Боб Спитц
Led Zeppelin. Самая полная биография
Глава 4
Гонор
[1]
Шутки шутками, но именно The Yardbirds постигла печальная участь свинцового дирижабля.
Возможно, Саймон Напье-Белл не был идеальным менеджером, но чутье его не подвело. Союз двух «гениальных гитаристов» предвещал проблемы.
Джефф Бек мечтал делить свет прожекторов с Джимми Пейджем. «Джимми играл на басу, но было очевидно, что так он только растрачивает свой талант. Поэтому я взял бас-гитару на себя, а Джимми с Джеффом стали играть на соло вдвоем», – вспоминал Крис Дрэя. Так и задумывалось с самого начала. «Джефф исполнял роль ведущего соло-гитариста, но мы придумали, как играть рифы в интервал. До нас никто так не играл», – говорит Пейдж.
Дрэя не возражал. Он понимал, что ему далеко до мастерства Бека и Пейджа. Да и участие Джимми в группе приносило только плюсы. «Джимми пришел к нам из студийной среды, где требуются пунктуальность и профессионализм, – говорил Дрэя, – и он принес эти качества в группу».
Крис решил, что как только он освоится на басу, то охотно уступит Джимми место гитариста.
Крис и Джимми думали, что это займет пару месяцев, но из-за Джеффа Бека их благие намерения натолкнулись на непредвиденные обстоятельства.
Летом 1966 года Cream отыграли свой первый концерт. Спустя неделю, 5 августа The Yardbirds отправились в двухмесячный тур по Штатам в поддержку успешного сингла «Over Under Sideways Down». Джефф Бек прибывал в скверном настроении, потому как накануне он подхватил ангину. После того, как группа проделала путь по Среднему Западу в Техас, его раздражительность стала набирать обороты. Во время концерта в Нью-Мехико стояла невыносимая жара, и точка кипения Джеффа достигла критической отметки, что едва не привело к смертельному исходу. «Как обычно, что-то пошло не так, и Бек со всей силы пнул гитарный стэк, стоявший рядом с окном. Окно разбилось, и гитарный усилитель полетел вниз», – вспоминал Джим МакКарти. Удача в этот вечер была на стороне Бека: «Провод усилителя оказался намертво закреплен в гнезде, и только поэтому вся эта махина не упала на голову проходившему под окном пешеходу», – вспоминал он.
Тур сопровождался массой проблем, и дрянные усилители были меньшим из зол. Многочисленные поклонницы, что смотрели на музыкантов с вожделением, порождали опасную ревность со стороны своих спутников. Их «дружки-мордовороты» угрожали музыкантам на каждом концерте. «Среди зрителей обязательно было несколько отморозков, эдаких мачо, которые мечтали нас прибить. Мы никогда не знали, вернемся ли домой живыми», – жаловался Бек.
Когда The Yardbirds добрались до Сан-Франциско, Беку все осточертело. На концерт в «Carousel Ballroom» он просто не пришел (позже утверждая, что заболел), вынудив Криса и Джимми поменяться ролями на месяц раньше запланированного. «Я очень нервничал тогда. Группа была на пике концертной деятельности, а я не в той форме, чтобы в одиночку вытягивать концерт на соло-гитаре», – говорил Джимми. Но это было неизбежно. «Как только Джефф поправился, мы стали играть на соло вдвоем».
Две соло-гитары. Это невероятно! Все равно, что слушать партитуру для скрипки № 2 ре-минор Баха в одновременном исполнении Иегуди Менухина и Айзека Штерна. «Когда они играли вместе, у всех просто дух захватывало, – рассказывал Генри Смит, который тогда работал техником группы, – у них были разные стили, но они дополняли друг друга, создавая невероятную энергетику».
Такой эффект не был случайностью. «Мы хотели, чтобы наша игра звучала гармонично, и каждый раз оговаривали партии. Мы пытались создать некий рок-эквивалент духовой секции времен биг-бэндов», – говорил Джимми. Старательно репетируя дуэтные соло, музыканты стремились к легкому и спонтанному звучанию. «Несколько партий Фредди Кинга мы заучили буквально нота в ноту. И когда мы исполняли их в унисон, получалось весьма недурно».
Они исследовали новые музыкальные горизонты. «Мы тщательно прорабатывали самые разные моменты. Особенно трудились над вступительными рифами к таким песням, как “Over Under Sideways Down”. Мы стремились играть их гармонично, – вспоминал Джимми. – Позже что-то подобное проворачивали группы Wishbone Ash и Quiver».
Выступления гитарного дуэта на сцене становились настоящей феерией. Подобно тому, как радары не могут засечь низко летящее воздушное судно, так и слух обывателя не мог зафиксировать в полноте этот яркий фейерверк звуков. «Черт возьми! Что не вечер, то новая гениальная идея!» – восклицал Бек. Соло-гитаристы подстегивали друг друга играть изобретательнее и жестче, брать новые высоты. Для неподготовленного слушателя их игра звучала спонтанно, порывисто и смело. Звуки их гитар взлетали словно ракеты под управлением отчаянных пилотов-камикадзе и, петляя, уносились ввысь, куда-то на край Вселенной, где царит настоящая гармония. Эффектная, зрелищная игра двух музыкантов медленно перерастала в артистическое противостояние. Соло Джимми и Джеффа приглашали друг друга на дуэль. Ну же, продолжай. Посмотрим, на что ты способен. «Парочка лихих стрелков», – так отзывался о музыкантах Крис Дрэя, который отчаянно пытался поддерживать эти поединки стабильной басовой линией. Джим МакКарти, лицезревший этот спектакль из-за ударной установки, говорил: «Наблюдать за этим было небезопасно, но увлекательно». Они словно бились на ринге. Вскоре эта борьба перешла на личности.
«Я не думаю, что Джимми хоть раз выходил на сцену с намерением “сделать” Джеффа. Но для Бека это было сродни “мои яйца больше, чем твои”. Он был гораздо импульсивнее, чем Джимми», – говорит Дрэя.
«На сцене Джефф был неуправляем, и это не поддавалось объяснению», – продолжает Дрэя. Пейдж добавляет: «Его часто заносило».
Отчасти проблема заключалась в их разных стилях. Джимми, ветеран студийных сессий, привык к четкому контролю и отточенным аранжировкам. Его игра была конкретной и дисциплинированной. Музыка Джеффа напротив была спонтанна и непредсказуема: он играл по наитию, возможно, с большей долей изобретательности, чем Джимми. Никто не знал, что выкинет Бек в этот раз.
Время шло, и здоровая конкуренция принимала нездоровые обороты. «Если Джимми круто исполнял партию, Джефф сразу менялся в лице. В его глазах читалось не восхищение, а обида, словно его только что прилюдно опозорили. Было видно, что он это так не оставит и обязательно перещеголяет Джимми». Стоит отдать ему должное, Джефф осознавал возникшее напряжение. «Мы стояли по разные стороны сцены, и все шоу косились и дулись друг на друга», – вспоминал он позже.
Азарт и радость от игры сменило нездоровое соперничество, и напряжение между музыкантами только нарастало. «Каждое выступление мы наблюдали королевскую битву», – говорит Джим МакКарти. Джимми нравился их дуэт, но атмосфера на концертах напоминала шквальный обстрел. «Кипящий чайник, которому заткнули носик», – говорил он.
Напряжение только усиливалось. В сентябре 1966 года музыканты сыграли два тура: сначала с Айком и Тиной Тернер, а затем с The Rolling Stones. На некоторых концертах по-прежнему происходило волшебство, и два соло-гитариста играли в унисон друг другу. Но все чаще и чаще в дело вмешивалось самолюбие Джеффа. Желая превзойти Джимми, он часто прыгал выше головы. Описывая очередной концерт The Yardbirds, рецензент журнала NME Норри Драммонд посвятил Джеффу несколько отдельных строк, отмечая, что если тот «прекратит свою гимнастику на гитаре, то группа, возможно, станет исполнять что-то похожее на музыку».
Так не могло продолжаться бесконечно.
20 октября 1966 года Дик Кларк организовывал свой знаменитый тур Caravan of Stars[38]. Саймон Напье-Белл отправил The Yardbirds поучаствовать в программе. С экрана телевизора Дик производил впечатление добродушного ведущего программы «American Bandstand», но на деле все обстояло иначе. Кларк владел долями в нескольких концертных и звукозаписывающих предприятиях и, когда речь заходила о гастролях, превращался в настоящего садиста-эксплуататора. Для выступлений он отбирал пять-шесть популярных групп, песни которых на тот момент были в чартах. Не заботясь об удобстве и комфорте артистов, он устраивал им тур по самым забытым уголкам Америки. Так The Yardbirds отправились в путешествие по шестнадцати штатам, в старом переполненном автобусе «Грейхаунд». Группа должна была отыграть 33 концерта за 27 дней. От гастрольных условий Джеффу хотелось буквально лезть на стену. «Американцы в автобусе бесконечно пели и играли на гитарах», – ворчал он. Программа выступлений представляла собой сборную солянку из совершенно несочетаемых коллективов и артистов: The Yardbirds, Брайан Хайланд, Sam the Sham & The Pharaohs, Gary Lewis & The Playboys, Distant Cousins и Бобби Хебб. Часто им приходилось выступать по два раза в день на площадках, отдаленных друг от друга на несколько сотен миль. После второго концерта большинство исполнителей валились с ног от усталости. Джимми Пейдж с отвращением вспоминал ту поездку. «Мы спали сидя или лежа на багажных полках, – говорил он, – просто страшно вспоминать, как ужасно все это было».
В южных штатах, где начался тур, публика была неуправляемой. «Люди кричали нам разные гадости: “Вырубайте нахрен ваши гитары!”, или чего похлеще», – вспоминает Джим МакКарти. – Джефф страдал с самого начала тура». Оборудование было ужасным. Когда его не устраивал звук, он хватал свой усилитель и сматывался со сцены. Повышенная нервозность Бека сказалась на его игре: «Он играл нестабильно: либо великолепно, либо бездарно, в зависимости обстоятельств». «Проснувшись посреди ночи, ты понимал, что оказался в фильме ужасов. Я с самого начала хотел все бросить и укатить домой», – вспоминал Джефф. Свой гнев он вымещал на усилителях. 29 октября, находясь на грани нервного срыва, после концерта он вышел за кулисы и разбил свою любимую гитару «Les Paul» об стол. «Он совсем сбрендил тогда!» – вспоминал Джимми.
Когда в середине тура они вернулись в Техас, Джефф решил, что с него достаточно. В Лос-Анджелесе его ждала девушка – и пункт назначения, и ночевка в постели представлялись куда приятнее, чем еще один кошмарный день выступлений. «Еще шесть часов в этой штуке я не выдержу», – сказал он. Группа околачивалась в аэропорту «Харлинген» в ожидании очередного перелета через полстраны, а тур-менеджер занимался багажом и билетами. «Я ехал на эскалаторе наверх в зал вылета, а наш менеджер вниз. Он окликнул меня: “Эй, Джефф, ты куда это?”» Бек ответил, что идет в магазин купить журнал и жевательную резинку, а сам сел на самолет до Лос-Анджелеса. «Оставить Джимми одного отдуваться за все гитарные партии в середине тура было довольно поганой выходкой, – признавал он, – но другого варианта я тогда не видел».
The Yardbirds продолжили тур вчетвером. Джимми Пейдж великолепно справлялся с ролью соло-гитариста. Порой Джимми превосходил сам себя, и гитара звучала так, словно он исполняет сразу две партии, вызывая на сцену дух Бека. В иной раз Джимми играл аккуратно, словно берег силы: его соло своей недосказанностью создавало драматический эффект. Каждое выступление соло-гитариста восторженно принимали зрители, и он, наконец, понял каково быть в центре внимания, играя в группе такого масштаба.
«The Yardbirds не были слишком популярны в Америке, – замечал позже Роберт Плант, – но они были новаторами, в их музыке американская публика могла услышать что-то свежее».
Вновь оказавшись в Лос-Анджелесе, где Джефф обосновался на квартире у своей девушки, музыканты решили встретиться и обсудить будущее группы. Одно было ясно: работать с Беком больше не хотели. «Они были непреклонны», – вспоминал Джимми. Всему есть предел. – Когда мы все обговорили, Джефф уходя, спросил меня, иду ли я с ним. “Нет, я остаюсь”, был мой ответ».
Этого Джефф никак не ожидал. Он и Джимми были приятелями и единомышленниками, их карьера начиналась и развивалась параллельно. Случившееся ударило по его самолюбию. Группа его уволила, а старый товарищ его не поддержал. И тут до Джеффа дошло: «Я сжег все мосты».
[2]
Вскоре The Yardbirds распрощались и с Саймоном Напье-Беллом. Группа перестала его интересовать, да и отношения с Джимми были натянутыми. По словам Саймона, тот был «чересчур раздражителен и непрост в общении». Джимми такой характеристикой только гордился: он не раз выступал от имени группы, обличая Напье-Белла в бухгалтерских махинациях, из-за которых музыканты The Yardbirds зарабатывали чуть больше сотни фунтов каждый по итогам разных туров. Очевидно, что финансовая ситуация никак не сочеталась с успешной концертной деятельностью. Пейдж считал Напье-Белла некомпетентным в рок-н-ролле авантюристом и был рад от него избавиться.
Правда, отделаться получилось не до конца. «Напье-Белл позвонил и сообщил, что продает Микки Мосту свою долю в группе». Саймон обрисовал ситуацию как пример нестандартного со-менеджмента: он уйдет в тень и займется сольной карьерой Джеффа Бека, а кто-нибудь из «RAK Management», компании Моста, возьмет на себя управление The Yardbirds. «Это было очень странно, – вспоминал МакКарти. – В растерянности мы пошли на Оксфорд-стрит, в офис к Мосту. Там нас поджидал бугай, которого мы прежде никогда не видели, и сказал: “Я забираю вас у Саймона”». Великана звали Питер Грант.
По правде говоря, Джимми уже был знаком с Питером Грантом. «Я знал его со времен работы на “Immediate”: наш офис находился по соседству с офисом Микки Моста, а Питер работал на него».
Не заметить Гранта было невозможно. Верзила, внешне напоминающий Будду. Рост – 190 сантиметров. Вес – от 100 до 150 килограмм, в зависимости от времени года. Масштаб личности Гранта был под стать его внешним данным. Питер всегда был на виду: не только из-за своего телосложения, но и благодаря заносчивому поведению, склонностью брать оппонента «на понт» и попросту запугивать. Такая линия поведения сформировались у него за годы работы с опасными типами и бандитами всех мастей. Сам он называл ее просто – «гонором».
Биография Гранта могла с легкостью стать основой для романа Чарльза Диккенса. Незаконнорожденный сын секретарши, рос без отца. Чтобы выжить на жестоких улицах Баттерси[39], он учился защищать свое личное пространство. Подростковые годы Грант провел в разных приютах и школах-интернатах, пока его мать отчаянно пыталась свести концы с концами. В одном из таких заведений, под названием Нортбрук-хаус, он впервые увидел ребят из более обеспеченных слоев общества, которые ему показались инопланетянами. Питер решил любой ценой оказаться с ними на одном уровне. «Эта земля знала множество сражений. Но в каждом я надирал им зад», – хвастал он. Питер понял, что именно его природная мощь станет залогом доминирования, а следовательно и самовыражения в обществе. Чтобы сделать врага податливым, достаточно было одного взгляда. Но если для стабилизации ситуации было необходимо применить силу, Грант действовал незамедлительно.
В мире Питера Гранта формальное образование не давало никаких преимуществ. Гораздо больше давали мускулы и физическая сила. В 1948 году, завалив экзамен «11+»[40] после окончания начальной школы, он перешел в Среднюю школу для мальчиков округа Ингрэм. Школа находилась в Торнтон-Хит, неблагополучном районе на юге Лондона. «Ингрэм-роуд», как ее называли, была школой для отморозков, а не для джентльменов. Там Питер и начал оттачивать свой имидж крутого парня», – вспоминает Фил Карсон, ученик благопристойной Школы Святого Иосифа (позже он стал старшим вице-президентом «Atlantic Records» и коллегой Гранта во время сотрудничества лейбла с Led Zeppelin).
Впрочем, образ крутого парня мало помогал Гранту в стенах унылой технической школы. 4 апреля 1950 года, в день своего 15-летия, Питер бросил обучение и начал самостоятельно прокладывать дорогу в мир взрослых. Перебиваясь случайными заработками, он трудился работником конвейера на заводе стальных бочек, официантом, учеником повара и курьером информационного агентства «Reuters». Когда он работал на кухне в отеле, его призвали на два года в армию. Он был направлен в расположение артиллерийско-технической службы в Нортгемптоншире, где все время службы оттачивал навыки кулинара в армейской столовой.
Путь Гранта в шоу-бизнес был тернист. «Меня очаровал театр», – заявлял Грант в интервью для неснятого документального фильма. «Весьма гламурное местечко» для бывшего уличного сорванца, который впервые увидел водевиль в 13 лет, подрабатывая за кулисами «Croydon Empire», подметая пол и глазея на девчонок из подпевки. В 1957 году, едва демобилизовавшись, Грант нашел работу в одной из кофеен Лондона. Здесь он мог сочетать любовь к индустрии развлечений и потребность работодателя в крепких мускулах.
«2i’s» была необычной кофейней. Здесь можно было не только выпить чашку латте или эспрессо. Это была стартовая площадка для скиффла и рок-н-ролла в Британии. В «2i’s» дебютировали Томми Стил и Клифф Ричард и кофейня обрела культовый статус для их многочисленных поклонников. В дверях стоял грозный Питер Грант: в его обязанности входило следить за порядком и обеспечивать дистанцию между звездами и фанатами. В «Murray’s Cabaret Club» и клубе «Flamingo» в Сохо он тоже работал вышибалой. Там ему доводилось общаться с исполнителями, а также с гангстерами вроде близнецов Крэй, чьи щупальца тянулись к менеджменту молодых дарований.
Во время работы в «2i’s» Грант познакомился с Майклом Хейсом. Он обслуживал автоматы по выдаче эспрессо и колы, демонстрируя свою любовь к пению при любой удобной возможности. Хейс был таким же страстным поклонником шоу-бизнеса, как и Грант, и в особенности Джеймса Дина, стиль которого он изучал и копировал. Майкл довольно безыскусно пел и играл на гитаре, а также наблюдал за артистами в «2i’s», в надежде создать себе уникальный сценический образ. Свое амплуа он нашел случайно. Насмотревшись второсортных американских фильмов, он подцепил новое модное выражение: «Oh, baby, you’re the most» («О, детка, ты самая-самая»). Коллега по работе в «2i’s» вспоминал: «Каждая пластинка, которую он слушал, была “самая-самая”, каждая девушка, которую он встречал, была “самая-самая”». «Corvette Sting Ray», тачка с двойным выхлопом, не просто «хот-род»[41], а «самая-самая». Слово за слово, и Майкла Хейса стали звать Микки Мост. Через несколько недель он и его приятель Алекс Уортон сколотили дуэт The Most Brothers и отправились в турне по загородным пивнушкам.
«Мы стали английскими братьями Эверли, только без музыкального таланта», – вспоминал Мост.
Вышибала и его друг музыкант еле сводили концы с концами. Чтобы оплатить счета, Питер Грант и Микки Мост подрабатывали в реслинге, самом бюджетном виде шоу-бизнеса. Грант работал хронометристом. Позже, в Стретеме[42], он работал зазывалой в местный кинотеатр «Regal». В качестве подставного добровольца Питер бросал свою тушу на деревянную доску, к которой крепилась веревка. Крепкий карлик, рестлер из Венгрии брал веревку в зубы и изо всех сил тянул громилу на потеху публике. Однажды, когда силач не явился на работу, его заменил Грант, а субтильный Микки Мост выступил в качестве уличного зеваки.
Следующие полтора года любители реслинга знали Гранта как «Его королевское высочество, графа Бруно Алассио Миланского». Рыча, он появлялся на ринге в плавках и перекинутой через плечо накидке, раззадоривая толпу оскорблениями и неприличными жестами. По словам Эда Бикнелла, менеджера Dire Straits и доверенного лица Гранта: «У Питера был только один верный прием. Он говорил мне: “Я просто пру на противников и падаю на них всем весом. После этого ни один из этих придурков не может подняться”».
Мастерство Гранта на ринге было ничем иным, как искусной актерской игрой, которую он довел до совершенства. Он решил продолжать сценические опыты на более высоком уровне – и стать актером! Ему нравились притворство и гротеск. Он был актером массовки в таких телешоу как «Святой» и «Шоу Бенни Хилла», а с 1958 по 1962 снялся в нескольких эпизодических ролях к кино. Он сыграл моряка в «Гибели «Титаника», а также македонского караульного в «Клеопатре», стоя напротив (и не попадая в кадр) Элизабет Тейлор и Ричарда Бертона. К огромному разочарованию Гранта в экранизации «Лолиты» Стэнли Кубрика его появление на экране длилось всего несколько секунд, дав ему понять, что представляет собой его актерская карьера: обычную шалость. Поэтому, выступая дублером Энтони Куинна в «Пушках острова Наварон», он стал подыскивать себе другую профессию.
Эта была жизнь по принципу «как придется». «Денег у нас не было, – вспоминал Микки Мост, чья неровная карьера развивалась параллельно карьере Питера Гранта. – Он был мечтателем и соглашался на любые авантюры».
Одна из таких печальных авантюр свела его с Питером Рахманом, арендатором жилья в трущобах. Рахман был известен тем, что устраивал в своих запущенных квартирах бордели, завышал квартплату для мигрантов, пользуясь тем, что они не могли обратиться в суд. Если кого-то надо было выселить, он подсылал здоровых молодчиков вроде Гранта: те запугивали жильцов, ломали замки и крушили комнаты.
В свободное время Грант подрядился работать шофером, встречая и провожая в аэропорт исполнителей всех мастей. Его главным козырем был «Volkswagen Transporter», ставший одним из самых узнаваемых символов эпохи хиппи, просторный микроавтобус с панорамными окнами и огромным отсеком для багажа. Поскольку в Восточной Англии располагалось немало американских военных баз, которые регулярно приглашали к себе выступать артистов, работы для перевозчиков было предостаточно. Одним из его клиентов оказался Гарри Леви, стареющий певец и танцор, некогда сменивший свое настоящее имя на псевдоним Дон Арден. В то время Арден как раз заканчивал свою карьеру и переключался на менеджмент и раскрутку других артистов, в основном подростковых групп из Штатов.
С осени 1962 года Арден привозил в Великобританию Джина Винсента, Литтл Ричардса, Бо Диддли, The Everly Brothers и Сэма Кука. Он устраивал им убийственные сборные туры по кинотеатрам и пабам. Арден стал менеджером Винсента, чей тяжелый характер был сравним с торнадо. Винсент страдал алкоголизмом, был склонен к насилию. Он притягивал неприятности, как свет мотыльков, и при этом всегда носил при себе заряженный револьвер и ножи. Чтобы хоть как-то контролировать Винсента, Арден нанял на работу Питера. «Следи за тем, чтобы этот ублюдок приезжал на концерты целым и невредимым и держался подальше от виски», – инструктировал Арден Гранта.
Это стало боевым крещением Питера Гранта. Не менее жесткий и задиристый Дон Арден быстро дал понять Питеру, что работа менеджера музыкальных групп часто требует контроля и силы, в разных пропорциях в зависимости от обстоятельств. Иногда надо было нянчиться с музыкантом, одновременно бомбардируя несговорчивых или непорядочных промоутеров. «Если ты решил стать менеджером, нужно быть сильным, – делится опытом Эд Бикнелл, – Питер был не прочь столкнуть кого-нибудь лбами». Иногда приходилось действовать еще жестче. Например, когда Арден, работая с The Small Faces испугался, что группа уйдет к Роберту Стигвуду. Тогда он нанял Стэна Симмонса, еще одного статиста из «Клеопатры», и Гранта, попросив их показать конкуренту «чудный вид» городской улицы с четвертого этажа, где тот барахтался вверх ногами, будучи привязанным за лодыжки к перилам балкона своего офиса.
Когда певец по имени Кол Денжер объявил себя на афишах британским Джином Винсентом, Арден и Грант принялись за работу. Они столкнули его микроавтобус с дороги, выволокли менеджера из машины и хорошенько избили. Фил Карсон, басист Денжера, вспоминает, как Грант втиснулся в салон микроавтобуса и потребовал, чтобы они назвались: «”Мы играем в группе Кола Денжера”, – ответили мы. – “Ответ неверный! Вон отсюда!” Так закончилась история британского Джина Винсента».
Затем Питер стал организатором концертов от компании «Anglo American Artists», которая тоже принадлежала Ардену. Его клиентами стали блюзмены Джон Ли Хукер, Скримин Джей Хокинс, Джимми Рид. Грант также организовал совместные гастроли Чака Берри и The Animals. Британскую команду The Animals продюсировал Микки Мост, Грант стал их тур-менеджером, а всеми делами группы заведовал еще один тип – Майк Джеффри. Двое друзей объединили усилия и в работе с поп-группой The Nashville Teens из Суррея. Питер был их менеджером, а Микки продюсировал будущий хитовый сингл «Tobacco Road».
В конце концов, отношения Гранта и Ардена испортились из-за комиссионных за организацию тура The Animals. Дон, по обыкновению, просто отказался платить.
Это подстегнуло Питера работать самостоятельно, и он стал еще более плотно сотрудничать со своим другом Микки Мостом. В 1964 году Мост учредил компанию RAK, под эгидой которой объединил все свои активы, появившиеся у него за несколько лет в продюсировании, менеджменте и издательском бизнесе. Беспрецедентный случай для человека, который, казалось, держался на плаву только благодаря амбициям, а не таланту. RAK добились небывалого успеха не только с The Animals и The Nashville Teens, но и с Herman’s Hermits, Lulu & The Luvvers и Донованом. С легкой руки Моста их пластинки быстро становились золотыми.
В отличие от Моста, Питеру Гранту поначалу доставались «сплавы подешевле». Его первые подопечные – группа The Flintstones и герлз-бенд She Trinity успеха не добились. Все изменилось в 1966 году. Вершины чартов по всему миру захватила песенка «Winchester Cathedral», записанная как пародия на старые танцевальные оркестры и музыканта Руди Валле. Ее исполняла не долго существовавшая группа The New Vaudeville Band, которая сплошь состояла из сессионных музыкантов. Чтобы запись принесла доход, руководители спешно собрали новый коллектив для тура по Соединенным Штатам, а менеджером новоиспеченной группы стал Питер Грант.
Грант переехал в офис RAK, расположенный в пентхаусе по адресу Оксфорд-стрит 155, где помимо них арендовали помещения и другие начинающие рок-н-рольные предприятия. На первом этаже размещалось небольшое агентство «Chrystalis», которое организовывало концерты таким группам как The Yardbirds и аналогичным. Несколько позже они стали успешным нишевым рекорд-лейблом, под чьей эгидой выходили пластинки Jethro Tull, Ten Years After, Supertramp и Blondie. Этажом ниже от RAK находился офис «Island Records», в скором времени раскрутивший такие разноплановые команды как Traffic и Free. По всему зданию было разбросано великое множество музыкальных издателей, промоутеров и менеджеров.
В начале 1967 года Саймон Напье-Белл явился в офис RAK, чтобы попросить Микки Моста продюсировать следующий альбом The Yardbirds. «Он пришел по настоянию Джимми», – говорит Джим МакКарти. Сомнительное решение с творческой точки зрения: Мост был известен раскруткой незамысловатых поп-хитов, тогда как The Yardbirds исследовали психоделические границы рок-н-ролла. Тем не менее, под руководством Моста The Yardbirds могли добиться коммерческого успеха, о котором они так мечтали. В ходе разговора с Мостом Напье-Белл заявил, что эта работа его утомила. И основной причиной был, конечно, Джимми Пейдж.
Их беседу услышал сидевший за соседним столом Питер Грант. Он сказал: «Не проблема! Джимми я возьму на себя».
Это было именно то, что хотел услышать Напье-Белл. Он мог продолжать заниматься карьерой Джеффа Бека, передав строптивых The Yardbirds во владение «RAK Management». Так, скрепив переговоры только рукопожатием, Питер Грант стал менеджером The Yardbirds.
[3]
The Yardbirds и Питер Грант были словно созданы друг для друга. Теперь у группы был серьезный менеджер, отстаивающий их интересы и надежно прикрывающий тыл, а Грант напал на золотую жилу, которую так долго искал. Известное в индустрии имя обеспечивало группе концерты на годы вперед. А под продюсерской опекой Микки Моста, который так и рвался руководить творческим процессом, казалось, что небеса наконец перешли на их сторону.
Менеджмент Питера Гранта сразу принес группе неплохие дивиденды. «Первым делом он устроил нам тур по Австралии, и мы впервые за многие годы начали что-то зарабатывать», – вспоминал Джимми. Но следующая по плану студийная сессия под руководством Микки Моста обернулась катастрофой.
Британский лейбл «Columbia» и американский «Epic», которые курировали группу по обе стороны океана, ждали от коллектива что-нибудь новенькое. Группа уже давно не попадала в чарты. Их последний заметный сингл «Happenings Ten Years Time Ago» так и не попал в Топ-40. А поскольку намечались гастроли по Штатам и Европе, обе звукозаписывающие компании желали извлечь прибыль. На этот раз они требовали хитов, а не прогрессивного блюза. Никаких экспериментальных аранжировок и никаких хождений вокруг да около. Все четко и по делу. Микки Мост за микшерским пультом более или менее гарантировал такой результат.
Запись должна была начаться 5 марта 1967 года в «Olympic Studies». Изначально The Yardbirds планировали записываться на студии «Abbey Road» и даже подготовили там рождественскую демо-запись под руководством Пола Самвелла-Смита. Но студию заняли «Биттлы» со своим Sgt. Pepper’s Lonely Hearts Club Band, поэтому пришлось внести коррективы. Как заметил Джим МакКарти, «нас звало будущее», но The Yardbirds завязли в рутине настоящего.
По правде говоря, в настоящем завязли вовсе не они. Микки Мост поприветствовал группу новостью, что отправляет по домам Криса Дрэю и Джима МакКарти. Он заменил их сессионными музыкантами, которые уже прибыли в студию. У Моста при себе была пачка песен, написанных специально для группы командой профессиональных авторов «Tin Pan Alley». Тех самых, что писали для Herman’s Hermits и других поп-исполнителей. То, что эти песни не имеют ничего общего со звучанием The Yardbirds, не играло никакой роли. Это были стопроцентные хиты, такая же однородная жвачка, что звучала из динамиков в супермаркетах и аэропортах. Мост отобрал для группы четыре потенциальных хита: «Little Games» неизвестного происхождения, «Ha Ha Said the Clown» (она стала хитом в исполнении Манфреда Манна), «Ten Little Indians» и «Goodnight Sweet Josephine». Оставшееся место на альбоме The Yardbirds могли заполнить своими песнями.
В этом заключался основной принцип работы Микки Моста. По той же схеме он работал с Джеффом Беком. Он убедил его и группу записать два сомнительных сингла – «Hi Ho Silver Lining» и будущий хит «Евровидения» «Love Is Blue». После чего он предоставил остаток студийного времени в распоряжение музыкантов, а сам бегал с одной студии на другую, заканчивая альбом Донована. Джефф тем временем собрал потрясающий состав: Ронни Вуд на басу, Ники Хопкинс на клавишных, Эйнсли Данбар на ударных. В качестве вокалиста выступил Род Стюарт, чей голос был невыносим для Микки. Воспользовавшись ситуацией, Бек и компания даже включили в альбом «Beck’s Bolero», записанный еще при участии Джимми Пейджа и Кита Муна. Так на свет появился Truth, один из важнейших рок-альбомов конца 1960-х.