Анна Вэрр
Моя золотая клетка
Я дернулась, пытаясь высвободиться, но свободной рукой он тут же ударил меня по щеке.
Что я сделала не так? Почему он все равно издевается надо мной?
Я вспомнила серых котят, которых мы ходили кормить в развалинах. Теперь я вместо них?
Кажется, это конец.
Мое сознание начало угасать. Перед глазами поплыли разноцветные пятна. Паника сменилась безразличием. Я расслабилась, закатив глаза, в попытке в последний раз увидеть небо над головой своего мучителя.
– Алекса, – услышала я его голос. Хватка ослабла, и он соскочил с моего тела. Я сделала жадный надрывный вдох. Из глаз потекли слезы.
– Ты… ты., – бормотала я, кашляя и пытаясь отдышаться, – За что?..
– Я буду делать с тобой все, что захочу, – спокойно сказал Родерик, глядя на меня нежно и печально. Он сидел возле меня на коленях.
Я смотрела на него некоторое время, не в силах вымолвить ни слова. Мне хотелось плакать от бессилия и одновременно с этим наброситься на него с кулаками. Мой план провалился, и кроме новых синяков, я не получила от Родерика ничего. Вспомнив, что он уничтожил фотографию Элеонор, я испытала новый прилив ярости.
– Нам пора возвращаться, – сказал он, протягивая мне руку.
Я ухватилась за его ладонь, едва сдерживаясь, чтобы не залепить ему пощечину, и мы вместе побрели в сторону поместья.
Глава 19.
Пока мы шли, я бросила взгляд на часы. Уже было время обеда, и мой желудок начинал издавать голодные стоны. Родерик повел меня прямо в столовую. Мы почти дошли до двери, как я почувствовала странные ощущения в теле. Мне потребовалось несколько секунд, чтобы сообразить что происходит. Когда мои раны начали неприятно пульсировать, я с ужасом поняла, что действие лекарства закончилось.
– Иди, я подойду через минуту, – выдавила я, привалившись к стене.
Родерик пару секунд рассматривал меня, после чего повернулся и скрылся в столовой. Мое тело накрыла волна боли. Ноги подкосились, и я беспомощно сползла на пол.
«Терпи, – приказала я себе, кусая губы, – терпи. Больше нельзя брать лекарство Марцелла.»
Мои сломанные пальцы и порезы гудели так, что мне едва удавалось сдерживать крик. Прошло несколько мучительных секунд, которые показались мне целой вечностью. От боли я совершенно ничего не понимала. Мне уже хотелось наплевать на осторожность, и броситься к Марцеллу, чтобы он остановил мои страдания. Едва я попыталась приподняться на ноги, как голова закружилась с новой силой, и я повалилась на пол. Перед глазами поплыли круги, и я поняла, что теряю сознание. Это казалось мне избавлением. Еще несколько мгновений мое тело терзалось болью, после чего я провалилась в пустоту.
Очнувшись, я с трудом открыла глаза, и поняла, что лежу в коридоре перед столовой. Мне все еще было мучительно плохо, но я сделала над собой усилие и поднялась на ноги. Осторожно, держась за стену, я побрела к лестнице. Это был самый долгий подъем в моей жизни, я шагала, делая перерыв через каждые две ступеньки. Меня била дрожь и я была уверена, что не смогу дойти до спальни, и снова потеряю сознание от невыносимой боли. Но я ошиблась. Мое тело и воля оказались сильнее, чем я думала.
Я привалилась к двери своей комнаты, пытаясь отдышаться. Дрожащей рукой вытерев пот со лба, я толкнула дверь и вошла в спальню.
Повалившись на кровать, я испытала некоторое облегчение. По крайней мере, здесь меня не увидит никто из братьев. Я закрыла глаза, пытаясь справиться с головокружением. К моему удивлению, боль постепенно стала сходить на нет. Судорожные подергивания в моих пальцах и порезах становились все реже, и перестали быть такими мучительными. Я осторожно повернулась, устроив руку поудобнее.
Я лежала и рассматривала потолок. В голове роились мысли, а боль из резкой и невыносимой, постепенно стала приглушенной. Поняв, что чувствую себя намного лучше, я поднялась на ноги. Голова моя сразу начала кружиться, а по изрезанной груди полосонула новая волна боли. Переведя дыхание, я посмотрела на часы. Я безнадежно опоздала на обед. Короткая стрелка уверенно приближалась к цифре пять.
Было немного странно, что никто не пришел за мной. Я нахмурилась, прислушиваясь. Из коридора не доносилось никаких звуков. Моя рука непроизвольно опустилась в карман, и коснулась ключа от чердака.
«Нет, пока нельзя туда идти. Только не сейчас. Нужно дождаться ночи»
Слегка пошатываясь, я вышла из комнаты. Голова моя кружилась, происходящее странным образом казалось каким-то кошмарным сном. Поравнявшись с дверью спальни одного из братьев, я снова прислушалась.
«Что я делаю?» – мелькнуло в голове. Я сделала шаг прочь, намереваясь пойти в столовую. В этот момент дверь распахнулась.
– Алекса? Ты что-то хотела? – из полумрака спальни на меня смотрели холодные голубые глаза. Едва я открыла рот, чтобы ответить, как в них появилось насмешливое выражение. – Ах, нет, ничего не говори. Ты соскучилась, так? Прости, я сейчас немного занят. Но через пару часов, я весь в твоем распоряжении.
В этот момент я отчетливо услышала шаги, доносившиеся из спальни Родерика. Они затихли, остановившись прямо возле двери. Я вспомнила наш с ним разговор у озера, и мои внутренности беспокойно сжались. Бросив невольный взгляд на дверь его спальни, я снова повернулась к Эмметту.
– Н-нет, извини, – выдавила я, – я просто шла мимо.
Средний брат проследил за моим взглядом, и его усмешка стала шире.
– Тебе не стоит бояться, – он толкнул дверь, делая шаг в мою сторону, – со мной ты в безопасности.
Не успела я опомниться, как его пальцы ухватили мое запястье.
– Идем, я покажу тебе кое-что интересное. Мы ведь уже достаточно близки, чтобы я делился с тобой чем-то личным, да?
Я снова бросила нервный взгляд на дверь спальни Родерика.
– Эмметт, пожалуйста, – начала я, но он оборвал меня на полуслове.
– Тебе понравится, обещаю. Тоже самое я говорил про наш маленький бал, помнишь? И ведь я не ошибся. Мы оба получили удовольствие от этого.
Он решительно затащил меня в свою спальню.
– Что ты делаешь? – сердито выдавила я, едва он закрыл дверь.
– Тебя что-то смущает, Алекса? Разве я не могу показать тебе свое увлечение?
Я молча смотрела в его насмешливые глаза. Меня не покидало чувство, что в этот раз, стоя в коридоре, он пытался вывести на эмоции не только меня.
– Ты кажется сказал, что занят, – проговорила я наконец. Он проигнорировал мой вопрос, пройдя вглубь комнаты. В ней, как обычно царил полумрак, фиолетовые шторы были опущены. Единственным источником света служила лампа, тускло светившаяся на письменном столе. Помимо нее, там стояли стеклянные баночки, в которых плавало что-то странное. Я подошла ближе, пытаясь понять, что в них находится. Едва я приблизилась, и поняла, что это, как мои внутренности сжались от ужаса и отвращения.
– Ну как тебе? – прошептал Эмметт, наблюдая за моей реакцией. Кажется, он получал удовольствие от происходящего.
– Там настоящие человеческие глаза?.. – пролепетала я, пятясь назад.
– Да, я много раз говорил тебе, что я их собираю. Я коллекционер, Алекса. Меня притягивает красота, и единственным моим желанием становится сделать ее своей.
Увиденное настолько поразило меня, что я не сразу поняла смысл того, что он сказал.
– Но… тем самым ты эту красоту уничтожаешь, – сказала я, повернувшись к нему лицом, – и где ты берешь …э… материал?
– Все в этом мире временно, Алекса. Люди издавна пытались сохранить то, что казалось им прекрасным. Например, твое милое лицо, – он провел пальцами по моей щеке. Я едва сдержалась, чтобы не отскочить от его прикосновения, – со временем, оно увянет. Есть, впрочем, другие факторы, помимо времени, – он усмехнулся, – Но не в твоем случае.
– О чем ты говоришь? – растерянно пробормотала я.
– Ты хочешь быть вечно такой? Молодой, красивой?
– Ты сам сказал, что ничто не длится вечно, – ответила я. В моем горле пересохло от волнения. Его странные вопросы начинали пугать.
– Из любого правила есть исключения, – голубые глаза смотрели на меня холодно, – но для этого нужно заплатить свою цену. Какова цена вечного существования бабочки в моей коллекции? Ее жизнь. Какова цена того, что я смогу всегда смотреть в любимые глаза? Слепота этого человека… А теперь скажи, какова может быть цена бессмертия?
– Я не знаю, Эмметт, – мой голос был звонким от страха, – Бессмертие невозможно.
– Все возможно, Алекса. Если ты знаешь, что за это нужно отдать.
– Ну и что нужно сделать, чтобы жить вечно? – мой собственный вопрос прозвучал невероятно глупо. Но теперь я говорила с этим безумцем на одном языке.
– Для этого нужно пожертвовать жизнями других. Вполне очевидно, правда?
От его слов внутри меня что-то оборвалось. Я напряженно всмотрелась в лицо Эмметта, пытаясь понять, шутит он или говорит серьезно.
– И моей жизнью вы тоже пожертвуете ради этого? – спросила я, пытаясь говорить спокойно.
Он молчал, глядя мне в глаза. Его лицо не выражало никаких эмоций. Внутри меня нарастало напряжение. Наконец, когда я решила уже броситься прочь из его комнаты, он рассмеялся.
– Ты напугана, Алекса, – весело сказал он, – не стоит так бояться. Знаешь, многие вещи кажутся гораздо ужаснее, чем есть на самом деле.
– Я надеюсь, ты сейчас говоришь не о смерти? – мрачно уточнила я. Мое сердце все еще бешено колотилось в груди.
– Не бойся, ты не умрешь. По крайней мере, если будешь послушной. – он снова захихикал, поворачиваясь к своему столу. Я наблюдала за ним, внутренне удивляясь странным переменам его настроения. Он уселся за стол, придвинув к себе пустую банку. Я поспешно отвела глаза, совершенно не желая видеть того, что он там делает.
– Я… могу идти? – спросила я осторожно.
– Если хочешь, – ответил он.
– Тогда увидимся за ужином, – я быстро выскочила из его комнаты, плотно закрыв за собой дверь.
После увиденного, у меня пропал аппетит, и идти в столовую теперь было бессмысленно. Я постояла немного в коридоре, обдумывая произошедшее. Помявшись, я нерешительно направилась в сторону спальни Катрин.
Толкнув дверь, я осторожно вошла. Было еще далеко до семи вечера, но мне совсем не хотелось оставаться одной.
Она лежала на кровати, худая и изможденная. Тонкие белые руки лежали поверх одеяла. Когда я появилась в комнате, она повернулась ко мне. Ее глаза скользнули безразлично по моему лицу.
– Как вы себя чувствуете? – я присела на край ее кровати. Она молча качнула головой. Ее лицо выражало усталость и нетерпение. Мне казалось, она усиленно ожидает чего-то, и мое присутствие отдаляет желаемое от нее.
– Я вам мешаю? – помолчав, спросила я, – Если вы не хотите меня видеть, я уйду.
Мой голос звучал спокойно, хоть мне и было грустно от такого ее поведения. В конце концов, я совершенно не была виновата в ее мучениях, и была единственным человеком, который пытался ей помочь.
Она молчала, выразительно глядя на меня. Ее белая рука внезапно коснулась моей одежды. Взгляд из враждебного, стал расслабленным и мягким. Она открыла рот, пытаясь что-то сказать. Из горла вырвался хриплый звук.
– Подождите, – я подскочила к письменному столику, схватив уже привычные блокнот и перьевую ручку. Но когда я протянула ей принадлежности, она раздраженно оттолкнула мою руку. Приподнявшись на кровати, она уставилась на меня и снова открыла рот.
– Катрин, – прошептала я обеспокоенно.
– А…Ак…, – хрипела она, пытаясь выдавить из себя какое-то слово. Я с ужасом услышала, как скрипнула дверь чьей-то спальни.
– Катрин, тише, кто-то идет, – взмолилась я, испуганно склонившись к ней.
– Акса…Алк…са…
Не выдержав, я рванула прочь от нее. Оказавшись в коридоре, я закрыла за собой дверь. До меня еще доносились обрывки какого-то слова, удивительно напоминающего мое имя.
«Надеюсь, никто этого не слышал» – нервно думала я, пробираясь к своей комнате. Скрывшись за дверью, я щелкнула ключом, и перевела дыхание. Придя в себя, я с удивлением обнаружила, что до сих пор держу в руках злополучную ручку и блокнот. Бросив предметы на кровать, я устало улеглась рядом.
Тишина, прерываемая легким шелестом деревьев за окном, немного меня расслабила. Я устроилась удобней, обдумывая произошедшее со мной за день. Из соседней комнаты раздался легкий стук, заставивший меня вздрогнуть. Я подскочила на ноги, думая чем себя занять до вечера. Ночью я намеревалась снова пробраться на чердак. А пока нужно было просто держаться подальше от братьев.
Я снова уставилась на блокнот и ручку. Взяв предметы, рассеяно покрутила их в пальцах.
«Как бы мне хотелось, чтобы все происходящее здесь со мной, оказалось просто очередным моим рассказом»
Я села за столик, положив блокнот перед собой. Распахнув его, я занесла ручку над пустой страницей и задумалась.
Помедлив несколько мгновений, я принялась писать. Рука летала по бумаге, рождая новый рассказ. Он отличался от всех предыдущих, написанных мной. Впервые я по-настоящему могла понять чувства моих героев, попавших в лапы чудовищ.
Я писала о девушке, гуляющей по волшебному лесу. Пока светило солнце и пели птички, она смеялась вместе со сказочными обитателями леса. Ей было так весело, что она не замечала, как они своими песнями и чудесами уводят ее все глубже в чащу. Опомнилась она лишь с наступлением темноты. И тогда, все те существа, казавшиеся добрыми и приветливыми, обнажили когти и оскалили клыки, явив свой истинный облик.
Глава 20.
Я так увлеклась, что совершенно забыла о времени. Внезапно раздавшийся громкий звук заставил меня подскочить на месте. Катрин нажала кнопку, чтобы вызвать меня, и я быстро помчалась к ней. По пути глянув на наручные часы, я с ужасом обнаружила, что опоздала к ней на полчаса.
– Простите, – прохрипела я, вбежав в ее спальню. Карие глаза смотрели на меня с плохо скрываемым раздражением. Я смущенно отвела глаза от ее лица, и схватила поднос с бульоном, – Выпьете?
К моему удивлению, она нетерпеливо кивнула. Опустошив миску, она устало откинулась на постель.
– Теперь, я искупаю вас, – сказала я, подкатывая к ней коляску. Но принятие ванной явно не входило в ее планы. Она грубо толкнула меня, так сильно, что я едва не повалилась на пол. В этот момент я впервые по-настоящему пожалела, что перестала давать ей лекарство.
Потирая ушибленное место, я уставилась на нее напряженно и с недоумением.
– Катрин, мне совсем это не нравится, – проговорила я сухо. Ее глаза смотрели на меня с презрением, – я помогаю вам, разве нет? Почему вы не можете проявить хоть немного благодарности?
Она сжала губы и закрыла глаза. Я смотрела на нее молча. Зря я поверила ей тогда. Она действительно была не в себе. Возможно, она была даже опасна для себя самой. Может, еще не поздно все исправить и начать давать ей лекарство?
Пока в моей голове проносились эти мысли, она снова уставилась на меня. Ее взгляд был совершенно осознанным, и как бы я не выискивала, мне не удалось найти в ее глазах нотки безумия.
Она смотрела на меня устало и грустно, как смотрят на нерадивого и неумелого человека, с которым приходится общаться. В ее глазах не было порицания и раздражения, как прежде. Но в них ясно читалось то, что я уже и сама поняла. Она не считает меня своим товарищем. У нее просто нет выбора, и потому приходится принимать мою помощь.
Удивительно, как ни сказав не единого слова, она донесла до меня свои мысли. Я поняла, что она вовсе не была сумасшедшей. Но что-то с ней было не так. Я нерешительно затолкала коляску обратно в угол.
– Отдыхайте, – бросила я ей. Поежившись от непривычного холода в собственном голосе, я зашагала в коридор.
Занятая своими мыслями, я добрела до столовой. И только почувствовав аппетитный аромат еды, я поняла, насколько была голодна. Я опустилась на свое место, с жадностью придвинув к себе блюдо с котлетами.
– Наконец-то у тебя появился аппетит, – прокомментировал Эмметт, наблюдая за тем, как я поглощаю еду. От его замечания я поперхнулась.
Родерик бросал на меня через стол печальные взгляды, а Марцелла, по обыкновению, еще не было.
– Чем планируешь заняться после ужина? – поинтересовался Эмметт.
Я с трудом проглотила огромный кусок и уставилась на него растерянно.
– Не знаю… Отдохну в своей комнате.
– Но это же скучно. Как насчет того, чтобы провести вечер в семейном кругу? Ты ведь уже почти стала частью нашей семьи.
– Не думала, что вы проводите вечера вместе, – холодно ответила я.
– Не проводим. Но почему бы не начать?
В этот момент в столовой появился Марцелл. Он выглядел уставшим и еще более отстраненным, чем обычно. Его светлые волосы были взъерошены, а глаза не смотрели ни на кого из присутствующих. Он тяжело опустился на стул и, даже не глянув на еду, скрылся за книгой.
Я давно привыкла к холодности старшего брата, и меня его безразличие полностью устраивало. Но сегодня что-то было с ним не так. Эмметт и Родерик тоже это заметили. Никто из них больше не проронил ни слова, и оставшуюся часть времени, мы провели за столом в молчании.
Насытившись, я поднялась на ноги.
– Сядь, – равнодушно бросил Марцелл, не отрываясь от книги.
Я растерянно посмотрела на него, и медленно опустилась обратно на стул.
– Как ты себя чувствуешь?
Мое сердце беспокойно кольнуло от этого вопроса. Я помолчала пару мгновений, прежде чем ответить.
– Все хорошо. Мне уже лучше.
– Действие обезболивающего давно закончилось. Почему ты не пришла за новой порцией?
Я ожидала, что он спросит об этом. Но знать правду ему было ни к чему.
– Мне не хотелось тебя беспокоить, – нервно выдавила я. – И теперь уже все в порядке.
Его зеленые глаза оторвались от книги и уставились на меня. Мы смотрели друг на друга пару мгновений. Я усиленно старалась не моргнуть.
– Хорошо, – бросил он безразличным тоном. Он снова углубился в чтение, потеряв ко мне интерес. Но я увидела, как он едва заметно нахмурил брови.
С чувством беспокойства я покинула столовую и направилась в свою спальню. Мне очень хотелось, чтобы никто из братьев не тревожил меня сейчас. Мне показалось, что Марцелл начал что-то подозревать. А значит, мой обман с лекарством для Катрин тоже мог раскрыться.
Я улеглась на кровать, усиленно размышляя. Моя рука опустилась в карман, нащупав заветный ключ от чердака. Медлить больше было нельзя. Я должна была выяснить, что это за парень, и почему они держат его взаперти.
Внезапно из коридора до меня донеслись голоса. Я внутренне напряглась, прислушиваясь. Мне не удалось разобрать слова, но я узнала в говоривших Эмметта и Марцелла. Мое сердце нервно забилось в груди.
«Что они постоянно обсуждают? Наверняка что-то связанное со мной».
Голоса затихли, исчезнув где-то в конце коридора. Я немного расслабилась.
Устроившись поудобней, я прикрыла глаза. Боль почти полностью перестала меня беспокоить, и я чувствовала себя не хуже, чем прежде. Постепенно мои мысли стали вязкими и медленными.
«Нужно проверить чердак», – подумала я, и погрузилась в сон.
Я резко подскочила на постели. Вокруг меня царила темнота, и я сонно потерла глаза. Сердце нервно колотилось в груди.
Я осторожно сползла с постели, и подошла к окну. Обрывок луны мутно высветил циферблат моих часов, но этого было достаточно, чтобы я увидела время. Почти три часа ночи.
Переведя дыхание, и изумившись тому, как чудом не проспала свою ночную вылазку, я осторожно, наощупь двинулась из комнаты.
Оказавшись в коридоре, я помедлила. Если меня поймают, наверняка это будет грозить огромными проблемами.
«Я могу вернуться обратно, пока не поздно»
Я постояла еще пару секунд, борясь с внутренним желанием убежать обратно в свою спальню. В безопасность, закутаться от проблем в одеяле и забыться сном.
Из комнаты Катрин доносились странные слабые стуки. Мои пальцы крепко сжали холодный тонкий ключ.
«Я больше не буду в безопасности, пока я здесь», – решила я. – «Больше нет смысла прятаться и ждать. Сейчас или никогда»
Я осторожно двинулась в конец коридора мимо спальни Марцелла. Пока я шла, я каждое мгновение ожидала, что сейчас он распахнет дверь и поймает меня с поличным. Но этого не произошло. Мне удалось благополучно добраться до двери, ведущей на чердак.
Я принялась осторожно подниматься по лестнице. Прошлый мой поход сюда не закончился ничем хорошим. Но в этот раз, у меня уже не было выбора.
Дрожащей рукой я вставила ключ в замочную скважину. Повернула его, прислушиваясь. Тишина, царившая вокруг, прерывалась только моим нервным дыханием.
Толкнув дверь, я осторожно вошла. Немного помедлив, я плотно прикрыла ее за собой, с ощущением, что собственноручно запираю себя в тюрьме.
Я побрела по уже знакомому коридору. В этот раз, все было тихо. Я медленно направилась к единственной двери.
Потянув ручку, я поняла, что она не заперта. Оказавшись в помещении, я поняла, что она служила спальней. В ней было темно, и я постояла немного, давая глазам время привыкнуть.
Комната была похожа на спальни, в которых жили братья. С той лишь разницей, что вместо искусно отделанного ламината, под ногами моими скрипели старые доски. Обои и потолок тоже оставляли желать лучшего.
В углу комнаты я заметила странную кучу чего-то непонятного. Подойдя ближе, я поняла, что это холсты. Было темно, и мне не удалось разобрать того, что было на них изображено. Я осторожно присела на корточки, пытаясь рассмотреть картины.
Легкое движение в центре комнаты вернуло меня к действительности. Бросив взгляд на кровать, я увидела мужской силуэт.
«И что мне делать теперь, будить его?» – мрачно подумала я, рассматривая темную фигуру.
Это показалось мне единственным логичным решением. Осторожно приблизившись к кровати, я склонилась над лежащим на ней человеком.
– Простите, – прошептала я, – я не хотела вас беспокоить, но… Простите?
Я тронула его плечо. Внезапно он пошевелился и, недовольно морщась, открыл глаза.
– В чем дело? – поинтересовался он с раздражением. Пару мгновений он сонно разглядывал меня, после чего резко свесился с кровати, щелкнув выключателем на тумбочке. Комната озарилась слабым светом маленькой лампы.
Глаза парня пробежали по моему лицу, и губы сложились в странную, безумную улыбку. Я нервно поежилась, открыв было рот, чтобы заговорить с ним. Но он меня опередил.
– Ты… я знал, знал, что ты придешь снова, – он подскочил с кровати, устремляясь ко мне. Его зеленые глаза горели одержимостью.
– Послушайте, – начала я, – мне нужна ваша помощь.
– Помощь? – переспросил он, – они мучают тебя? Я так и думал. Никто не смеет обижать мою Элеонор. Не бойся, – он схватил меня за руку, нежно прижимая мои пальцы к своей груди, – теперь я рядом.
– Да выслушай меня, – резко перебила я. Меня больше не пугало его странное поведение. Я высвободила руку, глядя на него сердито. Что-то в его взгляде погасло от этого моего действия. Его глаза смотрели на меня теперь отчужденно, – я не Элеонор. Меня зовут Алекса. Я не понимаю, что здесь вообще происходит. Кто ты такой? И почему тебя держат на чердаке?
– Кто я такой? – я заметила, что его голос стал едва заметно дрожать. Я напряглась, глядя на него настороженно, – Ты правда не узнаешь меня, Элеонор? Почему ты говоришь мне такие вещи? Почему?
Он сорвался почти на крик, и я с ужасом поняла, что кто-то из братьев может нас услышать. Я быстро замотала головой.
– Нет-нет, прости, я не хотела тебя обидеть…
– Конечно, ты никогда меня не хотела обижать, бездушная дрянь. Тебе всегда было наплевать на меня. Ты всегда была просто послушным овощем, который делал, что ему велели.
От его гневной тирады я совершенно растерялась. Он злобно смотрел на меня, тяжело дыша. Я помолчала немного, пытаясь взять себя в руки.
– Я не та, за кого ты меня принимаешь, – осторожно сказала я.
Но мои слова лишь породили новую вспышку ярости. Он резко шагнул вперед, оказавшись почти вплотную ко мне.
– Ты права. Я всегда превозносил тебя, считал почти божеством. Ты была единственной в нашей семейке, кого я ценил и любил. Я всегда заботился о тебе, не меньше чем матушка. Но разве ты этого стоишь, Элеонор? Скажи мне.
Я смотрела ему в глаза растерянно. Было очевидно, что спорить с ним бесполезно. Он совершенно невменяем.
– Я… пожалуйста, – я нервно уперлась руками ему в грудь, пытаясь придумать, что делать теперь. Он схватил меня за запястья.
– Элеонор, – позвал он тихо. Я никогда прежде не слышала такой тоски в чьем-то голосе. Словно по наитию, я подняла глаза и наши взгляды пересеклись, – я думал, что больше никогда тебя не увижу… но… ты пришла ко мне.
– Я пришла, – проговорила я. Его зеленые глаза смотрели на меня со странной смесью обожания и отвращения. Его сердце билось так сильно, что по моим рукам, прижатым к его груди, проходила вибрация.
– Ты ведь не уйдешь больше? – прошептал он.
– Нет, но ты должен мне помочь, – я внимательно смотрела ему в глаза, наблюдая за реакцией.
– Я сделаю все для тебя.
– Я… я должна знать, почему тебя здесь держат?
– Марцелл поплатится за это, – сказал он, игнорируя мой вопрос, – он сказал, что оживить тебя невозможно. Он соврал мне. Столько лет я мог видеть тебя лишь во сне. А ты все это время была совсем рядом. Ты одна заставляла меня жить дальше. Знаешь, сколько лет прошло?.. И я не знаю. Кому нужна эта вечная жизнь, если нет рядом того, ради кого ее хочется прожить.
Мои внутренности сжались от ужаса. Я молча слушала его монолог, не в силах вымолвить ни слова.
– Но ты должна понимать, зачем я это сделал, – продолжил он, прижимая меня к себе, – я хотел помочь тебе. Я хотел спасти тебя. Освободить! Они собирались выдать тебя замуж за того мерзкого старика. И что тогда? Ты повторила бы судьбу наших родителей?
– О чем ты говоришь? – выдавила я, глядя на него испуганно.
– Ты так ничего и не поняла. Но ты ведь простила меня? Прошу, Элеонор…
Он стиснул меня в объятиях так сильно, что мне стало тяжело дышать. Когда он отстранился, заглядывая мне в глаза, я увидела, что по его щекам текут слезы. В полном замешательстве я таращилась на него, понятия не имея, что делать.
– У меня не было выбора, понимаешь? Отец поступил точно также с нашей матерью.
– Да о чем ты говоришь? – нервно проговорила я.
– Может ли такое быть, что ты и правда все забыла? – он посмотрел на меня озадаченно. Затем его лицо снова загорелось безумным обожанием. Изумрудные глаза сверкали в полумраке, – я убил тебя.
Пару мгновений я смотрела на него, чувствуя как внутри что-то оборвалось.
– Но это было ради твоего же блага… Они бы выдали тебя замуж за старика… А так… я хотел убить тебя, и тем самым спасти от мучений! Затем я хотел сделать тоже самое с собой, как наш отец… Но Марцелл не дал мне этого сделать. Пойми, я лишь хотел тебя спасти!
Я вырвалась из его объятий, пребывая на грани паники. Спотыкаясь, я бросилась от него прочь. По пути я опрокинула какой-то столик с большой фарфоровой вазой, и она упала, осыпав осколками пол.
– Нет, не убегай! Отец сделал точно также! Ты прекрасно знаешь это! Элеонор!
Он догнал меня, когда моя рука почти коснулась двери. Грубо схватив меня за шиворот, он развернул меня к себе лицом.
– Ты ненавидишь меня за это? Прости меня, прости… Я… что мне теперь делать? – хватка ослабла, и я высвободилась из его рук.
– Дай мне уйти, – хрипло попросила я, едва дыша от страха.
– Уйти? Нет, ты не можешь уйти. Ты смысл моего… существования… Я не могу назвать это жизнью. И раз уж ты не погибла… Я сделаю то, что должен был еще тогда… Ты будешь навсегда со мной рядом. Я больше не позволю тебе меня покинуть… Никогда.
В его глазах что-то сверкнуло. Я смотрела на него всего пару мгновений, но казалось, что прошла целая вечность. Его красивое лицо снова исказила болезненная жуткая улыбка. Его рука медленно двинулась в сторону моего лица.
– Лестер, – проговорила я, прежде чем успела осмыслить сказанное.
Он замер, глядя на меня почти растерянно.
– Повтори, – потребовал он, всматриваясь мне в глаза.
– Лестер…
– Ты вспомнила, – он склонился ко мне, ласково проведя пальцами по голове. Я увидела, как перед этим что-то выпало из его руки, и с ужасом проводила глазами осколок вазы. Нервно поежившись, я снова уставилась на него.
«Он хотел убить меня… Бежать… бежать» – пульсировало в моем мозгу.
Воспользовавшись моментом, я снова грубо оттолкнула его. Почти ничего не соображая, я рванула на себя ручку двери.
– Элеонор!
Оказавшись на лестнице, я быстро затолкала ключ в замочную скважину. Заперев дверь, я перевела дыхание. Сердце мое колотилось, как заведенное.