Ан Кир
Kорпорация «АйДи»
В этот момент официант принес наш заказ – оригами из гривен, лари и рублей в виде луковиц, напоминающих купола православных церквей без крестов или мечетей, а также конструкций в виде корпусов морских барж. В центр стола парень поставил толстую горящую свечу. Мы поочередно поджигали свои тарелки и вдыхали едкий дым, от чего всем становилось тепло и хорошо. Смотря на то, как Аннушка и Георгиевский вдыхают светло-серые струйки дыма, после чего их лица загораются румянцем, а глаза вспыхивают живым блеском, я думал о том, что являюсь участником магического ритуала, настоящего волшебства – превращения денег в реальную, а не абстрактную пользу и удовольствие.
– С антиконтентом все наоборот, – продолжила Аннушка, закончив с бумажным хачапури, – после просмотра хочется разорвать связь с потреблением в самом широком смысле этого слова, погрузиться в размышления от увиденного, попытаться понять мир и себя в этом мире. И когда потребитель начинает у себя в голове жонглировать почерпанными из антиконтента смыслами и посылами, он приходит к выводам, которые противоречат задачам корпорации «АйДи».
Я вспомнил пустоту и тоску, но и одновременно восторг, спокойствие и умиротворение, которые накатили на меня после просмотра фильма «Остров». В тот момент мне действительно было плевать на всю требуху и шлам, которые сопровождают человека на протяжении дня, а может даже и всей его жизни. Все это потеряло смысл, его залил необузданный свет, который бил в меня отовсюду, и источником которого был я сам. К нашему столику вновь подошел официант. Он держал в руке поднос, в середине которого размещался покрывшийся конденсатом граненый стакан с прозрачной жидкостью. Лицо Георгиевского сразу же расплылось в улыбке.
– Ну, за победу в будущей баталии, – произнес он, взяв стакан в руки и опытным выверенным движением опрокинул его содержимое в глотку, слегка дернув головой.
– Водка настоящая? – удивлено спросил я.
– Брат, тут все настоящее, – рассмеялся Георгиевский.
Аннушка достала из кармана две небольшие золотые монетки и положила их на стол, Сергей добавил еще одну, а также кинул на стол несколько сотен долларов США. На выходе из кафе он сунул еще какие-то купюры администраторам в клетках. Но в отличие от швейцара у ресторана «Желтое море», они не стали их сжигать, видимо, не были сильно голодны, а засунули бумажки в одежду. В знак благодарности парни достали у себя из одежды скрипку и барабан, и под их неуклюжее сопровождение, не попадая в такт, запели: – мама, мама, что я буду делать…
В офисе я еще раз просмотрел листы из красной папки, попытался найти в описываемом антиконтенте слабые места или болевые точки, на которые можно было надавить, но так ничего не придумав, направился в кабинет Владимира Семеновича, чтобы получить соответствующие разъяснения. Я постучал в дверь, но никакой реакции на это не последовало. Выдержав паузу, я повторил это действие. Вновь ничего. Тогда я дернул за ручку и вошел внутрь. Начальник лежал на полу в бессознательном состоянии. Я быстро подбежал к нему и положил руку на грудь, чтобы послушать сердце. Пульс был с низкой частотой и едва прослушивался. Я хотел выбежать из кабинета и позвать кого-то на помощь, но Владимир Семенович схватил меня за руку и слабым голосом прохрипел:
– Я когда-то умру – мы когда-то всегда умираем.
Как бы так угадать, чтоб не сам – чтобы в спину ножом:
Убиенных щадят, отпевают и балуют раем…
Не скажу про живых, а покойников мы бережем.
В грязь ударю лицом, завалюсь покрасивее набок —
И ударит душа на ворованных клячах в галоп!
В дивных райских садах наберу бледно-розовых яблок…
Жаль, сады сторожат и стреляют без промаха в лоб.
– Владимир Семенович, как вы себя чувствуете? – спросил я.
– Как всегда – прекрасно, – едва слышно пробормотал он.
Собравшись с силами, начальник оторвал спину от пола и присел, сложив ноги в позе индийского йога.
– А знаешь, что мне как-то сказал Сашка? – спросил он.
Я понятия не имел, о каком Сашке говорит Владимир Семенович, но все же спросил: – что?
– И ты будешь волков на земле плодить, и учить их вилять хвостом! А то, что придется потом платить, так ведь это ж, пойми, – потом! – прохрипел Владимир Семенович и через маску посмотрел на меня обреченным, полным безысходности взглядом.
В этот момент я заметил, что возле стола начальника лежит шприц с дожатым до предела поршнем и ярко-красный жгут.
– Что тебе от меня надо? – спросил Владимир Семенович.
– Может я в другой раз зайду, сейчас, мне кажется, это не совсем уместно? – попытался ретироваться я.
– Я сказал, говори? – настоял начальник.
– Я изучил папки, – ответил я.
– И? – сказал он, едва перебирая губами.
– По антиконтенту мне примерно понятно, а вот с противодействием – не совсем, – продолжил я.
– Знаешь, как птенцов учат летать? – спросил он, после чего с усилием приподнялся, медленно подошел к столу и сел в кресло, – съезди на улицу Артема, тьфу ты, Гошовский, сука, уже отработал эту тему, на, как там чертей этих, Сечевых стрельцов. Там появился новый мурал от этого Бэски или как его там. Нужно срочно купировать, по сети разносится стремительно.
Я продолжал внимательно смотреть на Владимира Семеновича.
– Че завис, пошел, – сказал он.
Я кивнул головой, развернулся и направился к двери.
– Подожди, – остановил он меня.
Я развернулся.
– Это тебе на первое время, – сказал он, открыв один из ящиков своего стола и бросив на стол небольшой кожаный мешочек, который при падении издал характерный металлический лязг. Затем он подкинул к нему перетянутую зеленой резинкой пачку стодолларовых купюр, которых при дальнейшем пересчете оказалось 10 тысяч.
– Внизу стоит черный мерс с номером ДА 666 13, это мой служебный автомобиль.
Водителя зовут Всеволод. Скажи ему, что я поручил отвезти тебя по вышеупомянутому адресу и обратно. Теперь действительно все, – отрезал Владимир Семенович.
Зеленая ведьма
На улице шел несильный дождь, и мне так сильно захотелось ощутить его касания на себе, что я попросил водителя остановить машину и подобрать меня чуть выше по улице. Автомобиль остановился за Бессарабским рынком – в начале бульвара Тараса Шевченко. На улице было немноголюдно, несколько клерков прошли по бульвару и повернули на Крещатик, одна девушка, на которой из одежды были только чулки и туфли на шпильках, пробежала через проход во внутренний дворик дореволюционного дома выцветшего зеленого цвета. Мой взгляд остановился на постаменте, где еще относительно не так давно стоял вождь русской революции 1917 года Владимир Ленин. Хотя я уже догадывался, что это был один из ключевых блогеров корпорации «АйДи», который даже после своей смерти концентрировал на себе и своем контенте внимание потребителей в филиалах Кузни в Восточной Европе, Северной и Средней Азии, Дальнем Востоке, а также ряде отдельных стран Африки, Южной Америки и некоторых островных государств преобладающую часть ХХ века. Также было понятно, что после провальных показателей этого бренда во второй половине 80-х годов, было решено постепенно выводить его из общественно-политической повестки. На горизонте маячили новые тренды – сексуальной революции, свободы, демократии и гамбургера с картошкой фри, которые затем сменились концепцией национального возрождения, после банальной борьбой за выживание обанкротившего экономического потенциала и дальнейшим круговым бегом по условному колесу Сансары. Впрочем, надо отдать должное, все последующие проекты корпорации «АйДи» на рынке моей страны менялись с более частой периодичностью, чем долгоиграющий бренд Владимира Ильича. Теперь же на небольшой площадке перед Бессарабским рынком в качестве альтернативы Ленину стоял другой монумент. Символ одного из последних продуктов моего нового работодателя был установлен прямо перед постаментом и неприкрыто демонстрировал ущербность и убогость современных потребителей, которые велись на откровенно примитивные уловки машины продакт-плейсмента и фантасмагорические призывы медийных площадок. Памятник представлял собой то ли яйцеклетку, то ли плод маклюры оранжевой, в который врезались рамки, напоминающие подложки Instagram. Сам шар был покрыт ржавчиной или краской в виде окислившегося металла. Этим автор монумента явно подчеркивал, что сфера – это продукт жизнедеятельности крупного существа, или же многих существ, который принял шаровидную форму в результате физического воздействия. Например, как жуки-скарабеи обкатывают бесформенный навоз практически до идеальной круглой формы, когда катят дерьмо в свои норки. При этом надо понимать, что для скарабеев навозный шар – это источник жизни, который позволит выжить их потомству. Возможно, автор проводил параллель именно с этими насекомыми. Шар мог являться аллегорий нашей планеты, которую в результате физической и ментальной деятельности человечества превратили в коричневый фекальный шар. Черные рамки Instagram, прорезающие шар, были символом людской, то есть нашей работы над земным шариком. Я даже подозреваю, что шар стал ржавым как раз в тот момент, когда в него вонзились щупальца этого сетевого монстра. В то же время надпись на табличке у монумента была призвана скрыть его истинный смысл, заменив элементы памятника другими понятиями, из-за чего общая задумка автора преображалась в уродливого мутанта оригинальной идеи. На табличке было написано «Революцiя гiдностi». За пустым постаментом, на котором были закреплены потрепанные государственные и националистические флаги, я заметил двух легионеров, перед которыми на земле лежал худощавый парень без одежды с длинным чубом на выстриженной голове и татуировкой трезубца на груди. Парень, закрыл свою голову руками, и что-то бормотал. Я прислушался.
– Финансовый капитал, концентрированный в немногих руках и пользующийся фактической монополией, берет громадную и все возрастающую прибыль от учредительства, от выпуска фондовых бумаг, от государственных займов и типа подобное, закрепляя господство финансовой олигархии, облагая все общество данью монополистам. Вот – один из бесчисленных примеров «хозяйничанья» американских трестов… – бормотал парень, пока не осекся.
– Дальше, – суровым низким голосом сказал легионер.
Парень кряхтел и мычал, пытался нащупать слова, но у него не получалось. Тогда легионер со всей силы двинул его ногой в грудь, из-за чего парень захрипел и перевернулся на другой бок, ладонями прикрыв место удара. Легионер схватил его за чуб и поставил на ноги.
– Зачет не сдан, пересдача через час, – сказал он, сунув ему в руки какую-то книгу в красном переплете с золотым тиснением.
Настроение из-за сцены насилия у меня быстро испортилось, и я ускоренно дошагал до автомобиля, чтобы спрятаться от жестокого мира за мощной дверью мерса. Водитель неспешно двинулся к месту назначения, и, уловив мое настроение, еле слышно включил до боли знакомую песню из кинофильма «Неуловимые мстители». Приятный баритон затянул:
– Бьют свинцовые ливни,
Нам пророчат беду.
Мы на плечи взвалили
И войну, и нужду.
Мы подъехали к пятиэтажному зданию серого цвета, скорее всего заброшенному корпусу какого-то промышленного предприятия с большими, практически во весь этаж стеклопакетами. Правда, многие окна очень давно потеряли остекление, что придавало не только зданию, но и всей окружающей территории вид упадка и деградации. В этой атмосфере мурал, который занимал сразу две стенки на угу здания, смотрелся очень гармоничною. Это была картина примерно два метра в высоту и четыре метра в ширину. На фасадной части здания были изображены две девушки в национальных украинских костюмах, которые склонились в поклоне перед упитанным господином с большим пивным животом в черном смокинге, такого же цвета цилиндре и белой рубашке. Господин, как мне показалось, был нарисован в стиле Кукрыниксов, когда художники в сатирической манере изображали западного капиталиста. Девушки протягивали ему хлеб с солью и приветливо улыбались. Господин же смотрел на них пренебрежительно. На боковой стене был нарисован еще один господин с лицом, напоминающим второго председателя Европейского совета поляка Дональда Суцка. Мужчина также был в костюме, но из расстегнутой молнии его штанов торчал здоровенный желтый член, который он нацеливал в задницу нагнувшихся украинок. Хотя нет, это был не член, а початок кукурузы, закрепленный на теле с помощью специального ремня. Я бы сказал, обычного страпона с аграрным уклоном. Месседж был понятен – искренняя попытка страны стать частью континента счастья, свободы и братства, наталкивалась на прагматическое и потребительское отношение принимающей стороны. Грубо говоря, нас, бывшую житницу Европы, тупо хотели отъебать популярной аграрной культурой, при чем, судя по размеру зерен – геномодицированной. В такой интеграции мы абсолютно не нуждались ни в каком виде, не говоря о том, что изображалось на мурале. Но это было слишком явно и плоско. И тут я обратил внимание на еще одну деталь картины. У девушки на переднем плане во время наклона с шеи свисал большой и широкий нательный крестик насыщенного медного цвета на черном шнурке. Такие же кресты я видел в музее истории запорожского казачества на Хортице. С ними когда-то казаки шли в бой, и популярно объясняли шляхтичам, что они думают о пресловутых европейских ценностях. Крестик размещался напротив большого живота господина, где на белой рубашке был изображен символ доллара в виде золотой буквы S с перечеркнутой по середине полоской. Однако если внимательно присмотреться к этой букве, можно было разглядеть на ней чешую. Крест располагался примерно на 10 сантиметров ниже буквы, из-за чего получался эффект доминирования змеи над крестом. Как мне показалось, в этом и заключался ключевой смысл мурала – показать потерю прошлых ориентиров и столпов, замену духовного стержня нации ложными и пустыми симуляциями свободы, добра и счастья. Стратегия противодействия этому произведению антиконента сложилась у меня в голове не сразу. Поначалу я вообще не понимал, где здесь слабые точки и как на них давить. Но после длительных размышлений, все же смог сформулировать стратегию противодействия. Линию мурала с крестом и символом доллара, которую, по моему убеждению, мог понять лишь узкий круг потребителей антиконтента, я предложил аккуратно подавлять в специализированных группах социальных сетей, которые объединяли таких людей. Возвышение змеи над крестом созвучно с легендой из Книги Бытия об Адаме и Еве. Чтобы приманить первых клиентов на свою сторону, змей предложил влюбленной паре прогрессивный продукт – яблоко. Что-то похожее происходило на мурале Бэкси – на ботинках толстого господина размещались синие прямоугольники, как бы – отраженный от начищенных до блеска обшивок туфлей свет. На самом деле эти прямоугольники очень сильно напоминали экраны смартфонов. Взоры девушек были направлены как раз туда. Возможно, автор намекал, что наклонять казачий крест украинок заставляет не только желание приветствовать господина, но и желание приблизиться к этому свету. Для нивелирования смысла картины я предложил вставлять в группах социальных сетей, где ретранслировался и обсуждался этот антиконтент, рекламные ссылки на новый Iphone с возможностью приобретения смартфона с 50% скидкой. Ни что так не фокусирует внимание даже высокодуховных граждан, как надпись Salе. Для непритязательных потребителей я предложил назвать мурал – инструментом гибридной войны, «рукой Кремля», которая всеми силами пытается помешать воплощению светлой идеи евроинтеграции. Этот штамп должны были активно муссировать в пабликах боты Георгиевского.
– В целом, неплохо, – прочитав мою стратегию, сказал Владимир Семенович, – но учти Глеб, на теме «руки Кремля» особо паразитировать не стоит. Тренд уже ниспадающий, к тому же это прерогатива департамента внутреннего и внешнего врага, конкретно – начальника отдела пятых колонн Игоря Гошовского. В общем, запускаем в работу, передавай материал Георгиевскому.
В конце рабочего дня мне позвонил Гаврик.
– Ну, что Вадатурский, слышал о твоем первом успехе. Владимир Семенович сказал, что выхлоп получится небольшой, но как для первого раза – пойдет, – начал разговор Степан, – предлагаю отметить твою первую утвержденную начальством стратегию. Ты как?
Я замялся. Чувствуя это, Гаврик добавил: – Ольга составит нам компанию.
Эту фразу Степан сказал с явным намеком на мой интерес к этой девушке. В этот момент я почувствовал себя вороной из басни Крылова, которую хитрый лис разводит на сыр. Но в случае с глупой птицей, я понимал, к чему он ведет. Я хотел отказаться, сославшись на усталость, но в самый последний момент с языка слетело слово «готов».
– Выходи, жду тебя в машине на улице.
Перед тем как выйти из здания, я приставил к лицу маску с выражение безразличия. Гаврик сидел на переднем пассажирском кресле и, увидев меня, помахал рукой. Я открыл заднюю дверь автомобиля и увидел в салоне Ольгу все в той же школьной форме с кружевами. Правда, в этот раз на ней не было маски, а ее волосы были собраны в гладкий хвост, что еще больше подчеркивало ее сексуальность.
– Поздравляю с первой победой в компании, – сказала она и протянула руку.
Я решил не перебарщивать и просто несильно сжал ее.
– Поехали, – сказал Гаврик водителю, и машина двинулась по вечернему городу.
– Ты очень быстро выполнил задание, – сказала Ольга, – обычно на разработку стратегии уходит неделя. Конечно, ее представляют в куда более развернутом варианте, но на самом деле все это лишь напрасная трата слов и бумаги, ты же выдал чистый неразбавленный фрэш – без жмыха и воды.
– Я просто думал, что работу надо было сделать сегодня, – ответил я.
Ольга рассмеялась, а Степан вовсе разразился истерическим хохотом.
– Здесь так дела не делаются, – сказал Гаврик, успокаиваясь, – спешно только когорты легионеров формируются. В этом товаре за всю историю человечества никогда дефицита не было.
Я демонстративно повернулся к окну, и в автомобиле на какое-то время воцарилась тишина.
– Я вижу, ты уже понял, как управлять источником божественного света, точнее направлять этот свет туда, где он перестает быть божественным, – прервала молчание Ольга.
– Примерно, – ответил я.
– Это хорошо, но тебе надо объяснить еще очень важную составляющую этого процесса. Принцип механики частицы Бога в человеке можно сравнить с работой зеркального фотоаппарата. Свет, проще говоря, душа – это как матрица или сенсор в цифровой фотокамере. Фотография получается при попадании света на сенсор и преобразовании его в электрические заряды, которые становятся запечатленном на экране образом. В применении к человеку, запечатленный образ – это информационный поток, который оседает на его душе. Процессу фотографирования предшествует нажатие кнопки спуска затвора, которая приводит к его срабатыванию. Особую роль в этом процессе играет зеркало, которое позволяет фотографу компоновать кадр через объектив в реальном времени. Зеркало постоянно закрывает матрицу, но в момент фотографирования при спуске затвора оно на доли секунды опускается, открывая сенсор для света, после чего возвращается в прежнее положении. Зеркало условно можно назвать щитом матрицы, закрывающем сенсор фотокамеры от ненужных световых потоков. Схожая система есть у человека. Не весь информационный поток или контент, который потребляет человек, добирается до его души. Этому мешает условный аналог зеркала фотоаппарата, назовем его – оценщик или цензор. К счастью, людей с такой системой защиты становится с каждым годом все меньше, но все же их еще достаточно много. Работает это примерно так – человек потребляет любой контент корпорации «АйДи», например, смотрит какой-то среднестатистический американский или российский фильм, изрядно приправленный сюжетными и идеологическими штампами, угадываемыми ходами сюжета и так далее, а-ля кино про супергероев или комедия. Некоторое время оценщик фильтрует этот контент, и, посчитав его ненужным или даже вредным – это зависит от размера духовной матрицы человека, вынуждает зрителя прекратить потребление. Иногда это сопровождается рвотным рефлексом у клиента. Если говорить совсем простым языком – цензор или оценщик – это внутренний голос человека, который возмущенно спрашивает его во время просмотра фильм, допустим, «Чужой: Завет» – какие, нахрен, неоморды? Влияние внутреннего голоса на человека велико. Обычно, после негативной оценки цензора следует реакция – прекращение потребления. Более того, если продукт крайне низкого качества, внутренний голос и вовсе может отбить у потребителя желание потреблять что-либо на неопределенное время. Для нас это самый опасный сценарий, поскольку в такие моменты, когда контент не потребляется, в человеке может загореться частица Бога.
– Фонарик начинает светить на стену, – произнес я вслух свои мысли.
– Верно, – сказала Ольга.
– Внутренний голос – это подсознание? – переспросил я.
– Можно и так сказать, – согласилась Ольга, – но скорее это рабочее состояние ума, что сегодня, повторюсь, происходит не так часто даже у людей с полной и даже среднеформатной матрицей. Ну, ты понял, о чем я. К счастью, переводить ум в активное положение сегодня немодно.
– А с этим как-то можно бороться? – уточнил я.
– Это ключевой вопрос. Наша глобальная задача обезвредить внутренний голос человека до того момента, когда он начнет шептать человеку свои заклинания. Важно, чтобы духовная матрица принимала наш сигналит без рабочего состояния ума. Как это реализовывается на практике? Есть несколько способов добиться такого эффекта. Одна из наших технологий усыпления цензора называется «умный контент». Специально вмонтированные во все экраны и прочие ретрансляторы датчики улавливают момент, когда внутренний голос готовится отключить потребителя от контента, и резко переключает фокус клиента на другой продукт. Например, на смартфон приходит сообщение о скидках на пиво Heineken, всплывает баннер на мониторе с рекламой увеличения члена на несколько сантиметров, произвольно на мониторе включается ролик с Ким Карбадьян, приходит уведомление на горячую новость об очередном скандале в семье британских монархов, по радио начинает транслироваться интервью с любимым актером и так далее. Вариантов масса. Мы должны делать все, чтобы на место одного тухлого контента незамедлительно вставала дюжина других наших продуктов, – пояснила Ольга.
– Это как опция автопроизведения на youtube, а также постоянное предложение подборок материалов, схожих по смыслу и духу с просмотренным за последнее время контентом. Так сказать, постоянный скроллинг и заппинг в самом широком понимании, – добавил Гаврик.
– Важно, что делается это незаметно для самого потребителя, поэтому он думает, что сам перепрыгивает с одного контента на другой, когда ему надоедает какой-то наш продукт. Хотя, по правде говоря, со временем оно так и происходит, – добавила Ольга.
– И кто этим занимается? – спросил я.
– Для этого у нас существует специальный департамент информационного сопровождения. Там трудятся очень мозговитые ребята, – ответила Ольга.
Мы подъехали к зданию известного в городе стриптиз-клуба с эмблемой носорога на Березняках. Это было небольшое трехэтажное здание с полностью застекленным фасадом, над входом которого красовалась надпись: «СТРИПКЛУБ «Цветочный носорог». С правой стороны от вывески в неоновой окантовке размещалась фигурка носорога с огромными разноцветными крыльями бабочки. Большущий зал мужского клуба, выполненный преимущественно в красных тонах, был заполнен густым табачным дымом, правда, в значительно меньше концентрации, чем в ресторане «Желтое море», но большей, чем в кафе «Последний выход господина ПЖ». Из-за этого разглядеть красные кожаные диваны и темные столики, по крайней мере, на расстоянии пяти метров – было можно. В центре зала размещалась сцена, на которой под громкую музыку – композицию Jon Bon Jovi «Queen Of New Orleans» на шесте кружилась стройная девушка с большой оголенной грудью. В этом месте дыма было совсем немного, у стриптизерши даже можно было рассмотреть на груди полоски шрамов от пластических операций. Аншлага в заведение в этот вечер не было – несколько столиков занимали небольшие группы мужчин, поэтому мы смогли занять место в самом центре зала. Только мы опустились на мягкие кожаные диваны, нас тут же взяли в оборот две девицы с голыми бюстами. Одна из них села Гаврику на колени и, прикусив его ухо губами, стала оттягивать в сторону.
– Милый, как я ждала твоего возвращения, – сказала она, выпустив мочку из губ.
– А я как ждал, – сказал Гаврик, широко улыбаясь, поглаживая ее по упругой груди.
Другая девица, села возле меня, и закинула свою ножку на мои колени.
– Как зовут тебя, красавчик, – спросила она.
– Глеб, – ответил я.
– Хочешь, я станцую для тебя приватный танец? – спросила она с улыбкой, и погладила меня рукой по ноге в направлении паха.
– Красавицы, – неожиданно оживилась Ольга, которая сидела в центре стола между мной и Степаном, – принесите нам, пожалуйста, меню. Парни обязательно уделят вам внимание, но чуть попозже.
Последнюю фразу она сказала чуть тише и протяжней. Это подействовало на девушек примерно так же, как голос питона Каа на бандерлогов. Подчинившись ее воле танцовщицы убрали свои прелести с меня и Гаврика, и незамедлительно удалились.
– Удивительное сочетание галантности и указания места, – подметил Гаврик с довольным выражением лица.
К столу подошла еще одна полуобнаженная девушка и передала нам меню в красном кожаном переплете. На обложках красовался уже хорошо знакомый козел в золотой окантовке, правда, с небольшим добавлением – под козлиной бородой была размещена большая женская грудь. В самом меню на трех листах перечислялись всевозможные крепкие алкогольные напитки и коктейли, и только на одном листе блюда, в основном мясные.
– Что будем пить, детки? – спросил Гаврик.
– Как представители творческой интеллигенции – только абсент, – ответила Ольга.
В основном я предпочитал крепкие вина, преимущественно херес или портвейн, абсент не пробовал никогда. Я знал, что это крайне крепкое пойло на основе полыни и каких-то других трав, которым в XIX веке заливали ужасы войны французские солдаты, а затем для вдохновения художники, поэты и проститутки. В меню напротив слова абсент после двоеточия располагалось две надписи – повыше «зеленая фея», пониже «зеленая ведьма». Я поинтересовался у коллег, какая разница между этими напитками.
– В целом – никакой, в частности, во всем, – ответил Гаврик, с неизменной улыбкой на лице.
– Выбор скорее зависит от настроения, – добавила Ольга, – кем ты хочешь быть сегодня околдован – феей или ведьмой?
– А вы кем? – поинтересовался я.
– Только фея, ведьма жесткая запредельная вещь, – ответил Степан, – весь следующий день насмарку.
– Зеленая фея подхватит тебя на легких крыльях и отнесет в сказочный мир мечты и иллюзии, магии и счастья, – сказала Ольга, и, прищурившись, сладострастным взглядом посмотрела куда-то вдаль.
К столику опять подошла официантка, которая поинтересовалась нашим выбором. Я посмотрел на девушку и заметил на ее руке несколько татуировок. Во все плечо черной краской был набит жук-скарабей в виде египетского иероглифа. Ниже на предплечье зеленой краской был нанесен рисунок ведьмы в западной культурной традиции – в темном платье и острой широкополой шляпе. В одной руке ведьма держала метлу, в другой весы, на одной чаше которых было солнце с лучами, на другой черный круг. Под чашами весов была сделана подпись – выбор за тобой. Почему-то мне показалось, что я обратил внимание на эту татуировку неслучайно. Я даже подумал, что это определенно знак – равноценный тому, который Нео увидел на плече незнакомой девушки в виде белого кролика.
– Порцию зеленой ведьмы, – уверенно сказал я.
– Рискуешь, Глеб, – захихикал Степан.
– Рискуешь, это когда смотришь вечерние блоки новостей на центральных телеканалах, – отшутился я.
– Мне зеленую фею, – сделала свой заказ Ольга.
– Аналогично, – добавил Гаврик.
Официант принесла нам на подносе три рюмки, которые были выполнены в невиданной мной ранее форме. Бокалы были достаточно высокими, при этом верхняя часть сильно походила на граненый стакан, а нижняя выполнена в виде изящной резной ножки, которая врезалась в перевернутый купол шлемовидной формы. Два бокала были заполнены прозрачной ярко-зеленой жидкостью, а в явно предназначавшейся мне рюмке напиток был чуть темнее и насыщеннее. Девушка поставила бокалы на стол. Сверху на них она положила какой-то столовый предмет, напоминающий широкий наконечник копья с прорезанными в готическом стиле створками. Рукоятка этого прибора напоминала ручку классической вилки или ножа с кельтским орнаментом. С двумя бокалами, в которые была налита более светлая жидкость, она проделала одинаковые манипуляции. Сверху на эти своеобразные ножи или ложки она положила кусочек рафинада, затем взяла в руку высокий восточный чайник с длинным носиком, на боковой части которого были выгравированы танцующие фавны, и стала поочередно лить на кусочки сахара воду. Из-за этого действия в бокале начала происходить химическая реакция – с каждой новой порцией сахара абсент становился все мутнее, пока через него стало невозможно смотреть. Приготовление «зеленой ведьмы» отличалось кардинально. Вначале девушка макнула рафинад в темный абсент, после поставила его на ложку, затем зажигалкой подожгла тонкую деревянную шпажку и поднесла ее к кусочку сахара, который моментально загорелся и стал осыпаться или даже литься в бокал. Реакция была схожа со способом приготовления «зеленой феи» – стекающий рафинад делал напиток непроглядно мутным. Когда составы были приготовлены, Ольга взял свой бокал и, приподняв его немного вверх, сказала: – Очень рада, что наша компания пополнилась еще одним сильным специалистом. Думаю, тебя здесь ждет большое будущее.
– Ура, – добавил Степан, и потянул в моем направлении свою рюмку.
Я нерешительно взял в руку «зеленую ведьму» и мы сдвинули бокалы. Вначале я сделал небольшой глоток. Вкус у напитка на удивление оказался приятным, сладковатым и ароматным. После этого я допил рюмку залпом. Практически сразу я почувствовал эффект крепкого алкоголя. Мне стало радостно и беззаботно, захотелось движения и драйва, веселого приключения и отрыва. Ольга и Гаврик опрокинули свои рюмки. Они также быстро захмелели, что легко читалось в их повеселевших глазах.
– Ну, что повторим? – предложил я.
– Разве что еще по одной, – согласился Гаврик.
Ольга улыбнулась и кивнула в ответ. Официант повторил ритуал, и мы опрокинули еще по рюмке. После второй порции меня сильно развезло. Окружающий мир стал ощущаться как тягучая субстанция, которая сковывала и замедляла мои движения. Я стал о чем-то рассказывать своим новым коллегам, но язык заплетался, шел в разнобой с остальной ротовой полостью, из-за чего слова жевались, путались и иногда обрывались незавершенными. Ольга и Степан тоже опьянели, но не так сильно, как я. Они сидели с широкими улыбками, иногда тихо переговаривались между собой, при этом бросая на меня ироничные взгляды. Тогда я начал смотреть на них максимально зло.