Чарльз Диккенс
Замогильные записки Пикквикского клуба

Глава LV

Мистер Пикквик и господа Уэллеры, отец и сын, беседуют о важных делах. – Неожиданное прибытие джентльмена во фраке табачного цвета.

М‑р Пикквик сидел один в своей гостиной и размышлял между прочим о средствах устроить судьбу юной четы, легкомысленно вступившей в тайный брак, как вдруг в комнату впорхнула мисс Мери и, подойдя к столу, сказала скороговоркой:

– Самуэль внизу, сэр, и спрашивает, может-ли его отец видеть вас?

– Конечно, может, – отвечал м‑р Пикквик.

– Благодарю вас, сэр, – сказала Мери, готовясь опять выпорхнуть из дверей.

– Самуэль, кажется, давно здесь не был? – спросил м‑р Пикквик.

– Да; но уж теперь он никуда не пойдет больше: он сам это сказал мне.

Это известие сообщено было с особенною горячностью, в которой, при настоящих обстоятельствах, вовсе не было нужды. М‑р Пикквик улыбнулся. Молодая девушка опустила головку и посмотрела на конец своего маленького передника с усиленным вниманием.

– Пусть они войдут, – сказал м‑р Пикквик.

Мери поклонилась и исчезла.

М‑р Пикквик прошелся по комнате два или три раза, потирая подбородок левою рукою Какая-то внезапная мысль промелькнула в его голове.

– Ну, да, это самый лучший способ наградить его за верную службу, – сказал, наконец, м‑р Пикквик довольно печальным тоном. – Да будет воля Божия. Верно, уж так заведено, что все, рано или поздно, оставляют одинокого холостяка, вступая в новые отношения и связи. Я не имею никакого права надеяться и рассчитывать, что судьба тут сделает исключение в мою пользу. Нет, нет, – прибавил м‑р Пикквик, стараясь по возможности казаться веселым: – было бы низко с моей стороны и думать об этом. В сторону личные интересы: я должен с радостью воспользоваться этим случаем устроить его счастье.

Углубленный в эти размышления, м‑р Пикквик не слыхал, как два или три раза постучались в его дверь. Наконец, он сел на стул, сообщил своему лицу веселое выражение и сказал:

– Войдите!

Вошли м‑р Самуэль Уэллер и его отец.

– Очень рад видеть вас, Самуэль, – сказал м‑р Пикквикь. – Как ваше здоровье, м‑р Уэллер?

– Ничего, сэр, благодарим вас, – отвечал вдовец. – A вы, сэр, как поживаете?

– Я здоров, благодарю вас, – отвечал м‑р Пикквик.

– Мне бы хотелось поговорить с вами, сэр, об одном дельце, – начал м‑р Уэллер: – не можете ли, сэр, уделить мне минут пяток?

– С большим удовольствием. Самуэль, подайте стул вашему отцу.

М‑р Уэллер сел у дверей на кончик стула и положил шляпу на пол. Последовало продолжительное молчание.

– Погода удивительно жаркая сегодня, – сказал, наконец, вдовец, почесывая затылок.

– Ваша правда, м‑р Уэллер, – отвечал м‑р Пикквик. – Дни стоят очень хорошие для этого времени года.

– Да уж такие хорошие, сэр, каких лучше требовать нельзя. Отменные дни.

Здесь старый джентльмен кашлянул, крякнул и замолчал. Затем он принялся качать головой, мигать, моргать и выделывать грозные жесты на своего сына; но Самуэль, по-видимому, ничего не замечал.

Видя такое замешательство со стороны старого джентльмена, м‑р Пикквик начал разрезывать листы новой книги, лежавшей перед ним, и терпеливо выжидать, пока м‑р Уэллер соберется с духом для объяснения цели своего визита.

– Таких сорванцов, как ты, Самуэль, признаюсь, никогда я не видывал, – сказал м‑р Уэллер, бросив гневный взор на своего сына.

– Что он вам сделал, м‑р Уэллер? – спросил м‑р Пикквик.

– Да посудите сами, сэр, на что это похоже. Он знает очень хорошо, что я этак, в затруднительных случаях, бываю немножко застенчив на старости лет – и что-ж? Он стоит себе, выпуча глаза, и не думает выручать своего отца, a время-то все идет да идет. Ведь мы, сэр, не комедию играем, и, дело известное, у нас всякая минута дорога. Нет, ты недобрый сын, Самуэль, – заключил м‑р Уэллер, отирая пот с своего лба, – недобрый сын.

– Ведь ты сказал, что сам будешь объясняться? – возразил Самуэль. – Почему мне было знать, что ты станешь втупик при самом начале?

– Как почему? Ты видишь, что я сижу в овраге, так и вытащи меня: это твоя обязанность, Самми. Какой ты будешь сын, если откажешься навести на прямую дорогу своего отца.

– Дело вот в чем, сэр, – сказал Самуэль: – старик мой вынул из банка свои деньги.

– Очень хорошо, Самми, очень хорошо, – подхватил м‑р Уэллер, кивая головой с самодовольным видом. – Забудь все, друг мой Самми, все, что я тебе сказал. Очень хорошо. Так и следует начинать: без обиняков, прямо к делу. Отлично, хорошо, Самми.

И, проникнутый чувством истинного наслаждения, старик неутомимо качал головою, изъявляя готовность выслушивать дальнейшие показания сына.

– Вы можете говорить, Самуэль, – сказал м‑р Пикквик, увидевший теперь, что эта аудиенция, по всей вероятности, окончится не очень скоро.

Самуэль поклонился и сел. Старик устремил на него нетерпеливые взоры.

– Отец мой, сэр, получил в наследство чистыми деньгами пятьсот тридцать фунтов.

– Именно так: пятьсот тридцать фунтов чистоганом. Отваливай дальше, Самми!

– После продажи дома, мебели и всех вещей, принадлежавших к хозяйству его жены, он выручил еще значительную сумму, так что теперь весь капитал его простирается до тысячи ста восьмидесяти фунтов.

– Право? – сказал м‑р Пикквик. – Очень рад слышать это. Поздравляю вас, м‑р Уэллер.

– Погодите минуточку, сэр, – сказал м‑р Уэллерь, делая нетерпеливый жест. – Катай, Самми.

– Вот этот капитал, сэр, ему бы хотелось пристроить куда-нибудь в безопасное место, и я в свою очередь советую ему не оставлять этих денег у себя, потому что, в противном случае, он станет барышничать, кутить, давать взаймы, и все рассорит в самое короткое время, и сам превратится потом в египетскую мумию. Уж я его знаю, сэр.

– Очень хорошо, Самми, – заметил м‑р Уэллер одобрительным тоном, как будто сын его читал ему великолепный панегирик. – Очень хорошо.

– По этой-то причине, сэр, он, по-моему совету, пришел к вам сегодня за тем, чтобы…

– Я пришел к вам, сэр, сказать, что эти деньги совсем не нужны мне, – подхватил м‑р Уэллер нетерпеливым тоном. – Я буду переезжать с одной станции на другую, и мне бы пришлось засунуть их в какой-нибудь ящик или держать под козлами, a это, согласитесь сами, плохая штука. Я буду вам премного обязан, сэр, если вы прибережете этот капитал. Оно может быть и кстати, сэр, – продолжал м‑р Уэллер шепотом, наклонившись к уху м‑ра Пикквика: – вы поиздержались в последнее время на эти судебные кляузы, так оно и пригодится. Я скажу только одно: располагайте этими деньжонками, как вам угодно, до тех пор, пока я не потребую их обратно.

С этими словами м‑р Уэллер бросил свой засаленный бумажник на стол, схватил шляпу и выбежал из комнаты с замечательною скоростью, какой никак нельзя было ожидать от престарелого и тучного джентльмена.

– Остановите его, Самуэль! – вскричал м‑р Пикквик. – Догоните, приведите его назад. Эй, м‑р Уэллер! Воротитесь!

Исполняя приказание господина, Самуэль схватил отца своего за руку, когда тот спускался с лестницы, и насильно притащил его назад.

– Добрый мой друг, – сказал м‑р Пикквик, подавая руку старому джентльмену, – ваша честная доверенность изумляет меня в высшей степени.

Старик нахмурился и запыхтел.

– Уверяю вас, добрый друг мой, – продолжал м‑р Пикквик, – что я не имею ни малейшей нужды в деньгах. У меня их больше чем сколько может израсходовать на свои потребности человек в мои лета.

– Ох, сэр, не сделав прежде опыта, никто не может сказать заранее, сколько он может израсходовать, – заметил м‑р Уэллер.

– Очень может быть; но я не намерен делать таких опытов и, стало быть, могу заранее сказать, что не буду нуждаться в деньгах. Прошу вас взять их назад, м‑р Уэллер.

– Извольте, сэр, извольте; только уж ты замет, Самуэль, что отец твой, с этой собственностью, решится на отчаянный поступок, – помяни мое слово.

– На какой, например?

М‑р Уэллер подумал с минуту и, потом, застегивая сюртук, с великою решимостью сказал:

– Буду содержать заставу.

– Что? – спросил Самуэль.

– Шоссейную заставу, сын мой, и уж ты прощайся заранее с своим отцом. Я проведу остаток дней своих на шоссейной заставе – вот что! Поминай меня, как звали.

Не было никакого сомнения, что упрямый старик, глубоко огорченный отказом м‑ра Пикквика, в состоянии привести в исполнение эту страшную угрозу. Подумав несколько минут, великодушный джентльмен удержал его и сказал:

– Очень хорошо, м‑р Уэллер, я беру к себе ваши деньги. Может быть, мне удастся сделать из них лучшее употребление, нежели какое вы сами можете придумать.

– Уж, разумеется, вам удастся, сэр, я в этом уверен, – отвечал старик с просиявшим лицом.

– Перестанем же толковать об этом, – сказал м‑р Пикквик, запирая бумажник в своей конторке: – я вам очень обязан, добрый друг мой. Присядьте, м‑р Уэллер. Мне надобно с вами посоветоваться об одном деле.

Внутренний смех, произведенный торжественным успехом этого визита, смех, скорчивший не только лицо м‑ра Уэллера, но его руки, плеча и все туловище, внезапно уступил место глубокомысленной и сановитой важности, когда он услышал следующие слова:

– Оставьте нас минут на пять, Самуэль.

Самуэль немедленно вышел из гостиной. М‑р Уэллер широко открыл глаза и едва не остолбенел, когда м‑р Пикквик обратился к нему с такою речью:

– Вы, кажется, не слишком расположены в пользу супружеской жизни: не правда ли, м‑р Уэллер?

Старик покачал головой. У него отнялся язык при мысли, что какая-нибудь хитрая вдова одержала победу над сердцем м‑ра Пикквика.

– Вы не заметили здесь внизу молодой девушки, когда пришли ко мне со своим сыном?

– Заметил, сэр. Вы говорите про ту молодую девушку, что докладывала о нас?

– Да. Что-ж вы о ней думаете? Скажите откровенно, м‑р Уэллер, что вы о ней думаете?

– Она бела, сэр, стройна и румяна, если не ошибаюсь.

– Так точно, вы не ошиблись, м‑р Уэллер. Как вам нравятся её манеры?

– Ничего, сэр, манеры сообразные.

Точный смысл, соединенный с этим последним словом, оставался несколько загадочным; но, судя по тону, с каким оно было произнесено, можно было догадаться, что старик и в этом отношении составил благоприятное мнение о молодой девице. М‑р Пикквик безостановочно продолжал свои расспросы.

– Я принимаю большое участие в этой девице, – сказал он.

М‑р Уэллер кашлянул.

– Мне хочется устроить её счастье, – продолжал м‑р Пикквик, – то есть я желаю, чтобы она была пристроена приличным образом в своей жизни. Вы понимаете?

– Как не понимать! – отвечал м‑р Уэллер, для которого до сих пор слова м‑ра Пикквика оставались сфинксовой загадкой.

– Эта молодая особа очень расположена к вашему сыну.

– К Самуэлю?

– Да.

– Это очень естественно, – сказал м‑р Уэллер после некоторого размышления; – естественно, но возмутительно и опасно для отцовских ушей. Самуэль должен держать ухо востро.

– Что вы под этим разумеете?

– Он должен быть осторожен, сэр, и ничего не говорить с нею. Девчонки эти, скажу я вам, народ очень хитрый. Стоит только развесить уши, и они как раз заманят вас в свои сети. В молодых летах я испытал это сам на себе, когда женился первый раз. Да, сэр, Самуэль должен держать ухо востро.

– Вы так думаете, м‑р Уэллер?

– Да, я именно так рассуждаю.

– Ну, после этого, мне довольно трудно приступить к тому, что я намерен был сказать вам, м‑р Уэллер; однако ж, вы все-таки должны выслушать меня до конца. Сын ваш Самуэль так же расположен к этой молодой девице, как она к нему.

– Неужто?

– Я вам говорю.

– Вот уж этого никак не ожидал; это все равно, что съездить обухом по виску бедного престарелого отца.

– Я давно следил за их отношениями, – продолжал м‑р Пикквик, не обращая особенного внимания на последнее замечание м‑ра Уэллера, – и теперь убежден вполне, что они любят друг друга. Предположите теперь, что я, принимая живейшее участие в их судьбе, намерен соединить их неразрывными узами брака и, по мере возможности, обеспечить их: что вы на это скажете, м‑р Уэллер?

Сначала м‑р Уэллер выслушал с решительным отвращением это предложение; но по мере того, как м‑р Пикквик распространялся в доказательствах, опираясь преимущественно на тот факт, что Мери не была вдовою, физиономия старика смягчалась мало-помалу, и он выслушал дальнейшие речи уже без всяких гримас. Наружность молодой девицы, если сказать правду, произвела довольно сильное впечатление на его старческое сердце, и он успел весьма замысловато подмигнуть ей два или три раза, когда всходил на лестницу для этого свидания. Наконец м‑р Уэллер объявил решительно, что он заранее, с великою благодарностью, соглашается на все распоряжения м‑ра Пикквика и готов женить своего сына хоть сию же минуту. М‑р Пикквик с радостью поймал его на этом слове и немедленно позвал Самуэля.

– Самуэль, – сказал м‑р Пикквик, – мы рассуждали о вас.

– О тебе, Самуэль, – подхватил м‑р Уэллер покровительственным тоном.

– Уже давно я заметил, Самуэль, что вы питаете более чем дружеские чувства к горничной м‑с Винкель. Так или нет?

– Слышишь ты это, Самуэль? – сказал м‑р Уэллер тем же диктаторским тоном.

– Надеюсь, сэр, – отвечал Самуэль, обращаясь к своему господину, – надеюсь, вы ничего не находите предосудительного в поступке молодого человека, если он обращает внимание на молодую хорошенькую девушку, очень скромную и примерно честного поведения.

– Конечно, ничего, – сказал м‑р Пикквик…

– Разумеется, ничего, – добавил м‑р Уэллер снисходительным тоном.

– Совсем напротив: такое поведение молодого человека я считаю совершенно естественным, – продолжал м‑р Пикквик, – и хотел бы всей душою помочь вам, Самуэль, сколько это может от меня зависеть. С этой целью у меня было совещание с вашим отцом, и так как он совершенно согласен с моим мнением…

– Мы приняли в рассчет, что эта девушка не вдова, – дополнил в пояснение м‑р Уэллер.

– Да, мы приняли в рассчет, что эта девушка не вдова, – подтвердил улыбаясь м‑р Пикквик. – Вас может в этом случае стеснить одно только то обстоятельство, что вы находитесь у меня в услужении, Самуэль; но я охотно готов отпустить вас мой друг, a чтобы выразить вам мою благодарность за вашу изумительную преданность ко мне и другие ваши прекрасные качества, мне приятно будет содействовать вашей женитьбе на этой молодой девице и доставить вам обоим средства к безбедному существованию с вашей будущей семьей. Да, Самуэль, я с радостью готов устроить вашу судьбу, – заключил м‑р Пикквик голосом, немного дрожащим от внутреннего волнения.

Последовало на короткое время глубочайшее молчание. Наконец Самуэль, собравшись с духом, отвечал голосом решительным и твердым.

– Премного вам обязан, сэр, за ваше милостивое внимание к моим чувствам, но я должен сказать, что этого не может быть.

– Как не может быть! – воскликнул озадаченный м‑р Пикквик.

– В уме-ли ты, Самми? – вскричал м‑р Уэллер.

– Я говорю, что этого не может быть, – повторил Самуэль, нисколько не смущенный этими восклицаниями. – Вы-то что станете делать, сэр, если не будет меня при вашей особе? Что из вас выйдет?

– Обо мне не беспокойтесь, мой друг, – отвечал м‑р Пикквик. – Обстоятельства, в которые теперь поставлены мои друзья, должны совершенно изменить мой образ жизни. К тому же становлюсь я стар: мне нужен отдых и покой. Странствования мои кончились, Самуэль.

– Уж не вам бы говорить это, сэр, и не мне бы слушать, – возразил Самуэль. – Как вы можете сказать заранее, что все уже кончилось на вашей ученой дороге? Нет, сэр, вы слишком умны для этого: в одной вашей голове достанет мозгу по крайней мере на двадцать пять человек. Оттого-то и бывает, что у вас иной раз на дню семь пятниц: сегодня в Лондоне, a завтра – какая-нибудь ученая фантазия, и катайваляй за тридевять земель. Поэтому, сэр, нечего тут вздор-то городить. Я остаюсь при вас, сэр.

– Дельно, Самми, дельно, друг мой, – сказал м‑р Уэллер одобрительным тоном.

– Но я говорю, Самуэль, после продолжительного размышления и вполне уверен, что сдержу свое слово, – возразил м‑р Пикквик, качая головой. – Новые сцены и явления изменяют мой образ жизни, и еще раз: странствования мои окончены навсегда.

– Очень хорошо. В таком случае тем нужнее вам держать при себе человека, который бы знал все ваши привычки и умел ходить за вами. Если, примером сказать, есть у вас на примете другой слуга, более меня опытный и образованный – возьмите его, Бог с вами; но с жалованьем или без жалованья, с квартирой или без квартиры, с хлебом или без хлеба, Самуэль Уэллер, взятый вами из гостиницы в Боро, останется при вас, что бы из этого не вышло. Этого моего намерения ничто в свете ни изменит.

К концу этой декларации, произнесенной с великим достоинством и эффектом, Уэллер старший быстро вскочил с своего места и, забывая всякие приличия времени и места, заключил своего сына в могучих объятиях и громогласно произнес троекратно: «Ура!»

– Любезный друг, – сказал м‑р Пикквик, когда старик, наконец, угомонился и снова сел на свое место, – вы обязаны также обратить внимание на положение этой молодой девицы.

– Об этом уж вы не беспокойтесь, сэр, – отвечал Самуэль, – я объяснился с этой девушкой и подробно рассказал ей, что, как и почему. Она согласна ждать, пока придет время, и я уверен, что будет ждать. A если нет, так и все покончено между нами: такой девицы мне не надобно и даром. Я все сказал, сэр. Больше не стоит об этом распространяться.

Кто мог противостоять такой решимости молодого человека? Конечно, не Пикквик. Он гордился в эту минуту бескорыстной преданностью своего скромного друга и считал себя счастливейшим существом во вселенной.

Между тем, как эта беседа происходила в комнате м‑ра Пикквика, в нижнюю галлерею «Коршуна и Джорджа» пришел какой-то старичок в скромном фраке табачного цвета, сопровождаемый привратником, который нес за ним небольшой чемодан. Приказав отнести его в нанятый нумер, старичок спросил слугу, не здесь-ли квартирует одна особа, по имени м‑с Винкель? Ответ был утвердитеьбный.

– Она одна теперь? – спросил старичок.

– Кажется, что одна, сэр, – отвечал трактирный слуга. – Я могу позвать её горничную, если угодно вашей милости.

– Не нужно. Покажите мне её комнату. Я хочу войти без доклада.

– Как же это, сэр…

– Глухи вы, что ли?

– Нет, сэр.

– Ну, так делайте, что я вам говорю. Слышите вы теперь?

– Слышу, сэр.

– Очень хорошо. Введите меня в комнату м‑с Винкель без доклада.

Отдавая это приказание, старичок вложил в руку слуги пять шиллингов и устремил на него пристальный взгляд.

– Право, сэр, я не знаю, как это… оно ведь того… не водится.

– Очень хорошо, без отговорок, – запальчиво сказал старый джентльмен, – нечего терять времени по пустякам.

Слуга рассеянно положил пять шиллингов в карман и, не делая больше никаких возражений, пошел на верх.

– Это, что ли, её комната?

– Да, сэр.

– Ну, так можете теперь уйти.

Слуга пошел назад, недоумевая, кто бы такой мог быть этот старый джентльмен и чего ему надо. Старичок между тем постучался в дверь.

– Войдите! – сказала Арабелла.

– Гм! Хорошенький голосок! – пробормотал старый джентльмен. – Но это еще ничего не значит.

Говоря таким образом, он отворил дверь и вошел. Арабелла, сидевшая за работой, быстро вскочила с места при виде незнакомого джентльмена.

– Не беспокойтесь, сударыня, – сказал незнакомец, затворяя за собою дверь. – М‑с Винкель, если не ошибаюсь?

Арабелла поклонилась.

– М‑с Натаниэль Виикель, супруга молодого человека, у которого старик-отец живет в Бирмингэме: так или нет, сударыня? – продолжал незнакомец, осматривая Арабеллу с видимым любопытством.

Молодая леди снова наклонила свою миньятурную головку и с беспокойством осмотрелась вокруг себя, не зная, позвать-ли ей на помощь, или нет.

– Я застал вас врасплох, сударыня: не правда ли?

– Я не ожидала никого, сэр, – отвечала Арабелла, бросая изумленный взор на старого джентльмена.

– Прикажете мне сесть, сударыня?

– Прошу покорно.

– Ну да, я сяду и без вашего позволения, – сказал незнакомец, вынимая очки из футляра и надевая их на нос.

– Вы меня не знаете, сударыня? – спросил старичок, осматривая Арабеллу с таким напряженным вниманием, что ей сделалось очень неловко.

– Нет, сэр.

– Немудрено, очень немудрено: однако ж имя мое вам известно, сударыня.

– Позвольте узнать, сэр, с кем имею честь говорить.

– Узнаете, сударыня, сейчас же узнаете, – сказал незнакомец, не отрывая глаз от раскрасневшегося личика молодой леди. – Вы ведь недавно замужем, сударыня?

– Недавно, сэр, – отвечала Арабелла едва слышным голосом.

Волнение молодой леди увеличивалось с минуты на минуту, и она трепетала всем телом, хотя сама не знала, почему.

– И вы, если не ошибаюсь, не сочли нужным уполномочить своего жениха посоветоваться наперед с его отцом, от которого он совершенно зависит?

Арабелла приставила платок к своим глазам.

– Вы не постарались даже узнать, что станет думать бедный старик по поводу самовольной женитьбы своего сына: не так ли, сударыня?

– Ваша правда, сэр.

– Конечно, правда. И вы не принесли с собою приданого, которое бы могло обеспечить существование вашего мужа в случае, если раздраженный отец лишит его наследства: и это ведь правда?

Арабелла заплакала.

– И вот что эти девочки и мальчики называют бескорыстной страстью, пока сами не обзаведутся детьми! Ох, вы, легкомысленный народ!

Слезы Арабеллы потекли быстрым потоком, и она, в трогательных выражениях, начала извиняться, ссылаясь на свою молодость и неопытность. Что делать? Она полюбила Натаниэля страстно; посоветоваться ей было не с кем; она круглая сирота, без матери и отца, и проч.

– Нехорошо, очень нехорошо, – сказал старый джентльмен смягченным тоном. – Оба вы поступили легкомысленно, ветрено, как глупые дети.

– Я одна во всем виновата, одна, сэр! – отвечала Арабелла, заливаясь горькими слезами.

– Вздор, вздор! – возразил старый джентльмен. – Не ваша вина, что он влюбился в вас, сударыня. Он один виноват, хотя и то правда… как же ему было не влюбиться? – заключил старичок, бросив лукавый взгляд на молодую леди.

Этот комплимент вызвал невольную улыбку на заплаканное личико м‑с Арабеллы.

– Где ваш муж, сударыня?

– Я ожидаю его с минуты на минуту, сэр. Я уговорила его погулять сегодня поутру. Натаниэль очень расстроен, сэр.

– Отчего?

– Оттого, что до сих пор нет никаких вестей от его отца. Это его убивает.

– Поделом ему, поделом!

– Он слишком наказан, сэр, и я глубоко чувствую, что бедный муж страдает из-за меня. Я одна была причиною, что он доведен теперь до этого несчастного состояния.

– Поделом вам обоим! Очень рад это слышать.

Едва вырвались эти слова из уст старого джентльмена, как на лестнице послышались шаги, которые, казалось, он и Арабелла угадали в одну и ту же минуту. Старичок побледнел и сделал над собой величайшее усилие, притворился спокойным и холодным, когда м‑р Винкель вошел в комнату.

– Батюшка! – вскричал м‑р Винкель, с изумлением отступая назад.

– Да, сэр, я ваш отец. Посмотрим теперь что вы скажете в свою защиту?

М‑р Винкель молчал.

– Что? Вам стыдно за самого себя: так-ли сэр.

М‑р Винкель продолжал хранить упорное молчание.

– Стыдно вам или не стыдно, сэр?

– Нет, сэр, – отвечал м-о Винкель, взяв Арабеллу за руку, – я не стыжусь ни за себя, ни за свою жену.

– Честное слово?

– Могу вас уверить. Мне очень больно и прискорбно, если мой поступок лишил меня родительской любви; но я скажу и буду говорить всегда, что не имею никаких причин стыдиться за свою жену, и вам отнюдь не стыдно признать в ней свою дочь.

– Право? Ну, давай руку, Натаниэль, – сказал старый джентльмен изменившимся голосом. – Поцелуй меня, душенька: ты прекрасная дочь!

Через несколько минут м‑р Винкель побежал в комнату м‑ра Пикквика и, воротившись с этим джентльменом, представил его своему отцу, после чего они искренно и радушно принялись пожимать друг другу руки впродолжение пяти минут.

– М‑р Пикквик, благодарю вас душевно за все благодеяния, оказанные вами моему сыну, – сказал наконец старик Винкель. – Натура у меня вспыльчивая, м‑р Пикквик, и, признаюсь, я был очень неприятно изумлен, когда свиделся с вами в последний раз. Теперь я вижу свою дочь собственными глазами и доволен, как нельзя больше. Прикажете просить извиненья у вас, м‑р Пикквик?

– Ах, помилуйте, какое тут извиненье! Ваше великодушие совершеннейшим образом довершило мое счастье.

Последовало новое рукопожатие, сопровождавшееся множеством весьма лестных комплиментов с обеих сторон. Старички были в восторге друг от друга.

Самуэль между тем проводил своего отца на постоялый двор и, по возвращении домой, встретил у ворот гостиницы жирного детину, который приходил с записочкой от мисс Эмилии Уардль.

– Послушайте-ка, м‑р Уэллер, – сказал Джой, сделавшийся на этот раз необыкновенно болтливым, – какая красотка эта Мери! Я влюбился в нее по уши.

Вместо ответа, м‑р Уэллер взял жирного детину за шиворот, повернул его налево кругом и дал ему пинка в затылок, после чего м‑р Уэллер свистнул и пошел в комнату своего господина.