Александр Верт
Дух свободы: Наследники партизан
Глава 13
Суббота. 07:30
Несмотря на выходной, Маша поставила будильник на раннее утро. Она хотела приготовить еду, найти что-то особое и отправиться на субботний женский марш. На них она ходила не часто: боялась пойти одна, а компания обычно не находилась.
Потому она ходила на марши по воскресеньям, всякий раз, когда у нее не выпадала смена. Компания на воскресенье находилась всегда, да и в колонну она вливалась, когда та была уже сформирована, а выходила, пока разгон не начинался. Это были требования Артура.
– Им нет никакого дела, женщина ты или мужчина, – говорил он строго, отправляя ее на марш.
Он часто пугал ее историями о пытках, побоях и невыносимых условиях для задержанных, опуская при этом простую правду о том, что парней брали чаще и били чаще, чем девушек. Он не один раз напоминал ей про август и не раз говорил, что все снова может обернуться чем-то подобным. Вспоминал про желтые метки, которыми тогда помечали тех, кого считали координаторами.
Маша знала, что такая метка погубила Витю. Артура от той же участи спас ОМОН. Они так его брали и били при задержании, что сами разбили его телефон. Тот лежал в кармане и, когда его достали, смысла спрашивать пароли не было, но сам Артур знал, что сотрудникам не понравился бы его телеграм. Он прямо говорил об этом всякий раз, когда заставлял Машу и Кирилла найти себе примитивные кнопочные телефоны.
– Оставляете свой смартфон дома, берете кнопочный звонильник и идете, куда хотите, – говорил он почти приказным тоном.
Маша делала, как он велел, хотя знала, что вопрос телефона может решаться иначе. Кто-то ходил с телефоном без телеграма, кто-то удалял его перед маршем, а кто-то не брал телефон вовсе. Маше же связь была нужна.
Всякий раз, когда она уходила, Артур присылал ей СМС с одного из номеров Кирилла. Эти сообщения, иногда состоящие из одного лишь «+», были сигналом, что пора уходить. Маша всегда послушно делала, как ей велели, хотя давно поняла, что свой сигнал она получает раньше Кирилла. Она была благодарна за это, потому что всегда имела возможность выйти из толпы, свернуть в какой-нибудь двор и превратиться в обычного прохожего, чтобы вернуться домой, так и не увидев силовиков.
Только однажды в октябре все пошло не так. Она, видимо, слишком рано вошла в колонну. Автозаки и бусы с ОМОНом появились так внезапно, что она по-настоящему поняла, какая же она трусиха.
Прижатая к дому вместе с небольшой группой людей, она оказалась в сцепке в самых первых рядах. У нее не было флага. Она боялась дышать, видя прямо перед собой людей с дубинками в руках. Ее ударили по руке, разбивая сцепку, затем вырвали вместе с парнем, что был рядом, а потом повели к бусу, потащили так, что она едва успевала переставлять ноги. Она не успела ничего осознать, а у самого буса ее оттолкнули, обложив матом.
– Домой проваливай, шалава! – рявкнул на нее кто-то из силовиков. В их черном живом потоке она не могла разобраться. Она отшатнулась, оступилась, упала в траву у дороги, а потом подорвалась с места и побежала прочь под самодовольных хохот.
Она убегала и плакала, потому что безумно боялась задержания, боялась увольнения, боялась этих людей в черном со шлемами и дубинками.
Она забегала во двор, пряталась в беседке и зажимала себе рот, чтобы не рыдать в голос. В таком состоянии ее и нашла подруга.
– Они забрали только парней, – сказала она.
Маше от этого не стало легче, наоборот. Она только больше испугалась за брата, за Серегу, за Артура, который дома делал что-то такое, за что его, возможно, просто убьют, когда поймают.
От этого становилось так страшно, что она не смогла никуда пойти, сидела и плакала, пока не получила СМС от Артура.
Только тогда она вытерла слезы и пошла домой, делая вид, что вышла из колонны только по сигналу.
Артуру она ничего не сказала. Она знала, что он по-настоящему смелый, что его не испугало бы подобное. Его вообще, казалось, ничего не могло испугать, но она была не такой. Она была трусихой и очень боялась, что Артур поймет это.
Ей казалось, что в тот же миг он отвернется от нее и до конца жизни будет смотреть с ненавистью и презрением. Она почти видела его холодный мрачный взгляд, которым он порой одаривал свой телефон, читая новости.
Она боялась стать трусливым мусором в его глазах, потому она ставила будильник и в эти выходные собиралась выйти на оба марша. В субботу и в воскресенье. Но стоило будильнику прозвенеть, как Артур прижал ее к себе, не давая встать.
Во сне она успела перевернуться и теперь прижималась спиной к его груди, чувствовала его дыхание и замирала, не веря, что это ей не снится.
– Разве тебе сегодня надо на работу? – спросил он, проводя носом по ее шее.
– Не надо, – ответила Маша, с трудом вспоминая, когда они последний раз просыпались вместе. – Только откуда ты знаешь? – спросила она в приступе беспочвенной подозрительности, как будто в простом человеческом внимании от Артура было что-то опасное.
– Ты ставишь точечки на календаре над теми днями, когда у тебя смена. На календаре в спальне, – ответил Артур и даже чуть приподнялся, чтобы махнуть в сторону висевшего на стене календаря – белого с красными названиями месяцев.
Даже в этом календаре Артуру мерещилась бчб-символика, и он думал, померещится ли то же самое сотрудникам ГУПОПиКа, когда те придут с обыском. Не «если» придут, а «когда».
Только сегодня он на календарь даже не посмотрел, снова прижимаясь к Маше.
– Точки нет до понедельника, я точно знаю, – пробормотал он ей в плечо.
– Не думала, что ты вообще что-то такое замечаешь, – прошептала Маша, но без нажима или укора, скорее с неловким внезапным смущением, словно он впервые был так близко.
– Я все замечаю, Маш, – ответил Артур и, отпрянув, приподнялся, чтобы посмотреть ей в глаза. – Я боюсь представить, как выгляжу со стороны, но, если тебе кажется, что мне все равно, поверь – мне не все равно. Мне очень не все равно!
Он заявил это решительно, словно это было чем-то вроде лозунга, а затем сбился, осознав, что звучит это очень глупо и так же нелепо, как все, что он в последнее время делает.
«Я бесполезен. Кругом бесполезен», – подумал Артур, но Маша улыбнулась и тоже приподнялась на постели.
– Я знаю, что тебе не все равно, – сказала она, с нежностью прикоснувшись к его лицу, пальцем обводя невидимый уже контур ссадины, что осталась после задержания в августе. В момент их первой близости, тогда, в августе, она делала так же, и это короткое прикосновение возвращало их назад, давало надежду, веру в себя и силу, словно существовало еще какое-то второе дыхание.
Ничего не говоря, Артур потянулся к ней, не сомневаясь, что он силен, любим, способен изменить этот мир, а она потянулась к нему в ответ, отвечая на решительный поцелуй, потому что очень хотела ощутить рядом человека, а не одержимого борьбой безумца.
Глава 14
Суббота, 11:17
«Нужно уметь отдыхать», – об этом писали не в одном протестном канале, рекомендуя давать себе регулярные выходные. Для большинства парней этим выходным была суббота, потому что на женские марши они ходили только наблюдателями или, того хуже, охранниками своей дамы, которую надо было вовремя вывести из акции, даже если та окружена. При этом новости, в общем и целом, можно было читать только поверхностно или не читать их вовсе, следя за обстановкой вокруг.
Кирилл не ходил никого прикрывать по субботам и давно объявил этот день своим выходным. По субботам никаких акций, никакой шумихи, только новости, и то в ограниченном количестве каналов. В субботу надо было набраться сил, хорошо поспать, поесть, сходить в душ перед воскресным маршем, а то в следующий раз можно попасть в душ через две недели, а то и через три. Это стало такой нормой, что Кирилл каждую субботу почти заставлял себя наслаждаться жизнью.
Он не мог, как Артур и Сергей, протестовать без выходных и перерывов на кофе, ему казалось, что у него треснет голова, если он не позволит себе хоть ненадолго отвлекаться от всего происходящего.
Но субботы при этом были одинаковые. Он спал, пока ему не надоест, зевая, тащился на кухню и варил себе кофе, чаще всего игнорируя Артура, сидевшего в своем ноутбуке и телефонах.
Они почти не говорили, и, если Маши не было дома, Артур запирался в спальне, оставляя Кириллу право отдыхать, как тому в голову придет, начиная от рубилова на приставке, заканчивая ленивым потягиванием пива на диване под какой-нибудь сериал.
Сегодня у Кирилла не было пива, и он как раз думал, нужно ли оно ему. Он размышлял об этом очень старательно, только бы не думать о вопросе более важном: стоит ли идти на завтрашний марш? На самом деле, он не чувствовал в себе готовности рискнуть свободой. Не сейчас, когда голова все еще была тяжелой от нехватки сна и бесконечных криков.
Он чувствовал себя так, словно совсем недавно вышел на работу после тяжелой болезни. Он хотел спать без света, на кровати. Это сейчас было для него безумно важной ценностью, терять которую он не хотел, и пусть говорят, что риск не так уж и велик, что задерживают лишь малую часть протестующих, вероятность быть задержанным на марше – значительно выше, чем на спланированной районной акции, особенно ночной, на которую он согласился не задумываясь.
Он знал, что Серега все спланирует, а Говноед с Пылесосом проконтролируют план так, чтобы все было учтено. Он знал, что ребята будут заботиться о его безопасности, как о своей, потому был готов ломать замки, запенивать двери, вешать флаги и рисовать граффити по трафарету хоть на двери ментовского опорного пункта. Последнего ему никто и никогда не предлагал, но, если бы парни сказали, что это возможно, он согласился бы выполнить все согласно плану, потому что доверял своему маленькому партизанскому отряду.
С маршем было сложнее. Его нельзя было спланировать. Всегда что угодно могло пойти не так, а значит, никаких гарантий быть не могло. Даже Артур со своими СМС на звание всемогущего не претендовал, потому всегда говорил, что надо быть готовым сесть на сутки, если вышел на марш.
Кирилл с этим был согласен, а вот готовности сесть и не сломаться не ощущал. Он даже проснулся с чувством усталости, полежал немного, размышляя о пиве, а затем понял, что для полного комфорта должен что-нибудь поесть, выпить кофе, а еще насладиться субботой, в которой можно отложить все решения еще на пару часов.
Зевая, он выполз из комнаты на кухню и замер, не веря своим глазам.
Маша крутилась у плиты, делая пышные оладушки, при этом мило болтала с Артуром, а тот пил кофе, улыбался и, хоть и держал в руках один из телефонов, явно уделял Маше внимания куда больше, чем интернету. Остальные четыре телефона при этом лежали на подоконнике, прямо на выключенном ноутбуке.
– Я проспал пять лет? Лука умер, а вы меня не разбудили? – спросил Кирилл, чувствуя, как в нем от недоумения начал шутить его внутренний Серега.
Ребята посмотрели на него растерянно и оба внезапно смутились, как будто он поймал их за чем-то постыдным. Артур даже сразу потянулся за ноутбуком.
– Эй-эй! – тут же привлек его внимание Кирилл, поднимая руки. – Я вообще-то не в претензии. Просто я так давно не видел вас нормальными… Я вообще так давно не видел людей нормальными, что мне немного не по себе.
– Ну, бывает, – растерянно буркнул Артур, но все равно взялся за ноут. – Мы просто выспались.
– Я вижу.
– И у нас будут оладьи! – радостно сказала Маша и торжественно достала сметану в баночке, которую Артур смерил внимательным взглядом так, словно был способен ее просканировать без телефона, одной силой воли.
– Нормальная это сметана, – с ласковым укором сказала Маша и поцеловала его в лоб, прямо в морщинку между бровей, заставляя ту удивленно разгладиться.
Артур посмотрел на Машу. Она приняла его взгляд и улыбнулась. Он кое-как улыбнулся в ответ – неуверенно, не то виновато, не то растерянно, – и просто включил ноутбук.
– Я быстро, – сказал он при этом, но ему никто не поверил, а Кирилл и вовсе виновато почесал затылок, как будто он пришел и спугнул блик солнца своей хмурой рожей, а теперь на кухне постепенно воцарялась привычная уже беспомощная тишина.
Артур же первым делом открыл диалог с Цезарем.
«Забудь», – написал он ему вчера.
«Ок», – ответил Серега почти сразу и наверняка привычно очистил у себя чат, а Артур посмотрел на свой, подумал, хотел даже что-то написать, как-то поговорить с Сергеем, который, быть может, лучше других его поймет. Или, наоборот, не поймет?
«Глупо», – решил Артур и удалил переписку, затем то же самое сделал почти со всеми остальными, все время обходя сообщения от Наташки Эйсмонт. Их было пять. Где-то там должны были быть инструкции, но последнее, отправленное три часа назад, ничего хорошего не предвещало.
«У меня к тебе пара вопросов», – написал Наташка, а это можно было читать как «я собираюсь выебать тебе мозг, и ты знаешь за что».
Артур действительно догадывался, но не спешил отвечать, только когда чаты закончились, уставился на сообщение от Наташки, нехотя открыл диалог, просмотрел результаты вчерашних обсуждений, привычно кивнул на список собственных задач, а затем задумался, что ответить.
Уж очень хотелось попросить просто не портить настроение, хотя бы пару часов, но, пока он подбирал слова, Наташка писал снова:
«Не игнорируй меня. Это серьезно».
«Я знаю», – ответил Артур.
«Знает он!» – возмутился собеседник и перешел к делу:
«Ты почему не сказал, что тебя ищут?»
«Пароль», – потребовал Артур в ответ, старательно оттягивая неизбежное.
Он с самого начала понимал, что все, что знает Артемида, рано или поздно узнает Наташка, понимал, что этого разговора не избежать, но он казался таким же мерзким, как перспектива отвечать на вопросы ГУБОПа.
«Серьезно?! Арчер, не соскакивай с темы!» – не успокаивался Наташка.
«Во-первых, пароль. Во-вторых, ты путаешь ники», – ответил невозмутимо Артур, хотя и без пароля понимал, что переписывается именно с Наташкой.
«Красный велосипед!» – написал тот.
«Шарль исправит»[72], – машинально ответил Артур и тут же уставился на курсор в пустом окне.
«Я жду пояснений!» – писал Наташка.
«Ну что тут пояснять, если она тебе уже все рассказала?» – думал Артур, вздыхал и писал:
«Они меня не искали, просто приходил участковый».
«Рано утром, до начала рабочего дня? И почему я узнаю об этом от Артемиды? Ты забыл, что мы договаривались сообщать о подобном?»
«Меня еще месяц назад пытались вызвать в СК, что тут удивительного?»
«Тебя вызывали в СК?! Почему я узнаю об этом сейчас?!»
«Потому что это несущественно. У меня три административки, для тебя новость, что таких, как я, дергают в СК?»
«И при этом ты еще в стране?»
«Ты тоже, и что?»
«Меня не ищет СК, ко мне не приходил участковый, и никакие левые люди не знают, чем я занимаюсь, и никто – заметь, совсем никто! – не знает, где именно я нахожусь. Чувствуешь разницу?»
Артур молчал, не зная, что сказать. Они действительно не знали, где находится Наташка. «В надежном месте, где меня не будут искать», – сказал Наташка и всем этого хватило, потому что Наташка работал удаленно с самого начала пандемии, а значит, безболезненно мог залечь на дно, в отличие от остальных.
«Что это за парни вчера были у Артемиды?» – спрашивал Наташка.
«А тебе не кажется, что она слишком много болтает, эта твоя Артемида?» – возмутился Артур, только бы не отвечать на вопрос.
Он и так знал, что случился крупный прокол в его безопасности, но не без вины паникерши Артемиды!
«Облажался ты, а не она!»
«Я не облажался. Это мои парни, и они ничего конкретного не знают, даже при желании ничего не скажут. Все остальное я решу».
«Ты знаешь, что это не решение».
«И что ты предлагаешь?»
«Я даю тебе два дня. Или ты нормально прячешься, или валишь из страны. Третьего тут не дано».
«А чего это ты командуешь? Не помню что-то, чтобы тебя назначали главным».
«Не препирайся. Ты знаешь, что я прав, но если не можешь без пинка, вот тебе пинок. Если ты не решаешь вопрос за два дня, я пишу о случившемся всей команде и выношу на голосование твое отстранение».
«А не пойти ли тебе нахуй?!» – написал Артур, но не отправил сообщение, стер, подумал и написал вечное дипломатичное «Принято», а затем удалил чат.
– Что-то случилось? – спросила Маша.
Она мгновенно заметила, что Артур побледнел еще больше, все тело у него напряглось, а пальцы правой руки дрожали, когда он опускал крышку ноутбука.
– Я просто проголодался, – соврал он, натягивая на губы улыбку – кривую и совершенно неправдоподобную под пустыми злыми глазами загнанного в угол зверя.
У него был выбор, но каждый из вариантов походил на удар гильотины, так что он заставлял себя улыбаться ради Маши и сжимал под столом кулак, который видел Кирилл, но ничего не говорил, чувствуя, что если позовет Артура покурить, тот или не пойдет, или пойдет, но соврет, что все в порядке. А значит, нет смысла что-то говорить, проще открывать сметану и включать кофеварку, чтобы еще какое-то время делать вид, что они все в порядке.
Глава 15
Суббота. 18:38
К вечеру легкость утра рассеялась. Артур снова сидел за ноутбуком, что-то писал, хмурился, то и дело хватая то один, то другой телефон. На мир вокруг он почти не реагировал.
Маша подсовывала ему кофе и бутерброды, но он и их не замечал, а когда его просили поесть, кивал, соглашался и все равно ничего не ел, потому Маша шла с Кириллом смотреть кино и пить пиво, хотя оба едва ли могли сосредоточиться на сюжете. Глядя на экран, хрустя чипсами и потягивая пиво, они думали каждый о своем. Кирилл – о рисках завтрашнего марша, Маша – о безумии Артура.
В такой атмосфере их и застал звонок мамы.
– Да, – ответил Кирилл, не переставая удивляться тому, что его мама освоила телеграм так хорошо, что теперь даже звонила только через него, боясь прослушки мобильной сети.
– Кирюш, привет. Как у вас дела? Как Машка? – спросила мама, но Кирилл сразу понял, что это только начало беседы. Мама за них, конечно, беспокоилась, но сама при этом что-то уже решила и явно хотела обсудить, потому Кирилл ответил быстро, переключая на громкую связь:
– Да нормально все. Сидим вот с Машкой фильм смотрим, пока Артур на кухне работает, – сказал он.
Они с Машей всегда говорили родителям, что он именно работает, не уточняя, чем именно он занимается. Вранье про работу на удаленке стало уже привычкой, главное – не уточнять, что за нее не платят, а наоборот, взымают плату нервами. Просто они понимали Артура, а вот в понимании родителей сильно сомневались.
– А вы там как? – спрашивала Маша.
– Да вот, были с папой на Площади Перемен, – сказала мама, – сегодня, вот только вернулись.
– А я там был вчера с Серегой, – признался Кирилл. – А завтра, наверное, снова на марш.
Он сказал это, хотя на самом деле ни в чем не был уверен. Он не успел по-настоящему набраться сил для борьбы и риска, но в то же время «Я выхожу», написанное Романом Бондаренко, запрещало жалеть себя. Кто он такой, чтобы нежиться в кровати, когда кто-то умирает за его свободу? И в то же время, кто он такой, чтобы считать, что от него многое зависит? Все равно никто не знает, как победить, а от него прямо сейчас почти никакой пользы.
Вот только совестно было оставаться дома, и очень хотелось, чтобы кто-то разрешил это сделать, а мама, будто читая его мысли, сказала:
– Может, не надо завтра никуда ходить? Мы с папой сегодня поговорили и поняли, что ничего не будет. Совсем ничего.
– В смысле? – не поняла Маша и даже встрепенулась, словно ей эта мысль никогда не приходила в голову.
– Ну, если следственный комитет приостановил проверку по гибели Тарайковского[73], а теперь убили еще и этого парня… Вы понимаете, что они скоро могут начать убивать всех? Они просто задавят нас.
Голос у нее задрожал, а Кирилл, сглотнув, посмотрел на сестру. Он о подобном даже думать не хотел, делая вид, что это невозможно.
– Мы в двадцать первом веке, мама, – сказал он дрогнувшим голосом, а сам при этом понимал, что это только нелепое оправдание. Его лучший друг Витя покинул страну с тяжелыми травмами. Он своими глазами видел синяки на теле избитого в августе Артура. Он знал, что людей убивают, знал, что их пытают в СИЗО. Он сам носил передачки Ивану, стоял там в очереди, общался с родными, знал, как им тяжело, но почему-то отказывался это по-настоящему осознавать, не хотел верить, что нечто подобное в любую минуту может случиться с ним самим.
– У них оружие и разрешение делать все что угодно, Кирюш, – говорила мама. – Приезжайте лучше с Машей к нам, поговорим об этом всем нормально, решим, что дальше делать. Вы молодые, вам, возможно, лучше уехать отсюда. Начать другую, нормальную жизнь, а мы тут уже с отцом как-нибудь.
– Вот это «как-нибудь» лично мне совсем не нравится, – сказал Кирилл, хотя его трясло от самой мысли, что все может оказаться напрасным.
– Просто не ходите завтра никуда, не надо… У отца сердце прихватило там, на площади. Он точно не переживет, если с вами что-то случится. Да и ты, Кирюш, худой, зеленый, тебе бы хоть немного оправиться. Я же знаю, что ты не в порядке. Не надо никуда ходить, ладно? Только не завтра. Хорошо?
Кирилл молчал. Маша тоже не знала, что сказать, и только смотрела на бледного, действительно сильно похудевшего брата.
– Маш, ну хоть ты скажи что-нибудь? – просила мама.
Маша вздрагивала, смотрела на телефон и пожимала плечами, так, словно у них была включена камера.
– Они никуда не пойдут, – неожиданно вмешался Артур.
Он стоял в дверном проеме и внимательно слушал. Когда именно он пришел, было не ясно, но теперь он подходил к ребятам, садился возле Кирилла и говорил так, чтобы его точно услышали.
– Я проконтролирую, чтобы они оба остались дома, потому что вы правы: иногда нет смысла рисковать.
– Спасибо, Артур. Я всегда знала, что на тебя можно положиться, – радостно говорила женщина. – Ты тоже приезжай к нам. Ты ведь тоже часть семьи. Я была бы рада, если бы вы с Машей вместе уехали. Ну, знаешь, лучше я внуков по скайпу увижу, чем не дождусь совсем.
– Мы это обязательно обсудим, – пообещал Артур под непонимающими взглядами ребят.
– Спасибо, – снова говорила женщина, всхлипывала и быстро прощалась, явно не желая расстраивать детей еще и слезами.
– И что это было? – спросил непонимающе Кирилл, как только отключил связь.
Никогда прежде Артур не вмешивался в подобные разговоры, и уж тем более не запрещал им протестовать.
– Мне нужна твоя помощь завтра, – невозмутимо ответил Артур.
– В смысле? – не понял тот.
– Заменишь меня во время марша в чате контроля автозаков, остальное сделают без меня, а Машка… ты просто никуда не идешь, – сказал Артур строго, встал и хотел вернуться на кухню с таким видом, будто его сейчас осенило и это срочно надо было кому-то сообщить.
– А ты? – окликнула его Маша. – Ты-то куда собрался?
– Мне надо сходить домой, – ответил Артур, задумчиво глядя в коридор, будто мысленно успел уйти. – Вероятность, что во время марша за квартирой кто-то будет следить, невелика. Так что риски будут минимальны.
Он запоздало осознал, что сказал это вслух, обернулся, посмотрел на перепуганную Машу и вернулся к ней, чтобы обнять.
– Все будет хорошо, обещаю, – шептал он ей, прикрыл глаза и даже улыбнулся, прикасаясь губами к ее волосам, но тут же отстранялся, чтобы вернуться к делам. Ему надо было многое успеть сегодня, чтобы завтра с чистой совестью уйти из дома без ноутбука и телефона.
Ему надо было забрать хотя бы документы. Они пригодятся, даже если придется прятаться на новом месте, где-то подальше от столицы, потому что любые прятки в нынешних условиях могли обернуться внезапным вынужденным побегом.
