Алексей Игоревич Шаханов
Привилегия выживания. Часть 1
Я оказался прав в предположении насчет черного хода, почти посередине тыльной стороны дома обнаружилась дверь. Смоукер присел перед ней на колено, медленно потянул ручку вниз и попробовал открыть. Заперто. Он показал мне двигаться дальше, поднялся и с силой саданул под двери ногой, без видимого эффекта, после чего рванул за мной.
Мы обогнули пристройку непонятного назначения и вышли к крыльцу с другой стороны. Апостол, завидев нас, кривясь от боли, приподнял голову, но я тут же жестом попросил его оставаться на месте.
Женщина, лежавшая на ступенях крыльца, головой к земле, несмотря на огромную кровопотерю от нескольких ранений, все еще была жива. Прижимая руки к ране на животе, она редко дышала, с трудом втягивая в себя воздух, уставясь невидящим взором куда-то в небо.
Мы быстро подскочили к парадной двери и, встав с двух сторон от нее, приготовились заходить. Скрываться дальше не имело смысла, выложенное пластиковым ламинатом крыльцо громко обозначало наши передвижения.
Смоукер попробовал ручку, убедился, что не заперто, дождался, пока я сделаю полшага назад, приоткрыл дверь, после чего с силой пнул ее ногой. Та распахнулась и, ударившись об стену, пошла назад, но я вовремя прихватил ее, удержав в крайнем положении. Мы поочередно аккуратно заглянули внутрь, чуть подседая, стараясь не показывать в проеме ничего кроме оружия и минимально необходимой для обзора части лица.
Глаза не сразу привыкли к полумраку, но света из распахнутой двери хватило, чтобы удостовериться, внутри никого не было. Одно большое помещение, обеденный зал, совмещенный с кухней, несколько столов со стульями, рядом навалено несколько сумок, рюкзаков, на стуле рядом с мойкой стояло ведро, накрытое крышкой, на столешнице небольшая газовая плитка с кастрюлей на ней, справа от столов ближе к углу небольшой диванчик, по центру лестница на второй этаж, дверь черного хода чуть левее, напротив нас, несколько шкафов, встроенных в левую от нас стену, там же вход в пристройку.
Тишина, нарушаемая только бульканьем кипящей в кастрюле воды и тиканьем старинных настенных маятниковых часов с кукушкой рядом с входной дверью.
Проверив, что никто не прячется за косяком с обеих сторон, я скользнул внутрь, следом Смоукер. Взяв на прицел черный ход и лестницу на второй этаж, подождал, пока Смоукер методично обошел все, заглянув в пристройку, каждый шкаф, и вернулся ко мне.
– Чисто, – шепнул он, – там баня, ничего интересного, давай наверх погнали.
Я показал «о’кей» и первым двинулся к лестнице. Второй этаж, небольшой коридор, три двери, все открыты настежь. Через проем слева виднелась узкая полоска пола и лежащее поперек тело. Указав Смоукеру на оставшиеся две комнаты, я пошел туда.
Женщина, моложе той, что осталась на крыльце, девушка даже, на светло-сером свитере кровавое пятно, ранение в грудь, чуть повыше солнечного сплетения, второе, смертельное – в голову, над правым глазом. Отвлек так отвлек.
Рядом с ногами валялся карабин, россыпь патронов на полу, запасной магазин на подоконнике. Под подоконником лежала вверх дном мобильная радейка, такие на машины обычно ставят, дальность, не в пример нашим, по прямой до полтиника километров. Очень хреновый знак.
Я шагнул через тело и потянулся за карабином. Услышав топот сзади, молниеносно развернулся и чуть было не пристрелил Смоукера, который, пренебрегая всеми правилами, ворвался в комнату, демонстрируя мне объемный медицинский чемоданчик.
Мы выбежали из дома, но Апостола на прежнем месте не было, только небольшая лужица крови в том месте, где он лежал. Впрочем, искать долго не пришлось, Бакир и Юн тащили его под руки в сторону дороги.
– Стойте! – крикнул им Смоукер, подбегая.
– Отвали, – процедил Бакир, – мы тут с вами помирать не собираемся.
– Да куда вы, бля, собрались-то?
– Не твое дело! – отрезал Бакир, и обратился к Апостолу, будто мгновенно забыв о нашем существовании. – Давай, Петюня, приободрись, всего полчасика потерпи, Каринка у меня, ты же знаешь, в меде училась, она тебя враз на ноги поставит.
Апостол вместо ответа только изредка постанывал. Кусок какой-то тряпки, которой была наспех перевязана его нога, вообще никак не помогал. Левая штанина джинсов, полностью пропитавшаяся кровью, казалась почти черной.
И тут Смоукера накрыло. Он дернул старика за плечо, разворачивая к себе. Юн в одиночку удержать Апостола не могла, и тот, тихо взвыв от боли, осел на землю.
– Какие на хер полчаса! – схватив Бакира за грудки, Смоукер взревел так, что даже я невольно втянул голову в плечи. – Вы и за два часа не доползете, а он кони двинет от кровопотери!
Бакир попытался вырваться, но куда там, Смоукер вцепился в него как клещами.
– Посмотри, блядь, он синий уже почти! С такой перевязкой только в морг тащить! – Смоукер с силой оттолкнул старика и крикнул мне, – Давай, Хант, не стой, на раз-два!
Переведя автоматы за спину и сложив руки квадратом, мы взгромоздили на этот импровизированный стул бледного как полотно Апостола, невзирая на его слабые протесты, и почти бегом понесли обратно. Все это время он еле слышно просил нас оставить его и спасаться самим.
Пробегая мимо крыльца, я краем глаза отметил, что женщина на ступенях умерла, руки ее, раньше прижатые к животу, безвольно скатились в район шеи.
Сдвинув три стола вместе, мы бережно уложили раненого на них. Пока Смоукер сгонял за медицинским чемоданом, я выключил газ у плитки и отставил наполовину выкипевшую кастрюлю. Пробежался по залу, срывая с карнизов над окнами пледы и полотенца. Стало гораздо светлее. Склонился над Апостолом.
– Сейчас будет больно, потерпи.
– Они вернутся, – с трудом шевеля слипшимися бледными губами, произнес он, – вам надо уходить.
Я принялся аккуратно развязывать и снимать повязку с ноги. Апостол взвыл и попытался подняться.
– Лежи и терпи, я же говорил, будет больно, – сказал я, не отвлекаясь от процесса.
Он покорно улегся, сцепив пальцы в замок на груди.
Смоукер, раскрыв чемодан, изучал содержимое. Я в свое время на КМБ даже зачет по первой помощи с трудом сдал, мне это все было неинтересно, я больше интересовался видами вооружения, тактикой и тому подобным, а он даже посещал всяческие факультативы на тему полевой медицины, потом с энтузиазмом демонстрировал мне фотки с их тренировок. Как знал, блин, я лишь надеялся, что он хоть что-то помнил с того времени.
– Нам повезло, никто походу не пользовался, – Смоукер вытащил из чемодана инъекторы разного калибра, инструменты в стерильных упаковках, несколько разноцветных пакетов, и разложил все это на ближайшем стуле. – Навылет? – коротко спросил он.
– Да, – слегка согнув Апостолу ногу в колене, я как раз рассматривал выходное отверстие на задней поверхности бедра, – вроде не так уж сильно раздраконило, пуля не экспансивная.
– Это ты внутри не видел, – осадил мой оптимизм Смоукер, – так, берешь нож и разрезаешь штанину крест-накрест с обеих сторон, вот так, уголки срезай на хрен, мешать будут, давай поживее, крупную артерию вряд ли перебило, иначе бы он уже концы отдал, но мы много времени потеряли.
Сам он подхватил со стула два инъектора и, закатав рукав Петру, что-то ему вколол. Пока я возился со штаниной, Смоукер уже снял куртку и закатал рукава собственной толстовки.
– Что дальше? – спросил я.
– Сейчас посмотрим, держи как держишь.
С этими словами он стал ощупывать ногу около раны, периодически слегка надавливая. Апостол молчал. Смоукер вопросительно вздернул бровь. Я нащупал у Петра на шее пульс. Слабый, но есть.
– Нормально, отключился просто, – сообщил я.
– Ну отлично, так даже лучше, иди держи опять ногу.
Пока я держал, он наложил жгут, обработал края обеих ран из небольшого баллончика, после чего обколол из третьего инъектора. Порылся в чемодане, достал пару пакетиков, надорвал, вынул оттуда маску и перчатки, надел и подставил мне руки, кивнув на балончик.
В этот момент в дом зашли Юн с Бакиром.
– Вы хоть знаете, что делаете? – с порога начал он.
– Займитесь лучше чем-нибудь полезным, – отмахнулся я, пшикая Смоукеру на перчатки, – соберите оружие, боеприпасы, радиостанцию заберите со второго этажа и тащите все сюда.
Юн, ни слова не говоря, отправилась на второй этаж. Старик еще с полминуты потратил на то, чтобы пройтись по нашим медицинским квалификациям вдоль и поперек, плюнул в сердцах и вышел из дома, но довольно быстро вернулся, держа в руках карабин убитой на крыльце, и закрыл за собой дверь.
Смоукер залез на стол, зажав левую голень Апостола между ног, нагнулся вперед, держа руки в стороны, и осмотрел выходное. Выпрямился, матюкнулся и потребовал пинцет и спринцовку.
– Чего? – нахмурился я.
– Блядь, тебе клизму делали? – он страдальчески закатил глаза. – Груша такая резиновая, маленькая, вон, в синем пакете, пинцет рядом, в прозрачном. Нет, стой, только надорви и дай мне, инструмента не касайся, – Смоукер повертел передо мной руками, демонстрируя полнейшую стерильность своих верхних конечностей.
Дальше я от него слышал только тихую «мать-перемать» и названия инструментов. Обрезав края обеих ран от обожженных мертвых участков кожи, удалив излишки крови и покопавшись внутри сначала пальцем, потом зажимом, потом зажимом и пинцетом, он достал оттуда три кусочка кости и небольшой металлический обломок – наконечник пули.
Апостол пришел в сознание, но лежал спокойно, обезболивающее пока действовало. Юн по указанию Смоукера, поила Петра кипяченой водой из кастрюли, предварительно переливая ее из одной алюминиевой кружки в другую, чтобы остудить. Бакир уселся на диван, положив рядом радиостанцию, и смотрел в одну точку перед собой.
Закончив с извлечением, Смоукер залил внутренние части ран каким-то гелем, потом окончательно заполнил обе раны другим гелем, напоминавшим монтажную пену.
– Ну что, доктор, как дела? – спросил я с мрачной ухмылкой, подавая тампонирующую повязку.
– Так себе, – извернувшись и утерев лоб сначала одним, потом другим рукавом толстовки, ответил Смоукер, – пуля срикошетила от кости и ушла в сторону. Отломки я удалил, а там хрен его знает…
– В смысле хрен его знает?! – взвился Бакир.
– Я похож на томограф?! Или на полевого хирурга?! – огрызнулся Смоукер. И более спокойным тоном продолжил: – Аппликация на кости должна помочь. Но кровообращение нормальное может не восстановиться, мышцы зашивать я не умею. Все, что можно сделать еще, – это наложить шину, там как минимум трещина, может, перелом.
Бинтовали ногу мы уже молча. Вдруг Юн замерла на месте с чистым бинтом в руке.
– Вы слышали? – шепотом спросила она.
– Нет, что такое? – спросил Бакир.
Я и Смоукер только синхронно покачали головой, прислушиваясь.
– Отсюда, кажется, – Юн подошла к шкафам у противоположной стены.
Слева от них обнаружилась фальш-панель, которую мы со Смоукером не заметили во время беглого осмотра. Подцепив ее пальцами, Юн потянула панель на себя и заглянула внутрь. Только в этот момент мне пришла в голову запоздалая мысль, что мы забыли что-то важное.
Юн вскрикнула, изнутри шарахнул выстрел. Все в зале кроме Апостола попадали на пол. Фальш-панель распахнулась, открывая небольшую кладовку. На полу сидел пацан, по виду чуть старше сынишки Анны, уперев прикладом в стену и направив перед собой помповый дробовик. С расширенными от ужаса глазами, из которых в два ручья текли слезы, он снова и снова судорожно щелкал спуском. Кое-как заставив себя перестать смотреть в гипнотизирующую черноту дула, я поднялся на ноги и медленно направился к кладовке, готовый в любую секунду отпрыгнуть в сторону, если малец догадается все-таки перезарядить. Не мигая, он смотрел на меня, сопровождая стволом мои передвижения.
Оказавшись достаточно близко, я прыгнул вперед и, ухватив «Ремингтон» за цевье, вырвал из рук пацана. Тот как будто опомнился, вскочил и бросился мимо меня к выходу из дома. Я не дал ему на это времени. Отбросив оружие, тут же повалил парнишку на пол, лицом вниз, прижал спину коленом и заломил руку. Он не издал ни звука, просто молча пытался вырваться.
Я, наконец, позволил себе обернуться и посмотреть на Юн. Она лежала на спине, подняв голову, и смотрела себе на живот. Руки у нее дрожали, но не от боли, она боялась дотронуться до раны. Выстрел был с близкого расстояния, дробь не успела разлететься, создав дыру в куртке диаметром в несколько сантиметров, вокруг которой все быстро заплывало кровью.
Бакир подбежал и упал рядом с ней на колени. Попытался взять китаянку за руку, поймать ее взгляд, но бесполезно, в условиях тяжелого шока окружающий мир для нее перестал существовать.
– Больно, да, я знаю… сейчас… сейчас… – он огляделся, будто пытаясь что-то найти. – Все будет хорошо.
Он закрыл ладонью рану, осторожно прислонил, потом слегка нажал. От давления кровь потекла еще быстрее, расширяя алое пятно на куртке, просачиваясь между пальцами. Бакир отдернул руку.
– Да сделайте вы хоть что-нибудь! – крикнул он, обращаясь по большей части к Смоукеру.
Нет, здесь Смоукер был бесполезен, чтобы это понять, не нужно было быть специалистом. Разве что в соседнем здании бы находилась хорошая больница с квалифицированными профессиональными врачами в полной боевой готовности, с электричеством, водой и запасами донорской крови нужной группы.
Юн угасала на глазах, уже не могла держать голову поднятой, взгляд окончательно перестал быть осмысленным, дыхание стало частым и поверхностным, а кожа еще бледнее, чем у Апостола, вокруг нее образовалась целая лужа крови.
Смоукер подошел, опустился перед стариком на корточки, дождался, когда тот поднимет взгляд с лежащей.
– Здесь ничего нельзя сделать, – медленно и с нажимом произнес он, поднялся и вернулся к столам, бинтовать Апостола.
Она умерла буквально через минуту, без криков, без стонов, просто перестала дышать, неожиданно, как будто щелкнули выключателем. Бакир сидел на коленях, держал ее руку и что-то шептал. Прислушавшись, я понял, что он молится.
Смоукер закончил накладывать бинты, снял с ноги Апостола жгут и скрылся в пристройке. Вышел, держа в руках пару шнурков для обуви. Ими мы связали пацану руки за спиной и лодыжки, после чего отнесли на диван. Он не брыкался, и не произнес ни слова, только плакал и изредка шмыгал носом.
– Давай, надо шину наложить, – сказал Смоукер и полез в медицинский чемодан.
В этот момент я услышал шум двигателей. Подъезжать близко они не стали, шум затих где-то на отдалении. Мы со Смоукером подхватили с пола свои автоматы и, проверяя на ходу остаток патронов в магазинах, не сговариваясь, распределились по окнам. Я занял юго-западный угол, отслеживая подходы с берега озера и гостевого дома от стены, за которой мы сами прятались полчаса назад. Смоукер взял на себя восточный сектор, напротив леса, и тыльную сторону гостевого дома.
– Бакир, – позвал я.
Тот даже не шелохнулся, оставаясь в той же позе, только шевелил губами.
– Бакир, ты Карину еще хочешь увидеть в этой жизни или как?
Он, наконец, оторвал взгляд от тела Юн и уставился на меня. Смотрел долго, с ненавистью. Под взглядом Бакира какой-то момент я непроизвольно повел стволом автомата в его сторону. Но он тяжело поднялся, подобрал свои ружье и двустволку и пошел к окну, выходившему на север.
Я никак не мог заставить себя полностью сосредоточиться на обстановке вокруг дома. Краем глаза я следил за Бакиром, казалось, что стоит отвернуться, он тут же выстрелит мне промеж лопаток.
Прошло несколько долгих минут. Пульс в висках отбивал бешеную чечетку. С моей стороны так никто и не появился.
– Смоук, видишь кого? – спросил я.
Он, не сводя глаз с деревьев, отрицательно мотнул головой.
Вдруг на диване, на котором лежал пацан, ожила радиостанция. Короткий треск, пара щелчков и, наконец, хриплый голос.
– Мы знаем, что вы внутри, отзовитесь, – прозвучало как приказ.
Я находился ближе всех, поэтому присел ниже подоконника, добрался до дивана, забрал радейку и тем же манером вернулся в угол, выкрутив громкость на максимум, чтобы все, находящиеся в зале, смогли слышать.
– Даю минуту, чтобы ответить, это ваш последний шанс.
– На приеме, – я старался говорить максимально спокойно.
– Из наших есть кто живой?
– Да, мальчик еще жив.
Повисла пауза. Несмотря на критичность ситуации, я невольно проникался уважением к противнику. Не суетятся, не бросаются в атаку, прекрасно понимая, что деться нам некуда.
– Не верю, дай с ним поговорить, – голос был уверенный, без тени волнения.
Я прокрался обратно к дивану и поднес микрофон к лицу мальца.
– Назови свое имя и фамилию, – сказал я и зажал тангетку.
Он посмотрел на меня, шмыгнул носом и еле слышно произнес: «Олег… Чудинов.»
– Еще раз, громче, – потребовал я.
– Олег Чудинов, – в глазах у него снова заблестели слезы.
Снова пауза на том конце.
– Олег, Олежа, сынок, с тобой все в порядке, ты не ранен?! – голос был совсем другой, с надрывом.
– Папа, папа… – залепетал пацан. – Папа…
– Он в порядке, не ранен, – ответил я и, подумав, добавил, – пока что.
– Сука! Отпусти ребенка, гнида! Я тебя… – передача оборвалась, я скосил глаза на дисплей. Да нет, радейка работает.
– Я понял, – динамик снова говорил хриплым голосом того, кого я для себя назначил лидером их группы, – ну вот что, оставляйте оружие внутри дома и выходите к озеру, обещаю, что мы никого не убьем.
– Не пойдет, – покачал я головой, – гарантий никаких, зачем бы вам нас в живых оставлять…
– А как насчет моего доброго слова? – мне показалось, что он усмехнулся. – Каких гарантий должно быть достаточно людям, которые скопом налетают на поселение, охраняемое женщинами и детьми.
– Мы ни на кого не налетали, человек от нас вышел на переговоры, а его чуть не застрелили.
– А может ваш человек был наживкой, чтобы выманить наших наружу.
– Ваши первые выстрелили.
– Хорошо, допустим, только откуда вы здесь в принципе взялись?
– Искали безопасное место для постоянного лагеря, мы не знали, что оно занято, надеялись договориться, может быть, места бы хватило на всех, отправили переговорщика, а ваши начали палить.
– А переговоры с женщинами и ребенком вести собирались, или так совпало удачно? Не трудись отвечать, вопрос был риторический. Ладно, – вздохнул он, – допустим, что я тебе верю, допустим, что это все печальное стечение обстоятельств. Вот передо мной сейчас стоят муж, два брата и сын застреленных вами женщин, требуют вашей крови, рвутся в бой, грозятся на куски порвать. Что мне им сказать, а? Что вышло недоразумение, что вы прекрасные ребята и вас надо отпустить? – он замолчал, логично предполагая, что тишина будет достаточно красноречивой.
Бакир, такое ощущение, полностью ушел в себя и разговор вообще не слушал. Смоукер, напротив, поймал мой взгляд, как только я обратил на него внимание.
– Даже если он не пиздит, доброго слова в качестве гарантии маловато будет, – буркнул он.
– Я в курсе, – ответил я. – Делать-то что теперь?
– Ты здесь еще? – прозвучало из динамика. – Звать тебя как?
– Вася, – ответил я после секундной паузы.
– А меня – Коля. Ну так что, Василий, придумал, что мне своим говорить? Ты пойми, их от вас сейчас отделяет только моя уверенность в твоем благоразумии. Думаю, что мне не нужно объяснять очевидное, штурм вы не переживете. Вы хотите гарантий, резонно, но тогда и вам нужно что-то дать мне взамен. Согласен?
Он полностью контролировал ситуацию. Я не столько понимал, сколько где-то на уровне интуиции чувствовал, как ему потихоньку удается меня раскрутить. Два шага вперед, один – назад. Паузы делал специально только для вопросов с очевидным ответом. Он точно знал, куда ведет наш диалог. Я хотел как-то сбить его с курса, перехватить инициативу, но в голове никаких мыслей не было. Вообще.
– Согласен, – я непроизвольно пожал плечами.
– Вот и хорошо. Ты, кстати, на Володю не обижайся, он за сына переживает. Ну действительно, вы ж не террористы какие, чтоб ребенка в заложники брать. У него вся жизнь впереди, отпустили бы парнишку, а?
Опять пауза, и опять ответ был самоочевиден.
– Не можем мы пока этого сделать, – старательно подбирая слова, ответил я.
– Тоже резонно, понимаю, – тут же согласился Николай, – давай по-честному, и нашим, и вашим. Поменяемся, вы мне Олега, а я вам одного из своих ребят. Будет хороший жест с вашей стороны, я парней смогу успокоить немного, а то ж меня скоро к стенке поставят за миротворчество. Что скажешь?
Нельзя было соглашаться на его условия, я это знал. Но отказываться совсем тоже было нельзя, и он это отлично понимал. Я мучительно искал хоть какой-то путь вразрез навязываемого сценария. Смоукер вполголоса матюкнулся, тоже наверняка прокручивал в голове варианты и, судя по всему, хороших ему не попадалось. Пауза затянулась.
– Вася, ты подвох что ли какой ищешь? – Николай будто мысли читал. – Так нету никакого подвоха. Сам знаю, сволочное время пошло, доверять кому бы то ни было сложно, так я и не требую доверия-то. Для вас ситуация вообще не поменяется, вы ничего не теряете, сделай доброе дело, дай отцу сына обнять.
– А сам пойдешь? Ты в обмен на пацана? – спросил я.
Он задержался с ответом, буквально на секунду дольше, чем обычно.
– Я бы пошел, – усмехнулся Николай, – только кто ребят-то моих здесь сдерживать станет, других миротворцев не предвидится.
– Вот папаша Олега и будет, как там его, Володя, кажется? – добавил я и затаил дыхание.
На этот раз он молчал почти минуту.
– Уговорил, через пять минут буду.
– Блядь, подстава, сто процентов, – делая ударение на каждом слове, произнес Смоукер.
– Каким образом? – недоумевал я.
– Не знаю, – покачал головой Смоукер, – не знаю, но никаких обменов им не будет.
Пока я завис на попытке проанализировать диалог, пытаясь понять, что его так насторожило, Смоукер уже принял решение. Он перевел автомат за спину, отлепился от своего угла, метнулся к Апостолу, подхватил со стола револьвер, оставленный там Юн, и подбежал к дивану. Вынув нож, он в одно движение рассек шнурок на ногах Олега, схватил его за воротник пуховика и рывком поставил пацана на ноги.
– Олег, слушай меня внимательно, – Смокер говорил спокойно, но в голосе звенел металл, – делаешь сейчас все, что я говорю, быстро и без возражений, если сможешь, обещаю, что все будет хорошо, и скоро увидишь отца, ты меня понял?
Под его пристальным прищуром Олег быстро закивал, периодически косясь на револьвер.
Я снова услышал звук двигателя, он быстро приближался.
– Что ты задумал, засранец? – спросил Бакир.
Он так и стоял у своего окна, сжимая ружье с такой силой, что костяшки побелели. Я как бы невзначай взялся за рукоять автомата и положил палец на спусковой крючок.
– Они не дадут нам так просто уйти. Через пять минут мы все покойники, – ответил Смоукер, даже не глядя на старика.
Ружье в руках последнего начала разворачиваться в нашу сторону. Уже готовый выстрелить, я использовал единственный доступный аргумент.
– Смоукер не только нас двоих пытается вытащить из этого дерьма. Если тебе на себя плевать, то Петр всего этого точно не заслужил.
Бакир хотел что-то ответить, но не успел. Из-за угла гостевого дома выехал черный внедорожник и остановился напротив входа, метрах в двадцати. Из него вышли трое мужчин, двое с водительской стороны, с оружием, укрывшись за автомобилем, взяли на прицел вход. Высадившийся с переднего пассажирского, без оружия, сделал пару шагов к крыльцу, остановился, жестом приглашая нас выйти к нему. У всех троих поверх гражданской одежды были надеты стандартные армейские бронники камуфляжной расцветки.
– Хант, закрой обратно окна, быстро, – сказал Смоукер, указав револьвером на стену напротив леса.
Я бросился к нужным окнам. Пока второпях заново завешивал их пледами, заметил как минимум пару вооруженных людей за деревьями. Они уже даже не прятались, но огонь не открывали, видимо, ждали команды. Интуиция Смоукера в очередной раз не подвела. Он подвел Олега к двери и, как только исчезла непосредственная угроза обстрела со стороны леса, распахнул ногой дверь. Присел, укрывшись частично за косяком, частично за пацаном, продолжая удерживать его за воротник, приставил револьвер к виску Олега.
Находящийся перед машиной мужик развел руками, он все еще не понимал, что дальше будет.
– Автоматы на землю и пять шагов в мою сторону! – крикнул Смоукер.
Они даже не шелохнулись. Дисциплинированные и не из пугливых.
– Василий, не дури, это просто страховка, вы там все тоже не с водяными пистолетиками, – радиостанция говорила голосом Николая.
Он явно не собирался подставляться, отправил левого хрена для исполнения своей роли в заложниках. Я был в принципе готов к такому повороту, но теперь, когда он сам вышел на связь, появилась возможность выиграть немного времени. Я подхватил с пола тангетку.
– Последний раз говорю, автоматы на землю и пять шагов в мою сторону! – повторил Смоукер.
– Ты не приехал! – рявкнул я в микрофон. – Ты нарушил условия сделки. Если через минуту не появишься, переговоры отменяются.
– Да, понимаю, моя вина, – Николай был само терпение, – дай мне пять минут.
– Две минуты, – сказал я.
Пусть поломает голову, пытаться наебать нас второй раз он вряд ли рискнет, а если пойдет сам, сложно будет координировать всю свою группу на ходу. Я обернулся как раз в тот момент, когда Смоукер направил пистолет в сторону человека перед машиной и выстрелил. Тот аж подпрыгнул на месте, вздернув вверх руки. Олег заорал и схватился за правое ухо, револьвер в момент выстрела находился близко к его голове, при худшем раскладе разрыв барабанной перепонки. Он дернулся, но хватка у Смоукера была железная.
– Следующий выстрел будет в ногу! На счет три! Два уже было! – Смоукер демонстративно ткнул револьвером Олегу в сгиб колена.
Бакир вскинул ружье и прицелился в Смоукера, я в ту же секунду – в Бакира.
– Не смей, – громко сказал старик Смоукеру, – пристрелю.
– Убери ствол, немедленно, – потребовал я, обращаясь к Бакиру.
– Идиоты, прекратите херней заниматься, – прошипел Смоукер, – Бакир, тащи сюда Петра, Хант, подгони машину ко входу.
Раздав ценные указания, он снова переключился на троих у внедорожника. Его нажим все-таки сработал, двое на прикрытии осторожно положили на песок автоматы, такие же, как наши собственные, и вышли из-за машины.
– Еще три шага! – скомандовал Смоукер. – Живее! На землю! Лицом вниз! Руки за голову! – он выстрелил еще раз, теперь в воздух, для ускорения процесса. – Хант, давай… Хант, твою за ногу, пошел!
Я помедлил еще секунду, вглядываясь в лицо Бакира. Он во время второго выстрела вздрогнул, ружье в руках заходило ходуном, но на спуск он так и не нажал. Не мог выстрелить, несмотря на то, что в его глазах мы уже были монстрами, тварями, заслуживающими только смерти. Не мог заставить себя преступить черту, за которой сам бы стал подобен тем, кого с такой силой ненавидел.
Как только я выскочил из дома, дыхание сразу перехватило, каза-лось, даже сердце не билось. Периферическое зрение затуманилось, я бежал будто по тоннелю, в дальнем конце которого маячил внедорожник. Казалось, что спину мне жгут десятки взглядов через перекрестье прицела, каждый собственный шаг слышался как выстрел.
Водительская дверь была открыта, как только я сел за руль, стало понятно, почему. Посередине торпедо была прикручена радиостанция. Николай раздавал приказы, нас окружали, надо было рвать когти.
Включил заднюю и, чуть не наехав на лежащую рядом троицу, звучно впилился запаской, висевшей на задней двери, в перила крыльца. К машине подбежал Смоукер, чуть ли не волоча Олега за собой, рывком открыл мою дверь.
– Держи его, – выдохнул он.
Как только я ухватил ребенка за рукав пуховика, Смоукер молниеносно скрылся в доме. Олег все еще держался за ухо и громко стонал.
Я выскочил из машины и пальнул пару раз из автомата над головами начавших подниматься мужиков, которые тут же снова ухнули мордой в песок.
– Лежать, бля! Кто еще рыпнется – снесу башку к херам собачьим! – зло пообещал я.
Смоукер с Бакиром вывели Апостола из дома. Последний вскрикивал почти на каждом шаге, обезболивающее прекратило работать, на его гримасу было больно даже смотреть.
Пока Апостола загружали в машину через заднюю правую дверь, я пытался разобрать что-нибудь из той гавкатни, которая стояла в эфире. Николай был совсем не похож на себя образца пятиминутной давности, он чуть ли не орал, сопровождая каждую команду пятиэтажным матом. Похоже, у нас все-таки был шанс. Сердце уже было готово вырваться из груди, когда справа от меня уселся Бакир, а Смоукер забрал Олега и затолкал его перед собой на заднее сиденье, следом прыгнул сам и, еще не захлопнув дверь, крикнул: «Гони!».
Троица перед машиной тем временем подскочила, и двое мужиков бросились к лежавшим неподалеку автоматам. Я втопил педаль акселератора, с места выписывая вираж в их сторону, отсекая путь к оружию. Один заметил мой маневр и сумел отпрыгнуть, второй оказался менее внимателен. Ему хватило времени только чтобы подобрать ствол и оглянуться.
Чуть подпрыгнув на неровном песке, внедорожник поддел его как бык матадора, я только успел заметить, как он, взмахнув руками, впечатался головой в правую часть капота, и мгновенно пропал из вида, оставшись где-то позади.
Разворачиваться под прицел отпрыгнувшего было глупо, и я принял решение продолжить движение вокруг дома. Оказавшись с тыльной стороны, я погнал машину вдоль леса на юг. Похоже, решение оказалось сколь неожиданным для меня самого, столь и верным. Нас собирались встречать с берега и перераспределиться толком не успели. Даже те, кого я, еще находясь в доме, приметил в лесу, как оказалось, уже обходили его с южной стороны, между хозяйским и гостевым. Тем не менее, стрельбу открыли мгновенно, едва мы оказались на виду. В машину попали две или три пули, одна угодила в заднее правое стекло, прошив его насквозь, впилась в крышу изнутри. Николай, матерясь на чем свет стоит, требовал стрелять по колесам.
Впереди показался выезд на лесную дорогу, путь перекрывал синий седан. Слева деревья подступали практически вплотную, соваться в лес было слишком большим риском, впрочем, обогнуть справа тоже вряд ли получилось бы, там параллельно дороге тянулась неширокая, но почти метровой глубины канава, если бы встряли, нам бы крайне быстро наступил полный и бесповоротный пиздец.
– Пристегнитесь, живо! – крикнул я, потянувшись к собственному ремню и прицелившись в багажник легковушки.
– Не тарань! – крикнул Смоукер, – сработает подушка – движок заблокирует. Объезжай его!
Молоток, сам я в горячке ситуации о блокировке двигателя даже не подумал. Но объезжать все равно не собирался. Лишь снизил скорость до минимума на подъезде.
За долю секунды до удара я снова нажал на газ. Ткнулись в легковушку мы чувствительно, и ее сразу повело в сторону. Одновременно и внедорожник начало выдавливать влево. С ближайшей к дороге здоровенной сосной разминуться удалось в паре сантиметров, пожертвовав левым зеркалом, его начисто снесло об ствол дерева.