Алексей Кудесин
Возвращение полуночи. Арка 2. Твари в ночи
Сказ 9 – Банные страсти
– Поглядели и хватит. Пора назад возвращаться. Мне ить ещо вас разместить и угостить.
– Угостить? – оживился Конопат. – Хорошая бабушка! Добрая!
– Ой, касатик! – умилилась старушка. – Кушать любишь? И в мускулах не кисель? Все. Ты мне тожа люб. Будешь мне на кухне помогать. Повеселимся.
Она потёрла ладони. Конопат млел, предвкушая много еды. Тягатели переглянулись – излишний энтузиазм бабушки пугал. Он очень напоминал воспитательный энтузиазм Стояна, а если пофантазировать и предположить, что бабушка была его наставницей, наверняка по пакостям она даст ему фору.
Впрочем, Любимку это мало волновало.
– БабЯг, а БабЯг, – весело воскликнул он.
– Дай, касатик, – повернулась та, подслеповато щурясь и глуховато выставив левое ухо.
– Я у вас ступу с метлой видел. Неужель правда в ней летать можно?
– А как жа, миленький. Чемуй вас Стоянчик учил, неужель про земную тягу не гутарил?
– Гутарил, конечно, это холоп ничего не понял, – влез Ярополк.
– Здорово, на тебе и покажем, – Яга ухватила его за плечи и вдруг подкинула вверх.
– Ай! – только и крикнул парень: больше ничего не успел – очутился вниз головой на мизинчике бабушки, на самом его ноготке.
Яга балансировала его, как палочку, чтобы не упал, а тягатель пучил глаза и тянул носочки, только бы не помешать.
– Земная тяга – это сила, помогающая управлять весом предметов. Умелай богатырь может управлять ею как пожелает. Может сосредоточить в том месте, которое ближе к небесам, и тогда предмет полетит…
Ярополка отчётливо потащило вверх, как летучий фонарик, который придумал Данило-Мастер.
– Ай! Улетаю, ловите скорей!
Бабушка легко подкинула его, потом цапнула за волосы и притянула к земле.
– …А можно вернуть массу на место и тогда он… – Бах! Ярополк бахнулся навзничь и замер ни жив, ни мёртв. – …А опытный богатырь может массы и добавить… – Она коснулась тягателя, того вжало в землю, аж отпечаток остался. Сама же бабушка заметно поднялась. Казалось, вот-вот оторвётся от земли. – А уж совсем умельцы способны не просто своей массы добавить, но и многократно усилить то, что имеется…
Бабушка приложила к Ярополку вторую руку. Глаза парня округлились, он медленно стал уходить под землю, словно тяжёлый камень в зыбучий песок.
– А я вот про ступу хотел спросить, – громко сказал Любим.
– Ась, касатик, – бабушка отвернулась от Ярополка и изготовила ухо. Тягатель продолжал уходить под землю, разевая рот и пуча глаза.
– А метла зачем?
– От ить интереснай вопрос, – обрадовалась Яга. – Думаете, зачем?
– Рулить?
– Грести?!
– Сражаться?
– Ха-ха-ха! – по-детски задорно рассмеялась старушка. – Не угадали. Не угадали! Просто когдай летишь, нацепляешь днищем мусора всякого, чем ещё убирать как не метлой?
Тягатели загомонили, Любимка удивлённо огляделся по сторонам.
– А где Ярик?
Сына воеводы нигде не было видно, место, где он лежал, обозначал овал свежевзрыхлённой земли.
– Ой, совсем заговорилась старушка! – воскликнула Яга. Она перехватила метлу, подпрыгнула и как-то по-особому притопнула. По земле прокатилась дрожь, тягатели подпрыгнули. Из почвы, как морковка из грядки, выскочил Ярополк, описал дугу и шлёпнулся на траву. – Прости, касатик. Не ожидала, что в тебе столь тяги. Как топор канул! Держи кругляш! За лучшее, хи-хи-хи, плаванье!
После этого бабушка повела их на дальний край долины к самому лесу. Тягатели шли и недоумевали. Бабушка таинственно молчала.
Когда подобрались ближе, поняли, что с этой стороны к долине подступает не глухой лес, а ухоженный парк: за ровным строем деревьев открывалось пространство, во главе которого стояло длинное приземистое здание, очень напоминающее тягательский терем.
– Девочкий – направо, мальчикий – налево, – провозгласила бабушка. Сама целенаправленно потопала прямо. Тягатели удивлённо глазели ей вслед. Посерёдке дома дверей не было. Не доходя пары шагов до стены, Яга лихо гикнула и подскочила, мигом очутившись на крыше. – Чевой смотрите, болезные? Располагайтесь, отдыхайте. Позже вас позову…
Протопав по крыше, она исчезла. На черепице виднелись тёмные отметины – бабушка явно не впервые сокращала тут дорогу.
Лексий первым зашёл в терем.
– Нда, не разбежишься.
Обстановка напоминала терем тягателей в школе богатырей: такой же земляной пол, только посыпанный соломой, такие же лежаки, только ближе друг к другу и без сундуков. Очага и стойки с оружием тоже нет. Ярополк тяжко вздохнул, вспомнив, как плотно был набит его сундук в Москве.
– Та-та-та! – спросил Клоп.
– Занимаем места как в школе! – громогласно объявил Неждан. – А у кого были завидки, можно и те, которые успеешь.
Молниеносно переместившись, он занял место Димитрия и рассмеялся. Все поглядели на княжича, тот пожал плечами.
– В школе то место рядом с очагом, я люблю глядеть на языки пламени. Здесь очага нет, мне оно без надобности. Я лягу тут.
Он невозмутимо сел на лежак, который был рядом с местом Лексия. Неждан оскалился, то ли улыбаясь, то ли досадуя. Любимка с размаху лёг на лежак и закинул руки за голову. Мышцы гудели от пережитой нагрузки. Хорошо! Димитрий склонился к Лексию и тихо проговорил:
– Ну как? Понравилось убираться за холопом?
Лексий вскинулся.
– Чего?!
– Тише ты! Я хочу помочь нам всем избавиться от этого выскочки, – княжич кивнул в сторону светловолосого тягателя. – Присоединяйся к нам. Это не значит, что ты потеряешь свою независимость. Наоборот – это будет равноправный союз. Нас – группа, а ты – один. Мы сокрушим этого выскочку и снова станем каждый сам по себе.
Лексий задумчиво глядел на Любима. Тот не улежал и минуты – уже скакал по комнате и весело щебетал, как дурная птаха.
– Любимчик, говоришь?
– Как видишь, – небрежно пожал плечами княжич. – Он с Ягой взапуски бегал, а мы за ним убирали.
Наум расхохотался и что-то весело ответил Любиму. Это вышло непривычно громко для толстоватого тягателя. Это заметил Остап, и глядел на разошедшегося толстяка опасным прищуренным взглядом.
– Хорошо. Я помогу вам, – сказал Лексий. – Что там у тебя за план?
– План надёжный, и уже работает…
Димитрий осклабился и придвинулся ближе, а в самом тёмном углу терема мелькнула стремительная тень.
***
Бабушка явилась через полчаса. Они потопали за ней, как гусята за мамой. Сперва добрались до девичьего крыльца, дальше отправились полным составом.
Едва завернули за угол, встали, разинув рты.
– Вот это да! – вырвалось у Любимки. – Красотища!
Им открылся самый настоящий сад. Чего здесь только не было. Яблони, черешня, терновник, шиповник, груши, черёмуха, смородина, малина… Но царили здесь не деревья, царили здесь цветы.
Воздух был напоен пьянящими ароматами. Сойка с Настей буквально плыли по их волнам, даже Несмеяна сделалась не такой хмурой, как обычно. Она поглядела на Клопа и вдруг покраснела.
Скоморошистый тягатель подскочил к бабушке, что-то татакнул, та осклабилась в ответ, явив два своих клыка.
Наум расчихался, Любимка шнырял меж клумб, носом тычась то в один цветок, то в другой. Неждан глядел на Клопа и злился, Димитрий и другие благородные, не замечая цветов, о чем-то шушукались. К ним присоединились Матфей и Лексий. Несмеяна вновь начала впадать в печаль – даже яркие цветы не могли удержать хотя бы нейтральное настроение.
– Та-та! Та!
Перед ней появился Клоп. Лицо непривычно серьёзно, глаза сияют, а в руках…
Глаза девушки широко распахнулись.
– Это мне?!
Скоморошистый тягатель протягивал ей большой букет, сложенный из буйства красок и форм.
– Та!
Все стихло в саду бабушки Яги. Тягатели посмотрели на Несмеяну. Губы её дрогнули, Любимка подался вперёд – улыбнись! Давай же!
Девушка приняла букет и спрятала лицо в цветах.
– Как красиво, – проговорила она.
Вопреки ожиданиям Любима, небо нахмурилось, за тучами угрожающе грохнуло. Откуда ни возьмись, к парочке подскочила старушка.
– Нуй, нуй, тихо! – цепкие ладошки ухватили Клопа и Несмеяну под локотки. – Идём! Сейчас я вас отвлеку! Да.
Когда букет опустился, Любимка увидел лицо девушки. На нем отпечаталось настоящее страдание.
– Мечи-калачи! Что с ней такое?! – спросил он и переглянулся с Наумом.
– Какая-то тайна, – предположил тот, торопливо отпуская ветку черешни. Губы толстоватого парня были измазаны соком.
Впереди за деревьями маячила ещё одна изба. Из трубы клубился уютный светлый дым. К запаху цветов примешались новые ароматы.
– М-м-м, – втянул воздух Любимка. – Как вкусно!
– Берёзовые, дубовые веники, душистое мыло, берёзовые полешки, пар и чистота! – Настенька тянула нос, казалось, что она сейчас взлетит.
– Это что – общая баня?! – Ярополк скривился.
У Любимки вдруг зачесалось все тело. Сразу ощутил себя грязным и усталым.
– Баня! Уря!
Для него общественная баня не была в новинку – в монастыре ходили мыться всем приютом. Вот только с душистым мылом там были проблемы – его попросту не было.
Деревья расступились, они стояли перед большой, пышущей паром избой. С двух сторон у неё было два крыльца. С одного – просторное, с широкими резными дверями, с окнами, затянутыми полупрозрачными занавесками. У входа стояла бадья с чистой ключевой водой. В паре шагов устроена купель с удобными деревянными ступенями и перилами.
– Ух ты! Здорово! – заорал Остап и кинулся к избе.
– Стоять, касатик, – словила его за шиворот бабушка. Бравый казак повис, как кутёнок. – Это девичья половина, ваша – с той стороны.
Остап повернулся и потопал ко второму крыльцу. За ним потянулись парни.
– Ступайте, девицы, и чувствуйте себя как в горнице у любящего батюшки. Ужой бабушка для вас расстаралась.
Сойка с Настенькой ухватили под руки Несмеяну и увлекли за собой. Та все еще выглядела потерянной. Букет держала в безжизненно опущенной руке.
***
– И что это такое? – Ярополк озвучил общую мысль. Они стояли по другую сторону банного терема перед воротами, заложенными толстым засовом. Засова создателям сего места показалось мало, поэтому дверь была опутана массивными цепями, которые в центре закрывались на здоровенный висячий замок. Им тут же заинтересовался Шестерён.
– Как интересно… Такие штуки Данило совсем недавно придумал, откуда она тут?
– Точной, касатик. Данило Мастер по моему личному заказу эту вещицу изготовил. Потому как богатыри же – засов может и не выдержать.
– Не выдержать чего? – опасливо спросил Ярополк.
– Слабаков, – отмахнулась бабушка. Она извлекла из складок платья огромный блестящий от смазки ключ и вставила в скважину.
Щёлк-щёлк. Замок упал в подставленную ладонь. Бабушка небрежно отбросила его. С глухим звуком замок ушёл в плотную землю наполовину. Цепи звякнули и разошлись, засов отодвинулся. Дверь распахнулась – очень похожая на дверцу, которой закрывают топку в русской печи.
– Заходьтей, касатики. Располагайтесь как дома.
Изнутри доносился рёв пламени, алые отсветы плясали по закопчённым бревенчатым стенам.
– А-а… зачем нам это надобно? – спросил Ярополк. Медлил даже Остап, который рвался в баню, когда стояли с девичьей стороны.
– Как зачем, балезнай? Хочешь быть грязюкой?! Баня тебе сил придаст, чистым сделает. И телесно и – хе-хе – душой.
Голос бабушки грозно загремел.
– А чего это наша баня больше похожа на каменоломню какую-то, а девчачья такая приятная и удобная? – спросил Неждан.
– А на той вы и суровые мужи, – бабушка показала в оскале пару своих клыков. Они угрожающе клацнули друг о друга, хотя это было невозможно. – Давай, кто смелай! Кто первый пойдёт?
В этот самый момент внутри что-то страшно зашипело, тягателей обдало паром, отчего у них затрещали волосы и брови. Любимке показалось, что ещё чуть – и они вспыхнут алым пламенем. Наверное, поэтому даже Остап не купился на слово «смелый». Остальные тоже медлили, переминаясь с ноги на ногу. Любимка ступил вперёд.
– Я пойду. Недосуг мне тут. Надобно с каликой встретиться, разговор у меня к нему.
Он зашёл внутрь.
– Да! Касатик смелай! Уа-ха-ха! – Смех был настолько зловещий, что тягатели переглянулись и попятились. – Давайте, входите! Нечаво быка за рога тянуть! Какое вам испытание, коли вы бани простой боитесь?! – Почти силой Яга загнала всю компанию внутрь, ловко захлопнула дверь и шустро наложила засов. – Хе-хе! Каков улов! Интересно, сколь доживёт до конца баньки… – Яга легко подхватила замок и вставила его в цепи. На плотной земле остался глубокий отпечаток. Щёлк-щёлк. – Вот и все. Теперь не убежите, касатики. Теперь вы до конца с бабусей!
Старушка развернулась и бодро заковыляла вкруг бани к девичьей двери. Массивный замок зловеще покачивался на толстых цепях.
Внутри сразу попали в пекло. Противоположную стену от входа занимала огромная, гудящая от пламени печь и каменка. Справа ярусами под самый потолок уходили полати. У входа стояли несколько скамеек.
Любимка мгновенно вспотел. Казалось, что вся влага, которая была внутри, выступила через поры наружу.
– Уф! Ёшки-матрёшки! Вот это жара!
Он скинул сапоги, рубаху и портки, оставшись в одном исподнем. Легче не стало. Лишь внизу, у самого пола, лёгкий сквозняк холодил босые ноги. Голова как будто витала в облаке горячего пара.
– А вам, чтой жа, отдельное приглашение надобно? – раздался голос Яги откуда-то из-под потолка. Все поглядели вверх и увидели рядом с печью проход на другую половину бани. Тягатели начали разоблачаться, скамьи покрылись брошенными рубахами и портками. Димитрий долго медлил, но в конце концов разделся и он. – На полати, на полати! Кто выше, тот и круче! – кричала Яга.
Они расселись по полатям. Бабушка ухватила ковшик, сунула его в бочку, зажатую меж каменкой и печью, и обдала водой камни. Страшно зашипело, ударил столб пара, и тягатели задохнулись от жара.
– Тепло ли, касатики?
Она оглядела тягателей, сидевших на полатях, как напуганные воробьи в рядок.
– Не могу больше! – пискнул Неждан, соскочил вниз и кинулся к воротам. – Выпустите меня! – Он дёргал ручку, но дверь даже не подрагивала – настолько плотно ёе держал засов. – Воздух! Свежий воздух! – Неждан упал на землю и припал к небольшой щёлке под дверью.
– Я – все, – пролепетал Наум и сполз, закатив глаза.
– Эй, там, внизу. Стащи к себе этого рохлика и бахни ему ковшик воды ключевой.
– Здесь есть ключевая вода?! – головы тягателей разом повернулись к бабушке. Та небрежно махнула рукой.
– Вонай у входа бочка…
Справа от ворот в самом углу терялся в тени выпуклый бок, покрытый пупырышками влаги. От него веяло свежестью.
– Прочь с дороги!
– Отстань!
– Не мешай!
У бочки тут же возникла давка. О Науме все забыли, парень тихонько соскользнул на дощатый пол. Там было прохладнее, толстоватый паренёк шевельнулся и сел. Голова поднялась в облако жара – словно по лбу получил, и бахнулся назад.
– Просьбуй бабушки не исполнить?! – загрохотал голос Яги. Её силуэт резко вырос в размерах, пахнуло жаром.
Шлёп! На Наума шлёпнулась ледяная вода из ковша.
– Прости, бабуля. Я не успел, – крикнул Неждан и, разогнавшись, с головой занырнул в бочку, распихивая остальных локтями.
Любимка оказался единственным, кто не соскочил вниз. Сам не мог понять отчего: то ли исполнительность, то ли просто голова помутилась, а встать нету сил.
Яга зачерпнула ковшик и плеснула на каменку ещё раз. Пш-ш-ш-ш-ш! Пар ударил столбом, Любимке показалось, что стальные крюки, вбитые в стену, раскалились и покраснели, как в кузне.
– Ну как, смельчак? Хорошо ли тебе?
– Хорошо, бабушка, – ответил Любимка, хотя у самого в глазах темнело от жара.
– Утий пути! – сюсюкнула Яга. Сама будто не замечала жара – даже испарина не выступила на лбу, в то время как по тягателям пот струился в три ручья. – Ложись туда, касатик. Коль тебей мало, я покажу тебе настоящую баню.
Она ткнула пальцем на самую высокую полку.
– Я?! – не смотря на жару, у него внутри все похолодело. Он спустил ноги и сел.
То место, где он был теперь, располагалось ровно посерёдке меж полом и потолком. Полка, на которую указала Яга, была под самой крышей. Её почти нельзя было разглядеть за клубами раскалённого пара.
– Ну-кай ступай сюда, – сказала Яга, выбирая веник. – Сейчас мы тебя попотчуем! – Любимка кое-как взобрался наверх. Лёг, ощущая грудью раскалённую поверхность дерева. Яга ухватила веники. Один – дубовый, второй – берёзовый. – А теперь поглядим, чего ты стоишь, касатик.
Вших-вших-вших! Веники загребали горячий воздух и делали его кипятком. Хотя Яга не коснулась его спины ни одним листиком, Любимке казалось, что его колотят раскалёнными прутами.
– Хорошо ли, касатик? Скажешь, когда остановиться.
– Хорошо, бабуля, ой, хорошо, – проговорил Любимка, сцепив зубы, чтобы сквозь них, кроме слов, не вырвались стоны.
Скорость вращения веников увеличилась. Любимке показалось, что его опустили в крутой кипяток и варят живьём.
– Ну как?! – весело спросила Яга.
– Ме-чи… ка… чи… – выдавил из себя отрок. – Оч… хо… шо…
– Хм! А так?
Веники впервые коснулись его плеч. Крутой кипяток показался Любиму прохладным. Теперь ему мнилось, что его бросили в кипящее масло, которое скворчит на сковороде. Разлапистые веники нагнетали горячий воздух, а в конце и хлестали сами. Пахло дубом и берёзой. Любимка понял, что ещё чуть – и он позорно сомлеет.
– Нет! Я выдержу…
– Что говоришь? Хватит уже?! – тут же спросила Яга.
– Нет… ба… ушка… – Любимка пытался говорить бодрым голосом, но обжигающий воздух, похоже, сжёг все внутренности, и вместо слов выходили хрипы.
– Все! – резко молвила Яга и откинула веники. – А теперь скорей-скорей-скорей!
Любимка ощутил, как его подымают сильные руки, куда-то волокут, а потом…
– Скорей-скорей-скорей!
ПШ-Ш-Ш-Ш-Ш-Ш! Оглушительное шипение, словно в бочку с водой опустили раскалённый прут. К небу вскинулись клубы пара. У Любимки перехватило дыхание. Он разинул рот и заорал на весь Запредельный лес то ли от боли, то ли от счастья.
Оказывается, Яга вытащила его на улицу с девичьей стороны и макнула прямо в купель с ледяной водой. После одуряющей жары бани это принесло такое облегчение, что отрок едва не расплакался. Когда он вышел по ступенькам из купели, ноги подрагивали от пережитого, но в тело влилась волна мощи. Взялась она, казалось, ниоткуда, и не имела ничего общего ни с темной волной, ни с земной тягой.
– Чуешь! Вижуй, чуешь! – обрадовалась Яга.
– Чую, – проговорил Любимка, с удивлением разглядывая собственные руки, словно видел их впервые. – Что это за сила?
– Это – сила леса, – проговорила Яга. – Сила дивов. Мы собираем её всю жизнь. Коли не останавливаться, можно достичь уровня богатыря. А коли присоединить к этому земную тягу…
Она вздохнула.
– Ёшки-матрёшки! – Любимка с восторгом глядел на собственные руки. – Ощущаю себя мечом, который только что выковали и закалили.
– Добро! – бабушка выглядела очень довольной. С губ не сходила улыбка, она то и дело потирала ладони, а узелок на лбу торчал так жизнеутверждающе, что бабушка казалась не старушкой, а молодой девчонкой. – Отдыхай. Я пойду, погляжу, есть ли среди вас ещё крепкие люди…
Она исчезла в бане, а Любимка остался. Он лежал в купели и глядел на небо. Далёкое, пронзительно голубое. И облака. Гигантские и тяжеленые с виду, они легко и непринуждённо плыли по небу, а он – крохотуля на их фоне – не может подняться даже выше своего роста.
Вспомнилась ступа Яги и её демонстрация с Ярополком. Неужели и правда можно настолько выдрессировать земную тягу, что выйдет поднять свой вес под самые облака? «Мечи-калачи! Вот было бы здорово! Вот мечта более возвышенная, чем стать сильномогучим богатырём и послужить Руси». Вспомнился взгляд Миколы Стародуба – чистый и такой же пронзительный, как небо за облаками. И печальный.
– Нет, – сказал Любимка. – Это какое-то пустозвонство – летать под облаками. Земная тяга дадена, чтобы служить людям. Святогор не мог думать о пустяках, когда даровал силу своим потомкам…
– Хи-хи-хи! – раздалось приглушенное. Любимка привстал, вода плеснула на траву.
Из-за плотной ткани, закрывающей окна в женскую половину бани, доносился плеск и девичий смех. Любимка представил, как их девушки моются в бане, и покраснел. «Рази можно представлять девицу в таком виде!? Сойка… Настенька… Несмеяна…» Несмотря на то, что сидел в ледяной воде, сделалось жарко.
– Мечи-калачи! Уйдите, непотребные!
Но назойливые мысли возвращались. Не чуя себя, вылез из купели, вода шумно стекала с него, но сердце стучало ещё громче.
– Тихо! Ёшки-матрёшки! Тихо же! – шептал он, пережидая, пока вода перестанет шуметь.
Он огляделся. Вокруг никого. Голос Яги доносился откуда-то издалека, со стороны мужской половины летели вопли и уханье. Их заглушал звонкий девичий смех. Опять Сойка и Настенька. А это чей голос? Неужели Несмеяна? Начал медленно подкрадываться к дальнему окну, затянутому светлым полотном. Звуки были приглушены, но хорошо разборчивы.
– А тебе который из ребят больше по душе? – звонкий насмешливый голос Сойки.
– Мне? – Настенька явно залилась краской. – Я даже… не думала…
– Брось, Настя, – слышен плеск и смех, – нас никто не слышит… А если и слышит – что с того?
Любимка замер, показалось, что Сойка глядит на него прямо сквозь стену. Несмеяна по-прежнему молчала.
– Мне нравится… – пролепетала девушка. – Мне…
– Ну ты, Наська, и скромняга. Хочешь, я тебе скажу? – Травница ничего не ответила, но, похоже, Сойке и не нужен был ответ. – Если смотреть по внешности, то очень неплох Ярополк…
– Что?! – Любимка зажал рот обеими руками.
В бане замолчали, потом разговор продолжился.
– У него такой нос… Но как человек он гниловат… – синеволосая девица.
Уф! Любимка утёр лоб. Чуть не выдал себя. Не бывать тебе разведчиком с таковой выдержкой.
– Димитрий тоже такой представительный. Остап казак лихой, но эти отцовские щеки. Как представлю его с таким же пузом, как у атамана… Бррр!
Настенька рассмеялась.
– А Лексий? – Этот голос прозвучал столь неожиданно, что Любимка даже вздрогнул – выходит, Несмеяна тоже участвовала в разговоре.
– Лексий! – в голосе Сойки появилась явная злость. – Урод он, вот что! Чего ты вообще его вспомнила? Тебе то, небось, Клоп по душе…
– Клоп… – проговорила Несмеяна и голос её непривычно потеплел. – Он нескладный… – И замолчала.
Любимке в голову пришла очень непривычная картина – Несмеяна печально смотрит вдаль и… улыбается. Хотя, когда она пыталась улыбнуться давеча в саду, добром это не кончилось.
Несмотря на то, что мысли вроде бы были достойные, рука сама собой потянулась к ткани окна. Едва понял это, краска вновь ударила в голову.
– Я только на эту улыбку и взгляну, – попытался убедить себя. – Это ли ни чудо – Несмеянина улыбка. Одним глазком…
Девушки замолчали, из бани донёсся плеск и шарканье. Внутри явно не экономили на свете. На плотном полотне видны отсветы огня и силуэты.
Вот Сойка. Стройная, округлая и без привычных очертаний одежды. Любим ощутил, как сердце набирает обороты. Все мысли вылетели из головы, осталось одно лишь желание заглянуть… Он протянул руку к пологу. Если все сделать осторожненько…
– А Любимка? – робкий голосок Настеньки. – Что вы думаете о Любимке?
Отрок застыл, словно его пригвоздило молнией и обратило в камень одновременно.
– Любимка? – переспросила Сойка. Её силуэт дрогнул и повернулся боком. У Любима от жара закружилась голова. Тут и без заглядывания все видать, а если уж проделать дырку… – Любимка – он хороший, – сказала Сойка. – Добрый. Весёлый. Он – хороший друг!
– Да, точно. Хороший друг, – согласилась Настенька.
Любимка ощутил обиду: «Чего это Ярик так красавчик у них, а я просто друг?! Вот так и будь добрым!»
Девушки опять начали плескаться и рассмеялись, но отрок их уже не слышал.
«А вы тогда тоже… Тоже для меня!.. для меня… Друзяки! Вот! Получили?» – едва не крикнул это вслух. Молнией сверкнул вопрос – а кто тогда не друг? Перед глазами встал портрет Варьки. Серьёзной, с книжками.
За полотном опять захихикали. Портрет Варьки подёрнулся рябью и вдруг начал проясняться. Только теперь у неё не было книжек. Да и завязочек многочисленных тоже. Любимка покраснел ещё больше и протянул руку к занавеске. Я должен это увидеть! Ведь Варька такая же, только с двумя косами…
– На твоём месте я бы это не делал, – раздался тихий голос. Любимка так подскочил, что едва не очутился на крыше бани.
Оглянувшись назад, увидел калику Олега, тот сидел на корточках на перилах купели и скалил зубы. Любим резко выпрямился и отошёл – от ушей можно зажигать лучины.
– Ежи-положи! Просто Ягу хотел позвать… – и замолчал, не зная, куда деть руки.
– Я так и понял, – сказал калика, немного притушив улыбку. – Но тебя не правильно могли понять. Я уже вижу Сойку, вложившую в рот свои любимые указательный и мизинец. Да и Несмеяна вряд ли стала бы молчать. Не думаю, что Яга оставит без внимания, что её любимая баня разлетится по брёвнышку по всему Запредельному лесу. – Любимка что-то замычал, пытаясь оправдаться, и сам понял, как неубедительно выглядит. – Ладно, я не за этим. Я гляжу, бабушка тебя попарила?
Олег прищурился и оглядел Любимку с ног до головы. Отрок обрадовался смене темы. Прислушался к себе и понял, что сила, которую ощутил в себе во время купания в купели, не ушла.
– Едва живой остался, – плечи отрока передёрнулись. Воспоминания вызвали почти физическую боль.
– Да, Яга на это способна. Но без этого не собрать с такой скоростью природную силу.
– Природная сила?! Это как у дивов? Я думал, богатыри её не могут приобретать…
– В отличие от твоей темной волны природная сила тяге не помеха, но стяжать её очень мудрёное и кропотливое занятие. У хороших дивов на это уходят годы. Поэтому чем старше див, тем больше его сила.
– А как же… – Любимка повёл плечами и притопнул ногой.
– Это умудряется делать одна лишь Яга. Да и то не каждый выдержит её методы.
Олег улыбнулся, будто что-то вспомнил.
– Неужели это останется со мной навсегда?!
– Нет! Потихоньку уйдёт. Особенно если тебе придётся напрягать усилия всего тела. А тебе придётся, ведь впереди испытания…
– Мечи-калачи! Дядька Олег! Я об этом хотел с вами говорить. Прутика украли и я…
Калика приложил палец к губам и глазами указал на баню. Там как раз подозрительно притихли.
– Позже поговорим, – одними губами произнёс калика Олег. – Время еще есть. Они не выходили из леса Хруста.
Шух. И он пропал. Любимка вздохнул и оглянулся на баню. Игривое настроение ушло. В голове засел одинокий Прутик, который печально вздыхал и тоскливо глядел вникуда.
– Обязательно тебя спасу! – сказал Любимка тихо. – Клянусь!
Где-то далеко в небе раздался одинокий гром.
