Алексей Юрьевич Петров
Старая крепость
– Ага, группа Праксы сама себя постреляла, да и на Северном, – слышишь? – наши, наверное, между собой воюют, – криво усмехнувшись, произнёс Викинг.
– Это отдельные фанатики, такие есть в любой армии, – махнул рукой Винсхайм.
– Не вижу смысла спорить, – пожал плечами я, – ведь в любом случае, к штурму мы готовы.
– Надеюсь…
Слова Викинга оказались пророческими – защитники крепости действительно заинтересовались церковью, занимающей господствующее положение в Цитадели. Мы им всё сильнее начинали мешать, так как держали под обстрелом практически всю территорию внутри кольцевых казарм. Было уже часов десять, смена Эмиля, когда большевики, наконец, решились на штурм.
Я как раз нащупал удобное положение на лавочке и готовился упасть в объятия Морфея, когда в подвал ворвался крик: «Тревога! Все наверх! Русские идут!» Чертыхаясь, пришлось вскочить на ноги и устремиться к лестнице. Солдаты бежали занимать позиции к окнам первого этажа, мне же нужно выше, – на хоры. Здесь, сбоку, уже сидел обер-фельдфебель Рауш. Рядом с ним расположились Гензель и Гретхен, то есть рядовые Клаус Вебер и Вилли Вебер. Взводный наблюдал в окно за перемещениями русских. Я пробежал мимо и юркнул в нашу будку: Викинг лежал за пулемётом, рядом, с маузером наизготовку, расположился Эмиль.
– Ладно, – Райзингер: он тут дежурил, но ты, Йенс, – как ты вперёд меня сюда добрался? – искренне недоумеваю я, пытаясь отдышаться.
– Так я же не спал, как некоторые, пуская слюни на подушку.
– Очень смешно, – бурчу я, занимая позицию слева от Викинга.
Первыми атаку красноармейцев приняла на себя группа Шойнемана, что занимала столовую комсостава в ста метрах от нас. Они открыли суматошную стрельбу, почти сразу их поддержали наши из церкви. Судя по всему, русские наступали откуда-то со стороны Трёхарочных ворот. Нам сверху их было не видно, – частично мешала стена, частично дом Шойнемана. Желающих же высунуться из огромного окна и посмотреть, что там делается, – не нашлось. Мы расположились в глубине будки и контролировали движение в своём секторе обстрела: от Тереспольских ворот слева и до участка кольцевых казарм справа. Никого. Ни наступающих, ни огня поддержки. Тем временем, продолжавшаяся минут пять стрельба справа поутихла, а затем и вовсе практически прекратилась.
– Отбили, вроде, – произнёс Эмиль, вслушиваясь в редкий перестук выстрелов.
– Похоже на то. Слабенькая какая-то атака, – не отрываясь от прицела пулемёта, ответил Викинг.
– Подожди, сейчас соберутся и дадут нам жару, – вступил я в разговор.
В этот момент, стрельба неожиданно вспыхнула слева и сзади, со стороны Холмских ворот. Мы напряжённо вслушивались, пытаясь понять: что происходит там, за нашими спинами? Темп стрельбы всё нарастал, вот он достиг своего апогея, в перестрелку ворвались разрывы гранат, больно бьющие по ушам. Чёрт побери, они разрывались внутри церкви! Эмиль засуетился:
– Нас обходят! Нужно помочь нашим! – он дёрнулся, порываясь вскочить.
– Лежать! – прикрикнул на него Йенс, – наша позиция здесь!
Пригвоздив своим окриком Райзингера к полу, он продолжил, уже спокойнее:
– Внизу полно народу, – они справятся!
Нельзя сказать, что этими словами Лерман вот прямо успокоил, но частичку своей уверенности он нам, всё же, смог передать. Я посмотрел на него: наш Викинг невозмутимо лежал у своего пулемёта, демонстрируя поистине олимпийское спокойствие по отношению к происходящему за его спиной. А там шёл серьёзный бой: винтовки и пулемёты били не умолкая. Вплетаясь в шум боя, из-за двери, с хоров, раздавались какие-то команды Рауша, но ничего, кроме «Короткими! Короткими бей!» расслышать было нельзя. Война шла где-то сзади, здесь же царили полный покой и идиллия. Мы лежали на бетонном полу будки киномеханика и вели светские беседы, как благородные доны:
– Если не ошибаюсь, – осторожно начал я, – то разрывы гранат внутри церкви, – верный признак того, что русские практически ворвались внутрь.
– Вовсе нет, – возразил Викинг, – это всего лишь признак того, что они подобрались на расстояние для их броска. Пройти сквозь огонь двух пулемётов и непрерывно стреляющего из укрытий усиленного взвода не так просто, как вы себе это рисуете в головах. Подобное не удавалось ни полякам, ни французам. И я не вижу причин, по которым бы сейчас это вдруг получилось у русских.
Тем временем, характер боя внизу изменился: захлёбываясь, вдруг заговорили сразу несколько МР-40, а потом, как по команде, стрельба начала стихать. Винтовочные выстрелы хлопали всё реже, пулемёты перешли на короткие очереди.
– Ну, что я вам говорил? – усмехнулся Викинг, – и без тебя, Эмиль, отбили атаку.
– Йенс, я не знаю… Там такая стрельба, и эти взрывы внутри… Я честно думал, что уже всё, – виновато говорит Райзингер. Чувствуется, что он ещё не отошёл от так потрясшей его атаки русских и даже немного заикается.
– С опытом это пройдёт, не переживай. Со временем ты научишься слышать бой, различать его фазы, понимать что происходит вокруг и, исходя из этого, планировать свои действия. Из тебя выйдет хороший солдат.
– Да уж, хороший… Чуть не дал дёру с позиции.
– Но не дал же? – засмеялся Викинг.
– Если бы не ты…
– То, что ты услышал команду и выполнил её, – это хорошо. Многие в такой ситуации паникуют, теряются и не реагируют вообще ни на что. Мечутся, как Рюдигер по палатке, и в итоге, погибают.
– Ну, ты прямо психолог, Йенс, – покачал головою я.
– Психолог – не психолог, а кое-что понимаю, – подмигивает Лерман.
– И что, ты прямо чувствовал бой, который проходил у нас за спиной? – Эмиль заметно приободрился.
– Ну, а что тут такого? – пожимает плечами Викинг, – не так уж и сложно. Первая атака, скорее всего, была отвлекающей. Она позволила русским с другой стороны подобраться поближе к церкви и начать штурм. Даже если наблюдатели и заметили противника вовремя, то пресечь его наступление было нечем. Пока доложили командиру, пока перебросили пулемёты и людей к окнам на противоположный край церкви, – время уже было упущено. Далее всё просто. Длинными очередями наши MG подавляли вражеские огневые точки, короткими, – отсекали подкрепление для успевшей прорваться атакующей группы. Тем не менее, эта группа, неся потери, преодолела расстояние до церкви и попыталась проникнуть внутрь. Русских в этой группе было немного и их атака, по определению, не могла закончиться успехом.
– Почему ты думаешь, что их было немного? – удивился Эмиль.
– Да стреляли-то только наши, в основном, – ответил за Викинга я.
– Макс прав, – кивнул Лерман, – на общем фоне, выстрелов из русского оружия было крайне мало, а пистолетов-пулемётов я вообще не слышал. Логично предположить, что с винтовками в ограниченном пространстве много не навоюешь.
– А как же гранаты? – не сдавался Эмиль.
– Гранаты, – это хорошо, но, опять-таки, если ты слышал, – разрывов гранат было не так много. Хотя им и удалось несколько из них закинуть внутрь, – оказать большого воздействия на обороняющихся эти взрывы не могли. Сам видел этот мощный алтарь, баррикады из толстых деревянных скамеек. Ну, а когда атакующие попытались проникнуть внутрь, – в игру вступили МР-40, то есть оружие ближнего боя. Нападающих уничтожили, а «мёртвое» пространство под стенами забросали гарантами. Вот и всё.
– Как же в твоём изложении всё просто и понятно! – восторженно воскликнул Эмиль.
– Учись, пока я жив, – улыбнулся Викинг, – и не паникуй раньше времени.
– Лучше вообще не паникуй, – вставил я.
– Точно.
В кинобудку заглянул обер-фельдфебель Рауш:
– Как обстановка, Йенс?
– В нашем секторе всё тихо.
– Смотрите в оба! Сдаётся мне, что эти атаки далеко не последние… Пока всем находиться здесь, ясно?
– Так точно!
– Как всё прошло, господин обер-фельдфебель? – не удержался я от вопроса.
– Могло быть хуже, – сухо бросил Рауш и исчез в дверном проёме.
– Мда, исчерпывающий ответ, – протянул Эмиль.
– Что делать? Подождём кого-нибудь поразговорчивее, – всё равно заняться пока нечем, – подмигиваю я Райзингеру.
Как будто прочитав мои мысли, через несколько минут к нам вваливается Отто: весь в побелке, каска набекрень, из левого уха течёт кровь. Оглядывается, ища взглядом куда бы сесть. Поднимает с пола стул, ставит его в угол, подальше от окна. Садится, положив свой маузер с отломанной мушкой на колени. Мы молча смотрим на него. Отто дрожащими руками достаёт сигарету, прикуривает. Выпустив облачко дыма, и, видимо, немного успокоившись, Рюдигер, наконец, произносит:
– Скучаете?
– А как же? – спокойно отвечаю я, – все слёзы выплакали, вот лежим, в окно смотрим, не отрываясь, – не появится ли наш Отто на горизонте?
– Не туда смотрите, вояки, – весь бой, небось, проглядели?
– Где нам позицию определили, – туда и смотрим, – обиделся Эмиль.
– Ты чего вообще пришёл, Рюдигер? Если про бой рассказать, – то давай, а если из себя героя корчить, – то попал не по адресу, – не выдерживает Викинг.
– Какой из меня герой, – машет рукой Отто, – я так…
– Не тяни, Рюдигер! То, что атаку отбили, – это мы поняли. Потери есть?
Отто грустно кивает.
– Кто? – в один голос воскликнули мы с Эмилем.
– Из наших: Винсхайм, Нойманн – убиты, Мюллер, Грубер и Хофман, – ранены.
– Курт? Как? Ты уверен? – поднимает глаза на Рюдигера Викинг.
– В самом конце, когда мы уже почти отбились… Этот русский бросил внутрь гранату…
Слова давались Отто нелегко, он говорил с большими паузами и как бы через силу.
– Он не должен был этого делать… Не должен, понимаете? – Рюдигер вдруг сорвался и перешёл на крик, – Он был уже мёртв! Мёртв! Мы его убили! Ройс всадил в него пол-ленты! Я лично видел, как от него отлетали ошмётки!
Мы ошеломлённо молчали, а Отто, наклонившись к нам, уже шёпотом, продолжал:
– И этот русский… Он был почти разорван пополам очередью… У него вот такая дыра тут, на груди… И обломки рёбер… Белые… Через эту дыру… Через неё… Видно насквозь, понимаете? Насквозь! Он мёртв! Мёртв, чёрт возьми! Он сдох! Мы его убили! – вновь срывается на крик Отто, – Но он кидает гранату! Гранату! И я вам клянусь: пока русский не убедился, что она попадёт точно в наше окно, – он не упал! Нет! Он стоял на коленях, прибитый очередью к дереву, и ждал! А когда граната влетела в окно… Он улыбнулся! Я клянусь, честное слово! И только после этого рухнул на землю! Этот улыбающийся мертвец так и стоит перед моими глазами…
Отто закрывает лицо руками и глухо продолжает:
– Граната упала внутрь, ударилась об скамейку и отскочила мне прямо под ноги. Меня как паралич разбил: стою и не могу пошевелиться. Просто стоял и тупо на неё смотрел: ребристая, продолговатая… И тут кто-то отталкивает меня в сторону: это унтер-офицер Винсхайм… Он схватил гранату, чтобы выбросить её обратно, на улицу… Но… Не успел… Она взорвалась в его руках… Бах! И Винсхайм, – насмерть: разворотило так, что смотреть не на что… Нойманну, он рядом стоял, осколок распопрол шею, – тот схватился за горло, забулькал… Полминуты, – и всё: захлебнулся кровью, помочь ничем не смогли. Остальным тоже досталось: Мюллеру и Хофману легко, по рукам, прилетело, а Иогана посерьёзней: в живот ранило.
Рюдигер закончил свой скорбный рассказ и теперь раскачивается на стуле из стороны в сторону, закрыв лицо руками. Я настолько потрясён услышанным, что даже не в силах что-либо сказать. Все молчат: Викинг катает желваки, Эмиль что-то беззвучно шепчет, прикрыв глаза. Не знаю, сколько времени мы так сидели, прежде чем нас вернуло к жизни появление в дверях старшего стрелка Моделя в сопровождении рядового Краузе.
– Ага, вот он где, – удовлетворённо произнёс Хайнц, глядя на Отто.
– Так, похоже, вы уже в курсе, – почесав переносицу, смущённо произнёс Модель, – Хороших парней потеряли… И да: теперь я за Курта, – Рауш распорядился.
Видя, что вступать в диалог мы не расположены, Хайнц с Краузе увели совсем расклеившегося Рюдигера вниз.
Буквально через пару минут, к нам заскочил Студент:
– На одиннадцать назначен штурм, с Северного острова пойдут наши батальоны, нужно поддержать огнём!
Я киваю, говорить желания нет.
– Герхард, – как там раненые? – словно очнувшись, интересуется Викинг.
– «Лодочник» умер, сапёр и Грубер тяжёлые. Если атака удастся и их как можно скорее доставят в госпиталь, – должны выжить.
– Подожди, Отто сказал, что раненых всего трое, – непонимающе смотрит на Студента Лерман.
– Из второго отделения, – да, а всего, – восемь человек.
– А погибших? – интересуется Эмиль.
– Было четверо, с «лодочником» пятеро.
– Кто?
– Винсхайм, Нойманн, лейтенант Майер и его солдат из сапёров, – фамилии не знаю, – загибает пальцы Герхард, – и вот ещё умер раненый из группы Кремера.
– А лейтенант как погиб? – спрашиваю я.
– Пулевое в голову, наповал. Когда, как, – никто не знает. Это уже после того, как атаку отбили. Вроде, ходил по залу, потом раз, – и лежит. Снайпер, наверное – пожимает плечами Студент, – так что вы поаккуратнее. Похоже, что и Баумана он же подстрелил.
– Постараемся, – цедит Викинг.
– Ну, всё, я пошёл, удачи! – бросает Штубе и скрывается в дверях.
В 11 утра началась обещанная атака батальонов Парака и Ельце. На Северном поднялась ожесточённая стрельба. Внезапно, перед нами, со стороны кольцевой казармы, тоже раздались выстрелы. Я знаю, что там располагаются Бригидские ворота, но нам из церкви видеть их мешает двухэтажное здание казарм 333-го полка. Неужели немцы атакуют ещё и оттуда? Стрельба ружейно-пулемётная, но вот в дело вступает что-то посолиднее: ду-ду-ду, ду-ду-ду слышится со стороны ворот. Мы с Викингом переглядываемся:
– Что это?
– Похоже на крупнокалиберный пулемёт, – выдвигаю предположение я.
– Или зенитку, – прислушиваясь к звукам стрельбы, говорит Йенс.
– Интересно: кто стреляет? – вступает в разговор Эмиль.
– Да тут не определишь, – наши или русские… Если немцы, – то, скорее всего, это 20-мм «флак», – делает вывод Викинг, – у нас нет крупнокалиберных пулемётов.
– Это точно зенитка! – осеняет вдруг меня, – Помните, к нам в лагерь приехали артиллеристы?
– Что-то не припоминаю, – морщит лоб Лерман.
– Точно, – вы же на занятиях были! – хлопаю себя по лбу, – Как я мог забыть! А мы с Отто и Грубером тогда на разгрузку боеприпасов в Тересполь были определены.
– Это помню, – ухмыляется Йенс.
– Так вот, пока мы ждали транспорта, к штабу подъехали грузовик с зениткой и тягач с «восемь-восемь». Встречать их вышли Пракса и Гренц. Приехавший лейтенант, фамилию не помню, сказал, что их группа, – штурмовая, и придаётся нашему полку.
– Ну и что? – скептически хмыкнул Эмиль, – мало ли кого придают полкам? С чего ты взял, что это именно та зенитка?
– Во-первых, они приехали и расположились именно в нашем батальоне. Во-вторых, эта «восемь-восемь» поддерживала нас при переправе через Буг: вспомни, она стояла прямо позади. И, наконец, в-третьих: крепость атакует только наш полк. Так что, я на сто процентов уверен, что это та самая зенитка.
– Ну, не знаю… – задумчиво протянул Райзингер.
– Да что ты заладил «ну» да «ну»! – вспылил я, – Не запряг ещё, чтобы нукать!
– Тихо, девочки! – засмеялся Викинг, – А то поссоритесь.
И уже серьёзно продолжил:
– Согласен с выводами Макса, – это точно 20-мм зенитка. Значит, за русских крепко взялись.
Эмиль обиженно молчал, демонстративно отвернувшись от нас с Лерманом. Ну да ладно: пусть немножко позлится, ему полезно.
Стрельба в стороне Бригидских ворот, меж тем, то стихала, то возобновлялась с прежней силой. Стабильно шла война только в районе Трёхарочных: выстрелы там как задали высокую планку в начале наступления, так и продолжали её удерживать. Вот уж где не хотелось бы сейчас оказаться. Слава богу, что я не в составе первой штурмовой группы. Тем не менее, вскоре накал боя стал постепенно снижаться. У Бригидских раздавались только редкие одиночные выстрелы, зенитка молчала. Может быть, русские её уничтожили? Или боеприпасы закончились? Со стороны Трёхарочных стрельба тоже затихла. Судя по тому, что нас никто не освобождает, – атака двух батальонов не удалась. Ну что же, ждём новостей с первого этажа.
Словно услышав мои мысли, в дверях материализовался Студент. Отдышавшись, он рассказал, что сначала атака шла успешно: в районе Трёхарочных поставили дымовую завесу, и под её прикрытием солдатам удалось перебежать мост. Штубе божился, что лично видел штурмовые группы у разрыва кольцевой казармы, то есть они почти достигли Белого дворца. Но… Каким-то непостижимым образом, русские отбили эту атаку, а у Трёхарочных дело даже дошло до рукопашной схватки, в которой немцы потерпели поражение. В итоге, своих целей атака не достигла. Очень жаль, но отчаиваться не стоит: Родина помнит, Родина знает, где, матерясь, её сын пропадает… Продолжаем держать оборону и надеяться на то, что следующие атаки будут более успешными. На этой оптимистичной ноте, Студент откланялся.
Ну, делать нечего, – продолжаем воевать. Мы с Викингом соорудили себе небольшую лавочку у боковой стены. Эмиль зорко вглядывался в дымящиеся развалины и тревожных сигналов пока не подавал. Стрельба шла фоном, ничего необычного. Я расслабился и, незаметно для себя, закемарил.
Глава 3
– Смотрите! – вдруг закричал Эмиль, показывая на окно, – Русские!
Мы с Викингом мигом оказались на полу: Йенс, – у пулемёта, я, – рядом, в готовности подавать ленты. Перед нами задымленный двор: напротив казарма 333-го полка со зданием погранзаставы, рядом с ней сквозь чад и обгоревшие деревья виднеются разгромленные пушки и миномёты на площадке. Расстояние, казалось бы, небольшое, – всего метров 200, но никакого движения я там не вижу. Бросаю взгляд на Викинга, но наш пулемётчик, кажется, тоже не наблюдает целей.
– Правее! Человек пять перебежали из подвалов к артпарку! Вон они, между деревьями! Стреляй же, Йенс! – Райзингер только что не подпрыгивает от возбуждения.
Лерман повёл стволом и выдал первую короткую очередь. Затем, плотнее прижав приклад, ещё и ещё. Куда он там лупит в белый свет как в копеечку? Тяну шею, чтобы хоть по направлению ствола определить цель стрельбы. Дело в том, что патронов с трассирующими пулями у нас нет, а куда летят обычные sS, – естественно, не видно.
Наконец, различаю мелькающие между деревьями фигуры. Несмотря на то, что уже почти полдень, – солнечные лучи пробиваются к нам нечасто. Вот и сейчас, небо закрывают многочисленные дымы от пожаров, поэтому что-либо разглядеть в висящей над Крепостью полумгле тяжело. Тем не менее, Эмилю это удалось. Так сказать, мал клоп, – да глазаст.
Пулемёт замолчал. Что там у русских? Всматриваюсь вперёд до боли в глазах. Хм, мне кажется или действительно группа красноармейцев пропала? Наш убийца всех убил, что ли? Смотрю на Лермана, но Викинг и есть Викинг: на лице никаких эмоций. Йенс подхватывает пулемёт и переползает на пару метров ближе к Эмилю, – меняет позицию. Райзингер сидит не шелохнувшись, пристально вглядываясь в то место, где должны быть русские. Делать нечего, – перекатываюсь к камарадам поближе, так как получить за Викинга пулю в мои планы не входит. Однако, крепость молчит. Нет, она сражается, конечно, – стрельба вокруг стоит будь здоров, – но по нам никто не стреляет. Не успел я перевести дух, как Викинг опять открыл огонь из своего MG-34. Куда на этот раз? Похоже, цель прежняя: вон фигурки мелькают.
Так, теперь наш пулемёт не одинок: слышно, как хлопают маузеры из домика ксендза. Ага, парни Шойнемана тоже заметили движение среди остатков разбитого артпарка и пытаются его пресечь. Вообще-то, они ближе к тем казармам и должны были увидеть русских раньше нас. Но, видимо, нет у них своего глазастого Эмиля. Интересно, – почему пулемёт Хуммельса молчит? Уничтожен или патроны экономят?
Ох ты ж ёж твою медь! По глазам бьёт кирпичной крошкой, и я сразу роняю голову на пол, уворачиваясь от летящих в меня осколков. Слышно как пули с грохотом впиваются в стены позади нас, а плечи и спину обдаёт каменным градом. И, почти сразу, раздаётся грохот чего-то крупнокалиберного со стороны кольцевой казармы. Распластавшись на полу и втянув голову в плечи, мечтая стать в этот момент очень маленьким, оглядываюсь. Мама родная! Я вижу купол церкви! А до этого момента, – не видел, между прочим! Почему? Да потому, что между куполом и нашей комнаткой стояла стеночка в два кирпича! И где она теперь? А, вот она, – это из-за пыли не видно было просто. Но стене сейчас не очень хорошо: в ней образовались не предусмотренные конструкцией небольшое окошко и очень даже большой пролом. Что же это за грёбаная зенитка, которая стены прошивает? Это кто по нам так жахнул?
Переползаю левее, под защиту внешней стены. Она, вроде как, не такая хлипкая, как внутренняя. Кирпичи и штукатурка на меня сыпаться перестали, – уже хорошо. Пулемёт Викинга продолжает стрелять, теперь он бьёт длинными очередями. Где он? Ага, Йенс тоже спрятался под стеной и работает сейчас не по артпарку, а по казармам справа. Видно плохо, но количество вспышек в их окнах впечатляет. Сдаётся мне, что это огонь прикрытия. Русские спасают свою группу: ту, что в артпарке была прижата нашим пулемётом.
Кстати, стрельбы первого отделения больше не слышно. Значит, домик-столовую подавили. Нас бы постигла та же участь, но дым, большое расстояние и острый угол, под которым наша позиция расположена к ведущей огонь кольцевой казарме, пока спасают. Впрочем, пули к нам периодически залетают, что не удивительно: даже в дыму с двухсот метров промазать в такое огромное окно тяжело. Спасибо стенам, которые нас пока защищают.
Что же такое там делает группа красноармейцев, для прикрытия которой не поскупились на открытие огня из крупнокалиберного пулемёта? А во мне всё больше крепнет уверенность, что это был именно он. Очередь, от которой почти разлетелась стена, больше в крепости дать не из чего. Думаю, не ошибусь, если скажу, что это ДШК. Приходилось из подобного стрелять, ага. Не по кирпичным стенам, конечно, но эффект от попадания впечатлял и так, на примере расстрелянных мишеней.
Поняв бесперспективность стрельбы по многочисленным амбразурам кольцевой казармы, Викинг прекратил огонь. Оттащив пулемёт от оконного проёма, Йенс устало откинулся на стену. По его лицу обильно стекал пот, который он безуспешно пытался вытереть рукавом.
– Чёрт! Мне одному их не заткнуть!
– Давай сюда, – показал я на пулемёт, – ствол сменю. Сколько отстрелял?
– «Сотку», – отдуваясь, произнёс Викинг, – с абсолютно неясным результатом.
– Эмиль! Нужно за патронами будет сгонять, – чувствую, это только начало.
– Сейчас стрельба утихнет, – сбегаю, – отозвался Райзингер из своего угла.
– Ну вот! Воды почти не осталось! – констатировал Йенс, взбалтывая свою фляжку.
– Воду нужно беречь! – наставительно произнёс я, орудуя рукавицей, – воды здесь взять негде!
– Это точно, – тоскливо глядя на пробоины в стене, подтвердил Эмиль.
– Готово, господин обер-гефрайтер! – двигаю пулемёт к Викингу, – Ствол поменял, «двухсотку» заправил.
– Рейх Вас не забудет, рядовой Ланге! – шутливо отдал честь Лерман и бросил в сторону Райзингера:
– Эмиль, давай за патронами!
Тот кивнул и стал пробираться вдоль стены. Способов безопасного прохода всего два: преодолеть простреливаемое пространство одним прыжком или проползти под прикрытием невысокой, всего в четыре кирпича, стенки под окном. Поскольку пули периодически залетали к нам в гости, я бы выбрал второй вариант. Видя его замешательство, советую:
– Лучше ползком. И винтовку оставь здесь, – смысл с ней таскаться? Тебе только туда и обратно, пять минут максимум!
Довольно шустро наш третий номер переползает на правую сторону комнаты, поднимается на ноги и скрывается за дверью.
Мы уже минут пять как не ведём наблюдение за своим сектором, – элементарно не высунуться. Я решаю это исправить и выглянуть с непростреливаемой стороны. Перекатываюсь туда, всё так же под защитой подоконника. Пригнувшись, упираюсь в стену рукой, в готовности немедленно отпрыгнуть вглубь комнаты. Аккуратно выглядываю, просматривая пространство перед церковью. Викинг, развалившись у противоположной стены, с интересом наблюдает за моими действиями. Зритель, блин. Попкорна только не хватает и 3-D очков. А я, ведь, между прочим, не только о себе беспокоюсь! Вот проглядим мы атаку русских, – и отправят они тебя, обер-гефрайтер Йенс Лерман, в ад. Ладно меня: меня всего лишь обратно в 2019 год закинет, надеюсь, а вот у тебя будут серьёзные проблемы. Как говорил один персонаж, – на тебя оденут деревянный макинтош, и в твоём доме будет играть музыка. Но ты её уже не услышишь. Вы поглядите на него, – лыбится он, фашистская морда. Ну-ну.
Так, что там у нас? Ага…
– Зря улыбаетесь, господин обер-гефрайтер, – у меня для Вас плохие новости.
– ?
– Та замечательная группа красноармейцев, в которую Вы никак не могли попасть, жива.
– Ну, это не самая плохая новость за сегодняшний день, – беспечно отмахивается Викинг. И я терпеть не могу, когда ты начинаешь включать официоз!
– Это нервное. Скажу больше, – я понял, почему русские её так активно прикрывали. Даже для этого крупнокалиберный пулемёт где-то раздобыли. Кстати, как тебе его огонь? Забыл поинтересоваться…
– Да, пулемёт что надо, – согласился Лерман, посматривая простреленную стену, – если ещё разок он по нам отработает, – будет худо.
– Худо? – удивился я, продолжая выглядывать в окно, – нет, это будет ещё не худо, Йенс.
– Что ты имеешь в виду? – удивлённо уставился на меня пулемётчик.
– Эта группа русских, она нашла в разбитом артпарке целое орудие и теперь катит его в укромное место. Там они поставят эту пушку, наведут на наше окошечко…
– О, мой бог! – Викинг вскочил как ужаленный, от былого благодушия на лице не осталось и следа.
– И влупят так, что мы тут, пожалуй, потеряемся, среди кирпичей, – закончил я, развернулся и сполз по стене, оставшись сидеть на корточках.
– Это мы сейчас посмотрим! – Йенс выставил пулемёт на прежнюю позицию и стал отчаянно посылать очередь за очередью в плохо видневшиеся фигуры русских артиллеристов. К счастью для них, Викинг ни в кого не попал. Да и катить пушку защитникам было недалеко, – они поставили её где-то у круглого здания за каменной оградой, что соединяла кольцевые казармы с казармами расположения 333-го полка. Пока Лерман стрелял, я всё ждал ответки от ДШК и мысленно видел как окончательно рушится задняя стенка нашей кинобудки. Однако, советский крупный калибр молчал.
Прибежал Эмиль с патронами, принёс ещё по паре гранат на каждого. Поинтересовался: с кем воюем? Я ему в двух словах объяснил суть дела и отправил доложить Раушу о возможном появлении в нашем секторе русского орудия. Отведя душу и высадив очередную «сотку», Йенс поймал, наконец, дзен и снова стал спокойным и хладнокровным Викингом. Несмотря на то, что по его огневой позиции непрерывно стреляли, – периодически щёлкающие вокруг пули не причинил нашему пулемётчику никакого вреда. Церковь стоит на возвышении, а стрельба русскими ведётся из подвалов, то есть снизу вверх. Так что, при таком раскладе, бояться следует только рикошета. Откатившись под укрытие стены, Йенс присосался к своей фляжке с водой.
Вскоре, вместе с Эмилем пришли лейтенант Хольц и наш взводный. Они осмотрели стену, Рауш покачал головой:
– Мда, на такое ответить нам, к сожалению, нечем. А уж на огонь из пушки, – тем более.
– Покажите, где она стоит? – попросил арткорректировщик.
Я показал примерное направление рукой:
– Вот там, господин лейтенант! Видите, – забор? Русские закатили её в те ворота.
Хольц поднёс к глазам бинокль.
– Орудия я не вижу, но примерное местоположение понял. Мда, к сожалению, траектория полёта наших снарядов такова, что нанести поражение пушке русских мы не сможем, – её закрывает вот это здание. А стрелять они будут, скорее всего, выкатив орудие в ворота…
– Не думаю, что после нашего утреннего артиллерийского налёта хоть у одной из русских пушек с этой площадки найдётся исправный прицел, – произнёс Рауш, оценивающе похлопывая стены нашей кинобудки.
– Я бы на это сильно не рассчитывал, – ответил Хольц, отрываясь от бинокля, – не факт, что прицелы стояли на орудиях. Они вполне могли храниться отдельно и русские ими сейчас решили воспользоваться. В любом случае, это в настоящий момент не принципиально: для стрельбы прямой наводкой с двухсот метров по огромному дому можно прекрасно обойтись и без прицела.
– По стволу наводить? – вспомнил я фильмы о Великой Отечественной.
– Точно так, – вновь поднося бинокль к глазам, ответил лейтенант.
– Да уж, и штурмовать нас, теряя солдат, не придётся, – мрачно констатировал Викинг, – Полчаса обстрела, – и разбирай развалины.
– Ну, не всё так уж мрачно, – улыбнулся Хольц, не отрываясь от наблюдения.
– Вы что-то увидели такого, что спасёт наши жизни? – с надеждой спросил Рауш, отвлекаясь от ощупывания стен и берясь за бинокль.
– Нет, просто проанализировал ситуацию, – пожал плечами лейтенант.
– И что вам подсказывает анализ?
– Русские пушки, способные развалить эту церковь, должны иметь калибр не менее 152 мм. И то, для этого им потребуется далеко не один выстрел. И Вы знаете, обер-фельдфебель, таких я в разбитом артпарке не вижу, – Хольц убрал бинокль и подмигнул Раушу.
– Ага, Вы думаете, что для разрушения нашего очага обороны, калибра их пушки не хватит? – вопросительно поднял бровь Рауш.
– Уверен. В артпарке, что виднеется за деревьями, стоят всего два вида орудий: калибром в 45 и 76 мм. Я обратил на это внимание ещё утром, когда мы пробегали мимо. Имея выбор, вряд ли русские взяли для стрельбы по нам 45-мм пушку.
– А выбор был? – поинтересовался взводный.
– Думаю, да. Орудий на площадке стоит достаточно, и на многих их них визуально повреждений совсем не наблюдается. Так что, выбор у русских был. Кроме того, я предпочитаю рассматривать худший вариант развития событий.
– Логично, – согласился Рауш.
– Что касается 45-мм пушки, – то Вы могли её видеть в башне у того бронеавтомобиля, что ездил по дороге между восточной стеной церкви и Инженерным управлением.
Взводный кивнул головой.
– И что он смог нам сделать? – продолжил лейтенант, – Ничего! Пробить толстенную стену церкви не удалось, а стрельба по окнам таким калибром дать в принципе ничего не может. Кроме того, русские для обстрела, почему-то, использовали только бронебойные снаряды. Так что, я больше, чем уверен, что из парка прикатили самую мощную из имеющихся пушек, – 76 мм.
– И как Вы оцениваете разрушительную способность её снарядов? – с беспокойством спросил обер-фельдфебель.
Лейтенант Шульц окинул взглядом нашу кинобудку:
– Ну, стену церкви эта пушка совершенно точно не пробьёт. Что же касается прямого попадания в окно, то задняя стенка, – он показал рукой, – без сомнений, разлетится на кирпичики, а эти трое солдат сложат головы за Великую Германию.