Ан Кир
Kорпорация «АйДи»
– Скоро все пройдет, периодически открывай глаза, моргай, и привыкнешь, – сказал он.
Действительно, проделав манипуляции с глазами, дискомфорт от света стал исчезать. Через некоторое время я стал различать полоски на белом фоне, которые разделяли тысячи, а может сотни тысяч или даже миллионы экранов. Позже я стал замечать даже те экраны, которые не испускали свет. Действительно, это напоминало битый пиксель на матрице фотоаппарат или монитора, но наоборот – черное на белом. При этом на общем фоне таких мониторов казалось мало, но, если считать их по отдельности, то набиралось их все же достаточно. Также было видно, что периодические некоторые мониторы гасли, а гаснувшие наоборот зажигались. Затем я увидел относительно небольшой трон в центре зала, и сидящего за ним генерального директора корпорации «АйДи». Ухгад был в строгом черном костюме, а голову его покрывала маска в виде настоящей головы крупного белого козла кашмирской породы, между рогами которого была закреплена золотая корона с острыми зубцами. При чем закреплена она была так искусно, что создавалось впечатление, будто корона парит между рогов. Перед троном я рассмотрел тот же пуфик, на котором сидел канцлер Степан Гаврик во время моего посвящения в архары в зале рыцарей ступенчатого стола, и небольшую обычную табуретку с протертой белой краской в области сиденья.
– Присаживайся, – предложил мне Иван, указа рукой на табурет.
После этого Ухгад щелкнул пальцем, и к нему быстро подбежала очередная обнаженная девица.
– Ну, где этого черта носит? – спросил он у нее.
– Я уже тут, магистр, – раздался неприятный голос Степана Гаврика с ярко выраженными сладкими нотками.
Гаврик был в традиционной лацерне канцлера и в маске без черт лица. Он присел возле меня на свой бардовый пуфик, и тут я заметил, что вокруг меня на табуретах сидят другие рыцари-архары – Степан Бандера, Михаил Булгаков и Николай Ватутин.
– Коллеги, последние аналитические отчеты показывают резкое падение спроса в обществе на тренд «руки Кремля». Мы наблюдаем эту тенденцию последний год, но сейчас показатели достигли критического уровня. Мы теряем клиентов общественно-политического контента. Нам срочно надо искать альтернативные тренды, – сказал Виндзор, – у кого-то есть какие-то предложения?
– Сейчас в обществе политические темы вообще отходят на второй план. Людей начинает тошнить от одних и тех же лиц, слов и идей. Такая же ситуация и на многих других международных рынках. Поскольку, как известно, все новые тренды – это хорошо забытые старые, предлагаю использовать прежние лекала, в частности, запустить какую-нибудь пандемию с активным вовлечением политического истеблишмента, гражданскую войну, революцию, в крайнем случае перевыборы – хотя эти тренды в последнее десятилетие уже использовались, поэтому эффект от них будет непродолжительным. Мое предложение – пандемия, какая-нибудь новая чума XXI века, – сказал архар в белом медицинском халате и золотой маске с чертами лица Михаила Булгакова.
– У кого еще есть какие-то предложения? – спросил козел.
– Я бы попробовал легализовать однополые браки, – предложил рыцарь в вышиванке, бусами на шее в виде початков кукурузы и маской пожилого человека с большой проплешиной.
– С козырей заходишь, Никита Сергеевич, – ухмыльнулся Иван, – этот тренд на нашем рынке пока запускать рановато, мы два года тому даже гей-парады решил притормозить. Тренд толкателей говна, в хорошем смысле этого слова, оставим на тот момент, когда вообще пусто будет.
– Жалко негров у нас нет, сейчас в западных филиалах Кузни хорошо заходит тема борьбы за права чернорожих? – сказал рыцарь с лицом Степана Бандеры в длинных коричневых шортах и зеленой армейской рубахе с кучей каких-то скаутских значков.
– Если надо, у нас свои негры найдутся, – сказал Иван, – но тренд ущемления прав по национальным, религиозным и культурным вопросам здесь точно не востребован – сейчас у нас это норма. Еще есть предложения?
Архары молчали.
– В общем, думайте, если возникнет оригинальная идея, приходите, как вы знаете, я всегда на месте. Смена тренда в сфере общественно-политического потребления назрела давно, а мы затянули, активнее, господа, – сказал Иван.
Рыцари встали со своих табуреток и направились к выходу, хотя где он был, из-за обилия света было непонятно, поэтому я просто плелся за фигурами коллег. В готическом зале меня кто-то дернул за руку. Обернувшись, я увидел Гаврика.
– Архар, который задаст новый тренд, сможет войти в сад 72 гурий. Даже 100 девочек из клуба «Носорогов» в искусстве плотской любви не сравнятся с одной повелительницей сада. Я, по старой дружбе, готов подсказать тебе идею тренда, который может стать ключевым в общественно-политическом дискурсе на ближайший период, – сказал Гаврик, и едко захихикал, – но с одним условием.
– Ты не поверишь, Степан, но мне нахрен не нужны твои гурии, – сказал я, выдернув руку из его хватки.
– То есть Ольгина дырочка тебя полностью удовлетворяет, – захихикал Гаврик.
В этот раз я не сдержался, и со всей силы толкнул канцлера руками в грудь, из-за чего он завалился на пол, сильно ударившись затылком.
– Пошел ты, пидар, – сказал я, и направился к выходу.
– Ты на кого рычишь, пес? Не забывайся, сопляк, – зашипел Гаврик, – я помог тебе добиться всего, что ты имеешь. Также и могу опустить тебя на дно.
Я не стал ничего отвечать на это, а просто продолжил идти дальше. Вечером я рассказал об этом инциденте Ольге.
– Зря ты с ним закусился, – ответила она, – его предложение может сыграть нам на руку.
– Чем? – спросил я.
– Архар, который задаст новый тренд, в период его приоритетного использования помимо доступа в сад гурий, о чем говорил Гаврик, получает статус регента. По сути – становится правой рукой Уильяма Виндзора. Что это дает? Периодически руководители всех филиалов «АйДи» проводят общее собрание, во время которого обсуждаются и утверждаются общие глобальные тренды, которые затем действуют на территории всех субъектов Кузни – от общемировых челенджей до новой операционной системы iOS или Android с продвинутыми системами слежения за пользователями. Эти собрания поочередно проходят на территории всех филиалов, и туда отправляются топ-менеджеры абсолютно всех представительств. Встречи эти проводятся раз в месяц. Соответственно на время отсутствия Виндзора световой поток «ока потребления» должен кто-то улавливать. В такие моменты эта функция возлагается на регента. Вообще регентов два, в крайнем случае – три, чаще всего они представляют два направления – материальное и виртуальное или контентное потребление. Но бывают и исключения. Сейчас регентом является Степан Бандера, который предложил тренд «Руки Кремля», а также Николай Ватутин, который был идеологом создания нового мессенджера с уникальной системой защиты данных пользователей, который быстро распространился на все филиалы «АйДи» и помог привлечь много новых потребителей нашего контента, которые не доверяли традиционным площадкам, – пояснила Ольга.
– Конечно же, защита эта оказалась фикцией, – добавил я.
В ответ Ольга лишь улыбнулась.
– «Око потребления» постоянно должно быть направлено на кого-то? – спросил я.
– Естественно. В противном случае теряется целесообразность всего процесса. Собственно, для этого Виндзору и нужны регенты, непрерывно сменяющие друг друга на троне подкупольного зала в момент его отсутствия, – сказала Ольга, и задумчиво посмотрела в сторону, – хотя, я думаю, что это просто дань традициям. Подозреваю, что световой поток улавливает не седок, а само кресло, которое напрямую связно с Виндзором. Или же корона между рогов козла, которая служит антенной, принимающей сигнал. Седок выступает проводником или заземлением. Но это не точно.
Ольга настоятельно порекомендовала наладить отношения с Гавриком, и узнать какой тренд он задумал. Конечно, сам я бы не стал восстанавливать отношения со Степаном, я давно хотел послать его к чертям, но отказать любимой женщине я не мог. Поэтому на следующий день я позвонил ему, принес извинения за свое поведение, объяснив его усталостью, а также продолжительным пьянством, и предложил встретиться в удобном для него месте. Встреча состоялась в тот же вечер в ресторане «Желтое море». К этому заведению Гаврик явно испытывал слабость.
– На первый раз прощаю, но впредь подобные выпады не отпущу, – начал разговор Гаврик, придвинувшись ко мне максимально близко, чтобы можно было видеть мои глаза через густую пелену ресторанного дыма.
Я молча кивнул головой, после чего сразу перешел к делу: – С каким условием ты готов рассказать мне о тренде, который может стать основным в ближайшей перспективе?
– Не лукавь, Есенин, – захихикал Гаврик, – ты все понял. Я хочу попасть в сад с гуриями, и ты как регент сможешь меня туда провести.
– Без вопросов, сделаю, – согласился я, – расскажи мне о тренде.
– Ах, эти тренды. Ничего нового в этом мире не происходит. Великий змей движется по спирали и веками показывает нам одни и те же фокусы, – усмехнулся Степан, после чего продолжил, немного понизив голос, – давненько в обществе не муссировалась тема отделения Украинской православной церкви от Московского патриархата. Как минимум на годик можно запустить очередную религиозную войну со всеми вытекающими захватами храмов и драками прихожан разных франшиз. Параллельно можно начать волну гонений на религиозные секты – всяких там свидетелей седьмого дня или шестой субботы. Атеистов при этом можно вовлечь в процесс с помощью мемов и трештока на тему религиозной борьбы, – сказал Гаврик.
– Не знаю, – признался я, – идея неплоха, но все же не огонь.
– Для нас, брат, огонь только один – огонь потребления. Кстати, ты знаешь, почему наш девиз «все сгорит в огне потребления»?
Я отрицательно помахал головой. Гаврик захихикал.
– Как ты знаешь, во время потребления человек направляет свой внутренний свет в противоположную Богу сторону. У света этого есть источник, который условно можно назвать душой. Собственно, свет появляется тогда, когда загорается душа, в переносном, конечно, смысле. Речь идет о рабочем состоянии ума. Этот процесс можно сравнить со звездой, которая светит за счет сжигания своего газа. Что-то похожее происходит и с человеком. В процессе потребления и осознания он сжигает свой газ, так сказать выгорает. Финал зависит от того, куда человек направляет свой свет. Когда выгорает или сгорает звезда, она может превратиться в белого карлика, нейтронную звезду, в конце концов, в черную дыру. У человека также есть несколько вариантов сгорания. Наша задача, чтобы человек потратил свое топливо на потребление, чтобы затем слиться с холодной пустотой вечности, – сказал Степан.
– Что происходит в противном случае? – спросил я.
– Есенин, такие вопросы задавать канцлеру ордена рыцарей ступенчатого стола как минимум неприлично, – рассмеялся он в ответ, – но вернемся к тренду. Мой вариант выгодный еще и потому, что ему сложно что-то противопоставить. Знаешь, почему ЗАО «Генератор света» никогда не противодействует церковному контенту?
– Почему? – спросил я.
– Да потому что церковь к свету, или Богу имеет такое же отношение, как фастфуд к прима-балерине, – сказав это, Гаврик громко рассмеялся.
Не знаю, зачем, но я стал размышлять о том, какие еще тренды можно было запустить взамен «руке Кремля». Чтобы еще могло задать тон в общественно-политическом дискурсе в ближайшей, а может быть и средней перспективе? Первым мне в голову пришла тема контрреволюции или реванша. Мол, к власти хотят прийти силы, которые потеряли кресла и портфели, а и то и вовсе покинули пределы государства в результате последней революции. Но этот тренд также не отличался оригинальность по сравнению с предложением канцлера. Это было еще одним витком вечного Уробороса – любая революция всегда проходит стадию реванша. Также я поразмышлял на тему чипирования населения с целью полного контроля деятельности каждого индивидуума, и подавляющих сознание и волю вышек нового поколения мобильной связи. Однако из-за схожести этого тренда с типичным контентом «Бесогона», который не очень жалую в нашем филиале, все же решил отказаться даже от озвучивания этой идеи. Хотя, в других соседних отделениях «АйДи» этот тренд вполне мог иметь право на жизнь.
Ольга рекомендовала мне не затягивать с презентацией тренда Виндзору, поэтому на следующий день с самого утра я направился на этаж генерального директора корпорации «АйДи». Проходя по пустому центральному нефу, я подошел примерно к тому месту, где во время рыцарского бала был замучен Владимир Семенович, точнее тот бедолага, который поддерживал духовную связь с бардом. Всматриваясь в пол, я зачем-то искал углубление, которое должно было остаться от кола, или хотя бы следы потертостей от камней, удержавших его. Но на плитах не было и намека на недавнюю пытку. Впрочем, возможно, подсветка помещения, которую формировали тянущиеся по залам красные и оранжевые светодиодные нити, умело скрывала все дефекты поверхности. В голове у меня зазвучал стих:
– Я обманывать себя не стану,
Залегла забота в сердце мглистом.
Отчего прослыл я шарлатаном?
Отчего прослыл я скандалистом?
Не злодей я и не грабил лесом,
Не расстреливал несчастных по темницам.
Я всего лишь уличный повеса,
Улыбающийся встречным лицам.
Пройдя за скульптуру крылатого рыцаря, я вновь оказался у старинной резной двери с изображением заключенного в правильный треугольник полумесяца с человеческим лицом. Однако в этот раз сразу под треугольником я заметил небольшого белого кролика с овальным щитом в руке и копьем, который явно хотел атаковать лунный лик. Этот образ сильно диссонировал с общей конвой резьбы, и казался неуместной шуткой творца. Поэтому, рассматривая кролика, я улыбался. Открыв дверь и войдя в зал, я вновь был ослеплен ярким белым светом, источником которого было абсолютно все пространство. Но затем глаза стали привыкать к этому потоку, и я вновь стал замечать границы мониторов, погасшие экраны и трон в центре зала, на котором сидел натуральный крупный козел кашмирской породы, укутанный в шотландский плед. Мне показалось, что животное само испускает яркий белый свет, но, думаю, такой эффект возникал из-за того, что потоки света всех мониторов были направлены в эту область. Какое-то время Уильям Виндзор сидел в неподвижной позе и наслаждался светом, не обращая на меня никакого внимания. Но потом он все же посмотрел на меня, спрыгнул с трона и, подойдя ко мне вплотную, проблеял. Я догадался, что козел хочет, чтобы я представил ему свой тренд. И я заговорил, практически слово в слово повторив слова Гаврика. Когда я закончил, Уильям Виндзор повторил тот же трюк, который продемонстрировал мне при нашем первом знакомстве. Огромный козел поднялся на задние лапы, и внимательно всматриваясь мне в глаза, обрушил в мой лоб свои мощные рога. Я увидел вспышку света еще более яркого, чем в зале «ока потребления», которая за долю секунды свернулась в непроглядную тьму, в которую я погрузился без эмоций, чувств и мыслей. Очнулся я от какого-то невообразимого удовольствия, которое нельзя было сравнить ни с чем. Это было одновременно и моральное, и сексуальное, и физическое, и духовное, и черт знает еще какое-то удовлетворение, экстаз на пике реакции или процесса. Еще даже не отрыв глаза, я ощущал мощный поток света, который бил в меня отовсюду. Почему-то я был уверен, что поток этот был разноцветным. Я сидел на троне Уильяма Виндзора и принимал сигналы со всех светящихся мониторов. Потоки света сходились прямо в моей голове, подозреваю, что это был самая центральная точка зала, и в месте слияния всех лучшей свет действительно становился радужным. Я понял, что готов просидеть в этом кресле до скончания веков, не отвлекаясь абсолютно ни на что. Ко мне пришло осознание, что ничего в этом мире не имеет ни смысла, ни значения, ни цели. Есть только радужный поток, который освобождает от всех цепей, которыми сковывает себя человеческий разум в процессе жизни, точнее существования. А потом я услышал звук приближающихся шагов. В зал вошел человек, в котором по мере приближения я распознал Степана Гаврика в костюме канцлера. Он остановился недалеко от трона и поклонился. Мне не хотелось отвлекаться на его персону, но его присутствие стало сильно раздражать меня. Я спрыгнул с кресла и на четвереньках пошел к нему. Приблизившись вплотную, я поднялся на задние лапы и с неистовой злобой обрушил в его маску свои мощные огромные рога. От удара у меня самого потемнело в глазах, я зашатался, после чего без чувств повалился на пол. Все исчезло.
Следующий раз я открыл глаза у себя в квартире на Печерске. Меня сильно тошнило и вообще – было такое ощущение, что незадолго до пробуждения меня казнили способом «дьявольского ветра», который английские солдаты применяли против восставших сипаев в Индии. Сектантов привязывали к жерлам выстроенных в ряд пушек, после чего одновременно производили выстрел, который разрывал тела жертв на куски. Физические муки сопровождались и душевной болью: пустотой, отчаянием, тоской и безудержным горем. Я с трудом поднялся с кровати, и решил пройтись по комнате. Но получалось у меня не очень. Я шатался, падал, полз на корточках, при этом меня рвало и трясло, слезы градом катились по моим щекам. С трудом я вернулся на кровать, нащупал телефон и набрал Ольгу, которой с большим трудом – обрывочными фразами и паузами попытался объяснить свое состояние. Она пришла довольно быстро, и сразу же преподнесла мне стакан с чистым прозрачным спиртом. Я выпил его, и мне действительно стало немного легче, хотя в целом мое состояние было как после очень тяжелого и даже фатального отравления алкоголем, наркотиками или другим еще более сильным ядом. Я вкратце пересказал ей встречу с Уильямом Виндзором, вхождение в световой поток и инцидент с канцлером.
– Самое главное, что твой тренд одобрен. Соответственно теперь ты регент или десница генерального директора корпорации «АйДи» со всеми правами и обязанностями, – сказал она.
– С чего ты взяла? – спросил я.
– В радужный поток может войти только регент, – пояснила Ольга.
– Что со мной происходило, когда я сидел в троне? – продолжил я.
– По поводу радужного потока – точно ничего сказать не могу. Как ты понимаешь, испытать подобные ощущения могут даже далеко не все рыцари-архары, не говорят об остальных клерках. Говорят, это можно сравнить с ощущениями топового блогера, например, Олега Могола, который с жизненного дна взлетел на вершину обожания и купается в лучах славы, виртуального, морального и финансового благополучия. Выход из потока сопоставим со стремительным падением блогера обратно на дно потребительского интереса. И чем дольше блогер находился в свете софитов, тем больнее происходит его падение на дно рейтинга. Для таких людей нет ничего хуже забвения. Эксперты говорят, что отчасти это можно сравнить с ломкой наркомана. Впрочем, падение блогера с точки зрения психического, соответственно и физического состояния бывает значительно хуже. Как говорят исследователи революций – кто был никем, тот станет всем, а потом снова никем, правда, уже без головы. Только если у блогера этот процесс растянут по времени, восседающий на троне человек получает этот заряд в сильно сжатом виде – как концентрат эйфории, так и последующей ломки. Подозреваю, что ты сидел в троне несколько секунд, – сказала Ольга, – ходят слухи, что Владимир Семенович пристрастился к героину как раз после того, как побывал регентом. Когда его тренд сошел, в шприце с ядом он нашел примитивную и весьма отдаленную замену луча «ока потребления». Поэтому очень прошу тебя относиться к своим новым обязанностям очень аккуратно.
В ответ я одобрительно моргнул двумя глазами. Ольга повторно наполнила стакан спиртом, и протянула его мне. Выпив лекарство, я заснул. Меня разбудил звонок телефона. Я снял трубку и приставил ее к уху.
– Ну что, Серега, когда к гуриям поедем? – весело поинтересовался Гаврик.
– К каким гуриям, – сказал я, но сразу же вспомнил, – ах, да, девам из сада.
– Говорил тебе, что тренд зайдет, – продолжал Гаврик.
– Послушай, Степан, а мы с тобой виделись в тот день, когда я представлял концепцию Уильяму Виндзору? – перебил я его.
– Было – хихикнул Гаврик, – не бери в голову. Это часть церемонии инициации регента. Мы называем это печать десницы – почетное прикосновение царственной особы.
– Понятно, – сказал я.
– Так как на счет гурий? – не унимался Степан.
– Да хоть сейчас, – ответил я.
– Отлично, я за тобой заеду минут, эдак, через 30, – сказал Гаврик.
– Давай лучше через час, – ответил я.
– Договорились, – согласился Степан, и положил трубку.
После разговора я какое-то время просто лежал и смотрел в потолок, но затем все же стал пытаться приводить себя в порядок. Давалось это нелегко. Негативные последствия луча «ока потребления» окончательно не прошли. Глубокая тоска, отрешенность, безразличие и полная апатия по-прежнему наполняли мое сердце, тем не менее, позитивная динамика все же была – я уже мог относительно нормально передвигаться и говорить. Завершив утренний туалетный моцион, я сжег несколько 100 долларовых купюр, которые просто скомкал и кинул на тарелку. Вдохнув грязный дым, заключенных в бумагу человеческих чаяний, страданий, радостей и разочарований, я долго не мог прокашляться. К гуриям мне ехать не хотелось, но вопрос с Гавриком нужно было закрыть. Время встречи приближалось, поэтому я надел ненавистную белую рубаху, до половины наполнил стакан со спиртом, залпом выпил его, после чего застегнул на голове маску лица Есенина и вышел из своей шикарной квартиры в мерзкий вечно дождливый город. Гаврик уже сидел в машине, и, завидев меня, помахал рукой. В этот раз кардинал тайной службы был не в форме канцлера ордена козлиной головы, а в одежде обычного клерка со спрятанным под улыбающейся золотой маской лицом. Я сел на задний диван, и машина сразу же тронулась в направлении Днепра.
– Пока твой тренд будет основным в повестке общественно-политического дискурса, тебе надо будет носить атрибуты регента, – сказал Гаврик, протянув мне достаточно крупный дорогой футляр нефритового цвета. В нем оказалась золотая медаль на массивной орденской цепи, состоящей из 13 чередующихся звеньев, соединенных небольшими кольцами. На самой медали была изображена перевернутая пятиконечная звезда черного цвета, в которую помещалась выпуклая голова козла из похожего на перламутр материала с красными рубинами вместо глаз. Звенья были вдвое меньше медали и представляли собой золотые щитки треугольной формы с изображениями меча, копья, лестницы, тернового венка, обнаженной женщины, обнаженного мужчины, змеи, черепа, фигурки, похожей на анальную пробку, бича, игральных костей, петуха и золотых монет. Закончив рассматривать регалии десницы, я надел цепь на шею и уставился в окно. Ехать оказалось недолго. Корпоративный мерс Гаврика повернул на улицу Бастионную и въехал в ворота ботанического сада имени Гришко. Автомобиль остановился у стеклянного здания, напоминающего ограненный бриллиант, и вместе с Гавриком мы направились к его входу. Возле дверей дежурили четыре преторианца, с нехарактерными для легиона рисунками на щитах. Вместо молний в виде стрел, крыльев, полумесяцев и других традиционных узоров времен Римского легиона каждый скутум гвардейцем украшали три цветка – в правом верхнем углу – лилия, в левом верхнем углу – мак, а по центру внизу – роза. Рассмотрев на моей груди регалии регента, один из гвардейцев ударил в подвешенный к зданию китайский колокол, створки стеклянных дверей разъехались в стороны, и мы вошли внутрь. В просторной прихожей, стены которой были обшиты деревом с тончайшей резьбой в виде восточного узора, нас встретил высокий лысый пухлый мужчина в красном халате и такого же цвета тюбетейке, украшенной белыми лентами кружева. Он очень низко поклонился и жестом указал нам направление, в котором следовало идти. Мы шли по мягкому ковру с изображением удивительных растений и причудливых животным, и с каждым шагом до нас все отчетливей доносилось пение птиц, журчание воды и ненавязчивая музыка арфы. Наконец мы уперлись еще в одну дверь, над которой был закреплен огромный мраморный барельеф с телами голых девиц, которые переплетались друг с другом слово листья густой кроны дерева.
– Ровно 72, – сказал Гаврик, внимательна рассматривая выпуклый рельеф скульптуры, – говорят, что на следующий день после соития у гурий восстанавливается девственность.
Я оставил его реплику без комментариев. Смотритель подбежал к двери, открыл ее и, поклонившись нам, еще раз сделал пригласительный жест рукой. Мы вошли в громадный светлый зал, который больше походил на роскошный сад с невероятным количеством дивных растений, разноцветных птиц, мраморных фонтанов в виде цветов, мягких песочных дорожек и множеством невероятно красивых обнаженных девиц. Сквозь стеклянный купол весь сад заполнял яркий солнечный свет. Каменные столы ломились от фруктов и амфор с напитками. Увидев нас, гурии стали грациозно бегать по саду, запрыгивать и присаживаться на низкие ветки широких деревьев, сопровождая передвижения звонким смехом. Рассматривая эту картину, я почувствовал небывалое облегчение. Последствия вхождения в световой поток «ока потребления» исчезли как капля воды на жарком солнце. Сад явно обладал какой-то магической, очищающей или даже освобождающей силой. Гаврик также пребывал в бодром расположении духа. Он откинул в сторону все свои маски и стал снимать кроссовки, а затем стягивать с себя спортивный штаны. При этом Степан интенсивно дышал и ухал. Полностью оголившись, Гаврик подбежал к двум черноволосым красавицам, и одновременно хлопнул их по голым упругим ягодицам ладонями. Сад озарила мощная вспышка света, сразу после которой раздался сильный хлопок, будто в землю ударила молния. Гаврика с невиданной силой откинуло от девиц в обратном направлении метров на десять. Когда он сел, волосы его торчали в разные стороны и при этом дымились. Взгляд был пустым и неживым. Гурии смотрели на него и радостно хихикали. Ко мне подошла одна из девиц – высокая стройная блондинка с огромными изумрудными глазами.
– Господин, сладкий плод доступен только истинному шахиду, регенту, царю, помазаннику, венценосному, что, впрочем, всего лишь разные оттенки одного понятия, – сказала она, протянув мне бокал с напитком насыщенного лаймового цвета и длинной красной трубочкой.
К моему удивлению, впервые за долгое время напиток оказался не разбавленным спиртом, а настоящим сладким фруктовым шербетом. Поэтому я пил его с неподдельным удовольствием и даже жадностью. Присмотревшись к девушке, я заметил на ее шее небольшой ремешок черного цвета с вшитой диодной полоской зеленого цвета. У других гурий на шеях были такие же ремешки, правда, их полоски горели красным цветом. Я догадался, что произошло с Гавриком, и для проверки своего предположения дотронулся до девушки с зеленым диодом на шее. Ничего не произошло. Затем я жестом подозвал к себе еще несколько девиц. Когда они приблизились ко мне, свет их диодных полосок на ремешках поменялся с красного на зеленый.
– Что желаешь, господин? Мы можем воплотить в реальность все твои самые сокровенные желания, – шептали гурии, обнимая и гладя меня по спине.
– Забавная система защиты, – подумал я, – вероятно, чип, который разблокирует ошейники гурий, вшит в одно из звеньев орденское цепи звезды Бафомета, если не в саму медаль. Современные технологии уверенно перекочевывают и в сферу плотских утех. Доступ к телу теперь зависит от ценности сотрудника для компании. Правда, остается вопрос надежности соединения ордена с ремешком гурии. Интересно, если во время соития сигнал пропадет?
Я подошел к Гаврику, который все еще оставался в прежней позе.
– Не все так просто, Степан. Как говориться, дьявол кроется в деталях. Попасть в сад гурий – не значит испить источник наслаждений. Но самое обидное, что купить это право нельзя, его можно только получить вместе со статусом, – сказал я, продемонстрировав ему медаль.
Ко мне подбежала дюжина девиц, и, взяв за руки, повели глубже в сад. Мы пришли на небольшую полянку, окруженную неимоверно крупными платанами. В ее центре – в тени кроны самого мощного дерева находились руины древнего греческого или римского храма, а может быть дворца – некоторые белые колоны лежали на земле вместе с осыпавшимися стенами, несколько колон и часть кладки с аркой все еще сохраняли изначальное положение. Внутри развалин стояла огромная высокая кровать, застеленная белой шелковой простыней и засыпанная лепестками роз. Гурии положили меня в центр этого кровати и стали ласкать мое тело касаниями своих рук, губ и тел. Меня накрыла волна вожделения, и поглотил огонь страсти. Одна гурия, как мне показалось, самая прекрасная из всех девушек – с заплетенными в конский хвост черными, как смоль волосами и глазами цвета голубого моря, запрыгнула на меня, раздвинула ноги и приготовилась сесть на мой возбужденный член, но в момент контакта я остановил ее. Не знаю почему, но в этот момент я подумал об Ольге.
– Жизнь полна соблазнов, перед которыми очень сложно устоять. Но что будет потом, когда все закончится? Удовольствие мимолетно, а чувства подлости и предательства останутся в моей памяти навсегда, – почему-то подумал я. При этом в голове зазвучали и другие доводы: – самые красивые женщины мира готовы разделись с тобой ложе. Такого шанса больше никогда может не возникнуть. Я колебался. Закрыв глаза, я стал мысленно возводить в памяти черты Ольги – овал лица, губы, нос, глаза. Она не только была не хуже гурий, она давал им фору всем вместе взятым. Помимо прекрасных внешних данных, она была умна, сдержана и приятна в общении. Мы с ней одинаково думали, одинаково ощущали этот мир и чувствовали другу друга, как во время интимной близости, так и после нее. Гурии могли подарить только плотскую утеху, которая после пика соития неизбежно сводится к пустоте, безразличию и одиночеству. К тому же гурии раздвигали свои ноги не передо мной, а перед висящей у меня на груди звездой Бафомета. Я поднялся с кровати, и под удивленные взгляды самых красивых женщин этого мира направился к выходу из сада гурий.
Микаэл
Вечером после моего посещения сада гурий ко мне пришла Ольга. Она подарила мне одну из самых сладострастных и ярких ночей с момента нашей близости. Я понял, что так моя возлюбленная благодарила меня за волевое решение, которое я принял в окружении 72 самых прекрасных нимф, справившись с искушением и возвысив ее над всеми женщинами мира. После акта любви мы долго лежали в обнимку и молча смотрели в окно, за которым горели окна далеких домов и, как всегда, моросил дождь. А потом она заговорила: – Глеб, я боюсь за тебя.