Astra Maore
Хозяин моего тела
Глава 19. Шипы
ЛОЛА
Весь вечер меня колбасит. С одной стороны, мне ужасно хочется вышвырнуть Долорес прямо сейчас, чтобы она не сглазила мое счастье. С другой, рот сам растягивается в улыбке, что эту стерву корежит от того, как я «хорошо устроилась».
– Ты кровожадная малышка. Долорес живет здесь. Ей нужно хотя бы собрать вещи, – Элиас смотрит на меня своими темно-карими глазами, и у него больше нет бороды.
– Дай ей пару человек в помощь и высели в отель. Это быстро.
– И непорядочно. Завтра я намекну Долорес, чтобы она начала подыскивать себе новое место. Она слишком много обо мне знает, чтобы так просто ее убрать.
Я обиженно надуваю губы.
– Зато я, твоя невеста, знаю мало. Как ты собираешься знакомить меня с родственниками? Я не знаю про них вообще ничего и опозорюсь!
– Отличная идея, малыш. Я весь вечер чудом держусь, чтобы тебя не съесть. Обсуждение семьи меня точно охладит.
– Не слишком-то охлаждайся, – я смеюсь.
– Не представлял, что ты такая развратная, Лола. Но мне это дико нравится. Спать мы точно будем в разных комнатах, иначе нам придется срочно ехать в клинику…
Я снова смеюсь. Мы сидим в обнимку у Элиаса в комнате. Вдалеке ходят его милые коты Персик и Сэм.
– А я сразу поняла, что ты очень горячий. И я просто убью тебя, если ты продолжишь работать с моделями! Я не святая и не приму эту работу.
Элиас нежно гладит меня по лицу.
– Теперь только ты, Лола. Будешь отдуваться за всех. Поверь, с моим аппетитом это непросто. Но я завяжу с модельным хобби. А ты помнишь мою анкету слово в слово?
Я киваю и целую его. Целовать господина Романо Конте – мой новый личный наркотик.
И как есть – темноглазый, черноволосый, смуглый и без бороды – Элиас нравится мне сильнее. Наши дети точно возьмут его природные цвета внешности, и я только за.
Весь дальнейший вечер я знакомлюсь с его семьей, рассматриваю тонну фотографий, на которых есть маленький и совершенно чудесный Элиас, и наслаждаюсь его волнующим голосом.
И даже ужин при небольшом участии Долорес не сильно портит мне настроение.
Когда мы нехотя собираемся спать, Элиас говорит:
– Аткинс придет около одиннадцати. Позанимаетесь в моем спортзале. Ты там еще не была.
– Угу. Я даже бассейн еще не видела!
И знаменательный подвал – тоже…
– Не дразни меня, Лола. Все-таки пока ты меня плохо знаешь.
Мы стоим и разговариваем прямо в дверях моей комнаты. Расходиться абсолютно не хочется.
– Намекаешь, что с тобой опасно просто гулять в лесу?
– Лола… – Элиас произносит мое имя настолько низким голосом с рычащими нотками, что я резко берусь за ручку двери.
И лукаво улыбаюсь.
– Спокойной ночи, господин Романо Конте!
***
Утром я просыпаюсь около девяти. Я отлично выспалась и с удовольствием потягиваюсь в постели. Между ног вроде ничего не болит.
Я лежу, вслушиваясь в тишину, и потихоньку чудесное настроение начинает сменяться паникой.
А что, если Элиас меня разлюбит? Справедливости ради, он и то, что меня любит, не сказал.
Может, семья ему поставила условие жениться до тридцати? И тогда ему отпишут часть наследства. Такое тоже иногда бывает…
А если нет? Примут ли меня эти люди? В пересказе Элиаса они все очень милые. Но это друг с другом.
А меня они точно сочтут охотницей за деньгами.
Может, они уже спланировали более выгодное слияние семейных капиталов, а тут я некстати подвернулась?
Насколько вообще Элиас объективен? От моделей, в отличие от Элиаса, я не слышала про Энтони Романо, например, ничего милого. Он жесткий мужчина. Так подумать, вполне похожий на своего брата. Но безусловно менее притягательный.
Опасный тип, если перейти ему дорогу.
И совсем не факт, что он даст мне работать моделью.
Возможно, семейные ценности Романо вообще против работающих моделей в качестве жен.
И что мне тогда делать?
Тете я пока точно ничего не скажу. Вот если Романо меня примут, тогда и сообщу своим, что я – невеста. А так незачем волновать их попусту.
Меньше всего мне хочется думать об убийцах. Честно говоря, мне хочется запереться в этом доме-крепости и не вылезать отсюда никогда. И пусть снайперы отгоняют от ворот всех подозрительных людей.
Гулять я буду с Элиасом или одна. Пусть охранники даже ходят за мной по пятам.
Все это дичь и ужасная несвобода, когда ты никому не нужна. Но стоит оказаться на прицеле, и ты смотришь на вещи совсем иначе.
***
Я иду в душ. Дверь не запираю. Если Элиас войдет и намылит меня, мне будет только сладко. А вот Элиасу вряд ли…
Хотя… есть куча альтернативных способов. Взять тот же минет. Для меня по-прежнему поразительно, что, если не засовывать прямо глубоко в горло до тошноты, это все весьма приятно.
Это прямая и неоспоримая власть над мужчиной.
Я заканчиваю мыться и насухо вытираюсь.
Проверяю смартфон. От Элиаса сообщений нет. Видимо, он внял мне и отключил камеры в комнате.
И сейчас мне даже жаль.
Зато можно одеться в какое-нибудь милое платьице и посмотреть, чем Элиас занят.
Я не собираюсь ходить в спортивных шортах только потому, что скоро приедет Аткинс.
Вот странно. Вроде этот Ричард Аткинс улыбчивый и милый. Этакий простой парень.
Но теперь его улыбка кажется мне неприятной. То ли потому что Аткинс приставучий, то ли потому что такая простота не вяжется с его финансовым положением. Подозрительно это как-то.
Элиаса в его спальне нет. Ну да. Как бы уже половина десятого.
Я обнаруживаю своего любимого мужчину в кабинете.
Господин Романо Конте выглядит восхитительно. Хоть прямо сейчас помещай его на обложку журнала о миллиардерах.
Н-да, Лола. Высоко ты забралась.
Элиас видит меня, улыбается и нешироко разводит руки, предлагая его обнять.
Следующие полчаса пролетают, как один миг. Мы оба дико возбуждены.
– Ну, малыш? До Аткинса всего ничего. Что ты предлагаешь? Я собирался работать, но это, – Элиас показывает на брюки, – с твоей стороны свинство.
– Слушай… А в твоем спортзале есть мягкие коврики?
Элиас слегка улыбается.
– Положим, есть. А что?
– Тогда пойдем, – я поднимаюсь с его колен и беру Элиаса за руку.
Неожиданно улыбка сползает с его лица, а взгляд становится острым и резким.
– Погоди, Лола. Мы обязательно сделаем это и другое, когда Аткинс уйдет. Я обязан тебе кое-что рассказать.
– Да? – я чувствую легкое разочарование.
– Не поворачивайся к Аткинсу спиной, Лола.
Элиас выглядит крайне серьезным, и мне передается его настроение.
– Что ты имеешь в виду?
– В прямом смысле. Осветительная лампа может в исключительном случае и сама взорваться. Но с леопардом все более, чем подозрительно. И мы не получили от Аткинсов ничего, кроме бесконечных извинений.
У меня в груди холодеет.
– Думаешь, это он?
– Проверим. Он понимает, что теперь тебя сложно достать. И если что-то предпримет, то вероятно сегодня. Вдруг я не дам ему другого шанса? Тренера решу сменить, например. Смотри в оба, Лола. Я тоже буду смотреть.
– Господи… Я же теперь не смогу нормально заниматься…
Элиас бросает на меня убийственно тяжелый взгляд. Один из тех, которым нереально не подчиниться.
– Сможешь. И будешь вести себя непринужденно. Малыш, иначе ты его просто спугнешь, – жесткий тон Элиаса смягчается, – это, как заноза. Больно, но нужно перетерпеть.
А у меня в голове не укладывается.
– Но у него же нет мотива! Что я ему сделала?!
– Узнаем, если это он, Лола. Будь уверена, честное признание с него я получу. Просто будь умницей. Улыбайся на его шутки, если этот смертник решится при мне шутить. Сейчас иди переоденься в форму и выпей коктейль от Жана. Из-за меня ты пропустила завтрак. А потом возвращайся сюда.
Есть я на нервах абсолютно не хочу, но слушаюсь Элиаса. Так или иначе, он остается моим модельным менеджером.
У меня дрожат руки. Думать о том, что возможный убийца будет стоять со мной рядом, шутить и смеяться, а потом выхватит пистолет, невыносимо.
И что я сделаю? Выбью пистолет у него из рук? Не успею же.
Если этот человек настолько отчаянный, он наверняка пойдет на крайние меры. Вряд ли он чего-то вообще боится.
Я спускаюсь к Жану, получаю прямо из его рук коктейль, поскольку Элиас обещал, что я буду меньше пересекаться с Долорес, выпиваю коктейль залпом и иду к себе.
В душевой я долго умываюсь ледяной водой.
Не помогает.
Мне все равно жутко. И даже от моей открытой коротенькой формы жутко. Сейчас я бы лучше закуталась в балахон, а под него надела бронежилет. Бронекостюм, уж точнее.
И когда я слышу шаги за спиной, то резко оборачиваюсь и едва не вскрикиваю.
Элиас качает головой.
– Потерпи, малыш. Я с тобой.
И он целует меня, а потом достает из кармана серебряную баночку с мазью и смазывает крошечные остатки ожогов.
Мы спускаемся в спортзал на первом этаже дома. Чего там только нет! Элиас мог бы открыть студию на дому! Я даже удивлена, зачем ему столько всего.
– Люблю эксперименты, малыш, – кажется, он все-таки читает мои мысли… – подожди тут. Я вернусь уже с Аткинсом.
И я жду. Сажусь на фитбол и жду.
***
Кажется, они приходят спустя вечность. Элиас сказал, что, если я не смогу улыбаться естественно, лучше улыбаться нервно. Я должна любой ценой выглядеть беззаботной.
Я прячу руки в карманы кофточки. Они дрожат и точно меня выдадут.
Я почти не слышу, что Ричард говорит. Вроде как он обсуждает с Элиасом, чем мне сегодня можно заниматься.
Элиас рассказывает и заявляет, что сам пока потренируется тут.
Первым делом идет разминка.
Я встаю в позицию и понимаю, что на Ричарде перчатки без пальцев. А когда он тянется ко мне, чтобы поправить положение рук, замечаю поверх правой перчатки почти невидимое, совсем в тон ей, странное кольцо. Как будто бы с очень острым камнем.
А потом я чувствую боль.
Это не прокол кожи. Аткинс не успевает меня коснуться. У меня просто резко сводит мышцу на ноге, когда я сама намеренно падаю на пол.
Это лучше всего привлечет внимание Элиаса. Что-то абсурдное, ненормальное и странное.
И Элиас оказывается рядом мгновенно, а следом зал наполняет с десяток вооруженных мужчин.
Я пытаюсь отползти в сторону, не глядя на то, как скручивают Аткинса. С меня хватит. Мне не нужны ни его звериные взгляды, ни страшные обещания.
Я даже не представляю, что у него за кольцо, и знать не хочу. Смазано ли оно каким ядом или это просто диковинное украшение.
Элиас мне расскажет, когда сам разберется. И если я зря запаниковала, то слезно извинюсь перед Аткинсом.
Элиас склоняется надо мной.
– Ты не ушиблась, малыш?
Я мягко растираю бок.
– Не особо. Я грамотно упала. Серьезно, у нас девчонки учились специально падать даже с каблуков так, чтобы не сломать ноги.
– Хорошо, девочка моя. Иди к себе и жди меня там. Как разберусь с Аткинсом, приду.
Я смотрю в его темно-карие глаза.
– Это надолго?
Элиас на секунду отводит взгляд.
– Аткинс из влиятельной семьи. Его нельзя просто так превратить в котлету. Но я все равно подвешу его за яйца.
– Я в тебя верю. Иди…
Мы коротко, но очень горячо целуемся, и Элиас уходит.
А у меня на душе странная смесь облегчения и неверия. Вот теперь – это все? Аткинса «подвесят за яйца», и мне ничего не будет угрожать?
В душе звенит какая-то противная тонкая нотка. Не все так просто. То ли я сама, то ли моя чуйка не видят и не понимают мотив преступления.
Будь Аткинс маньяком и вреди моделям, почему никто не пострадал от его рук раньше?
Я решаю немного позаниматься на тренажерах. В последние дни я ем, как обычно, но двигаюсь довольно мало. Этак расплывусь.
К тому же, Элиас не просил меня пойти к себе срочно. Вряд ли Аткинса снова притащат сюда. Не тренажерами же его пугать.
Я делаю свой привычный комплекс упражнений, избегая всего, что может вызвать боль между ног.
А потом спускаюсь на кухню и прошу Жана приготовить мне что-нибудь освежающее после занятия. Вот Жана я точно оставлю работать в доме.
А Долорес… Наверняка теперь из-за разборок с Аткинсом Элиас ей ничего не скажет. А я не стану настаивать.
Не нужно мне его плохое настроение.
Надо принять душ и переодеться во что-нибудь милое. Да хоть обратно в то же платье, которое я выбрала до занятий.
Дверь я на всякий случай запираю. И в душ, и в комнату. Элиас сейчас занят, а интерес Долорес к моим вещам мне не нужен. Лучше я сама буду у себя убираться. Я моюсь и переодеваюсь, в деталях вспоминая бесячую экономку.
Ну вот – она легка на помине. Стучит в дверь.
Я позволяю себе немного выждать, открываю дверь и обмираю. На пороге стоит тот, кого я никак не ожидала увидеть.
***
Энтони Романо входит в мою комнату, как к себе домой, и это меня напрягает.
Он не живет здесь. Это не его дом. Он не имеет права.
Но кричать, наверное, бесполезно. Может, срочно позвонить Элиасу?
Энтони перехватывает взглядом мое движение к смартфону. Глаза у него темно-карие, почти черные. А взгляд очень жесткий. Неприятный. Режущий.
Это не возбуждение – это желание убивать.
Энтони Романо я совершенно точно не привлекаю, как женщина, но от этого мне нисколько не легче.
– Не дергайся. Лола Асти. Давай просто поговорим.
Даже его голос чем-то напоминает голос Элиаса, и от того сильнее заметна разница между братьями.
Энтони Романо мне совершенно чуждый и чужой. Спасибо, хоть лица у них не особо похожие. У Элиаса четких ямочек нет.
– Что вам нужно? Зачем вы пришли? – глупейшие фразы, но что я еще могу сказать?
– Успокойся. Есть к тебе предложение.
Ах вот ты каков. Сразу к делу. Ну давай, Энтони Романо.
Он на пару лет младше Элиаса и в какой-то момент я понимаю, что я в общем-то его не боюсь. Зато он мне довольно сильно неприятен.
– Какое?
– Я предлагаю тебе пожизненное содержание, Лола Асти. А ты делаешь пластическую операцию и оставляешь Элиаса в покое.
Вот это да.
– Вы серьезно?
Он смотрит на меня немигающим взглядом. Как будто на куски меня кромсает.
– Абсолютно. У тебя есть еще условия?
Я решаю тянуть время. Надеюсь, скоро сюда придет Элиас и выгонит зарвавшегося родственника. То, что Энтони не даст мне позвонить никому, уже понятно.
– Знаете, господин Романо… – я стараюсь говорить ледяным тоном, – У меня отличные отношения с моей семьей. Если я сделаю операцию, общаться с ними не перестану. Элиас меня в легкую вычислит. Возьмет мою карту у дантиста, например…
– Я утрою твое содержание. Пластическая операция и никаких контактов с родней. Для них ты умрешь.
– Это слишком жестоко для моей родни, господин Романо. Чем я вам так не нравлюсь?
– Ты все сама понимаешь, Ева Мартин. Одной мордашки и фигурки недостаточно, чтобы войти в семью Романо Конте. А других достоинств у тебя нет. Да и эти, – он окидывает меня темным взглядом, – сомнительные.
И вот этот взгляд мне уже не нравится. Я определенно не типаж Энтони Романо, но я – красивая молодая девушка в легком платьице и с влажными после душа волосами.
И человек в шаге от меня точно не настроен ко мне по-родственному.
– Какие есть. Мы с Элиасом любим друг друга. Он любит меня, а я его.
– Элиас тебя любит? Считаешь, тебя может любить человек, чья интимная жизнь с тринадцати лет – это шлюхи? Только шлюхи.
А вот это уже неприятно и даже гадко. У меня в груди разливается кислота. Элиас явно не привык напрягаться… но все его поведение со мной говорит об обратном.
– Я вам не верю, – еще одна глупая фраза, но я просто тяну время. Чем дольше Энтони Романо будет считать меня овцой, тем лучше, ну а я стану напоказ упрямиться и тупить.
– И очень зря. Ну а ты, Ева Мартин, реально его любишь? – Энтони Романо как-то нехорошо щурится и весь подбирается.
– Да, – паршиво, что я впервые говорю о своей любви вслух такому человеку, но сейчас выбирать не приходится.
В одно движение Энтони Романо оказывается около меня, стискивает медвежьей хваткой и нагло и беззастенчиво впивается мне в губы отвратительно глубоким поцелуем.
***
ЭЛИАС
Вот далась Лоле эта Долорес. Работу-то она четко исполняет и даже не кривится – мне на камерах все видно.
Но если экономка доставляет настолько сильный дискомфорт моей малышке, что она постоянно об этом напоминает, придется принять меры.
Лола, значит, гордая. Не простила тот мерзкий спектакль, когда Долорес не дала ей поговорить со мной, а потом обвинила в воровстве. В самом деле это непростительно.
Я и сам решил распрощаться с Долорес в течение месяца. Подобрать ей новое место. Отпускать в никуда такого человека нельзя. Поспешность тут не лучшее решение.
Надеюсь, Лола это поймет.
А я понимаю, что мне досталось настоящее сокровище, когда Лола умело меня соблазняет. Часто девственницы в восемнадцать – это такие закомплексованные замухрышки, которые банально никого и ничем не цепляют.
То, что Лола сохранила свою девственность до восемнадцати, просто чудо. Мне кажется, ей мечтали вдуть буквально все.
Ну я – точно.
И я держусь из последних сил, чтобы не выбить ее дверь, когда Лола ее закрывает на ночь.
А утром эта пытка продолжается. Лола так по мне ерзает, что я чудом что-то соображаю. А соображать надо.
Иначе… я просто рассказываю малышке сухие факты про долбоклюя Аткинса.
И не рассказываю, что пригнал в дом вагон людей, чтобы задержать Аткинса живым или мертвым.
Он, конечно, рисковый мудак. И отчаянный.
Реально, какие у него мотивы? Мне кажется, подходит только один – женщина.
Какой-то девке моя Лола поперек горла.
Вычислить эту девку логически нереально. На меня облизывается чуть ли не все Агентство без преувеличения. И это только Агентство.
Правду будем из Аткинса выбивать вместе со всем дерьмом. Заодно предъявим его папаше все, что на него накопали, чтобы не вздумал вытаскивать сыночку.
Когда я вижу на пальце Аткинса долбаное кольцо, делаю стойку. Но пока этот мудила не попытается притронуться к Лоле, оснований для его задержания нет.
А когда он все-таки пытается, и Лола падает, я почти умираю. Но только почти, потому что тело само знает, что делать.
Полевая лаборатория сообщает, что кольцо смазано медленно действующим ядом. Смерть часов через восемь.
Это пиздец.
А новый пиздец я вижу, когда в процессе разборок с Аткинсом по привычке отслеживаю запись с камер наблюдения.
Камеры в комнате Лолы я отключил, зато коридор вижу прекрасно.
И что перед ее дверью делает мой брат, мне не ясно.
Он не знаком с Лолой, и вряд ли встреча в обход меня – лучший способ для знакомства. А особенно меня раздражает то, что про камеры Энтони знает.
Он хочет, чтобы и я что-то узнал.
Я оставляю Аткинса парням и иду разбираться.
Глава 20. Выстрел в упор
ЛОЛА
Что за дебильная мода у братьев Романо меня насиловать?! Ладно, один ошалел от страсти, но у другого-то явно злой умысел.
И справиться с Энтони практически нереально. Вернее, нереально совсем. Он меня выше, в разы сильнее и в поддавки играть не собирается. Козлина.
Дело худо.
Единственное, он меня к дивану не подталкивает или на пол не роняет. Зато сжимает так цепко, что, боюсь, будут синяки.
– Отпустил ее и вышел, – голос Элиаса доносится до меня как сквозь пелену, потому что я пытаюсь мычать, толкаться и всячески освободиться от младшего Романо, – если внезапно оглох, охрана тебя выведет.
А в следующий миг Энтони от меня просто отлетает – догадываюсь, что его оттащил Элиас.
И я, потеряв равновесие, падаю на пол. Хорошо, что падать я реально училась.
Снизу вверх смотрю на мужчин. Оба злые и того и гляди друг друга побьют.
– Видишь, как она тебя любит? Ей все равно, с кем, – слова Энтони сочатся презрением.
– Завтра в обед. Встретимся у меня и поговорим. Где – знаешь, – это Элиас.
Он даже не собирается меня перед Энтони защищать? Мне до ужаса обидно и хочется самой крикнуть, что до вчерашнего дня я была девственницей.
Но Энтони на это будет наплевать. Я всяко уже не девственница. К тому же, наш с Элиасом брак Романо априори невыгоден. Я все понимаю сама.
Как жаль, что я не где-нибудь в фэнтези. Тогда бы у меня открылась внезапная волшебная Сила, и все мужики бы за меня передрались.
Хотя на самом-то деле в этом ничего приятного, когда над тобой стоят два здоровенных мужика и испепеляют друг друга взглядами.
– Поговорим, – похоже, Энтони понимает, что силы не равны.
Он выходит, а Элиас разворачивается ко мне. В его бешеных глазах живая тьма.
А в следующий миг Элиас рывком поднимает меня с пола и… перебрасывает себе через плечо.
Это больно. А еще это дико обидно.
Но я какой-то чуйкой ощущаю, что сейчас бесполезно с ним говорить и лучше не орать, а то на шум выскочит Элиасова охрана вместе с Долорес и увидит меня в таком ужасном виде.
Теперь главное не свалиться с плеча, не вытошнить коктейль и не отбить себе все на свете.
Хотя свалюсь я вряд ли – Элиас держит меня очень крепко. И это пугает, потому что идем мы куда-то вниз, на первый этаж, и в незнакомый коридор.
Он же не скинет меня в бассейн, а?
Прямо, как есть, в платье…
Или… когда Элиас открывает запертую дверь ключом, а за ней оказывается темноватая лестница вниз, меня озаряет, куда он меня тащит.
Это подвал.
Он реально существует.
– Не, елозь. Упадешь, – голос Элиаса в этом каменном склепе звучит необычно.
А мне страшно. Потому что тут все по-настоящему. Стены из крупных камней, прохлада, разве что факелов в стенах нет. Вместо них лампы.
А меня все равно трясет. Элиас ставит меня на пол и я вижу… какие-то мотки веревок и бинтов, скамейки, кандалы, ящики и… арсенал непонятных не то банок, не то бутылок.
Почему-то именно они пугают меня больше всего.
Размеры подвала я оценить не могу, поскольку из той комнаты, где мы стоим, вглубь ведет проход. Скорее всего, сам подвал занимает весь дом. Но это – самая опасная его часть.
Я пячусь, хотя после «путешествия» на Элиасе у меня кружится голова. Резко разворачиваюсь, едва не падаю, но броском кидаюсь к лестнице наверх.
Дверь Элиас не запер.
Он настигает меня на второй ступени. Я ору, и собственный вопль меня оглушает.
Но бесполезно. Перед Элиасом Конте я, как котенок, если он сам мне не поддается.
А сейчас в его черных глазах холод и странный блеск.
Элиас сдавливает мне плечо и оставляет у подножия лестницы. Сам поднимается, запирает дверь и возвращается ко мне.
– Снимай всю одежду, Лола. Иначе я ее порву.
– Твой брат на меня напал! Говорил мне мерзости! Угрожал мне пластической операцией! – я смотрю на Элиаса снизу вверх, и это чертовски неприятно.
– Мне плевать на него. У тебя пять минут.
– Но тут… холодно! – на самом деле это не совсем так. В реальном подвале должно быть холоднее, а этот как будто чем-то подогрет. Или это я сама разогрелась от возмущения?
Элиас ничего не отвечает. Он просто делает почти неуловимое движение ко мне всем телом, и я чувствую: шутки кончились.
Это опять тот человек, который был в лесном домике. Тот, кто ни перед чем не остановится.
А в домике меня спасло лишь собственное возбуждение.
Элиас отходит от меня, отодвигает от стены стул и садится на него лицом к спинке. И не отрывает глаз от моего тела. Пристальный взгляд скользит по ногам, ощупывает бедра и талию, смакует грудь.
Элиас что, собирается смотреть, как я буду раздеваться?
Очевидно, да. И просить его отвернуться бесполезно.
Я аккуратно снимаю платье, и чувствую, как меня от кончиков пальцев до ушей затапливает жгучее смущение.
Это уже не собеседование. Не что-то рабочее. Но и не прямое насилие.
Я еще не привыкла раздеваться перед мужчиной и снова должна делать все почти добровольно.
Это стыдно, странно и… возбуждающе. Особенно, когда холод в черных глазах Элиаса начинает вытесняться самым настоящим огнем.
Я не знаю, куда положить платье, поэтому просто кидаю его на пол. Лифчик следом. Соски съеживаются и почти болезненно напрягаются.
Затем я спускаю трусики, переступаю через них и смотрю Элиасу в глаза.
Он может сделать со мной что угодно. И я знаю – он сделает. Я сама дразнила его все утро и вчерашний вечер.
Взгляд Элиаса подтверждает мои худшие опасения. Он полон решимости.
– Мне нравится разный секс, Лола. И жесткий – тоже. Расслабься, если не хочешь боли.
Многообещающее предложение. Я только повожу плечами. А Элиас встает со стула и подводит меня к странной скамейке.
Я сбежала бы от нее, будь возможность, но Элиас держит меня крепко.
На скамейке кожаная подушка в изголовье, такая же посередине… А еще по бокам к этой скамейке приделаны какие-то подозрительные округлые металлические штуки. Понятия не имею, зачем они нужны.
– Ложись головой на подушку.
– Хо… хорошо.
Но мне не хорошо. Мне страшно и… любопытно.
Как только мой затылок соприкасается с кожей подушки, Элиас парой касаний убирает волосы мне под голову. Они еще влажноватые после душа и не пушатся.
А следом Элиас берет мою правую руку и продевает ее сквозь странное металлическое приспособление скамейки. Изнутри оно обито чем-то мягким. А после того, как приспособление крепко меня охватывает, я понимаю: это зажим.
– Это все… хотя бы чистое? Кто тут лежал до меня? – я начинаю паниковать, а в панике я себя не контролирую.
Элиас хмыкает и закрепляет мою вторую руку.
– Чистое. Свежее. Как ты.
– Но мне же нельзя!
– Хочешь кляп, Лола? – голос вкрадчивый и полон мурчащих ноток. Но это крайне обманчивая ласка.
Мне кажется, что у меня на теле выступает испарина. А Элиас поправляет нижнюю подушку так, что она оказывается у меня под попой.
Я отчаянно мотаю головой. Не хочу никакой кляп!
И опять эта странная ситуация, когда Элиас полностью одетый, а я голая. Я, кажется, никогда не видела его без рубашки.
Мало того, я вообще его не видела, когда он забрал мою невинность.
Это все чертовски странно и стыдно.
Потому, когда Элиас пытается просунуть в зажим мою ногу, я лягаюсь и ударяюсь об этот самый зажим.
Больно!!!
– Я сказал расслабиться, Лола. Себе навредишь.
– А тебе не надо допрашивать Аткинса, а? – это моя последняя нелепая надежда.
– Без меня допросят. Что такое Аткинс по сравнению с тобой, Лола? – и я оказываюсь растянутая и зафиксированная на странной скамье с широко разведенными ногами.
Это ужасно непристойно, и, если Элиас начнет меня разглядывать, я умру со стыда.
Но меня ожидает кое-что другое.
Элиас обходит скамью, склоняется ко мне… и мне по губам шлепает головка его возбужденного члена.
– Давай, Лола.
Наверное, можно начать верещать, сопротивляться или сделать еще что-то бесполезное в такой ситуации. Но смысл?
И я послушно открываю рот. Член Элиаса скользит в него и тут же возвращается назад.
– Я слышал, что ты… сказала… Энтони… Лола.
Он вновь входит в меня, и я максимально расслабляю горло. Бархатистый… толстый… и приятный… Главное, ровно дышать.
Ответить я ему, естественно, не могу. Я просто чувствую, как сама мокрею от всей этой стыдной и волнующей ситуации.
А Элиас опять погружается в меня.
– Я люблю тебя, Лола Асти. И предлагаю, – он мягко выходит, – пожениться… прямо… сегодня. Наплевать… на все и… подписать… документы. А свадьбу – потом.
Он меня любит!!!
А это предложение… изумительно дерзкое… и такое же теплое.
Сейчас утро. Мы точно успеем, особенно со связями Элиаса Романо Конте.
И я отвечаю, слегка скосив глаза вниз.
– Я согласна… если ты меня хорошенько убедишь.
Элиас предвкушающе кивает.
А потом… у меня с непривычки болят губы, а на глазах выступают слезы, но я по-настоящему счастлива.
***
Для поездки в госучреждение я выбираю свое «удачливое платье». Джинсовое, с кармашками.
Оно вообще не похоже на свадебное, но меня это не заботит. Я все еще в сладких воспоминаниях, как губы и язык Элиаса ласкали мои соски, а потом и там, внизу, между широко разведенных ног.
Я вспоминаю свои оргазмы, а потом свои жалобные просьбы обнять Элиаса и прижаться к нему тесно-тесно. Тяжесть его тела и мучительно-нежное скольжение члена поверх складочек. Сладкое томление и новый оргазм. Я помогла кончить ему, а он мне.
И в странной обстановке подвала, в полутьме и тишине все мои чувства были обострены до предела.
– Поездка будет опасной, малыш. Я не стану маскироваться, и ты не маскируйся. Поедем без охраны. Это риск, но иначе кто-нибудь нам план сорвет. Когда людей много, всегда есть двойные агенты.
Элиас уходит проведать Аткинса, который не желает «колоться». Самое странное, что этот самый Аткинс так надеялся на успех своего коварного плана, что толком не продумал мотив преступления.
Плетет какую-то чушь про то, что я – дочь сатаны. Я знаю, что психам вроде дают меньшие сроки. Но Ричард Аткинс кто угодно, кроме психа.
Ладно. Думать о нем я не хочу.
Я собираюсь расписаться единственный раз в своей жизни. И так и быть – сегодня все будет счастливым. И белье, и платье, и обувь, и украшения. Все мое самое любимое.
– Малыш, ты решила, куда мы поедем из госучреждения? – мессенджер внезапно тренькает сообщением.
Мне нравится, что Элиас постоянно хочет говорить со мной. Мне вообще не хочется от него отлипать.
– В парк аттракционов. Если ты их не боишься, – я отвечаю, не задумываясь.
– Пожалуй, рискну. Поехали жениться на мотоцикле, Лола?
Мое сердце подскакивает и бьется часто-часто.
– Хочешь исполнить еще одну мою мечту?
– Еще одну? Я, оказывается, уже волшебник?
– Конечно. Ты мой самый любимый волшебник!
***
Когда Элиас надевает мне шлем, я все еще поверить не могу, что все это – взаправду.
– Если без романтики, малыш, я считаю, что основной заказчик покушений все-таки женщина. Мотоцикл сложнее отследить, чем машину. И пока что мне кажется, что Аткинс у этой женщины – единственный исполнитель. Сама она нам ничего не сделает.
– У тебя есть подозрения, кто она?
Элиас хмурится.
– К вечеру будут факты. Аткинс просто человек. Хотя он и выносливый гад. Эта женщина знала, кого выбирать. Обними меня, Лола. И прижмись ко мне крепко-крепко.
А потом все тонет в реве мотора, ветре в лицо и бесконечном ощущении полета и эйфории.
И оно никуда не девается и когда я жду в приемной учреждения, а Элиас с кем-то договаривается.
И когда мы получаем брачные документы, оно только расцветает.
Лола Романо Конте – это звучит здорово.
И только моя чуйка вопит, что вот-вот случится что-то скверное. Что чаши судьбы пришли в движение, и за полосой яркого света неизбежно придет тьма.
***
– Ты знаешь, что твой род восходит к герцогам дю Мор, Лола? Завтра будет сюрприз не только для Энтони, но и для всех членов моей семьи. И своим уже расскажи, что ты теперь моя жена.
Мы с Элиасом обедаем в том самом «приличном ресторане», где еще не так давно обсуждали дела.
Тогда я ужасно боялась, что он меня поцелует, и в то же время хотела этого больше всего на свете.
– Ну, раз я герцогиня дю Мор, рискнешь поцеловать меня прямо тут, Элиас Романо Конте?
– Конечно, Лола Романо Конте, – и он вдруг закрывает нас довольно большой папкой меню, а затем страстно целует мне все лицо.
– А что насчет моей работы моделью, Элиас? – спустя время я решаюсь спросить.
Мой теперь уже муж хмурится.
– Думаю, это не лучшая идея, малыш. Тш. Спокойно. Просто… тебе лучше получить какое-то образование, и если работать, то по специальности. За год ты определишься, подготовишься и, надеюсь, поступишь.
