Боб Спитц
Led Zeppelin. Самая полная биография
The Yardbirds повезло меньше. Микки и не думал разбираться в рок-музыке, поэтому его совершенно не интересовало, что играют Cream, The Doors, The Byrds и Love. Технические инновации на Revolver «биттлов» или Pet Sounds группы The Beach Boys были для него пустым звуком. Совершенно новаторский Surrealistic Pillow группы Jefferson Airplane, взлетевший в Топ-10 за неделю до начала студийной сессии The Yardbirds, не произвел на Моста впечатления. Микки больше беспокоился о том, какой хит после «These Boots Are Made For Walking» будет записывать его очередная подопечная Нэнси Синатра.
Джимми был разочарован. При его мастерстве, фантазии и технических навыках он должен прогибаться под продюсера-халтурщика. «Нас вынудили записывать синглы, в которых, в отличие от альбомов, Микки видел коммерческий потенциал». Методы работы продюсера музыкант воспринимал в штыки. «Просто гребанная гонка, лишь бы все записать за один дубль», – вспоминал он. Джимми помнил, как несколькими годами ранее, когда он еще работал студийным музыкантом, Микки поделился с ним своим взглядами на гитарные соло. Он сказал Джимми: «Это то, что ты вставляешь в середине песни, где нет вокала». Мост не считал, что работать над треком нужно до тех пор, пока результат не устроит всех. Когда на нескольких треках Иэн Стюарт подыгрывал The Yardbirds на фортепиано, Микки орал «Дальше!», стоило тому записать первый сырой дубль к каждой песне. «Половину треков мы даже сами не слышали до выхода альбома», – жаловался Джимми.
И все же, как только Микки исчезал из студии, музыканты брали процесс в свои руки. На записях Джимми, решив не нарушать традиции группы исполнять странные звуки, доставал скрипичный смычок и начинал водить им по гитарным струнам.
Попробовать такую технику ему предложил Дэвид МакКаллум-старший, студийный скрипач с академическим образованием и отец «Агента А.Н.К.Л» по имени Илья Курякин. Поначалу Джимми отнесся к этой идее скептически: «Бридж гитары не так изогнут, как у скрипки или виолончели», – ответил он Дэвиду. Но чем больше он думал над этим, тем сильнее хотел попробовать. На самом деле, такую технику уже использовал гитарист The Creation Эдди Филлипс. При помощи смычка ему удавалось создать настоящие звуковые фантасмагории. Джимми удалось разработать свою методику и укротить пронзительный звук соединения гитарных струн со смычком. Впервые он решился на этот эксперимент в песне «Tinker, Tailor, Soldier, Sailor», написанной совместно с Джимом МакКарти. Помимо инструментов, в композиции можно услышать магнитофонные записи паромной переправы Статен-Айленд Ферри, паровоза и фейерверков. Инструментальный номер «White Summer» основан на народной песне «She Moves Through the Fair». Оригинальная тема почти не угадывается, но, изощряясь на акустической гитаре, Джимми достиг своей игрой буквально гипнотического эффекта.
Пользуясь отсутствием Моста, The Yardbirds записали призрачный авангардный трек «Glimpses». Джим МакКарти описывает его как «лихорадочную 5-минутную звуковую поэму». «Песня звучит в одной тональности, в рамках которой мы использовали записи старых новостей, детские голоса, различные фрагменты, наложенные Джимми поверх основной дорожки». Мелодия базировалась на звуковых эффектах, которые Пейдж годами записывал на пленку, создавая многослойные звуковые картины. Бесспорно, он далеко продвинулся в техническом плане. Освоив все актуальные элементы звукозаписи и те, что только входили в моду, он был готов отправить The Yardbirds в следующее десятилетие намного раньше остальных групп.
Несмотря на все усилия, авторский материал не спас альбом Little Games от провала. Четыре консервативные песни, навязанные Мостом, нарушили композиционную и звуковую целостность пластинки. Поклонники в недоумении чесали затылки. Вопросы возникли и у Джеффа Бека: «Когда я услышал “Goodnight Sweet Josephine”, то подумал: “Слава Богу, что я ушел из группы”», – вспоминает он.
Little Games стал четким указанием на то, что распад The Yardbirds не за горами. Музыканты утратили искру и сбились с пути развития. Казалось, что они почуют на лаврах и полагаются не столько на свое музыкальное чутье, сколько на громкое имя. Рок-музыка вокруг стремительно поменялась, но The Yardbirds не менялись вместе с ней. Это стало очевидно после очередных изнурительных гастролей. Благодаря усилиям Гранта, весь 1967 год музыканты колесили по Скандинавии, Японии и Франции, где оставались достаточно известными. В промежутках они успевали заезжать в Штаты, где их все также охотно приглашали выступать в многочисленных клубах, колледжах и танцевальных залах, правда, уже не в качестве основных звезд. Им всюду попадались более изобретательные группы, играющие новую, оригинальную музыку, отражавшую дух времени. Блюзовой команде старого образца было сложно конкурировать с Steppenwolf, Pink Floyd, The Rascals, The Who, Blood Sweat & Tears, Creedence Clearwater Revival и The Big Brother & the Holding Company.
Вернувшись домой, они обнаружили, что и в Лондоне музыкальная обстановка кардинально изменилась. The Yardbirds завершали очередной тур по США, когда 25 ноября 1966 года в рок-н-рольном клубе «Bag O’Neils» в Сохо случился настоящий сейсмический сдвиг. В баре сидел мощный, подающий надежды вокалист Терри Рид. Несмотря на юный возраст, в его послужном списке уже были выступления с Peter Jay & The Jaywalkers, гастроли с The Yardbirds, The Rolling Stones, Айком и Тиной Тернер. Он сидел за стойкой и медленно цедил вино «Матеуш» с колой, когда в пустой клуб нагрянула целая делегация знакомых лиц. Первым пришел Брайан Джонс, потом Эрик Клэптон, Джон Мейолл, затем Пит Таунсенд, Джефф Бек, Билл Уайман… Какого х…? «Кто-то похлопал меня по плечу, я обернулся и увидел Джими Хендрикса, которого знал еще по Штатам. Я спросил его: “Что ты здесь делаешь?”».
«Чувак, я сегодня здесь играю, – ответил тот, – сильно волнуюсь. Я толком еще не играл в Лондоне. Держи за меня кулачки».
По городу стремительно разошлась молва о феноменальном гитаристе-левше, а тем временем знатоки рока продолжали пребывать в клуб. Эрик Бердон, Денни Лэйн, Донован, Рей Дэвис… Пол Маккартни.
Рид заметил, как Хендрикс убирает клубный динамик от орга́на Хаммонда за груду усилителей «Marshall». Точно такая же груда лежала на другом краю сцены. Столько усилителей в маленьком клубе. Рид подумал тогда: «Охренеть! Сейчас что-то будет!»
Через несколько минут на сцену неторопливо поднялся Хендрикс. Его музыканты – басист Ноел Реддинг и ударник Митч Митчел – тихо и незаметно проследовали к своим инструментам. «Всем привет, – широко улыбаясь, прошептал Джими в микрофон. – Меня зовут Джими, и я хочу сыграть вам пару песен. Первая из них вам наверняка придется вам по душе. Она сейчас номер один в чартах, такая прелестная маленькая рок-штучка».
Рид начал ломать голову: какая песня сейчас номер один в чартах и придется всем по душе? «Она называется… “Wild Thing”», – промурлыкал в микрофон Джими.
«”Wild Thing”! «Это была самая отвратительная песня, а исполнявшие ее The Troggs самой ненавистной группой», – говорит Рид.
Прежде, чем публика успела опомниться, Джими что есть сил вдарил по струнам, а затем начал играть прямолинейную последовательность из трех аккордов. Зал взревел. «Все гитарные боги сидели прямо перед сценой, пока Джими выдавал одно соло за другим, то и дело играя на гитаре зубами, – вспоминает Рид, – в этот момент все английские гитаристы увидели будущее. Они-то думали, что у них все под контролем, но никогда не знаешь, что поджидает тебя за углом».
Очень показательна и реакция Джеффа Бека на первую встречу с Хендриксом в «Bag O’Nails»: «Я понял, что будет непросто тягаться с этим засранцем. Это был гром среди ясного неба. Мне было необходимо обдумать, что теперь делать».
Вернувшись из тура, Джимми Пейдж узнал об этой истории. В Лондоне играли так много потрясающей музыки, пока они с ребятами вкалывали на гастролях. Их не было слишком долго: последний концерт в Великобритании состоялся два года назад. За это время они растеряли большинство поклонников. Казалось, The Yardbirds застряли во вчерашнем дне. Но Джимми по-прежнему нравилось выступать с группой. «Несмотря ни на что, я хотел продолжить участие в The Yardbirds», – признается Пейдж. Он, как мог, пытался расшевелить других участников. Но их личные интересы стали меняться. Кит Релф и Джим МакКарти стали «безразличны к тому, что мы делали». На гастролях они подсели на ЛСД, попали под влияние хиппи и спиритизма, процветавших на музыкальной сцене Сан-Франциско. Они вдвоем писали психоделические песни для акустики и в будущем намеревались играть более мягкую и менее прогрессивную музыку.
К феномену Западного побережья Джимми относился настороженно. Ему нравилось творчество The Beach Boys и Buffalo Springfield, где играли блестящие музыканты, но он чувствовал, что большинство новых групп не дотягивали до их уровня. «Я ходил на Jefferson Airplane и услышал совершенно феноменальное соло на басу… “Боже мой, сейчас случится конец света!” – подумал я, а они только начали разогреваться. – Но потом они начали играть, и я не верил своим ушам. Они не держали ритм и звучали ужасно. Примерно те же эмоции я испытал, побывав на выступлении The Doors. Для меня эти “двери» захлопнулись”», – вспоминал Джимми.
Релфа и МакКарти устраивало такое положение дел. Джимми же не хотел иметь с такой музыкой ничего общего. Крис Дрэя, который хотел идти прежним курсом, тоже «казалось, потерял интерес». Он влюбился в одну американку и подумывал уехать за океан, где планировал заняться фотографией. The Yardbirds утратили свою притягательность. Обстановка в группе стала нестабильной, и даже одержимый делом соло-гитарист не мог воодушевить коллектив на дальнейшую работу. Каждый раз, когда музыканты выходили на сцену, было очевидно, что они работают скорее по инерции. «Я то и дело говорил им: “Ну же! Давайте попробуем!” Но очевидно, было уже поздно», – вспоминал Джимми.
Группе предстояло отыграть свой последний американский тур: марш-бросок со Среднего Запада в Калифорнию в июне 1968 года и выступление 7 июля в Лутонском техническом колледже на юго-востоке Англии. В США группе предложили сыграть в фешенебельном «Image Club» на Майами-Бич за 5 тысяч долларов. «Это были очень хорошие деньги», – вспоминал Питер Грант. Часть группы играть концерт не хотела. Согласились только Пейдж и Дрэя. Разумеется, между музыкантами возник конфликт. В итоге было принято суровое решение – группа The Yardbirds больше существовать не может. Потребовалось вмешательство Гранта: «Они устроили скандал в гостинице. Я быстренько составил документ, в котором предоставил Джимми права на название TheYardbirds, и все его подписали».
Печальный финал для команды такого масштаба. «Я не хотел, чтобы The Yardbirds распадались, но иначе все было бы гораздо хуже», – вспоминал Пейдж. Он лелеял надежду, что группа снова воссоединится, когда Кит Релф и Джим МакКарти вернутся. Но уже скоро стало понятно, что этим мечтам сбыться не суждено.
Поскольку право на название оставалось за ним, Джимми подумал, что может реформировать группу сам, набрав новый более бойкий состав. Но пока он снова окунулся в студийную атмосферу. Тем летом он сотрудничал с Джо Кокером, добавив гитарного драйва в его тяжелую интерпретацию битловской «With A Little Help From My Friends». Эта песня принесла Джо всемирную известность, а Джимми поучаствовал еще в нескольких сессиях, оставив свой след на нескольких малопримечательных треках. Однако Пейдж больше не планировал полностью погружаться в работу сессионного музыканта. Концертные выступления, взаимодействие с высококлассными музыкантами, восторженная публика и романтика гастрольной жизни не покидали его сердце.
Летом 1968 он и Питер Грант стояли в пробке на Шафтсбери-авеню, когда Джимми заговорил о своем будущем в музыкальной индустрии. Грант тогда собирался лететь в Штаты вместе с Беком и его группой для раскрутки альбома Truth.
«Чем собираешься заняться? – осторожно поинтересовался Грант, не желая особенно докучать, – Хочешь вернуться в студию или что?»
«У меня есть несколько идей», – уклончиво ответил Джимми.
В его голове было столько мыслей: рок-музыка, казалось, меняется все быстрее и быстрее. Группы играли громче, жестче и выглядели все экстравагантнее. Новые песни превышали трехминутный лимит, американские радиостанции давали рокерам возможность экспериментировать и проигрывали в эфире альбомы целиком. Какой будет песня, как она должна или не должна звучать, – теперь все это определяло только вдохновение творца. Бесконечные гитарные соло? Не проблема, если ты так хочешь. Для такого новатора как Джимми Пейдж возможности открывались просто головокружительные.
В музыкальном плане The Yardbirds исчерпали себя. Они выжали из британского блюза все, что только возможно, продвинули жанр далеко вперед. Даже Cream, легендарное трио, которое расширило рамки электрического блюза полетом коллективной импровизации, было на грани распада, а Эрик Клэптон намеревался брать новые высоты. Ведущие рок-музыканты готовились ринуться в неизведанное.
«Когда наша группа загнулась, я хотел попробовать что-то новое, – сказал Джимми, – я просто хотел продолжать играть рок».
Но еще больше он хотел свободы. «Я четко представлял себе направление, в котором хочу развиваться», – вспоминал он.
С момента незабываемой записи «Beck’s Bolero» он вынашивал идею своей группы. Группы, где он был бы предоставлен сам себе и мог играть на вершине своего мастерства. «Я точно представлял стиль, который ищу. Музыкантов, с которыми хочу играть. И звук, который хочу получить». Он представлял себе трио – гитара, бас и ударные, – «и вокалист, использующий голос как инструмент», – говорил он. – Я даже знал, какой материал мы будем играть. Мой план был очень хорош».
Идей у Джимми Пейджа было более чем достаточно. Настало время претворить их в жизнь.
Глава 5
Черная страна[43]
[1]
Голос. Для начала следовало найти тот самый голос.
Еще со времен работы над «Beck’s Bolero» Джимми хотел найти «яркого вокалиста», который смог бы воплотить все его творческие идеи. Голос должен был быть мощным, хлестким и дерзким, словно многотонный грузовик, несущийся на всех парах. Его главная задача: прорваться сквозь рев инструментов, не уступая им ни децибела. Он должен занимать центральное место на сцене. Но и сам вокалист должен соответствовать: обладать харизмой и сексуальной энергией, которая будет диктовать ему, как двигаться, как говорить, как петь. Буквально олицетворять собой рок-н-ролл. Джимми был уверен, что как только он найдет нужный голос, остальные кусочки паззла соберутся сами собой.
Идеальным кандидатом был Стиви Уинвуд. В нем было все, что нужно, и, прежде всего, внутренний стержень. Он был одновременно и Рэем Чарльзом, и Джерри Ли Льюисом. С таким певцом Джимми мог погрузиться в любой стиль музыки, будь то блюз, фолк, фанк, соул, или что-то более тяжелое и экстремальное, выходящее за рамки дозволенного. Группа The Spencer Davis Group распалась в 1967 году, но лишь год спустя Пейдж всерьез задумался о создании группы. К тому времени Стиви присоединился к Traffic, где чувствовал себя комфортно. Не сложилось и со Стивом Мариоттом. Он ушел из Small Faces и вместе с гитаристом Питером Фрэмптоном основал группу Humble Pie.
Но Джимми и не думал опускать руки. Теперь он был очарован голосом Терри Рида. «Я начал вести на него охоту. Он произвел на меня впечатление, когда у The Yardbirds с Джеффом в составе был совместный тур с Stones», – вспоминал он. Терри Рид выступал на разогреве. Его отличал гулкий, проникновенный вокал с хрипотцой, благодаря которому он заработал прозвище Superlungs («Суперлегкие») и уважение музыкантов из Cream и The Hollies. Не последняя почитательница его таланта Арета Франклин как-то сказала: «У Лондона только три повода для гордости: “Битлз”, “Стоунз” и Терри Рид».
По случайному совпадению продюсированием и менеджментом Терри Рида занималась компания RAK. Грэм Нэш порекомендовал Риду Микки Моста, с которым тот в апреле 1968 года записал сингл и занимался подбором материала для записи полноценного альбома. По воспоминаниям Терри, он «пахал, как ломовая лошадь, исколесив всю Англию вдоль и поперек, и терпеливо ждал окончания совместного тура с Cream, чтобы поехать на большие гастроли по Америке с The Rolling Stones». Питер Грант сообщил Риду, что Джимми Пейдж хочет с ним поговорить, и организовал телефонный звонок.
«Я не прочь попробовать, – сказал Рид, выслушав предложение Пейджа. – Но прежде мне нужно съездить в тур».
«Нет, так не пойдет, – твердо ответил Джимми. – Я уже собираю группу. Либо ты присоединяешься к нам прямо сейчас, либо отказываешься».
Рид колебался. Уже три года с тех пор, как ему исполнилось 15, он не вылезал из гастролей, чтоб хоть что-то заработать. И только сейчас ему выпал счастливый билет. Было глупо отказываться от перспективы работы с Микки Мостом и предстоящего тура с The Stones. Но и предложение Джимми звучало привлекательно.
«Если я соглашусь, – предложил он, – тебе придется позвонить Киту [Ричардсу] и сказать, что я никуда не еду. А ты знаешь Кита – он может и ногу тебе прострелить».
«Вот это я точно делать не буду!» – ответил Джимми и, повесив трубку, вычеркнул Терри Рида из списка потенциальных вокалистов.
Питер Грант был только рад, что переговоры зашли в тупик. «Терри контролировал его отец, человек тяжелого склада», – говорит Кэрол Браун, ассистентка Гранта в то время. Отец Рида был деляга, успешно торгующий автомобилями, под стать Дону Ардену. «Питер и Микки не хотели с ним связываться».
Перед тем, как отправиться в турне с «роллингами», Рид отыграл несколько небольших концертов в провинциальных городах. В Болтоне, на северо-западе Англии, он сыграл вместе с Тимом Роузом. Шоу открывала малоизвестная группа Band Of Joy.
«Их солист, Роберт Плант, своим голосом перекрывал гитары, и я подумал: “Держу пари, кто-то вроде Пейджи скоро его перехватит”, – вспоминает Рид. – Их ударник, здоровенный бугай, был просто сумасшедшим. Он попытался склеить чью-то жену, но все пошло не по плану. Завязалась драка. Муж той девушки бросил в барабанщика стул, но тот пригнулся, и стул полетел в эркерное окно. Чтобы покрыть материальный ущерб, группе пришлось выступить на этой площадке еще пять раз».
Когда Рид снова оказался в офисе RAK, он сказал Питеру Гранту: «Я нашел вокалиста и ударника для группы Пейджа». Была только одна проблема: ни у кого не было контактов ни того, ни другого. «Многие знали их, но не могли найти», – вспоминает Рид.
Грант все-таки смог отправить телеграмму по одному из найденных адресов:
«приоритет—роберт плант. пытался дозвониться до тебя несколько раз.
пожалуйста позвони если тебе интересно присоединиться к yardbirds.
питер грант»[44].
«Я подумал, что это глупый розыгрыш, и проигнорировал предложение», – вспоминал Плант.
Однажды Рид и Грант весь день провисели на телефоне, пытаясь обзвонить все известные номера в тщетных попытках разыскать неуловимых музыкантов.
Несколько сообщений Грант оставил в «Three Men in a Boat», одном из пабов Мидленса, куда захаживал Плант. Близился вечер, и Рид, извинившись, поспешил на поезд до Кембриджа. Он вышел из офиса RAK, перешел Оксфорд-стрит и буквально налетел на Роберта. Тот приехал в Лондон с приятелем и записывал демо для менеджера по имени Тони Секунда, который занимался группами The Moody Blues и The Move. «Нам нужно с тобой поговорить, – сказал Рид, – пойдем, выпьем пивка».
На следующий день Рид организовал встречу Планта с Питером Грантом. Затем позвонил Джимми Пейджу и сообщил ему последние новости.
«И как выглядит этот певец?» – поинтересовался Джимми.
Рид усмехнулся: «Да уж, блин, получше твоего».
Джимми бросил трубку.
Рид взял на себя переговоры с ударником. «Джим собирает группу, и я думаю, что вы с Робертом подходите как нельзя лучше».
«Если ты шутишь, я выбью из тебя все дерьмо», – ответил ему Джон Бонэм.
Джимми не терпелось поскорее увидеть Роберта. Он набрал Криса Дрэя, который еще обдумывал предложение стать басистом в новой группе. «Я, Джимми и Питер отправились в Бирмингем, чтобы взглянуть на Роберта Планта», – вспоминал Дрэя. 20 июля 1968 года Плант выступал в педагогическом колледже в Уолсолле с непримечательной группой Obs-Tweedle. Зрителей практически не было, за исключением небольшой кучки ребят, которые изрядно наклюкались пива и почти не обращали внимания на музыкантов. Джимми тоже не проникся репертуаром группы.
«Они играли малоизвестные песни Западного побережья, – вспоминал он, явно намекая на каверы песен Moby Grape, Jefferson Airplane и Buffalo Springfield. – Они явно переигрывали: было очень шумно и суетливо». Но… вокалист! От него невозможно было оторваться. Высокий, тощий, в обтягивающих джинсах, с великолепной гривой волос, которые он то и дело убирал с лица, словно голливудская инженю. Да и двигался он также кокетливо. «От него исходила невообразимая сексуальная энергия», – вспоминал Джимми. Что-то кошачье, андрогинное было в его жестах, при этом он совершенно свободно чувствовал себя на сцене. И, конечно же, у него был… голос.
Он звучал резко и раскованно, как необработанный вокал Стиви Уинвуда, который временами срывался на «вопль первобытного человека». Это происходило так внезапно, что било по ушам. Казалось, у него были все данные. Но именно это и беспокоило Джимми: «У него был потрясающий голос, а он пел в какой-то богом забытой дыре. Как о нем до сих пор никто не узнал? Почему он до сих пор не поет в крутой группе? Видимо с ним что-то не так. Быть может скверный характер, он не может ни с кем сработаться».
Позже, когда их, наконец, представили друг другу, Джимми вкратце обрисовал Роберту суть своего нового предприятия. Певец вручил Пейджу демку 1967 года, сделанную в «IBC Studios» с The Band of Joy. На записи было три песни: «Hey Joe», «For What It’s Worth» и песня Сирила Дэвиса, которую Роберт переписал под себя и назвал «Adriatic Seaview». «Мы записались буквально за полчаса. Звукоинженер включил микрофоны и сказал: “Окей, можете играть ваши песни”, – и мы записали их с одного дубля», – вспоминает Кевин Гэммонд, гитарист и автор захватывающих соло в духе Хьюберта Самлина.
Запись, хоть и сделанная на скорую руку, звучала бескомпромиссно, в духе будущих Led Zeppelin. Подача Роберта будоражила. Казалось, он выжал все из этого материала. Ударные Джона Бонэма повышали уровень адреналина и были похожи на взрывы праздничных фейерверков, от которых земля словно ходит ходуном. Прежде никто так не играл. Слушая скрипучую ацетатную пластинку, Джимми услышал будущее. Тот самый звук, о котором так долго мечтал.
Джимми сообщил Роберту, что уже предложил роль вокалиста в его новой группе Терри Риду, которым Плант восхищался, но добавил: «Знаешь, мне кажется, нам стоит встретиться еще раз. Если тебе интересно, приезжай ко мне в гости, и мы проведем какое-то время вместе. Послушаем записи, посмотрим, насколько мы совпадаем во взглядах, а потом решим, что делать дальше». Джимми хотел убедиться, что у них действительно сложатся хорошие взаимоотношения. «Очевидно, что Роберт умеет петь и он полон энтузиазма. Но я не был уверен, что он справится с ролью фронтмена», – вспоминал он. К тому времени Джимми обзавелся собственным домом в Пангборне, к западу от Рединга, и пригласил Планта. «Кстати, прихвати свои любимые пластинки», – сказал он Роберту напоследок.
Роберт послушно просмотрел свою драгоценную стопку пластинок и сделал небольшую подборку для Джимми Пейджа. Позже он рассказывал: «Это были “Babe, I’m Gonna Leave You” и “Farewell, Angelina” Джоан Баэз, альбом Хаулина Вулфа с креслом-качалкой на обложке и “5000 Spirits” группы The Incredible String Band. И, конечно же, венец моей коллекции, вышедший на “Philips” альбом Роберта Джонсона с разворотом[45]. Настоящий бриллиант! Я купил его, когда работал в сетевом магазине “Woolworth”». Плант запихнул пластинки в сумку и сел в Бирмингеме на поезд до Рединга. Там он пересел на электричку до Пангборна, который был поблизости.
24-летний Джимми жил чуть ниже по склону холма, недалеко от станции, в викторианском эллинге, построенном 150 лет назад. Дом стоял прямо за пабом «The Swan». «Очень большой дом, с шестью спальнями. Три этажа, а снизу лодки», – так описывал Пейдж Планту свое пристанище. Интерьер украшали ценные экспонаты в стилях ар-деко и ар-нуво, которые Джимми покупал по мере роста своего благосостояния, а также картины, книги, модели поездов и аквариум с тропическими рыбками. Центром притяжения дома было огромное витражное окно с видом на Темзу. Серьезные перемены в образе жизни, по сравнению с крохотной спальней в родительском доме, откуда он съехал всего два года назад.
Плант был впечатлен. Ему было всего 19, он был на мели и проживал в комнатушке над баром в Вулверхэмптоне, а в его музыкальной карьере наметился застой. Дом же Джимми производил впечатление сосредоточия успеха в мире рок-н-ролла. Вместе с Джимми жила его «развязная американская подружка», при виде которой Плант потерял дар речи. Одно только музыкальное оборудование Джимми являло собой предмет роскоши – гигантский усилитель «Fisher» со спикерами «Tannoy», несколько катушечных дек – набор, достойный полнофункциональной звукозаписывающей студии.
Потребовалось некоторое время, чтобы Джимми и Роберт привыкли друг к другу. У них были непохожие жизненный опыт и происхождение. Плант был простодушен и не уверен в себе. Он испытывал благоговейный трепет перед Пейджем, который производил впечатление суперуспешного космополита, не раз бывавшего за границей. «В его манере себя вести присутствовала некая утонченность и рассудительность, с которой мне ранее сталкиваться не приходилось», – восхищался Роберт.
Но музыка растопила лед. До глубокой ночи они говорили об Элвисе, Джерри Ли, Чаке, Бадди и Эдди, а также о Сонни Бое Уильямсоне, Джонни Бернетте, Бене И. Кинге, Отисе Клэе и Соломоне Берке. «Однажды, когда его не было дома, я решил поставить пластинку из его коллекции. Просмотрев множество записей, я отобрал самые интересные. А потом оказалось, что именно их он и собирался включить мне сам, когда вернется домой, чтобы понять, нравится ли мне такая музыка». Это было настоящее пиршество: «You Shook Me» Мадди Уотерса, «If I Had a Ribbon Bow», один из шедевров Fairport Convention, «She Said Yeah» Ларри Уильямса, «Justine» Дона и Дьюи и обожаемая обоими музыкантами «Babe, I’m Gonna Leave You». Стало ясно, что они на одной волне.
«Меня увлекли его свежие идеи», – говорил Роберт.
Постепенно они перешли к разговору о новой группе Джимми. Басист у него уже был. Крис Дрэя отказался от участия, поэтому Пейдж присматривался к Джону Полу Джонсу, с которым был знаком по сессионной работе. У Джонса имелся впечатляющий послужной список и блестящая репутация. Они столкнулись на записи дебютного альбома Кита де Гроота No Introduction Necessary. «Во время перерыва [Джон Пол] спросил, не нужен ли мне басист в новую группу», – вспоминал Джимми. Это было несколько неожиданно, но вполне объяснимо. Джонсу, как Пейджу, надоела студийная рутина, и тот очень хотел играть в группе, где мог бы свободно выражать себя. «Я зарабатывал целое состояние [участвуя в студийных сессиях], – вспоминал Джон Пол Джонс, – но я больше не получал от этого удовольствия». В тот момент ничего конкретного приятели не решили, но через некоторое время жена Джонса, Мо, увидела заметку в газете «Disc» о том, что Джимми собирает новую группу на обломках The Yardbirds. «Она уговорила меня позвонить ему», – вспоминал Джон Пол. 19 июля 1968 года, за день до выступления The Band of Joy в Уолсолле, об участии Джонса было объявлено официально.
«Джимми рассказал мне о Джоне Поле Джонсе, а я рассказал ему о Бонзо, – вспоминал Роберт, – и что не встречал более энергичного барабанщика».
У Джимми на примете уже было несколько ударников. На записи песни Джо Кокера он познакомился с Би Джеем Уилсоном, но у того был действующий контракт с Procol Harum. Клем Каттини, постоянный партнер Джимми по студийной работе, по уши завяз в плотном рабочем графике. «Мы позвали Эйнсли Данбара», – говорил Питер Грант. У Данбара было отличное резюме – он успел поработать с Bluesbreakers Джона Мейолла и в группе Джеффа Бека. Но Эйнсли собирался в Штаты на гастроли с Фрэнком Заппой, после чего хотел создать собственную группу. К тому же он назвал участие в The Yardbirds «спетой песенкой и шагом во вчерашний день».
Оставался приятель Роберта. Бонзо, как тот его называл. Джимми запомнил невероятный звук ударных на демо-записи The Band of Joy. Заманчивый вариант.
«Когда я увидел, что вытворяет Бонзо, я понял, что мы с ним споемся. Нас увлекало одно и то же», – говорил Пейдж.
Его радость оказалась заразительной. «Я срочно вернулся из Оксфорда автостопом, разыскал Джона, отвел его в сторону и сказал: “Приятель, ты обязан присоединиться к The Yardbirds”», – вспоминал Роберт.
The Yardbirds? Да неужели? Джон Бонэм отреагировал на предложение без эмоций. Он стабильно выступал с американским автором-исполнителем Тимом Роузом. Когда-то Роуз вместе с Касс Эллиот выступал в составе американского фолк-трио Big 3 (не путать с одноименной группой из Ливерпуля), а теперь без остановки выступал в Англии. Кроме того, с Бонэмом хотели работать и Джо Кокер, и Крис Фарлоу. Зачем ему The Yardbirds, которые давно вышли в тираж?
Джимми был неотступен: 31 июля 1968 года он отправился на концерт Тима Роуза в «The Country Club», кабаре Западного Хэмпстеда. За всю свою творческую карьеру Джимми слышал игру многих великих ударников, но барабаны Джона Бонэма затмили их всех. Они звучали как мощный, громадный, но контролируемый взрыв. Невероятный, лучший ударник, которого Джимми когда-либо встречал. Во время концерта Джон устроил пятиминутное соло на ударной установке. «Я не видел никого похожего на Бонзо», – вспоминал Пейдж свои впечатления. «Решение пришло за считаные минуты. Я понял, это идеальный музыкант для нашей группы».
[2]
Идеал – понятие эфемерное.
Музыкальные коллективы, и особенно рок-группы, подобны котлу, в котором готовится сложное блюдо из неповторимых индивидуальностей и эго. Создать идеальное блюдо из таких ингредиентов всегда непросто. Достаточно взглянуть на историю The Yardbirds, чтобы понять, какие проблемы поджидают любого, кто ввяжется в подобную авантюру. Достаточно одного недовольного или взбалмошного участника, будь он при этом хоть блюзовый пурист, или сверхталантливый виртуоз, и это может испортить «химию» между всеми участниками. Большинство групп пыталось снизить риски, собирая команду из близких друзей, или, по крайней мере, людей из ближнего круга. Это могло дать прочный фундамент и усиливало шансы на общий успех дела.