Артур Раин
Лэйла-стероид
3
Деньги, это самый талантливый пластический хирург на свете. Он способен перекроить человека не только внешне, но внутренне, причем за такой короткий срок, что все окружающие только диву даются, глядя на преобразившегося друга, коллегу, любовника. Но иногда, как правило, если денег слишком много, хирург превращается в коновала, который может только изуродовать.
"Вечерний звон" 19 июля 20… года.
Над дачей Тролля в Подмосковье витал дух кутежа и распутства. Вне зависимости от воспитания и от того, были ли вы вхожи в круг любителей всего дорогого и незаконного или просто оказывались поблизости от трехэтажного особняка в черт-знает-каком стиле, одна и та же мысль приходила вам в голову при виде огромных окон с вертикальными жалюзями.
«Здесь пьют и трахаются.»
Этим, пожалуй, и исчерпываются все представления среднестатистического человека о том, что такое разгульная жизнь.
Однако Скал, втиснувший свой скромный «форд» между темно-зеленым «понтиаком» и еще чем-то новым и обтекаемым, точно знал, что Эдуард Каледин не зря носит кличку Тролль. Он был существом с гораздо более богатым воображением, чем можно было бы предположить, глядя на его низкий лоб и узкие вялые глазки.
Два дюжих охранника, одетые в нечто отдаленно напоминавшее гусарскую форму затормозили медленно шагавшего майора на входе.
– Приглашение, – рявкнул один из громил, протягивая вперед руку и подозрительно косясь на темный шарф, закрывающий лицо Скала до самых глаз.
Второй охранник сунул руку под мышку и выразительно посмотрел на майора.
Скал равнодушно взглянул на вытянутую руку и усмехнулся. Понимая, что сейчас ему предстоит войти в звериную нору, из которой вполне можно не выбраться, майор вдруг поймал себя на мысли, что ему хочется печенья.
Овсяного.
– Нет у меня приглашения, – вздохнул майор. – Я тут в качестве сюрприза.
«Гусар» с протянутой рукой издал негодующий возглас и тут же рухнул на колени, получив удар кулаком в лицо. Скал вогнал колено в истекающий кровью нос, одновременно рванув из кобуры пистолет. Оставив первого вышибалу лежать на земле, повернул голову ко второму. Тот судорожно сглотнул, глядя в очень широкий ствол, нацеленный ему в переносицу.
– Я мог бы, конечно, разрешить наш маленький конфликт словами, – любезно пояснил майор оторопевшему охраннику, – но что-то мне сегодня лениво. Поэтому развернись-ка мордой к стене, только медленно.
Охранник осторожно повернулся, стараясь не задеть пистолет поднятыми руками. Скал коротко взмахнул рукой, и рукояткой ударил «гусара» пониже левого уха. Перешагнув через валяющегося, майор потянул на себя толстую дубовую дверь и оказался в длинном, ярко освещенном коридоре, в конце которого стояла еще одна преграда, на сей раз длинноногая и симпатичная, одетая в полупрозрачную тунику, усыпанную стекляшками.
– Я сегодня фея-распорядительница, – радостно сообщила она, доставая непонятно откуда изящный блокнотик с позолоченным карандашиком. – Сообщите мне ваше имя и название костюма.
– Зачем это? – поинтересовался Скал.
– В конце вечера можете получить приз. Очень хороший, – наивно добавила фея.
– Отлично, – кивнул майор. – Записывай, только без ошибок. Зовут меня Фома Пиндриков, а костюм мой называется…
Скал прислушался к грохочущей музыке и закончил:
– Само очарование.
Оставив девчонку прилежно царапать графитом по бумаге, майор нырнул в удушливые клубы сценического дыма, окутывающего танцующих, жующих и смеющихся людей. Полупьяный ди-джей одной из популярнейших московских радиостанций громко провозгласил в микрофон:
– Дамы и господа, наш вечер продолжается, но рискуя остаться в гордом одиночестве я все же сообщаю вам, что на втором этаже нашего прекрасного дворца продолжается финальный бой за звание чемпиона Москвы…
Дальнейшие слова ди-джея утонули в самых разнообразных воплях. Майор молча проталкивался сквозь разогретую толпу. Не обращая внимания на хлопанье по плечам людей, непременно желавших подружиться с вновь прибывшим, Скал прошел к широкой витой лестнице и неторопливо начал подниматься вверх.
Спальни Тролль разместил на третьем этаже. Зная привычки Каледина, майор именно туда и направился бы, но…
Вход на третий этаж был закрыт, поэтому Скалу пришлось спуститься вниз и пройти через второй этаж к другой лестнице.
Здесь тоже собралась огромная толпа. Услышав звуки гонга, майор с любопытством вытянул голову и увидел обычный боксерский ринг, на котором и проходил тот самый финальный бой за звание чемпиона Москвы. Судя по происходящему на ринге, бой проходил без правил. В такого рода развлечениях, которые изредка устраивал Тролль обычно соревновались груша и боец. В сегодняшнем бою роль груши исполнял смуглокожий гибкий паренек, с довольно хорошо развитыми мускулами, видимо студент решивший подзаработать, а бойца-молодца изображал бородатый здоровяк, атлетического телосложения. Явно бывший спортсмен либо каратист, либо кикбоксер.
– Подстроено все, – расслышал майор басовитый голос с авторитетными интонациями. – Этот кабан в предварительных боях пропускал удары, а когда ставки на пацана выросли, начал драться серьезно. Уж, конечно, Тролль и его компания поставили на кабана.
Скал взглянул на часы, несколько секунд помялся, а потом решительно вторгся в беснующуюся толпу зрителей и пробрался к самому рингу. Там он принялся колотить руками по доскам, оглушительно свистеть и орать.
Дела смуглокожего пацаны шли довольно-таки плохо. Бородач наносил удары с таким расчетом, чтобы не вывести «грушу» из игры раньше времени. Но к тому моменту, как майор начал свой собственный спектакль у ринга, здоровяк не рассчитал. Он нанес удар ногой по боку. Несколько более сильный чем нужно. Пацан вскрикнул и упал на одно колено, зажимая явно сломанное ребро. Зал взревел. Бородач пристально взглянул на «грушу» и сразу же понял, что пора заканчивать. Он поднял вверх руки, призывая толпу к молчанию. Воцарилась гробовая тишина. Здоровяк подошел к скорчившемуся пацану и схватил его за горло. Из носа, почти потерявшего сознание смуглокожего, потекла кровь. Бородач размахнулся и заехал ему между ног. После короткого сдавленного вопля пацан закрыл глаза. Не давая «студенту» упасть, бородач занес кулак и в этот момент в напряженной тишине послышался громкий голос Скала:
– Эй, туша! – крикнул майор. – Ты мне так понравился, что я решил сделать тебе подарок. Да брось ты этого сопляка!
Бородач недоуменно покосился в его сторону. То же самое сделали зрители, те, что поближе.
– Так вот, – продолжал майор, напрягая голосовые связки до предела, стараясь перекрыть поднимающийся шум. – У меня есть знакомый, одноногий инвалид. Давай мы устроим тебе бой с ним.
Здоровяк отпустил тяжело свалившегося на пол «студента» и обернулся к майору.
– Что ты сказал, говно, – процедил бородач.
– А что, – растерянно сказал Скал. – Я просто подумал… ну… что тебе нравится избивать… таких вот калек.
Зрители, те кто поставили на смуглокожего, одобрительно засмеялись. Рефери обеспокоенно посмотрел на виновника сорванного спектакля выразительно кивнул бородачу.
– Эй ты, умник, – заорал без промедления здоровяк. – Если тебе что-то не нравится, может выйдешь сюда и докажешь, что я неправ?
Теперь зашумели уже все зрители без исключения. Им явно понравилась эта идея. Скал пожал плечами и легким движением запрыгнул на ринг. Там он неторопливо пролез сквозь канаты и оказался перед бородачом.
– Зря ты начал шуметь, – негромко сказал здоровяк. – Не пойму я, ты дурак или сумасшедший?
Майор гордо выпрямился.
– Я – благородный воин, – громко сказал он, оглядев публику. – Я всегда встаю на защиту прав угнетенных.
Кругом засмеялись. Бородач выразительно покрутил головой.
– Точно псих.
– Это же шоу, козел, – пробормотал майор. – А я всегда хотел прославиться.
– Слушай, дурак. Не знаю почему, но у меня к тебе жалость проснулась, – тихо сказал здоровяк, начиная медленно подходить к Скалу. – Если хочешь жить, свались на ринг и лежи после парочки ударов. Это не шоу, болван, это жизнь.
– Хочешь, чтоб я лег, – Скал покачал головой и впервые серьезно посмотрел в глаза бородатого. – А этот пацан? Ему ты предлагал лечь, падла?
Силач громко выругался и взмахнул кулаком, который не успел коснуться челюсти майора. Скал отпрыгнул в сторону и с грохотом свалился на ринг с перекошенной физиономией.
– О-о-о, – тихо застонал он. – Мне конец. Передайте маме, что я не приеду к ней на день рожденья.
Здоровяк подошел к нему и наклонился.
– Ты что, клоун? – спросил он. – Тебя хозяин подослал?
Майор скосил глаза и увидел на пальцах бородатого подсохшую кровь смуглокожего пацана, которому суждено теперь провести в больнице не один месяц.
– Не знаю почему, но меня это как-то злит, – пробормотал майор в сторону. – Конечно, толстый, я – клоун.
Скал стянул с лица шарф, доверительно посмотрел на побледневшего бородача и добавил:
– Только съехавший.
Оба кулака майора взметнулись вверх как разжавшиеся пружины и одновременно врезались в лицо и горло бородача. Здоровяк издал хлюпающий звук и отлетел в сторону, нелепо взмахнув руками. Зрительный зал почти одновременно исторг возглас удивления. Бородач рухнул на ринг, сильно ударившись головой. Одним прыжком Скал оказался на ногах и взглянул на судью. Рефери криво и растерянно улыбнулся. Майору он напомнил многочисленных соучастников федеральных преступлений, которые всем своим видом показывали, что они тут ни при чем, что это судьба-злодейка, что, наконец, бес попутал. Скал молча отвернулся.
«Опять у нас тут старая игра в судей и преступников. Я всегда был там, где судьи, сегодня я, кажется, с другой стороны.»
Рефери поспешно, боком и стараясь держаться поближе к канатам, подошел к лежащему и прикоснулся к сонной артерии поверженного здоровяка. Через несколько секунд он поднял глаза, налившиеся детским испугом, и принялся яростно оттирать кровь с пальцев.
– Службу спасения не вызывайте, – сказал майор, поправляя на лице шарф. – Представление окончено.
Скал спрыгнул с ринга и медленно пошел к лестнице. Как он и ожидал, толпа расступилась, экономя майору время. Кто-то робко окликнул его, но Скал не обернулся. Больше не раздалось ни звука на всем его пути. Снова грянула музыка, назойливо-жизнерадостный вопль некоего подобия массовика-затейника заполнил атмосферу.
– Надеюсь вам понравилось наше леденящее душу представление. Актеры очень старались напугать вас и кажется им это удалось.
И сразу задвигалась, оживилась и засмеялась толпа, как всегда, стараясь стереть из памяти то, что не хочется помнить. Особенно в праздник. О майоре забыли как раз в тот момент, когда его сапог опустился на среднюю ступеньку лестницы, ведущей на третий этаж. Снова гремела музыка, люди смеялись и танцевали, а несколько человек утаскивали с ринга тех, кому уже было не до веселья.
– Интересно, – бормотнул Скал себе под нос, – я теперь чемпион Москвы что ли?
* * *
Молохов молча сидел и пил пиво. Когда человек темным осенним вечером не включает свет, забывает про телевизор, лезет в холодильник за скользкой банкой и забирается куда-нибудь в угол, это может означать только одно.
Настало время серьезно подумать.
«Значит у меня в комнате стоят жучки. Неведомый старичок по имени Эскулап настолько любопытен, что даже нарушает закон. Позвонить Сереге? Это означает сообщить в милицию. В последнее время такой шаг считается чуть ли не глупостью, когда дело касается чего-то серьезнее чем угон автомобиля. А вот я сообщу. Серега умный парень, он поймет…»
Нельзя ведь. Нельзя больше никого вмешивать в это дело. На все сто прав был Бомж. Не мне становиться героем-разоблачителем нехороших людей. Теперь самое большое мое желание – развязаться со всем этим.»
– Если только все не зашло слишком далеко, – пробормотал Дима, проглатывая остатки пива. – Ах, простите, простите. Я забыл, что меня могут подслушать.
В дверь позвонили. Молохов вяло покосился в сторону двери.
«Интересно, если не открывать, они дверь вышибут? Хотя зачем. Милый старикан забрался в квартиру, понаставил ушей, а я и не заметил. Значит он сможет открыть дверь, не прибегая к грубой силе.»
Раздался еще один звонок. Дима сжал в руке банку и потащился открывать. Стоявший за дверью почтальон слегка скривился, учуяв запах пива. Вернее нескольких банок уже употребленного пива, так будет точнее. Придя в себя от неожиданности, Молохов что-то пробормотал, принял конверт и расписался. Глядя вслед удаляющемуся трезвеннику, Дима расхохотался. Он смеялся так, что с трудом захлопнул дверь, дополз до ванны и сунул голову под кран, повернув лицо навстречу вяло льющейся воде. Холодная струя быстро привела его в чувство, и вновь бодрый, жизнерадостный и отфыркивающийся Д. Молох плюхнулся в кресло. Все еще посмеиваясь, Молохов щелкнул выключателем. Оказавшись под большим световым колпаком, исходившим от высокого торшера, он перевернул бланк и еще раз всмотрелся в черные буквы:
«Исследование присланного образца закончено. Барток».
– Графиня изменившимся лицом бежит пруду, – хмыкнул Молохов. – Если кто-то решил меня напугать, то учились они явно у Бендера. Вот черт! А ведь еще сегодня утром я подумал бы, что они просто ошиблись адресом.
* * *
Здесь было тихо. Звуки музыки доносились сюда в виде глухого буханья. Скал неторопливо шагал мимо ряда закрытых дверей. Одна из них была полуоткрыта. Майор услышал скрип кровати и стоны. Не останавливаясь, он прошел весь коридор до конца и остановился перед широкими дверьми, стилизованными под средневековые замковые ворота, уменьшенные раз в десять. Именно здесь Тролль обычно развлекался с очередной напоенной до скотского состояния куколкой.
Без лишних раздумий майор ударил ногой в дверь и тут же услышал пронзительный визг и звук пощечины. Его глаза быстро привыкали к темноте, поэтому вскоре Скал разглядел следующую картину.
На всклокоченной кровати, размером с небольшой бассейн, сидела голая девчонка лет 16. Прижимая ладонь к шее, она материлась так изощренно, что видавший виды майор даже слегка удивился. Потом девчонка несколько притомилась и перешла на более менее нормальный язык.
– Ты меня укусил, скотина долбаная, – орала она, одной рукой утирая слезы, а другой пытаясь остановить текущую по шее кровь. – Скотина, поганая! Ты же укусил меня!
Прихода майора они видимо не заметили. Тролль – жилистый мужичок неопределенного возраста молча слизывал кровь с губ и натянуто улыбаясь шарил руками по простыне.
– Не подходи ко мне, – взвизгнула девчонка.
Тут Скал решил, что пора обратить на себя внимание.
– Надо быть снисходительнее к слабостям вампиров, милочка, – наставительно сказал он. – И потом, сама посуди, какой секс без укусов?
Девчонка и Тролль как по команде обернулись в его сторону. Добившись внимания аудитории, майор негромко приказал, взглянув на голую жертву:
– Уматывай отсюда. Мне с твоим Дракулой поговорить надо.
– Ты что за задница? – подал голос Тролль, переводя маленькие мутные глазки с хватающей вещи девчонки, на подходящего к кровати Скала. – Кто тебя сюда пустил?
Майор молча сел спиной к Каледину и смотрел на выход, пока укушенная не скрылась.
– Кто… – снова попытался Тролль.
– Мне нужны твои люди, – прервал его майор. – На несколько месяцев. Чтобы делали что прикажу и не задавали вопросов.
– И все? – поудобнее усевшись на измятых подушках спросил Тролль. – А может мне тебе еще ботинки почистить? Ваксой? Так вот что я тебе скажу, харя…
– Торговля человеческими органами – серьезное преступление, – сочувственно покачал головой Скал. – Надеюсь, ты не забыл, – добавил он, обернувшись к попятившемуся Троллю, – чьи ребята в Чечне по этому делу орудовали?
Майор крепко взял Каледина за ухо и притянул к себе. Толстогубый рот Тролля открывался и закрывался без звука.
– Напомнить тебе, дерьмо, кому и за какую сумму ты продавал человеческое мясо? – яростно прошипел Скал. – Есть тут парочка спецназовцев – друзья тех, кого ты выпотрошил, им будет очень интересно узнать кому же они наконец-то смогут оторвать яйца!
От удара ладонью по лицу зазвенел воздух. Каледина отбросило к спинке кровати, где он и скорчился, схватившись трясущейся рукой за щеку и тихо поскуливая.
– Не буду говорить банальности по поводу того, что с тобой будет в случае моей смерти, – ровным голосом продолжал майор. – Ты человек умный и понимаешь, что стоит встать в позу, и лесоповал покажется тебе пределом мечтаний. Так что слушай внимательно. Как только позвоню, пришлешь своих шестерок туда, куда потребую. Все понял?
– Да, – тихо простонал Тролль, глядя снизу вверх опустевшими глазами. – Я… понял.
– Вот и умница, – майор поднялся, ухватил со стоявшего рядом с кроватью столика кусок печенья и задумчиво коснулся пальцами шарфа. – Как ты думаешь, – он обернулся к Троллю, – стоит тебе показывать мою, как ты выразился, харю?
– Наверное… нет.
– Точно, – майор отвернулся, быстро стянул шарф и закинул в рот печенье. – Это, батенька, зрелище не для слабонервных вампиров. Спроси у любого бородатого.
Скал пошел к дверям, но на пороге наткнулся на нескольких здоровяков, преградивших путь.
– Все нормально, шеф? – спросил тот, кто был поближе к майору. – Или может объяснить этому…
– Нет, – взвизгнул Тролль, давая бушующей злобе выход. – Пусть идет.
– Мой дружбан из Бобруйска, – доверительно шепнул Скал, кивая на Тролля.
Вскоре майор уже садился в свой «форд».
– Подведем итоги визита, – бодреньким голосом проговорил Скал, вытирая капли холодного пота со лба. – Крыша имеется, пора вернуться к нашим баранам. Главный баран уже должен был получить телеграмму, предназначенную мне, а это значит… Пора убедительно объяснить ему, в чем дело.
Майор аккуратно вывел свое средство передвижения из окружения дорогих тачек и направил его к шоссе. Если бы кто-нибудь в этот момент увидел глаза и улыбку Скала, то ему явно стало бы чертовски не по себе.
4
Если простой смертный иногда становится поперек дороги сильным мира сего, обычно из этого ничего хорошего не получается. Хотя сейчас все гораздо цивилизованнее чем раньше. Всего несколько лет назад обывателя просто убивали в такой ситуации. И вовсе не потому, что были такими уж жестокими. Купить человека в те времена было сложнее. Гораздо сложнее, чем сейчас.
"Вечерний звон" 3 сентября 20… года
Бомж задумчиво поскреб рыжеватую щетину на подбородке и подумал было совершить первый свой героический поступок – побриться.
«Во искупление грехов. Именно, именно так.»
– Свадьба все-таки, – еще не совсем проснувшись пробурчал Генка, очумело глядя на ребристую крышку футляра от своей ультрасовременной фотокамеры.
Тут он обрадованно зацепился за мысль, что раз свадьба все равно не его, то сойдет и так. Успокоив совесть…
«К этому действию я уже начинаю кажется привыкать».
Бомж хлопнул спящую подружку по мягкому месту.
«Как ее хоть зовут то?»
Выхватил из холодильника неначатую пачку кефира и, захлопнув дверь, сбежал по лестнице вниз к ожидающей его машине.
Ветхозаветный «форд», стоявший передним колесом с лысой покрышкой на канализационном люке, неодобрительно фыркнул и выплюнул облако сизого дыма, завидев Генку. Бомж развел руками в ответ на недовольный взгляд молодого парня за рулем.
Генка потянул было за переднюю дверцу, но теперь уж настала очередь парня разводить руками. Бомж недовольно заворчал, устраиваясь сзади.
– Извини, приятель, – ухмыльнулся парень, похоже уже сменивший гнев на милость. – Сидение все никак починить не могу. Отваливается, зараза.
Генка неопределенно пожал плечами.
– Кефира хочешь? – отрывая уголок, поинтересовался он.
– Спасибо, – водитель мотнул головой, осторожно направляя «форд» в узкую подворотню. – Вот завтра он мне точно понадобится. Приятель женится, все-таки.
– Далеко едем?
– Можно сказать, что к черту на кулички. Успеть нужно к одиннадцати…
– Твои проблемы, – хмыкнул Генка. – Что до меня, то я кефиром побалуюсь.
Парень кивнул. Разговор как-то сам по себе заглох, но выпив половину пачки, Бомж вдруг почувствовал сильное раздражение, причину которого понял только сейчас.
– Послушай, а чего это меня сегодня звонком ни свет ни заря подняли? Порядочные люди, порядочным людям в субботу дают выспаться.
– Тут все дело в том, что заказанный фотограф в запой ушел, а узнали об этом только вчера, да еще поздно вечером. Ну сегодня туда суда, по всем знакомым, у кого адресок мастера есть. Ты, кстати, третьим нашелся у Сашки Гвоздева в записной книжке. Потому и с утра звонили, чтобы если кто откажется, так замену найти в срок.
– Не помню я Сашку Гвоздева, – лениво процедил Генка. – Мало ли их было… всяких Гвоздевых.
Женихов приятель не обратил внимания на последнюю фразу и продолжал о чем-то добродушно трепаться. Бомж закрыл глаза и приготовился хоть пару минут покимарить.
До Нью-Йорка путь неблизкий, а девочка, оставленная в квартире, за один вечер вытянула из Генкиного кармана месячный заработок. Поэтому сейчас приходилось ехать Бог знает куда, чтобы пополнить финансовые ресурсы.
«Не буду злиться. Я добрый.»
Бомж обнаружил, что заснул только тогда, когда проснулся о резкого торможения. Проморгавшись, он успел увидеть остановку и еще схватиться за камеру, чтобы та не свалилась с сидения.
– Ты что, спятил, – пробормотал он.
Тут же слева и справа хлопнули дверцы. Футляр кинули Генке на колени и стиснули с обеих сторон севшие в «форд» двое молодцов, явно идейных последователей Арнольда Шварценеггера или даже Александра Невского. Машина набрала скорость не дожидаясь, пока дверцы закроют.
Сон слетел с Бомжа в одно мгновение. Будучи хорошим фотографом, почти художником, Генка, как и все утонченные натуры очень не любил насилие. Когда же ему вспомнились сделанные для "Вечернего звона" фотографии, липкий страх обмотал сердце грязной тряпкой.
– Не ссы, фотограф, – холодно бросил водитель, моментально скинувший маску добродушного трепача. – С тобой хотят поговорить и только.
– Кто? – с трудом шевеля губами спросил Бомж.
– Читатель "Вечернего звона", конечно.
Качки рассмеялись, а мозг Генки затопила остервенелая злоба.
«Сука ты, Молохов. Ведь просил же не указывать мою фамилию.»
И в ту же секунду в мозг ввинтилась совсем уж паническая мысль.
«А если ты ее не указывал, то дело совсем дрянь.»
Спустя пять минут «форд» въехал в заброшенный и насквозь проржавевший гараж, некогда служивший для отстоя и ремонта сельхозтехники. Внутри было совершенно темно, поэтому Бомж только услышал сначала шаги, потом звук открывающейся дверцы и темный силуэт, опустившийся на переднее сидение. Качки вышли из машины, и Генка остался наедине с незнакомцем.
– Я видел ваши фотографии в "Вечернем звоне", – голос, доносившийся спереди звучал глухо. – Очень впечатляет.
– Какие фотографии? – рискнул Бомж.
– Те самые которые вы сделали вместе со своим приятелем в ночь на 18 ноября, – последовал немедленный ответ, после которого Генка решил больше не сопротивляться. – Прежде чем вы окажете мне одну маленькую услугу, я хотел бы услышать ответ на вопрос.
Скал обернулся и посмотрел на нервозную физиономию Бомжа, шарящего глазами по темноте.
– Что вам…
– Мужчина с девушкой на руках. Вышел из здания и уехал на машине. Номер машины, марка, в какую сторону он уехал?
– Подождите, подождите, – беспомощно зачастил Генка, тщетно стараясь взять себя в руки. – Я вообще не знаю, о чем идет речь. Мы с Димкой только сфотографировали тех, кто на улице, увидели, что разбито окно на втором этаже. Быстренько забежали туда, сняли то, что наверху и… все… Да еще на первом этаже были труп охранника и еще какого-то мужика в офицерской форме… Никакого… с девушкой на руках я не видел.
– Я знаю, – Генка по голосу почувствовал, что собеседник улыбается. – Я просто так спросил, на всякий случай… Негативы где? И, кстати, у нас цифровая эра, если что.
– Сжег, – совершенно честно ответил Бомж, нервно облизав губы. – Честное слово. Не нравилось мне все это.
– Верю, – сочувственно вздохнул Скал, садясь прямо. – Мне самому все это не нравится… Значит так, поедешь с нами к твоему приятелю, Молохову.
– Зачем? – страх вновь заметался где-то в районе желудка. – Мы же… Я же… ничего.
Качки вернулись.
– Как тебе наша тачка? – добродушно спросил Скал, приказав шоферу выезжать из гаража.
Осеннее солнце ярко ударило в салон. На мгновение в зеркале заднего вида Генка рассмотрел лицо майора. Сердце Бомжа дернулось и провалилось куда-то вниз.
– Молчишь? Тогда я скажу. Тачка – говно. Но я, пожалуй, не буду обижаться на ее хозяина, он и так пошел на уступки… Так вот, чтобы окончательно тебя успокоить. Ты мне не нужен. Просто поможешь убедить своего приятеля, чтобы не трепыхался и делал, что скажут. Поможешь, а?
– Я… убеж… помогу.
– Не сомневаюсь, – холодно проронил Скал.
Все это время, пока длился неприятный разговор, вопреки видимости, Бомж не растерялся. Он лепетал какие-то слова, тем временем аккуратно нащупывая пистолет за поясом. Эту игрушку он купил год назад, просто для стрельбы по банкам и весь этот год в свободное время дырявил эти самые банки в немыслимых количествах. Причем стрелял не просто так, а предварительно стараясь выхватить и направить на мишень ствол с максимальной скоростью. Злость попавшего в капкан зверя требовала выхода, но все еще буксовала, спотыкаясь о здравый смысл. Однако оружие обладает странным свойством. Попав в руки самца, оно начинает как бы жить собственной жизнью и заставляет нас порой совершать нечто, о чем потом приходится жалеть всю оставшуюся жизнь.
Короткую или длинную.
Машина подпрыгнула на ухабе, Волохин выхватил пистолет и уткнул ствол в затылок Скала.
Не шевелиться, – взвизгнул Бомж. – Снесу башку к чертовой матери.
– Опа, – вздохнул майор. – Ствол теплый. Прям горячий! Ты его что, в штанах носил? Идиот. Так себе всю семейную жизнь отстрелить можно.
– Заткнись! Останови машину!
Майор пошевелил пальцами и сощурил глаза.
– Знаешь, фотограф, – задумчиво пробормотал он, – если уж достаешь оружие, то лучше всего сразу выстрелить, потому что… хоть фортуна и не любит агрессоров, но дает им шанс.
Скал улыбнулся.
– Правда, всего один.
* * *
В эту ночь Молохов спал плохо. Вернее, совсем не спал. Эскулап так и не появился, а Дима все темное время суток провел в странном состоянии, когда вроде бы не спишь, но и не бодрствуешь. В итоге, Молохов проснулся, а вернее сказать поднялся с кровати в скверном расположении духа и с адской головной болью. Первым делом он осмотрел квартиру, не забрался ли веселый старичок в нее ночью, по привычке, не спрашивая разрешения хозяина. Никого не обнаружив, Дима облегченно вздохнул, сварил себе кофе и попытался привести в порядок мысли. Как только у него начало что-то получаться, зазвонил телефон. Кривясь от глухих ударов внутри черепа, Молохов поднял трубку.
– Здравствуйте, я – Вася, мне никто не звонил? – сказали на том конце провода. Как только Дима собрался кинуть трубку, она снова поспешно заговорила. – Нет, нет, это я просто вспомнил старинный анекдот, про степени раздражения, это когда несколько раз звонят в квартиру и спрашивают: "А Вася дома?" и когда хозяин уже доведен до белого каления, звонят опять и говорят то, что я вам и сказал в начале разговора.
Несмотря на головную боль, Молохов рассмеялся.
– Насчет белого каления тут вы точно угадали, но к чему вся эта присказка?
– А подумайте.
– Знаете, я не в настроении разгадывать загадки и…
И тут внезапно до него дошло. И это была действительно последняя капля.
– Послушайте, – заорал Дима, – я, конечно, тоже понимаю юмор, но более неудачного момента для своих идиотских шуточек вы не могли выбрать при всем желании.
– Бог ты мой, – испуганно произнесли в трубке, – какой ты сердитый Д. Молох. А разве тебе не хочется, журналистская твоя голова, узнать, чем убили того парня с пробитой шеей, которого некий Бомж сфотографировал в некой клинике?
Молохов скрипнул зубами.
– Вам нужен текст письма? – сдержанно спросил он.
– Нужен, но попозже. Не отвечай вопросом на вопрос, идиотская манера.
– Меня вообще не интересует больше это дело, – Дима вдруг понял, что это чистая правда. Может быть из-за усталости, но тем не менее. – Мне осточертели все эти тайны, все эти трупы, считайте, что я уволился.
– Секунду, – что-то заставило Диму не прерывать связь, а молча стоять и слушать. – Бросить это дело ты не можешь, по той простой причине, что уже вовлек в него посторонних людей и посторонние интересы, так что уж будь любезен расхлебывать то, что заварил. И для начала, покажи телеграмму Эскулапу, когда он придет.
Молохов снова ощутил уплывающую куда-то вниз почву уверенности в себе. Так всегда бывает, когда события начинают окончательно выходить из-под контроля. Вместе с чувством растерянности накатила усталость.
– Кто вы такой, а? – тихо спросил он. – Что вы за птица?
– Конкурирующая организация, – пояснил майор, впервые начав говорить своим натуральным голосом. – По ряду причин я не могу встретиться сейчас с господином Эскулапом лицом к лицу, поэтому ты послужишь нам своего рода посредником. Для начала же, повторяю, покажи ему текст телеграммы.
– Иди ты на… – выкрикнул Молохов. – Я не буду играть в ваши гребаные игры.
– Строптивый ты, – вздохнул Скал. – Впрочем, я и сам был таким… когда-то. Ладно, – размытый голос приобрел жесткие очертания. – Сейчас к тебе зайдет старый приятель, он со мной виделся сегодня и объяснит, как себя следует вести. Вы с ним сейчас в одной луже, так что делай выводы. Пока.
Швырнув трубку вместе с телефоном в дальний угол, Дима стоял у стены и кусал губы до тех пор, пока не прозвенел звонок у двери. Прежде чем пойти открывать, Дима вдохнул не по-ноябрьски теплый воздух и открыл дверцу бара. Вытащив наружу полупустую бутылку «Московской», он поплелся в прихожую.
Замок, как всегда, заело, но сегодня Дима не стал сдерживаться и так пнул дверь, что ручкой сбил штукатурку со стены. Взглянув в проем помутневшими глазами, Молохов медленно поднял вверх бутылку и обхватил горлышко пересохшими губами. Водка лилась в горло, за рубашку и за шиворот. Вскоре пустой сосуд упал на пол.
– Заходи, Бомж, – вяло падая на колени сказал Дима. – Мы ведь с тобой в одной луже.
Генка не ответил, продолжая смотреть укоризненным взором на отключившегося Молохова, которому наконец посчастливилось на какое-то время забыть Бомжа, повешенного на лестничных перилах.
