Игорь Юрьевич Литвинцев
Везение, прульность и всякое непонятное в моей жизни
В общем, что Сущность для меня выберет и для чего пока сохраняет – это ее дело. Мне этого точно знать не дано. Но и в этом варианте я тоже буду просто счастлив. Перефразируя Марка Фрейдкина, «и я уйду в волшебные края, где ждут меня уже Барон и Димка, проверенные старые друзья!» А что оболтусы были редкостные, так и я в молодости от них не сильно отличался.
И только две просьбы будут:
а) получить бы разрешение на отбор сюда будущих колонистов из потенциальных кандидатур (понимаю, что очень наглое, но опыт подсказывает: если одно отклонят, уж второе то точно разрешат). Многие хорошие люди еще живы – кто знает, куда вскоре попадут. А если их уход во времени проконтролировать и заранее со списочком ознакомиться и с отбором подсуетиться? Они испуганные, озираются, – ой, где это мы? – А тут – вот он я, с котом у ног! – А давайте-ка к нам, жизнь то, она для вас второй раз только начинается; б) дать мне там местным животным миром (сохранением биоразнообразия планеты, ведь чем раньше начнем его во главу угла ставить, тем правильнее будет) и шерстистыми кото-помощниками заниматься. И будет мне счастье – опять хобби с работой совместятся!
Заключение
Не думайте, что я под старость впал в самолюбование (или маразм). Таких как я (условно назовем их кураторами) возможно, было и будет бесчисленное множество! И мне кажется – значительная часть их русскоговорящие.
Опять же менталитет вообще свойственный представителям гаплогруппы R1a. Может быть, некоторые из них уже там побывали (там – это в неких мирах игр или экспериментов Сущности) и даже смогли как-то передать происходящее на Землю.
Количество книг на темы исторической фантастики, альтернативной истории или серий типа «Наши там» отечественных авторов на два порядка превышает все подобные творения за рубежом. И даже США со своими богатыми традициями и великими корифеями прошлого Азимовым, Шекли, Брэдбери, Хайнлайном и др. (долго можно продолжать) давно уже и безнадежно в этой области фантастики не котируются.
А если такая ситуация сложилась (опять почти по Маяковскому), то, значит, это кому-нибудь было нужно! Таким образом, в разделе с условным названием «Уход от реальности и т. д.» я один вариант действия Сущности рассмотрел.
В главе «Ночь под Рождество» – второй, гораздо более скромный для себя. Но радостный и спокойный. Еще раз напоминаю тем, которые этими гипотезами заинтересовались, – чтобы подробно ознакомиться с их материалом, придется вам появления третьей книге этой серии дождаться.
А может, у вас уже появились собственные объяснения моих непонятностей? С преогромным интересом выслушаю. Но заранее предупреждаю: нет никакого желания у меня спорить с дураками, слушатели и свидетели могут ведь не заметить разницы!
Несколько слов про свои планы. Но, тьфу, тьфу, лишь бы не насмешить Сущность. Кроме этой книги, в серию, названием которой послужила строки из, пожалуй, лучшего стихотворения Давида Самойлова «Сороковые», хотелось бы включить:
– Вторую: про моих любимых котов, других домашних и внедомашних питомцев, жен и других женщин, оставивших следы в моих жизнях, а также про Джеральда Даррелла, деятельность которого и дала толчок к ее написанию;
Над общим названием пока думаю, скорее всего «Пять жизней на двоих», но в этом году точно отдам в СамИздат (невзирая на происки вирусов);
– Третью: под условным названием «В будущее через прошлое вместе с Императором или Императорами». В ней еще очень хочется детству Наполеона внимание уделить. Вот не могу понять, как из дикаря, не знающего языка, в военной школе, фактически за счет самообразования такой гениальный человек получился. Да и вообще хочется его поближе узнать и понять. А вдруг вместе работать придется?
Первые полторы практически готовы.
Ждут редактирования, корректирования, и будут опубликованы в 2020 в ЛитРес. А вот третью, которую начал, постараюсь обязательно к 2021 завершить и тоже там же в интернет выложить.
Возможным продолжением серии явятся: воспоминания о времени работы в МХТИ-РХТИ им Д.И. Менделеева («Моя кафедра – моя любовь» – отдельное эссе или отдельная книга, пока не знаю, что получится); наиболее интересные моменты моих зарубежных поездок (типа «Криминальный Марсель» и «Гостеприимный Тунис»); а также описание этапов длительной работы над родословной с генетическим анализом корней, согласно последним представлениям ДНК-генеалогии («Моя Родословная»). Но что из этого выйдет – будем посмотреть. Делиться своими планами в моем возрасте даже неприлично. И что то мне кажется, что если работа закрутится по проекту, про все личное придется забыть.
Кроме того, для себя уже написал несерийную «Историю кошек» (так разозлился на глупости Бернарда Вербера в его романах цикла «Будущее за кошками», что захотелось написать, как оно все было на самом деле). Вылеживается. И одновременно стоит в очереди, ждет наступления периода моего свободного времени.
Почти готовы (в черне написаны) и две книги (из трех) исторического характера:
– о возникновении на нищем и пустом участке побережья от Ниццы до Монако нынешней процветающей территории, получившей название «Страна трех корнишей»;
– про Вильфранш, в котором проживаем. История бывшего Вилла Франко (Вольного города) оказалась очень интересной, а уж когда сама собой выплеснулась из узких рамок его границ, то заставила меня стать специалистом широкого профиля по истории окружающих его государств, всего Средиземноморья и даже Европы и Ближнего Востока;
– отдельное краеведческое исследование про связь Вильфранша и русского военного флота уже издано в ЛитРес под названием «Тайны “русского” Вильфранша».
– Третья книга этой исторической местной серии, если до нее дело дойдет скорее всего, будет называться «Занимательные события и яркие личности Страны трех Корнишей».
Для нее все собрано, осталось начать и кончить.
Эти исторические работы к первой серии вообще не имеют отношения. И в большей степени могли бы, скорее, представлять интерес для русскоязычной диаспоры этих мест. Весьма многочисленной. Но я сильно сомневаюсь, что подавляющая часть ее имеет хоть какое-нибудь отношение к активным и любознательным читателям. Не очень приятные личности.
Я их писал для себя, поскольку мне было интересно. И это историческое направление упоминаю в Заключении с надеждой, что именно в России найдутся любители истории вообще и этих мест в частности.
С уважением, ЛИЮ.
Хотел бы оговориться: если кто сильно захочет себя узнать, то заранее предупреждаю, что все возможные совпадения и сравнения случайны, за исключением тех, где я точно привожу имя и фамилию персонажа. Я никого ни к чему не принуждаю, никого не хотел оскорбить, просто рассказал странную, местами даже интересную историю. Над которой прошу задуматься.
Приложения № 1. От ДМД (Джеральда Малкольма Даррелла)
В этом коротеньком приложении (помещенном сюда исключительно для сравнения переживаний великого Даррелла с моими из-за страха высоты) я хочу привести отрывочек из ситуации случившейся с Джеральдом Дарреллом. В его жизни, анализу которой посвящена почти половина моей второй книги этой серии, было немало событий, перекликающихся с моими. В том числе и возможное влияние Сущности на наши судьбы! Но в данном приложении все гораздо мельче – личные переживания, связанные со страхом высоты. Само описание его состояния при спуске (сползании) с обрыва показалось мне таким знакомым, что я опять ощутил (как и при описании детства и постоянной прульности Джеральда) родственную душу этого человека.
12 июля 1982 года. Джеральд и Ли отправились па остров Анст, входящий в группу Шетландских островов. Здесь должны были начаться съемки документального сериала по книге Дарреллов «Натуралист-любителя». Режиссером фильма был Джонатан Харрис. Уже первые кадры дались Джеральду довольно нелегко. Шестисотфутовые скалы побережья острова дали приют огромной колонии морских птиц. Режиссер решил провести целый день, снимая птиц на скалах и каменистых берегах. Проблема заключалась в том, что всю свою жизнь Джеральд страдал от сильного головокружения – полет на самолете и то повергал его в панику. А теперь ему предстояло сниматься на этом утесе. По сценарию он должен был пройти но горной тропе от берега до самой вершины. Позднее Джеральд вспоминал:
«Пока мы работали на верху и я не смотрел вниз – все было нормально. Но вскоре мы подошли к самому краю обрыва. В шестистах футах под нами огромные синие волны прокладывали себе путь между скалами в тучах брызг, напоминавших клумбы белых хризантем. Воздух был наполнен шумом прибоя и криками бесчисленных тысяч морских птиц, которые сновали между скалами подобно снежной буре. Их количество поражало. Сотни и сотни олуш, моевок, глупышей, длиннохвостых бакланов, гагарок, чаек, поморников и десятки тысяч тупиков!
– А теперь мы спустимся со скалы, – сказал Джонатан Харрис. – Где? – спросил я.
– Да вот здесь, – ответил Джонатан, указывая на обрыв, по моему мнению, практически отвесно спускавшийся к берегу моря с шестисотфутовой высоты. Мне не раз в самых различных уголках Земли доводилось испытывать страх, но спуск с этой скалы по силе ощущений значительно превосходил все мои прежние опыты.
Остальные члены съёмочной группы спускались по едва различимой тропе так, словно перед ними была широкая, ровная дорога. Я же сползал на животе, отчаянно цепляясь за пучки травы и мелких растений, крохотными шажками продвигаясь вперед и изо всех сил стараясь не смотреть вниз на почти отвесную скалу. Руки и ноги у меня дрожали, я обливался потом. Это было ужасное зрелище, я стыдился сам себя, но ничего не мог с собой поделать. Страх высоты излечить невозможно. Когда я добрался до берега, мои ноги дрожали так сильно, что мне пришлось десять минут посидеть, прежде чем я смог идти. Не сдерживаясь в выражениях, я высказал оператору всё, что я думаю о нём и о его предках, а также предложил несколько – к сожалению, неисполнимых на практике – действий, которые он мог бы произвести над собой. Реально я чувствовал, что эта скала стоила мне минимум десяти лет жизни» -
– Что ж, ты отлично спустился, – невозмутимо ответил Джонатан Харрис. – А теперь подумаем о том, как будем подниматься. Возможно придется сделать дубль».
–
Вспомгтье мою! Вам не кажется что обе истории как будто один человек описал? Но в данном случае я ДМД даже позавидовал. Он мог себе хотя бы устную разрядку позволить, а я (оказавшись после сползания перед детьми) должен был собственные впечатления и пережитые страхи держать глубоко в себе.
Приложение № 2. Автопробег из Рустави в Ереван в условиях всеобщего помешательства и озверения на территории бывшего СССР
В девяностые я остался без квартиры, ушел из семьи в никуда и ни на какую оставленную площадь нашей 3-комнатной квартиры не претендовал.
Это позволило детям по отдельной комнате сохранить, но для меня было ужасно. Никому не пожелаю метаться по съемным квартирам в период быстро меняющихся цен. Кто этого не испытал – им не понять. И добавьте еще постоянные поиски дополнительных средств к существованию в период галопирующей инфляции.
На зарплату доцента, которая недавно казалось большой, стало не прожить. Мои прежние хорошие контакты с руководством Нижней Камы и Казанского химико-технологического института дали мне возможность познакомиться с одним из самых умных руководителей, которых я встречал по жизни. Это был Юрий Максимович Гольдберг – всемогущий генеральный директор треста, занимающегося в СССР всем химическим строительством. Его гигантская организация была государством в государстве.
Когда началось гонение на руководителей, достигших определенного критического (с точки зрения идиотов, которые это придумали) возраста, он ушел из Треста сам. И основал Ассоциацию «Внедрение», Ученый Совет которой возглавил его старый друг, профессор и зав. кафедрой СК в Казани, а также и директор Нижней Камы по науке, Лиакумович Александр Григорьевич. Ну, и меня тоже ввели в состав этого Совета из трех человек. Хотя я ранее почти не знал Юрия Максимовича (ЮМ), у нас как-то сразу возникли очень человеческие отношения. И однажды он обратился ко мне с просьбой:
– Игорь, всю жизнь я строил эти огромные химические заводы, а зачем они нужны, так и не представляю толком. Конечно, какие-то общие фразы всегда могу сказать, но базы то нет. Не взялся бы ты, не в службу, а в дружбу, мне такой ликбез провести?
Я согласился с радостью: опыт преподавания имел за плечами большой. А новый курс под названием «Промышленная органическая химия» с обязательным знанием ее истории, причин возникновения и развития, перспектив сам предложил и разработал от А до Я. Даже как-то, читая его, признавался студентами лучшим лектором факультета. А ЮМ учеником оказался отличным, влезал во все нюансы, задавал грамотные вопросы и с удовольствием повышал свой уровень понимания нефтехимии. Так как я был в Москве, поближе к нему территориально, чем казанский Лиакумович, он стал постепенно консультироваться со мной по всем тем предложениям, которые ему притаскивали для их внедрения многочисленные ходоки со всего Союза. А не очень грамотных прожектеров всякого рода тогда хватало, иногда и очень высокого государственного ранга. Вот после пары лет такой работы он мне как-то и выдал такой комплимент, посмеиваясь:
– Это ж надо, как все перевернулось в жизни! Русский советник у еврея губернатора! Кто бы раньше мог такое представить?
А вскоре вообще предложил мне создать отдел поиска и анализа, а заодно и возглавить. Вот за что отдельное спасибо, я конечно, лучших своих сотрудников сразу туда ввел. А Комарова Александра Григорьевича сделал заместителем. Что нам всем сильно помогло пережить это смутное время. До сих пор вспоминаю с удовольствием этот период и года нашей совместной работы. Самое трудное было уговорить его не давать деньги на проекты претендующие на прекрасные, но заведомо недостижимые цели.
Вроде уговорил, а потом смотрю изобретатель уходит довольный. А ЮГ говорит: Игорь, а вдруг у него получится? И мы станем первыми в мире!
На какой-то из его дней рождения я ему даже такой стих написал (идею, по-моему у Губермана утащил)
– Наш Юрий Максимыч кудесник! Кудеснее нету на свете!
Он делает деньги из воздуха, чтоб тут же пустить их на ветер!
И я, и мои ребята сохраняли с ним очень хорошие отношения до последних дней его жизни. А Ваго вообще частенько навещал обсуждая перспективы своей диссертационной работы. Это действительно был Человек с большой буквы и с настоящим талантом руководителя. Как и наш заведующий кафедрой – НН. Больше ни про кого из начальников, с кем довелось поработать, не могу такого сказать. А вот дураков с пустыми амбициями много попадалось. Даже слишком.
Вот один из его основных помощников – Юра Лапшов – со мной вместе и поехал на Кавказ. Сначала мы прилетели в Рустави, у нас были неплохие разработки, чисто мои, и реально возможные для внедрения, и экономически привлекательные для реализации именно на этом предприятии. И правильный грузин Спартак, по этой теме у нас стажировку на кафедре проходил. Вроде все нормально складывалось для успешного начала. И хотя я был в курсе всех нюансов нашего предложения, но одного меня ЮМ туда не пустил.
– Юр, – спросил он Лапшова. – У тебя же в Грузии, а конкретно в Рустави, должны были серьезные контакты остаться?
– Да, конечно, и я для них по-прежнему величина! И в министерстве есть, с кем договориться!
– Вот и играй там первую скрипку, пусть Игорь про химию им талдычит, а ты щеки надувай и выясни заодно всю их нынешнюю подноготную! Ну а потом махните в Армению. Это же рядом. Там уж пусть Игорь рулит, у него там какие-то завязки есть. А ты обстановку посмотри. Ну, не тебя учить! Я думаю, сразу станет понятно, реально ли сейчас с ними связываться? Договорились?
Мы дружно кивнули и полетели. Уже втроем, Юра решил что хороший экономист не помешает Когда нам к трапу в Тбилиси подогнали белую «Волгу», выделенную министерством в наше распоряжение вместе с шофером, я понял, что Юрины слова с делом не расходятся.
В Рустави мы приехали как большие люди. И нас действительно нормально выслушали, на все каверзные вопросы по химии я вроде достойно ответил. Они попросили оставить материалы для более детальной проработки вопросов и дать прямую связь со Спартаком. Такое предложение было ожидаемо, поэтому так и порешили сделать. Спартак (живой и невредимый) уже был в Тбилиси и мог подскочить в любой момент. Руководство комбината, в свою очередь, еще один проект нам на изучение подбросило. Вроде серьезные отношения завязывались. Два дня очень плотненько и нормально отработали.
По вечерам вместе ужинали: так, как ужинают в Грузии после голодной Москвы, – это была сказка. Но это была только разминка-тренировка – на третий день в полдень начался банкет в нашу честь. Человек на много, прямо на свежем воздухе. Опыт у меня был, пил я понемножку и пробовал все вкусности, тоже не увлекаясь, хотя и было тяжело себя в таком режиме держать. И тост правильный сказал, который и ждали. Ну а Юра вообще себя вел как прирожденный грузин, говорил красивые и тосты и алаверды, и к вечеру мы все уже были единым коллективом.
Но вот с пением у меня было плохо. Только слушал их мужское многоголосье, хотя уговаривали подпеть. Когда спать отправились, не сильно помню, а гигант Юра еще и в биллиард пошел играть с хозяевами и своим приятелем-экономистом, уезжающим с утра в Тбилиси. И затем дневным рейсом в Москву. Но это были проблемы завода.
А мы с ним завтра поутру должны были выехать в Армению на своей белой красавице. Встали не рано, но почти живые и, позавтракав с умеренным количеством холодненького белого, поехали, как я думал, прямо в Ереван. Наш бывший аспирант, мой друг Вартан, стал там на волне перестройки кем-то типа министра или замминистра промышленности. Так что за прием в Армении я не опасался. Нас ждали сразу после обеда или к вечеру.
Нехорошие предчувствия у меня появились, когда с нами в путь еще две машины с комбината отправились. Типа проводить! Ну и проводили до одного неприметного с виду заведения, где, по их словам, была такая кухня, такая кухня, ну никак мимо проехать было невозможно. Знакомство с ней сильно затянулось, в Грузии никуда торопиться не принято. В общем, к границе с Азербайджаном мы подъехали уже к вечеру, и тут началось неожиданное. Юра спокойно спал в машине, когда к нашему шоферу подошли какие-то люди и повели оживленные переговоры, сопровождаемые бурной жестикуляцией. Шофер, русский, но местного разлива, очень встревоженный подошел ко мне и изложил суть предложения. Дорога в Армению была только одна и проходила через часть территории Азербайджана. Другого варианта не было вообще.
И сейчас все машины в Армению азеры останавливают, осматривают, ну а дальше – как фишка ляжет. Нам, по-хорошему, было предложено машину продать прямо тут, за очень неплохие деньги. И аргумент был приведен весомый – ведь вас все равно убьют, в лучшем случае ограбят и изобьют, ну а машину конфискуют. Кто такую красотку пропустит? Ни «Волги», не денег не будет! И жизни, скорее всего, тоже! Кому живые свидетели нужны? Шофер явно был испуган!
Я разбудил Юру, начал ему объяснять сложившуюся ситуацию. Надо отдать ему должное – он быстро пришел в себя, подумал и сказал:
– Я этих азеров хорошо знаю, они ленивые, им ночью лень дежурить. Да и не ждут они, что какие-то ненормальные ночью в Ереван рванутся! А давай рискнем – поехали!
Шофер что-то начал бекать-мекать, но Юра живо его на место поставил, напомнив про какого-то Левона в Тбилиси.
– Он тебе что велел делать? Беспрекословно выполнять мои распоряжения! Тебе что, у него работать надоело?
По-видимому, это был очень весомый аргумент. Шофер вздохнул и вдруг выдал чисто русскую присказку:
– Эх, ладно! Бог не выдаст, свинья не съест. Авось пронесет!
– Про свинью ты очень правильно отметил, – прокомментировал Юра. – Ну все, хватит болтать! По коням!
Сел на заднее сиденье и опять собрался засыпать. Нервы просто железные!
Но успел совет дать:
– Фарами особенно не сверкать!
Кто знает, какие черные ночи на Кавказе – найдут его не очень применимым.
Но на этот раз даже луна нам помогала, подсвечивала старательно, и мы довольно быстро ехали и уже больше половины пути преодолели, когда наш шофер закричал:
– Там люди вооруженные и баррикада на дороге!
Юра немедленно ожил и дельно включился в руководство:
– Не останавливаться, пробивай баррикаду по краю, – и добавил спокойно и оптимистично: – Они нормально ничего делать не могут. Пробьемся! «Волга» – это ж танк! И скорость, скорость держи!
Эти на баррикаде сначала начали стрелять в воздух, и это были не только ружья, а и автомат тоже, минимум один. А мы действительно как танк сходу снесли левый бок этой баррикады, составленный из каких-то ящиков, и понеслись дальше! Вслед стреляли уже по машине, и сзади стекло звякнуло. Юра скатился вниз и только орал:
– Быстрее, быстрее!!
Удача была на нашей стороне: в шины пули не попали, и кроме пары дырок в верхней ее части и одной в заднем стекле, повреждений не было. Дальше летели почти без приключений. Больше у азеров заграждений не было, кто-то еще сбоку раз пострелял, но может и не по нам, по крайней мере мимо.
А вот на границе Армении баррикада была уже солидная, из бетонных блоков, мимо не проскочишь! И предложение, на армянском произнесенное в рупор, в сопровождении очереди в воздух, в переводе не нуждалось. Мы стопорнулись и вышли радостные. Но напоролись на серьезную и весьма прохладную встречу:
– Какие такие русские, из какой Москвы? За идиотов нас держишь? – распаляя себя, горячился невысокий крепкий начальник поста с автоматом, направленным прямо на нас и готовым к стрельбе.
– Ночью со стороны тюрков – да это же первая машина за неделю! Что же это они вас пропустили? Азеровские шпионы вы, а не из Москвы! А номер-то почему грузинский? Все понятно, грузины давно с ними заодно! Всех сейчас к стенке поставлю!
Юра шепнул:
– Наверняка ему тоже машина приглянулась. Плохо дело! Подключайся!
– Замолчать, все разговорчики прекратить! – начал еще сильнее заводить себя начальник. Тут я все свои армянские слова вспомнил:
– Джан, ахпер-джан! – и т. п. – Бари эрико! (Добрый вечер!) Звони, дорогой, в Министерство – вот телефон мобильный моего друга, министра Вартана. Наградят хорошо за спасение московской делегации. Обещаю! – и добавил: – А главное: там уже в курсе, что мы из Грузии выехали. Ждут! Да ты посмотри, джан, в нас азеры с баррикады стреляли, еле прорвались!
Дырки были осмотрены, и начался армянский темпераментный обмен мнениями у начальника с подчиненными. Потом один подошел, представился:
– Сережа! – и руку протянул. Я вздохнул облегченно: ну не жмут руку и не знакомятся перед расстрелом. – Курить есть что? – спросил.
– Ява, – ответил я, доставая пачку. – Явская? – Ну, конечно!
И Сережа уже на русском сказал начальнику:
– Ну, а я тебе что говорил? Если Ява явская у них есть, значит точно из Москвы.
Я протянул ему пачку – забирай, спаситель:
– Откуда такие тонкости знаешь? Явская, Дукатская?
– А ты думал – мы в Москву не ездим? Ездили раньше! – грустно добавил он и забрал пачку.
Ну, потом мне с телефона заставы дали позвонить Вартану, и наши приграничные приключения кончились. Сколько мы выпили коньяка сразу по приезду, исключительно для снятия стресса, лучше не вспоминать. Планов на переговорах настроили – воз и маленькая тележка. Но совершенно их не помню! Пить все-таки меньше надо! Да и кончилось все одними разговорами.
Армения уже была фактически в блокаде, и вскоре и про нее, и про Грузию нам пришлось забыть. Грузины еще что-то пытались сами в Рустави сделать, но вскоре завод был продан. Наш шофер, который по приезду со стакана коньяка свалился сразу, пришел к нам на второй день мрачный и решительный.
– Что хотите со мной делайте, но обратно – только самолетом. И Левон меня поймет, и вы пожалейте, у меня в Тбилиси двое детей!
Вартан сказал, что нашу машину хорошо продать вообще не проблема и самолетом всех отправить в Тбилиси за их счет – тоже. Но предложил подождать. Есть иной вариант. И обратно мы все-таки поехали на нашей «Волге» по той же дороге, но после того, как специальный армянский отряд с бронетранспортерами ее почистил полностью. Да и нам серьезное сопровождение дали, даже наш шофер повеселел и почти и не нервничал. В Рустави больше делать нечего было, они только собирались думать, и мы улетели из Тбилиси. И уже в самолете Юра мне комплимент сделал:
– А ты, наука, ничего, не сдрейфил, мы теперь с тобой оба обстрелянные, не приходилось еще?
Приходилось, но я нейтрально плечами пожал и промолчал.
– Оказывается, в командировки с тобой в горячие точки можно ездить, – и добавил: – Жалко только, не до конца нам сопровождение дали, и этого гада из грузинской деревушки, который азерам настучал, мы не вычислили и не прибили!
С Юрой мы потом и дальше по жизни пересекались после того, как Ассоциация все-таки не выдержала наших российских финансовых сюрпризов и тихонько приказала долго жить.
—
Оформление обложки представляет из себя фотоколлаж, составленный из нескольких личных фотоизображений автора книги:
«Секвойя», автор И. Ю. Литвинцев
«Сова», автор И.Ю. Литвинцев
«Портрет И. Ю. Литвинцева», фото принадлежит И.Ю. Литвинцеву, сделано его супругой
—
Фотоколлаж составлен автором лично.
