Анастасия Александровна Мельникова
Черные сказки. Сорок миров
Долгожители рассказывали о прелестях человеческого тела, пугали детей такими подробностями как сопли, слезы, кашель, ушная сера, пот и подобными деталями.
Их печаль не переходила в депрессию, ее называли "голубая печаль", поскольку Земля считалась голубой планетой.
Но на этом, к сожалению, ситуация была исчерпана.
Религиозные учреждения вводили праздники, дни памяти. Годийцы ходили на все мероприятия, но никто не страдал по ушедшему в полной мере.
Этот период называли "адаптацией".
Затем память о Земле начисто стерлась.
Только иногда рождался один годиец на миллион, который по необъяснимым причинам становился сумасшедшим и всю свою жизнь посвящал оплакиванию Земной жизни.
Такие сумасшедшие жили отшельниками, выбегали в город только с целью пристыдить окружающих. Они выли, рыдали, трясли прохожих, заставляя поплакать вместе с ними, взывали к совести. Каждый сумасшедший недолго мучался.
Обычно такой годиец проживал пару лет в муках и попытках достучаться до общественности, а затем шел на добровольную эвтаназию.
Врачи охарактеризовали появление сумасшедших как синдром родовой памяти годийцев. Общее бессознательное поле годийцев порождало страдальцев, чтобы испытать положенный уровень негативных эмоций по поводу потери, которая должна была восприниматься как большая.
– Если коротко, – объяснял Эльц, медик на занятии в учебном корпусе, – это эффект совести. Порой в нашем подсознании создаются лишние артефакты долга. Это когда мы ничего не должны, но нам кажется, что долг есть. Сознательно мы не собираемся его выплачивать, – Эльц передвинул металлической клешней микрофон к динамику своего голоса, – поэтому наше подсознание находит способ искупить вину. Союз ученых сделал вывод, что всем нам стоило устроить памятный вечер и как следует масштабно проститься с человечеством на уровне нации своевременно. Тогда бы удалось избежать смерти Дрюса, Матоя, Шефнера, – Эльц зачитал имена пятидесяти сумасшедших с двумя перерывами на глоток машинного масла, – Я закончил доклад. Всем приятных выходных!
Толпа заскрежетала деталями коленных суставов, направляясь к выходу из учреждения.
В числе слушателей был правнук Тенли.
У фасадных стен здания он нашел свою прабабушку, чье пластиковое тело блестело новизной, будто первый день ее прибытия на Звезду.
Тенли с правнуком вместе направились в заводскую столовую на подзарядку. Площадь и дорогу перед ними освещал зелено-фиолетовый закат.
На небо уже вышли все пять ночных светил.
Пожизненная беременность
Мама Тельза родилась любвеобильной девочкой.
«– Из всех прочих, ее воспитание – многообещающее, – сказал Сияющий Свет. Я услышал. Так началась моя Жизнь. Но я все еще сомневался.»
Бабушка и дедушка подарили ей трех щенков, чтобы умерить ее стремление к общению.
Мама Тельза кричала и хлопала в ладоши:
– Когда я вырасту, у меня будет большущий дом!
Дедушка Гвин еле поднимал в воздух не по годам крупное тело дочери, Тельзы.
– Я рожу тебе много внуков, папа! – обещала Тельза. Бегала по дому как слон-самолет. Соседи вечно жаловались Гвину. Обычно он выпроваживал их за дверь, выслушивал нотации, но ничего не высказывал своей девочке. Она радовала его душу. Гвин работал в продуктовой компании и единственным лекарством от стресса считал лишь свою дочь.
– Что они сказали? Я громко бегаю?
– Нет, девочка моя, все в порядке, это собаки громко гавкают, но ты не беспокойся, я с ними договорился, с собаками…
Нельзя сказать, что дедушка Гвин легко отпустил дочь, когда очередной ухажер спросил ее руки и сердца. Но Гвин преодолел себя.
– Позаботься о ней.
– Я позабочусь о ней, – пообещал Герд и увез маму Тельзу в новый трехэтажный дом. Вскоре она забеременела.
Дедушка Гвин приложил руки к животу Тельзы.
– Какое счастье!
Дедушка ярко представил себе своего внука внутри живота.
Так прошло восемь месяцев. Оба мужчины жили как на иголках.
Дедушка Гвин переехал в дом к родителям, чтобы помогать по хозяйству и разгрузить в бытовых вопросах молодую маму.
– Так! Скоро наступит пора рожать!
Но мама Тельза не родила ни через месяц, ни через неделю после этого. В один из дней, она вновь мучилась на кушетке в гостиной.
– Со мной что-то не так!
Папа Герд прикладывал влажную тряпку к ее лбу.
Врачи разводили руками; никто не мог ей помочь.
Она не родила ни через пару месяцев, ни через четыре месяца, пять месяцев, ни через год, ни через два. Но она ежемесячно проходила осмотр. За ней наблюдало почти все сообщество передовых умов человечества.
Наблюдало, как на девятом месяце тот самый плод не родился и прекратил развиваться.
– Мы сделаем кесарево, – предложили врачи.
Но мама Тельза с детства боялась операций: с двенадцати лет развившаяся гемофилия, несворачиваемость крови. Операцию сразу же отменили. «Кроме того, это отличный шанс понаблюдать за феноменом, – заметил один из докторов».
«И Сияющий Свет наставлял, чтобы я вышел. Но я помедлил и увидел, что можно не выходить.»
Мама Тельза продолжала заниматься хозяйством, вела уроки литературы в лицее для одаренных детей и частенько прикладывала руки к животу, чтобы почувствовать движение внутри.
В один из осенних пасмурных деньков мама Тельза прижала руки мужа к своему пупку и сказала:
– Сегодня малышу исполняется пять лет. Сегодня он необычайно активен.
Папа Герд знал это ее состояние – каждый год перед потенциальной датой рождения ребенка она заводилась, как ненормальная, и верила, что вот-вот родит, но этого не происходило.
– Я устал, дорогая. Не то, чтобы я тебя не люблю, но я хочу детей.
Они с мамой Тельзой не прекращали половую жизнь, но новых детей сделать снова не получалось – нерожденный плод занимал вакантное место.
– Знаешь, Герд, если судьба, малыш бы подвинулся.
И действительно, Экль (такое имя выбрали родители), в день пятых именин подвинулся. И в животе мамы Тельзы начал развиваться долгожданный второй плод (на который возлагали не меньше надежд, чем на первый).
Око передовых умов пристально следило, как это обычно, да мало участвовало.
– Я волнуюсь, Герд. Что, если они оба погибнут?
– Нет, мы не будем думать об этом.
Всю беременность родители держались друг за друга, как за спасательный плот. Папа Герд мечтал о девочке, чтобы воспитать ее принцессой. Свою мечту о сыне он похоронил.
«И вышла сестра моя, а я остался. Сияющий Свет настаивал сильнее, но я был не готов. Мне разрешили остаться, я почувствовал.»
И через девять месяцев у мамы Тельзы родилась девочка.
– Моя мечта сбылась! – выдохнул папа Герд, принимая дочь на руки.
Врачи возились над распахнутыми ногами Тельзы. Они видели ноги мальчика, видели, как он подтолкнул сестру, но сам остался в материнской утробе. Это был их медицинский провал. Некоторые после этого случая уволились: решили, что акушерское дело – не их призвание.
Тельза стонала, металась из стороны в сторону на кушетке:
– Почему он не вышел? Почему Экль не стал выходить? Они были бы отличными близнецами!
– Он был бы на пять лет старше сестры, маменькин сынок.
– Не шути так!
– Мы попробуем снова. Думаю, он сам выбирает, с кем выйти.
– Может, с прошлой жизни у него много психотравм, и он решил, что ему безопаснее отсидеться в моем животе?
Папа Герд продолжал ругаться:
– Легче было бы сразу умереть. От чего он прячется в твоем животе? У нас отличная семья!
Дедушка Гвин кивнул зятю; тот качал на руках внучку.
Вскоре Тельза и Герд вновь зачали ребенка, и снова мальчика.
– Это отличный шанс! – потер руки папа Герд. Он сидел рядом с женой напротив медсестры на УЗИ.
Мужчина ничего не говорил жене, он решил действовать самостоятельно. С тех пор, как она беременна Эклем – беременность дает ей чувство безопасности. Поэтому, в первый раз, когда Тельза заснула, Герд задрал одеяло, обнажил живот жены и прислушался.
Он слушал движения Экля, к которому уже успел привыкнуть. Это был его нерожденный горячо любимый сын, которого он видел только на экране монитора, но которого чувствовал каждый день.
– Экль.
Герд старался говорить тихо. Живот заурчал и задвигался.
– Я обращаюсь к тебе, мальчик. Тебе уже семь лет с лишним, ты совсем большой, ты должен понимать, что пора выходить оттуда. Ты понимаешь?
Живот заурчал.
На следующий день маму Тельзу пришлось везти в больницу – она начала рожать. Но то оказалось ложной тревогой. Родители чуть не потеряли второго сына. Папа Герд испугался и решил больше не обращаться напрямую к Эклю.
С тех пор утекло много воды, и Тельза и Герд родили Нукля, Киара и Сию. Все это время Экль сидел внутри и по всем подсчетам являлся уже взрослым человеком. Являлся бы.
Родители потеряли всякую надежду вызволить мальчика и, в конце концов, привыкли к этому нестандартному положению матери. Не прошло и десятка лет, как у них появились внуки, затем, пара правнуков.
И вот однажды, в один не совсем солнечный день, папа Герд держал маму Тельзу за руку, когда она умерла – от старости и счастливая.
Ужасаясь, папа Герд понял, что умерла только его жена, но в ее животе продолжалось движение.
Папа привел себя в чувство, позвонил врачам. Его внук помог привезти тело жены в больницу, и плод извлекли.
Папа Герд, ошеломленный, взял своего пятидесятилетнего первенца на руки.
Он смотрел в глаза Экля, расширенные до пределов зрачки, рассматривал напряженные мышцы лица. Словно загнанное в угол животное, он совершал хаотичные движения руками и ногами, тщетно искал путь назад, в убежище. Папа Герд не мог стерпеть этого.
– Перестань, Экль, ты родился на Земле, ты должен понять, что мы здесь все ждали тебя и были приличной семьей! Мы хотели тебя!
Экль издал глубокий пронзительный вопль. Раскатисто, срываясь со связок, голос обращался к каждой живой душе в помещении. Экль распахнул налитые розовые глаза и слепо перемещал взгляд, словно от одного разочарования к другому. Экль не хотел жить – руки метались в совершенно чужом для него теле, губы хватали и судорожно выталкивали нежеланный земной воздух. Ногами он отталкивал отца, которого давно знал, заботливые руки врачей, теплые пеленки.
