Артём Александрович Кившарь
Хроники Лерона
Глава V. А тем временем… Солидар
Она телепортировалась в Солидар поздним вечером с помощью простой аберрации пространства. Моих утилитарных знаний в этой области явно недостаточно для того, чтобы более точно описать ее появление в нашем мегаполисе.
Впавшая в экзальтацию толпа с восторгом ожидала моей казни, а я смотрел на возбужденные массы сквозь зарешеченное окошко своей камеры с гигроскопическими стенами и проклинал ныне мертвых уже кондотьеров Сумефа, втянувших меня в авантюру, которая с самого начала была обречена на провал. Им удалось уговорить меня субсидировать поиски эфемерного Жезла Мудрости, но монарх Объединенных Городов-Государств Хруставо Михуэль, водивший дружбу с также мечтающим о Жезле Корке Барамбино, шефом тайной полиции Неподела, Неподдела и Поддела-на-Поделе, пронюхал о предпринятой нами акции. Старый клептоман консолидировал всех шпионов Солидара, и вот результат – Варабля, Гурвидон и Целява задушены, Осландер в психушке, Журжец подвергнут вивисекции, а я приговорен к гильотинированию.
Потом, когда экзекутор в красном колпаке вывел меня из камеры и под ликующие крики зрителей я поднялся на помост, в звездном небе что-то люминесцентно вспыхнуло, воздух раскалился в одно мгновение до половины температуры кипения воды, и на глазах у всех материализовалась она. Не обращая внимание на палача, орудие смертоубийства, притихших солидарцев, гостей Объединенных Городов-Государств и урбанистически настроенных обитателей близлежащих деревень, она расправила складки на своем ультрамариновом плиссированном сарафане, почему-то показавшимся мне сперва драным крестьянским платьем. В свете прожекторов она была похожа на беспечно фланирующую по улице Прелестниц трансцендентную королеву красоты. Она подошла ко мне, пристально взглянула в глаза, а затем изящно взмахнула ручкой. Наручники упали на свежеструганные доски, палач схватился за сердце, зеваки ахнули. Будучи опытным кардиологом, я определил, что экзекутор умер от одновременно приключившихся с ним инфаркта и инсульта.
– Держись за меня покрепче! – скомандовала моя темноволосая спасительница, и я обнял ее за плечи, покрываясь красными пигментными пятнами, вызванными врожденной стеснительностью.
Интерферирующие когерентные волны света и диффундирующие пейзажи. Смещение пространственно-временного континуума. Конкорс вселенского вокзала. Погрешность степеней свободы. Диспропорциональные, асимметричные радуги и отделяющиеся от них, словно секвестры, разноцветные пятна. Тиристорное возбуждение теософических знаний. Неужели такое возможно? Я же знаменитый естествоиспытатель, исследователь, экспериментатор, ученый, и всегда не очень-то и верил в магию, в волшебство, в колдовство, в чародейство! Но как объяснить свернувшиеся вокруг нас спиралью звуки, запахи, цвета? С помощью научных терминов я уже не мог сделать этого, глядя на буйство красок, вдыхая феерию ароматов, вслушиваясь в хаос мелодий космоса. Магия чистой воды, которой плевать на теорию относительности, на корпускулярно-волновой дуализм, на метод молекулярных орбиталей, на импульсную модуляцию и на атомные спектры, которая, словно отдельный вид материи, существует вне и независимо от нашего сознания, которая является не какой-нибудь абстракцией, а самой что ни на есть объективной реальностью.
Когда мы выскочили из портала на маленькую опушку в ночном лесу, она спросила меня бархатным голосом:
– Как тебя зовут, красавчик?
– Зимцо Кублоил, – ответил я, сглатывая слюну, смущенный непосредственной близостью существа противоположного пола.
– А я Анжелика Орлова, – сообщила она.
– Ангелика Орлица? – робко сказал я. Как хорошо, что во тьме она не видела моей пунцовой физиономии.
– Хм, пусть будет так.
– Ангелика, ответьте мне без экивоков, пожалуйста… – начал я, еле ворочая непослушным языком, но она оборвала мою фразу.
– Каких таких экивоков? Зимцо, ты можешь выражаться попонятней?
– Ну, то есть без уверток, – пробормотал я, потупив взор.
– Давай, валяй, спрашивай, что ты там хотел узнать?
– Ангелика – вы некромантка? – прошептал я, дрожа от волнения.
– Ты знаешь человеческий язык или нет? Какая-такая некромантка? – грозно сказала девушка.
– Ну, то есть ведьма, черная колдунья, – душа моя ушла в пятки, а в ушах шумело, словно у гипертоника.
Она засмеялась, схватившись за бока. Вот и гадай теперь, что я ляпнул такого смешного? Я никогда не понимал психологии женщин и поэтому даже побаивался их.
– Я – волшебница, обычно делающая добро, – Ангелика присела на траву, тихо шуршащую под воздействием легкого ветерка. – Как давно я мечтала очутиться в чаще лесной возле какого-нибудь теплого источника. Зимцо, ты слышишь, как где-то неподалеку бьет из-под земли ключ?
– Судя по всему, прекрасная Ангелика, мы находимся в Поганом Лесу, богатом минеральными родниками, – предположил я, мысленно проклиная свои дурацкие комплексы и фобии.
– Присаживайся, Зимцо. Нет, нет, поближе ко мне, а то становится прохладно. Расскажи о себе, пожалуйста.
Моя грудобрюшная преграда готова была порваться, сердце – сломать ребра, а руки и ноги – получить ужасные вибротравмы. Рискуя подвергнуть себя пароксизмальной тахикардии, находясь на грани обморока, я придвинулся к обольстительнейшей из фей. Когда она прижалась ко мне и положила голову на мое плечо, я чуть не умер. Ну почему люди не размножаются с помощью партеногенеза?! Я сжался, словно стайер на старте, когда почувствовал, что у меня возникла эрекция. Со страхом ожидая эякуляции, я начал вспоминать, как звали приемную дочь двоюродного брата мужа моей племянницы.
– Зимцо, мне скучно! Почему ты молчишь? И не трясись так, словно сейчас зима! – прикрикнула Ангелика, дотронувшись своей мягкой влажной ладошкой до моего подбородка.
Я больше не мог притворяться индифферентным. Я вскочил, словно ужаленный, и, срываясь на писк, заорал:
– Не прикасайся ко мне!
– Какая муха тебя укусила? Ты что, прокаженный что ли? – удивленно сказала она. Затем она зевнула, поднялась, отошла за ближайший кустик и шумно справила малую нужду. Я готов был провалиться сквозь землю и сгореть со стыда, но она, как ни в чем не бывало, вернулась, поправляя сарафан, и произнесла: – Так в чем дело, Зимцо? Ты что, женоненавистник или голубой?
– Нет, – в горле у меня пересохло. – Я не гомосексуалист и полностью поддерживаю феминисток. Я очень стеснительный… Я… я смущаюсь, когда… Моя застенчивость…
– Дурашка, ты что, боишься баб? – ласково спросила Ангелика, делая шаг вперед.
– Ну, как сказать… Не то, чтобы боюсь, но… Скованно чувствую… Мне неспокойно, когда… – бубнил я, отступая назад.
– Зимцо, ты – девственник? – задала она вопрос прямо в лоб.
– Нет. Какое это имеет значение?
Она продолжала грациозно наступать на меня.
– Ну, да, да! Я – мальчик! – застонал я, собираясь обратиться в бегство.
– Иди сюда, – томно прошептала Ангелика и обвила руками мою шею, не позволив тем самым мне броситься наутек, хотя я все-таки попытался сделать это. Ее губы нашли мои, как я ни ворочал головой, а руки заползли под рубашку, как ни убирал я их с себя. Она промурлыкала: – Расслабься.
И я решил попробовать. А что мне оставалось делать? И, как это ни странно, у меня все получилось. Вернее у нас, так как Ангелика, соблазнившая меня, выступала в роли опытного педагога. Мой первый в жизни коитус поднял меня на седьмое небо, и после бурного оргазма я еще долго витал в облаках. Я грезил о том, как мы с Ангеликой поженимся где-нибудь за пределами Солидара, заведем детишек и будем наслаждаться эйфорией любви. Я находился в состоянии аффекта, все еще не в силах отойти от апогея чувственных наслаждений, от открывшихся мне радостей сексуального общения мужчины с женщиной, когда Ангелика вернула меня на землю:
– Зимцо, я хочу, чтобы ты знал, что то, что сейчас произошло и возможно, будет происходить еще некоторое время между нами, ничего для меня не значит. Так, случайные связи. Дело в том, что у меня есть парень, которого я очень люблю, просто в данный момент в наших отношениях наступил трудный период, черная полоса. Но я думаю, что через месяц-два у нас с ним все будет хорошо. У нас же с тобой не может быть никакого будущего.
– Грязная ложь! Инсинуация! Ты клевещешь на себя! – взорвался я.
– Зимцо, ты умный парень, ты все поймешь чуть позже, но запомни – все, что я сказала – правда, – она серьезно взглянула на меня и добавила, смягчившись: – А теперь давай повторим эти замечательные ритуальные пляски, которым я тебя недавно научила, и если ты не разочаруешь меня, то станешь кавалером ордена Анжелики Орловой.
Мы совокуплялись, а по моим щекам текли горячие горькие слезы. Зачем я ее встретил, зачем позволил распалить себя и разрушить свой мир?! Сдерживая рвущиеся из горла рыдания, я занимался любовью с самой прекрасной женщиной на свете, с женщиной, в которую влюбился без памяти с первого взгляда.
* * *
Парадоксально, но факт – магия действительно была реальной вещью. С помощью теургических формул и заклинаний Орлица добывала в дремучем лесу экзотические блюда и экстравагантную одежду, ориентировалась без компаса, отпугивала хищников из различных классов позвоночных животных. Но я размышлял не об этом. Днем, когда мы продирались сквозь густые заросли в ту сторону, откуда встает наша сверхновая, она вела себя со мною холодно и отчужденно, и я не мог избавиться от мысли, что это конец. Когда же ближе к вечеру я уже начинал подумывать о суициде, она резко превращалась в экспансивную женщину-вамп, и после предварительной платофазы буквально насиловала меня, словно изголодавшаяся нимфоманка. Она всегда руководила процессом, была активной стороной и никогда не отдавала инициативу в любовных играх мне. Она была первой скрипкой, прима-балериной, примадонной, а я – лишь жалким статистом. Но я уже был согласен на все, даже на эту второстепенную роль. Днем же я опять превращался в параноика, шизофреника, идиота.
Она потратила много сил на телепортацию, благодаря которой я остался жив, поэтому ее растраченная магическая мощь восстанавливалась очень медленно, и мы были вынуждены ползти по джунглям со скоростью черепахи. Сейчас ее хватало только на мелкие чудеса с едой, водой и одеждой, но она ждала того дня, когда вновь сможет обманывать пространство. Часто в нижних слоях атмосферы над нами пролетали винтокрылы и воздухолеты. Мы прятались и, подолгу просиживая в каком-нибудь укромном местечке – то в пещере геозавра, то в дупле аэроптерикса, то в норе гидродона – тихо разговаривали. Благодаря рыскающим над джунглями разведчикам, разыскивающим, по словам Ангелики, только ее, я мог лишние пару часов в сутки касаться ее изумительного тела. Плечом, локтем, бедром, коленом, голенью, спиной. Во время этих вынужденных остановок я и узнал, что она – невеста Лерона, двоюродного брата Верховного Правителя Сумефа, дворец которого стоял в двухсот пятидесяти днях пешего перехода от Солидара в имперской Онноке. Я сразу возненавидел этого Ребенка Силы, глядя на то, с каким упоением, с каким блеском в глазах, с какой играющей на губах улыбкой Ангелика рассказывает о нем. Этот принц Лерон мгновенно превратился для меня из благородного мифического персонажа в самого злейшего и отвратительнейшего монстра, в наипервейшего врага. Я искренне желал его смерти.
Куда она вела меня? Какие цели преследовала, упрямо двигаясь на восток? Если честно, то мне было наплевать. Я ни разу не спросил ее об этом, хотя, наверное, это следовало бы сделать. Но я ничего вокруг не видел и не слышал, кроме Ангелики. Самым главным для меня было то, что я был рядом с моей умопомрачительной красоты богиней, что мог смотреть на ее стройный гибкий стан, на миловидное личико, ловить каждый звук ее прекрасного голоса, вдыхать возбуждающе приятный запах ее пота. От рассвета до заката я созерцал ее идеальное тело, то лишь прикрытое узкими полосками ткани, то затянутое в тесные кожаные куртку и джинсы, то облаченное в облегающий эластичный спортивный костюм, и, сходя с ума от вожделения, тщетно пытаясь побороть свое либидо и находясь в сладостном томлении в предвкушении бурной ночи, я плелся за ней, словно верный пес. Она полностью подчинила себе мои самые низменные инстинкты, превратила в раба любви, в жалко скулящее животное. Но мне было все равно, самым важным было то, что я шел с ней, ел с ней, говорил с ней и спал с ней. Я не хотел знать, откуда у нее взялись магические способности, является ли она, как и ее ненавистный мне жених, Ребенком Силы и кем были ее родители. Сколько было у нее мужчин до меня, ее склонность к эксгибиционизму – вот что не давало мне покоя! Неужели кому-то кроме меня она позволяла прикасаться к своим прелестям, как могла она демонстрировать их кому-то кроме Зимцо, выставлять на всеобщее обозрение?! Я был готов убить весь мир, истребить всех зверей, выкорчевать все деревья. Никто не имеет на нее права, только я, я один!!!
* * *
Солидар – это общее название Объединенных Городов-Государств, которыми правит весьма претенциозный и зарвавшийся король Хруставо Михуэль. Но, не смотря на его жестокость и непомерные требования, предъявляемые к подданным, подавляющее большинство населения Подела-на-Подделе, Неподела и Неподдела, входящих в состав Солидара, почитают монаршью власть, как единственно верное и возможное управление государством. Солидар – высокоразвитая техническая конфедерация, в которой наука встала на службу человеку. Хруставо часто горько шутит, говоря, что он без особого труда завоевал бы весь Сумеф, если бы не архаично-пасторальная, ирреальная и иррациональная Оннока во главе с легендарным и канонизированным Ортодоксальной Церковью Морвиды Лигредом. И, если как следует разобраться, слова короля Солидара имеют под собой основание. Какая страна в Сумефе сравнится по мощи оружия, по интенсивности производства винтокрылов, воздухолетов, бронеходов, плавунов, бурозубых подземных и лопастезубых подводных лодок, по количеству научных открытий в год? Какое королевство может посоперничать с прогрессирующими солидарскими высокими технологиями? Первобытная Агобия с ее каменными топорами и деревянными мечами или рабовладельческий Кодстхол с его хоть и филигранными, но штучными, выполненными в единственном экземпляре каждый, вычурными нарядами? А может лишь недавно выползшая из финансового и политического кризиса феодальная Бафометания с мракобесом и сумасбродом Альбертом Пайком на троне? Нет, только Оннока одна сможет остановить нашу экспансию, нашу агрессию, причем с помощью волшебства, а не техники и науки. Оннока – это средоточие загадочных энергий, обитель Детей Силы, страж, судья и палач, благодаря которому в Сумефе царят мир и спокойствие. Почему Лигред отказался от благ цивилизации ради сомнительных даров идеализированного пастушеского и сельского быта на лоне природы не смотря на то, что именно он является покровителем наук и технологий в самой распространенной и популярной у нас в Солидаре религии Технологического Детерминизма? Говорят, что Лигред – большой эстет, на разве мешает одно другому? Мы, технократы Объединенных Городов-Государств, вовсе не лишены чувства прекрасного и очень ценим искусства. Так почему же Лигред, который, если верить Верховным Жрецам-Технологам, открыл им тайны релятивистской механики, создал более сотни компьютерных игр, предпочитает простую жизнь феодала-дворянина, а не лазерные дворцы на берегах глюоновых морей? Неужели его поведение объясняется эскапизмом – попыткой уйти от машинно-конвейерного мира в мир возвышенной романтики? Но как тогда расценивать слухи о якобы спрятанных в подвалах его дворца электронно-вычислительных механизмах и о некой старинной Машине Вариантности, о Виртуальной Реальности, про которую, наверное, уже знают все мало-мальски думающие ученые Сумефа? Неразбериха, путаница. Где же ясность, где истина? Уж ни в том ли, что мы, двигая прогресс и оплачивая счета своими лысинами, кариесом, катарактой глаз, аритмией сердца, гастритом желудка и частичной атрофией мышц, не замечаем высокого голубого неба над головой, напоминающих древних чудовищ облаков, весело трепыхающихся на прохладном осеннем ветру желтых и красных листьев, косяков птиц, летящих в теплые края, запахов хвои и ягод, жужжания сонных пчел и многих, многих других замечательных вещей, которые еще пока есть на этой планете? В погоне за деньгами, положением в обществе мы забываем о том, что в этом мире есть более важные ценности – любовь и дружба, милосердие и благородство, верность и честь. Мы подавляем свою чувственность, свои эмоции, самоограничиваем себя в угоду общественному мнению, окружению, и, как следствие, подвергаемся нервным истощениям и стрессам на сексуальной почве. Отсюда и возникают у нас фобии и комплексы, поэтому и перестаем мы считать очаровательной мысль об идеализированной близости, основанной на нежности и обаянии обеих сторон. Мы разрушаем свой организм окислами и пестицидами, алкоголем и никотином, двигательной пассивностью и затхлым воздухом библиотек и лабораторий. Мы тонем в потоке собственного сознания. Мы коверкаем мысли, ломаем языки заумными терминами и неологизмами, но с годами не становимся моложе. Но самое страшное это то, что мы деградируем духовно и становимся похожими на безумные машины, мечущиеся в поисках лучшей жизни. А жизнь эта осталась у многих из нас за спиной, прошлом, в так называемом “золотом веке”.
Меня, ребенка и слугу своей эпохи, вернула в сказочный край бесстрашных героев и прекрасных принцесс, который я покинул в детстве, Ангелика Орлица, мой кумир, мой идол, мое божество.
* * *
На десятый день путешествия мы все-таки выбрались из дебрей солидарских джунглей, называвшихся в старину Поганым Лесом. Я с радостью вдохнул серый дым, свинцовым саваном накрывший равнину. На горизонте виднелся Неподдел, напоминающий гигантского ежа, иглами труб уткнувшийся в небо. Бросив из-под бровей на Ангелику быстрый взгляд, я зашептал слова молитвы Великому Механическому Мужику, восхваляя его многочисленные шарниры, шпонки, концевые выключатели, болты и гайки и прося о создании пылезологаредымоулавливающих фильтров. Ангелика пристально вглядывалась в немилосердно чадящие заводы и фабрики и периодически изгибалась в приступах надсадного кашля.
Вдруг пространство перед нами свернулось пульсирующим смерчем, и из извивающейся нитями вен, артерий, нервов и мышечных волокон горловины вывалились два человека. Они поднялись с колен и отряхнули от грязи полы своих черных плащей с вышитыми на них золотыми коронами. За их спинами медленно растаяла ужасная воронка.
– Привет, козочка! – прошипел тот, что был потолще.
– А мы тебя уже обыскались, птичка! – тихо произнес тот, который был повыше.
– Да как вы смеете так вульгарно обращаться к наидостойнейшей даме! – вспылил я и шагнул незнакомцам навстречу.
– Рэлок, что это за заморыш? – просипел розовощекий круглолицый толстяк, притворившись, будто сильно испугался.
– Где? А, вот тот лысый беззубый старикан! Это, наверное, любовник леди Анжелики, – прошептал длинный, и они противно заржали.
– Нимфомания. Эксгибиционизм. Теперь геронтофилия. Что дальше, Анжела, – педофилия, некрофилия, гомосексуализм или все же копрофрагия? – успокоившись, поинтересовался коротышка. Они опять захохотали.
– Вы – нехорошие люди! Сейчас я буду бить вас по лицу! – сказал я и сжал свои маленькие кулачки.
– Раздавим этого червяка, муравья, эту назойливую муху или отдадим его на растерзание Лерону? – задал вопрос своему пухлому другу Рэлок.
– Зимцо, помолчи, пожалуйста. Я сама с ними разберусь, – зло выдохнула Ангелика, и на кончиках ее пальцев заплясали разноцветные огоньки. – Только троньте его, и не видать вам Жезла, как своих ушей!
Рэлок с правой хлестко саданул мне в челюсть так, что аж искры из глаз посыпались. Затем он потянул свои уши за мочки, и те стали огромными, как лопухи. Он с довольным видом осмотрел левое ухо, затем – правое и вернул ушам первоначальные размеры.
– Все по честному, Анжелика, – захихикал он. – Не играй словами с Детьми Силы, а то можешь нарваться на большие неприятности.
– Ты шкашала – Шешл? – прошепелявил я, сплевывая мелкое крошево зубов.
– Заткнись, Зимцо! – сверкнула глазами Орлица. – Итак, Колс. Итак, Рэлок. Лерон не узнал о моем замысле?
– Нет, потаскушка. А этот чморик тоже часть твоего замысла?
– Может быть.
– Ты кого нашвал поташкушкой?!
Хрясь! Рэлок сломал мне нос.
– Перестань измываться над парнем! Немедленно!
– Да ему лет сто, не меньше! Ты с ним труляля-труляля, что ли?
– Не твое дело.
– Конечно, это дело Лерона. Когда он узнает, что его благоверная изменяет ему с каким-то плешивым задохликом, он оторвет ей и ему головы. Вот смеху-то будет! – вмешался в разговор Колс, повадками напоминающий гремучую змею.
От бессилия я готов был заплакать, но продолжал сдерживаться.
– Не будем про Лерона. Арда в курсе? – оборвала толстого Ангелика.
– Ты рехнулась?! Крыша поехала?! – Рэлок беспокойно оглянулся по сторонам. – Если он узнает – нам всем конец!
– Где Жезл Мудрости, красатуля? – шипя, Колс потянул руки к ягодицам Ангелики, за что получил в пах удар ногой.
– Вот дрянь! Что ж ты делаешь, гадость такая?! – еле слышно сказал Рэлок, глядя на скорчившегося на земле Колса.
– Я же предупреждала – никакого лапания! – повысила голос Орлица.
Я стоял, словно болван, и считал языком редкие уцелевшие зубы.
– Мы можем сдать тебя со всеми потрохами Арде, а после того, как он под пытками вынудит тебя признаться, где спрятан Жезл, тобой займемся мы. И уж поверь, это не будут курсы кройки и шитья.
– Лерон не позволит…
– Ты предала его, дура, и он никогда не простит тебе этого! Мы-то его знаем, – ехидно протянул Рэлок.
– Ладно. Донесите на меня Красноволосому и потеряйте свой единственный шанс. Если Жезл достанется ему, вы так и будете ходить у него в шестерках до конца своих дней, – улыбнулась Ангелика.
– Я же пошутил, киса! Не горячись, не горячись. Лучше скажи, где Жезл, и получишь то, о чем мечтала, – затараторил, словно загремела хвостом змея, Колс.
– Сначала дайте то, что мне требуется, а потом я отдам вам Жезл.
– Обманешь.
– А вы, можно подумать, такие честные, такие благородные!
– Давай на три-четыре, – предложил Рэлок, и Ангелика кивнула. Ее волосы взметнулись, словно ворон расправил крылья.
Рэлок подошел к Орлице и возложил ей руки на плечи. Я дернулся, но Колс пригвоздил меня колючим взглядом на месте. Со стороны Неподдела подул вонючий сероводородный ветер. Колс зажал нос пальцами и прогундосил:
– Мы сидели в темной яме, кто-то пук…
– Колс, замолчи! Ты мне мешаешь! – рявкнул Рэлок. Ого, голосок прорезался, что ли?
Со стороны Неподдела к нам поползли мрачные тяжелые тучи. Ангелика положила свои руки Рэлоку на пояс. Они начали говорить одновременно:
– Именем Саммаэля и Лилит… В славном городе Бабилоне… дарую тебе, о спавшая с Ребенком Силы… под священной башней… власть над Измерениями… в темном подземельи… ибо стало это возможным по причине… за дверью, на которой начертан… указанной выше… закон Моисея… владеть тебе этим даром… в сундуке с золотым замком… ровно один месяц… спрятано то… один день… что дает Мудрость… и один час…
Ударила молния, и по небу прокатился раскат грома, который заглушил последние слова странной клятвы, произносимой Рэлоком и Ангеликой. Как прекрасна была моя богиня в апофеозе своей речи, превратившейся в ее алых устах, напоминающих лепестки роз, в трели соловья! И как тяжко мне было смотреть на то, как этот двухметровый тощий, как мощи, мужик с бледной рожей сжимал мою ненаглядную в своих объятиях! «Убить, убить, убить!» – вспыхивало в моем мозгу, словно электрические разряды. Я сцепил зубы. «Смерть ему! Смерть ему!» – будоражили взрывы бомб мое сознание. Я поднял с земли камень. «Она твоя и только твоя!» – визжали в голове бесенята. Я подошел к Рэлоку и Ангелике. «Казнь должна свершиться!» – сверлили мой разум, словно какую-то деталь, алмазные сверла безграничной ревности, ревности необъятной, ревности, граничащей с безумием. Я занес камень над головой Рэлока. Не позволю превратить себя в фрустированного любовника, в посмешище! Краем глаза я видел, как орет, широко раскрыв готовые выскочить из орбит глаза, Колс. Вскоре ты отправишься вслед за товарищем, узнаешь и ты, урод жирный, как оскорблять мою девушку, этого самого родного, самого близкого мне человека в этом огромном мире! Камень начал опускаться точно на темя Рэлока, но никак не мог достигнуть цели. Колс кричал благим матом, а камень полз волосок за волоском, капелька за капелькой… Не так-то легко, оказывается, убить, не так-то просто пасть, пролив кровь разумного существа!
Тысячеглавый монстр и полуженщина-полузмея, непрерывно перетекая друг в друга и с места на место, напоминали мне своими маневрами полиорганосилоксановую графику высочайшего класса. Словно сгусток нитрата серебра эта нестационарная масса накатилась на Колса и поглотила его. Колс что-то продолжал кричать от ужаса до своего самого последнего мига. Я отбросил кирпич, и в то же мгновение в воздухе образовались две идентичные воронки. В одну из них прыгнул Рэлок, а в другую – Ангелика. Чудовище наседало мне на пятки. Я утратил контроль над своим мочевым пузырем, но все же успел нырнуть в одну из воронок. Угадайте-ка с трех раз, в какую?
(Из дневника Зимцо Кублоила «Как я стал кавалером ордена Ангелики»)