Astra Maore
Хозяин моего тела
Но краем глаза я вижу высокую мужскую фигуру в саду. Элиас еще далеко, а меня пронзает глупая несусветная мысль: а что, если девушки правы? И модели Миранда с Пенелопой, и эта ненормальная. Хотя станешь тут ненормальной, пережив кляп и наручники.
Что, если Элиас Конте реально жестоко мучает женщин?
Я беру конверт и быстро убираю его в сумку поглубже. Так, что если придется раскрыть ее при Элиасе, конверт не будет видно.
Чувствую себя почти преступницей. Так, стоп. Это не мне должно быть стыдно, а Элиасу. Если он реально извращенец.
Незнакомка одобрительно кивает мне:
– Скажи ему, что я заблудилась и спрашивала дорогу. Я перекрасилась, издалека он меня не узнает.
Хм… Она продумала, что мне сказать Элиасу? Это странно.
– У ворот камеры наблюдения…
– Я стою к ним спиной. Какая ты еще наивная девочка, – на ее лице появляется гримаса сочувствия, а затем девушка быстрым шагом уходит прочь и сворачивает куда-то за угол.
Странная. Очень странная девица.
Я провожаю ее взглядом и разворачиваюсь к Элиасу.
Выражение его лица не сулит мне ничего хорошего. Сейчас он как начнет за Долорес заступаться!
А под глазами у него залегли тени. Как можно так безалаберно относиться к своему здоровью? Ему же вредно разгуливать с температурой!
Но я делаю вид, что меня это не волнует. Конверт словно жжет меня сквозь сумку.
Вместо приветствия Элиас заявляет:
– Ожоги покажешь дома. Что случилось у вас с Долорес?
М-да. Как я и ожидала.
Придется раскрыть ему глаза на любимую экономку:
– Она взяла твой смартфон, когда я звонила, и отказалась тебя звать. Мол, ты спишь. А вызов, наверное, стерла из истории. Но у меня он есть.
Элиас мрачно смотрит на меня и выдает:
– Я тебя услышал. Послушаю и Долорес.
Оппа. Неужели есть шанс, что он не считает свою экономку непогрешимой? Скоро я об этом узнаю.
Про странную девушку у ворот Элиас не спрашивает, и мы уходим в дом.
***
Долорес выглядит абсолютно уверенной в себе. Не прячет глаза и даже не кажется ни капли взволнованной. Она встречает нас в холле рядом с портретом госпожи Конте.
Прожженная стерва.
Элиас мягко улыбается и говорит ей глубоким ласковым голосом:
– Долорес, Лола мне сказала, что звонила час назад, но в истории вызовов ее нет.
Экономка кивает:
– Звонок был, но это были просто какие-то шумы. Наверное, смартфон разблокировался и сам позвонил на твой номер… Потому я удалила этот вызов из истории.
Гадина. Отпетая гадина.
Но голос Элиаса становится ласковым настолько, что я даже ощущаю укол ревности.
– Отлично. При всем моем уважении, Долорес, предлагаю тебе подумать сутки. Если подобное повторится, я дам тебе расчет и отличные рекомендации. На этом все. Лола – перспективная модель нашего…
– Она двуличная дрянь и воровка! – экономка неожиданно взрывается, перебивая его: – Ты абсолютно ее не знаешь, зато я прекрасно помню, как отец учил ее воровать! Хочешь, чтобы она по привычке обчистила и твой дом?
Что за мерзость?! Откуда в ее лживой голове такое?!
Я изо всех сил борюсь с желанием крикнуть Долорес в лицо, но понимаю, что «оправдания» только сделают хуже. Я не виновата и не обязана защищаться. Меня трясет от негодования, но я стискиваю зубы и терплю.
Элиас изгибает бровь, и кажется, что в помещении стало на двадцать градусов холоднее.
– Ты все сказала? Из-за твоей прекрасной службы я даю тебе время подумать до полуночи. Или ты принимаешь Лолу в качестве гостьи в моем доме, или уходишь.
Ого. Элиас не поверил ей и вступился за меня? Я ему дороже этой женщины?
Долорес вскидывает подбородок и смотрит на меня с вызовом. Во всем ее виде читается укор: из-за меня она на волоске от потери идеального места работы.
Элиас замечает ее взгляд.
– Малейшее замечание от Лолы, Долорес, и двери этого дома для тебя закроются навсегда, – его голос негромкий, очень уверенный и настолько властный, что меня бьет невольный озноб.
Я должна немедленно увидеть фотографии из конверта. Что бы там ни было.
Особенно потому, что Элиас смотрит на меня пристальным тяжелым взглядом, от которого нестерпимо хочется спрятаться.
– Пойдем наверх, Лола. Поговорим.
***
ЭЛИАС
Таблетки отлично на меня действуют. Немного полежать, немного посидеть, и вот я уже почти здоров. Могу работать. Вечером еще закинусь дозой.
Пожалуй, сегодня уже можно расспросить Синди Сандерсон, что она думает об актерских способностях Лолы.
Свой смартфон я у Долорес забрал. В истории ноль входящих.
Когда Синди звонит мне сама, я сильно удивляюсь. А услышав, почему она звонит, охреневаю.
Лола, блять, в опасности?! Какая-то падла никак не уймется? Я снесу эту долбаную фотостудию нахрен. Камня на камне от них не оставлю. Сами будут стекла жрать всем составом.
Мои люди теперь станут носом землю рыть, пока не выяснят, кто покушается на Лолу. Она шагу от меня не сделает.
А пока заявляет, что… Долорес сегодня не позвала меня к телефону. Сбросила ее звонок.
Невозможно. Ересь какая-то… Но я уже столько раз не верил малышке и мысленно ее обзывал, а падлами оказывались другие.
Я проверю Долорес. Если ей по старой памяти не нравится Лола, если у нее какие-то претензии к Лолиному ушлепку папашке, малышка-то причем?
Уволю Долорес, хотя ни одного замечания к ней до этого не было. Нахрен уволю.
А перед глазами пелена кровавая. У Лолы. Ожоги. У малышки у моей.
Когда я вижу перед воротами Тару как там ее фамилия, я уже весь на взводе. Тупая соска, любящая унижения и не понимающая слов. Я и купил ее как соску и после зарекся иметь дело с имбецилками. Особенно с такими злобными.
Я к ней не выйду. Я все ей уже сказал и оплатил все ее услуги.
Когда эта соска подскакивает к Лоле, я хочу отдать парням команду стрелять на поражение. И замираю.
Это же зацепка. Если цель тупицы не я, а Лола, то она связана с теми, кто посмел встать на моем пути.
Я даю распоряжение схватить долбаную Тару сразу же, как она закончит говорить с Лолой. Похоже, ее цель всучить Лоле какой-то конверт. Малыш отказывается брать.
Пожалуй, лучше, если Тара ее уговорит. Я узнаю, что внутри и сделаю выводы. Может, пойму мотивы преступника.
Я резко выхожу из дома и направляюсь в сад. Давай, малыш. Я жажду спугнуть соску и встревожить тебя. Забери этот хренов конверт и спрячь.
Не бойся. Тара без перчаток и без маски. Сам конверт не опасен. А вскрыть я его тебе не дам.
А потом все происходит очень быстро.
Долорес меня крайне разочаровывает. Устраивает настолько паршивый, бездарный спектакль, что хотя я и говорю о помиловании, знаю: дольше месяца она у меня не задержится.
И я дам ей это понять.
А малыш сейчас тоже поймет все. Потому что больше я ждать и тупить не намерен.
Глава 11. Шокирующая правда
ЛОЛА
Интересно, куда он меня поведет: к себе или ко мне? Гадать долго не приходится – Элиас показывает ладонью в сторону моей комнаты.
А у меня сердце замирает. Его взгляд красноречивее некуда. Темный. Пугающий. Страстный.
Но даже несмотря на тени под глазами из-за вопиющего нарушения постельного режима, Элиас выглядит намного лучше, чем утром. Все-таки мамин замечательный суп творит чудеса. Или что-то еще, что Элиас ест или принимает.
Сейчас мне придется показать ему ожоги, и я боюсь увидеть в его темно-карих глазах брезгливость. Или сочувствие. Не знаю, что хуже.
Я хочу быть для Элиаса Конте самой лучшей, а получаюсь… жалкой. Может, я передумаю и решу от него сбежать, увидев то, что в конверте, но пока мое сердце бьется в диком взволнованном ритме.
Элиас открывает дверь в комнату и пропускает меня. Я немного прохожу вперед и останавливаюсь, глядя, как он закрывает дверь и почему-то проворачивает в скважине ключ. Хм… подозрительно.
А потом…
Элиас резко подается навстречу, хватает меня за руку, тянет на себя, а затем мои попа и лопатки остро впечатываются в стену. Не больно, но так, что не сбежать, ведь и вокруг он – всемогущий Элиас Конте. Я пытаюсь вскрикнуть, но его чувственные губы беспощадно быстро накрывают мой рот. Горячо, нетерпеливо и яростно, не оставляя даже крохотного шанса спрятаться или устоять.
Этот поцелуй злой и безжалостный. Он заставляет меня разомкнуть губы и впустить его жадный и наглый язык, исследующий меня без капли смущения. Настолько горячий, что вместо того, чтобы оттолкнуть Элиаса Конте, я чувствую предательское тепло и сладкое томление внизу живота. Но только хочу сжать ноги, как Элиас жестко размыкает их коленом, а его ладони ощутимо стискивают мою попу. Ааах…
Я не понимаю, в каком я мире, но здесь и сейчас я вся – с ним. Вся – для него, и это недопустимо.
Иначе я погибну.
Я отчаянно упираюсь Элиасу ладонями в грудь, хотя больше всего мне хочется, чтобы его нетерпеливые губы продолжали терзать мои – жгуче, уверенно и… убийственно нежно.
– Пре…прекрати! – хорошо, что мы давно перешли на «ты», иначе я бы сейчас умерла от смущения.
Элиас сильно упирается лбом в мой лоб, а его пальцы путаются в моих волосах.
– Думать не хочу, что я мог тебя потерять. Покажи ожоги, Лола, – его голос совсем низкий и хриплый, и мое имя звучит возмутительно эротично.
Превращает колени в кисель.
Вот-вот сильные смуглые пальцы коснутся моей кожи. Слишком… волнующе. Слишком… стыдно.
До меня плохо доходит смысл его слов. Элиас боится меня потерять. Это значит, что…
Дверь заперта, и я чувствую, что, если подам малейший намек, он не остановится. Его глаза затуманены страстью, и он совершенно одержим мной.
– Отпусти меня… – я отстраняюсь и снова невольно упираюсь в стену. А когда Элиас неохотно и с явным сожалением убирает руки, шмыгаю к креслу.
Сажусь и, закусив нижнюю губу, медленно закатываю штанины. Меня все еще трясет от пережитых ощущений. Даже думать не хочу, насколько соблазнительно я выгляжу со стороны.
Не представляю, что Элиасу Конте нужно от меня, но если только секс, я буду сопротивляться.
Поверить не могу, что все это происходит наяву. Он наплевал на запреты Агентства… И я… тоже. Неужели теперь начнется шантаж, и если я откажусь делать ему минет, Элиас меня вышвырнет?
Я замираю, опасаясь даже пошевелиться. А он опускается на колени, но, к счастью, не прикасается к моей ноге. Внимательно рассматривает ожоги и затем встает.
– Я выясню все обстоятельства. А ты покажи, что передала тебе девица у ворот.
Мое сердце стремительно ухает в пятки.
Он видел! То ли мы все-таки попали в камеры… то ли у Элиаса отличное зрение. В любом случае мне придется выкручиваться.
– Она… просто спрашивала дорогу, – я не хочу отдавать или даже показывать фотографии. Я обязана увидеть, что на них.
– И эта девка передала тебе конверт, который ты спрятала в сумку. Ненавидь меня, Лола, и обзывай деспотом, но только не ври мне. Иначе тебе не понравятся последствия.
Последствия от короля мафии? Он явно не шутит, но и я настроена серьезно.
– Мне уже много чего не нравится, – я говорю тихо, а губы еще горят после наших обжигающих поцелуев и наверняка слегка припухли. – Агентство запрещает отношения. А ты…
Элиас пронзает меня настолько острым и темным взглядом, что мне делается страшно.
– Мне плевать, чего хочет Агентство. Важнее, чего хочешь ты. Хочешь меня, Лола? – это не вопрос, а открытое непристойное предложение!
Сердце резко ударяется о ребра – вот-вот выпрыгнет из груди.
«Хочу! Дико хочу!»
Угу, а потерять отличную работу ты тоже хочешь. И оказаться в полной власти обалденного, но совершенно не понятного и слишком непредсказуемого мужчины. В омут с головой, да, Лола?
Плевать, что я покажусь Элиасу ужасно немодной, я твердо отвечаю:
– Секс… без обязательств? Нет.
– Ммм, хочешь за меня замуж, Лола Асти? – Элиас слегка приподнимает густую бровь.
Неуместный, резкий вопрос, выбивающий воздух из легких. Это явно не предложение, хотя слова и звучат до безумия похоже.
Я ненавижу быть слабой, но я не выдерживаю нашу беззвучную борьбу и опускаю взгляд в пол.
– Нет. Я тебя совсем не знаю… Элиас… Но я не занимаюсь сексом просто так.
– Девственница? – он спрашивает тем особенным властным тоном, каким проводил собеседование.
Господи, как бестактно! Но его беспардонность срывает мои тормоза. Я не обязана быть хорошей с хамом. Это он вынуждает меня и провоцирует! Я приличная, просто он давит… и мне вопреки всему становится безумно стыдно и жарко.
Но я постараюсь держаться.
– Не дави на меня. Я терпеть это не могу.
Лицо Элиаса почти непроницаемо. Только дергается уголок рта, и я невольно опасаюсь, что сказала лишнее. Что разозлила его.
Элиас коротко улыбается.
– Тогда дай мне конверт, Лола, и не будет никакого давления. Я знаю ту девку. Она имеет прямое отношение к твоей работе.
К работе? Серьезно?!
Меня ужасно раздражает, что сейчас я сижу в кресле, а Элиас махиной возвышается надо мной, и мне постоянно приходится запрокидывать голову.
Но в этот раз его дурацкая просьба – приказ. Я подписала контракт без права ослушаться. И все же…
– Когда посмотришь фотки, верни их мне.
– Если сочту нужным.
Да что ты говоришь! Бесит.
Сумочка валяется на полу – я уронила ее, когда Элиас внезапно начал меня целовать. И прежде, чем я решаю, как достать оттуда конверт, Элиас сам подает ее мне.
Какой пылкий! Не терпится узнать, что внутри? Мне вот тоже, только мне уже не светит. А может, «случайно» уронить конверт, рассыпав содержимое?
Увы. Стоит мне только вытащить его наполовину, как Элиас выхватывает его у меня прямо из ладони. Молниеносно отходит в сторону, достает из конверта фотографию… и его обычно бесстрастное лицо вытягивается.
А затем Элиас бросает:
– Фото не покажу. Но если та девица еще что-то тебе подсунет – это фотошоп.
Ах так?! Меня переполняет острейшее возмущение от его наглости.
– Значит, ты никогда не заковывал ее в наручники и не вставлял ей кляп?
Какие черти тянут меня за язык?!
– Ревнуешь, Лола?
Боже, насколько у него самоуверенный вид и тон! Как Элиас может думать, что я ревную к такой гадости?!
К тому, что я вижу в самых постыдных снах.
Но с моим телом творится невероятное. Кажется, в кровь впрыскивают что-то до безумия горячее, в голове – поразительная легкость, а низ живота предательски пульсирует.
Ну уж нет. Сейчас мне ни в коем случае нельзя возбуждаться.
Особенно потому, что Элиас Конте не стоит на месте, а движется по комнате, как настоящий хищник, сужающий круги вокруг своей жертвы.
– Так сильно ревнуешь, что стыдно в этом признаться? – его насмешливый голос возвращает меня в реальность.
Потрясающая, отвратительная самоуверенность!
– Конечно, нет. Я просто хочу знать, делаешь ли ты такие странные вещи.
– Зачем, Лола? Боишься, что я ночью влезу к тебе в спальню и надругаюсь? – я не успеваю даже представить картину в ярких деталях, как он продолжает: – Никогда. Все «такие вещи» делаются строго по договору. Причем по еще более жесткому договору, чем твой модельный контракт. – Элиас, наконец, опускается в кресло напротив меня, держа в руке злополучный конверт.
– Зато вещи ты отбираешь без договора, – я язвлю.
– Хватит дуться, Лола. Тебе надо поесть и отдохнуть. Я пришлю Долорес, когда обед будет готов.
Ох да. Спасибо за напоминание об еще одной гадкой проблеме.
– Я боюсь, что…
– Не бойся. Звони мне и жалуйся. Долорес знает, что ее ждет, если она перейдет границы.
Зато я уже ничего не знаю. Ни кто мне Элиас, ни кто ему я. Ни что для него значит наш страстный поцелуй.
Это просто забава, ничего личного, или это настойчивая попытка склонить меня к сексу? А если да, то… какому сексу?
В здравом уме я не хочу никакой кляп.
Я принимаю независимый вид.
– Ну, не могу же я тревожить тебя по любому поводу.
Элиас окидывает меня оценивающим взглядом.
– В личных отношениях, пожалуй, да. Но у нас с тобой их нет. Только деловые. Я – говорю, ты – исполняешь. Захочешь что-то иное – достаточно мне намекнуть. Жди Долорес, Лола.
Сердце пронзает тупой болью, будто Элиас произнес что-то очень неприятное.
Он поднимается, отпирает дверь и уходит, а я остаюсь со странным холодом на душе. Словно я упустила или недополучила что-то чрезвычайно важное.
Словно Элиас меня оскорбил, но я… сама виновата.
Я перебираю в памяти недавние бестактные вопросы и… не понимаю, хотел ли Элиас открыть мне душу, или он просто глумился надо мной?
А может, он хотел втянуть меня во что-то отвратительное?
Столько вопросов и так мало ответов.
Долорес я абсолютно не доверяю, поэтому закрываю дверь на защелку. Пусть она колотится, когда явится звать меня на обед. А то я читала про страшные случаи, когда даже взрослые люди умирали во сне, если сверху наваливалась подушка.
А затем, как есть – в одежде – я растягиваюсь на кровати, пытаясь немного вздремнуть и выкинуть из головы и летящие в лицо осколки, и крики экономки, и другие события короткого, но слишком насыщенного утра.
Даже об Элиасе думать не хочу – этот мафиозный король и так постоянно у меня под кожей, а все мои продуманные стратегии поведения с ним летят к черту.
На душе очень неспокойно и тревожно. За обедом я обязательно кое-что проверю.
***
Бух! Бух! Бух!
Я бегу, чудом уворачиваясь от пуль. Понятия не имею, кто преследует меня и хочет убить, но он точно не такой грешно сексуальный, как Элиас Конте.
Пули гулко врезаются в стены домов, в рядом стоящие машины и чудом не попадают в меня. Мое терпение на исходе, а убийца полон сил.
Я не выдерживаю и… открываю глаза.
Черт. Это же Долорес колотится в комнату. М-да, теперь она скажет Элиасу, что я – истеричка, раз запираюсь от нее. Хотя… если она такое скажет…
Я злорадно улыбаюсь, приглаживаю волосы и иду открывать дверь.
Экономка стоит на пороге.
– Простите меня, Лола. Я повела себя некорректно. Такого больше не повторится, – конечно, она имеет в виду не стук в дверь.
Ух ты ж, какая простая.
Но я рассеянно киваю. Как бы мне ни хотелось избавиться от этой женщины, Элиас наверняка к ней привык, доверяет и любит ее.
А я кто? Почти случайная гостья в его доме. Не хочу показаться ему избалованной самодуркой.
Сыграю ненадолго хорошую вежливую девочку.
– Спасибо, что пришли, Долорес. Обед готов?
– Да. Элиас попросил проводить вас в столовую.
– О, замечательно. Я приду. Только умоюсь. Не ждите меня – я помню дорогу, – может, это и звучит нагло, но мне плевать. Не хочу, чтобы Элиас Конте видел меня помятой после сна.
Долорес уходит. Я тщательно слежу, не поджимает ли она губы, но нет. Лицо экономки кажется расслабленным. Опытная стерва.
А я моментально привожу себя в порядок, морщась из-за ожогов, обрабатываю их мазью, переодеваюсь в цветастое платьице и спускаюсь вниз. Пару раз путаю комнаты, но, наконец, мои усилия вознаграждены.
Я выгляжу ровно так, как мне кажется, должно Элиасу нравиться. Без макияжа и каблуков, в платьице до колена, а волосы заплетены в низкую косу. Белье самое простое. Этакая скромная наивность.
Увы, теперь я с опаской открываю свои драгоценные коробки с дизайнерскими комплектами. После того, как кто-то обрезал лямки моему любимому лифчику, мне страшно к ним прикасаться. Надо бы спросить Элиаса, как идет расследование.
Что-то уж явно выяснили.
Элиас находится в столовой вместе с Долорес. И то, что я вижу в его глазах, внезапно меня пугает.
Это что-то древнее и темное. Не поддающееся контролю. Яростное. Жесткое.
Я вдруг понимаю, что, если бы не Долорес, я бы уже лежала прямо на столе с раздвинутыми ногами. А Элиас – между ними.
Это неукротимое восхищение. Острое, как жажда обладания. Как цунами.
Я невольно сглатываю.
– Принеси Лоле обед, Долорес, – Элиас говорит негромко и ровно, но в его голосе мне чудится ужасное напряжение. Он на пределе.
Сейчас Долорес выйдет, и мы останемся одни.
Я провожаю ее взглядом, подхожу к столу, но не успеваю отодвинуть стул, как Элиас делает это первым. Его глубокий сексуальный голос звучит на грани слышимого:
– Отлично выглядишь, Лола.
А у меня по коже мурашки. Неужели Элиас любит опасные игры, когда можно попасться в любой момент? Хотя если он вправду водит мотоцикл на запредельной скорости – безусловно их обожает.
А я и впрямь ничего о нем не знаю. Вся его анкета не раскрывает, что делать, когда он так близко. В элегантной черной рубахе, безупречных брюках и обуви, словно мы обедаем не дома, а в изысканном ресторане.
Интересно, кто привил ему такие великосветские привычки? Я все-таки обязана щелкнуть портрет госпожи Конте и поискать о ней информацию.
Не удивлюсь, если она какая-нибудь аристократка.
– Тебе удалось немного поспать? – тон Элиаса сейчас совершенно нейтральный. Совсем не тот жаркий волнующий шепот, когда кажется, что в помещении стало на пару градусов горячее.
– Да. А вот то, что ты с температурой бегаешь по дому, а не лежишь в кровати – отвратительно. Хочешь меня заразить? – ужас, я вправду это говорю? Прямо вслух произношу то, что думаю?!
Только думаю я совсем не о болезни. Я до одури боюсь с головой окунуться в запретную страсть и поддаться ей.
– Ты права, Лола. Привычка дурацкая – все переносить на ногах. Может, хочешь присоединиться ко мне в кровати и полечить меня?
Я цепенею. Этот Элиас Конте абсолютно незнакомый, и я не представляю, как мне вести себя с ним. Неужели вся его сдержанность и почти равнодушие – только маска, под которой кипит вулкан?
И сейчас маска трещит по швам.
От необходимости ответить меня спасает Долорес. Она вкатывает симпатичный столик на колесиках и снимает с него салат и удивительно ароматную рыбу в овощах.
Желает нам приятного аппетита и уходит. Теперь совсем.
Все, Лола, ты доигралась. Только первый раз на столе мне точно не понравится.
Я киваю в сторону двери.
– Как думаешь… Долорес может нас подслушивать?
– Если хочет попасть на камеры, конечно. Как у вас с ней?
– Она извинилась… – нужно говорить о чем угодно, иначе Элиас может сорваться и наброситься на меня с жадными поцелуями. – А как продвигается расследование?
– Пока безуспешно, – Элиас морщится, – на лифчиках в принципе плохо хранятся отпечатки. На коробке сохранились бы лучше, но злоумышленник действовал со знанием дела. Кто бы это ни был, в домике камер нет…
Паршиво. Мысли о нежелательном сексе резко отходят на задний план.
– А взрыв прибора?
– К сожалению, мы не получим от фотостудии ничего, кроме материальной компенсации. Там все чисто. Ничего подозрительного. Дело с леопардом пока расследуем.
Меня захлестывает чувство беспомощности.
– То есть теперь я – живая мишень?
– Нет. – Элиас резко смотрит мне в глаза, и я замираю с наколотой на вилку оливкой. – Теперь все твои классы будут происходить здесь. Прямо в этом доме. А на выездные съемки я буду ездить вместе с тобой и присутствовать на них от и до.
– А если я захочу… уйти из Агентства?
Он окутывает меня нехорошим темным взглядом.
– Думаю, это не поможет, Лола. Потому что я тебя не отпущу.
***
ЭЛИАС
Мы с Лолой знакомы всего несколько дней, но, кажется, я ждал ее миллион лет. Она – хрупкая, маленькая, горячая – наконец, в моих руках. Моя. Такая настоящая.
И какая же сладкая! Не верит своему телу, трепыхается, вырваться от меня хочет. А потом обмякает, расслабляется и поддается. Сдается под напором моей страсти. Кайф.
Губы у нее невероятные. Мягкие. Податливые. Нежные. Чистое, невероятнейшее удовольствие.
Лучше всего, что я пробовал.
Я оглаживаю ее роскошное тело, сжимаю и дурею. Она вся упругая и такая ладная, как раз под мои руки.
И писк «Прекрати!» звучит откуда-то издалека. Неуместный писк и такой неуверенный, что хочется не обращать на него внимание.
Но нельзя.
Лола все равно уже никуда не сбежит, а если я сейчас поддавлю, она сломается, чего доброго, плакать начнет, истерику устроит. Собьет весь настрой.
Я с трудом отпускаю ее губы, но продолжаю держать саму Лолу.
Я ведь мог ее потерять. Прямо сегодня. И сейчас бы не стискивал ее такую теплую и нежную. Блять.
Я говорю об этом прямо вслух. А Лола пугается. Не верит, что я искренен.
Боится даже свои ожоги показать. Но недолго. То, как она закатывает штанишки, заставляет меня стиснуть зубы и призвать все свое самообладание.
Малыш. Какого хрена ты меня дразнишь? Ты же не хочешь, чтоб я продолжал.
Или хочешь, а это дебильная игра в приличия? Ваше женское кокетство.
Одно слово малыш, один знак – дай мне его – и ты узнаешь рай на Земле.
Никаких знаков. Ничего.
Ножки открыла и сидит, сжавшись. Мне так совсем не нравится.
Но хоть мозги потихоньку возвращаются на место. Я прошу Лолу показать мне конверт от сучки Тары. Как только она высунет хотя бы кончик, я заберу весь.
И малышка мне врет. Глядит своими кристально ясными голубыми глазами и врет.
Глупая. Раззадорила меня, себя не дала, а теперь нарывается.
Лола… Я же вспыхиваю моментально, хотя внешне по мне не скажешь.
Как можно мягче повторяю требование отдать мне хренов конверт. Не даст – заберу силой. На пол выпотрошу ее сумку.
Но малышке, кажется, плевать. Она внезапно обвиняет меня в том, что я хочу отношения. Но агентство типа как их запрещает.
Знаешь, Лола, на чем я вертел правила агентства?
Меня несет. Ты заводишь меня каждым своим жестом. Каждым взглядом.
Хватит долбаных игр. Ты хочешь меня, Лола?
Врешь, что нет. Врешь, потому что я вижу ответ твоего тела лучше тебя самой. Ты неопытная. Маленькая. Узкая. Не понимаешь, что все твои карты мне открыты.
Хочешь за меня замуж, Лола Асти?
Блять. Я что, сказал это прямо вслух? Какого хрена я уже второй раз говорю Лоле о женитьбе? Я уже совсем поехавший?
И я спрашиваю то, что смутит ее наверняка. Чтобы не думала о моем якобы предложении. Ты девственница, Лола?
Она еле заметно розовеет. Смущается. Мило. Чертовски мило.
Чего доброго думает, что быть девственницей в ее возрасте глупо. Еще как умно, Лола. Понимаешь, ты, маленькая ведьма, заставляешь взрослого мужика циклиться на тебе. На том какая тесная, влажная и горячая ты там, внутри.
Смущайся еще. И ты больше не выйдешь из этой комнаты девушкой.
Что? Давление? Вот это все – давление на тебя? Да что ты знаешь о давлении, малыш?
Но ты мастерски умеешь охладить меня. И я вспоминаю, что конверт так и лежит в твоей сумке. Зато понимаю, как получить его, лишь несильно приукрасив правду.
Я реально познакомился с соской Тарой на работе. Вызвал ее в кабинет и прямо там отодрал в наш первый раз. О том, что было дальше, теперь жалею.
Но фокус удается. Лола обязана мне подчиняться по модельному договору. И она слушается.
Пара мгновений, и я достаю фотку. Лоле сразу говорю, что не обязательно ее покажу.
И не показываю. Потому что фотошоп галимый. Наш типа трах с Тарой. То, чего не было никогда. Со шлюхами у меня мозги на месте. Что было, а чего не было – все помню.
Получается, цель ушлепков – деморализовать Лолу. Она бы увидела эту фотошопленную муть и ходила бы, не знаю, то ли расстроенная, то ли в ярости была бы и не смотрела бы по сторонам. Когда хочешь несчастный случай организовать, это все на руку.
Но Лола не дает мне додумать об этом. Спрашивает про наручники и кляп.
Гневная такая. Глаза сияют, щеки горят.
Умопомрачительная…
Я чего только ни делал, Лола. И сделаю еще. Вот только понять пока не могу: ты этого хочешь или просто так интересуешься?
Я ведь и с тобой сделаю то, что сам захочу, но приятно думать, что тебе это понравится.
А ты в тупике, и от твоего очередного смущения у меня кровь закипает.
Какого хрена мы тратим время вместо того, чтобы выяснить все здесь и сейчас?
Ах да. Ожоги. С ними ничего особо нельзя. И больно, и инфекция попадет.
Я рассказываю Лоле про особенный договор, полностью развязывающий мне руки, и ухожу.
Потому что смотреть на Лолу просто так – пытка. Думать о ней – пытка. Видеть ее розовый острый язычок – тоже пытка.
Хочешь деловые отношения, Лола? У нас будут строго деловые. По крайней мере, до обеда – точно.
А на обеде тебе придется принять правду. Расследование, мол, идет крайне медленно. Хотя на деле Тару уже допросили и рассказали мне ее мотивы и причины.
Так что ты, Лола, останешься у меня. На столько, на сколько я захочу. Все выезды теперь тоже только со мной.
И это не обсуждается.
