Григорий Васильевич Романов
Лыткаринский маньяк
И тут, на Ивана Петровича свалился неожиданный подарок. Его шурин, это который брат жены, работал завгаром спецгаража в какой-то спецконторе.
Однажды он зашел в гости, принял лишнего на грудь и размяк под жалобы и причитания свояка. Словом, проникся и предложил Петровичу, за недорого, приобрести списанный из их конторы минивэн: тонированный в ночь, черный Фольксваген Каравелла.
Передавая ключи и документы, шурин хитро подмигнул ему на прощание. Иван Петрович влюбился в машину с первого взгляда. И дальнейшее знакомство только укрепляло это чувство.
Подвеска микроавтобуса подходила больше танку, чем легковому автомобилю.
Спереди, под подобием капота, стояло вообще что-то невообразимое: V-образная восьмерка аж с двумя турбинами.
Одна из них оказалась мертвой, вторая жалобно подвывала на ходу, добавляя не столько мощности, сколько высоких тонов в низкое урчание мотора. Сам же мотор был великолепен и прекрасно тянул безо всяких турбин.
Кузов Фольксвагена, похоже, чем-то напугал коррозию, и она боялась близко к нему подойти.
Салон отлично сохранился. Убрав задний ряд сидений, Иван Петрович превратил его в грузопассажирский вариант.
Из обшивки торчали многочисленные жгуты из проводов. Видно, в свое время, он был под завязку напичкан какой-то аппаратурой. Все это, естественно, перед списанием демонтировали. Осталась только небольшая антенна, прикрученная так, что ее не смогли отодрать. Петрович, было, подключил к ней магнитолу. Но, ни одна радиостанция не захотела на нее ловиться, и осталась антенна торчать бесполезным украшением.
Следующий сюрприз ждал Ивана Петровича, когда он заехал к товарищам, в автомастерскую.
Здесь его друг пытался победить несговорчивую гайку, соорудив приспособление из воротка и нескольких удлинителей и прикладывая к ним максимум своих сил. Конструкция пошла наперекосяк, рука соскочила, и девятнадцатая головка картечью полетела в тонированное стекло Фольксвагена. Ба-бах! И стеклу, по всем показаниям, пришел конец.
На ватных ногах, побледневший Петрович подошел и с изумлением увидел, что на нем не осталось ни царапины.
Озадаченные мастера стали выдвигать гипотезы, предположив, что стекла в машине бронированные. Кто-то предложил проверить с помощью кувалды. Иван Петрович покрыл их матом и уехал, в душе оставшись очень довольным.
Была у минивэна и еще одна приятная особенность. За полгода, что Петрович на нем ездил, ни один инспектор ни разу его не остановил. Доходило уже до смешного.
Как-то, заговорившись по телефону, он не заметил красный свет и выехал за стоп-линию метра на три. Да еще и поворачивать собрался не с того ряда. И конечно, владелец полосатой палки оказался тут как тут.
Полицейский строго посмотрел на Петровича и перехватил жезл в руке, очевидно намереваясь им махнуть. Но, потом, повернулся спиной и, дунув в свисток, остановил поперечный поток.
Этот демарш поверг Петровича в ступор. В зеркалах заднего вида он пытался разглядеть кого-нибудь, достойного таких привилегий. Но, серый поток позади него стоял и не было в нем видно ни крякалок, ни мигалок.
Не поняв, что это было, Петрович дождался зеленого сигнала и уехал. Еще три квартала он прислушивался, не нагоняет ли его машина ДПС. Но, никто за ним не увязался.
Для нового владельца феномен был непостижим, хотя, никакой особенной загадки тут не было. Просто бескомпромиссный черный цвет и антенна спецсвязи на крыше до сих пор делали Фольксваген похожим на самого себя в молодости. А Петрович и Игорь, оба любители черных спецовок, дополняли образ спецгруппы, спешащей на секретное задание. Номера при этом никакой роли не играли. В былые времена они кучей валялись в багажнике и менялись как перчатки.
Последнюю неделю минибригада Петровича занималась ремонтом ванной комнаты у одной фифы, жившей далеко, на другом конце города. Заказчица оказалась с претензиями и постоянно меняла техническое задание, так что работники сбились с ног и сломали голову, пытаясь ей угодить.
Была она одинокой, тридцати пяти лет, и настроение у нее скакало, как кардиограмма у инфарктника. Усугублялась проблема соглашением об оплате по факту. Предоплатой прошла только стоимость материалов. Остальное при приемке, которая должна была состояться сегодня утром.
Петрович по этому поводу встал пораньше, принял свой самый презентабельный вид и вышел во двор, прогревать машину, ждать напарника. Подходя к Фольксвагену, он заметил, что с машиной что-то не так, обошел ее вокруг и понял в чем дело. Ночью, какие-то скоты скрутили с нее номера.
Передать нельзя, как это было не кстати. Скрестив пальцы на затылке, Петрович ходил вокруг, размышляя, что же теперь делать. Понятно, надо было писать заявление, оформлять бумаги и ждать. Ждать! Без номеров-то ездить не вариант.
Были, конечно, и такси, и общественный транспорт. Но, общественным они бы добрались только к обеду, а давать клиентке лишний повод для недовольства не хотелось.
Такси… нет. К нему просто не лежала душа. Любимый микроавтобус был для Ивана Петровича не только средством передвижения, но и особым пространством, где он приводил в порядок мысли и набирался сил, если предстояло что-то психологически трудное. Как раз такое, как сегодня.
А честно сказать, и денег на такси у Петровича не было. Совсем все под завязку.
Вскоре появился Игорек. Узнав, что случилось, он не расстроился и нашел выход из положения:
– Не унывай, Петрович! Поехали, сейчас решим проблему. Тут не далеко.
По его указанию они проехали дворами и оказались в гаражном кооперативе. У одного из боксов с открытыми дверьми Игорь скомандовал остановиться.
В гараже, можно сказать проживал, его знакомый, некто Виктор Матвеич.
Как джинн был рабом лампы, так Матвеич был неразрывно связан со своей бетонной коробкой. На заклинание, состоящее из его имени и трехэтажного мата, он появлялся, исполнял желание в виде мелкого авторемонта и возвращался обратно.
За рулем Матвеич почти не ездил, а если ездил, то на таких ведрах, что после они шли исключительно в утиль. В память о гнилых тазах оставались лишь кучки запчастей по углам и номера, вывешенные на левой стене гаража.
Игорь вылез из машины и подбежал к воротам. На волшебный набор слов обитатель бокса вышел наружу.
– Матвеич! Матвеич, дружище, выручай. Номера на машину нужны. Любые.
– А ваши где? – прищурил глаз Матвеич.
– Ночью скрутили, а ехать надо позарез.
– Ладно. Иди, выбирай. Справа, внизу, самые свежие, от серого Москвича.
– Игорь, они же левые! – наконец сообразил в чем дело Иван Петрович.
– Да ладно! Ты сам видел, менты твою тачку в упор не замечают. Лишь бы что-нибудь висело. Сгоняем туда-обратно, а потом свои восстановишь.
Петрович проворчал что-то нецензурное, отвернулся и махнул рукой, в значении: Черт с тобой! Делай, что хочешь.
Игорь быстро прикрутил номера, и напарники поехали на трудный разговор с трудным клиентом.
Места для парковки в ее дворе не оказалось. В ближайших – тоже. Пришлось оставить Фольксваген довольно далеко, у забора местного ОВД.
Чем же помогла Антону парочка ремонтников? Парочка – ничем. Помог их черный минивэн, оказавшийся в нужное время в нужном месте, где и сыграл отведенную провидением роль.
Но, как выяснилось, это было не все, поскольку для роли хватило бы и двадцати минут. Как раз, дойти туда и вернуться обратно. Однако разговор с заказчицей затянулся.
Дамочка, как назло, оказалась не в настроении, и началась приемка на манер полицейских совещаний: Почему швы между плитками неровные? (От себя скажу, они были идеальными) Почему панели на потолке приделаны вдоль, а не поперек? Почему плинтусы наклонены не под тем углом? Почему крепеж труб не того цвета?
Лейка душа оказалась слишком широкой. Барашки на кранах – слишком мелкими и неудобными. Перекладина для шторки – слишком низкой. Зеркало над раковиной – слишком высоким. Точечные светильники на потолке – слишком тусклыми и не в тех местах.
Работники переминались с ноги на ногу, краснели и потели, лишенные возможности что-то возразить. Оба понимали, к чему дело идет: набор недочетов был так велик, что не им, – они сами вот-вот окажутся должны взбалмошной заказчице. С замиранием сердца ждали они конца приемки.
И вдруг, как по щелчку, ее настроение кардинально изменилось. Выговорилась уже, что ли… Словно, кто-то сверху приказал: Хватит! Им пора! Пора им, троим, закончить еще одну, последнюю миссию.
– Хотя, неплохо вы поработали. – сменила она гнев на милость: Даже, наверное, хорошо. Можно сказать – отлично, не считая мелочей! Нинке вас порекомендую. А-то, ей такую ванную сделали, она в нее лишний раз боится зайти. Наняла таджиков, теперь у нее минарет вместо ванной! Ха-ха-ха. А вы молодцы. Хорошо сделали. Я довольна!
С этими словами клиентка полностью рассчиталась с работниками, чем безумно их обрадовала. Радоваться ли ее рекомендации Нинке, Иван Петрович с Игорем так и не поняли: Домой! С чистой совестью и честным заработком. – вот все, что было у них в голове. И еще, номер, который не мешало б восстановить.
Итак, утром, все причастные оказались на месте: в отделе или поблизости от него. Солнце встало, на горизонте замаячил новый рабочий день.
Сразу за воротами, в своей машине, расположился Анатолий Ильич. Жутко хотелось спать и разложенное кресло к этому располагало, но спать было нельзя.
Здесь, на дальних подступах, он ожидал начальника, прокручивая в мыслях свой доклад. Именно таким, нехитрым способом он намеревался обскакать своего конкурента, прикидывая, как будет сидеть на голове лавровый венок, а Старший Анаколий – пускать слюни и скрежетать зубами.
В какой-то момент, мысли начали превращаться в грезы, мышцы – подергиваться. Морфей, зараза, стал одолевать, и план оказался на грани провала. Но тут, из кармана, громко запело «Ау, ау, ау-у! Я тебя все равно найду-у…» и начальник розыска очнулся.
Звонил коллега из соседнего райотдела.
– Алло, Анатолий? Это тебе сосед звонит. Слушай, к нам тут гражданин обратился. Ему негодяи лицо начистили и телефон отработали. Прямо рядом с вашим отделом, вчера, часов в одиннадцать вечера. Так он это, сначала домой сходил, умылся, а потом к нам за каким-то хером приперся. В общем, мы у него заяву приняли, материал собрали, сегодня вам передадим. Ты пока прикинь, кто из ваших мог. Он их там подробно описывает. Один такой, смуглый, высокий, сутулый…
Алло, Толь, ты меня слушаешь?
Толя слушал, но мысли уже унеслись далеко. Туда, в камеру, где сидел несчастный гражданин Нежданов, «оппозиционер», оказавшийся просто честным и неравнодушным парнем. Боже мой! Мерзость содеянного, словно оглобля, ударила Анаколия по голове.
Что делать с виноватыми Анатолий Ильич знал досконально. Но, – что с невиновным? Здесь не было ни алгоритмов, ни готовых решений. Из глубины веков, не тронутым протянулся архетип: «Тащить и не пущать!». Но, ни бренные кости ушедших держиморд, ни луженые глотки ныне здравствующего начальства не знают слов «Отпустить и извиниться». Оно, вроде, само собой разумеется. Да только не в его ведомстве.
К чему случился этот звонок? Ну, прислали б материал, сам бы все увидел. В нем не было практического смысла, а он состоялся. Возможно там, далеко и высоко еще не определились, какой же он человек, Анатолий Ильич. Подонок ли майор по жизни, или просто плыл по течению и заплыл не туда?
Про «далеко и высоко» Анаколий, конечно, не думал. Но ощущение некоего распутья было. Из «высокого» пришла идея выставить дураком Николая Павловича: Недоумок! Сознательного человека принял черт знает за кого! Но собственная роль в этом идиотизме была слишком велика и очевидна. Не подходит идея…
Единственное, что передумал делать Анатолий Ильич, это докладывать о «победе» начальнику отдела. Хотя бы в этом смог переступить через себя.
Пожалуй, дальше без меня, – принял окончательное решение начальник уголовного розыска и резко стартанул с места в сторону дома. Если и были у кого сомнения на его счет, все теперь стало ясно.
В девять с небольшим появился Сергей Николаевич. Зашел ненадолго в дежурку, в коридоре перекинулся парой фраз со старым знакомым и поднялся к себе в кабинет.
Опытный служака давно отрастил недюжинную интуицию, и теперь она подавала ему слабые сигналы. Вроде, все как всегда, но что-то не так. Что-то неуловимое, но давящее на подкорку.
Через несколько минут, с докладом о происшествиях, пришел Николай Павлович. Обычно это было рутиной, но сегодня – привилегией, за которую пришлось побороться. Беспокойство патрона он почуял сразу и был уверен, что скоро его развеет.
– Так, что у нас? – начал полковник.
Майор положил на стол сводку происшествий, и Сергей Николаевич углубился в чтение, сопровождая его высокоинтеллектуальной беседой с подчиненным:
– Так-так. Гражданин Нежданов не оплатил административный штраф в установленный законом срок. Ах, негодяй какой!
Граждане Повлоцкий и Смыслоедов непристойно выражались… Смыслоедов?! Это что, опечатка?
– Нет.
– Господи, это что? Зачем ему такая фамилия! Гм, прокурору нашему подошла бы. А-то, всю административную практику съел. Нигде смысла не видит! Иван Никодимыч Смыслоедов. Звучит, ведь. А?
Николай Павлович улыбнулся и кивнул: В точку!
– Ладно. Гражданин Нежданов громко выражался нецензурной бранью, размахивал руками, чем совершил административное правонарушение, предусмотренное… Он еще и хулиган! Точно, настоящий негодяй!
Гражданин Копытин, в ходе семейной ссоры, выбил супруге глаз. Ну, с такой-то фамилией!
– Допрыгался, слава богу.
– Слава богу, что выбил глаз?
– Слава богу, что сядет, наконец. Каждый день на их семейные разборки выезжали. Хоть отдохнем пару лет.
– Ага. Особенно, его окосевшая жена отдохнет!
– Ну, хоть одним глазом на нормальную жизнь посмотрит.
– Н-да. Кто тут следующий? Гражданин Нежданов, в помещении ОВД, выразился в непристойной форме в адрес сотрудника, находящегося при исполнении. В действиях Нежданова усматриваются… Нет, ты только посмотри! Это не негодяй – монстр какой-то!
Гражданин Водченко доставлен за распитие в общественном месте… Это что такое?! Он зачем тут? Сколько раз вам повторять: человек больной! Пьет свою водку, никого не трогает и пусть дальше пьет! Что, давно отписками не занимались?
– Ребята молодые задерживали. Не знали, кто это. Протокол составили, а он номерной. Теперь не выбросишь.
– Чего? Ты не знаешь, что с такими протоколами делать?!
– Ну…
– Вот и ну. Отпустить! Там, в ОБЭПе, левая водка еще осталась?
– Оставалась, вроде…
– Дашь ему бутылку, пусть идет с богом. Скажи, не нарочно вышло. Перепутали с кем-то. За этого, за Лыткаринского маньяка приняли!
– Ясно.
– Ясно тебе… Ладно, водку отставить. Звони сейчас, пусть немедленно нагоняют. От него каждую минуту неприятностей жди.
Николай Павлович снял трубку и дал соответствующие распоряжения.
Выслушав приказ, дежурный поспешил в КПЗ.
– Водченко, на выход!
Василий Иванович вышел и впился в него взглядом, который невозможно выдержать:
– Что, дружочки, с обновкой вас!
– С какой обновкой? – удивился дежурный.
– Ничего, душегубы. Скоро узнаете, с какой!
– Василий Иваныч, извини, погорячились. С преступником спутали. Виновных накажем сами, по всей строгости, не беспокойся. Всех благ! Надеюсь, больше не увидимся.
– Не сомневайся, не увидишь! – зло ответил бывший мент: Больше капли в рот не возьму. Теперь я знаю, чем он воняет. Водкой, оружейным маслом и гнилыми зубами.
– Кто он?
Василий Иванович промолчал. Плюнул под ноги, развернулся и ушел. И походка у него была, словно он лет двадцать сбросил.
– Эй-эй! Плеваться-то зачем? – крикнул дежурный ему в след. Но, ни взглядом, ни ответом его не удостоили.
Тем временем, наверху, продолжался разбор происшествий:
– Гражданин Чернышов задержан по розыску, объявленному… Чернышов, Чернышов. Леня, что ли?
– Он.
– А как его задержали? Он разве на свободе был?
– Да. Месяц, как откинулся.
– Батюшки! Пошел на рекорд. Раньше недели не проходило. Ну, он нам в зачет не пойдет. Кто тут следующий… гражданин Нежданов применил насилие к представителю власти…
Что-то зачастил Нежданов, не находишь? Нам бы пару-тройку таких Неждановых, и преступность не нужна. Всю статистику бы сделали, не выходя из отдела.
Зам начальника неопределенно хмыкнул.
– А дальше, наверное, он изнасилует всех в извращенной форме! Что, угадал? Сейчас проверим: ага! Ну, точно, опять он! У гражданина Нежданова, в ходе личного досмотра, обнаружен и изъят сверток с веществом белого цвета весом 92,056 грамма…
Начальник с первым замом уставилась друг на друга.
– Ничего не хочешь рассказать? – спросил Сергей Николаевич у майора.
Николай Павлович, в ответ, развел руками. Полковник задумался и поднял вверх бровь:
– А как вы определили вес вещества?
– Так… взвесили, …на весах.
– Да? Где ж вы взяли весы с точностью до тысячной доли грамма? В отделе таких нет. И, по-моему, я эти цифры уже видел. Перед Новым годом, у цыганского барона, столько же изымали. А?
Николай Павлович принял виноватую позу.
– Так, майор, давай-ка еще раз, по пунктам: наркодилер разгуливал ночью со ста граммами на кармане, размахивал руками и громко матерился. Потом оскорбил полицейских, потом на них напал, а в отделе у него нашли героин. А, и штрафы он не оплатил. Я ничего не пропустил?
Заместитель принял позицию «На старт!», поскольку был давно готов к разоблачению. Ждал его, вообще-то:
– Из Валежниковских он, провокатор! Никто его не задерживал, – сам в отдел пришел. Говорит: я гражданин, а вы дерьмо собачье! – выпалил он наконец.
– Что, прямо так и сказал?
– Ну, не дословно, но, в общем, да. Начал тут права качать, пришлось его приструнить. Романыча задействовали.
А что, ровная тема получилась! Вот вам и оппозиция, гроза коррупции. Днем нас жизни учат, деньги в чужих карманах считают, а вечером смертью торгуют, молодежь сажают на иглу. Показали, наконец, истинное лицо! Только в руководстве полиции их не хватало! – запальчиво отрапортовал майор.
Этот доклад не был экспромтом. Николай Павлович давно его заготовил. В первоначальном варианте он планировал ударение на своей роли в разоблачении оппозиционной напасти.
Однако напряженность шефа подсказала ему с бахвальством повременить. Тему собственных заслуг можно развить и позже, когда прояснится причина раздражения Сергея Николаевича. Хотя, он и сейчас предвкушал неизбежную похвалу.
Но, похвалы не последовало, а беспокойство начальника нарастало.
– Сводку передали уже? – мрачно спросил он.
– Нет. Хотели за вашей подписью…
– Фу-у-х, перевел дух Сергей Николаевич: Ты давай, давай, садись, Анаколий! Второй Анаколий тоже руку приложил?
От удивления заместитель приоткрыл рот: Одна фраза, а вопросов на целый клуб «Что? Где? Когда?»
Конечно, он знал о своем заочном прозвище. Относился к нему ровно, с юморком. О кличке Анатолия Ильича тоже знал. Но, ни разу не слышал, что бы их употреблял начальник. Ни во время самых задушевных разговоров, ни при самых жестких выволочках. Ни в глаза, ни за глаза. Никак. Майор даже думал, что он вообще о них не знает.
Получалось, – произошло что-то экстраординарное. Но что и с каким знаком? Плюсом или минусом? Без ответа на этот вопрос невозможно ответить и про второго Анаколия, Анатолия Ильича. Приложил он руку или нет…
Делиться с ним славой Николай Павлович не собирался. А пилюля́ми – с удовольствием. Бо́льшую часть готов уступить, даже все. Но, сейчас-то, он, накануне чего? Величайшей признательности и безграничного доверия или самого грандиозного скандала?
Ошибиться было нельзя, и майор просто молчал, потупив взгляд.
Сергей Николаевич будто угадал его мысли. Вздохнул и не стал настаивать на ответе.
– А что случилось? – осторожно спросил Николай Павлович.
– Сейчас, подожди.
Начальник сдернул галстук и расслабил ворот рубашки: Дай это… – потянул он руку в сторону холодильника: Господи, да водки дай уже!
От души глотнув из стакана, он откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.
– Да что случилось-то, товарищ полковник?
Сергей Николаевич вновь потянулся к графину, но потом махнул рукой.
– Да вот, случилось… Ты знаешь, что на Валежникова заказ был?
– Да. Машину ему, вроде, спалили.
– Не машину. Его заказывали. Знаешь об этом?
– Не-ет. А кто?
– Неважно. Он многим дорогу перешел. Здесь другое: поручали сделать спецам из ЧОПа «Круиз по Стиксу». У них, там, пара бывших ГРУшников, с навыками.
– И что?
– А ты не видишь? Ничего! Бегает, вон. Жив-здоров.
– Повезло, значит. Пока…
– Повезло. Только не ему, а исполнителям. Директор ЧОПа, из бывших, конторских, оказался. Нашлись добрые люди из старых связей. Сказали: думать забудь. Не дай бог волос с головы упадет!
– А он что, по заказам со старыми связями советуется?!
– Гм, ты сказал! Кто по таким вопросам советуется! В этом и фокус: они сами отзвонились. В тот же день, когда заказ поступил. Он после этого звонка две недели в запое был. По такому краю прошел человек, подумать страшно. Мне с похмелья рассказал, под великим секретом.
– Как же это?…
– А вот так! Пасут Валежникова. Плотно пасут и берегут, неизвестно для чего. Одной рукой в лоб бьют, а другой по загривку гладят.
– Странно. Товарищ он неудобный. Но, что такого он раскачал, чтобы ЭТИ его опекали? Шума много, – толку мало.
– А водоканал с инвестпрограммой? Что, не раскачал? А в суд их как ловко вытянул! И все четко, как по написанному.
– Так, у него же есть какие-то умники.
– Умники есть, но где они саму инвестпрограмму взяли?
– Ее же на общественных слушаниях обсуждали. Публично, так сказать. И на сайте она висела.
– Фуфло там висело! Нарисовали специально, к слушаниям. Ты мне скажи, где они настоящую раздобыли? О ее существовании знали единицы. А читали вообще двое или трое. Секретность была с тремя нолями. Как она к ним попала?
– Не знаю. Толку все равно ноль! Ее ж утвердили…
– А-а, так ты не в курсе! Программу утвердили, там без вариантов. Но, главный учредитель после этого сменился. Был из команды бывшего, местоблюстителя, а стал из нынешней, правильной. Комитет, по искам Валежникова, проверку начал. Сколько, по закону, длится процессуальная проверка?
– Три дня…
– Вот! Прежнему владельцу их и дали: успеешь, говорят, сдать активы и умотать – будет отказной. А не уложишься – уголовное дело со всеми вытекающими. Он, я слышал, два дня из дому не выходил. Все дозвониться кому-то пытался. А потом за день управился. Теперь, в Лондоне, пивной ресторан открыл. Каких-то денег ему оставили, но свою долю он, считай, подарил.
– Так Валежников, что, на НИХ работает? – поднял Николай Павлович кверху глаза и постучал себя по плечу двумя пальцами.
– Этого сказать не могу. Может, работает. Может и в штате состоит. А может – понятия не имеет, кто ему покровительствует. Думает, просто, везет по жизни. Там, знаешь, любят в темную разыграть, а лишнего болтать не любят.
– Ну, хорошо. Валежникова трогать нельзя. Это понятно. Но, этот прыщ здесь причем? Думаете, и его выпасают?
– Не знаю. Совпадений много. Я сейчас, на первом этаже, знаешь кого встретил?
– ?
– Михал Михалыча, старшего опера УСБ. Помнишь такого?
– Конечно помню. Он же у нас начинал. Скользкий такой, неприятный. Бывало, пуговичку последнюю на рубашке застегнет и сидит, граждан принимает. И всех на «Вы»: здрасьте, до свиданья, присаживайтесь. Один раз, только, пинка кому-то дал. И то, как-то интеллигентно. А что?
– Стоит, стенд разглядывает. Говорит: в разрешительную пришел. У жены лицензия на ружье заканчивается. Хоть бы поумней чего придумал: У жены на ружье! Нормально, да?
– Может, правда заканчивается?
– Разрешение на ружье? Ну да. Потом поднимаюсь к себе, а здесь какой-то тип трется. Жилистый такой, шея с ногу толщиной, и наушник в одном ухе. Спрашиваю: вы к кому? Говорит, бумагу хочет сдать в канцелярию. Я ему: так проходите! А он: я заходил, сказали ожидать. Набрал Маринке, – клянется, что никто к ней не заходил.
– Так я сейчас документы у него проверю! – вскочил с места Николай Павлович.
– Сядь! Документы… Он тебе паспорт предъявит. Там должность не написана. Не обыскивать же его!
– Может, просто совпало? Ну, пришли. К нам кто только не ходит. Михалыча, я слышал, комиссовали по состоянию здоровья. А этот… Может, так и было. Маринка, она ж пока по телефону поговорит, пока чаю попьет, пока с кадрами посплетничает. А спроси у нее чего, никогда ничего не знает и не помнит.
– Комиссовали, говоришь, Михалыча… Из их управления только на тот свет комиссуют! Легенда это, оперативная. Ладно. Иди сюда. – подозвал Сергей Николаевич майора к окну: Еще кое-что есть.
Сам он очень надеялся, что кое-чего уже нет. Не угадал.
– Смотри, вон там, за забором, черный минивэн стоит. С антенной на крыше.
– Вижу, стоит. Антенну только не вижу.
– Конечно, не видишь. Маленькая такая, антенка. Авторадио на нее не ловится.
– И что?…
– Дежурный пробил номер. Числится за списанным Москвичом!
Несколько секунд Николай Павлович постоял в замешательстве. Потом глаза его округлились:
– Так, вы думаете…
– Дошло, наконец! Пока вы этого гаврика пригружали, вас самих обложили. Читай – и меня, вместе с вами. Сейчас, только, сводку в главк передадим, двери минивэна и откроются!
– О-черт!
– Давай, пулей за материалами и обратно. Где бандяг с герычем?
– У меня, в сейфе.
– Беги скорее, в унитаз его. Несколько раз промой. И кулек туда же. Посмотри, чтобы сверху плавать не остался!
Этот, Федор Романыч, позвони ему. Пусть исчезнет на пару дней. Водки попьет, с бабами покувыркается. В общем, чтобы здесь не отсвечивал. Я ему потом командировку оформлю, задним числом. И вообще, подчисть там.
– Сделаем! – выпалил Старший Анаколий и побежал вниз.
Тем временем, в дежурке находился, по крайней мере, один счастливый человек: участковый, на чьей территории проживал гражданин Копытин. Этот засранец с лошадиной фамилией реально его достал. Ездили к нему по вызовам разные люди, но разгребать в итоге всегда приходилось участковому. Выяснять, кто же на этот раз начал первым, а кто был вторым. Кто нападал, а кто держал оборону, а главное, заканчивалось разбирательство всегда одинаково: милые мирились, на целый день, а то и два, и все разбирательство отправлялось коту под хвост.
Зайдя с утра в отдел и прочитав справку Скорой о телесных повреждениях, участковый испытал подлинный катарсис: наконец-то Копытин станет клиентом следственных органов и его, даст бог, упекут года на два-три. Но, влетевший в дежурку тайфун все ему испортил.
– Кто понятыми у Нежданова были? – с порога начал майор.
– Кто были… Задержанные. – отозвался дежурный.
– Нагоняй из отдела. Всех, без составления. Их день сегодня!
– Копытина нельзя отпускать. Он же глаз жене выбил! Тут тяжкие телесные корячатся… – попытался спасти свою удачу участковый.
– Ничего тут не корячится! Отказной напишешь. Может, она сама себе копытом в глаз заехала. Что смотришь?! Давай, лейтенант, не тупи!
Лейтенант тупить не стал и пререкания с начальством прекратил. Недолгим было его маленькое счастье.
Расправившись с белой смертью и зачистив учетную документацию, Николай Павлович вернулся в кабинет начальника.
– Избавился? Молодец! Давай сюда бумаги! – поспешил ему навстречу полковник.
Пропущенные через шредер, протоколы превратились в длинные тонкие полоски, которые Сергей Николаевич перемешал рукой, озабоченно осмотрел и скомандовал:
– Сожги-ка это дерьмо тоже. И пепел смой, от греха подальше.
Что и было незамедлительно исполнено.
Через двадцать минут все вещественные следы пребывания в отделе гражданина Нежданова исчезли. Никаких претензий у правоохранительных органов больше к нему не имелось.
– Ничего не забыл? – поднял полковник взгляд на майора.
– Вроде, все…
– А фигурант?
– Твою мать!
– Лучше, свою! Что у него с физиономией?
– Огурцом! Так, лещей надавали. Ничего серьезного.
– Пинками его из камеры. Проследи, чтобы за ворота. Вещи верни и что б духу его здесь не было. С заднего выхода нагоните. И ни одной души что б поблизости. Все понял?
– Так точно!
– Исполнять!
Майор пулей вернулся на первый этаж:
– Где вещи Нежданова? – гаркнул он на дежурного.
– В камере хранения, вот.
– Здесь все? Деньги были?
– Ну…
– Так, ясно. Сколько?
– Две тысячи. Ребята после смены забрали. Им, поесть там, на бензин…
– Какими купюрами?
– По тысячи, вроде.
Николай Павлович начал судорожно хлопать себя по карманам:
– Есть наличка?
– Есть, но…
– Давай сюда! Сюда давай, живо! Потом зайдешь, верну.
Собрав вещи Антона в охапку, майор и дежурный отправились за задержанным.
Свобода, чуть не бегом, спешила к нему в лице самых неожиданных своих представителей. Ключи нетерпеливо звякали на связке. Секунда, щелчок замка и дверь камеры номер шесть открылась.
Освобождаемый находился у дальней стены, по пояс голый, и выглядел сильно выше ростом. Распущенный свитер его валялся на полу.
Все-таки Антон преодолел гравитацию, но высшие силы тут были не причем. Отрыв от земли произошел по объективной причине: на его шее туго затянулась петля из перекрученной шерстяной пряжи, привязанная к оконной решетке…
Дальнейшие события можно описать, как попадание камня в пчелиный улей. В движение пришли все: сменившиеся и заступившие, причастные и непричастные и даже те, кто вообще не понял, что произошло. Запах жаренного и возможной расплаты разлетался по отделу, придавая ускорение его обитателям.
– Как вы проглядели?!! – орал на дежурного майор: Видеонаблюдение в каждой камере! У вас глаза на жопе что ли?!!
– Как проглядели… Петр Михалыч просил подключить камеру с торца здания, где он машину ставит. У него, там, на прошлой неделе, дворники скрутили. А свободных видеовходов в регистраторе нет. Вот и отключили шестую. Да, он, вроде, тихий-спокойный был. Кто ж мог подумать…
– Да! Кто ж мог подумать! Ему всего-то пятнарик светил. С чего ему беспокоиться!
Неотложка, вызванная в самых непечатных выражениях, прибыла через несколько минут, и бригада, вооруженная всем, что может вернуть мертвого к жизни, быстро проследовала в отдел. Их тяжелые, поспешные шаги прогремели мимо дежурной части и замерли в камере номер шесть.
Доктора склонились над телом, но начинать реанимацию не торопились. Высокие, в бирюзовых костюмах, с диковинными, округлыми чемоданчиками в руках, они походили на добрых инопланетян, рассматривающих труп гуманоида.
Печальных, словно они опоздали за ним. Не успели забрать маленькое разумное существо в звездолет и умчать в свои дивные миры с планеты, где ему нечем было дышать.
– Так это и есть Лыткаринский маньяк? – с сарказмом поинтересовалась старшая бригады, интеллигентная с виду тетечка в очках, с белым крашеным каре.
– Какой маньяк, дура! Это обычный гражданин. По ошибке здесь оказался. Да не стойте! Делайте что-нибудь! Дыхание, массаж сердца, не знаю, что там у вас…
