Алексей Андреевич Лагутин
Падение Преисподней Шеагральминни
Глава 7: Гори, наша могила.
Сотрясая само пространство вокруг, Корим с разбега, с огромной силой своих рук и окто, ударил по собравшимся почти у входа мертвецам, отбросив их тем самым далеко вперед. Получив немалый импульс, своими телами они сбили нескольких еще сражавшихся впереди стражей, а остановились только при столкновении с самой дальней стеной. Беречь силы теперь всем героям было ни к чему, и всех собравшихся, кроме Литого Рыцаря, они могли бить в полную силу. Группа перестроилась еще по пути, пустить защищенного щитом и доспехами Корима впереди всех, чтобы тот, также, светом своего окто, смог ошеломить противников, и предотвратить возможные внезапные атаки. Вслед за Коримом, внутрь залетел сам Кирк, а за ним уже остальные. Без какой-либо команды, Филони зарядила свой лук окто из нескольких стрел. Она как раз собиралась дать залп вперед, ожидая увидеть внутри одних только мертвецов, но осеклась, увидев картину немного иную и неожиданную. Внутри, как и думал Кирк, были не только одни мертвецы.
Жар огня достигал тогда и их, почти застилая глаза слезами, а сами пожары разразились по всем сторонам хранилища. Здесь, в прямоугольном помещении не больше 20x20x5 метров, ранее ровной линией, а теперь хаотическим бардаком, у стен стояли уже уничтоженные ящики и бочки. Некоторые из них горели, дым от чего проходил будто через потолок, явно имеющий некоторые отдушины. Даже с учетом этого, в некоторых местах помещение оставалось весьма задымленным, скрывая в дыму некоторых, еще охочих до сокровищ, стражей. Тут и там еще сражались не то стражи со стражами, не то стражи с заключенными, не то все те же еще живые люди отбивались от мертвецов. Задача живых тогда была, по своей сути, проста – добраться до еще не сгоревших сокровищ, и, забрав как можно больше, сбежать. Задача мертвецов была и того проще – убивать всех, кто приходит в хранилище. Воистину, окружающая картина выглядела жутко, даже для меня, некроманта. Хранилище тогда больше напоминало огромную камеру смерти, в которой массово угарным газом травились люди. Весь пол был завален трупами, и больше всех их было около тех самых сокровищ. Монеты из ящиков и бочек лежали на полу, наполовину заваленные теми же трупами людей, желавших их забрать, и совсем скрывались под лужами крови. Некоторые еще живые стражи, скрывшись за сокровищами, отстреливали подходящих людей из арбалетов и луков, а кто-то и вовсе просто пытался покинуть эту бойню, но то и дело спотыкался на трупах и оружии, и добивался там живыми мертвецами. Лязги мечей не затихали, и в общей сложности внутри было не больше тридцати живых людей, и столько же живых мертвецов. Тел на полу, скорее всего, набралось уже не меньше пары сотен. Почти все, кто еще оставались в живых, почти полностью были обессилены. Это был бой на изнеможение.
– Время пришло! – громко крикнул Корим, ударив тяжелым щитом между телами по мгновенно разлетевшемуся кусками в стороны полу. – Наша цель – расчистить путь господину Кортю к Литому Рыцарю. К остальным – никакой пощады!
Эти слова услышали все. Десятки мертвых глаз, еще горящих пламенной волей своего хозяина, тут же обратили ненавидящие будто все живое взгляды на них, оставляя прочих живых людей без внимания. Те же живые люди, понимая, что бой теперь будет продолжаться в другом месте, мгновенно отвели взгляды, и без промедления бросились к еще оставшимся в горящих бочках и ящиках сокровищам, все еще по пути сталкиваясь друг с другом. Из-за тех же ящиков огонь по подходящим к сокровищам людям открыли лучники и арбалетчики, не желающие делить однозначно свои сокровища с кем-либо еще. Даже я уже почти не обращал внимания на то, что происходило у стен, ведь настоящая битва явно обходила их стороной. Корим рванул вперед, занеся над собой свой тяжелый меч, тут же зарядив его белоснежным окто, и сразу осадив им ближайших мертвецов, уже бросившихся к группе наших героев. Между тем, наступила чудовищно долгая для осознания собравшихся секунда задержки, в которую мертвецы, наступая со всех сторон, были еще достаточно далеко, но уже вот-вот должны были вступить в бой. Пофисс, крепче сжав рукоять своего экзотического крючковатого меча, исчез в зеленой вспышке окто, и появился из нее же совсем рядом с ящиками, за дымом, с ходу срубив одному из арбалетчиков голову. Те явно не ожидали подобного вторжения в свои владения, и бросили оружие дальнего боя, подобрав с тел рядом мечи и алебарды. Остальные члены группы, подготовив оружие, заняли позиции, чтобы отбивать атаки мертвецов. Кози, покрыв все свое тело слоем мерцающих синих кристаллов окто, встал правее Корима, готовясь отбивать атаки справа. Кирк стоял левее Корима, и, пусть не владел окто для уничтожения связи мертвецов с их хозяином, вполне был готов отражать атаки слева столько, сколько потребуется для их удержания. Филони отошла чуть назад от Кирка, зарядив лук несколькими стрелами из окто, готовясь поливать залпами всех, кто попытается приблизиться к возлюбленному ее сестры, которую она все еще надеялась найти. Плечо Кирка ныло, будто ранение, нанесенное ему Литым Рыцарем вовсе не исцелилось ранее Зельем Клариссы, и почти обжигало. Причина тому была одна, и он прекрасно ее понимал – теперь тот, кто оставил на нем свою внутреннюю силу, был совсем рядом, и его воля все еще пыталась поглотить тело Кирка. Через огонь и дым у стены слева, неся чудовищно горячую словно магма ненависть, к Кирку прорывался взгляд едва видимых за шлемом серых глаз. Кирк знал – это был взгляд его судьи, готовящего ему последний суд.
Медлить более было нельзя. Дышать было тяжело, и легкие поглощали и без того тяжелый воздух, пропахший смертью и продуктами горения. Как и сказал ранее Корим, задачей всех собравшихся теперь героев было убивать всех, кто встанет у них на пути. Жалеть здесь было уже просто некого – все эти люди уже умерли, даже если их тела пока были живы.
Первыми пальцы на тетиве дрогнули у Филони, и несколько вспышек разноцветного окто разорвали в клочья некоторые части тел мертвецов слева. Кровь оросила щит и доспехи бросившегося вперед с фронтальной атакой окто от своего меча Корима. Вспышка белого света мгновенно разбросала тела мертвецов, связь которых с Литым Рыцарем от той атаки была теперь разорвана. Покрывая тела противников слоем собственного окто, режущего глаза почти токсичным синим светом, Кози, защищая товарищей справа, начал скакать от одного мертвеца к другому, быстро и точно нанося удары длинной и тонкой рапирой. Филони то и дело отскакивала в сторону, чтобы получше прицелиться, и не задеть товарищей разрывными стрелами, взрывающимися то огнем, то льдом на телах врагов. Чем больше они приближались к источникам пламени вокруг, тем больше их глаза застилали слезы, а так важное для ведения боя дыхание нарушалось дымом, от чего сражаться становилось все тяжелее. Филони поняла, что от пожаров лучше избавиться заранее, и сразу зарядила лук несколькими особо мощными стрелами ледяного окто, которые разрядила во все места, где горел огонь, поочередно. Несколько стрел разорвались, оставив пар и ледяную дымку, у ящиков с сокровищами, и задели сидевших там врагов. Сокровища примерзли от замерзшей на них крови, и некоторые стражи спешно попытались отодрать их от пола, на секунду задержавшись, и мгновенно погибнув от ударов безжалостного и хладнокровного Пофисса, то и дело появляющегося рядом с ними из зеленых вспышек окто. Одна стрела Филони пролетела мимо цели, и едва не попала в по-настоящему самый горячий, раскаленный до предела предмет в этом хранилище – доспехов Литого Рыцаря, потушить которые даже столь мощному окто вряд ли бы удалось. Девушка едва не потеряла дар речи теперь, увидев, как ее стрела на лету взорвалась, будто, на мгновение, холодным воздухом приняв облик чего-то очень похожего на человека, своим телом защитившего Рыцаря. В то же время Рыцарь Корим, с каждым ударом подскакивая все дальше к центру, будто в танце со своим почти инертным тяжелым мечом, удар за ударом разбрасывал мертвецов в разные стороны. Кирк двигался вперед вслед за Коримом, и сам не раз отражая атаки бросающихся в первую очередь на него врагов, и без особых усилий драконьим мечом разрубал их плоть, вместе с броней, как масло, покрывая его клинок кровью, еще оставшейся в жилах мертвых телах. С каждой секундой врагов становилось все меньше, а обезумевшие от вида столь великой мощи собравшихся по их души октолимов живые враги у стен, бросая оружие и шлемы, наверняка пытаясь вызвать у тех хоть малейшую жалость, бросились к выходу. Они пытались проскочить справа от группы, оббежав их сражение с мертвецами стороной, но уже там, в последний раз, столкнулись с незнающим жалости Пофиссом, и все поочередно пали от его руки. Двигаться всем собравшимся становилось тяжелее, постоянно заплетаясь ногами в горах трупов, уже собравшихся по центру помещения по самую щиколотку. Мертвецы, один за одним падая на тела не более живые, одними движениями начинали поскальзываться и падать, и наши герои, уже вошедшие в кураж, без особых усилий добивали их своим окто. Но Кирк, лишь на мгновение за бой отвлекшись на дальнюю стену слева, видел происходящее теперь с теми мертвецами иначе. Их движения становились более вялыми и бессильными, и они совсем переставали шевелиться – все это происходило не случайно. Не только взгляд залитых кровью глаз Литого Рыцаря слева теперь сопровождал каждое его движения, но и взгляд других, маленьких и совершенно невинных глазок рядом с ним. Призрачные маленькие ручки его давно умершей дочери все еще держали большую, закованную в черный доспех руку отца, будто наполняя ее силой и решимостью. Сила и воля всех мертвецов, что сочились в хранилище из тел мертвецов вокруг, из отдушин наверху и в стенах, медленно наполняли тело мужчины, питая его и готовя к последней битве. Он стоял у той самой левой стены неподвижно, глазами из-под частично разрубленного и заляпанного кровью шлема следя за тем, как ведомые его волей тела негодяев снова умирают, и видел в этом своего рода иронию. Обе его руки сжимали длинные мечи, и множество мечей было воткнуто тут и там вокруг него, в залитый кровью пол, в заляпанные ей стены, и в тела стражей, пытавшихся разорвать его связь с пусть и давно умершей, но все еще дорогой ему девочкой. Их он тоже разорвал, а некоторых оружием прибил к стенам – таков был удел тех, единственным сокровищем для были деньги.
Последний мертвец, ранее уже лишившийся руки как это едва не сделал Кирк при встрече с Литым Рыцарем, упал на гору трупов вокруг, тем же следом внутренней силы на плече столкнувшись с кристаллами окто Кози. Кирк встал впереди всех, чуть подойдя в сторону Литого Рыцаря, и там же резко остановился, наблюдая довольно внезапную картину. Призрак дочери Рыцаря медленно, будто в тихой молитве, поднял руки, и тела, окружавшие ближайшие пять метров вокруг ее отца, начали шевелиться. Их движения уже не были хаотичны – они медленно ползли по полу в разные стороны, к стенам, будто неведомая сила тащила их подальше, дабы они более ни у кого не путались под ногами. Та алая, изрубленная завалившем ее оружием площадка, которая появилась вокруг Литого Рыцаря теперь, имела более чем очевидный для наших героев вид. Они не могли, и не собирались вмешиваться, и потому просто отошли чуть в сторону. Пофисс уже закончил со своими врагами, и так же присоединился к группе в центре, с небольшим усилием отодвигая назад не желавшую уходить Филони. Она не хотела, чтобы все закончилось так, как она себе это представляла теперь, но Кирк был уже достаточно во всем уверен, и не собирался отступать. Взмахом сбросив с меча капли крови, он прошел вперед, сопровождаясь тихим взглядом «судьи злодеев». Он остановился лишь в трех метрах от Рыцаря, изредка поглядывая на напуганное лицо призрака его дочери. Лицо, которое, все это время, нарочно сопровождало его на этот последний суд к ее отцу, уже зная, что его ждет, но также следуя его воле.
– Она была беззаботным и счастливым ребенком, пока не пришли твои головорезы. – совсем тяжелым и грубым голосом, отражающимся от частично уничтоженного шлема, заговорил Литой Рыцарь. – Я все время сомневался, можно ли верить этому Подчинителю. Но теперь я вижу, что он не врал. Ты выжил, и пришел сюда за мной.
Кирк слушал молча и внимательно, не отвлекаясь ни на что из вдруг воцарившейся вокруг совсем мертвой тишины. Мертвой, как тишина на кладбище, ни на одном из которых никогда не было столь много мертвых тел, как тогда в хранилище Шеагральминни. Несмотря на эффект ледяных стрел Филони, внутри все еще было жарко, и не то от жары, не то от волнения, с лиц оставшихся в ожидании по центру помещения героев начали медленно стекать капли горячего пота. Всех их, кроме Филони, волновал вопрос «выполним ли мы задание». Несмотря на мощь своего окто, Литой Рыцарь, стоя перед Кирком, трясся вовсе не от злости, а от бессилия и усталости. Его доспехи сотрясало тяжелое дыхание, которое вполне можно было назвать отдышкой – он сражался слишком долго, до того будучи обычным человеком, никогда особо не сражавшимся с другими людьми. Его силы, буквально, таяли на глазах.
– Хотя бы напоследок…Скажи, стоило ли оно того? Стоили ли все эти жертвы твоих планов? – поднял дрожащие руки с мечами, указывая на все окружающее его месиво Литой Рыцарь.
Кирк сглотнул, но не отвечал. Он просто не знал, что ответить.
Лишь пару секунд подержав руки в том положении, Рыцарь чуть опустил голову и руки, и насупившись, одаряя Кирка презрительным взглядом опущенных под шлем горящих злобой глаз покачал головой.
– Если ты герой, который должен переродиться в пламени, встретив смерть, да будет так. Пусть все души, навечно оставшиеся здесь, будут нам свидетелями. Ты познаешь их боль прежде, чем твое тело заберет пламя. – завел правую ногу чуть назад и чуть пригибаясь, прошипел Рыцарь.
– Слишком многое зависит от меня. Не важно, какую боль ты терпишь, я не могу погибнуть здесь. – крепко сжимая меч, также принимая положение для мгновенной атаки, едва не выпуская пар из искаженного злостью рта, прорычал Кирк. – Мне жаль твою семью, но одержимому призраком никогда не победить того, кому еще есть, кого защищать!
Пускай воля Кирка была не столь сильна, и его все еще мучали эмоции, но все, кто молча, наблюдая за каждым его движением, стояли не так далеко, с почти остановившимся дыханием ожидая начала боя, верили в него, и были уверены – тот, кто спас все человечество от гибели, пожертвовав самим собой, не был злодеем, и он не был виноват в том, что происходило вокруг. Его совесть была чиста, и ведь не зря про него, все те столетия, слагали легенды. Филони не слышала тех легенд, и боялась. Все мои друзья были в предвкушении – вот-вот, они увидят бесподобного воина Кортя в действии.
– Ты думаешь, что мне нужна твоя жалость!? – вдруг буквально разразился громоподобным криком Рыцарь. – Это ТЫ отнял у меня все, что было мне дорого! Призрак или нет, это все еще моя дочь. И я буду защищать ее, пока не паду сам!
Все вокруг, подчиняясь его пламенеющей воле, затряслось, а воткнутые в пол позади него окровавленными мечи затрещали, будто вот-вот треснут. Сердца всех собравшихся теперь точно пропустили хотя бы один удар, и застучали с новой силой.
– Я сдержу обещание…И ТЫ СДОХНЕШЬ!!!
Около шести мечей мгновенно вырвались из каменных тисков пола, бросившись в Кирка, как с ними в руках на него кинулся и их владелец. Кирк был сосредоточен, все его чувства были напряжены до предела, а время для него шло теперь совершенно по-особенному, едва опережая его движения. Он мгновенно рванул вперед, будто в одно вращательное движение меча перед собой отбив все подконтрольные телекинезу противника мечи, столкнувшись уже напрямую с Литым Рыцарем. Они бросились друг навстречу другу, оба с немалого замаха нанеся удар с так быстро сократившейся дистанции, оросив окружающий тяжелый воздух снопом искр, залив уши почти ревом столкнувшихся мечей. Удар Кирка отбил левый меч Рыцаря, в то время как его правый меч пошел вдогонку рубящим ударом справа, который едва не задел угольные волосы вдруг присевшего перед ним Кирка. Не теряя полученной от первого удара энергии, продолжая вращение уже в полуприседе, Кирк нанес мощный вертикальный удар снизу-вверх из нижней стойки, которым вполне мог разрубить Рыцаря пополам, но едва видимые маленькие призрачные руки остановили клинок, будто были это руки не человека, а великана Гротвала. Рыцарь также не растерялся, и на Кирка со спины бросились мечи, лежавшие на полу дальше, от которых Кирк ушел прыжком, подпрыгнув мощными как пружины ногами из полуприседа вверх над врагом на добрых два метра. Еще в прыжке, Кирк занес меч справа над собой, готовясь обрушить на Рыцаря рубящий удар в приземлении. Рыцарь понял этот маневр, и, вместе с дочерью, отскочил назад. Кирк понял, что остался уязвим, находясь в воздухе, и тогда, не теряя ни мгновения, едва опускаясь на землю, в воздухе достал скрываемый под гамбезоном арбалет, и выстрелил заранее заряженным в нем болтом прямо в голову Рыцаря. Окто, контролируемое отдельно дочерью врага, перехватило стрелу, но сам Рыцарь был на секунду ошеломлен от внезапности, и Кирк успел спокойно приземлиться, бросив теперь пустой арбалет на пол, и, занеся меч за собой с левого бока, молнией проскочил к врагу снизу, нанеся ему еще один сокрушительный удар. К сожалению, удар тот не достиг цели, заблокированный сразу двумя мечами в руках Рыцаря, которые будто сами под него подскочили, частично направляемые окто его дочери.
Все собравшиеся рядом мои друзья наблюдали за происходящим в изумлении. Некогда окто Пофисса даровало ему титул «Неуязвимого», ведь с ним он, инверсией времени, мог исправлять допускаемые им в будущем в бою ошибки, и уже без них проводить любой бой для окружающих безошибочно и идеально. Теперь, даже он был поражен, насколько велико было мастерство ведения боя легендарного Кортя, и никак не смог бы с ним сравниться. Среди всех воинов нашего мира, его владение мечом не знало равных, разве что кроме не менее великого воина Думы, после Великого Спуска занявшего чужую сторону, став нам почти врагом. Даже таким большим и тяжелым мечом, могучий Кирк наносил удары по постепенно меркнущей от усталости защите Литого Рыцаря с невероятной силой, скоростью и ловкостью, поражая его в мгновенно замечаемые острым умом слабые места то в прыжке, то во вращении, ни давая врагу ни малейшего шанса для атаки. Призрак дочери Рыцаря умело отражала атаки Кирка по ее отцу поднимаемым ее окто оружием, и так же часто атаковала им сама. Но Кирк, вращаясь среди всего того словно в неистовом танце, был совершенно неприкасаем, и уже несколько раз слегка ранил Рыцаря мечом, которому не была страшна никакая броня. От касаний этого острейшего меча из Сколы, также хорошо разрубавшего внутреннюю силу, даже поднимаемое в воздух стальное оружие разлеталось в дребезги, теряя свою связь с контролирующей их внутренней силой.
Последний удар Кирка был особенно страшен для совсем ослабшего Рыцаря, и выбил из его рук мечи. Пусть и раньше бой шел в одни ворота, сам Кирк тоже немало устал, и, уже занеся меч над собой перед полностью открывшимся и беззащитным Рыцарем, потеряв концентрацию от боевого опьянения, и сам слишком открылся. С разрывающим уши криком «Нет!», призрак девочки рядом, также выбившийся из сил, махнул рукой, вдруг отбросив своего отца чуть назад. Произошло это настолько резко, и прямо во время удара Кирка, из-за чего тот совсем не успел отреагировать на мгновенно вылетевший на огромной скорости из-за спины Рыцаря в его сторону еще почти целый ящик с монетами. В тот момент сердце все это время наблюдавшей за всей прежней битвой Филони почти остановилось, чего нельзя было сказать о сердцах моих друзей. Все время до этого они сомневались, что Корть сможет переродиться, если убьет Литого Рыцаря, и сами думали вмешаться в бой. Теперь, выпустив из самих легких сдавленный хриплый крик, с отвратительным хрустом поврежденных ударом ребер, вместе с частью самого ящика и его сокровищ Кирк отлетел на пару метров назад. Удар тот и вправду был ужасен, как и ужасен для ушей был звон разлетевшихся по полу монет.
Сознание Кирка от боли потупилось, а в глазах забегали «зайчики». Судорожно махнув свободной левой рукой, он сбросил с себя часть уничтоженного ящика, но от ужасной боли, разливающейся теперь по всему телу от груди, не смог вовремя подняться на ноги. В таком состоянии, он совсем не понял, как Литой Рыцарь оказался перед ним, занеся над собой новые мечи в своих руках, и вращающееся над ним прочее оружие. Он не видел, как дочь Рыцаря сама толкнула его своим окто к Кирку, пусть и оставаясь все еще невидимой для остальных наблюдателей. Да, для них тот бой вовсе не выглядел так просто, ведь в нем казалось, что Литой Рыцарь сражается с Киром один на один. Девочку в ситцевом платьице с длинными золотистыми волосами, все это время стоявшую рядом с ним, они не видели.
– Какая ирония, Корть! Ты умрешь в горе сокровищ, которыми вы свели с ума всех этих людей! – злобно кричал уже до предела напряженный Литой Рыцарь, уже едва держась на ногах, но так же способный и готовый убивать тех, кто довел его до такого состояния. Всех, кого он теперь считал злодеями.
В тот момент наблюдатели замерли, ожидая самого настоящего взрыва Красного Пламени из тела Кортя, когда тот вот-вот погибнет. Именно так описывали явление перерождения человека-феникса легенды, и они как раз ждали этого все время, проведенное ими в Шеагральминни. Пускай Филони и хотела помешать этому, мгновения пока она натягивала тетиву своего лука, чтобы осадить из него своим окто Рыцаря, теперь хватило бы для действия лишь одному человеку. Никто не заметил его появления внутри, как и броска поднятого им по пути копья в сторону Рыцаря, что вполне должно было спасти жизнь Кирка.
– Папа! – вдруг проскочила перед отцом справа дочь Рыцаря, закрывая его своим маленьким тельцем.
Казалось, будто копье ударилось и отскочило от нее, но даже уже бешеным от внезапного страха смерти взглядом, Кирк заметил, что прошло оружие немного насквозь, из чего мгновенно сделал один весьма полезный вывод. Сам Рыцарь, обратив внимание на внезапную атаку со стороны, на секунду замешкался, но, решив, что отвлекаться толку нет, и он убьет Кирка даже ценой собственной жизни, нанес удар двумя мечами сразу по еще лежащему на полу врагу.
Клинки его мечей заскрежетали теперь, сжимаемые металлической лозой моего оружия, растянувшегося в хлыст посоха Завядшей Розы. Моя внутренняя сила коснулась друзей теперь, и они мгновенно бросили свой взгляд в сторону входа. Они не заметили, что вперед меня к Кирку уже пробежал другой человек, мгновенно оттолкнув Рыцаря ударом тяжелого двуручного меча цвайхендера. На самом деле, меч Вольдемара остановился вовсе не от удара по Рыцарю, а от окто его дочери, способной брать под контроль любые объекты, которые касались ее внутренней силы. Только меч Кирка из Сколы был этому окто неподвластен. Вольдемар не был октолимом, и не мог покрывать объекты внутренней силой. Если бы не его сильные и крепкие как железо руки, его же оружием могла воспользоваться сама дочь Рыцаря.
Понимая, что шансов зарубить Кирка так просто у него теперь нет, Литой Рыцарь отскочил назад, все еще крепко, насколько это было возможно в его состоянии, удерживая мечи, уже отпущенные моей острой лозой. Напрягая мускулы мощной правой руки, Вольдемар демонстративно махнул удерживаемым ей тяжеленным мечом, показывая врагу, насколько сам он силен. Вернув лозу своего посоха обратно, упирая теперь навершие посоха в пол, я наблюдал за кое-как поднимающимся на ноги Кортем, в то время как друзья мои наблюдали за мной. Мерсера рядом они видели, и мое действие наверняка показалось им будто внезапным предательством, и они никак не могли понять его сути. Они были уверены, что Кирк должен был умереть, чтобы переродиться в того, кого все мы ждали раньше как спасения от будущей неминуемой гибели. Но все было не так, как думали они. Жаль, что я не успел рассказать им всего тогда, будучи прикованным к движениям тяжело раненного, но все еще способного подняться и продолжить бой Кирка. Героя, который не был из тех, кто не падает, но был из тех, кто всегда поднимается.
– Никогда не сражайся в одиночку, друг мой. – воодушевленно улыбался Вольдемар, со взмахом седых волос повернув седую голову к уже поднявшемуся на ноги, упиравшемуся при этом обеими руками в меч, Кирку.
– Старик… – немного грустно, и будто виновато, еще скрипя зубами от боли прошептал тот.
– Вместе мы победим. Не подставляйся под удары. И что бы не случилось – не вздумай помирать!
Он смотрел на Литого Рыцаря, улавливая, как тот, от уже одолевающей его слабости всем телом трясясь и тяжело дыша, прикрыл один глаз, едва оставляя второй открытым. Он уже почти выгорел изнутри от напряжения собственных нервов, и, казалось, вот-вот был готов упасть замертво от множества ранений по всему телу под доспехами, или сразу от кровопотери. Тем не менее, он все еще выглядел страшно, и вид стоящей перед ним теперь, все еще изо всех сил защищавшей его девочки, только придавал ужаса виду той картины.
Кирк был поражен мужеством старого бандита Вольдемара, но теперь тем более не имел права давать боли в своей груди волю. Лишь большая боль поразила бы его грудь, его сердце, если бы он позволил пришедшему ему на помощь другу умереть из-за собственной слабости. Вздохнув полной грудью, полностью игнорируя боль, он положил руку на каменное плечо старика, и прошел теперь чуть вперед. Оба они положили свои мечи на правое плечо, и были готовы пустить их в ход. Все мы, стоявшие в стороне, все еще с немалым волнением наблюдали за их движениями. Тогда я даже не подозревал, насколько страшные мысли крепли в голове моих запутавшихся и совсем потерявшихся в реальности друзей. У них уже правда тряслись руки.
– Как в старые добрые времена, старик? – уже готовясь атаковать, ехидно кинул Вольдемар.
– Кто тут еще старик? – ухмыльнулся Кирк.
Вольдемар только покачал головой. Он помнил – Кирк был старше, и не на одно столетие.
Они бросились к Литому Рыцарю с двух сторон сразу, почти мгновенно атаковав уже и без того чувствовавшего приближение смерти человека. Бой продолжился как и прежде, ведь теперь поврежденного Кирка прекрасно дополнял крупный и коренастый Вольдемар. Удары сыпались градом, один за другим, выбивая Рыцаря из равновесия, постоянно едва не добивая его от поддержки призрака его дочери. Как и думал Кирк, она была порождением окто своего отца, все время ранее думавшего, что та еще жива. Он никак не мог смириться с ее смертью, и потому его безумное сознание начало везде рисовать ее образ, так принявший вполне материальный вид из сгустка его собственной внутренней силы, получившего и собственный разум. На самом деле, у них было немало общего со стариком Вольдемаром, за свою долгую, полную бед жизнь, потерявшего семью, жену, детей, и не раз собственную банду. Пусть он никогда не занимался с ними настоящим разбоем, он заботился о всех членах банды как о собственной семье, воспоминания о которой никак его не оставляли. Пусть Кирк этого не знал, Вольдемар пришел в Шеагральминни именно чтобы помочь ему, и знал о том, что тот потерял память, и был перед тем образцовым мужчиной, каких старик всегда глубоко уважал. Он не слышал истории о Литом Рыцаре, и не видел призрак его дочери. Иначе его доброе сердце и вправду могло бы все этого не выдержать.
– У Рыцаря совсем не осталось сил. Он никак не может даже ранить Кортя. – дрожащим голосом, вне себя от волнения, шептал Корим, боясь того, что они сами тогда считали непоправимым.
– Это не должно кончиться так. Рыцарь умрет. – уверенно повернулся к друзьям Пофисс, явно глянув в будущее, ища теперь способ его исправить.
Кози молчал, уже думая, что сможет решить эту проблему, но все еще не понимал, как он должен это сделать. Его разум затуманили мысли настолько темные, что в их пелене он совсем не видел лица Филони, всем видом поддерживавшей Кирка, будто подсознательно понимая то, что понимали тогда я и Вольдемар. И вот, эти мысли достигли своего апогея. Никто не останавливал Кози, почти в ужасе бросившегося на землю, хватая с него лук, и вытаскивая из тела рядом еще целую стрелу. Все произошло слишком быстро, и никто не успел бы ему помешать. Филони обратила внимания на появившийся с его стороны звук натягивающейся тетивы, едва расслышав его слова. Слова, которые мгновенно заставили всех вокруг оцепенеть.
– Ради вас. Простите меня, Корть!
Его мокрые и сколькие от волнения пальцы скользнули с тетивы, и стрела, с оглушительным для ушей испуганной Филони свистом, пролетела вперед, прямо в спину Кирка. Только так, лично убив человека-феникса, его можно было теперь переродить. В тот момент решимости Кози ужаснулся даже я, попытавшись сделать хоть что-то, но в той смуте едва успев поднять руку, сам не зная зачем. Моя внутренняя сила двигалась от руки в ту сторону слишком медленно, а стрела летела слишком быстро. «Нет, нельзя!» – пронесся в моей голове почти истошный вопль. Единственный человек, который мог спасти Кирка, был рядом с ним, но он бы не успел, поэтому я…я должен был…
Но кровь уже разлетелась по полу и гамбезону Кирка. Но то была не его кровь. Приняв стрелу в собственную грудь, теперь совсем инертное тело быстро упало, почти насквозь пронзенное стрелой Кози. Ранее выполнявший удар в развороте, в ходе которого он краем глаза заметил действия Кози, старик сумел помешать вторжению в бой со стороны, пускай и не смог стрелу отбить. Все произошло настолько быстро, что Кирк совсем ничего не успел понять. Литой Рыцарь совсем не шевелился теперь, уже прижатый к стене между прибитыми к ней его же мечами людьми, и, стоя на одном колене почти без сознания, наблюдал за действиями своих врагов. В панике Кирк бросил взгляд полных ужаса глаз в сторону товарища, теперь лежащего правее, сжимающего своей мощной грудной клеткой стрелу по самое оперение. Даже для такого здоровяка, это была ужасная рана, и под его телом довольно быстро разливалась кровь. Зрелище это было ужасно не только для Кирка, но и для всех моих друзей. Даже для меня самого. Кози, едва удерживая лук дрожащими руками, совсем остолбенел, как в кошмаре крутя в голове ужасные мысли о том, что он натворил. Все мы смотрели на эту картину в неподдельном страхе, едва не чувствуя тошноту от собственной слабости. Мои друзья не знали этого человека, Вольдемара, но все же, если он защитил Кирка… «Боги, что же мы творим» – опустив головы думали они.
