Игорь Ривер
Ученица Лесника. Книга Авеля
Глава пятая
Они сидели вдвоем, у заводи, в которой обычно купались по вечерам. Ирина играла со своим кинжалом. Крутила его в пальцах, осваиваясь с тяжестью оружия. Княжна смотрела на это с улыбкой.
– В воду не бросай его, – сказала она. – Водяной местный и так встревожен, а если к нему такая вещь в речку упадет, то и вообще сбежит. Подумает, что ты на его драгоценную жизнь покушаешься.
– Им можно и нечисть убить?
– Можно. Если она сама придет и наколется. Ты же с ним пока обращаться не умеешь толком.
– Никогда бы не подумала, что волшебнику нужно уметь драться на ножах.
– Ты не волшебница, ты ученица. Волшебники бывают только в сказках. Разница принципиальная. Волшебнику нужно только захотеть и все исполняется, а мы знаем как сделать и делаем. Понимаешь?
– А некромант?
– Некромант – тем более не волшебник. У него есть ритуал. Если он его выполнил правильно, то мир меняется. Если нет, то некромант умирает. Смерть очень сильна и обратиться к ней достаточно просто.
– Зачем ты мне это рассказываешь? – Ирина внимательно посмотрела на Княжну. – Ты же говорила, что в эту сторону даже смотреть нельзя.
– Нельзя, – кивнула Княжна. – Но что делать? Попала собака в колесо – пищи, да бежи! Если уж мы столкнулись с мертвыми, то ты должна понимать, чего ждать. Знать что-то само по себе не плохо, плохо пользоваться этими знаниями.
…
– Мир один, но он существует на трех планах: Навь, Явь и Ирий. Иногда говорят, что Навь – это изнанка нашего мира. Это не так. Она не связана с Явью напрямую, они как-бы в разных измерениях. Нельзя пойти за тридевять земель и прийти к мертвецам, но в то же время нет ничего ближе. Обитателей Нави вообще-то не правильно называть и мертвыми, потому что с их точки зрения они вполне живы. Для нас их мир – это мир кошмаров, но и наш для них тоже ничего хорошего не означает. Миры проходят друг сквозь друга, но живущим в них по большому счету наплевать на “соседей”, потому что хватает и своих дел.
– Тогда почему их называют мертвецами? – спросила Ирина.
– Надо же было их как-то называть. Смерть для человека всегда была самым страшным, что может с ним случиться. Непонятным, неведомым. Мертвецов боялись, да и сейчас боятся. Даже Создатель угрожал Адаму смертью, если тот съест плод с дерева познания. Что могло быть страшнее? Адам, однако, запретом пренебрег и они с Евой стали первыми из знающих, так что ты на всякий случай имей в виду: где-то есть такое дерево, которое дает знания. Съел один плод – и можно не учиться. В общем, с точки зрения жизни и смерти: у нас тут живут и умирают смертные существа, в Нави нет жизни и нет изменений, а в Ирии нет смерти. Мне приходилось слышать мнение, что этот, наш мир, на самом деле настоящий, а два остальных – это его границы, за которыми есть другая Явь. Не знаю, правда ли это, но почему бы и нет? Пока это нас интересовать не должно. Важно то, что обращение к внешним силам вполне возможно и это может сделать кто угодно. Если, конечно, он обратиться правильно.
– Молитва?
Княжна улыбнулась.
– Ты удивишься, но я много раз видела, как это помогало. Однако молящийся не может знать, помогут ли ему. Все просят о чем-то своем и их желания исключают друг друга. Если эту внешнюю силу заинтересовать, например святому пообещать в честь него церковь построить, то результаты могут быть впечатляющими. Однако что можно пообещать мертвецу? Я тебе честно говорю: не знаю. В мире живых нет ничего, что было бы ему необходимо.
– Слушай! – Ирина решилась. – Мне тогда Лесь ничего толком об этом не сказал… А Сатане что необходимо?
– Почему ты об этом спросила? Детское любопытство? Сатана – случай особый. Он был херувимом, одним из старших слуг Создателя и считается, что он был сброшен с небес за свою гордость. Назаретянин сказал: “Я видел Сатану, упавшего с неба, как молнию”. Если он – Бог и если он лишь наблюдал за падением, то значит Сатану с небес никто не сбрасывал. Значит он сам, по собственной воле пришел в этот мир. Но вот чего он хотел – я не знаю и никто не знает, что бы там люди не говорили.
– Но ведь это он яблоко Еве скормил. Разве его не за это?
Княжна усмехнулась.
– “Скормил”? Забавно… Подумай! Яблоко он ей дал, но ведь ему-то никто не запрещал это делать. Хоть весь лес яблоками накорми, было бы желание. Это Еве и Адаму было запрещено их рвать и есть, так при чем тут Сатана? Он искуситель и отец лжи, это так, но кто сказал, что отец лжи сам должен врать постоянно? Его дело предложить, а дело Евы было – отказаться, но она не отказалась. Люди свободны, не забыла? У нас в народе тоже была легенда о том, что когда мужчина и женщина были созданы Тенгри, он долго не давал им свободу воли, опасаясь, что они воспользуются ею, чтобы творить зло и разрушать созданный им мир. Повелитель царства мертвых Эрлик узнал про это и решил сам сделать людей свободными. На земле он был слеп, поэтому попросил собаку и кошку помочь ему, пообещав одной, что она всегда будет жить рядом с людьми в их доме, в второй теплую шерсть, чтобы защищаться от морозов. Те согласились, привели его к людям и Эрлик вложил в них живые души, которые сотворил из подземного огня. С тех пор люди свободны в своем выборе, но потеряли бессмертие. Однако души их не попадают к Эрлику, как тот надеялся. Они принадлежат этому миру, потому что огонь всегда стремится ввысь. Кошки же так и живут рядом с нами, а собаки не боятся мороза.
Княжна поднялась, вошла воду и прыгнула вперед, подняв облако брызг.
– А-у-у! Когда я вспоминаю старые сказки, я чувствую себя маленькой девочкой. Давай похулиганим, Рыжая?
– Как?
– Ты летала когда-нибудь?
– Да. На самолете.
– Это не то. Поплыли на тот берег.
Пока Ирина барахталась, Княжна вышла из воды, взбежала на кромку оврага и выпрямилась на краю, похожая на бронзовую статуэтку на фоне неба. Медленно подняла руки ладонями вверх, потом протянула их вперед и резко встряхнула мокрыми волосами. Во все стороны полетели брызги. Ирина ойкнула от неожиданности, когда холодные капли попали на кожу, а Княжна обернулась и протянула руку, помогая подняться к ней.
На поле рядом с ними кружился смерч. Воздух летел по спирали, поднимая стебли сухой травы и немилосердно трепля листья растущих рядом с оврагом осин.
– Прыгай, Рыжая!
Она прыгнула следом за Княжной в середину вихря, не отпуская ее руку и не успев даже толком испугаться. Воздух обнял их, сжал в горячем коконе и медленно приподнял над землей. Это было настолько необычно, что Ирина рассмеялась. Трава внизу сначала отдалилась, а потом стремительно понеслась назад. Мелькнуло и сразу исчезло озерцо, в котором они только что купались, верхушки деревьев, сторожка. Их уже подняло довольно высоко. Кучевые облака казались очень близкими и обалдевшая птица шарахнулась в сторону, чуть не врезавшись в них.
– Это даже лучше, чем скакать на коне. Да, Рыжая!?
– Не знаю. Я никогда не ездила на конях.
– Я тебя научу!
Скорость резко выросла, зато они опустились к земле и летели теперь над самой травой, которая даже не шевелилась. Свернули в лес, пронеслись вдоль опушки над кустами, спугнув большого серого зайца. Тот кинулся за деревья, а они свернули еще раз и оказались совсем рядом со сторожкой. Вихрь мягко опустил их с Княжной на землю и распался, напоследок подняв пыль на дворе.
– Ну как?
– Это было… невыразимо!
Она никак не могла отдышаться.
– Оборачиваются птицами те, кто не умеет летать сам.
– Что я говорил? – проворчал вышедший из домика Лесь. – Не успеешь оглянуться – начинаются полеты, а потом округу будет не узнать.
На его руке сидела большая серая ворона. Потом она громко каркнула, расправила крылья и взмыла в воздух.
– Не обижайся, Лесник. Есть новости из столицы?
– Да, есть. Сегодня прилетел вестник от моего знакомого. Мы можем ехать. Нужный человек найден.
– Что он хочет за помощь?
– А как ты думаешь? – Лесь усмехнулся. – Но он не знает, с кем имеет дело и его ждет сюрприз.
– Обожаю устраивать сюрпризы!
И Княжна звонко рассмеялась.
Глава шестая
Подъезд, третий этаж, знакомая дверь. Замок щёлкнул, открываясь и Ирина в первый раз за два месяца вдохнула запах квартиры, в которой прожила всю жизнь. После лесного воздуха Полесья московский казался ей отравой, а уж в комнатах было вообще невмоготу. Она несколько секунд стояла на пороге, привыкая.
– Мя-я-я! – послышалось с пола.
Черный кот выскочил из коридора, подбежал и в недоумении поднял голову, нюхая воздух.
– Кеша, отощал-то как!
– Мя-я-я!
– Прости, ничего нет. Сейчас посмотрим на кухне.
Кот, задрав хвост, помчался к холодильнику.
– Пойдёмте, – сказала Ирина Лесю. – Вон та комната моя. Подождите, я сейчас коту что нибудь дам.
Тот кивнул, но никуда не пошел. Так и стоял в прихожей, глядя в полутьму квартиры. Входную дверь он тоже оставил открытой.
– Кто там? Ох!.. Ирина!
Мать была дома. Смотрела на них из своей комнаты удивленно, в своем затрапезном халатике, в котором Ирина ее только и помнила.
– Явилась, наконец!
"Ну вот… Началось…"
Конечно она звонила домой из сельсовета. Застала мать дома, объяснила, что уехала на практику. Тогда это не вызвало никаких особых эмоций. Уехала, ну и уехала. Мать никогда не интересовалась ни ее учебой, ни личной жизнью, но обожала жаловаться на нее всем окружающим, а при отсутствии таковых – самой Ирине. Сейчас как раз и предстоял такой монолог, а роль слушателя отводилась Лесю. Отец тогда начал спиваться из за нее… И в больнице у него она была всего один раз…
Затхлый воздух московской квартиры вдруг сменился лесной свежестью, запахами хвои, озера, ветра и, не слишком понимая, что делает, Ирина поднесла сложенные в щепоть пальцы к своим губам.
Монолог оборвался, не начавшись. Мать так и стояла в дверях, открыв рот, но не могла сказать ни слова. Глаза у нее понемногу расширялись, а рука начала было подниматься ко рту, но остановилась на полпути.
Лесь вошел в ее комнату и осматривалася, пока Ирина лазила по ящикам стенки, собирая в рюкзак то, что могло пригодиться. Вышло на удивление немного. Пара платьев, белье, большой бархатный берет – подарок отца, который привез его из ГДР, пара книг, папка с документами. Вот и все. Она взвесила рюкзак на руке и повесила его на плечо.
– Собралась. Это мой дипломный.
Она увидела, что Лесь листает толстую папку с ее дипломной работой. Он кивнул и сказал:
– Возьми тоже с собой. Это интересно.
– Вам!?
– Да. Взгляд из города. Возьми.
Он отдал ей папку, вышел в коридор, посмотрел куда-то влево-вниз.
– Мя-я-у!
Лесь немного пригнулся. Черный кот прыгнул с пола, вцепился когтями в рукав куртки и вскарабкался на плечо. Учитель шагнул к двери, Ирина последовала за ним. На ходу посмотрела в сторону матери. Та, выпучив от напряжения глаза, всё ещё пыталась что-то сказать. У нее получалось.
"Ой, я же не знаю, надолго ли это!"
Лесь как обычно угадал вопрос до того, как она его задала.
– На полчаса завязала.
– Тогда ладно.
– Будь осторожнее, – сказал он, спускаясь по лестнице. – Человека так можно и на всю жизнь сглазить. Хорошо, если я рядом, а если нет? Не бросайся по пустякам.
– Ты кота моего взял…
– Что ему здесь делать? Хозяйка занята, а он прохлаждается. Давно надо было сказать, что у тебя свой зверь есть.
– Я не знала, что это важно.
– Как же не важно? Он с тобой с детства. Ты через него связана с этим миром и обратная связь тоже работает. Причем это не оберег, а живое существо. У него есть свои эмоции, мысли какие-то кошачьи. Ни один талисман такого не может.
– Вроде тотема?
Лесь покачал головой.
– Нет. Тотему не важно, кого защищать. Это скорее абстрактная концепция, вроде иконы в церкви. А кот живой.
– А почему он к тебе запрыгнул, а не ко мне?
– Он просился к тебе. Ты не поняла. Он-то сразу сообразил, что ты изменилась и что он тебе нужен. Эй, пойдешь к хозяйке?
– Мя-я!
Ирина взяла у него кота, расстегнула энцефалитку и сунула его за пазуху. Кешка, повозившись немного, высунул наружу голову и передние лапы. В таком виде она и подошла к машине. Княжна, увидев ее, рассмеялась:
– Вернулись с добычей? На шапку маловат будет.
Она протянула руку и прочесала кошачью голову. Кот спрятался и пополз под курткой за спину.
– Не нужно его пугать, – сказал Лесь. – Это и так есть, кому сделать.
– Куда теперь?
– Я до сих пор не уверен, что нам нужно это делать. Очень тут непривычно все. Сложно, запутано… – глядя под ноги, он потер рукой подбородок. – Недавно здесь был, но уже многое изменилось.
– В городах всегда так. Люди, ауры, церкви наконец… Ты ощущаешь опасность?
– Нет. Не больше, чем всегда. Грязно здесь очень. Даже родники – и те грязные.
– Это еще что!.. – Княжна откинулась на спинку сидения. – Видел бы ты, что здесь в двести лет назад творилось. Канализации никакой, только реки, а здесь уже тогда заводы разные были.
– Та грязь и сейчас никуда не делась.
– А почему я ничего такого не ощущаю? – спросила Ирина.
– Потому что ты здесь родилась и выросла, – ответил Лесь.
Он набил свою трубку, прикурил и спросил Княжну:
– Коломенское знаешь где?
– Конечно.
– Вот там.
– Ну и местечко они выбрали…
Машина тронулась. Кот снова высунул голову из куртки наружу. Ирина спросила:
– Что с тем местом не так?
– Нехорошее оно. Волосов овраг называется. Но это сейчас его зовут “Волосов”, а раньше, до того, как тут город встал, его звали “Велесов” и было в нем святилище бога Велеса. Жертвы ему приносили. Пройдем мимо – сама посмотришь.
…
По ведущей на дно оврага тропке они спустились к ручью. В этом месте Москвы Ирина еще ни разу не бывала и впервые увидела странной формы камень, выступавший из склона примерно на полметра. Темно-серый, неправильной формы, с какими-то бороздами на нем и слегка обколотый по краям, невыразимо древний, видевший бродивших здесь дикарей, которые даже и людьми-то еще настоящими не были. Незаметный в тени, но сразу приковывавший к себе взгляд.
– Не бойся, – тихо сказал Лесь. – Кровь, которая стекала по нему, давно смыта дождями. Сюда даже иногда приходят местные колдуны, отколоть кусочек, на удачу.
– А он приносит удачу?
– Вряд-ли. Тем, кого на нем убивали, точно не повезло. Но к тебе бы он в те времена благоволил. Велес как раз и был богом хаоса, а идолы изображали его с коровьей головой. Обернись ты во время обряда коровой – все вокруг на колени бы попадали.
Ирина прикоснулась к серому камню кончиками пальцев. Нет, ничего. Ни искры, ни дрожи. Просто холодная глыба, уходящая глубоко в землю. В землю… Землю…
– Мя-а-а-у!
Кошачий крик вырвал ее из оцепенения. Кот царапнул ей живот лапой. Она зажмурилась, снова открыла глаза. Спросила:
– Что это было?
– Тебя нужно спросить, – ответила Княжна.
– Я не знаю. Был только этот камень и кровь. Лесь, кровь не ушла с дождями. Она здесь, тут все пропитано ею. Она ждет.
– Чего ждет?
– Я не знаю. И земля тоже ждет. Что-то должно произойти. Скоро, очень важное. Нить натянута и вот-вот порвется.
– У меня было такое же ощущение в сорок первом, – сказала Княжна. – Когда вскрыли могилу Тимурленга, Хромца. Тоже как будто натянутая струна звенела в воздухе. Я тогда подумала: “Что-то произойдет!” Не ошиблась, произошло.
Лесь посмотрел на нее, спросил:
– Сейчас звенит?
– Нет.
Он прикоснулся к камню, постоял так и пожал плечами.
– Можно предположить, что она чувствует чью-то смерть. Кого-то важного для нее, но не твою и не мою.
– Только не она, а жертвенник чувствует.
– Ну да, камень. Что сейчас гадать? Мы не умеем предсказывать, но ведь мы затем и пришли сюда. Пойдемте. Здесь рядом, за прудом, деревня и если я что-то понимаю в этой жизни, то нас там уже ждут. Не забывайте, что ждут не знающих, а обычных людей. Раньше времени не раскрывайтесь. А спрашивать будешь ты, Рыжая. Ты сама местная, с Перекрестка. С нами разговаривать не станут. Говорить будешь вот что…
…
Они поднялись по склону, вышли на прямую, идущую мимо небольшого пруда дорогу и по ней вошли в деревню. Собственно, от деревни было одно название. Всего несколько домиков.
– Вспомнила! – сказала Ирина. – Здесь всех расселяли перед олимпиадой. Странно, что кто-то еще остался. Видимо потом вернулись.
– Эту выселишь, как же!.. – буркнул Лесь, сворачивая налево.
Из-за забора на них загавкала мелкая черная собачонка. В ответ зашипел из под куртки кот. Собака замолчала, насторожила уши, потом убежала за забор. У крайнего домика они снова свернули, на полузаросшую травой тропинку между больших кустов сирени. Скрипнула калитка. Лесь вошел первым и остановился.
– Опоздали.
Это сказала сидевшая у стены старуха у ног которой сидела гавкавшая на них собака.
Лесь развел руками.
– Извиняйте. К гусиному камню завернули.
– Из литвы будешь, что-ли? – голос старухи слегка подобрел. – Говор-то выдает.
– Из литвинов.
– Я это и сказала. Сама из тех мест. Как в сорок первом немцы под зад дали коммунистам, так мы только и успели, что детей в охапку схватить, да на поезд запрыгнуть. Потом, после войны, вернулись, но какое там? Несколько холмиков земляных – вот и все, что осталось. Ничего не уцелело, все война взяла. Ты-то молодой, небось и не помнишь ничего, что тогда было?
– Все помню.
– Ладно… Чего сейчас о прошлом? Оно все равно не вернется. Говорила я отцу: “Не езди!” – не послушал. Там же сердце прихватило, ну и лег в родную землю, последним… Ктой-то там с тобой? – она наклонила голову. – Никак ведьма пожаловала? Да еще и с котом… Ладно, хоть пешком, а не с метлы на крышу спрыгнула.
Старушечий взгляд уперся в Ирину. На Княжну она не обратила никакого внимания. Ирина молчала.
– Чего молчишь?
Она наконец решилась ответить:
– Здравствуйте.
– Ну слава тебе, Господи! Удостоилась счастья: поздоровались со мной. И тебе не хворать, а перекрестить бы тебя не помешало на всякий случай.
– Крестите. Я не боюсь.
– Креста, ежели он с истинной верой положен, все ведьмы боятся. Вот только грешница я, так что вряд-ли смогу так, как нужно. Лучше и не пробовать.
Старуха медленно поднялась на ноги, опираясь на суковатую палку, подошла, вгляделась ей в лицо подслеповатыми глазами. Мельком глянула на Княжну. Та улыбнулась и кивнула ей с дурацкой улыбкой.
– Значит ты, ведьма, узнать что-то захотела? Ну а что отдашь за знания?
– У меня нет ничего, – ответила Ирина, как учил ее Лесь.
– Так уж и нету? А этот, за пазухой?
Она кивнула на кота. Тот опять зашипел.
– Он сам по себе. Свой собственный.
– Сам, значит, за тобой побежал? – старуха прищурилась. – Ой, глупый… Но по-правильному надо у тебя что-то взять. Может, молодостью своей поделишься?
– Поделиться можно. Вот только старость твою тогда придется взамен забрать. Согласишься?
– Ну да… И судьбу вместе с нею, а мне потом помирать вместо тебя? Нет уж, девка. Каждому – свое.
– Тогда может быть попросту деньгами возьмете? – спросила Ирина.
– У других бы взяла деньгами, но ведьма не каждый день в калитку заходит. Работу от тебя потребовать сделать, что-ли?
– Работу? – Ирина кивнула. – Работа у меня есть. Смотрите.
Она достала из кармана и развернула маленькую сеть, связанную под руководством Княжны. Небольшую, размером всего-то с большой носовой платок. Старуха испуганно сделала шаг назад. Ирине даже показалось, что она сейчас упадет. Собачка тоже встревоженно тявкнула, но та сразу пришла в себя и снова подалась вперед, внимательно разглядывая оберег.
– Ишь ты! Да ты понимаешь ли, девка, что отдать хочешь? С такой вещью тебя и правда крести, не крести – все едино.
– Еще сплету. Ну так что?
– Сама плести умеешь? Ну тогда договорились… – она взяла сеть, поднесла к глазам, посмотрела сквозь нее. – И солнце не темнит, и в церковь с нею можно, и зла на ней нет совсем. Редко такое увидишь. Теперь, глядишь, и деревня эта устоит, не исчезнет. Сохраню, как умею. Пойдемте.
Лесь улыбнулся Ирине, подмигнул (“Все правильно сделала!”) и пошел за старухой к дому.
…
– Раньше-то здесь и цари жили. Деревня большая была, говорят, но я этого уже не застала. Отсюда еще до войны в город начали люди переезжать, а после нее, как каменные дома строить вокруг начали, совсем народу мало стало. Молодежи, понятное дело, в городе лучше, а потом и старики за ними потянулись. Опять же: расселение… Теперь вот всего несколько человек и осталось. У меня внук выучился на ученого по древностям всяким. Вспомнила молодость, показала ему, где тут рядом старый царский дворец был. Копают теперь. Ну а тебе, ведьма, что показать?
Старуха села в стоящее у окна кресло, наклонила голову и приготовилась слушать. Остальные расселись на стул и на табуретки. Ирина сказала:
– Недавно в Ленинграде умер один человек… очень сильный человек. Перед смертью он рассказывал о своих снах. Мне нужно узнать, что они значат.
– Так… И у кого спросить хочешь?
– Есть подозрение, что мертвые могут об этом знать.
Старуху передернуло.
– Сдурела, девка!? Дорогу на ту сторону показать не трудно, но кто же туда по доброй воле пойдет? Откажись от этого. Пока не поздно, откажись!
– Значит можешь?
– Могу. Но ни разу такое хорошо не кончалось. Нет, на вопросы-то они тебе ответят и советов надают полную шапку, вот только все их советы всегда к одному – к смерти. Ну так что, не передумаешь? – она встала, тяжело ступая подошла к серванту и вынула оттуда маленький хрустальный графинчик. – Нет? Тогда смотри мне в глаза через хрусталь. Три вопроса у тебя будет. С умом спрашивай.
Она поставила графинчик на стол перед Ириной. Та хотела спросить, как она будет смотреть, если старуха стоит, а она сидит, но не успела. Падавший из окна солнечный свет разбился в гранях хрусталя и ударил ей в глаза.
…
Небо было радугой. Спектральные цвета неуловимо для глаза перетекали один в другой. Ни солнца, ни луны, ни звезд. Мягкий свет, идущий отовсюду, без теней и оттенков. Вероятно так видят дальтоники. Было очень холодно, но снег, в который по щиколотку уходили ее босые ноги, был скорее теплым. Рядом был обрыв. Ирина заглянула за край и увидела застрявший в расселине сгоревший вертолет.
“Это не снег!” – подумала она. – “Это пепел. И тишина…”
– Тебя слушают, – послышалось сзади.
Она обернулась. Спиной к ней сидел на большом камне человек в военной форме. Офицер. Полковник. Ирина разглядела большие звезды на погонах и казавшиеся черными в этом идущем ниоткуда свете просветы между ними. Лица видно не было. Голос у человека был тихим, ни каждое слово слышалось совершенно отчетливо.
– Я…
– Я знаю, кто ты, – он не пошевелился, спина даже не вздрогнула. – Не подходи ближе. Тебя и оттуда слышно.
– Что означают сказанные перед смертью слова Норманна про бесцветное пламя, про лес, который горит в нем и не сгорает и про мертвые города?
Ирина перевела дух. Вопрос был задан именно так, как хотел учитель. Сидевший глухо ответил:
– Рано, или поздно, сила всегда обращается против того, кто ее призвал. Власть над нею призрачна, но люди не понимают этого.
– Не понимаю.
– Яснее ответить нельзя. Я не знаю нужных слов. Это дела вашего мира.
– Это какое то новое оружие?
– Нет, это не оружие. Но смерти будут и мертвые города – тоже.
“Последний вопрос… Лесь тогда сказал, чтобы попыталась узнать что нибудь об ожившем мертвеце, но как об этом лучше спросить?”
