Андрей Анатольевич Антоневич
Соринки. Сборник юмористических новелл
Мужики решили заночевать в лесу.
Через полчаса и нескольких звонков по мобильному телефону, к месту их стоянки приехал на велосипеде из леса мужичок с хитрыми глазами и привез бидон самогона. Охотоведы страшно этому факту обрадовались и, разведя несколько костров, принялись устраиваться на ночевку.
Вокруг пяти небольших костерков под закуску из ягод и жаренных на огне грибов велись душевные разговоры, и слышался душевный смех до тех пор, пока ночной лес не огласил дикий визг…
Все бросились спасать Аллочку, но оказалось, что это Тузик отомстил Гошкевичу за то, что тот в него стрелял и укусил его за филейное место, когда тот отошел в кусты, что бы справить свое «тяжелое» дело.
Сама же Аллочка в это время пыталась отблагодарить в других кустах Егорушку своим телом, но тот никак на ее ласки не реагировал и преспокойно храпел, всасывая в себя десятки комаров.
Через час, когда Аллочка лежала в машине с Андреем Янисовичем, а Хитреев был рядом, но под машиной, Гошкевич сидел у последнего костра вокруг которого мужики еще не спали.
Они обсуждали аварию со Степкой Балбесом и рассказывали похожие истории.
Гошкевич открыл, было, рот, чтобы рассказывать единственный правдивый случай, имевший место в его жизни, но во время опомнился и замолчал.
Эту историю никому рассказывать было нельзя…
Судьба
Олег Окрысин своего отца никогда не знал. Фамилия и отчество перешли к нему от отца его матери, а о том кто его зачал и при каких обстоятельствах мать ему никогда не рассказывала.
Щуплый мальчонка в обносках с чужого плеча, существуя в огромном дворе, где располагалась их малосемейка, не мог дать сдачи своим обидчикам, поэтому с младых лет он научился приспосабливаться.
Преданно глядя в глаза, он беспрекословно выполнял все прихоти своего атамана, не брезгуя самыми обидными для любого дворового мальчишки поручениями. Он не стеснялся снять исподтишка трико кому-нибудь из мальчишек в присутствии девочек или наоборот задрать девочке платье, отобрать яблоко или конфету у малыша, выпрашивать копейки возле магазина, чтобы купить потом сигареты, «наложить кучу» на коврик под дверь ветерану войны деду Леше или поджечь бытовку дворничихи бабы Маняши, пронести в трусах мимо кассы мороженое и совершал другие, не очень благородные, поступки.
Мальчик это все делал не по собственному желанию, а только для того, чтобы заслужить благосклонность сильнейшего, а значит обеспечить себе защиту.
За свои подвиги Олежку прозвали во дворе Крысой.
Время шло…
Олежка становился все наглее и более дерзким. Его выходки носили уже не такой невинный характер, как в детстве, и пришлось бы ему в итоге мотать срок в колонии для несовершеннолетних преступников, если бы не один случай.
На стыке периодов, когда бывшая «Великая держава» еще не развалилась, но агония уже наступила, однажды в сумрачный ноябрьский вечер, он со своими дружками отправился на стройку, расположенную недалеко от их двора. Там, в каркасе пятиэтажного здания будущего профилактория, любила собираться местная молодежь, чтобы покурить, попить портвейна и поиграть на гитаре.
Выпив спиртного, Олег и еще несколько пацанов четырнадцати –шестнадцати лет горланили на всю округу матерные частушки, сидя на крыше строящегося объекта и бросались яблоками в мимо проходящих пешеходов. Когда сторож – дядя Тимофей поднялся на крышу и сделал им замечание, их вожак приказал Олегу с ним разобраться, чтобы он не мешал.
Крыса, который к этому времени физически окреп и возмужал, подбежал сзади к дяде Тимофею и со всей силы ударил его под зад. Вся компания весело заржала. Сторож схватил Олега за ухо и повел к лестничному маршу, но тот выхватил перочинный нож и нанес несколько ударов ему в бок.
– Убью, – зло прошипел подросток, когда невредимый, благодаря своей телогрейке, дядя Тимофей отпустил его ухо.
Сторож ничего не сказал. Он, молча, ушел, и больше подросткам отдыхать не мешал.
Когда спиртное закончилось, ребята начали расходиться по домам. Слегка уже подмораживало, но никто из дружков не помог Крысе подняться с бетонного пола, потому что к этому времени он, из-за лишнего выпитого портвейна, передвигать ногами почти не мог.
Пролежав на холоде в одиночестве с полчаса, Олег немножко протрезвел и поднялся, опираясь на стенку, чтобы идти домой, но голова предательски закружилась, и его понесло к краю крыши…
Чудом он успел схватиться одной рукой за металлическую скобу, торчащую из бетонной плиты, а вторая в это время уперлась в саму плиту.
– Помогите… Люди помогите, – кричал изо всех сил, моментально протрезвевший Олег.
Так он кричал на протяжении нескольких минут, но было уже поздно и редкие прохожие давно уже были дома, а холодные ноябрьские ночи не располагали людей открывать форточки для проветривания.
Нашли бы его переломанное тело уже утром, если бы не случайное стечение обстоятельств…
Дядя Тимофей в этот вечер не пил, потому что еще не оправился после гипертонического криза. Вместо этого, он по расписанию принимал мочегонные таблетки. Когда ему в очередной раз наперло по-маленькому, он вышел из хорошо протопленной бытовки и услышал крики болтавшегося на самом верху здания Олега.
Когда Крыса уже думал, что его жизнь закончилась, а он так и не познал женского тела и его пальцы предательски разжались, внезапно сверху перед ним появилась голова дяди Тимофея и тот, в последний момент, схватил его за руки…
Через несколько минут они сидели у него в бытовке и пили чай с малиной.
– То, что я тебя услышал это не случайно, – рассуждал дядя Тимофей, растирая себе мышцы на руках и поясницу – втащить обратно на вверх восьмидесятикилограммового подростка оказалось задачей не из легких. – Парень ты неплохой, только идешь ты не той дорогой. Это было тебе предупреждение, потому что кто-то или что-то дало тебе шанс.
– Никто мне ничего не давал, – угрюмо буркнул Олег. – Мне просто повезло, что вы меня услышали.
– Может и так… Но я думаю, что Бог тебя предупредил.
– Нету никакого Бога, – взвился Крыса. – Человек сам творит свою судьбу.
– Может быть и так, – философски согласился дядя Тимофей, подливая чай в жестяную кружку Олегу: – но поступки человека определяют его будущую судьбу… Я это точно знаю…
На несколько минут в бытовке повисла тишина.
– Вы это…. Вы меня простите за то, что я вас на крыше ударил, – наконец смущенным голосом заговорил подросток.
– Ладно… Это по дурости твоей малолетней. Главное что бы ты осознавал свои поступки и понимал, что делать можно, а что нельзя. Ведь, главное в жизни что?
– Главное прожить жизнь по человечески, – не задумываясь, ответил Крыса.
– Главное по жизни пройти человеком, – наставительным тоном сказал дядя Тимофей.
Олег ничего не возразил…
Он потупил взор и несколько минут просидел молча. Затем резко поднялся и вышел из бытовки.
С тех пор его как будто подменили…
Он перестал водиться со своими дружками-хулиганами и с головой ушел в учебу, что сразу же отразилось на его успеваемости. Мать не могла на него нарадоваться. Учителя пророчили ему большое будущее. Сам же он грыз гранит науки через силу, потому что твердо помнил, что он хотел стать человеком… и не просто, а большим…
В выпускном классе, когда страна уже развалилась, к ним перевелась, бежавшая от войны со своей семьей из Приднестровья, девочка по имени Кристина.
Между бывшим хулиганом, а теперь одним из лучших отличников и жгучей брюнеткой с длинными косами сразу возникли чувства. Через полгода обниманий и страстных поцелуев в подъездах, после того как они сходили на платный сеанс просмотра по «видику» порнографического немецкого фильма, Кристина ему отдалась, когда его мама ушла на ночное дежурство…
Первый секс между ними вышел скомканным и не совсем удачным, но, со временем, они кое-чему научились, регулярно посещая сеансы с фильмами для взрослых.
Выпускной приближался…
Ему казалось, что жизнь налаживается и вот-вот он выйдет на свою дорогу, тем более страна очень быстро менялась и наступали новые времена, пока, однажды, Кристина не сообщила ему, что она беременна…
Это был для него удар…
Это означало, что речи о поступлении в медицинский институт, а именно это могло его спасти от призыва на срочную службу в вооруженные силы новой страны, быть не могло.
После долгих размышлений, Крыса решил поговорить с Кристиной по душам и уговорить ее сделать аборт.
На следующий день, теплым майским вечером, он позвал ее все на туже стройку, которая к этому времени уже была законсервирована.
На крыше он сначала с ней выпил красного вина, а потом заговорил. Он говорил долго и, как ему казалось, убедительно, пока Кристина, ожидавшая, что он позвал ее сюда и купил на последние деньги бутылку вина, чтобы сделать ей предложение, не подбежала в слезах к краю крыши.
– Зачем? Зачем ты так говоришь? – рыдала она. – Ты же говорил, что любишь меня? Зачем ты заставляешь меня убить нашего ребенка?
– Мы не готовы, – приводил свои доводы Крыса. – Мы с тобой еще дети… Этот ребенок нам не нужен, сейчас…
– Я его не убью… Я буду рожать, – твердо сказала Кристина, стоя у края плиты.
Больше не раздумывая, Крыса на цыпочках подошел к ней сзади и слегка толкнул…
Решив свою проблему, Олег полностью ушел с головой в подготовку к предстоящим вступительным экзаменам в медицинский институт.
В армию идти ему очень не хотелось.
Поступив и, кое-как отучившись на гинеколога, Олег интерном попал на стажировку в городскую поликлинику, где однажды встретил свою будущую жену Аню. Он ее никогда не любил, но она могла для него стать мостиком в новую жизнь, потому что ее мать занимала не плохое чиновничье кресло
Так оно и произошло…
После свадьбы его карьера быстро пошла в гору. По профессии он не проработал ни дня. Сначала он был назначен в городскую поликлинику заместителем главного врача по хозяйственной части, а когда его перевели в областной отдел здравоохранения, то он уверенно зашагал по карьерной лестнице, и скоро от него зависела вся система здравоохранения области.
Познав всю прелесть «откатов», начиная с вопросов по закупке медпрепаратов и заканчивая строительством объектов здравоохранения, Олег Семенович быстро раздался в размерах и увешался дорогими побрякушками.
Шли годы…
Олег Семенович Крысин брал взятки уже, не стесняясь, и с удивительным упорством откладывал на сытую старость, вкладывая «легкие деньги» в недвижимость, которую оформлял на жену и тещу.
В один из дней к нему в кабинет пришел его заместитель по кадровым вопросам.
– Олег Семенович, нам надо ваше согласование, – начал с порога тот, как только вошел в огромный, проветриваемый кондиционером кабинет.
– Что там?
– Необходимо согласовать распределение по рабочим местам.
– Сами не можете разобраться?
– У нас на распределение после интернатуры два человека по специальности хирурги-травматологи. Место по их специальности есть только в областной больнице.
– И что?
– Надо, что бы вы согласовали кандидатуру.
– Рассказывай кто там.
– Первый Иван Смирнов – окончил институт с отличием, стажировался в районной больнице, характеризуется как весьма талантливый и перспективный врач. Второй Павел Цанаев – учился удовлетворительно, характеристика удовлетворительная, стажировался в Германии, отзывы о нем не очень хорошие.
– А как отчество у Цанаева? – насторожился Олег Семенович.
– Вазгенович. Он сын заместителя губернатора, – ответил помощник.
– А, у того кто родители?
– Отец погиб во Вторую чеченскую, мать учительница.
– Цанаева в областную, а этого куда-нибудь приткните на периферии, – вынес вердикт Олег Семенович, который прекрасно знал Вазгена Цанаева еще с тех времен, когда тот в «лихие девяностые» был еще просто бандитом и бегал с пистолетом за поясом.
– Олег Семенович, – подал голос помощник. – Про Цанаева говорят, что он вообще дурак и с хирургией не совместим. Может лучше этого парнишку поставить?
– Много чего можно говорить. Ничего страшного. Научится. А этот оглоед пускай на периферии людей лечит. Он же талант… Не пропадет.
– Это же, сколько он людей зарежет, пока научится? – возразил помощник.
– Пошел вон, – рявкнул во все горло Крыса и замахнулся в сторону помощника массивной пепельницей.
Прошел год…
После очередной «удачной сделки» по закупке медицинской техники в одну из районных больниц области, Олег Семенович решил приобрести себе участок земли в лесу, чтобы поставить там небольшой, в три этажа, охотничий домик.
В охотничьем хозяйстве, где он хотел прикупить землю, его ждал сюрприз…
В человеке, которого ему дали в провожатые, чтобы он показал ему участок в лесу, он узнал, спасшего когда-то ему жизнь, дядю Тимофея. Вернее он был уже дед. Время его не пожалело и слегка скрутило в бараний рог, но он весь седой еще браво вышагивал на своих двоих.
– Ну, здравствуй… Помнишь меня? – начал Олег Семенович, как только дед Тимофей умостился на переднее сиденье в его машине.
Дед Тимофей подслеповато уставился на него и ответил:
– Нет.
– Когда-то ты меня пытался жизни научить. Ты тогда на стройке профилактория сторожем работал. Помнишь?
– Старый я уже. Всех не упомнишь.
– А-а-а, – крякнул Крысин и, запустив двигатель автомобиля, выехал на трассу. – Дорогу, хоть, помнишь?
– Помню, – ответил дед Тимофей.
Заграничный внедорожник, тихо шурша шинами, уверенно держал дорогу.
– Ты у меня еще спрашивал: «Что главное в жизни», – не оставлял надежд восстановить память у старика, Олег Семенович.
– Не помню, – отвечал тот.
– А еще говорил, что наши поступки определяют наше будущее, – продолжал Крысин. – И что теперь? Смотри кто я, а кто ты. Я сам определил свою судьбу и стал человеком. А кем стал ты?
– Не помню, – отвечал старик.
В это время уже смеркалось. Багровое солнце садилось за ряды деревьев, кидая отблески на асфальт зигзагообразной дороги, бегущей посреди леса.
Давид Гошкевич в это время ехал на своем, недавно купленном абсолютно новеньком автомобиле, им навстречу. Мотор приятно рычал и требовал от водителя, чтобы он нажал акселератор и выпустил на волю все лошадиные силы. Давиду хотелось это сделать уже давно, но он был слегка подслеповат, а тут дорога постоянно виляла, да еще и закатывающееся солнце слепило глаза.
Через несколько километров Давид догнал, нещадно чадящий выхлопными газами, старый французский автомобиль. «Психбольной, дурной и слепой» человек за рулем автомобиля, уже который раз проклинал себя за то, что так опрометчиво купил эту машину у одного мужика с завидущими глазами. Он был бы рад прибавить газа, но от этого его колымага вообще могла остановиться и больше никогда не завестись.
Гошкевич долго матерился и сигналил водителю чадящего автомобиля, чтобы он прибавил газу или сдал в сторону, пока, наконец, не решился на обгон. Запрещающие знаки и разметка на дороге ему ни о чем не говорили, потому что правила дорожного движения он знал поверхностно. Слеповато щурясь, Давид прибавил газу и пошел на очередном изгибе дороги на обгон.
– Так что, старик, ты был не прав, – тыкал пухлым пальцем в грудь деду Тимофею Олег Семенович в тот момент, когда неожиданно из-за поворота, закрытого ему для обзора деревьями, выскочил навстречу автомобиль.
Последнее, что он успел рассмотреть, перед тем как резко вывернул руль в сторону – это выпученные глаза водителя встречного автомобиля и стремительно приближающиеся деревья…
Очнулся Олег Семенович в просторной больничной палате. К нему спиной стоял мужчина в белом халате. Крысин застонал и мужчина обернулся.
– Поздравляю. Вы живой, – заговорил смуглый мужчина. – Я уж думал вам хана. А вы выкарабкались. Это хорошо.
– Где я? Кто вы?
– Вы в областной больнице, а я ваш лечащий врач Павел Вазгенович Цанаев. Вы попали в дорожно-транспортное происшествие. Виновный водитель с места скрылся. Вам повезло, что вы попали ко мне, и я вас оперировал.
– Спасибо, что я остался жив, – просипел спекшимися губами Олег Семенович и обомлел…
Он не обнаружил своих ног…
Вместо них он нащупал два перемотанных обрубка.
– Где мои ноги? – простонал Крысин.
– У вас были сложные оскольчатые переломы бедра в нижней трети. Причем, на обеих ногах. Проще их было ампутировать, чем попытаться собрать ваши кости обратно, – улыбнулся врач. – Поэтому я принял решение их ампутировать, чтобы спасти вам жизнь.
Спустя год, Крысин, сидя в автоматической инвалидной коляске, разъезжал по гипермаркету, куда он приехал за покупками вместе со своей женой. Там, у прилавка с ликероводочной продукцией, он встретил деда Тимофея.
– Привет старик, – поздоровался он с человеком, судьбой которого он после аварии даже не поинтересовался. – Я думал, ты умер.
– Умереть не умер, – ответил вместо приветствия дед Тимофей: – а вот поломало меня изрядно. Было у меня два сложных оскольчатых перелома бедер, и я уж думал, что мне в моем возрасте не выжить, но мне повезло, и я попал в районной больнице в «золотые руки» врача, который меня за девять месяцев на ноги поставил.
– Как? У меня такие же переломы были и я без ног остался. Что-то ты дед, наверное, путаешь. Не мог ты с такими травмами ноги свои сохранить.
– Может кто другой и не смог, а Иван Дмитриевич Смирнов, дай Бог ему здоровья на долгие годы, смог.
– Как же так, – захлебнулся слюной от возмущения Крысин. – Ты… А я… Как же? Почему?
– Потому что у тебя судьба такая… Ты же сам мне говорил… Видно суждено было тебе попасть к какому-то знахарю, у которого мозгов хватило тебе только ноги отрезать… Ну, бывай. Пойду своей дорогой, – попрощался дед Тимофей и, слегка прихрамывая, пошел прочь…
