Александр Колокольников
Древоходец. Книга вторая. Вместе с дублем
Первый раунд Костя продержался на уклонах и уходах. Начался второй. На удары от Кости, Великодный почти не обращал внимания, а вот от запущенного им прямого, Косте уклониться не удалось, успел только закрыться перчаткой, но этим в полной мере не компенсировал силу удара, и, жестоко получил по лицу через свою же перчатку, отчего «поплыл», а затем боковой «Кузнеца», отправил в первый в его жизни нокаут.
После этого боя Костя решил, что существующая поговорка: «Хороший большой боксёр, всегда будет лучше хорошего маленького боксёра» – не верна. Правильно: «Даже не очень хороший большой боксёр, будет лучше хорошего маленького боксёра».
Его занятия боксом, не нравилось ни бабушке, ни матери Кости, а после резкого похудения, их недовольство переросло в постоянное кудахтанье: «Прямо кости да кожа!»; «Весь синий стал – одни рёбра торчат!».
Дубль-Костуш, поначалу наоборот, был очень доволен. Он хвалил его за сброс жира и за выработанный метод воздействия силой при ударе.
В княжестве Либоргском, да и почти везде в империи, за неоправданное применение способностей, против владеющего даром заводилось судебное разбирательство, по итогам которого помимо штрафов, зачастую присуждали и публичное наказание кнутом.
Маскируя же воздействие под простой удар, наказания можно было избежать.
До этого Костуш умел вызывал судороги с расстояния, а прикоснувшись к голове, отправлял противника в беспамятство, зато сейчас, с наработками Кости, они оба получили возможность сразу на дистанции, отключить человека, сотворив дезориентирующие воздействие вокруг его головы, отрезая мозг от всех сигналов: слуха, зрения и положения тела в пространстве.
Единственной проблемой при таком способе, являлась величина воздействия: выплеск должен был быть небольшим, рассредоточенным вокруг головы.
Правда, таким ослабленным импульсом пробить амулет невозможно, но к этому времени, Костуш уже хорошо видел, есть ли на человеке амулет, и мог теперь действовать сообразно обстоятельствам.
В отличие от княжества Либоргского, на Земле не существовало практики бить кнутом на площади за неоправданное применение силы: пока о возможностях Кости никто здесь не догадывался – народ был непуганым, но Костуш предупреждал дубля: не стоит злоупотреблять мощными дистанционными атаками, не стоит привлекать к себе излишнее внимания, а при необходимости лучше всего прикрывать воздействия ударом, благо теперь имеется статус боксёра.
Несмотря на первоначальные хвалебные отзывы по поводу похудения, через некоторое время, к хору матери с бабушкой присоединился и Костуш, теперь уже требуя от Кости наращивать вес.
Если сразу после слияния Костуш сравнивал Костю с жирным пингвином, объясняя, что Древоходцу жир мешает переносить полезный вес, то сейчас начал «долбить» о необходимости увеличивать полезную мышечную массу.
Требования и от дубля набирать вес, Костю возмущали больше всего: самого Костуша пичкали специальными добавками, он имел хорошее разнообразное питание – всё для наращивания мышечной массы, а у Кости не было ни то, что специальных добавок, не было и нормального питания.
После окончания первой учебной четверти, Костя перевёлся в школу Каменска, и стал жить у бабушки.
Если первое время, бабушка проявляла горячую заботу о внучке, стараясь накормить плотным завтраком, и заранее приготовить обед, то затем порыв постепенно затух. Евгения Петровна уже много лет жила одна и привыкла заботиться только о себе.
Потихоньку, со временем, Евгения Петровна, раз за разом, стала предлагать внучку или пообедать у матери, если в тот день он отправлялся в Георгиевск на тренировку, или что-нибудь приготовить самому, так как допоздна задержится, на работе.
Сама же она, вместе с учителями, обедала в школе – им отдельно готовили в школьной столовой.
Нет, в холодильнике у бабушки обычно что-то имелось из готовой еды. В лучшем случае даже две кастрюли: одна с гречневой кашей, другая с супом, причём если кастрюли с супом могло и не быть, то гречневая каша присутствовала всегда.
Евгении Петровне, как больной диабетом, полагались талоны на гречневую крупу. Исходя из суждений медиков, как потом выяснилось ошибочных, что в гречке меньше сахаров, чем в других крупах, диабетикам выдавали талоны на гречку. Отоварить талоны гречневой крупой получалось редко, в основном бабушка по ним получала гречневый продел – дроблёные зёрна гречихи, вот из этого продела она постоянно и варила кашу.
В отличие от приготовленной из гречневой крупы, каша из продела представляла из себя какую-то клеевидную массу, серо-фиолетового цвета.
Одна из кастрюль, в холодильнике бабушки, всегда была заполнена этой желеобразной субстанцией. Достаточно быстро, Костя ни то, что есть, он смотреть на кашу из продела не мог.
Во второй кастрюле, которая присутствовала в холодильнике не всегда, находились первые блюда – суп, или щи. Бабушка считала, что каждый день необходимо есть горячее, но правда, не каждый день об этом вспоминала, и поэтому первые блюда в холодильнике присутствовали перманентно.
Тогда было время развитого социализма, и, в захолустном городке в центре России, купить мясо в магазине было невозможно. На базаре мясо продавалось дорого, по крайней мере, бабушка считала, что зарплата директора школы не позволяла ей такое расточительство – покупать мясо на рынке, а потому все первые блюда обычно готовились из курицы.
Если суп и лапшу Костя ел с удовольствием, то щи из курицы – терпеть не мог. И, вообще, он на всю жизнь сохранил мнение, что варёная капуста и куриное мясо – продукты несочетаемые.
Сама же Евгения Петровна с удовольствием ела и кашу из продела и щи из курицы – видимо сказывалась полуголодное существование во время войны, хотя, судя по рассказам, их семья, в сравнении с другими, по-настоящему никогда не бедствовала.
Костя, чтобы избежать упрёков со стороны бабушки, свою порцию щей из курицы всегда тайком отправлял в канализацию. При этом сначала наливал их половником их в тарелку, затем из тарелки сливал в унитаз, а помытые ложку, тарелку и половник, выкладывал на стол для сушки, создавая алиби.
Конечно, в холодильнике у бабушки постоянно находились молочные продукты, причём: молоко; творог; сметана; масло – приобреталось у соседей, держащих коров, и вся молочка имела высочайшее качество. Яйца и птицу также покупали у соседей.
В подвале хранились продукты со своего огорода: картофель, другие овощи, разнообразные соленья и варенья.
Вот чего совсем не было, так это колбасных изделий. Костя, конечно, знал о существовании сарделек, варёной колбасы, сосисок. Когда был дошкольником, они ещё продавались в магазинах Георгиевска, и Костя успел их попробовать, но затем не сразу, постепенно, из продажи исчезли совсем, вернее, из свободной продажи.
А вот копчёную и полукопченую колбасу, пока жил в доме у матери, Костя ел достаточно часто: отчим по работе ездил в командировки в Украину, заезжал и в Полтаву, и Николаев. Там с продуктами обстояло всё гораздо лучше, и из командировок отчим привозил копчёную, или полукопченую колбасу. Варёную возить боялся – могла по дороге испортиться.
Иногда по воскресеньям, бабушка устраивала праздник и его желудку, – готовила что-нибудь вкусное, проявляя настоящую изобретательность, при столь небогатом выборе исходных продуктов.
Конечно, такого разнообразия в питании, как у дубля-Костуша, проживающего в отсталом феодальном государстве, у Кости не было, но и доступная ему сейчас пища, вполне позволяла набирать вес, правда, пришлось бы набивать желудок, как свинья – картошкой и хлебом.
Другая проблема – не всегда получалось пообедать: три дня в неделю, сразу после школы, он бежал на остановку автобуса и ехал в Георгиевск на тренировку.
Поначалу ещё, после тренировки, заходил в квартиру матери, вот только днём квартира пустая – все на работе, да зачастую готовой еды тоже не было, и посещения квартиры матери Костя постепенно прекратил.
Купив на автобусной остановке хлеб, возвращался обратно в Каменку.
На всё про всё, с дорогой и тренировкой, уходило больше четырёх часов. В доме бабушки появлялся ближе к вечеру, уставший и с утра без крошки во рту, разве только удастся обгрызть корку хлеба, если повезёт ехать в автобусе на сидячих местах.
Несмотря на то, что практически три дня в неделю оставался без обеда, через год Костя втянулся, худеть перестал, а затем, уже после окончания школы, начал и поправляться, но излишне полноватым, таким, как был до занятий боксом, он уже не станет никогда.
Переход в школу Каменска, прошёл достаточно спокойно. Всё же это был девятый класс, когда основная масса проблемных детей ушла, после восьмилетки. И, конечно, никто не хотел портить отношения с внуком директора школы, тем более, все ученики, перешедшие в девятый класс, имели амбиции и надежды продолжить обучение после школы и боялись через конфликт с Костей заработать неприязнь директора.
Ещё в классе оказалось несколько ребят, проживающих в деревне Каменке и знающих Костю с детства, поэтому адаптация прошла очень легко.
Костя к учёбе относился очень ответственно – его своим примером заразил Костуш, вечно нацеленный на своё развитие.
Костя помнил наставления Костуша: как можно больше и чаще использоваться силу, для увеличения её внутреннего объёма, и поэтому в школе, при любой возможности, старался задействовать дар, а заодно изучить внутреннее строение организма человека.
На уроках постоянно «сканировал» двух сидящих впереди девочек, тренируясь быстро находить любой орган, обследовать его с разных углов, а ещё слоями по глубине.
Иногда, взглянув на кого-либо из близко сидящих одноклассников, решал осмотреть его изнутри, при этом замирал, беззастенчиво «пялясь», чем вызывал недовольство и раздражение. Он потом оправдывался, объясняя, что, якобы, в этот момент ничего не видит, а просто думает о своём. Ребята, конечно, не знали и не понимали, что в этот момент он действительно сосредоточен не на их внешности, а погружён в их внутренности.
Серьёзных болезней у одноклассников, или у ребят в секции не заметил, кроме застарелых переломов. Школьные учителя и тренер имели кучу хронических заболеваний, но ничего несовместимого с жизнью пока не обнаружил.
Обычный день теперь у Кости выглядел так: утром он выбегал во двор бабушкиного дома, совершал прыжок к «Волшебной поляне», туда и обратно затем пробежка до школы.
После уроков, три дня в неделю ездил в Георгиевск на тренировки.
Приехав домой, сразу после ужина садился за уроки. Дополнительно к школьной программе изучал английский язык и отдельно ещё словацкий.
Если словацкий давался легко, то в изучении английского серьёзный сдвиг случился только после покупки обучающих магнитофонных кассет с английской речью.
Евгения Петровна поначалу радовалась произошедшим с внуком переменам.
Он, правда, и раньше не был таким уж полным шалопаем, сейчас же превратился, вообще, в очень целеустремлённого юношу. Однако со временем стала волноваться: Костя практически ни с кем вне школы не общался, не имел друзей, и вечерами сидел дома за учебниками, сосредоточившись только на тренировках и учёбе.
– Хотя бы вечером погулял, или в кино сходил. Молодость пройдёт и не заметишь, за своей учёбой, да тренировками. Нельзя так, – увещевала его бабушка. – Ты молодой парень, а даже на школьные вечера не ходишь!
– Чего я там забыл, на этих школьных вечерах? Выпить с ребятами дешёвый портвейн в туалете, а затем топтаться под магнитофон с Магомаевым и Песнярами?
– Чем тебе Магомаев-то не нравится – очень хороший певец, и голос, и сам красавец! Всё лучше твоих патлатых Битлов. Я же слышу, что вечером на приёмнике слушаешь. И, вообще, прекращай это, – ночью спать надо.
– Я не просто Битлов слушаю, я ещё учусь понимать живой английский язык.
– Давно хотела спросить, чего так за английский взялся? Ты же говорил, в технический ВУЗ поступать хочешь.
– Хорошее знание английского, даёт преимущества при поступлении в любой ВУЗ.
– Если так мучаешь себя ради поступления в институт – можем сделать проще: введём тебя в школьный комитет комсомола, а это даст дополнительный, неплохой шанс при поступлении, – предложила Евгения Петровна.
Костя вместе с Костушем обдумали предложение бабушки, и решили отказаться. В этом отказе не было никакой политической подоплёки. Костуш проживал на планете Зре, в феодальном государстве, и ненавидел крепостничество, существующие в княжестве Либоргском, ненавидел и всевластие дворян, но и социализм, простроенный в России, уже не вызывал у них такого восторга, как в детстве.
Отказ от работы в комитете комсомола, диктовался в первую очередь нехваткой времени у Кости, а не отрицательным отношением к комсомолу – они старались быть прагматиками, и просто посчитали, что пока им этого не нужно.
Ночуя в доме у бабушки, Костя всегда находился в зоне охвата действия Волшебной поляны. Поначалу, чтобы контактировать, они с Костушем вызывали друг друга, но со временем, слияния стали происходить абсолютно непроизвольно, зачастую во время сна ночью, и, как результат, при пробуждении приходилось некоторое время осознавать, кто есть кто.
У Кости даже бывали случаи: с утра шёл чистить зубы и, вдруг, разглядев в зеркале своё отражение, понимал, – идти ему сейчас не в училище при госпитале города Либорга, а в среднеобразовательную школу города Каменска.
Возможно, столь частые слияния усилили прогресс Кости в увеличении резерва.
Где-то в апреле, они с Костушем примерно посчитали, что если он совершит перемещение в ту же Словакию, и пробудет там от силы 8 -10 часов, то сможет за это время накопить сил для обратного прыжка, что позволяло обернуться одним днём, без ночёвки.
Костя горел желанием, как можно скорей совершить перемещение, но существовало определённое препятствие: по вине раскисшей весенней дороги до Волшебной поляны, добраться можно было только прыжком, после которого на переброску его в Словакию, дара могло и не хватить.
Сама жизнь поторопила Костю. Случилось это перед майскими праздниками. Он, как обычно, поехал на тренировку в Георгиевск, подвёз его какой-то случайный автобус- коробочка. Десять копеек за проезд водитель брать не стал, пренебрежительно махнув рукой.
Высадили Костю около автостанции города Георгиевска, но прежде, чем бежать на тренировку, он решил сразу использовать сэкономленные за проезд деньги, и в киоске на площади автовокзала купил два горячих пончика: один с капустой, другой с повидлом – как раз на десять копеек.
Съесть решил пока горячие, и, отойдя за угол здания автостанции, принялся за первый с начинкой из капусты. Он не успел приступить ко второму, как неожиданно перед собой увидел трёх пацанов, примерно на пару лет его старше.
Костя смотрел вниз, на пончик в руке и поэтому сначала увидел ноги подошедших. На всех были широко расклешённые брюки, из ткани непонятного цвета. В районе клешей брюки выглядели сильно помятыми, а из-под них торчали носы резиновых сапог.
Никто из Георгиевских ребят не выйдет на прогулку по городу в сапогах, – так поступали только деревенские. Они передвигались по тропинкам своей деревни, заправив брюки в сапоги, а приехав в город, вытаскивали штанины наружу.
– Деньги есть, – спросил один из подошедших.
– Нет, – коротко ответил Костя, раздумывая, куда деть пончик.
Не сказать, чтобы он сильно испугался: Костя был достаточно уверен в себе, в своих силах, но всё же насторожился, готовясь отразить возможный удар.
Дальнейшие события показали, что не любой удар он был готов отразить.
Самый длинный, стоявший прямо перед ним, повернул голову и посмотрел в сторону, будто увидел там что-то интересное, Костя машинально тоже взглянул туда, и в тот же момент длинный прыгнул к нему, двумя руками за затылок пригнул голову Кости вниз и ударил коленом в лицо.
Сколько пробыл без сознания, Костя не знал, но, кажется, не очень долго.
Сначала услышал громкие голоса, а когда полностью очнулся, понял, что сидит, вытянув ноги на земле, привалившись спиной к стенке. Рядом находятся две женщины, одна из них постоянно повторяла: «Звери! Какие звери!», а другая прикладывала платок к его кровоточащему носу.
Эти две женщины увидели, как его, лежащего без сознания, избивают трое, как одна из них выразилась – ублюдков, причём один из них, по описанию толстый и невысокий, всё старался пнуть в голову.
Женщины криком отогнали нападавших, а затем подтащили и прислонили Костю к стене автовокзала.
Костя с трудом поднялся и огляделся. У него ничего не пропало: спортивная сумка как висела, так и осталась висеть на плече, даже пончик уцелел – валялся рядом на асфальте, и только сейчас к нему подобралась ворона, стараясь «под шумок» оттащить в сторону.
Поблагодарив женщин, прижал платок к носу и побрёл к спортивному комплексу.
Кровь остановил быстро, однако осмотр внутреннего состояния показал, что нос у него сломан, причём со смещением перегородки. Стал проверяться дальше: внутричерепного кровоизлияния нет, как нет и серьёзных повреждений других органов. Появилась болезненная шишка над ухом, видимо, после удара ногой, – постарался, как мог, уменьшить там гематому.
Проскользнула мысль, – хорошо, что нападавшие были в резиновых сапогах, будь на них другая обувь, повреждения могли оказаться гораздо серьёзней.
Конечно, в таком виде, тренироваться невозможно, но он отправился сообщить тренеру, что пропустит намеченные на ближайшую субботу областные соревнования среди юниоров, в которых он должен был участвовать от города Георгиевска.
В весовой категории Кости в секции занималось много ребят, и заменить его другим боксёром не явилось проблемой, вот только необходимо было заранее предупредить, да лучше при этом и сразу показать в каком он сейчас состоянии, чтобы тренер воочию увидел, – у Кости уважительная причина не учувствовать в боях.
Костя зашёл в пропахшую боксёрскими перчатками комнату тренера. Там Булат Каримович находился не один: боксёр из «старых» из «взрослого эшелона», сидел напротив тренера за столом и что-то писал на тетрадном клетчатом листке.
Этот боксёр в основном приходил только тренироваться, в боях учувствовал редко, отчего фамилию его Костя не помнил, знал только кличку – «Динамо».
Кличку дали не за скорость – особой шустрости на ринге он не показывал, а получил кличку «Динамо» просто за то, что был милиционером. Назвать же его «Мент», а не «Динамо», было чревато: весил за восемьдесят килограммов и уже много лет занимался боксом.
Сейчас он, видимо, помогал Булат Каримовичу написать какое-то заявление: тренер по-русски и говорил то неважно, а уж писать не мог почти совсем.
При появлении Кости, Булат Каримович взглянул на него и спросил:
– Кто это тебя так отделал?
«Динамо», услышав вопрос, прекратил писать, и, развернувшись вместе со стулом, тоже уставился на Костю.
Выслушав пересказ, тренер сразу поинтересовался:
– Сам на них прыгнул? Знаю вас, молодых петушков: чуть удар поставят, и сразу считают себя великими боксёрами!
– Нет, – вмешался «Динамо», – у нас по сводкам они проходили, это уже не первый случай. Они, оказывается, по разным городам мотаются. Избивают молодых парней, недалеко от автостанций. Дальше прыгают в первый попавшийся автобус и с концами.
Когда их трое, а когда и четверо. В Бореевске, недавно, группу ребят-старшеклассников отметелили, двоим носы сломали, одному рёбра.
– Ему, тоже нос поломали, – заметил тренер, глядя на Костю, – сейчас в больницу пойдёшь. Голова болит, крутится?
Тренер взял со стола карандаш, и поводил им перед глазами Кости.
– Похоже, сотрясение мозгов.
Булат Каримович, часто коверкал слова, неправильно ставил ударение, но поправлять его редко кто осмеливался.
Что у него сотрясение мозга, Костя уже понял, но ничего говорить тренеру не стал, просто пожал плечами, а дальше спросил у «Динамо»:
– А они всех, как меня, коленкой бьют?
– По-разному бьют. Некоторых сразу ногой в голову. Где такому научились – даже не знаем. Может служили, где, или какой дембель – дебил обучил, – вот теперь и отрабатывают удары. Сами-то, небось, из какой-нибудь деревеньки зачуханной. Скучно им там, и ездят теперь на гастроли, развлекаются, пока посевная не началась.
– А милиция их ищет? – поинтересовался Костя. – Они же так и убить могут!
– Вот когда убьют, тогда и начнут по-настоящему искать, или если кого из детишек персон важных отделают. Вот у тебя родители кто?
– Инженеры на заводе, – ответил Костя.
– Считай сирота, – гыгыкнул «Динамо», – Но, как говорится, родителей не выбирают, —добавил он. – А так, автостанция всегда находиться под приглядом в режиме патрулирования. Может когда и прихватят их.
Через несколько дней, когда Костя заявился на тренировку уже без всяких следов избиения. Ребята в раздевалке сначала удивились, не заметив на лице никаких отметин, а затем попросили рассказать, что же с ним случилось.
Костя вкратце пересказал, как его отделали какие-то залётные деревенские ухари. Все начали обсуждать, как нужно было себя вести в такой ситуации, а один из «стариков» начал их поучать, объясняя, какие у них могут возникнут сложности при уличной драке.
В тот момент в раздевалке находились ещё несколько опытных, взрослых боксёров, в том числе и «Динамо», и каждый из них постарался добавить что-то своё.
По их объяснениям, проблемы во время обычной драки у боксёров, часто происходят именно по той причине, что они привыкли к определённым правилам боя. Поэтому, когда противник выше ростом, хватает тебя одной рукой за одежду и так удерживает на дистанции, то боксёр может растеряться от столь «неспортивного» поведения. Рефери не пожалуешься, а в этом конкретном случае надо или рывком нырять под держащую тебя руку, освобождаясь от захвата, или бить ногой в коленную чашечку, в пах, просто по бедру – «суша мышцу».
Только вот про удары ногой боксёр опять же часто забывает: забывает, как и сам их наносить, так и уворачиваться от чужих. Верхние удары в голову ногой не столь опасны: они гораздо медленней удара руки и уйти от них не сложно, а вот нижние зачастую не видишь, не ожидаешь и получаешь по полной, как Костя получил от удара коленом.
Опасность представляет даже один обычный, малотренированный человек, пусть даже твоего веса, но это опасность другого плана.
Да, у тебя поставлен удар, но попав рукой без боксёрской перчатки противнику, например, в надбровье, ты легко можешь заполучить боксёрский перелом – сломаешь себе пястную кость.
Правда, сломать себе палец, это ещё не самое страшное: самое страшное, если вырубленный тобой человек валится спиной назад, и падает не на боксёрский ринг, а на тротуар с бордюрами, и надо постараться успеть подхватить тело за шкирку, или хотя бы подставить ступню ему под голову, чтобы не убился насмерть об асфальт.
И самое главное – уметь быстро бегать, быстро «отрываться». Если противник полез куда-то под одежду рукой, – необходимо сразу бить, не дожидаясь, пока что-то достанет. Лезут они в карман, или за пояс обычно правой рукой, потому бить надо с левой, и удар при этом надо наносить, не жалея пястных костей.
Когда же нож, или обрезок трубы, уже достали, – тут только бежать. Пусть тебя потом назовут ссыкливым боксёром, но всё лучше быть ссыкливым боксёром, чем изуродованным, или мёртвым боксёром.
С кастетом бывает по-разному: уверен, что увернёшься от кастета – можешь попробовать, но, если только противник один, а уже двое, опять лучше сбежать, иначе один отвлечёт, а другой достанет кастетом.
«Старики» стали пересказывать разные случаи из своей жизни, и Косте хорошо запомнился рассказ Толика Васина – также достаточно взрослого парня, который ходил на секцию «поддержать форму», и, как милиционер по кличке «Динамо», дрался только в учебных спаррингах и давно не принимая участия в соревнованиях.
– Люська училась в медицинском техникуме в Комсомольске и жила в общаге. – начал свой рассказ Толик Васин. – Мы тогда ещё не были женаты, но почти каждую субботу я ездил к ней. Вечерами часто гуляли по городскому парку, обычно там всегда было спокойно, но однажды нарвались.
Нашли мы скамейку в глубине, где народ не ходит, сидим, целуемся и вот они к нам сворачивают – сразу пять человек. Я вскочил, а меня сразу, ни слова не говоря, один попытался сходу ударить.
Увернулся, остальные окружили. В кепке постарше был, типа пахан ихний – финку достал, играет финкой и говорит: «Тёлку оставь, а сам быстро свалил».
Я развернулся, и тому, кто со спины стоял, с правой: «чпок» в челюсть – готов. Остальные на меня, я бежать, они втроём за мной, а тот, что с финкой, остался Люську караулить. Я поначалу резко взял, смотрю – растянулись. Один шустрый, первым бежит, а двое подотстали.
Понятно, девчонку бросать нельзя – разворачиваюсь и шустрому: «чпок» с левой – готов, следующие двое подбегают, с правой: «чпок» – готов, а другой, будто и не за мной гнался – по кругу оббежал и дальше припустился, только пятки сверкают.
– Так Спартак бой выиграл: один на арене против троих остался и побежал, – заметил кто-то из ребят.
– Какой Спартак?
– Гладиатор, он потом восстание рабов в Риме поднял.
– Может быть, но в Риме не бывал и боя его не видел, – отшутился Толик.
– А последнего, с финкой? С ним как? – спросили ребята у Толика.
– Возвращаюсь, значит, стоит, финкой машет и орёт: «Не подходи!».
Я ему говорю: «Отпусти девчонку – мы уйдём».
Он Люську отпустил, она бегом ко мне.
– Так и ушли?
– Ну, нет, ты чего? Не люблю бросать дела не закончив. Сначала Люську до аллеи проводил, где фонари и людей много, а сам по-быстрому назад.
Этот парк, где мы гуляли, от усадьбы дворянской остался. Там и скульптуры раньше были, но скульптуры сняли, а подставки, ну, на чём стояли, остались, от времени уже рассыпаться начали.
Вот из одной подставки я пару хороших таких камешков вытащил. Думаю: «Уйти не должны – троих-то вырубил наглухо!».
Подбегаю – точно, на месте! Одного на скамейку посадили. Сидит тихо, головку на бок, слюни пускает. Другого тоже к скамейке ведут, с двух сторон поддерживают. Меня заметили, «раненого» отпустили, тот покачался, да и упал.
Который до этого, раз уже сбежал, тихонько отходить начал, а затем и вообще дёру дал.
Пахан же ихний, опять за финкой полез, но достать не успел – я со всей силы камнем по яйцам, а когда он согнулся, с ноги в голову добил. На нём кепка была, так она метра на три вверх взлетела.
Ещё камень в руке оставался, – запустил его в драпающего, попал в спину. Тот упал и на четвереньках, шустро-шустро так, метров десять – пятнадцать не вставая. Я камень подобрал, по новой в него, но промазал – далеко уже был, и на четвереньках.
Так получилось, что в тот же год, ближе к осени, Костя встретил избивших его отморозков. Заметил их опять же недалеко от автостанции – стояли у столика на улице рядом с пивной палаткой. Их было двое. Длинного, который «вырубил» его ударом колена в челюсть, Костя узнал сразу, второго, рядом с ним, правда, не вспомнил.
Костя не задумываясь подошёл к столику и, упёрся в длинного взглядом. К палатке стояла очередь за пивом и бить сразу, на глазах такого количества свидетелей, Костя не решился.
– Чего тебе пацан? – обратился к нему длинный.
– Отойдём, поговорим, – предложил Костя.
Длинный начал оглядываться: в то, что Костя один, он не поверил.
– Струк, Гиря! Где вы там? – крикнул он, смотря в начало очереди. – Здесь меня поговорить приглашают.
Из очереди вынырнули ещё двое. Один в руках держал две кружки с пивом, у другого были поллитровые стеклянные банки. Пивных кружек не хватало и их заменяли простыми банками.
Несущий пиво в банках, обладал жирным животом и толстыми, обвисшими щеками.
Костя хорошо помнил: женщины, свидетельницы избиения, рассказывали, что толстый бил его ногами, стараясь попасть в голову.
Выйти сразу против двоих Костя не боялся, но четверо – уже перебор, поэтому он зайцем метнулся от пивной палатки, вспомнив рассказ Толика Васина, как тот, убегая, растянул в цепочку нападавших и уделал сразу четверых.
Длинный, забыв про осторожность, бросился за удирающим Костей, следом, немного задержавшись, кинулся его приятель. Остальные двое из их компании, торопливо семеня ногами, добрались до стола, поставили пиво и присоединились к погоне, правда, они уже значительно отставали.
Костя на тренировках много бегал, укрепляя ноги, а сбросив вес, начал вообще показывать хорошие результаты, особенно на коротких дистанциях. Сейчас, чуть ли не на первой сотне метров, он легко оторвался от преследователей, а, кинув взгляд назад, заметил, что длинный уже значительно обгоняет своего друга. Решив сразу этим воспользоваться, быстро развернулся навстречу.
Действовал по отработанной схеме, сочетая удар с выплеском силы. После Костиного бокового, длинный по инерции продолжил некоторое время бежать, забирая вправо и всё ниже и ниже сгибаясь, пока не уткнулся лицом в землю.
Следующий преследователь, увидев падение длинного, замедлился и, неожиданно, откуда-то из-под куртки, вытащил стальную трубу, затем резко взмахнул ей, после чего труба значительно удлинилась. Костя впервые увидел подобное чудо – телескопическую дубинку, видимо сработанную умельцем в сельской мехмастерской.
Обладатель дубинки, повернул её части, фиксируя в раздвинутом положении, затем схватившись обоими руками за тонкий конец, поднял дубинку над головой, словно это меч возмездия и бросился на Костю, но не добежал: обе ноги свела сильнейшая судорога. Воя от боли, он рухнул на землю, дубинка же подкатилась к ногам Кости, как бы приглашая ею воспользоваться.
Костя сразу поднял, убедился, что она надёжно зафиксирована и не сложится, подошёл к воющему и ударил ногой в голову. Сильно пробить ногой Костя побоялся, больше обозначил удар, на самом же деле опять воздействовал силой, отчего вой прекратился на коротком звуке: «ВАП», и тело обмякло.
Взяв дубинку в правую руку, Костя неспеша направился навстречу остальным участникам погони.
Толстый значительно отстал. Его напарник, увидев направляющегося навстречу Костю, остановился, поджидая толстого, достал такую же дубинку и привёл её в «боевое» положение.
Тряся брюхом к нему, подбежал его товарищ, и, смахнув рукой пот со лба, извлёк из внутреннего кармана распахнутой куртки финку. Дальше они разошлись по сторонам, метра на три друг от друга поджидая Костю.
Тот остановился, немного не доходя. Азарт погони в их глазах исчез, но и испуга не было – они были готовы к драке, а во взгляде толстого читалось, что он готов и к большему, готов использовать финку.
Костя рывком метнулся влево, где стоял противник с дубинкой. Применив фехтовальные навыки полученные от Костуша, легко отвёл дубинку противника в сторону и со всей силы ткнул ему в солнечное сплетение, добавив воздействие даром, отчего тот согнулся, опираясь на свою дубинку, как на костыль.
