Ираида Владимировна Дудко
Энциклопедия наших жизней. Семейная сага. Созидание. 1964 год
Часть 2
Олег
Наш сын – Олег (самая лучшая детская фотография)
ВСПОМИНАЕТ ВИКТОР
Год начался с поездки нас вместе с медсестрой и только что родившимся Олегом, Ирой, её мамой и мною в МОНИКИ, где мы пытались решить проблему болезни Олега.
Все перипетии нашей поездки опишет Ираида, а мне хотелось только добавить, что, если бы не было таких родственников, как тётя Лия, мы потеряли бы нашего малыша. В конце концов, Олег попал в детскую клинику им. Филатова, что находилась недалеко от площади Маяковского, на Садовом кольце. Его приняли одного, а Ира вынуждена была ночевать у Милы с Володей в Перово, в коммуналке барачного типа, так как ей надо было в клинике быть рано утром (около 6), и быть там целый день (до 12 ночи).
Этот месяц январь дался нам нелегко, но Олег был спасён, и уже в середине февраля он и Ира были дома. Молока у Иры было достаточно много, и она отдавала его в нашем посёлке кому-то (таким образом, у Олега есть молочный брат или сестра).
ПРОДОЛЖАЕТ ИРАИДА
1-го и 2-го января 1964 года бесполезно было везти Олега в Москву, т. к. в праздничные дни мы ничего не смогли бы добиться. Договорились, что четвёртого января мы выписываемся из больницы. Нам дают сопровождающую сестру и машину.
Сели мы в машину. На заднем сидении уместились – Витя, моя мама с Олежкой на руках, и я в полу лежачем состоянии, т. к. швы ещё не зажили. А впереди, рядом с водителем сидела сопровождающая сестра.
Мама всю дорогу держала кулёчек с Олегом. И украдкой, чтобы я не видела, приподнимала кружевной треугольничек от простынки, прикрывавший лицо и рассматривала личико спящего Олега.
Мне казалось по выражению её лица, она проверяет – живой он или нет… Он не шевелился и не плакал. Он просто спал…
Приехали мы в МОНИКИ. Это Московская клиника для больных из Московской области. Помню – полутёмный длинный коридор, который по своей сути являлся приёмным отделением. С улицы входишь – вдоль стен скамейки. А в конце коридора другая дверь, выходящая во двор больницы.
Перед дверью сидела дежурная сестра, которая при необходимости вызывала врачей для переговоров с больными.
Весь коридор был заполнен людьми. Они сидели на скамейках, и даже прямо на полу, вдоль стен. Мама упросила, ей уступили временно местечко на одной из скамеек. Она перепеленала мокрого Олежку, и покормила из бутылочки, которой нас снабдили в роддоме. Больше молока не было…
Мы подошли к дежурной сестре. Она вызвала дежурную врачиху из детского отделения. Та пришла, и стала нас отчитывать. И как это мы додумались, такого маленького везти к ним? Во-первых, у них в отделении не кладут с мамашами. Во-вторых, у них нет молочка грудного, придётся доставать и привозить его самим.
И, наконец, в-третьих – в настоящее время в их отделении сейчас инфекционная пневмония, и, поэтому – положить сюда ребёнка – это значит, обречь его на верную гибель. Она на себя такую ответственность не берёт… И ушла…
Ну, что делать? А сопровождавшая нас медсестра торопит – "Решайте что-нибудь скорее. Мне пора домой".
Витя решил позвонить тёте Лии. Сейчас поясню, кем она нам доводится.
У Витиной мамы был брат Борис, врач. У него была жена – тётя Лёля. Тётя Лия была родной сестрой тёти Лёли.
Лия Валентиновна с мужем – Костей и сыном – Борисом жили в Москве. Уже нет в живых ни тёти Лии, ни дяди Кости (Борису почему-то мы давно не звонили).
С семьёй тёти Лии мы дружили. Они были на нашей свадьбе. Тётя Лия опекала нашу Милочку. И на этот раз она была в курсе и рождения Олега и – его болезни.
И вот, когда мы находились в МОНИКАХ в безвыходном состоянии, Виктор в первую очередь позвонил ей.
Она работала начальником отдела кадров 3-го медицинского стоматологического института.
В институте она работала много лет, была не только красивой женщиной, но и очень уважаемой, общей любимицей всего большого коллектива института.
Нам повезло, когда Витя позвонил тёте Лие, она была на месте. Это спасло жизнь нашему Олежке ещё раз. Она поняла, в чём дело, и попросила подождать. А дальше было всё просто.
Она открыла дверь своего кабинета, и выглянула в большой холл. В это время мимо проходил какой-то профессор. Она подозвала его, и объяснила ситуацию.
Он подумал, и сказал, что в МОНИКАХ у него знакомый заведующий не детского, а хирургического отделения. Тем не менее, он ему сразу же позвонил. Тот по внутреннему телефону перезвонил – заведующему детского отделения. Мы не успели устать от ожиданий, как бежит к нам та же дежурная докторша
Ах, как она преобразилась! Это была сама вежливость, улыбчивая подхалимка. Она причитала – "Ах, я не знала! Ах, вы не сказали! Но, у нас, действительно, инфекционная пневмония…
и т. д. и т. п., но мы вам поможем.
Вот вам записка от нашего зав. отделением в Филатовскую детскую больницу. Езжайте, вас там сразу же примут"…
И нас, действительно, там сразу же приняли. Это была единственная больница в Москве, где лечили деточек с заболеваниями крови. (Эта больница расположена на внешней стороне Садового кольца вблизи станции метро Маяковская и гостиницы Пекин, здесь же много лет спустя спасали нашего правнука Илюшу).
Но трудности не кончались. В больницу взяли Олежку. А мамочек с детишками не клали. Кормящие мамы должны были приходить в больницу к 6-и утра, и уходить после 12-и ночи. Через каждые три часа мы сцеживали молочко, и отдавали его на кухню. Там его стерилизовали, может быть, ещё как-то обрабатывали, но нам возвращали бутылочки с молоком. Мы шли в коридор, где правая часть его была разделена на маленькие кабинки – боксы. Нам приносили наших малюток, и мы их кормили из бутылочек. Мне приносили Олега оранжевого цвета. Но с каждым днём он становился светлее и светлее.
Ему ежедневно делали уколы в височные вены. Вливали плазму и ещё что-то. Если бы мы жили в Москве, и, если бы, прошли обследования оба, то заранее могли бы выяснить, что у нас не только разные группы крови, но и разные резусы. Тогда нас поставили бы на учёт, и сразу же положили бы в эту больницу. Олегу заменили бы всю кровь. А так получилось, как получилось. Наверное, всё-таки ангел-хранитель очень помогал Олегу выжить. А, может быть – сам БОГ вдохнул в него новую душу? По крайней мере, такая версия получила право на существование, правда – лишь, двадцать один год спустя…
Лечащий доктор в Филатовской больнице – была Заря Евгеньевна. Фамилию не помню. Можно считать, что это ещё одна мама в его жизни…
Ночевать в Москве мне было негде. Единственным выходом было – ночевать у Милочки. Она вышла замуж, и в это время жила в коммуналке с Володей в его семье. Это где-то в Перово недалеко от одноимённой платформы Казанской железной дороги, в рабочем районе, в старом кирпичном бараке, в одной из комнат жили: Володина мама, три сестры с мужьями, и Володя с Милой. Когда на ночь стелили постели на раскладушках, негде было поставить ногу. И вот, при такой тесноте, они мне выделили раскладушку, сразу же за входной дверью, чтобы я могла возвращаться ночью, и никому не мешать, а утром уходить до рассвета. Спасибо им большое за это гостеприимство.
Утром в больницу я приезжала с открытием метро, а ночью я сцеживала молочко, и меня отпускали пораньше, а сестра его кормила сама.
Наконец, настал день, когда нас выписали домой…
В сохранившихся записках из роддома почти не рассказывается о том, как это всё было, сколько мы все всего пережили… Да, к тому же, часть записок не сохранилось. А я помню, какими моими воплями они сопровождались.
Это всё так было давно. Теперь Олег седой. Ему уже пошёл шестой десяток.
Но всё пережитое тогда, помниться так ярко, как будто это было вчера…
Олега спасли. Большое спасибо всем, приложивших к этому всю свою добрую волю.
Во-первых – доктор Пирогова, которая помогла ему родиться.
Во-вторых – доктор Филатовской больницы – Заря Евгеньевна (фамилию не помню).
В-третьих – тётя Лия Слабковская, которая помогла устроить нас в Филатовскую больницу.
В-четвёртых – Витя и мои родители, которые сделали всё, что могли…
В-пятых – это сам Олежка, который боролся за жизнь, как мог, и выжил.
Ну, а самое главное, это БОГ, который распорядился подарить Олегу жизнь.
СПАСИБО ВСЕМ, ВСЕМ, ВСЕМ!!!
Олег вернулся домой из больницы имени Филатова, которая стала для него – вторым родильным домом.
Именно эта больница вернула к жизни нашего Олежку. А поскольку при больнице испокон веков находился храм, нам верится, что воскресение нашего малыша не проходило без Божьего благословения.
Интересно, что и первый родильный дом, находившийся в бывших кельях Угрешского монастыря и второй – больница им. Филатова также имела своё историческое прошлое.
Храм (больничный) свв. мцц. Татианы и Софии – при Детской клинической больнице № 13 имени Н. Ф. Филатова.
В 1809 году в Москве был построен особняк, известный как дом Протковой.
Он принадлежал вначале сыну московского главнокомандующего – А. Ф. Ростопчину (в доме размещались салон его жены – поэтессы Е. П. Ростопчиной и картинная галерея).
В 1840-х гг. владение графа А. Ф. Ростопчина с большим домом внутри и огромным парком перешло к генерал-губернатору Москвы князю А. Г. Щербатову.
Сын его, князь А. А. Щербатов, был в 1863–1869 гг. первым московским городским головой в Городской думе.
Жена его, княгиня Софья Степановна (урождённая Апраксина), была председательницей основанного ею «Дамского комитета помощи бедным». Этот комитет положил начало позднейшим московским городским попечительствам о бедных.
Во второй половине XIX в. в доме князей Щербатовых разместилась Софийская детская больница (ныне Детская городская клиническая больница № 13 им. Н. Ф. Филатова).
Прежде больница помещалась на Малой Бронной, сюда переехала в 1800-х гг. и стала называться по имени С. Щербатовой «Софийской».
При больнице был построен храм. Архитектор А. С. Каминский
Храм освящён 12 ноября 1897 г.
Наименование храм получил по небесному ангелу княгини Софии Щербатовой, пожертвовавшей больнице своё владение, и по церкви того дома на Бронной, откуда больница была переведена.
После 1917 года храм Софийской больницы был закрыт.
В 1979 г. в здании бывшей церкви находилось патолого-анатомическое отделение детской больницы (морг), позже внутри расположились буфет, библиотека, аптека и местком той же детской больницы.
В 2007 году по благословению Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II было учреждено Патриаршее подворье при больничной церкви святых мучениц Софии и Татианы Филатовской детской больницы.
В наши дни храм восстанавливается.
Храм открыт ежедневно кроме субботы и воскресенья с 11.00 до 17.00. Два раза в месяц совершаются молебны с акафистом.
Таким образом, мы установили. что – первая в столице – детская филатовская клиника открылась 6 декабря 1842 года. Об этом в течение многих лет напористо ходатайствовали столичные медики, которых удручала высокая детская смертность и то, что дети лечились в клиниках для взрослых.
Благодаря инициативе московского генерал-губернатора светлейшего князя Дмитрия Владимировича Голицына 1771–1844 было получено высочайшее разрешение на сбор денежных средств от благотворителей, утвержден Устав и штат, приобретена за 30 тыс. серебром усадьба вдовы генерал-лейтенанта Анны Николаевны Неклюдовой на Малой Бронной.
Здесь в первый раз в столице с 1846 года начали проводиться практические занятия для студентов медицинского факультета университета.
Вплоть до 1876 года Бронная оставалась единственной детской больницей в столице. За сорок лет в ней без всякой национальной дотации было пролечено свыше 40 тыс. детей и проведено около 600 тыс. амбулаторных приемов.
Больница пользовалась высокой репутацией благодаря квалифицированным медиками.
С 1922 года и до сих пор больница носит имя Н. Ф. Филатова – одного из основоположников отечественной педиатрии. Вся столица знала и уважала Филатова, так как он лечил детей из разных слоев общества, благодаря чему имел обширную практику.
Детская больница № 13 в Москве является старейшей в России. С нее началось развитие педиатрии, как отрасли медицинской науки.
Многие годы больница была единственным в Москве медучреждением для детей. На ее базе совершенствовали свои навыки будущие врачи, здесь работал основоположник российской педиатрии Нил Федорович Филатов, чье имя больница носит с 1918 года.
С начала своей работы больница имела два отделения педиатрическое и инфекционное. С 1937 года она стала инфекционной.
Ныне детская клиническая больница им. Филатова является многопрофильным учреждением с мощностью более 500 коек.
Ежегодно в ней проходит лечение свыше 60 тысяч маленьких пациентов.
В детской больнице № 13 им. Филатова трудятся почти 200 врачей различных профильных направлений педиатрии. Это специалисты высокого уровня, которые лечат и консультируют на уровне мировых стандартов отрасли.
Олежке повезло, что нам удалось поместить его именно в эту больницу.
Олега спасли. Большое спасибо всем, приложивших к этому всю свою добрую волю.
Часть 3
30 лет
ЮРИЙ КУКИН – автор песни – «ТРИДЦАТЬ ЛЕТ»…
ВСПОМИНАЕТ ИРАИДА
В январе 1964 года мне исполнилось ещё только – 29 лет.
А в феврале Виктору – уже – 30 лет.
Ровно на месяц с 20 января по 18 февраля мы становились ровесниками.
И вот Виктор вырывается вперёд, перегнав меня в возрасте – на год…
Ему в этот 1964-м исполнилось – 30 лет.
Бардовские песни – моя слабость с юности.
Но здесь я хочу вспомнить песню, написанную бардом – Юрием Кукиным – «ТРИДЦАТЬ ЛЕТ»…
В 2005 году Александр Иванов написал о Юре Кукине так…
Я знаком с творчеством Юрия Кукина примерно с 1965–66 годах.
В школьные годы у нас было всего несколько своих кумиров – Высоцкий, Кукин, Городницкий, Визбор да Окуджава – и всё!
Тогда ведь ещё не было такого засилья дебильными песнями и каждый глоток живой поэзии и мелодики мы жадно ловили…
Песни, написанные Юрой Кукиным:
За туманом, Гостиница, Клоун, 30 лет, Париж, Сумерки, Поезд, Ну, поедем, Сказочник, Говоришь, чтоб остался я, Пора, Город, Темиртау, Маленький гном, А все-таки жаль, Солдат Киплинга – все это классика авторской песни – тут вся наша молодость!
А познакомился лично и подружился с Юрием Алексеевичем я уже гораздо позже, в 90-е годы – но это уже другая история…
2005 г. Александр Иванов.
ПРОДОЛЖАЕТ ИРАИДА…
Именно эти перечисленные песни я хорошо помню до сих пор.
Со многими песнями Юрия Кукина я познакомилась несколько лет спустя, когда уже работала в Москве. Я часто ездила в командировки, и мои сотрудники вечерами любили петь перечисленные песни и многие другие. Эти песни теребят мою душу до сих пор. Хотя я их слышу почему-то теперь очень редко.
Позже, когда у нас дома был уже свой катушечный магнитофон, мы переписывали на плёнку песни Высоцкого, и многих тогда ещё не очень известных бардов. Ленты заигрывались, и мы их научились склеивать.
Ещё позже, с переездами, касеты с записями затерялись, о чем я долго жалела…
А теперь наступил век продвинутых технологий, когда касетники не нужны.
Вот и сейчас, открыла сайт Юрия Кукина, и с удовольствием прослушала несколько песен…
Не поверите – даже подпевала.
Мы с Виктором в тот 1964-ый год ещё не причисляли себя к кругу любителей туризма. Но на предприятии нашем уже много молодёжи начало увлекаться этим видом спорта. Правда – спорт ли это в чистом виде понимания слова – СПОРТ?
По выходным дням группами – молодёжь и не только молодёжь, собиралась с гитарами, палатками и уходила или уезжала по намеченным маршрутам, и там, как правило, ночами у костра пела эти и ещё, многие другие – мало известные всем песни.
И наши сотрудники тоже собирались компаниями и уходили в наши, рядом находящиеся – Дзержинские и Лыткаринские леса. И тоже у костра пели эти песни…
Но мы не имели возможности примкнуть к ним, хотя в общем-то пока ещё тоже относили себя к числу – молодёжи…
Нас тормозили – маленькие дети, и не столько они сами, сколько – их болезни…
Ностальгия по тем временам увела меня сейчас куда-то далеко-далеко…
Но до сих пор, при озвучивании цифры 30, у меня сразу – же в мозгах звучит песня Юрия Кукина – «Тридцать лет»…
Написал он её в 1963 году. Но она быстро завоевала сердца всех поклонников бардовской песни…
Есть Аудио-кассета с записью концерта Кукина.
Он выступает и в роли конферансье, рассказывая, перед исполнением очередной песни – о поводе написания песен, обстоятельствах и о своей жизни.
Юра Кукин объявляет:
"Следующая песня связана с одним хорошим парнем. Я однажды был приглашен в кафе «Восток» на вечер альпинистов. Есть такое песенное кафе в Ленинграде, улица «Правды» дом 10. И там встречаются по разному поводу люди.
В данном случае альпинисты провожали на пенсию известного в прошлом альпиниста Буданова-старшего. А я песни пел. Когда я кончил это дело делать ко мне подошел парень, высокий, красивый, стройный, с черной бородой. Звали его Леня, фамилия Земляк.
Он говорит: "Юра, напиши что ни будь про нас альпинистов." Я – говорю – не могу ничего написать про вас, я не был тогда в горах. Он говорит: "Ничего, устроим. Поедешь инструктором." И он продолжал говорить, что альпинизм – это не поиски Бога, как пишут в западной прессе, а поиски смысла. Какого он не знает – я должен написать. Говорит что это удел 30 летних людей, что в тридцать лет лучшие достижения в этом виде спорта. А потом он сказал что и песни которые я придумываю и пою тоже рассчитаны на этот возраст.
Затем выяснилось что он имел ввиду возраст условный, не ровно 30 в день рождения, а такое расстояние от 25-ти до 40-ка. Все это он называл "30 лет".
А потом он сказал, что вот этот условный возраст вершина человеческой жизни.
Вершина потому что до этих условных 30, человек много может, но мало понимает. А после этих условных 30-ти – наоборот.
Я все это запомнил; поехал в экспедицию, там написал песню. Когда я спел эту песню ребятам я увидел, что сам я ничего не придумал, я просто срифмовал мысли Лени Земляка.
Через неделю в командировку прилетел человек, который сказал, что неделю назад, когда я впервые спел эту песню, в альплагере на Кавказе погиб Леня Земляк. Он погиб спасая товарища. Кто-то получил травму руки. Он тащил трос, тросом подрезал снежный карниз над собой. Снег с небольшой высоты упал на него. Он погиб под снегом.
Его именем назван пик на Кавказе, там альпинисты сделали барельеф, а я посвящаю ему эту песню…
Тридцать лет – это время свершений,
Тридцать лет – это возраст вершины,
Тридцать лет – это время свержений
Тех, что раньше умами вершили.
А потом начинаешь спускаться,
Каждый шаг осторожненько взвеся:
Пятьдесят – это так же, как двадцать,
Ну а семьдесят – так же, как десять.
Тридцать лет – это время улыбок,
А не плач и не смех со слезами,
Тридцать лет – это время ошибок,
За которые нет наказаний.
Тридцать лет – это синие горы,
Вкус находки и ужас потери.
Тридцать лет – это радость и горе,
Тридцать лет – это жизнь на пределе.
Тридцать лет – это песни и мысли,
Тридцать лет – это море и скалы.
Тридцать лет – это поиски смысла…
Тридцать лет – это все-таки мало…
Июль 1963
А вы, молодёжь, знаете или хотя бы слышали песни Юрия Кукина?
Вот мои ровесники – те, которые, как и я – «шестидесятники», наверняка и слушали и записывали и пели его песни, также, как песни всех других популярных бардов. Захотелось вспомнить названия песен, сочинённых Юрием Кукиным. Сколько лет прошло. Забыла…Стала искать в интернете и удивилась, найдя фотографию Юрия Кукина уже не молодого. И песни он всё время продолжал сочинять и поёт их до сих пор.
Их у него уже – 130.
А раз – поёт, значит – его слушают и знают.
Это я от всего отстала…
В том, 1964-ом году Виктору исполнилось 30 лет. Если честно, я не помню, как мы его отмечали. Но, наверное, как всегда здорово… (или не здорово в этот раз!). Не здорово, если сравнивать с другими юбилеями. И это понятно – недавно вернулись из больницы я и Олежка… Поэтому широких застолий, мы не организовывали, но дома посидели от души…
Получили от всех родственников поздравления.
Сохранился квиточек от посылки, присланной в Дзержинку от Веры Николаевны к Витиному тридцатилетию. Это был красивый фотоальбом, с лакированными обложками, на которой был изображен китайский рисунок – пагода и контуры деревьев.
Этот альбом сохранился до сих пор. Правда, корочки развалились, и их пришлось склеивать. Поскольку на больших серых листах не было прорезей для фотографий, мы в какой-то определённый момент просто наклеили в альбом фотографии, в основном – большого размера. Его интересно посмотреть, как, впрочем, и все другие фотоальбомы.
Это первая страница альбома. Видимо, поскольку я сама оформляла этот альбом, я и приклеила свою фотографию на первую страницу, хотя альбом был подарен Виктору мамой. Может быть – не нашла подходящей его фотографии? Но сейчас смотрю и чувствую себя немножко виноватой…
В альбоме почти не осталось промежуточных страничек из папиросной бумаги. Однажды, когда нам нужно было отсканировать некоторые фотографии, их пришлось буквально отдирать от листов альбома. Поэтому пострадали не только фотографии, но и сами листы альбома.
Вот такими «ряхами» были мы, не обращаясь бережно с имеющимися у нас будущими раритетами…
В целом сохранился альбом за прошедшие 55 лет в хорошем состоянии. А многие фотографии я позже ухитрялась сканировать прямо с листов альбома. Для чего пришлось альбом «расплести». Потом, собрав его вновь, я вставила другую ленточку. На снимке корочек альбома это видно…
16.02.64 г.
ИЗВЕЩЕНИЕ к посылке № 397 а
Дудко Виктору Анатольевичу.
Для письма:
Дорогие мои Витя, Ирочка, Эллочка и Олежек!
Поздравляю тебя, Витя с днём рождения, а Вас с именинником. Желаю здоровья и счастья. Крепко целую Вас.
МАМА, БАБУШКА
Привет от Наташи. Пишите, как получите мой скромный подарок. Жду с нетерпением. Получили ли Вы 20 рублей для Олежки?
