Глеб Сафроненко
Виртуальная терапия
– Извините, задумался о другом деле. Как раз размышлял перед самым вашим приходом.
– Понятно. Давайте, все-таки, по делу. То есть, о том зачем вы меня пригласили. Мне действительно надо на работу и чем быстрее, тем лучше.
– Действительно, – согласился Завьялов. – Давайте перейдем к делу. Что произошло с вами двадцать восьмого июня две тысячи восемнадцатого года, примерно в десять тридцать вечера?
– Разве, в деле нет протокола допроса меня как потерпевшей?
– Есть, но мне бы хотелось услышать от вас лично.
– Мне бы не хотелось этого вспоминать лишний раз, – ответила Анна.
– Очень коротко, пожалуйста, самую суть, если можно. В протоколе только текст, сухой, неэмоциональный и не очень грамотно написанный, мягко говоря.
– Ну хорошо. Очень коротко. Я в тот день задержалась на работе и полноценной тренировки у меня уже не получалось, поэтому решила пойти пробежать пять километров свободным темпом, если быть точнее невысоким темпом.
– А чем занимаетесь?
– Тогда еще занималась – легкой атлетикой, – грустно вздохнув сказала девушка. – После того происшествия, в основном занимаюсь дома, иногда в тренажерном зале в светлое время суток, обычно в выходные. Фитнессом, если можно так выразиться.
– А единоборствами вы занимались когда-нибудь?
– Нет. Никогда, – ответила Анна. – Так вот примерно в двадцать два тридцать я возвращалась со стадиона, самый короткий путь до дома проходит через парк, бывшей шестнадцатой школы. Я уже почти дошла до парка, как передо мной резко затормозил автомобиль, перегородив мне дорогу. Водитель опустил стекло и предложил меня подвести. Я отказалась. Он начал нервничать, говорить что-то грубое, я, не отвечая, развернулась и пошла в противоположную сторону, в сторону стадиона, идти в парк было бы глупо. Как ни странно, на улице не было никого, ни одного человека. И, вдруг, они выскочили из машины, тот который худой схватил меня за волосы. Я непроизвольно выругалась и обернулась, тогда он ударил меня по лицу, затем подбежал второй – толстый и обхватив меня сзади заткнул мне рот, – губы девушки с отвращением дрогнули. – Мне не приятно об этом вспоминать и говорить. Зачем вам это нужно?
– Я сомневаюсь в том, что было проведено объективное расследование. А сейчас, слушая вас, я верю вам и сомневаюсь в объективности расследования еще больше.
– Странно. Разве у вас нет круговой поруки, как и везде? – выразила недоверие девушка.
– Странно не странно, но у нас ее нет. Для меня точно нет и никогда не было. Продолжайте, пожалуйста.
– Второй, то есть первый урод, который худой, начал …, ну вы понимаете, – умышленно не стала договаривать девушка. Завьялов кивнул в ответ головой, и Анна продолжила. – Но ему мешала моя спортивная сумка, перекинутая через плечо. Задрот начал ее с меня снимать и тогда у меня высвободилась левая рука и я ткнула пальцем в глаз толстяка …
– Вы не могли бы называть их по фамилиям или как-то еще, – перебил Завьялов, – а то я как-то путаюсь о ком из них вы говорите.
– Нет. Этих уродов я не могу называть даже по фамилиям, – безапелляционно заявила девушка. – Разве вам так не понятно о ком именно идет речь?
– Понимаю вас. Допустим, что мне понятно, когда и ком идет речь.
– Я ткнула жирдяю в глаз, он закричал от боли и непроизвольно выпустил меня, а второго я ударила ногой в пах и убежала. Спортивная сумка осталась у них. Потом толстый – сын прокурора, если я ничего не путаю, предъявил следователю мою футболку и шорты, как доказательство того что я регулярно состояла с ним в интимной связи, а двадцать восьмого, по его версии, мы поругались, и я решила ему отомстить, заявив о покушении на изнасилование. Тьфу, мерзость какая! И нашлась масса свидетелей, которые видели нас вместе раньше и даже отдыхали в одной компании со мной, а свидетелем нашей ссоры с толстяком в тот день явился этот худой – задрот. Такое вот было следствие, – улыбнулась девушка. – Вот как все перевернули. Вы представляете?
– Да уж, – многозначительно сказал капитан.
– А то что я запомнила номер автомобиля, о чем и написала в заявлении в день обращения, так это по мнению вашей Подшиваловой, только подтверждает факт нашего близкого знакомства с этим …, с Лизогубом. Как мне было обидно, как это все было унизительно.
– А сейчас? – спросил Завьялов.
– А что сейчас? – переспросила девушка. – Сейчас гораздо лучше. Спасибо доктору. Мне пришлось обратиться к психиатру. У меня была сильная травма. До сих пор последствия еще немного сказываются. Некоторые проблемы были и до нападения этих уродов, но их действия и следственные действия спровоцировали обострение.
– Вот даже как! – оживился Завьялов. – Извините, конечно, и не сочтите за грубость, но разве вам был нанесен серьёзный моральный ущерб? Настолько серьезный чтобы привести к травме? Все ведь обошлось.
– Эти оба …, они ко мне прикасались, – брезгливо сказала девушка, – и не просто прикасались, а намеревались … . Вам не понять. Поэтому и не только, мне бы не хотелось вам что-то объяснять. К тому же я не понимаю, зачем вам сейчас понадобилось разбираться в подробностях этого дела?
– Поверьте есть такая необходимость. Будьте уверены – я обязательно все вам объясню, когда сам разберусь.
– Хотелось бы верить, – с недоверием ответила Веселова.
– Как зовут доктора – психиатра к которому вы обращались после происшествия?
– Андрей Сергеевич Леоненко, – ответила Анна.
– Да, – задумчиво сказал следователь, отведя в сторону взгляд, – хороший специалист.
– А вы его знаете?
– Приходилось обращаться, – объяснил Завьялов, – по работе естественно. Спасибо вам за откровенность. Извините, что заставил вас вспоминать неприятные моменты. Я обещаю во всем разобраться.
– Спасибо! – сказала девушка.
– А вы знаете, – как бы невзначай сказал Завьялов, – что их недавно избили?
– Кого? – равнодушно спросила девушка.
– Ну этих – толстяка с задротом.
– Это прекрасно! – обрадовалась Анна и на ее лице засияла улыбка. – Отличная новость! Жаль, что их просто избили и ничего другого не сделали.
– Что, например? – поинтересовался капитан.
– Как вам сказать? – задумалась Анна.
– Как есть. Что бы вы хотели, чтобы с ними сделали? Чтобы их убили?
– Ну что же вы такое говорите? Я что животное какое? Нет, конечно. Как вариант, могли бы их изнасиловать, – ответила девушка злобно улыбаясь.
– Это интересное пожелание. Будь оно так, не факт, что этим делом занимался бы я.
– Сильно их избили? – спросила Веселова.
– На мой взгляд недостаточно сильно, – ответил капитан.
– Эх, – вздохнула девушка. – Это плохо.
– Смотря для чего и для кого. Если, например, для статьи и последующей уголовной ответственности, то не так уж и плохо для правонарушителя.
– А кто избил? Вы уже знаете?
– Пока нет. А вы?
– Жаль, что не знаете, – ответила девушка, словно, не услышав второй части вопроса.
– И, все-таки, Анна Евгеньевна, вы чего-то недоговариваете. А я ведь хочу вам помощь.
– А вы считаете, что сейчас мне нужна помощь? – спросила Анна.
– Не уверен, но думаю да, – сказал капитан, пристально глядя на девушку, – вы точно чего-то недоговариваете.
– Да неужели? – с издевкой сказала Анна. – А вы очень проницательны.
– Я бы не стал этого утверждать, но спасибо вам на добром слове.
– А может быть вы не о том спрашиваете? Вы ведь и сами чего-то недоговариваете, точнее сказать недоспрашиваете. Не так ли?
– А вы очень умны, – улыбнувшись сказал капитан.
– Спасибо и вам, – поблагодарила его Анна, – но и я бы не стала этого утверждать.
Разговор следователя и подозреваемой закончился. Гражданка Веселова вышла из кабинета, а капитан ненадолго ушел в себя, откинувшись на спинку кресла и закрыв глаза, Завьялов сопоставил полученную им сегодня вербальную и невербальную информацию. Веселова вполне подходила под описание, хотя точного описания нападавших никто дать не мог, все сводилось к эпитетам: «высокая», «стройная», «спортивная», «светлая», «как не от мира сего». Но даже и под это описание вполне подходила Веселова. Но самая большая проблема заключалась в том, что никто из потерпевших не мог описать ее лицо, а значит и не смог бы опознать.
– Это точно она, – сказал себе следователь Завьялов, открыв глаза. – Я чувствую, что это она. Но почему я не спросил ее, есть ли у нее парень? Хотя правильно сделал, она бы не дала прямого ответа, она о чем-то догадывается. А если догадывается что я ее подозреваю, значит знает в чем именно подозреваю, соответственно к этому причастна. Хотя, конечно, не факт. Слишком все просто получается. Эти уроды точно обидели девушку, еще и психическую травму нанесли. Мало вероятно, что она все так забыла и простила. Кто-то бы забыл, она нет. Что же ты наподшивала, Подшивалова? Зачем еще сильнее обидела девушку? Тебе ли не знать, что такое девичья честь и гордость? Хотя, откуда тебе знать? Хорошо пусть одна из нападавших Веселова, но какое отношение она имеет к заместителю главы района по социальным вопросам? За что ей наказывать его? «За что?» или «для чего?». Какая, связь между чиновником администрации и заместителем директора ООО «Джобрус»? И какая может быть связь между ними – матерыми муниципалами, заместителем руководителя частной организации и праздными молодыми тунеядцами? И те, и другие не очень хорошие люди, мягко говоря. Тогда есть общий мотив – месть. Нет, не месть. Воздаяние. Но, Веселова никогда не работала в районной администрации. Значит надо найти парня, мужчину в возрасте, примерно тридцати «плюс-минус» лет, спортсмена высокого роста, славянской наружности, который там работал и который имел бы основания наказать Ячкина за что-либо. А, главное, он должен быть знаком с Веселовой. Думаю, таких окажется не очень много. Ладно. Это оставим на потом, а сейчас надо понять характер знакомства Рассохи с Ячкиным. Вот сейчас мы это и поймем. Возможно ООО «Джобрус» является поставщиком, подрядчиком, исполнителем по контрактам с администрацией района.
Завьялов пододвинул кресло ближе к столу, запустил браузер и ввел «ЕИС официальный сайт». На главной странице сайта набрал «администрация Вольненского района». А потом следователь долго открывал вкладку за вкладкой и что-то выписывал на бумагу, процесс изучения конкурсных и неконкурентных процедур закупки затянулся, но в результате проделанной работы Завьялов понял, что по всем договорам и контрактам на крупные суммы в качестве исполнителя и подрядчика, как с самой администрацией, так и с ее подведомственными учреждениями выступает ООО «Джобрус» у которого открыты все возможные виды деятельности. Также Завьялову показалось что и в самих закупочных процедурах очень много подозрительного, но это уже было не его ума дело.
– Это интересно. И куда только прокуратура смотрит? – задал капитан себе риторический вопрос. – Теперь понятен характер знакомства Ячкина с Рассохой – общий финансовый интерес. Ну хоть ни приверженцы однополой любви и то хорошо. А может ли некий работник администрации действующий или ранее работавший там, знакомый с Веселовой, что-то знать про схемы Ячкина? Вполне. Мог ли он похитить, условно говоря, карбюратор, зная его ценность? Вполне. Остается только найти такого парня.
Капитан Завьялов, почувствовав, что он близок к пониманию ситуации, решил предвосхитить и предотвратить плотно наступающую эйфорию и занялся документальным оформлением других дел, срок сдачи которых уже подходил. Следователь просидел с оформлением других дел до позднего вечера.
ГЛАВА
VIII
Не, шекспировские страсти …
Прошло несколько дней. Следователь приближался к разгадке тайны совершенных преступлений и уже почти осязал тайну. Начальник следствия приближался к Подшиваловой и, в том числе, осязал ее. Близилась полноценная весна с теплыми солнечными днями и грязными водными потоками, природа была готова обнажить срам и убогость запущенных старых улиц. Работники районной администрации, как и всегда, были готовы обнажить друг перед другом, не взирая на пол и возраст, на срам и убогость бренных тел. Максим и Анна чувствовали душевную близость друг с другом и сама собой напрашивалась иная близость, однако, Максим как-то отдалился от Анны из-за ночи, проведенной им с Лили Энн с восьмого на девятое февраля. Андрей Сергеевич был доволен своими успехами в оказании душевной помощи Светлову и Веселовой. Жариков монтировал, бортировал, демонтировал и тоже радовался то ли изменениям в природе, вызванным солнечной активностью, то ли изменениям в собственном сознании, вызванным «легкими» психотропными веществами. В делах Завьялова, за исключением, одного дела об избиении граждан сумасшедшими похожими на персонажей компьютерных игр, царил порядок. В администрации района царил бардак …
На дворе было двенадцатое февраля две тысячи двадцатого года. В этот день, с утра следователь Завьялов занимался менее интересными, но более циничными делами, чем дело об избиении граждан графическими персонажами. В этот день в кабинете он был не один, наконец-то, вышла с очередного больничного следователь Подшивалова, которая мечтательно и загадочно смотрела в потолок. О чем именно мечтала Подшивалова сказать было сложно, но направление ее мыслей было понятно для опытного, хоть и относительно молодого следователя Завьялова, хотя в ее взгляде с похотливым огоньком костра посреди голой поляны заваленной кучами мусора, загадки было не меньше чем в улыбке Джаконды. Только разгадка была гораздо проще и тривиальнее. О чем могла мечтать молодая похотливая, жаждущая денег и развлечений особа? О чем могла, о том и мечтала. Завьялов же готовил для передачи в суд дело о краже совершенное с особым цинизмом, некий гражданин Кишкович Иван Францевич, как было установлено капитаном Завьяловым в ходе оперативно-следственных мероприятий, находясь в состоянии алкогольного опьянения в ночь с шестого на седьмое января сего года, украл, из припаркованного во дворе многоквартирного дома автомобиля барсетку, которую забыл в своем автомобиле гражданин Россиян Армен Кажупетович. Особый цинизм совершенного правонарушения заключался в том, что Кишковича стошнило в автомобиле гражданина Россияна, что следователь Завьялов иронично счел умышленным деянием и отягчающим обстоятельством. Завьялов заканчивал оформление данного дела и улыбался будто бы читал комедию, собственно говоря, это и была комедия, написанная автором, у которого много различных псевдонимов и в случае чего он всегда сможет сказать: «Что? Этот бред? Нет. Это сочинял не я». Оформляя материалы бредового дела, Завьялов вспомнил о другом идиотском деле, которое по странному стечению обстоятельств тоже вел он, но то преступление так и осталось нераскрытым, так как установить личность преступника не удалось. Сейчас это было уже неважно, важно было то, что с заявлением о краже в полицию обратилась работница районной администрации – новый начальник отдела по культуре, спорту, молодежной политике и архивному делу. В качестве одного из подозреваемых Завьялов допрашивал тогда какого-то парня (работника районной администрации), которого он немного знал по детству, но сейчас никак не мог вспомнить его имени и фамилии, зато прекрасно помнил суть дела. Тогда, кто-то из работников администрации (скорее всего отдела по культуре, молодежной политике, спорту и архивному делу) тайно похитил ростовую куклу «мишку-единороса», суммы нанесенного ущерба естественно было достаточно для возбуждения дела. «Ладно, надо будет поднять и это дело, неспроста я о нем вспомнил, вполне возможно, что тот парень и есть тот, кого я ищу сейчас» – подумал Завьялов.
Ход мыслей Завьялова нарушил телефонный звонок – звонок на мобильный.
– Да, – ответил капитан.
– Это следователь? – спросил голос в телефонной трубке. – Капитан Завьялов?
– Да я, – ответил следователь.
– Жариков, вас беспокоит, – объяснил звонивший, – Санек. Я по тому делу, связанному с Лизогубом и Сериковым.
– Я понял, я вас прекрасно помню.
– Можно на «ты» капитан? Я это человек простой.
– Так и мы не сложные. Можно мы ведь не на допросе, – ответил капитан, – закон, конечно, надо уважать, но меня не обязательно, сам я человек не тщеславный, так что давай, по существу.
– Капитан, я над твоими словами подумал. В общем мне есть что сказать. Только не у тебя. Можешь сам ко мне на шиномонтажку подъехать? Не в обиду, я не то что тебя там строю или еще что. Просто не хочу я у вас там откровенничать. Понимаешь?
– Да без проблем. Мне и самому так будет удобнее. Могу подойти. Где находишься? – спросил Капитан. – Адрес?
– Пятьдесят лет Октября четырнадцать дробь один.
– Ясно. Жди. Буквально через десять минут буду. – сказал Завьялов и, завершив разговор, вышел из-за стола и стал одеваться.
– Ты куда? – спросила Подшивалова.
– По делам, – лаконично ответил Завьялов. Он мало разговаривал с Екатериной, так звали Подшивалову, потому что не уважал ее ни как женщину, ни как сотрудника. К тому же капитан знал, что Подшивалова подсматривает и подслушивает за ним, а потом докладывает начальнику следствия, поэтому и не упускал возможности как-то поддеть Катю, точнее майора через нее, ее саму тоже, разумеется.
– А точнее не скажешь?
– Не могу. Тайна следствия, – ответил Дмитрий. – Но если сильно хочешь знать, Катя, – добавил он в полголоса, – между нами говоря, конечно, – подмигнул Дмитрий, – то я иду к любовнице из ППС. Настя ее зовут – светленькая такая. Только ты т-с-с никому.
– Очень остроумно, – гневно сказала Подшивалова, с трудом переварив полученную информацию.
– Остро, – уточнил Дмитрий, выходя из кабинета – но не совсем умно.
– Это, правда, что ли? – крикнула Подшивалова ему вслед, но капитан уже ничего не ответил, оставив интригу неразрешенной.
Когда Дмитрий подошел к шиномонтажке, Жариков стоял у входа и жадно курил, смачно сплевывая после каждой глубокой и продолжительной затяжки. Завьялов шел, держа в руке смартфон и, делая вид что читает в нем сообщения включил диктофон, на всякий случай.
– Добрый день, гражданин Жариков! – сказал капитан, протягивая руку.
– Здорова! – ответил Жариков, и протянув свою руку, замешкался и исправился. – Здравствуйте!
– Да ничего. Как тебе удобнее. Повторюсь – мы не в кабинете и разговор у нас сейчас не официальный, так что нестрашно, но, если окажешься у меня официально, имей ввиду, разговор будет другим, Санек – Александр. Ну, что ты можешь мне сказать интересного?
– Да, видишь, честно говоря, я тогда перенервничал немного и не сразу понял к чему ты ведешь.
– И к чему я вел?
– Ты подозреваешь что я как-то причастен к избиению Лизогуба и Серикова. Так?
– Допустим.
– А почему ты так думаешь? – осторожно поинтересовался Жариков.
– Вообще-то, я думал, что ты будешь мне рассказывать, а я буду слушать. Но ладно, я объясню. В деле, возбужденном по твоему заявлению очень много странного. Во-первых, не стал бы ты клеветать на людей, с которыми лично знаком, с целью получить от них деньги. Ты вроде как правильный, согласно своему собственному пониманию того, что правильно, а что нет. Оклеветать своих же товарищей не есть правильно.
– Да какие они мне товарищи, – отмахнулся Жариков.
– Тем не менее сдать их в полицию в любом случае неправильно. Так ведь?
– Ну да. Это так.
– Отлично. Следующее. С чего бы, вдруг, граждане Сериков и Лизогуб стали останавливать от поездки на мотоцикле пьяного идиота, не в обиду, но из материалов дела получается именно так. С чего бы, вдруг, такой приступ благородства? И я знаю следователя, которая вела это дело. Она ведет очень мало дел и почти всегда сдает дела с нарушением сроков. А тут прямо все максимально бастро. Так что получается? Тебе действительно нанесли побои и забрали мотоцикл?
– Получается, – виновато сказал Жариков. – Но только я их не избивал. Тогда мы мирно разошлись, если можно так сказать, зло я, конечно, затаил, но не так чтобы мстить специально, а, возможно, припомнить при случае.
– Верю. Но мне надо больше информации. Рассказывай все.
– В общем, – замялся Жариков, – они меня тогда за дело избили, в некотором смысле. Я у Лизогуба денег занял – семьдесят тысяч рублей. Ну и не отдал в срок, нечем было отдать. Кирилл и вспомнил, что я ему денег должен внезапно. А я как раз в то время в гараже копался с мотоциклом, у нас гаражи рядом. Их там же избили, но я здесь ни при чем, чем хочешь поклянусь, капитан.
– Как ни странно, я тебе верю, – ответил Завьялов. – Дальше что было?
– Ну пришли они вроде как просто поговорить, а потом как-то слово за слово, ну и в общем избили меня немного и мотоцикл в залог долга забрали. А я бы отдал деньги, через неделю, максимум две точно отдал бы, я как раз сюда вышел на работу. А мы с Лизогубом со школы знакомы. И как-то обидно стало, но вот пошел и написал заявление. Потом меня опросила эта …, как ее?
– Осторожнее с выражениями, Жариков. Ты, все-таки, о нашем сотруднике говоришь.
– Виноват. О ней и говорю. Следователь Подшивалова меня опросила. Я все как есть и рассказал. Но то, что я денег был должен в протоколе, не стали писать, она объяснила, что мне так выгоднее будет. А потом, не знаю как сказать, -замялся Жариков. – Не могу я тебе этого рассказать.
– Что значит не можешь? Рассказывай. Это между нами, мне надо некоторые вещи понять, только для личного пользования. Никто этого не узнает.
– Обещаешь? – с сомнением спросил Жариков.
– Может тебе еще поклясться? Сказал же между нами.
– Ну, ладно, – тяжело вздохнул Жариков. – Через пару дней вызывает меня Подшивалова и как только я пришел, она повела меня к вашему начальнику – молодой такой совсем, но уже майор. Я тогда еще так удивился. Как такое может быть? Непонятно. Дерзкий такой, напористый, а сам сопляк, для того чтобы быть майором.
– Он просто выглядит младше своих лет. Давай дальше. Не рассуждай, – требовательно сказал капитан и смягчившись добавил, – пожалуйста.
– Ну что дальше? Обработали они меня тогда вдвоем, дескать свидетели у них есть и что на меня на самого дело заведут за заведомо ложный донос. Я сначала возмущался, говорил, что буду жаловаться, но потом понял, что они не шутят. И я стал просить как-то все уладить. Они, естественно, начали из себя изображать принципиальных и честных. Потом майор, вроде как, снизошел и сжалился, говорит: «ладно, иди пока, попробую тебе как-нибудь помочь, жаль тебя дурака. Но учти рисковать ради тебя не стану. Все в рамках закона будет».
– И что?
– Ну и на следующий день, эта Подшивалова ко мне подъехала сюда вот, на работу, – объяснил Жариков. – В сторону отвела и сказала, что дело заводить не будет и ни у кого, ни к кому никаких претензий нет, но, что она ради меня сильно рискует, поэтому семьдесят тысяч которые я должен Лизогубу, я должен завтра отдать ей, иначе будет поздно, а она уже сама передаст ему. Я –то понял, что она ничего никому передавать не будет. Ну, говорить ничего не стал. А на следующий день я деньги какому-то хрену, который от нее приехал и передал.
– Интересная история, – задумчиво сказал капитан. – Точно не врешь?
– Да, ты что?! – возмутился Жариков. – Как можно!?
– Верю. Но, а с Лизогубом ты конфликт как уладил?
– Да пару дней спустя, он сам ко мне подъехал и сказал, что все в порядке и претензий он ко мне не имеет. Вроде как оба виноваты были. Но что самое главное, – почти шепотом добавил Жариков, – деньги эта Подшивалова оставила себе. Между нами говоря, ей еще и Антон с Кирюшей заплатили. Точнее Антон, скорее всего, нет. Там у него …, ну сам знаешь, а вот Кирилл точно.
– Спасибо! – сказал капитан. – Всего доброго. Я тебя не видел и не слышал, и ты меня тоже. Этого разговора не было. А то что сказал мне никому. Понял?
– Да как же не понять. Значит, ты меня больше не подозреваешь?
– Смотря в чем, – двусмысленно ответил Завьялов, делая вид что смотрит новые сообщения в мессенджере, которые действительно ему приходили во время беседы с Жариковым, на самом же деле он сохранял запись этого самого разговора. – Вот, домкрат импортный гидравлический ты вполне мог взять, а избить этих бедолаг и не просто избить, но еще с выдумкой – маловероятно.
– Зачем ты так? Обижаешь, начальник, – напрягся Жариков.
– Расслабься, шучу я, – объяснил Завьялов.
– Шутки у тебя, однако.
– Какие есть. Про наш разговор никому.
На этом разговор и закончился. Доподлинно неизвестно брал Жариков домкрат или не брал, но на следующий день домкрат нашелся, злоумышленник тайно вернул его – подбросил.
На дворе было двенадцатое февраля, во всех проявлениях природы близилась весна, близился праздник святого Валентина, в администрации района приближался пожароопасный период и режим ЧС, с непременными заседаниями на КЧС с обязательным участием представителя МЧС. Да и черт с ним с Валентином, а с администрацией района и тем более. На улице стало много котов, словно очнувшихся от зимней спячки, они везде и всюду вальяжно разгуливали, похотливо глядя по сторонам, и лежа на пригреваемых солнечными лучами металлических крышах и капотах автомобилей, занимались любимым делом – работали языками, готовили свое достоинство; в администрации района тоже работали языками и не только, Ячкин, например, в перерывах задумчиво почесывал пах и вспоминал крайние собеседования, которые он проводил лично; Георгий почесывал зад и вспоминал …, в его центре тяжести заиграла новыми нотками старая мелодия, «Love is free I'm so excited, Free is love our constitution, Hail the sexual revolution» – запели множеством звонких голосов свободные радикалы его души. При том, что едва ли его анус знал, когда либо, английский язык.
Максим в это время заглушал мелодии свирели в своей душе тяжелыми рифами загранично-буржуйского хэви вперемешку с отечественным, в котором (отечественном) все равно периодически звучали нотки исконно-русской свирели и поднимал запредельные для себя самого веса. От всего вместе остро чувствовалась нехватка кислорода и кружилась голова.
Аня в это время находилась на работе; ее сумасшедшая тяжелая коллега, которая двадцать лет уже не выезжала за пределы региона, и которая уверяла что совсем не смотрит телевизор, рассказывала о том, как страшно было жить в Советском Союзе и как окаянные американцы тщетно пытаются развратить непорочных и чистых духом и телом «россиян». Аня думала о работе, Аня не понимала почему в банковской гарантии, выданной подрядчику одним из московских банков от лица банка действовала госпожа Александра Миллс без отчества и должности. Аня не понимала почему Максим с субботы ни разу даже не позвонил и не написал ей. Аня не понимала где ее коллега берет информацию и почему у нее самой не болит голова от постоянного безумного трепа. От всего вместе остро чувствовалась нехватка кислорода и кружилась голова.
Аня вышла из рабочего кабинета, набросив легкую куртку и недослушав тезисы тяжелой коллеги, девушка оказалась на улице – там, где ярко светило солнце, где гуляли похотливые коты, где все свидетельствовало о грядущих переменах. Девушка набрала Максима, он не отвечал. Телефон Максима остался в шкафчике раздевалки, а сам Максим в это время убеждал своего напарника по тренировкам в том, что в день тяжелой становой тяги просто необходимо выполнить пару подходов «гиперэкстензий» с отягощениями и что нет смысла «совершать подвиги» на тренажерах, если не отработал как положено «базу», да и, вообще, нет смысла «совершать подвиги» на тренажерах – они (тренажеры) нужны лишь для доработки (доводки). Время было уже после обеда (обеденного перерыва) Максим и его напарник, зашли в раздевалку, закончив тренировку.
– Хорошая была тренировка, – сказал напарник.
– Неплохая, – согласился Максим, тяжело дыша. Он старался на каждой тренировке отрабатывать максимально эффективно, для этого он отключался (абстрагировался) от всего кроме тренировки и работы мышц. Его напарник на каждой тренировке старался что-то недоделать, где-то недоработать, стараясь обмануть собственный организм, внушая ему что уже отработал по максимуму и, кроме того, есть и другие гораздо более важные задачи. – Все-таки, осталось ощущение что немного недоработали.
– Да ну! Нормально отзанимались – то что надо, – возразил напарник.
– Это зависит от того что нам надо. Так что если так посмотреть, то может и нормально, – заключил Максим и достал из шкафчика телефон, абстракция от реальности закончилась. – Три пропущенных. Интересно. Надо же – Аня! Надо перезвонить. Но как с ней разговаривать? Я, получается, перед ней виноват.
– Какая Аня? – спросил напарник.
– Аня. Я тебе про нее говорил, мы недавно познакомились.
– А! Понял. Что-то ты говорил. И что ты паришься? Ни в чем ты перед ней не виноват. У вас с ней уже было что-то?
– Нет, – ответил Максим то ли с гордостью за Аню, то ли сожалея о том, что еще «нет».
– Ну и как ты ее предал?
– Я, вроде как, с другой … С другой, вроде как, было, уже после знакомства с Аней.
– Да, ерунда какая! – возмутился напарник (по тренировкам). – Ты ей пока ничем не обязан. Собственно, и она тебе тоже.
– Может быть оно и так. Но у нас установилась душевная близость, это больше чем похоть и вожделение. Она совершенно особенная и ее нельзя предавать, по-моему, она очень ранимая и чувствительная. Мне кажется она может довериться целиком и полностью только тогда, когда поймет, что человеку можно довериться. А мне, получается, уже нельзя.
– Ты все усложняешь. Может у нее просто мало опыта и она не решается сама как-то начать, поэтому тебе надо быть настойчивее и все пойдет. Вообще, это проблема, если ты хочешь с ней чего-то серьезного. Женщина сначала должна «нагуляться», а уже потом заводить серьезные отношения. А если она еще молода и с мужчинами ничего толком не было, то рано или поздно ей захочется попробовать с другими, и она обязательно попробует. И не факт, что кто-то ей не покажется лучше тебя.
– Да ну что за хрень?! Ну что за глупость? Где ты это все взял? Не в обиду будет сказано – твоя так сказала? А что ей еще остается? Надо же как-то оправдать саму себя. «Так природой задумано, природа во всем виновата», а она ни в чем не виновата. Это неправильно. Не должна девушка «нагуляться». Если, конечно, она этого хочет, то ради бога – пусть гуляет. Но какие после этого могут быть серьезные отношения? Как после этого ее можно уважать? Как ее можно любить?! Да ну на …!
– Ты все передергиваешь. Именно так природой и задумано. Это в некотором смысле естественный отбор. Ну как она поймет, что ты лучше, если не попробует с другими? Это жизнь, если хочешь.
– Нет, не хочу. Может я и передергиваю иногда, но природой так не задумано, как и то, что девушка обязательно должна «нагуляться», если не сказать хуже в рифму.
– Да всем надо. Абсолютно всем. Все мы живые люди и женщины тоже, если что.
