Дэн Джонс
Силы и престолы. Новая история Средних веков

Рождение веры

Город Мекка расположен в жаркой долине на западе Аравийского полуострова в области Хиджаз. Он находится примерно в 80 км от побережья и защищен от бескрайних песков внутренних районов Аравии горной цепью Сарават (Джибал-ас-Сират, или ас-Сирават)^[222]. В зимние месяцы в Мекке царит умеренный климат, но затем приходит невыносимо жаркое долгое лето, когда дневная температура нередко поднимается выше 45 °C. В условиях раннего Средневековья знойный климат делал практически невозможным серьезное сельскохозяйственное развитие, но, несмотря на это, город процветал благодаря своему географическому положению и духовному значению. В VII в. экономика Мекки переживала подъем, поскольку город служил одним из перевалочных пунктов на главном торговом пути, по которому караваны верблюдов перевозили товары между оживленными портами Красного моря и шумными рынками, расположенными дальше к северу. Благовония, специи, рабы и шкуры животных – все это проходило через Мекку по пути в более крупные арабские города-оазисы, такие как Ясриб, и далее на богатые рынки Персии и Византии. Самые успешные жители Мекки в VII в. были не просто купцами: скорее это был класс торговцев и инвесторов – протокапиталистов, хорошо понимавших, как использовать те возможности, которые давало выгодное географическое положение и готовый доступ к финансам. Однако кроме них в городе был недовольный низший класс, отрезанный от деловых прибылей и инвестиций и постепенно осознающий глубину растущей пропасти между богатыми и бедными^[223].

Впрочем, проходящие торговые караваны были не единственным преимуществом Мекки. Здесь находилось важное место паломничества – Кааба, кубический храм из черного вулканического камня, построенный, согласно преданию, ветхозаветным патриархом Авраамом^[224]. Паломники приходили издалека, чтобы поклониться изображениям богов, стоящим вокруг Каабы, и увидеть лежащий в ее восточном углу издавна почитаемый Черный камень. Священный камень – некоторые считали его метеоритом, упавшим с неба на землю, – был старше, чем сама Кааба. Среди богов и богинь, которым поклонялись в Каабе, особое место занимал Аллах, но в начале VII в. там почитали также бога по имени Хубал и трех богинь, которых звали Манат, Аллат и аль-Узза^[225]. Внутри Каабы находилось даже живописное изображение Девы Марии и Иисуса. Традиционно принято считать, что в окрестностях храма насчитывалось не менее 360 идолов.

Трудно понять, следует ли воспринимать это число буквально, но в любом случае раннесредневековая Аравия представляла собой бурлящий плавильный котел разнообразных культов и верований. В некоторых городах и областях (особенно в том, который мы сейчас называем Йеменом) процветали общины арабских иудеев и христиан. Во многих других местах нормой был политеизм. Кроме этого, были люди, которых мы могли бы назвать язычниками-монотеистами – верующие в единого Бога, но не того, о котором говорится в священных писаниях иудеев и христиан. Было множество пустынных пророков, мистиков, монахов и отшельников. Некоторые, следуя примеру раннехристианских отцов-пустынников, стремились приблизиться к Богу через аскетическую жизнь в песках под палящим солнцем^[226]. Коротко говоря, арабская религия отличалась неоднородностью и многообразием и изобиловала мелкими местными культами, что в целом вполне естественно. Арабское общество было в основном племенным, и, несмотря на близость нескольких региональных сверхдержав – Византии и зороастрийской Персии, а также христианской Эфиопии, – ни одной из них не удавалось удерживать арабов в подчинении достаточно долго, чтобы за это время поощрением или насилием распространить среди них определенную «государственную» религию. Византийцы и персы смогли разве что опосредованно вовлечь две североарабские племенные группы, лахмидов и гассанидов, в свои приграничные войны. Это был клиентелизм, а не колониализм. В Аравии переменам суждено было прийти изнутри.

С середины V в. главенствующее положение в Мекке заняло племя курайшитов. Именно в этом племени примерно в 570 г. появился на свет Мухаммед. Он родился в состоятельной семье из клана Бану Хашим, но уже в детстве пережил несколько тяжелых потерь. Его отец Абдаллах умер вскоре после его рождения, а когда ему исполнилось восемь лет, умерла и его мать Амина. Далее его воспитывал дед, а позднее дядя Абу Талиб, предводитель Бану Хашим. В возрасте около двух лет Мухаммеда временно отдали на усыновление жившим в пустыне бедуинам^[227].

Сводный брат Мухаммеда однажды увидел, как ангелы, одетые во все белое, вынули из его груди сердце, омыли снегом и вернули очищенным на прежнее место^[228]. В юные годы мистики и монахи не раз предсказывали Мухаммеду, что его ждет великая судьба (по крайней мере, так рассказывали позднее, когда на него действительно снизошло величие).

Однако величие пришло к Мухаммеду относительно поздно. Всю жизнь он занимался торговлей, но примерно в возрасте 40 лет (ок. 609–610) начал видеть пророческие сны и видения, и ему стали являться обитатели небес. Все изменилось после того, как в пещере на горе Хира на окраине Мекки, куда Мухаммед любил время от времени удаляться для размышлений, ему явился ангел Гавриил, который прямо обратился к нему и велел читать во имя Господа. Мухаммед вскоре понял, что он избран быть пророком и посланником Аллаха – последним в длинной череде пророков, протянувшейся от Иисуса, Соломона, Давида, Авраама, Ноя и Моисея до первого человека, Адама. Это была ошеломляющая новость, но он смог преодолеть изначальный ужас и замешательство. В следующий раз ангел явился к нему только через три года. Однако после этого Мухаммед начал регулярно слышать откровения Господа, иногда в виде слов, а иногда в виде божественного звучания, которое требовалось расшифровать. Ангел показал ему, как правильно совершать ритуальные омовения и как молиться Аллаху. Эти обряды легли в основу новой религии – ислама. Откровения Мухаммеда в том виде, в котором он произносил их на арабском языке, позднее собрали в священную книгу Коран. Отдельные изречения Пророка, а также записанные со слов сподвижников воспоминания о его мнениях и поступках (хадисы) вошли в сборник священных преданий – Сунну, на основе которого сформировался исламский правовой кодекс и нравственные представления общества.

Разумеется, новая религия не имела смысла без последователей. Мухаммед был далеко не единственным пророком в раннесредневековой Аравии, и монотеистическая, опирающаяся на ритуалы вера, которой он отныне посвятил свою жизнь, стояла в одном ряду с сотнями других культов и верований, исповедуемых разными племенами. По этой причине его главной целью было убедить людей следовать за ним и правильно поклоняться Аллаху. Проницательный и умный, обладающий репутацией благонадежного, рассудительного и сдержанного человека, Мухаммед без труда склонил на свою сторону родных и друзей. Среди первых последователей были его жена Хадиджа, племянник Али, близкий друг Абу Бакр и его приемный сын Зейд. Других арабов, в том числе курайшитов, пришлось уговаривать несколько дольше. Учение Мухаммеда, призывавшее отвергнуть всех остальных богов и идолов в пользу одного Аллаха, вряд ли выглядело многообещающим коммерческим предложением в городе, экономика которого в значительной степени зависела от прибывающих издалека и поклоняющихся самым разным богам паломников. За несколько лет до этого Мухаммед потратил немало сил и средств, чтобы перенести священный Черный камень на новое место внутри обновленной, превосходно отреставрированной Каабы. Теперь он проповедовал новое учение, угрожавшее разрушить все, что она собой символизировала.

Выступать с публичными проповедями Мухаммед начал в 613 г. Это вызвало неоднозначную реакцию. Его призывы к милосердию, молитве и монотеизму нашли много заинтересованных слушателей и готовых новообращенных среди простых жителей Мекки, в частности (но не исключительно) среди неимущих и бедняков, а также среди арабов, рассеянных по всему Хиджазу. Однако в более могущественных и влиятельных городских кругах Пророка считали назойливой помехой и даже угрозой общественному порядку. Как показал за шестьсот лет до этого пример другого великого пророка и проповедника, Иисуса из Назарета, любой харизматичный и благочестивый человек, решивший положить в основу своего религиозного учения тему бедности и социального неравенства, очень быстро наживает себе богатых и могущественных врагов. Вскоре Мухаммед оказался изгоем в собственном племени. Первый кризис случился в 619 г. Это был год Скорби, когда умерли Хадиджа и Абу Талиб. Двойная утрата существенно ослабила позиции Мухаммеда в клане Бану Хашим и в племени курайшитов в целом. Еще через три года под угрозой оказалась сама его жизнь. Сначала Мухаммеда и мусульман травили и притесняли, затем начали активно преследовать. Одни погибли за веру, другие бежали из Хиджаза и переплыли Красное море в поисках убежища в Эфиопии.

В 622 г. (дата начала истории ислама и мусульманского летосчисления) Мухаммед тоже покинул Мекку. Племенные старейшины Ясриба пригласили в свой город всю общину мусульман, пообещав с почетом разместить их, а в обмен попросили Мухаммеда уладить давнюю вражду между языческими племенами и многочисленным иудейским населением города. В июне Мухаммед и его последователи покинули Мекку – как раз вовремя, потому что вокруг них уже затягивалась петля смертельного заговора. Проведя в дороге восемь дней и преодолев за это время около 320 км (этот путь называется хиджра), они пришли в Ясриб, позднее переименованный в Медину^[229]. Там Мухаммед разработал так называемую Мединскую конституцию: соглашение, объединившее враждующие группировки в связанное единой верой сообщество – умму. Вера ставилась выше крови, выше племенной верности, выше всего остального. Вскоре Мухаммед встал во главе города и приступил к созданию духовного и политического объединения, во многих отношениях намного превосходившего обычный союз племен. Даже на заре своего существования это уже было первое исламское государство. В его рамках политическое единство, монотеизм и приверженность общей вере означали одно и то же. Ислам проникал повсюду и полностью подчинял себе все сферы жизни. В абсолютизме, обретшем вполне ясные очертания уже в начале Средних веков, лежала главная привлекательность ислама, его сила и вместе с тем неотъемлемо свойственная ему враждебность по отношению ко всем, кто еще не подчинился его учению.

Поначалу, когда мусульмане только прибыли в Медину, во время молитвы они поворачивались лицом в сторону Иерусалима, но вскоре, прислушавшись к словам Мухаммеда, его последователи начали поворачиваться в сторону Мекки. Кроме того, их крайне привлекала проходившая через Мекку торговля – они жили грабежом караванов, хотя это был весьма ненадежный способ существования. В марте 624 г. крупный набег на караван превратился в полномасштабное сражение – битву при Бадре, в которой мусульмане одержали блестящую победу вопреки значительному численному превосходству противника. Затем последовали новые сражения. Не все они оканчивались для мусульман благоприятно: в битве при Ухуде в 625 г. они потерпели поражение от мекканцев, а в так называемой Битве у рва в 627 г. едва не потеряли Медину. По прошествии десяти лет Мухаммед имел достаточно вооруженных сторонников и политического авторитета, чтобы задуматься о возвращении в Мекку, где мог отомстить за оскорбления, нанесенные ему в начале служения. В 630 г., ведя за собой 10 000 человек, он двинулся на свой родной город, ворвался в него, разбил стоявших в Каабе идолов и захватил власть. Курайшиты и остальные мекканцы, до этого достаточно долго сопротивлявшиеся Мухаммеду, обратились в ислам. Продолжавшие упорствовать немногочисленные неверующие были казнены. Вскоре Мухаммед начал обращать в веру племена по всему Хиджазу и за его пределами. Энергичность и продуманная тактика его военных кампаний, чистота и ясность его религиозного учения, а также тот неоспоримый факт, что мусульмане теперь контролировали торговые пути и основные рынки во всей Западной Аравии, стали главными слагаемыми успеха. Пророк умер в 632 г., но до этого он совершил, казалось бы, невозможное, духовно и политически объединив арабов в умму. Этому союзу суждено было просуществовать дольше, чем кто-либо мог предположить.

Праведные халифы

Рассказывая друг другу истории о своем происхождении, говорившие на арабском языке жители пустыни возводили родословную к Аврааму. Они называли себя агарянами, то есть потомками союза Авраама с Агарью, рабыней его жены Сары. Агарь родила Аврааму сына по имени Измаил. Открытая враждебность Сары довольно долго портила жизнь Измаилу. Однако это не помешало ему стать (как гласят легенды) родоначальником арабского народа, совершенно не похожего на потомков второго сына Авраама, Исаака, которого почитали как патриарха двенадцати колен Израилевых. В каком-то смысле эта древняя история много значила для современности. В Ветхом Завете жизнь Измаила описана в весьма ярких выражениях: «Он будет между людьми, как дикий осел; руки его на всех, и руки всех на него…»^[230] То же самое вполне можно было сказать в VII в. о его потомках, аравийских мусульманах, которые объединились под знаменем ислама, чтобы отправиться покорять соседей^[231].

В 632 г. Мухаммед умер и был похоронен в Медине. Его смерть обернулась серьезным испытанием для созданной им общины-уммы. Старый друг Пророка Абу Бакр провозгласил себя его преемником, но многие арабские племена заявили, что их верность принадлежит только Мухаммеду как посланнику Бога на земле и не распространяется на его заместителей. Появились другие пророки, воодушевленные примером Мухаммеда и утверждавшие, что их тоже связывают с Богом особые отношения (что, естественно, ставило в более привилегированное положение их племенные группы). Все это вылилось в короткое, но кровопролитное противостояние – войны с вероотступниками (ридда), когда Абу Бакру волей-неволей пришлось двинуть армии ислама против арабских отступников, чтобы насильно вернуть их к вере и единству.

Войны с вероотступниками продолжались около девяти месяцев, и за это время мусульманские командиры, в том числе Халид ибн аль-Валид и Амр ибн аль-Ас, показали свой истинный характер. Менее чем за год полководцы разгромили восставшие племена и вернули к покорности мятежные арабские города. Победа обеспечила дальнейшее единство уммы даже после смерти Пророка. Вместе с тем она привела в движение исламскую военную машину, мощную и полностью уверенную в своих силах, уже готовую захватывать земли угасающих империй на севере^[232].

Маршрут завоевательных походов за пределами Аравии диктовала сама география региона. По мере расширения мусульмане естественным образом обратились к областям, лежащим на окраинах великой сирийской пустыни: Южной Сирии и Ираку. В 633 г. мусульманские армии выступили сразу в обоих направлениях. Сначала византийцы и персы оказали сопротивление. Однако обе великие империи были в материальном и многих других отношениях истощены долгими десятилетиями войны друг с другом. Византийским императорам настолько не хватало собственных сил, что они были вынуждены набирать почти все войско из тюрков – выходцев из новой державы степных кочевников, появившейся в районе Каспийского моря в VI в.^[233]. Мусульмане, напротив, успели закалиться в боях, но еще не успели устать от них. Довольно скоро их армии прорвали оборону обеих империй. Дамаск оказался в руках мусульман в 635/636 г. В 648 г. было завоевано почти все побережье Леванта и внутренние районы пустыни. И это был не предел. Завоевав Южную Сирию, в 639 г. Амр ибн аль-Ас повел многочисленную армию через Синайский полуостров в Египет, к дельте Нила. Через три года все крупные города Египта, в том числе прибрежная столица Александрия, оказались в руках мусульман. В 641 г. Амр основал новый гарнизонный город под названием Аль-Фустат (примерный перевод – «Палаточный городок») и построил там первую мечеть в Египте. Аль-Фустат стал мусульманской столицей завоеванной новой провинции; сегодня это один из пригородов Каира. Египет, житница Средиземноморья, больше не кормил Византийскую империю. Теперь его богатства текли к халифам в Медину.

Одновременно и примерно такими же темпами разворачивалось вторжение в Ирак. В 636 г. (или, возможно, позже – хронология недостаточно ясна) мусульманская армия разгромила крупное персидское войско (усиленное к тому же боевыми слонами) в трехдневной битве при Аль-Кадисии. В начале следующего года арабы двинулись на великую персидскую столицу Ктесифон. На подступах к городу их сумел ненадолго задержать персидский отряд, у которого было собственное животное-талисман, дрессированный лев по кличке аль-Мукаррат. Увы, клыки и когти зверя оказались бессильны против мусульманского воина по имени Хашим ибн Утба, который сразил его мечом. После этого клинок получил славное имя «Сильный»^[234].

Лев пал, и вслед за ним пал город. После непродолжительного обстрела из катапульт, решительного боя с защитниками города и дерзкого десантного рейда через реку Тигр весной 637 г. мусульмане взяли два центра Ктесифона. В большом Белом дворце сасанидских шахиншахов они обнаружили невообразимые сокровища: огромные корзины золота и серебра, драгоценности, короны и царские облачения и даже доспехи, когда-то принадлежавшие византийскому императору Ираклию, захваченные во время византийско-персидской войны в начале века. Добыча снова стала добычей. Лучшие трофеи отправили халифу Омару в Медину, «чтобы их увидели мусульмане и услышали о них кочевые племена»^[235]. Великолепный дворец Таки-Касра в Ктесифоне превратили в мечеть. Арабская военная машина устремилась дальше. Вскоре после падения Ктесифона в битве при Джалуле победитель льва Хашим ибн Утба еще раз обратил в бегство персидскую армию.

Династия Сасанидов оказалась на грани краха, а окончательный роковой удар настиг ее в 642 г. Новый шахиншах Йездигерд III по крупицам восстановил армию после ужасных потерь 630-х гг., но ее ожидала та же участь, что и старую: в битве при Нехавенде десятки тысяч персов пали от мечей мусульман, и государство Йездигерда перестало фактически существовать. О победе при Нехавенде халифу Омару сообщили в письме, которое начиналось словами: «Возрадуйся, о повелитель правоверных, победе, которой Бог вознаградил ислам и его приверженцев и посрамил неверных»^[236]. Прочитав письмо и узнав, как много мусульман погибло за веру, Омар не смог сдержать слез.

Омар стал вторым из праведных халифов (рашидин)^[237] в 634 г. после смерти Абу Бакра. Ему было около 53 лет, и он славился как человек большой физической силы, образованный и неуступчивый. Хотя он не вел мусульманские армии в битву лично, он был исключительно одаренным стратегом, способным руководить войсками, находящимися за сотни миль от Медины, и доверял своим полководцам, считая, что они вполне способны наиболее эффективным образом достигнуть важных для расширяющегося исламского государства целей. Став халифом, он бдительно следил за своим публичным имиджем: на встречу с патриархом Софронием, который должен был официально передать ему ключи от Иерусалима, он явился в запыленной дорожной одежде – скромный вид подчеркнуто контрастировал с пышным одеянием христианского священника.

Однако Омар добился успеха не только благодаря своим военным талантам и харизме. Он был руководителем и духовным лидером объединения, созданного для завоеваний и подпитываемого завоеваниями, идеально соответствующего требованиям своего времени. Когда мусульмане расширяли и укрепляли свое господство в Аравии при Мухаммеде и Абу Бакре, обращение в ислам было непременной составляющей завоевания. Однако, выйдя за пределы арабоязычного мира, мусульмане не стали бездумно воспроизводить ту же модель. Проносясь по населенным кочевниками областям пустыни или выстраивая всадников и осадные катапульты под стенами великих городов Византии и Персии, они всякий раз ясно давали понять, что пришли не как армия веры, одержимая желанием обратить или уничтожить всех мужчин, женщин и детей на своем пути. Они требовали лишь одного: чтобы их противники как можно быстрее сдались и признали власть мусульманской правящей элиты. Христиан, иудеев и других монотеистов не заставляли переходить в ислам, а в некоторых случаях даже активно отговаривали от этого (из тех соображений, что, оставаясь неверными, они должны будут платить больше налогов, чем правоверные). Их освобождали от воинской повинности и обязывали только платить подушную подать джизью и управлять жизнью своих общин упорядоченным и цивилизованным образом. Мусульманские солдаты, из которых состояли завоевательные армии, обычно держались особняком от населения, стояли гарнизонами в отдельных военных городках и получали жалованье – ата, сформированное за счет налогов. Однако им не передавали в награду участки земли или конфискованные поместья: в краткосрочной перспективе эта политика помогала снизить напряжение в обществе, а в долгосрочной гарантировала, что мусульманские армии не сольются через пару поколений с местным населением, как это произошло в Римской империи.

Причины терпимости к подчинившимся без сопротивления народам не отличались большой оригинальностью: по сути, такую же политику проводили в свое время полководцы Римской республики и ранней империи^[238]. Терпимость по отношению к местным религиозным практикам имела вполне прагматичные основания и как минимум в краткосрочной перспективе позволяла проводить военную экспансию, не провоцируя затяжных восстаний. Впрочем, не исключено, что в VII в. привлекательность веротерпимости заключалась не только в этом. Возможно, на фоне раздоров, отравлявших жизнь христиан в Византии, приход новой власти, мало интересующейся запутанными дебатами о духовной и человеческой природе Христа и облагающей неверных налогами вместо того, чтобы преследовать их, воспринимался как благословенная передышка.

Но конечно, это вовсе не значит, что арабские завоевания проходили в атмосфере мира и дружелюбия. Города и племена, активно сопротивлявшиеся мусульманским армиям, автоматически лишались права на приглашение в организованный круг единоверцев. Во время войн в Аравии сотням мужчин из иудейского племени Бану Курайза с одобрения Мухаммеда отрубили головы, а всех женщин и детей племени обратили в рабство^[239]. Мусульмане и солдаты обеих империй много раз сталкивались в жестоких кровопролитных битвах – источники полнятся упоминаниями о тысячах, десятках тысяч и даже (хотя в это трудно поверить) сотнях тысяч погибших. Ат-Табари пишет, что после одной битвы в Персии «юные [мусульманские] воины отправились осматривать мертвых… и подносили воды мусульманам, в которых еще оставалось дыхание жизни, и убивали многобожников, в которых еще оставалось дыхание жизни… [Тем временем другие] бросились в погоню за бежавшими персами… и убивали их в каждой деревне, и в каждой чаще, и на берегах каждой реки, и возвратились вовремя к полуденной молитве»^[240]. Это был путь войны и в каком-то смысле путь ислама. У нас есть много примеров, подтверждающих, что Мухаммед проповедовал о мире и терпимости, но вместе с тем в хадисах, собранных в правление Омара, встречаются обескураживающе недвусмысленные призывы к войне и насилию. Один из текстов следующим образом передает слова Мухаммеда: «Аллах ручается, что Он допустит моджахеда [святого воина], борца за Свое Дело, в Рай, если он будет убит. Если же нет, Он благополучно вернет его домой с почестями и военной добычей»^[241]. Концепция джихада (буквально «борьба») требовала, чтобы все мусульмане неустанно трудились на благо ислама. В Средние века это очень часто означало взять в руки оружие и убивать других людей в ожидании награды в загробной жизни.