Инга Кондратьева
Корделаки
– Да, чаще этим грешили наши бабушки и деды, – отозвался Палач.
– Как! И женщины тоже? – удивился Трубочист, видимо, в силу своего возраста.
– Просто в нашем поколении трудно найти даму, умеющую метать дротики, – чуть усмехнулся Палач и тут же умолк, заметив проходящих через зал Времён Года распорядителей бала. Одним из них был Арабский Принц.
– Простите, мой юный друг, я ненадолго покину вас, – дон Вердуго встал из-за стола. – Именно по поводу карусели желаю я сделать кое-какие уточнения. Побудьте здесь, я тут же вернусь.
Баронесса, стараясь не забывать о походке, тяжёлым шагом отправилась навстречу Принцу, тот удивлённо посмотрел на гостя, которого по началу не признал, но тут обязанности устроителя взяли верх, и он расплылся в приветливой улыбке.
– Чем могу служить, сударь? – спросил он у Палача.
– Могли бы вы уделить мне пару минут наедине? – шёпотом ответил тот.
– Какая таинственность! – продолжал улыбаться Арабский Принц и указал гостю на пустующий столик. – Не смею вам отказать, ведь это и есть привилегия сегодняшнего вечера.
Они присели, но Палач не спешил с речами, а лишь вглядывался в маску Принца.
– Так что же? – выжидал Принц, а Палач рассматривал его всё пристальней.
– Это вы, Нурчук-хаир? – вырвалось вдруг у баронессы. – О боже!
– Позволено ли будет и мне узнать вас? – невозмутимо спросил Принц.
– Нет-нет-нет! Ни в коем случае! – паниковала Туреева. – Меня вообще, как бы нет в городе, я в отъезде и об этом знают все мои друзья. А здесь я по делу!
– По делу на маскараде? – князь откинулся на спинку стула. – Вы неподражаемы! Но, я смотрю, вы, как всегда в паре с корнетом?
– Что вы! Он понятия не имеет, кто с ним ужинает. Умоляю вас, князь, сохранить мое инкогнито, – баронесса смотрела сквозь прорези колпака жалостливо и просительно. – Просто он стал единственной возможностью попасть сюда. Вы же назначили встречу графу Корделаки, не подумав о том, что у него нет жетона!
– Да, это я как-то упустил из виду, – согласно кивнул Нурчук-хаир. – Обязанности устроителя так обременительны, что вечно возникают какие-то новые мелочи, препятствия или напасти, на всё не хватает памяти. Простите, но где же он сам?
– Танцует с каким-то розовым домино с Вифлиемской звездой во лбу! – довольно пренебрежительно скривив губу, ответила баронесса.
– Милый Палач, да вы ревнуете! – развеселился Арабский Принц. – Но возвращайтесь к своему кавалеру, я попробую найти их и приведу сюда. До карусели ещё достаточно времени.
* * *
Теперь они впятером сидели за столиком в зале Времён Года и вели общий, ни к чему не обязывающий разговор.
– А я всем драгоценностям предпочитаю бриллианты! – восторженно заявила Аврора в продолжение завязавшейся темы о камнях и их свойствах.
– Да, камень чистый, но, говорят, молоденьким девушкам он не даёт выйти замуж. Его можно носить только уже счастливым людям. Это камень королей! И, знаете ли вы, что он обладает магической силой, только, если вам его подарили? – спрашивал её Арабский Принц. – Его нельзя украсть. И даже купить или продать.
– Я думаю, никто из присутствующих и не собирался ничего красть, уважаемый Принц, так что ваша сентенция ни к чему. Кстати, можно ещё получать бриллианты по наследству, – поправил его Палач. – А мне больше нравится глубокий цвет изумрудов.
– Я слышал, изумруды обостряют дар предвидения, – вставил реплику и Звездочёт.
– Это камень мореплавателей и путешественников, – заметил Трубочист. – Или я спутал его с сапфиром?
– Нет-нет, всё верно, – подтвердил Палач. – Сапфир – это камень власти, его носили жрецы Юпитера. Он помогает в достижении целей.
– Вот он, полюбуйтесь! – Арабский Принц вытянул руку с перстнем, на котором красовался камень красивого синего цвета.
– Юпитер? А что носили жрецы Марса, хозяина сегодняшнего вечера? – любопытствовала Аврора. – Надо угождать тому, кто у власти сейчас.
– Несомненно – это камень, внушающий силу и бесстрашие льва. Камень воинов! – отвечал ей Принц.
– Кровавый рубин! – уточнил Палач. – Кто-нибудь угодил нашему нынешнему покровителю? Я у себя вовсе не держу рубинов, я их побаиваюсь.
– Каюсь, не придал значения, выбирая украшения для вечера, – вытянул руку с рубиновым перстнем Звездочёт. – Это вышло случайно.
– Случайностей не бывает, милый Звездочёт, – сказал ему Принц с улыбкой. – Видимо, вам сегодня покровительствует сам Марс, вот и всё!
– Я бы предпочёл покровительство Венеры, – пошутил Звездочёт.
– Никто не знает, на каком поле ждут вас очередные победы, сударь, – парировал Принц. – Возможно, боги объединят свои усилия.
Беседа то продолжалась, то затихала, к столу всё подносили и подносили очередные блюда и напитки. Аврора не прекращала заливаться серебристым смехом, Звездочёт угощал её всё новыми лакомствами и подливал в бокал вина. Трубочист смотрел на них с затаённой грустью и периодически вздыхал. Палач просто умолк, а Принц наблюдал за всем этим с расслабленной улыбкой. Им прислуживала Помона, и каждое её появление почему-то вызывало у корнета невольную неприязнь. За столом все скоро заметили это и стали подшучивать.
– Чем вам не угодила наша хозяйка, дорогой Трубочист? – лениво спрашивал его Арабский Принц.
– Когда мы выбирали это место, я даже не обратил внимания, что за время года нам выпало? – вопросом на вопрос отвечал молодой человек.
– Это владения Осени, – осмотревшись по сторонам, определила Аврора. – Вам не нравится этот сезон, милый Трубочист?
– Мне при ней становится как-то не по себе, – ответил корнет.
– Ни вы, дорогая, ни наш друг ещё не дожили до того времени, чтобы суметь оценить плоды зрелости, – Принц смотрел на Аврору, отщипывал виноградины и по одной закидывал себе в рот. – Ваше время – Весна!
– Может быть, эта пора – всего лишь часть разнообразия природы, и вы склонны приписывать ей не существующие достоинства и пороки, господа? – перевёл разговор в другое русло Звездочёт, заметив, как напряжённо выпрямил спину Палач при упоминании молодости собеседников. – А вам, сударь, скажите, чем-то не угодила сама богиня? Вы каждый раз морщитесь именно при её приближении.
– Да, все эти листья и гроздья отчего-то вызывают у меня непроизвольную досаду или тоску, – передёрнул плечами корнет. – Что-то неуловимое. А мы не могли бы переместиться в другую часть залы? Может быть – в Лето?
– Как видите, народу собирается всё больше, вряд ли нам теперь удастся отыскать свободное место, – повёл руками по сторонам Звездочёт. – Терпите. Вспомните, в чём вина Помоны перед вами и постарайтесь её простить.
– А может быть, это вы провинились перед Осенью, молодой человек? – Арабский Принц устремил свой пронзительный взгляд через прорези маски. – И то, что вы испытываете при виде богини плодородия, всего лишь угрызения совести?
– Ах! А не выпить ли нам ещё? – воскликнул вдруг Трубочист и все кроме Авроры заметили, что шея его покрылась пунцовыми пятнами.
– Да-да! – захлопала в ладоши Утренняя Звезда. – Как вы вовремя подумали об этом, миленький!
– Простите, но для этого я буду вынужден подозвать к столу столь антипатичную вам богиню, – рассмеялся Принц. – Вы позволите?
Тут к нему подлетел явно чем-то озабоченный Арлекин.
– Что-то случилось? – предварил его сообщение Арабский Принц. – Нужно ли об этом знать моим гостям, подумайте?
– Ах, да что уж теперь! – Арлекин махнул рукой. – Графиня Корсакова только что подвернула ногу!
– Боже мой! Она сильно страдает? – всполошился Принц.
– Вы же знаете её характер! Она мужественно перенесла врачебные услуги и не захотела покинуть бал. Её усадили в повозку, и она продолжает веселиться с гостями сидя. Но! – Арлекин развёл руками. – Теперь её выход в арабской кадрили невозможен. У вас нет пары для карусели, сударь!
– Милый Арлекин! А что входит в нынешнюю программу карусели, позвольте поинтересоваться? – вступил вдруг в разговор Палач. – Дело в том, что среди гостей присутствует одна моя знакомая… Если задания не сильно пугающие, думаю, можно будет попросить её помочь вам, дорогой Принц.
– Четыре кадрили, сударь! – докладывал Арлекин по-военному. – Русская, арабская, индийская и китайская. Для мужчин испытания в стрельбе из лука, срубании голов и метании копий, для дам – набрасывание колец на копья, метание дротиков и для всех – конская выездка и национальные танцы.
– Срубание голов – это вам близко, сеньор Вердуго! – улыбнулся Звездочёт.
– Но ведь не хватает дамы! Причем тут я? – огрызнулся Палач. – Арабская говорите… Если господин Звездочёт ненадолго покинет благородное собрание и сопроводит сюда мою даму, то думаю у вас есть шанс, Принц.
– Буду вам премного благодарен, сеньор Вердуго! – с нотками восхищения в голосе отвечал Арабский Принц о чём-то догадываясь.
– А вы не можете сделать это сами, дон Вердуго? – наивно спросил Трубочист.
– К сожалению, я вынужден покинуть ваше блестящее общество насовсем, господа! – откланялся Палач. – После того как мы отыщем нужную нам даму, я отправлюсь к каретам и отбуду с праздника, дорогие мои. Благодарю всех за приятное общество!
– Но как же так! Мы только начали такой милый разговор, – Трубочист явно и искренне расстроился. – И вы не увидите своей знакомой в кадрили…
– Не грустите, мой юный друг! – напутствовал дон Вердуго своего визави. – Держите голову выше, пока она на ваших плечах! Упущенное сегодня может обернуться находкой завтра! Оставляем на ваше попечение мадемуазель Аврору. Ведь господин Принц не принадлежит себе, а только своим обязанностям. Думаю, вы все встретитесь теперь уже у амфитеатра. Прощайте!
Корделаки и Туреева вышли в парк.
– Какого чёрта вам нужно у карет? – граф был недоволен тем, что его выдернули из-за стола и разлучили с интересом сегодняшнего вечера. – Мы потеряем полчаса, пока вернёмся оттуда.
– Такого, что у меня там остались туфли, диадема и домино, а без них маска Шахразады не завершена. Вы же тоже кивер не таскаете с собой! Или вы передумали менять наряд? Ну, конечно! Звезда и Звездочёт! Кто же нарушит такую гармонию.
– Я не пойму, вы упрекаете меня в чём-то? – Корделаки недоумевал. – Сами-то вы продвинулись в своих поисках хоть на вершок? Как нам поможет ваше катание на лошади в розыске Канцлера? Я не понимаю!
– Вы вообще ничего не понимаете! – бросила ему упрёк баронесса.
Тут они подошли к скоплению карет и повозок и с помощью служителя, представляющего нынче Фаэтона, стали отыскивать свою. К их удивлению, до сих пор подъезжали гости. Пока баронесса что-то мудрила с одеждой внутри кареты, граф стал свидетелем прибытия троих таких припозднившихся масок. Явно немолодая пара – мужчина и женщина в обычных масках – были наряжены в боярские костюмы минувших времён и с достоинством проследовали мимо графа. Следом шла статная молодая дама, видимо их дочь. Её наряд был очень в духе сегодняшнего собрания – она олицетворяла богиню победы Викторию, держала в руках золотой венок и чуть отстала от своих спутников. В эту минуту Шахразада протянула графу руку, он помог ей спуститься со ступенек, и неожиданно дамы оказались почти лицом к лицу. Вернее – маска к маске. Это длилось всего секунду, после они одновременно чуть опустили головы в приветствии и разошлись. Корделаки с изумлением наблюдал этот немой диалог, но ничего не понял.
– Кто это был? – спросил он баронессу, когда богиня Виктория удалилась на значительное расстояние.
Шахразада долгим взглядом посмотрела на него сквозь домино, усыпанное алмазной крошкой и оттого посылающее миллион лучиков в глаза собеседнику, и ответила погодя:
– Понятия не имею!
И они направились к амфитеатру, где уже в предвкушении зрелища собралась шумная любопытствующая толпа.
* * *
Граф вручил баронессу заботам Нурчук-хаира, а сам занял место среди стоячих зрителей. Корнет с Авророй оказались на противоположной стороне арены, и он, заметив их, всё же не решился пробираться так далеко, тем более, что им достались сидячие места на дерновых скамьях. Состязания начались. Все участники являлись ловкими наездниками, и в первой части выделить кого-то в фавориты было довольно сложно. Но вот уже мужчины срубили саблями мешки, плотно набитые соломой с многочисленных манекенов, вонзили свои копья в деревянные щиты, и настала очередь дам-напарниц набрасывать на них кольца. Шахразада отыскала в толпе смотрящих чалму Звездочёта и, посылая в ту сторону горделивые взгляды, начала бросать кольца.
– Вы предсказываете судьбу всем, дорогой Звездочёт? – прозвучал вдруг прямо над ухом графа тихий бархатный голос, точно ему откуда-то знакомый.
Он обернулся и увидел золотую маску богини Виктории. Корделаки тут же забыл и про Аврору, и про сражающуюся с китайскими соперницами Шахразаду. Он покачал головой, как бы, не веря своим глазам, и тут же позволил даме увлечь себя вдаль от шума и огней.
Шахразада делала успехи, и сама понимала это по одобрительному гомону зрителей. Она ещё раз посмотрела в сторону Звездочёта и увидела рядом склонившуюся золотую фигуру, которая своей грудью нависла над его плечом. Очередное кольцо не попало в цель, а упало на землю. Баронесса прикусила губу. Следующим испытанием были дротики. Шахразада мужественно держалась какое-то время, пока шла подготовка колесниц, но потом не выдержала и всё-таки посмотрела ещё раз на то место, где стоял граф. Там никого не было. Тогда она разозлилась, сосредоточилась и стала метать точно в цель.
– Амалия, это вы! – Звездочёт держал богиню Викторию за обе ладони и рассматривал со всех сторон. – А я вас вовсе не признал там, у карет. Но откуда вы тут?
– Добирались из имения, не заезжая в городской особняк, поэтому так опоздали. Нет, я не жалею, хотя хотелось бы успеть потанцевать. Но вы не поверите, граф! – смеялась она. – Инициатором поездки сюда была вовсе не я, а Пал-Семёныч! А вы тут уже вполне освоились? Погуляйте со мной по парку, прошу вас, мне отчего-то вовсе не хочется на люди.
Они спустились в парк и ходили по его дорожкам от фонтана к фонтану, мило болтая ни о чём, как старые приятели. На открытых полянах они замечали шатры и беседки, убранные коврами и покрывалами – часть публики не разъезжалась по домам, а до рассвета предавалась виночерпию и иным, иногда сомнительным удовольствиям. Многие именно за этим и ездили на маскарады. Граф заметил вдруг румянец, проступающий из-под маски Амалии. Он огляделся и догадался, что она могла понять дефиле между местами, обустроенными под случайный ночлег, как намёк. Ему самому стало неудобно, и он увлёк её к Руинному каскаду и шутихам, совсем в другую часть сада, на ходу меняя тему разговора.
– Вы ведёте меня прямо к драконам в пасть, граф? – спросила Куницина.
– Они охраняют свои сокровища, и им нет дела до одной богини и одного смертного, прогуливающихся внизу. Я веду вас к римским фонтанам, чтобы вы почувствовали себя как дома, дорогая Виктория!
– Хорошо бы и смертным уметь так беречь свои сокровища, – вырвалось у вдовы замечание, которое можно было понять двояко.
– Ты жалеешь, о том, что было? – после затянувшегося молчания спросил Корделаки.
– Нет. Не жалею. Вовсе, – тихо ответила она.
– Сними маску.
Вдова сняла золотую маску, Илья Казимирович обнял её за талию и, прижимая к себе всё плотнее, поцеловал долгим поцелуем. Она выронила маску на траву и одной рукой обняла его за шею. Так они застыли на некоторое время, и стоящие напротив статуи не возражали против этого. Плутон и кто-то слева от него, наверно жрец – те, как мужчины, хорошо понимали происходящее, Олимпия и Помона стыдливо отвернулись и смотрели в другую сторону, а остальным и вовсе было плохо видно издалека. Но вот волшебство притяжения кончилось и тени разделились.
– И что мы будем делать с этим дальше? – шёпотом спросил граф.
– Вспоминать, – так же тихо ответила его спутница. – Я думаю, что ни тебе, ни мне не нужна пошлая интрижка? А просыпаться каждое утро вместе мы явно не готовы и уже знаем это. Мы дали друг другу немного тепла и много-много сил для того, чтобы идти дальше. Так?
– Так, – ответил Илья Казимирович, и они медленно побрели по аллее назад. – Всегда восхищался умными женщинами. А что твоё кольцо? Нашлось?
– Нет, – вдова вздохнула. – И думаю про него надо забыть. Слишком много времени уже прошло. Надо смириться и с этой утратой.
– Знаешь, мадам Туреева рассказала мне на днях свой способ поиска пропавших вещей. Хочешь попробовать?
– Баронесса Туреева? – тон вдовы был неясен графу. – Она уже доверяет вам такие вещи? Что ж…
– Не думаешь ли ты… – граф остановился. – Между нами нет ничего…
– Тс-сссс! – Амалия приложила палец к его губам. – Во-первых, это не имеет значения. Уже не имеет, – она улыбнулась. – Во-вторых, никогда не говори при одной женщине про другую!
– Я просто не хотел, чтобы ты думала про неё плохо. Она тебе не соперница.
– Я не думаю про неё плохо. Потому что я ей не соперница, – снова улыбнулась Амалия. – Так что за способ?
– Возвращение назад маленькими шагами. Давай присядем, – граф указал на скамью среди поляны. – Ты хорошо помнишь тот день, когда видела кольцо последний раз?
– Я помню, когда обнаружила, что его нет на руке. Я его вовсе не снимала после венчания. Никогда.
– Никогда вообще?
– Даже, когда купалась.
– Тогда давай начнём с того момента, когда ты заметила пропажу.
– Это было уже в имении Пал-Семёныча, – начала припоминать Амалия. – Он приехал за мной неожиданно, я собрала всё самое необходимое и ночевала уже у стариков. Утром, умываясь, я поняла, что кольца на руке нет и испугалась. Начала искать и нигде не нашла. Мои остальные вещи привезли позже, их укладывали горничные, – она говорила медленно, как бы вспоминая ход событий. – Но и там кольца не было!
– Ты больше не ездила в старый дом? – спросил граф.
Амалия покачала головой.
– Нет. Не было повода и случая. Я почти весь год прожила в имении стариков, а это от нашего с мужем поместья даже дальше, чем от городского особняка. Вот отсюда до старого дома – близко. Всего вёрст семь-восемь. Можно поехать хоть сейчас, – и она засмеялась. – Но вряд ли мы что-то отыщем в тёмном и, уже год как заброшенном доме.
– Я просто думал, что на месте ты могла бы вспомнить что-то, что было тогда необычным или внезапным.
– Нет, не помню такого, – она даже закрыла глаза из усердия. – Была осень. Скучно. На кухне варили варенье. Я пришла проверить и захотела попробовать. Вот тебе и необычное! – Амалия снова рассмеялась. – Я редко захожу во владения слуг. А потом приехал Пал-Семёныч. Всё.
– Давай вспоминай обратно, – граф взял вдову за руку. – Вот где ты услышала, что кто-то приехал?
– Да там, в кухне, и услышала.
– И что ты сделала?
– Сняла передник, чтобы не выглядеть перед гостями кухаркой, – улыбалась Амалия. – И пошла смотреть, кто прибыл.
– Ты была в переднике? Как горничная? – тоже улыбался граф, представляя вдову в кружевном накрахмаленном фартучке, обметающую картины перьевой метёлкой.
– Не смейся! Мне пришлось, я боялась за платье. Девицы на кухне такие неуклюжие – одна из них, снимая пенки с варенья, вместо блюдца стряхнула их мне прямо на руку. Было горячо, но хорошо, что кожу не обожгло.
– Бедная моя! Покажи.
– Да не увидишь ничего, прошло всё сразу, и следов не было вовсе, – она протянула ему ладонь. – Да тут и темно.
– Вот на эту руку?
– Да.
– На которой было кольцо?
– Да! Да! Да! – она принялась целовать его во все щёки, виски, ухо и куда попало. – Я всё вспомнила! Ты – волшебник! А твоя баронесса – прелесть!
– Амалия, прекрати! – смеялся граф. – Ты ведёшь себя как ребёнок! Ты думаешь, оно до сих пор там?
– Я теперь хотя бы знаю, с кого спрашивать! – она решительно встала. – Я не могу терпеть и ждать. Я еду прямо сейчас. Ты проводишь меня или просить Пал-Семёныча?
– Да, поехали, конечно, раз это рядом. Возьмём мою карету, а через час вернёмся. Ты не будешь предупреждать своих стариков?
– Скажу нашему кучеру, он передаст, если они станут собираться.
– Но что всё-таки произошло тогда?
– Вся рука измазалась в варенье. Было совсем не больно, но девицы причитали, я попросила надеть мне передник и стала отмывать руку. До конца не получалось, кольцо всё равно оставалось липким. И я сняла его! И положила в кувшинчик отмокать. Тут меня позвали. Едем!
* * *
Шахразада и Арабский Принц взяли второй приз состязания. Приняв все поздравления, в том числе и от Трубочиста с Авророй, больше никого с приветствиями триумфаторы так и не дождались, как баронесса ни озиралась по сторонам. Она всё чаще кусала нижнюю губу, и сопровождавший её теперь повсюду Арабский Принц предложил отдохнуть во внутренних покоях, какие были ему предоставлены, как одному из организаторов действа. Шахразада кивнула. Принц, извинившись перед опешившей парой, которая неожиданно вновь оставалась наедине, увлёк баронессу внутрь дворцовых помещений. Лишь только за ними закрылась дверь, и шум маскарада отрезало внезапной тишиной, как Туреева бросилась лицом вниз на диван и разрыдалась. Домино и приз она швырнула прямо на пол. Нурчук-хаир, тоже сняв наконец маску, подошёл и поднял их с ковра.
– Вы недовольны результатом, дорогая Мария Францевна? Поверьте, вы были великолепны! Вам не нравится эта табакерка, украшенная бриллиантами? Ах, да! Вы же не нюхаете табак! Или вы желали непременно взять главный приз? Но зачем вам ещё одна диадема? Ваша ничем не хуже! Милая моя, ну, прошу вас, успокойтесь. А то и я сейчас зарыдаю. Ведь и мне вовсе ни к чему эта трость с бриллиантовым набалдашником. Разве что повесить её среди коллекции моего оружия? – он сел за стол. – Прекратите рыдать, прошу вас. Вы устали? Переволновались? Я говорю все эти глупости, потому что не знаю, чем вас успокоить. Ну, скажите? Может быть, я могу помочь вам чем-нибудь?
– Да, – баронесса села, продолжая всхлипывать и совершенно не думая о том, как она сейчас выглядит с красными глазами и размазанными по лицу слезами. – Отвезите меня домой!
– К вашим услугам. Как только мои обязанности окончатся, и я вновь стану просто частным лицом на балу и смогу распоряжаться собой. Так что у меня к вам будет деликатная просьба. Дайте мне один час.
– Вы очень учтивы, князь! – баронесса заметила зеркало и ужаснулась. – Это для того, чтобы я успела привести себя в порядок?
– Вы всегда выглядите прекрасно! Я сейчас удалюсь проведать одну особу, которая сегодня пострадала, и которую вы так любезно заменили в испытании, и… И попытаюсь объяснить ей, что… Как бы это…
– Что я заменила её только на испытании, – понимающе кивнула баронесса. – А она позволит вам провожать меня? Мне бы не хотелось доставлять ей никаких терзаний, это ужасно, мучительно, я знаю! Тем более, что она страдает и физически. Идите к ней, князь! О себе я позабочусь сама.
– Нет. Сегодняшний вечер я посвящаю вам. И вообще, привыкайте, баронесса, теперь я буду следовать за вами, как тень. А с графиней я объяснюсь, не беспокойтесь.
– И как прикажете понимать это? – Туреева совсем успокоилась, и в её тоне уже стали проскальзывать присущие ей насмешливые нотки.
– Понимайте это единственным образом, таким, что наши интересы на данном отрезке пути не только близки, но и взаимозависимы. Мы многим можем помочь друг другу, если начнём больше доверять.
– Доверять в чём? – баронесса неплохо разбиралась в людях и прекрасно отдавала себе отчёт, что пойти на договор с Нурчук-хаиром это вовсе не то же, что давать указания Корделаки, который, в общем-то, прощал ей всё, и уж тем более, не то, что вертеть корнетом. Князь мог стать великолепным союзником, тая неимоверные арсеналы возможностей и силы. Но это – только пока он на твоей стороне. А как противник он несёт в себе не меньший запас опасности.
– Вы умная и осторожная женщина, баронесса, – Нурчук-хаир дипломатом был не меньше, чем воином. – Я очень заинтересован в наших с вами деловых отношениях и поэтому готов первым открыть карты. По всей вероятности, вы – та самая женщина, что была предсказана мне на памятном нам сеансе. Вы явились в красном, вы исполнили роль Палача сейчас, когда я прошу у судьбы проводника. Всё сходится. Не буду углубляться, ибо не имею права открывать вам всё полностью, но скажу так. Я представляю интересы одного лица, могущественного и обличённого властью, которое временно не может само непосредственно влиять на события. Но в нужный час это лицо себя объявит. Вы не заметили, что вокруг вас в последнее время происходит масса странных и не всегда объяснимых событий? Многие нити сходятся у вас, а многие – у меня. Помогите мне. Для того, чтобы пасьянс сошёлся, давайте соединим наши колоды карт?
– Вы так много сказали сейчас, не сказав толком ничего, – улыбнулась Туреева, надеясь оттянуть принятие решения женскими способами. – Право, я не знаю…
– Вы в начале вечера проговорились, что прибыли на бал по делу, – князя запутать было не так-то легко. – Что это за дело? Скажите мне!
– Ох, я вовсе забыла! – спохватилась баронесса. – И граф куда-то пропал!
– Не думаю, что граф вам сейчас лучший помощник, чем я, хотя всё, что может, он и так делает. Вы же видите, что оказались вместе с ним в тупике. Открывайтесь, баронесса! – князь говорил спокойно, но твёрдо. – У вас просто нет иного выхода.
Туреева снова разрыдалась, теперь, видимо, от облегчения, и высыпала на князя все сведения, свалившиеся на неё за последние дни, не забыв упомянуть о поисках на маскараде некоего Канцлера. Князь выслушал её с особым вниманием, оставаясь серьёзным даже в местах романтических или похожих на фантазии. Потом она замолчала, а он задумался.
– Не думаю, что Великий Канцлер Мальтийского Ордена собственной персоной явится среди такого скопления народа. Если только – не объявляя себя. Деятельность Ордена никогда не запрещалась, но на территории Российской империи никто не имеет права открыто носить их знаки отличия. Государь ведёт борьбу с тайными обществами, хотя и благоволит именно этому собранию. Он и сам какое-то время носил титул Проректора, возможно в память своего батюшки. Или признавая главную миссию Ордена – помощь раненым и страждущим – созвучной своим собственным склонностям. Да, так вот – о помощи! Вряд ли Госпитальеры вовсе пропустят такой случай благотворительных сборов. Какой-то их представитель будет непременно. Зачастую суммы вносятся под псевдонимами, так что вряд ли даже я смогу его вычислить. Но, если мы поймём, что он здесь действительно был, то это будет подтверждением серьёзности, и не только рассказанной вами истории. Ей я верю безоговорочно. Это лишь подтвердит бедственное положение раненого на болотах. Если всё происходящее так близко к верхушке Ордена, то он практически обречён. Его надо вытаскивать своими силами, не дожидаясь милости иоанитов. Обещайте, что с этой минуты вы ни шагу не сделаете, не поставив меня в известность! Ждите меня здесь.
* * *
Фаэтон скучал, изредка перекидываясь фразами с кучерами карет, которые тоже пытались не задремать на козлах в ожидании седоков. Но он знал, что это ненадолго. Сначала один, двое, а как объявят победителя благотворительного сбора, который внесёт наибольшую сумму, так все и начнут разъезжаться. Тут уж не зевай! Следи, чтобы кареты не зацепились рессорами, каждой даме подай руку, посвети фонарём. И так до самого утра, последние гуляки будут отбывать уже отоспавшись. Со светом. Но те – всё больше верховые.
Вот к нему приближается пожилая пара. Это хорошие, правильные гости! Собрались заранее, чтобы уехать покойно, без суеты и толкотни. Он свистнул кучера Куницыных, так как, не зная их самих, запомнил карету, ведь они и приехали позже остальных.
– Голубчик, ты уже подаёшь? – растерянно спросил старый барин.
– Рады стараться, ваше благородие! – расшаркался Фаэтон.
– Да мы только узнать. Потерялись с родственницей нашей. Молодая дама. Никто не уезжал недавно, голубчик?
– Как же барин! Всё время кто-то уезжает. Но вот так, чтобы молодая особа и одна. Нет, такого не припомню! Филька! Филимон-охламон! Без меня барышни в одиночестве не отбывали?
– Никак нет! – доложил ряженый арапчонком подросток.
– Ах, ты ж, – расстроился барин. – И чего бы ей от нас уходить так надолго?
– Эх, барин! – Фаэтон, забывшись, хотел сдвинуть картуз набекрень, а сдвинул то, что нынче красовалось на его голове. – Дело молодое, чего ж сюда и ездят-то? Ясно дело!
– Эх, Фаэтон! – в тон ему отвечал барин. – Не судите, да не судимы будете!
– Ах, барин! – захохотал конюх. – А ты, барин, с пониманием! Вот как оказывается! А вот как твоя фамилия?
– А зачем тебе моя фамилия? Тут вон и лица-то не все кажут, не то, что фамилии оглашать!
– Не Куницын ли, часом? – прищурился Фаэтон.
– Куницыны. Куницыны мы, – вступила тут в разговор супруга барина.
– Так вам просили передать! – конюх поправил сооружение у себя на голове. – Барышня и просили. Только не одна она уехала. С кавалером! С гусаром, прости господи!
– Как же это? Как же это, Пашенька? С каким гусаром? – начала волноваться старуха.
– Обожди, солнце мое. Ну-ка толком! Кто, что передавал, кто с кем уехал?
– Барышня. В золотом вся, – докладывал Фаэтон. – Спешили. Передай, говорит, Куницыным, если хватятся, что через час буду обратно. А меж собой говорили, что верхом быстрей было бы. Дык…
– Дык, у мамзели платье больно хвостатое для верху-то! – встрял Филимон. – Да и коня второго, где взять! На каретке укатили. На его. Уж с полчаса будет.
– За час, говоришь, обернуться хотели? Это куда ж в ночи-то им приспичило?
Фаэтон хмыкнул в кулак, но, не желая смущать пожилую барыню, промолчал, сдержался, а после спросил у Филимона:
– Ничё больше не подслушал, оголец?
– А чё там слушать-то? – презрительно хмыкнул арапчонок. – Полюбовного не было меж ними, они только всё время подсчитывали, чтоб скорей обернуться. Она говорит – через Стрелинскую Слободку ближе будет, а он – через Ижорскую дорога надёжней. Вот и вся недолга.
– Ах, ты ж! – всполошился Куницын. – Это ж она в старый дом повезла его! Увидит – не поймёт! Ах, я ж, пень трухлявый! Душа моя, поезжай с Пафнутьичем в город. В город, в город! Там все соберёмся. А я её, голубку, нагоню. Объясню всё. Эх, надо было раньше! Самому!
– Пашенька! Да как же ты за ней сам-то? Уж давай вместе, карета-то одна! – разумно говорила Куницына.
– Нечего тебе там делать, душа моя. Поезжай. Мне бы лошадь какую? – обратился Павел Семёнович к служителю. – Фаэтон? Золотом плачу. Седлай хоть кого!
– Смилуйся, барин! Где ж взять-то? Это ж всё гостей кони, никак нельзя!
– А ты, братец, мне егойного коня дай! Второго-то, не было, говорите. А первый-то, есть, видать! Вот его и давай!
– Да, как же ж это, барин? Чужого коня? Да меня ж в околоток сведут. Это ж грабёж!
– Сам с хозяином разберусь, тебе ничего не выйдет, обещаю! – Куницын сыпал монеты в подставленную горсть конюха. – Графа Корделаки коня давай. Вот тебе такая фамилия! Давай, родной!