведре гвоздики и сформировала из них пушистый ковёр с рисунком посредине в виде креста. Затем, в двух огромных вазах создала «пирамиды» из роз и зелени. Раз – и уже красовался великолепный букет сочно-красного цвета из гербер, альстромерий и лилий, два – и вот уже рядом букет белый, потом – смешанный, потом…
– Для Христа! Для Господа! – твердила цветочница, всякий раз осматривая готовую композицию.
Время от времени забегала уборщица и, в восхищении всплеснув руками, уносила чудесный букет, чтобы в следующий раз, заглянув в подсобку, вновь выразить свой восторг. Полтора часа пролетели как один миг. Если бы не чудовищная усталость, Света не поверила, что она столько времени провела в храме. Выходя из подсобки, она с большим удовлетворением заметила, как преобразился собор. Шикарные живые композиции радовали глаз и создавали праздничное настроение. Ей даже показалось, что дети стали вести себя тише.
Домой Светлана добралась, не чуя своих ног. Прямо в одежде, без ужина, упав в кровать, она проспала до утра. Когда же через неделю вновь зашла в храм, народу почти не было. С клироса неслось мерное звучание молитв, побуждая вознести хвалу «Творцу всяческих». Вздохнув, Света поверх своей безупречной укладки аккуратно повязала специально прихваченный из дома газовый шарфик, стараясь не сильно его затягивать, чтобы хоть в каком-то виде сохранить причёску. Уборщица расплылась в доброй улыбке и как старой знакомой закивала ей. Цветочное великолепие встретило свою создательницу свежими соцветиями, словно только сегодня их собрали в букеты.
4. Испорченный вечер
За полчаса до обеденного перерыва к начальнику «Паспортного стола» подошёл директор ЖЭУ и со смущённым видом отозвал его в сторону.
– Слушай, Андрей, тут такое дело. Ты знаешь, что на дворе октябрь и в этот четверг мы намечали провести «День пожилого человека»?
– Я уже в курсе. Венера Ахтямовна предупреждала, чтобы, когда стану обзванивать пенсионеров, не приглашал Валиуллину. Я же понимаю, Юрий Антонович, количество мест ограничено, а она, как всегда, приведёт с собой кучу родственников.
– Да… нет… знаешь… Венера Ахтямовна заболела.
– Ну, к четвергу, может, поправится…
– Вряд ли. Она в больнице с воспалением лёгких.
– Как это её угораздило? Кто ж теперь вечер проведёт? Что?… Нет! Не смотрите на меня с такой мольбой.
– А на кого ж мне тогда смотреть?
– Не знаю. А вы обратитесь в бойлерную к дяде Васе! Он почти всех наших пенсионеров знает. Человек положительный, общительный, за словом в карман не полезет.
– Ты что! Тоже мне нашёл положительного. Да твой дядя Вася за полчаса сделает из мероприятия всеобщую попойку. А если после этого с кем-то из стариков плохо станет? Кто отвечать за них будет?
– Тогда девочек из бухгалтерии попросите или ту же Милису Витальевну. Вы посмотрите на меня. Разве я похож на массовика-затейника? Считай, что только из-за институтской парты. Ни возраста, ни опыта.
– Нечего прибедняться. Ты у нас уже четвёртый год работаешь. Кое-чему должен был за это время научиться. Тебя теперь по старым меркам даже молодым специалистом не назовёшь. К тому же, разведка донесла: ты в воскресной школе при храме детишкам преподаёшь? Это тоже ценный опыт. А девочки из бухгалтерии, они и есть девочки. Им кроме тарелок и кастрюль ничего поручить нельзя. Вот мы их и попросим стол накрыть.
– Но, Милиса Витальевна… – опять предложил, было, Андрей, но директор сделал страшные глаза и громким шёпотом зашипел
– Даже не начинай! Знаешь, кем работает её муж? В администрации города никогда не приходилось бывать? То-то же! Я к ней вообще стараюсь по пустякам не соваться. Ишь ты! Придумал!.. Милису ему Витальевну подавай…
– Да что я буду им говорить? – ещё пытался отбрыкаться начальник «Паспортного стола». – У меня нет ни плана, ни сценария. Я даже тосты произнести не смогу, так как непьющий.
– Вот это хорошо, что не пьёшь. За это уважаю! Насчёт выпивки вообще не переживай. Спиртного у вас на вечере не будет. А что говорить это и не важно. По мне, так хоть урок Закона Божия проводи. Под чаёк и пряники любая тема кстати будет. Всё-ё-ё! Возражения не принимаются. Как говорили в дни моей юности: «Партия сказала: «Надо!», комсомол ответил: «Есть!»»
Директор ЖЭУ, довольный своей находчивостью, что так лихо разрулил непредвиденную ситуацию, потрусил договариваться в бухгалтерию насчёт оформления столов и закупки продуктов.
В четверг Андрей попросил маму погладить ему рубашку, купленную к получению диплома, и даже отыскал в шкафу единственный галстук, надеваемый им только в самых исключительных случаях. За день до этого он скачал с Интернета несколько загадок подходящих для застолья. И выбрав один из своих уроков воскресной школы, посчитал себя во всеоружии.
Поначалу, он совсем немного переживал, но ближе к вечеру нервный румянец отобразился на лице Андрея и больше его не покидал. Он несколько раз заглядывал в комнату на третьем этаже и проверял, как идёт подготовка к празднику. К счастью, девушки из бухгалтерии свою часть работы выполнили хорошо. Стол был полон пирогов, бутербродов, разного вида печений и конфет. Учитывая беззубость угощаемых, яблоки покупать не стали. Зато, фруктовые вазы ломились от бананов и винограда, тарелки пестрили нарезками сочных ярко-рыжих апельсинов и мохнатых киви, а большие подносы заполнили куски красного сахарного арбуза, с треском разрезанного самим Андреем, и янтарными кусочками душистой спелой дыни. В вазах красовались «букеты» из разноцветных осенних листьев. К назначенным четырём часам, когда угощение было готово, чайники, собранные со всех подсобок и отделов, вскипели, а нервное напряжение начальника «Паспортного стола» поднялось до отметки «вот-вот взорвусь», стали собираться пенсионеры. Собственно, пришли они гораздо раньше. Робко озираясь на результаты последнего евроремонта помещения, старики, тыкались во все двери, ища знакомые лица среди ныне работающих, и, если попадали не туда, извинялись, виновато улыбаясь.
– Дядя Вась, можно Вас на минуточку, – перед началом вечера Андрей вызвал слесаря из бойлерной, когда тот угощался у котла с каким-то дедом.
– Подожди, друг, начальство требует к себе, – многозначительно сообщил слесарь седовласому гостю и, поставив на перевернутый деревянный ящик еще нетронутую чарку с какой-то мутной жидкостью, вышел наружу.
– Что, Вы, дядя Вась, какое я Вам начальство? В моем подчинении только одна девушка с красивым подчерком, а Вы попадаете под непосредственную юрисдикцию директора ЖЭУ.
– Люблю я вас – ученных. Так красиво заливаете. Ты чего хотел-то?
– Понимаете, меня назначили ответственным за «День стариков». Люди пришли, а я здесь человек новый, не знаю кто из них кто. Мне их по списку, что ли, на праздник запускать? Некрасиво как-то получается.
– Да, нехорошо. А ты что предлагаешь? – спросил слесарь и с беспокойством заглянул в дверную щелку, пытаясь понять, в каком состоянии находятся его гость и чарка.
– Кто там у Вас?
– Пес его знает! Пришел, поздоровался, назвал меня по имени. Самогонку принес. Может, когда-то вместе работали, но не исключено, что я просто ремонтировал его сантехнику.
– А я, было, понадеялся, что Вы знаете всех работавших здесь и поможете отделить тех, кто по приглашению от тех, кто самовольно пришел, – растерялся Андрей.
– Ты, брат, не тушуйся. Открой двери настежь и скажи: «Проходите, гости дорогие, милости-де просим». Ведь не станешь же при всех непрошенных гостей взашей гнать. Все равно не все из приглашенных пришли. Так что места в любом случае хватит, даже останется. Ну, ладно, ты разбирайся со своей… этой самой… юрисдикцией, а меня человек ждет, – и дядя Вася с улыбкой зашел обратно в бойлерную. С аппетитом потирая руки, он прикрыл за собой дверь.
Протолкавшись между пенсионеров, Андрей пробрался к входной двери обеденного зала. Когда он начал говорить, шумливая толпа поутихла.
– Братья и сестры, господа, товарищи и иже с ними! Милости просим, не побрезгуйте нашим угощением.
Андрей открыл дверь и, наблюдал, как пенсионеры выбирают себе места. Нервно кусая губу, он пытался прикинуть, стоит ли искать дополнительные стулья? От хозяйственных нужд его оторвал голос бывшего начальника
– Здравствуй, Андрей! Я вижу, карьерный рост у тебя продолжается. Теперь и общественную нагрузку на себе несешь.
– Здравствуйте, Фанис Тимирбаевич, – отвлекаясь от пересчета посадочных мест и в приветствии тряся руку прежнего начальника «Паспортного стола» откликнулся Андрей. – Как жизнь на пенсии? Семья?
– Что жизнь? Огород, рыбалка, телевизор. Как у всех. А тебе, похоже, должность пошла на пользу. Возмужал, выправился, галстук и все такое…
Когда народ расселся, Андрей возглавил пиршество.
– Дорогие наши пенсионеры! Мы рады вновь приветствовать вас. Начальство поручило мне провести сегодняшнее мероприятие. А чтобы никто не скучал, вечер у нас будет тематический. Но прежде, позвольте представиться: зовут меня Андрей. А это Вера и Гульназ. Они будут разливать чай. И если у кого-то закончатся печеньки или бутерброды или что-то еще, то смело обращайтесь к ним.
На вечере у нас всего два правила, но чтобы общались мы приятно и с пользой, давайте их соблюдать. Когда кто-то говорит, мы его стараемся терпеливо выслушивать. И второе – никакой политики. Ладно? Потому что для пищеварения такие темы крайне вредны.
– И никакой экономики, – кто-то вставил свое веское слово.
– Да, – согласился Андрей. – Короче, ничего, что портило бы аппетит.
– И не о низкой пенсии…
– И о прожиточном уровне…
– И о преступности…
– А у меня внука во дворе избили…
– Учительница на урок в школе пришла в глубоком декольте… – понеслось со всех сторон.
– Тише, тише, мои дорогие, успокойтесь. Сегодня мы будем говорить о чём-то намного более важном! Мы с вами поговорим о душе.
Андрей обвел взглядом примолкших пенсионеров. Никто не возражал.
Дедушка с шикарной седой шевелюрой и такими же седыми бровями добродушно улыбался, ожидая продолжения. Сухонькая бабушка в платочке что-то старательно пережёвывала шамкающим ртом, перекладывая кусочки еды от щеки к щеке, в надежде найти зуб, который перемолол бы снедь. Старая полная дворничиха Римма Халяфовна, отпивая чай, делилась с соседкой, как она вывязывала узор на рукавах своей кофты. Бывший начальник Андрея Фанис Тимербаевич, сидел с ничего не выражающим, будто восковым лицом. По нему никогда не возможно было определить, нравится ему что-либо или выводит из себя. К еде он почему-то не притрагивался.
– Но прежде, чем говорить о душе, – продолжил Андрей, – нужно понять, что это такое – душа. Давайте так: вы сейчас выскажетесь, что каждый из вас думает по этому поводу, а я пока съем пряник.
– Самосознание, – одним словом обозначил свою позицию Фанис Тимербаевич.
– Религия, Бог, – донеслось с разных краёв стола.
– Самосознание, – опять уточнил Фанис Тимербаевич, решив, что его просто не расслышали.
– Ну, на пример, один человек что-то делает хорошее, приятное. О таком говорят: «Он делает от души». – Объяснил дедушка с седой шевелюрой. – Говорят ещё такое: «У него души нет». Душа это что-то такое, что делает тебя добрым.
– Кто ещё как думает? – спросил Андрей, запивая чаем последний кусок пряника и беря бутерброд.
– Чувства человека…
– Она живёт внутри нас, но только её пощупать нельзя…
– Это когда хочется сделать что-то хорошее…
– Давайте я честно вас спрошу, – прервал пенсионеров Андрей, – о чём мы больше заботимся? О материальном: поесть, попить, поспать или о душе? Даже не будем далеко уходить. На прошлой неделе о чём заботились больше?
– Ну… о здоровье, – начал дедушка с шевелюрой.
– Это душа?
– Может это не душа…, но человек заботится о своём здоровье. Если его нет, то и душой он, как бы сказать, больной. Вот говорят: «Душа не лежит». Ведь это о чём-то говорит. Ведь это все мы так говорим. Это распространённое выражение. И я вот что хочу подчеркнуть: без слова «душа»… если б не было у нас души…, то мы часто не употребляли бы это слово.
От такого «содержательного» монолога Андрей не выдержал и прыснул прямо себе в кружку.
– «Ты делаешь с душой», «Душещипательный фильм», – яростно продолжал отстаивать своё мнение дедушка. – «Такой ты сякой, а тот человек – душевный»…
– Правильно, правильно, – попытался остановить его Андрей.
– Вот даже что-то делаешь: «Ты приложил душу!». Чай и то готовить с душой надо, – при этом неугомонный дед поднял пластиковый стаканчик с чаем и стукнул им о стол, так что содержимое брызнуло во все стороны.
– Вопрос был какой? О чём мы ежедневно больше заботимся? О душе или о теле?
– О теле! – хором ответили бабушки, понимая, что разбушевавшегося будет трудно остановить.
– Душа в теле. Значит, если заботимся о теле, то и о душе. Если здоровья не будет, душа как себя покажет? – вставил дед свои очередные «пять копеек».
– Но если честно, – уже не обращая на него внимания, подытожил Андрей, – мы заботимся о теле: как оздоровиться, где одежду купить со скидкой. А сегодня наша тема: «Душа». И вы все правильно о ней рассказывали. Её нельзя пощупать, но если она болит, скажем, совесть нас в чём-то обличает, то даже при всех здоровых органах мы чувствуем себя нехорошо. И что тогда делать?
– Лечить, – вставил кто-то.
– Как?
– В психушку его.
– В санаторий езжать. Отвлечься надо.
– Стопарик принять, а лучше два.
– Можно кино хорошее посмотреть, – опять встрял дед с шевелюрой, – только старое. В нынешних-то фильмах всё грабят, убивают, и никакого смысла. А раньше не так. Раньше и фильмы умели снимать, и сметана была вкусная. А сгущёнка! О! Объедение! Бывало, положишь одну ложку в кофе…
– Это где ты, Макар, раньше отоваривался, что при советской власти мог сгущёнку трескать, да ещё кофем запивать?
– Не важно. У меня были свои связи в продмаге… Я просто хочу сказать…
– Я просто хочу сказать, – Андрей взял инициативу в свои руки, – что, сколько бы мы не отвлекались на выпивку, концерты, фитнес, фильмы, если болит душа, всё это даст лишь временное облегчение. А после эта душевная боль опять появится, возможно, даже с большей силой.
– В церкву надо идтить, – прошамкала малозубая старушка в платочке с удивительно чистым взглядом, отрывая с хлеба корочку, и кладя её рядом со своим стаканом, а мякиш отправляя в рот. – Моя мама всегда говорила: «Маша, будет тебе плохо – в церкву беги без оглядки. Там у иконок поплачешь, и Боженька поможет».
– Золотые слова, – обрадовался Андрей, – не даром перед исповедью священник молится: «Пришёл бо во врачебницу». В Церкви лечатся и острая, и застарелая душевная боль, конечно, если мы приходим к Богу с покаянием. Кстати, раз уж мы об этом заговорили, для чего ещё нужна Церковь? Кто как думает?
– Как памятник культуры, – уверенно ответил Фанис Тимербаевич, которому, похоже, направление начатого разговора не нравилось. Он не признавал ни Бога, ни чёрта, а только действие чистого человеческого разума в лучах его совершенной воли.
– Хорошо. А ещё? – словно не заметив льда в голосе бывшего начальника, продолжил Андрей. – Для чего нужна Церковь? – и видя, что пенсионеры не спешат высказываться, сам добавил. – Церковь – это не здание, не просто памятник архитектуры, а живые люди, собравшиеся вокруг Бога, чтобы как раз таки душу то свою исцелить. Церковь создал Иисус Христос. Он прекрасно знал – поодиночке мы наделаем кучу ошибок и грехов, а все вместе, с Божьей помощью, обретём поддержку, утешение, наставление, да и просто дружеское общение. Церковь – это Божий ответ на нужды мира, погибающего во грехах.
Андрей вдруг понял, что начал уходить от самим же им заданной темы разговора. К тому же у него был план. Ведь по конспекту его урока, взятого из программы воскресной школы, после краткой вступительной речи о душе, он должен был сразу же перевести внимание слушающих на Бога: насколько душа человеческая нуждается в Нём. Чтобы проиллюстрировать данную истину, Андрей прибег к беспроигрышной, как ему казалось, аналогии.
– Бог – наш Отец, – начал он. – Вспомните своих отцов и то, какую роль они сыграли в вашей судьбе. Быть может, среди вас есть те, на жизнь которых отец оказал самое сильное положительное влияние? Был для вас лучшим другом, помощником, самым уважаемым и дорогим человеком?
Никто из присутствующих не поспешил высказаться. Андрею показалось, что люди просто смущаются отвечать, поэтому он громче и медленнее, стараясь чётко выговаривать каждое слово, повторил свою мысль.
– Бог для нас даже больше, чем Творец! Библия называет Бога нашим Небесным Отцом. Ведь помимо земных отцов, благодаря которым мы родились физически, есть Отец Небесный, который желает подарить нам духовную жизнь. Только бы нам, блудным детям, вернуться к Нему, ну, то есть обратиться всем сердцем к Богу. Вы только представьте как это здорово, когда Бог твой отец! Давайте-ка поразмышляем. Если Бог мой Отец, то я могу рассчитывать на Его… что? Продолжите фразу. Вот вы? Как вас величать? Вероника Егоровна? Что рассчитывали получить от своего отца?
– А я почём знаю? У меня отец с фронта не вернулся.
– Простите… А вы, дядя Макар? На что рассчитывали? – как к палочке-выручалочке обратился Андрей к деду с шевелюрой, теперь зная, как его зовут.
– У меня отец ещё во время Финской погиб.
– А у меня в тридцать седьмом отца посадили, так и сгинул.
– Ну, хорошо, – обратился Андрей ко всем остальным, – есть среди нас, кто помнит своих отцов? Поднимите руку.
Ни один из присутствующих руки не поднял. Война, лагеря, послевоенная разруха лишили целое поколение скупой, но искренней отцовской любви, мужской заботы и воспитания, и, в конце концов, оставили без малейшего понимания, что такое отцовство, и какое огромное это благословение иметь мудрого, опытного друга и помощника.
– И у вас папы не было? – почти безнадёжно обратился Андрей к Фанису Тимербаевичу, как самому молодому пенсионеру, а потому не затронутому войной и репрессиями.
– Нас мать после развода одна воспитывала. Я был младший и отца плохо помню.
– М-м-м… Ну, хорошо, попробуем с другой стороны. Раз у вас не было отцов, вы тем более понимаете насколько это плохо. Так вот, без Небесного Отца человеку гораздо хуже. Если живёшь без Бога, то к Кому пойдёшь за помощью в трудную минуту? Кто тебе даст верный совет, когда решается судьба, а ошибиться никак нельзя? Без Бога и радости мельче и горе тяжелей. Его любовь восполнит вам отцовскую любовь с лихвой. И это не просто красивые слова. Он делом любовь доказал, Сыном пожертвовал ради нас. Про Иисуса-то Христа слышали же, наверное? Дядь Макар, Христос – это кто, по-вашему?
– Э-э-э… я… прежде всего, понимаю, что это особый какой-то человек. Конечно, награждён… не знаю… или природа ему дала: «Вот ты учи тому-то, и тому-то». Был такой человек.
– А вы? Эльвира… Асхатовна, кажется?.. Вы что-то наверняка слышали о Нём?
– Что-то слышала. Да, – отозвалась добродушная пожилая женщина в блестящей кофте, как первоклассница сидящая, сложив обе руки на стол. Кроме согласия в том, что информация для неё не нова, больше ничего от пенсионерки не удалось добиться.
– А вы, Галина Семёновна? По-вашему, Кто Он был Такой? – обратился Андрей к бывшему бухгалтеру.
– Помогал людям. Исцелял их душу и тело.
– Бог, – коротко ответила тётя Маша.
– Вы считаете, что Бог? – с надеждой переспросил Андрей.
– Да.
– Верно. Иисус вообще уникальная Личность. Он главный персонаж Библии… – учитель воскресной школы обвёл взглядом присутствующих. Нельзя было не заметить, что русских среди них едва ли была половина. – …и Корана, между прочим, тоже. В Коране, может, вы не знаете, Христос тоже ключевая фигура. Даже сам Мухаммед всегда ссылался на Него. Иса или Гайса – так по-арабски имя Иисус звучит. Более того, опытные имамы рекомендуют мусульманам помимо Корана читать ещё и Инжил (Евангелие по-русски). Это, друзья мои дорогие, основа всех основ! Евангелие рассказывает нам о жизни Христа, Который, к вашему сведению, повлиял на историю мира больше, чем кто бы то ни было ещё. И учение Его до сих пор кардинально меняет судьбы людей. Поэтому сегодня мы разберём Кто Такой Иисус Христос. Во-первых, это реальная историческая Личность. Сейчас у нас документальных доказательств о жизни Иисуса Христа гораздо больше, чем о любом человеке, жившем в Его эпоху. Во-вторых, Он, как правильно сказала тётя Маша – Бог, Божий Сын, а не только выдающийся лидер какой-то, или оратор хороший, и даже не просто пророк. Хотя многие считают Его всего лишь одним из пророков. А кто такой пророк? Дядя Макар?
– Пророк – это… заранее предсказывает по всем вопросам. Что, где – он уже знает.
– Пророк, согласно Библии и Корана – это не обязательно тот, кто будущее говорит. Но, так или иначе, он передаёт некое послание от Бога. Он может предупреждать или как-то обличать: «Люди, вы грешите, вам срочно-обморочно необходимо каяться и исправляться». Вот и Христа часто приравнивают к пророкам Мухаммеду, Моисею. Но на самом деле, Его миссия была намного более значимой. Вот, например, в Коране я однажды вычитал, Иисус называется «Словом от Бога». То есть Он не просто принёс какую-то весть от Бога, Он Сам является этой вестью. Он – воплощённое слово Бога! А оно, как известно всем христианам и мусульманам, вечно. Именно Словом Своим Бог сотворил всю вселенную. Вот как велик Христос! Он Тот, Кем и для Кого мы созданы.
Чаепитие было в самом разгаре. Слушая Андрея, девочки из бухгалтерии время от времени переглядывались, многозначительно закатывали глаза, никак не ожидая в этот вечер разговора на религиозную тему. А тот делал вид, что не замечает их реакции, но на самом деле нервничал ещё больше. Сидеть Вере и Гульназ, однако, почти не приходилось. Они то и дело подливали кипятку, добавляли в общие тарелки всякие вкусности. Старикам было приятно смотреть на плавность движений их молодых рук, на гладкие румяные лица, словно персики, слегка покрытые пушком. Свежесть их юности была приятно не только для мужчин. Глядя, как они смущённо улыбаются, как блестят их ясные глаза, и женщины, вздыхая, вспоминали свои школьные годы, первые свидания, пусть голодную, но полную радости и надежд юность. Как давно это было… или только вчера? Почему же лица сморщились, пропала былая живость и бодрость? Фигуры от родов и тяжёлых работ исказились. Кого-то разнесло вширь, а кто и остался худым, всё равно уже давно своей внешностью не привлекал ничьё внимание.
Насытившись бутербродами и сладким, старички перешли на арбуз и фрукты. Кто-то пощипывал шарики винограда, складывая рядом с тарелками мелкие косточки. Конфеты и мандарины постепенно распределились по женским сумочкам, чтобы после порадовать внуков гостинцами «от зайчика». Бывшая учётчица тётя Зубайда хотела, по своему обыкновению, спеть татарскую песню «Эй, тола, тола», но сегодня её об этом почему-то никто не просил, а сама первой запеть она не решалась. Мужская часть пенсионеров немного тосковали по спиртному, ожидая окончания мероприятия, чтобы завершить вечер в более тесном кругу с чем-нибудь горячительным. Большинство застольем остались довольны. Хотя в магазинах дефицита давно не было, маленькая пенсия не позволяла им шиковать как сегодня. Некоторые из них арбуз в этом году ели впервые. Пожалуй, один Фанис Тимербаевич – бывший начальник «Паспортного стола», сидел как натянутая струна. Андрей время от времени с опаской посматривал в его сторону, в любой момент, ожидая взрыва эмоций из-за выбранной темы обсуждения. Но пока Фанис Тимербаевич вёл себя вполне корректно. Только гуляющие желваки и краснота лица, что само по себе для Фаниса Тимербаевича было невероятно, свидетельствовали, насколько тяжело ему давалось сдерживать себя.
Всё время, пока шёл вечер, Андрей боялся, что его остановят, не дадут сказать самого главного. В основном, стараясь говорить медленно, порою, он всё же чуть не срывался на темп скороговорки. Но, видя, что его перестают понимать и переходят к отвлечённым разговорам, он вновь начинал произносить слова в манере диктора радио. Кто и когда ещё донесёт до этих людей весть о Воскресшем Христе? Даже если в следующем году ему опять поручат проводить «День пожилых людей», сколько к тому времени здесь присутствующего народа отправится в мир иной абсолютно неподготовленными? Ведь никто из них не придёт в его детскую воскресную школу. Вот он и старался, из кожи лез вон, сбивался с мысли, вновь искал её, поправлялся и всё продолжал рассказывать, задавать вопросы, отвечать, словно от его сегодняшнего поведения зависела чья-то жизнь и смерть.
– В Евангелии есть место, одно лишь предложение, которое многие называют Библией в миниатюре. Вот как оно звучит: «Так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий верующий в Него (то есть в Сына Божьего) не погиб, но имел жизнь вечную». Видите, как всё серьёзно? Оказывается, чтобы нас спасти, Богу пришлось Сына отдать за грехи наши. Кто после этого скажет, что грех – это пустяк? Любой грех завладевает человеком, и сам он уже освободиться не может. Раздражительность, ревность, обидчивость – это всё грехи, которые без конца повторяются. Поэтому Иисус Христос как-то сказал: «Всякий, делающий грех, есть раб греха». Значит, все мы рабы. Только не унывайте, не всё так плохо. Есть выход, и мы к нему придём, – возгласил Андрей весёлым голосом, резко контрастирующим со жгучими словами предыдущей тирады. – А ещё, любой грех будет наказан. Если честно, я этому рад. Вы же тоже радуетесь, когда смотрите по телевизору про убийц, про террористов, которых поймали. И, наверное, многие думают: «Скорее их нужно в тюрьму или вообще расстрелять».
– Давно бы закон этот ввели. Я вообще не понимаю: убивают друг друга – бах, бах, бах. А им – домашний арест на два года. Два года отсидел, вышел за угол и грохнул опять кого-то. – В последних словах малопонятной для дяди Макара речи Андрея, он уловил смысл последних слов, поспешив их прокомментировать.
– Это уже политика, – попробовали остановить его бабушки.
– Какая тебе политика?! Взять дубинку и треснуть им как следует. Вот выход!
– Так Сталинские времена опять вернуться, – вмешалась Галина Семёновна.
– Какие Сталинские? А вы что их защищаете?
– Дядя Макар, вы, что же на неё кричите? – вступился Андрей. – Так же нельзя… она же не вор, не бандит…
– Так она говорит, а-а-а… это… – общий хохот покрыл его слова.
– Она тоже боится крайностей. В те времена сажали и хороших.
– Никаких крайностей. Бить, убивать… – кричал дядя Макар, активно размахивая руками, стремясь показать, куда лучше стукнуть, чтобы одним махом решить все проблемы в стране.
– Вы сейчас Галину Семёновну столкнёте со стула, – очередной взрыв всеобщего смеха на комментарий Андрея, приглушил гнев старика.
– На самом деле, желание, чтобы справедливость восторжествовала, а виновный был наказан, живёт в нас во всех. Но, подумайте, то, что касается больших грехов, и маленьких касается. Только наказание меньше. Всякий грех огромный, глобальный, может быть против целой нации или же бытовой случай: просто подумал про кого-то плохо, криво посмотрел – всё это достойно наказания. В Библии сказано очень строго: «Возмездие за грех – смерть», и смерть не просто – раз, и отключили человека, а вечные муки в аду. С одной стороны это сурово, но Бога нельзя было бы назвать святым и справедливым, оставь Он преступление без наказания. С другой стороны таковы естественные последствия любого греха. Взять розетку. Не важно, я один палец засуну туда или весь в трансформаторную будку залезу. Меня так и так током шандарахнет. Правильно? Это естественное последствие того, что я соприкоснулся с электричеством. Так же и грех. Суть здесь не в строгости Бога, что он за всякую чепуху спешит в ад отправить, нет. Просто грех оскверняет человека, и он уже не может войти в святой рай. Близость Бога его не радует, а обжигает. Всё равно как солнце, желанное для только что приехавшего на курорт туриста, болезненно переносится людьми, имеющими на коже ожоги.
До сих пор были плохие новости. Сейчас я скажу хорошие. Евангелие – это ведь слово греческое, оно переводится – «хорошая новость». И она заключается в том, что… я зачитаю: «Он (Христос) грехи наши Сам вознес телом Своим на древо (то есть на Крест), дабы мы, избавившись от грехов, жили для правды (в смысле, для праведности)». Что это значит? Наказание, о котором мы говорили, и которое мы действительно заслужили, Божий Сын взял на Себя и ад нам теперь не угрожает, если, конечно, мы уверовали во Христа и на самом деле покаялись. Но главная цель Христа не просто спасти нас от ада, а чтобы мы избавились от грехов и начали совершенно новую жизнь, праведную жизнь в гармонии с Богом! Своёй смертью и воскресением Он сделал это возможным.
– Я как-то в больнице лежал, и привезли моего знакомого, – вдруг, словно проснулся бывший слесарь низкорослый дядя Тагир, на протяжении всего застолья тихонечко сидевший возле двери и мирно попивавший чаёк, словно всё, сказанное здесь ранее, нисколько его не касалось. – Обе его руки вот так вырваны, лицо обгорело. Заменял он газовый баллон, и что-то там случилось, тот взорвался. Теперь операция, туда – сюда. Я ещё пацаном был, а понимал – Божье наказание ему будет. Зачем он меня после школы избил? Говорит, овечку ихнюю я отравил. Как я могу отравить? Вот, Божье наказание ему.
– Дядя Тагир, позвольте, но разве не все мы грешные? Разве только тот человек достоин наказания Божьего? Вы что же никогда не грешили?
– Грех? Я не старался. Нет, я наоборот это… защищал, успокаивал, если кто дрался.
– Понимаю, мы все не стараемся. Дядя Тагир, грехи разные бывают. Это и гордость, и тщеславие, да всё что угодно – осудил кого-нибудь, оклеветал, накричал.
