Александр Колокольников
Древоходец. Книга вторая. Вместе с дублем
Отыскав у него в кармане ключ, Костуш открыл дверь в половину дома Волита, помог своему временно четвероногому другу преодолеть ступеньки и добраться до кушетки. Верхнюю часть туловища писателя, Костушу пристроил на кушетке, а нижнюю, даже не стал и пытаться.
Покидая «обитель поэта», Костуш оглянулся: Волит уже спал, стоя коленями на полу, грудь покоилась на кушетке, а под щёку он пристроил руку, обутую в ботинок.
– Нет, не быть тебе Дюма! И Шекспиром тоже: не быть, не быть! – вынес приговор Костуш. – Разве что сделаю папой Буратино. У него, правда, уже есть один – папа Карло, теперь появится ещё и местный папа – Волит.
Как позже выяснилось, мастер Ярич, своей новоявленной «пациентке» – мадам Лорет, предложил поехать к нему домой, дабы более полно изучить анамнез болезни.
Проходя вместе с «пациенткой» через зал к выходу, наткнулся на Волита.
Оценив «пограничное» состояние писателя, захватил с собой, пока тот ещё мог самостоятельно передвигаться и осмысленно говорить.
Мастер Ярич подвёз Волита на извозчике к их с Костушем дому на Парусной улице. Проследив, как писатель достаточно уверенно открыл калитку и зашёл внутрь дворика, Ярич со спокойной совестью уехал.
Каким-то образом, Волит обошёл дом и двинулся по его задней стенке, в поисках ступенек к своему жилищу.
В силу прихоти бывших владельцев оба крыльца дома были удлинённые, точнее сказать: к обоим торцам дома примыкали террасы, метра на три длиннее основного здания, тем самым строение представляло из себя букву «П» с укороченными ножками.
Волит двигался вдоль задней стены, надеясь найти ступеньки, но не осознавал, что оказался на тыльной стороне здания, во внутренней части буквы «П».
Там он и метался: упирался в одну ногу от буквы «П», разворачивался, затем в другую, опять разворачивался и так неоднократно. Похоже, свои поиски входа начал о двух ногах, но затем перешёл в более устойчивое положение.
Выпитое им в значительном количестве бренди, сильно сказалось на работе мозга, но предало бодрости и упорства.
Когда, разбуженный среди ночи, Костуш вывел его из этого «лабиринта», Волит уже утоптал за домом землю до каменной твёрдости.
Заночевав первый раз в собственном доме, в дальнейшем Костуш только иногда забегал туда днём, но за пятидневку остаться на ночь не случилось.
Следующий раз, заночевать в доме на Парусной, заставили обстоятельства.
Костуш сидел на лекции в училище целителей. Аудитории училища располагалась в дальнем крыле старого княжеского замка, в центральной же части донжона находился городской госпиталь.
В тот день, недалеко от Либорга, случился сильный пожар на барке, идущей вверх по реке из княжества Древленского в княжество Верхнерульское.
С этой барки в госпиталь поступило много пострадавших от огня пассажиров.
Город Либорг стоял на берегу реки Рул. Благодаря тёплому климату судоходство по ней было круглогодичным. В верховьях, зимой река ещё могла покрыться льдом, но в районе княжества Либоргского, только изредка ночью у берега появлялась тонкая ледяная плёнка.
Пожар случился на барке, перевозившей наёмных работников для рудников княжества Верхнерульского. Огонь вспыхнул в трюме, когда судно находилась на середине реки. Некоторые из пассажиров, заключившие длительный контракт, ехали целыми семьями, отчего среди пострадавших были не только мужчины, но ещё и женщины, и дети.
Прямо во время занятий, в аудиторию вошёл представитель госпиталя и попросил всех, кто умеет обезболивать, или ускорять регенерацию, пройти в госпиталь для оказания посильной помощи: персонал из-за наплыва травмированных не справлялся.
Часть учеников, среди них и Костуш, встали и отправились в госпиталь.
Всех привлечённых достаточно быстро отпустили: в основном начинающие целители могли делать только местное обезболивание – требующие значительных расходов силы, потому быстро сливали свой дар.
Костуш официально уже владел навыками погружения в длительное бессознательное состояние. В этом случае дар тратится только в первый момент, а в остальное время надо просто наблюдать за пациентом.
Пострадавших привезли очень много, и Костушу пришлось усыпить, а затем отслеживать состояние одновременно семи человек, мало того, его ещё просили усилить у некоторых регенерацию.
Освободился Костуш, когда на улице уже стемнело. Он сначала долго стоял в душевой под струйкой чуть тёплой воды, и несколько раз намыливался антибактериальным мылом.
Его, как Древоходца, возможность подхватить какую-либо заразу не пугала, – просто этим вонючим мылом, он старался перебить запах горелой плоти, пропитавший, как ему казалось, и волосы, и всё тело.
Удивительно, но несмотря на то, что даже самые продвинутые государства планеты Эре, по уровню развития промышленности соответствовали примерно 19 веку на Земле, здесь уже давно имели чёткое представление о микробах и их роли, в возникновении различных болезней.
После помывки одевался медленно: образы людей с обожжёнными до черноты конечностями, крики и запахи, не отпускали его, погрузив в совершенно расстроенное и угнетённое состояние. Видимо поэтому, только порядком прошагав по улице раздетым и начав сильно мёрзнуть, вспомнил об оставленных в аудитории плаще и шляпе.
Возвращаться через помещения госпиталя не хотелось, и, стараясь из-за холода добраться поскорее, быстрым шагом, переходящим на бег, обогнул центральную часть старого дворца, направляясь к самому удалённому крылу, отведённому под учебные аудитории училища.
Сторож на входе разложил перед собой на столе немудрённую еду: хлеб, луковицу, сыр, рядом поставил кувшин вина. Провожать Костуша до аудитории отказался, сунул ему в руки фонарь, а сам остался сидеть на месте, потягивая вино.
Костуш открыл дверь, отделяющую тамбур, где сидел сторож от учебных помещений, сделал несколько шагов по коридору и вдруг увидел, как какая-то женщина, задув в руке свечу, быстро из коридора прошмыгнула в одну из классных комнат и тихо прикрыла за собой дверь.
В то время мэрия ввела запрет на обучение целителей в общеобразовательных школах вместе с простыми детьми, и по этой причине, несколько помещений в училище отвели под классы, в которых теперь преподавали обычные дисциплины. Именно в такой класс, где изучали обязательную школьную программу и забежала женщина.
Костуш нашёл плащ и шляпу, там же в аудитории оделся, а выйдя в коридор, ещё раз взглянул на дверь, за которой скрылась женщина. Постоял немного в раздумьях, и всё же решил посмотреть, кто в такое позднее время, в полной темноте находится в этом классе.
Войдя, и подняв над головой фонарь, сразу заметил фигуру за последней партой.
– Что вы здесь делаете? Может вам нужна помощь? – обратился он с вопросом, – в ответ не прозвучало ни слова.
Тогда, подойдя ближе, осветил лицо женщины и сразу её узнал.
– Мадемуазель Дюжана?! – удивлённо воскликнул он.
В недалёком прошлом, когда Костуш ещё посещал обычную городскую школу, мадемуазель Дюжана преподавала ему географию, и даже однажды сопроводила на экзекуцию розгами в каморку истопника.
В этом году географии у него не было, но Дюжану здесь, он несколько раз встречал: она преподавала при училище в общеобразовательных классах младшим ученикам географию, а старшеклассникам историю.
Видя испуг в глазах женщины, Костуш осветил себя, чтобы та смогла его рассмотреть.
– Ты, Костуш! – произнесла она, но и после узнавания страха в глазах не стало меньше.
Аккуратная и всегда замечательно выглядевшая мадемуазель Дюжана, сейчас смотрелась как-то помято. Расстеленное на скамье пальто, да ещё стоявшие на парте чашка с водой и миска с какими-то кусками засохшего хлеба, однозначно показывали, что женщина оказалась в очень сложном положении.
– Мадемуазель Дюжана, что случилось? – обратился он к ней.
–Ничего, просто я задержалась с проверкой работ учеников, а потом подумала, что уже поздно ехать домой и решила здесь заночевать. И, вообще, Костуш, это не твоё дело, – оставь меня в покое.
– Корочки хлеба, что в миске лежат, вы в партах нашли? – поинтересовался Костуш. – Наверное, все столы в училище проверили?
– Что ты такое выдумываешь? – возмутилась учительница.
– Да чего мне выдумывать, и так всё видно. Сколько дней уже здесь ночуете?
Мадемуазель Дюжана набрала воздух, собираясь резко ответить, но неожиданно «сдулась» и зарыдала.
Костуш стоял молча над плачущей женщиной, давая время успокоится. Когда рыдания начали стихать и Дюжана более-менее успокоившись, стала вытирать слёзы, явно несвежим в пятнах платком, он приступил к расспросам.
Она снимала жильё в двухэтажном доходном доме. Получив жалование, убрала его в сундучок в своей квартире, где держала все деньги и свои немудрённые, подаренные родителями украшения.
Восемь дней назад, вернувшись с работы, обнаружила сундук вскрытым, а все деньги и драгоценности исчезли. Обратилась к хозяину жилья, с просьбой об отсрочке оплаты – через три дня подходил платёж за квартиру, но тот заявил, что если вовремя не внесёт деньги, то её выгонят, а вещи заберут в залог, пока не расплатится.
Жалование в городской школе теперь получать не скоро, а за преподавание в училище, вообще платят раз в три месяца. Кое-что по мелочи смогла занять, но теперь даже и на еду денег нет.
Из квартиры её выселили и вот уже четвёртую ночь спит в классе. Некоторые свои вещи ей всё же удалось вынести, – хранит их сейчас в кабинете в городской школе и собирается часть из них продать.
– Извините, мадемуазель Дюжана, как-то всё это странно, – заметил Костуш. – У нас многие целители снимают жильё в городе, бывает не могут вовремя заплатить и никого не выгоняют. Если человек работает – понятно, он расплатится. Может от вас что-то хотели?
– В том и дело, что ну очень этой мрази хотелось! Думаю и кражу он устроил!
Если до этого Дюжана о своих несчастьях говорила тихо, то сейчас голос окреп и в нём зазвенела ненависть.
Ненависть придала ей силы, и она обратилась к Костушу с просьбой никому об этой встрече не говорить, а ещё помочь распродать ей некоторые свои вещи.
– Ты мне поможешь? – спросила она.
– Нет, – ответил он.
Дюжана, пожала плечами, а Костуш продолжил:
– Нет, женские вещи я продавать точно не буду, но с квартирой могу помочь прямо сейчас. Я недавно купил часть дома – могу вас туда отвести переночевать.
– Дюжана, немного подумала, а затем ответила:
– Извини, Костуш, но я с тобой сейчас никуда не пойду.
– Как скажете, – легко согласился Костуш, только в любом случае вам…
Что он собирался сделать «в любом случае», договорить Костуш не успел. За разговором они не расслышали шаги и появление в двери класса сторожа, для них явилось полной неожиданностью.
– Я-то думал, что он так долго за плащом ходит, а у него оказывается здесь баба припрятана! Да что же вы бесстыдницы так за целителями бегаете – с собой не можете совладать. А ну быстрово отсель! Я тута развратничать не позволю! – выливая эту тираду, сторож приближался, подняв фонарь.
– Быстро уходим, – скомандовала Дюжана, одной рукой прикрывая лицо шарфом, а другой хватая пальто с сумкой.
Костуш задержал сторожа, давая возможность женщине выскочить в коридор.
– Ты руки-то не распускай! Я тебя узнал, – всё руководству расскажу про твои дела, – возмутился отталкиваемый в сторону сторож.
Костуш достал из пояса две серебряные монетки и положил в руку мужчины.
Тот посветил на них фонарём, а затем предложил:
– А может и за вином сбегаешь? Ну этих баб! Здесь недалеко, в одном доме до ночи продают.
– Сам сбегаешь, – отмахнулся Костуш и отправился догонять Дюжану.
– Да и правда, что тебе за вином бегать – ты по другой части: вон за девкой-то враз как припустился! – услышал Костуш вдогонку.
Выскочив из здания, Дюжану сразу не увидел и поспешил к лестнице, идущей от старого дворца. Его волновало, что в такой холод если долго находиться на улице можно просто замёрзнуть. Женщина тоже это понимала и ждала Костуша внизу лестницы.
– Холодно, давайте быстрее! – подойдя сказал он, и Дюжана молча последовала за ним.
По дороге он ей рассказал о пожаре на барке. Кое-что она слышала, но все подробности ей поведал Костуш.
– Почему тебя использовали на обезболивании, а не как Древоходца, для спасения детей? – задала она вопрос.
Костуш объяснил, что князь прислал своих Древоходцев. С подходящими по весу для переноса детьми, они разобрались, а остальные пятеро ребят намного тяжелее и с ними ни он, ни княжеские переместится не смогут.
Дальше до самого дома говорил только Костуш, женщина молчала, но он чувствовал её дрожь, и даже явственно слышал, как постукивают у неё зубы.
– Она замёрзла, или же так меня боится, что аж трясёт? – раздумывал он.
Мысль, что мадемуазель Дюжана боится его до дрожи, была очень неприятна и дальше Костуш старался вести себя так, чтобы ни в коем случае не усилить её страхи.
В доме было холодно, и усадив женщину в кресло, зажёг все масляные лампы, а сам занялся печкой. Дров на кухне оказалось маловато, пришлось выходить во двор и забрать несколько поленьев из запасов соседа – Волита.
Натаскав за два приёма воду, наполнил чайник, ещё большую чугунную кастрюлю и всё поставил на печь.
В доме значительно потеплело, Дюжана размотала шарф, скинула пальто, оставшись в своём тёмно-синим платье с глухим воротом. Трясти её перестало, и Костуш подумал, что всё же не боялась, а просто замёрзла.
Он был не прав: Дюжана очень его боялась. Она знала: Древоходец способен с простым человеком сделать всё что угодно, а ещё предполагала, что в силу своих удивительных способностей, у Древоходцев существует комплекс избранности, превосходства над обычными людьми, поэтому он не будет считаться с чувствами простого человека, оказавшегося в полной его власти.
Помимо, как преподавателю, ей было хорошо известно – психика шестнадцатилетнего подростка весьма неустойчива.
Отогревшись, она постепенно стала отходить и от «трясучки», и от мрачных мыслей, а после фразы Костуша, что, когда ходил за водой, зашёл к соседу и договорился у него заночевать – Дюжана почти совсем успокоилась.
Они вместе поужинали вяленным мясом и козьим сыром из запасов Костуша. Нашли сухари и их размачивали в сладком чае.
Когда закончили с мясом и сыром, Костуш налил по новой чай в кружки и выставил банку варенья из ягод, похожих видом и вкусом на малину.
Черпая ложкой варенье и запивая чаем, Костуш предложил свой план помощи Дюжане.
Хотя следующий день приходился на конец пятидневки, а значит был выходным, банки всё же работали. Костуш сказал, что с утра заберёт из банка деньги и передаст необходимую сумму Дюжане чтобы рассчитаться по долгам за старую квартиру, и тогда она сможет забрать все свои остальные вещи.
Найдёт ей денег и на съём нового жилья, при этом с поиском квартиры может особо не спешить – некоторое время поживёт у него – всё равно Костуш здесь почти не ночует.
Он посоветовал ей одной за своими вещами к владельцу старой квартиры не ездить. У Костуша в полдень прыжок с ребёнком, а вот когда освободится вместе доедут на старую квартиру.
Поужинав, Костуш переставил кастрюлю с горячей водой в угол кухни. где за занавеской было что-то вроде прачечной и помывочной со сливом, заткнутым деревянной заглушкой.
Показав, где у него чистое постельное бельё и его новый, не разу ненадёванный халат, Костуш попросив закрыть за собой дверь на засов, пошёл ночевать к соседу-Волиту.
– Привёл бабу, а она тебя из собственного дома выгнала! – встретил его глумливой фразой, как обычно подвыпивший Волит.
Не обращая внимания на зубоскальство соседа, Костуш соорудил из кресла и стульев некое подобие кровати, завернулся в выданное ему одеяло и сразу уснул.
Проснувшись утром, побрызгал себе в лицо водой из рукомойника, и, стараясь не разбудить Волита: как все творческие натуры, тот засыпал поздно, вышел на улицу. Собрался было сразу идти в банк за деньгами, но наткнулся на тележку молочника. Попросил того подождать у калитки, а сам взбежал на крыльцо своей части дома и начал стучать.
Когда Дюжана открыла дверь, то при дневном свете стало заметно, как от свалившихся невзгод, осунулась её лицо, правда, увидев перед собой Костуша, женщина легко и мило улыбнулась.
– Не заходи пока, дай порядок наведу, – попросила мадемуазель Дюжана.
Вышла она в его халате, а взглянув ей за спину, Костуш понял, что «непорядком» Дюжана называет развешанную после стирки одежду.
– Я и не собирался заходить. Мне посуда нужна для молочника.
По его просьбе, Дюжана нашла ему кувшин с миской.
Накупив молока; сметаны; творога; сливочного масла; несколько яиц, всё это принёс домой.
Он сказал Дюжане, что сейчас бежит в банк, но прежде, чем уйти, стал объяснять, где у него хранится мука, сахар и сковородка, на которой можно пожарить блинчики. Намёк был очень толстый и Дюжане ничего не оставалось, как понять его правильно.
Подойдя к банку, Костушу пришлось немного подождать: оказалось в выходной банк открывался позже.
Проверив оставшуюся на счету наличность, вспомнил совет господина Касиля: покупать драгоценные камни, только вот после всех последних трат, для него такой совет стал чисто гипотетическим.
Правда, у него были припрятаны два из пяти «Братьев – бриллиантов», знаменитых на всю планету Эре, но продать их, по причине большой известности, весьма сложно, поэтому Костуш планировал при посещении другого мира, разменять камни на более мелкие и пригодные для амулетов-накопителей.
Получив деньги, посмотрел на башенные часы – время поесть блинчики у него ещё оставалось, и, полный радужных надежд, почти вприпрыжку побежал к своему дому.
Дверь в его жилище оказалась приоткрытой, что породило у Костуша дурные предчувствия, а войдя вовнутрь, понял, – тревожился не зря.
За столом в гостиной, помимо Дюжаны, расположились Волит и мастер Ярич.
Увидев входящего Костуша, Волит схватил последний блин с тарелки, налил сверху на него варенье и быстро целиком запихал в рот.
– Ну, я, наверное, пошёл. Не буду вам мешать, – заявил Волит, поднимаясь со стула.
– А приходил-то зачем? – поинтересовался Костуш.
– Так, на запах, – честно ответил тот.
– Мадемуазель Дюжана, сами-то, поели? – спросил Костуш
– Первый блин сама съела, который комом, потом мастер Ярич появился, – пригласила за стол, а когда прибежал господин Волит, и я увидела, как он ест, поняла, – на тебя не хватит, но не бить же его по рукам– всё же знаменитость, талант.
– Бить не надо, а вот пускать в дом не стоило, – заметил Ярич. – Волит талантливый писатель, а талантливый человек, – талантлив во всём, и в пожирании блинов тоже.
– Извините, конечно, уважаемый мастер, но вы сами-то сколько блинов съели? А ещё и всю сметану вычерпали! – заметила Дюжана.
– Мастер Ярич! Постоянно упрекали и третировали: мало ем, плохо вес набираю. Да как же с таким наставником вес набрать, если своего ученика объедаете! – с напускной обидой, произнёс Костуш
– У нас творог остался, на стол не выставляла, а ещё сухарики. Только размачивать чая нет, тоже весь выпили. Принести творог, или подождать, пока мастер Ярич уйдёт?
– Да что же вы, мадемуазель Дюжана, какой-то ненасытной утробой меня считаете! – возмутился Ярич
– Утроба там, или не утроба, а молодого ученика, можно сказать ребёнка, объедаете! – заметил Костуш.
– Ладно, ребёнок, у меня к тебе серьёзный разговор, и, извините, мадемуазель Дюжана, – приватный. Давай-ка, Костуш, выйдем на улицу.
– Минутку! – попросил его задержаться Костуш. – Мастер Ярич, вы знаете, что случилось с мадемуазель Дюжаной?
– Да, рассказала, что осталась без денег, без большей части своих вещей и без жилья.
– Всё так, – подтвердил Костуш. – А вы сможете сегодня выбрать время, доехать с мадемуазель и вернуть её вещи?
Проблем в этом мастер Ярич не видел и обещал сегодня же помочь.
Дальше Костуш подождал, пока мастер Ярич выйдет, а сам, передал Дюжане деньги и отмахнувшись от благодарностей, также вышел на улицу.
– Чего вдруг за мной приехали? Я всё равно к полудню должен быть в школе – у меня прыжок с ребёнком, – обратился он к Яричу.
– Я не знал, что в школу заедешь: подумал встретишься с клиентами прямо на место переноса – вот и решил перехватить пораньше. А вот случилось, думаю, серьёзная для тебя неприятность. Помнишь адвоката, – я нанимал его по делу о твоём людоедстве?
– Помню, конечно, помню! Но вот как зовут – совсем из головы вылетело.
– Улимс его зовут. Записку от него получил.
Ярич достал из кармана листок бумаги.
В записке адвокат сообщал, что против Костуша некий судья Вилихаузер, возбудил дело о мошенничестве, а ещё, помимо, и о необоснованном применение дара, приведшее к нанесению тяжёлого вреда здоровью гражданина княжества Либоргского.
– Надо срочно встречаться с адвокатом, с этим Улимсом, – заметил Ярич. – Я надеялся с утра сейчас забежим к нему в контору, но по времени не получается – придётся после твоего прыжка к нему домой идти. И, насколько я понимаю, это по поводу Тюрука, охранника барона Береса.
– Быстрее всего, – согласился Костуш.
Глава 3.
Ближе к вечеру, Костуш в сопровождении своего опекуна Ярича, подошли к небольшому домику, который снимал адвокат Улимс.
По неизвестной им причине, Улимсу пришлось покинуть столицу империи и перебраться в Либорг, впрочем, судя по тому, что открывал им входную дверь, а затем проводил в кабинет слуга в ливрее, – дела у адвоката здесь шли неплохо.
Улимс встретил улыбкой, как старых знакомых, предложили присесть, а слугу отправили за чаем для гостей.
Всё обстояло именно так, как они с Яричем предполагали: дело против Костуша завели по заявлению Тюрука, охранника барона Береса .
У адвоката Улимса в судебной палате княжества имелся «прикормленный» секретарь, который и делился информацией. Увидев имя Костуша, в списке обвиняемых по делу об избиении Тюрука, Улимс решил предупредить своих бывших клиентов.
Суть дела адвокат уже знал: три наёмника прибыли в Либорг в поисках работы и несколько дней проживали в гостинице при трактире «Паштет». Там же они и поссорились с Тюруком, а сразу, после драки, их забрала стража.
В ходе допроса наёмники сознались, что затеяли драку с Тюруком, чтобы заработать денег: они тайно сделали большие ставки на свою победу, предварительно сговорившись с Костушем, который должен был, незаметно парализовав ноги их соперника.
– Десятки людей видели, что Тюрук пытался меня ударить, – возмутился Костуш. – И опять же, все видели, как он за мной погнался, и, только после, я применил силу.
Адвокат пожал плечами:
– Больше никаких свидетелей опрашивать не будут. Судья Вилихаузер признал показания наёмников достаточными для закрытия расследования.
Пока Костуш с Яричем обдумывали услышанное, в комнату зашёл слуга с подносом и расставил чашки с чаем. Когда он вышел, адвокат спросил у Костуша:
– А почему вообще этот охранник попытался тебя ударить?
Вразумительного ответа на этот вопрос у Костуша не было, и он просто рассказал, что Тюрук, почти год назад, его избил до полусмерти по приказу барона Береса, а после этого избиения, ещё только однажды встречался с ним на улице.
Объяснить, почему во время драки с наёмниками, Тюрук на него напал, Костуш не мог. Единственное предположение: Тюрук был пьян, разгорячён дракой, и в тот момент мог броситься на кого угодно.
– Получается: напал он на тебя по неизвестной причине, или ты чего-то не знаешь, – подвёл итог Улимс.
Костуш в ответ только кивнул.
– Вы согласны заключить с нами договор на защиту Костуша в суде, – задал вопрос мастер Ярич.
– Нет, – коротко ответил адвокат.
– Почему? – удивился Костуш, – ведь стоит пригласить на суд дознавателя-мозголома, и наёмники сразу скажут правду.
– Да и дознавателя не надо, – заметил мастер Ярич. – Костуш ученик мэтра Гарвила. На суде мэтр Гарвил просто публично задаст вопросы Костушу – и всё!
Ученик, связанный клятвой с учителем, солгать не способен. Пара вопросов и сразу станет ясно, что никакого сговора Костуша с наёмниками не было. Странно, что вы отказываетесь!
– Я сказал нет, потому что никакого суда и не будет! – объяснил Улимс . – Дело закрыто, а в отношении Костуша вынесен приговор. Как только закончат все бумажные формальности, приговор приведут в исполнение.
– И каков же приговор? – спросил Костуш.
– Удары кнутом на городской площади и денежный штраф.
– Без суда? Здесь так можно? – Костуш даже растерялся.
– Можно, если ударов кнутом не больше десяти, а сумма штрафа тоже – не больше десяти золотых.
Судья Вилихаузер выдаст по верхнему пределу: десять ударов и десять монет.
– Зачем судье всё это? – удивился Костуш.
– Я, вообще-то, не так долго проживаю в Либорге, хотя и мне уже известно: судья Вилихаузер имеет поместье на землях барона Береса. Ты же знаешь, чьего охранника жестоко избили после твоего вмешательства? А ещё, я слышал, что Тюрук, якобы, несколько раз барону Бересу спасал жизнь во время военных походов и барон его очень ценит.
На несколько минут в комнате установилось молчание, а затем Костуш спросил:
– Как скоро приговор будет исполнен?
– Дней шесть, или семь у вас ещё есть.
– Что-то за эти дни можно сделать? Как-то можно отменить? – спросил мастер Ярич.
– Единственный вариант остановить законным путём – официальное заявление от высокопоставленной персоны княжества с требованием провести судебное заседание.
Только вот против барона Береса мало кто выступит, и выбор у вас небольшой: только родственники великокняжеской семьи. Я так высоко не летаю и здесь помочь не смогу.
– А если получим официальное заявление, вы возьметесь защищать меня в суде?
– Если добьётесь этого, то, опять же, суд не состоится. Вы сами недавно сказали, что можно пригласить на суд учителя, или мозголома. Такое им допускать никак нельзя: сразу вскроются их делишки, а чтобы такого не случилось, быстренько выясниться, что по вновь открывшимся обстоятельствам, наёмники просто оговорили, ты ни в чём не виновен и никакого суда не будет и я не нужен.
– Если вы, мастер Улимс, сейчас не рассказали про приговор, как бы я о нём узнал?
– Могу описать, – вмешался мастер Ярич. – наши ученики уже не раз получали публичные удары кнутом на площади.
Приходит судебный пристав к мэтру Гарвилу, иногда только за сутки до назначенной даты. Под роспись требует обеспечить присутствие в назначенное время ученика на месте экзекуции.
Как директор школы, Гарвил обязан выполнить решения городского суда, а ученик, связанный печатью, сам знаешь, не может ослушаться прямого приказа мэтра.
Только вот, никогда это не было полной неожиданностью, всегда нам сообщали, что судья рассматривает дело.
– Уверен, в вашем случае только за сутки и сообщат, – заметил Улимс, —но меня волнует другое, – продолжил адвокат. – Проведена большая работа: задействовали судью, следователей, принудили наёмников дать ложные показания. И всё же – ради чего!? Мне непонятно! Он же Древоходец! Совершит перемещение и от ударов кнутом ничего не останется, а во время экзекуции просто себя обезболит.
Ты умеешь это делать – отключать боль? – адвокат обратился к Костушу.
– Всё он умеет, – ответил за него мастер Ярич, – Я же так думаю: они пока просто ещё не знают, что он Древоходец.
После этих слов, Улимс на некоторое время задумался, а потом сказал:
– Может быть и так, может быть и не знают, – я как-то об этом не подумал. Но в этом случае получается ещё хуже: такие люди, как барон Берес просто не отступятся, а если узнают, что он Древоходец и бить его кнутом бессмысленно, у них остаётся единственная возможность его наказать…
– Какая же? – поинтересовался Костуш.
– Мне в голову приходит только одно: постараются тебя убить, – произнёс адвокат.
После его слов, Костуш даже вздрогнул.
– Всё что я знаю, всё что раньше слышал о бароне Бересе и его охранниках подтверждает такой исход. – сказал Улимс.
– И что же мне делать? – несколько растеряно спросил Костуш.
– Уезжать из Либорга, или искать высоких покровителей, способных одёрнуть барона Береса.
Как правильно предположил Ярич, барон Берес, поначалу действительно не знали, что Костуш – Древоходец, отсюда и нелепое для Древоходца наказание – публичное избиение кнутом.
А вот Костуш ошибался, приняв нападения Тюрука за простой выплеск ярости пьяного охранника.
Случайная встреча, несколько пятидневок назад, которой Костуш не придал никакого значения, и явилась причиной, заставившей Тюрука сразу, как только заметил Костуша в толпе, попытаться его ударить.
Встреча на улице, послужившая основным мотивом для нападения охранника, произошла, когда Костуш обходил торговые лавки, в поисках кухонной утвари для своего нового жилья.
По городу он обычно передвигался быстрой походкой, смотря немного вбок и вниз, чтобы взглядом, пусть даже и прикрытым очками, не смущать прохожих.
В тот раз ему повстречались две девушки, явно из благородных, при этом одна из них, проходя мимо, сказала:
– Вот, вот смотри! Это он, тот самый колдунишка! Знаешь, где я его видела? Расскажу – не поверишь!
Девушки прошли дальше, а Костуш автоматически остановился и обернулся посмотреть, кто же это его узнал.
Сначала одна из девушек, затем и другая тоже в этот момент обернулись.
Время шло к вечеру, уже наступали сумерки, а на Костуше тёмные очки, поэтому он не смог разглядеть лица, да и девушки быстро отвернулись.
А не разглядел, и не узнал он Лидосу, дочь барона Береса. Именно за взгляд на Лидосу без очков, охранник Тюрук когда-то зверски избил Костуша.
В этот же раз, Лидоса просто прогуливалась по городу с Гариной, своей школьной подругой.
Гарина в преддверии Новогодних праздников, приезжала в княжеский дворец. Ей, как и почти всем детям из благородных семей, предложили принять участие в театральной постановке к Новому Году.
Из всех персонажей сказки, Гарине смогли подобрать только роль бандерлога в массовке. Разобравшись, что бандерлог, это просто обезьяна, Гарина категорически отказалась, и, естественно, об оскорбившем предложении никому не рассказала, ограничившись заявлением, что в постановке не нашла ничего для неё подходящего.
При посещении княжеского дворца Гарина застала репетицию, где и заметила Костуша, о чём-то спокойно беседующего с внучкой князя.
Костуша она видела раньше: после скандала с людоедством, прогремевшим на весь город, он стал знаменит. Однажды, при встрече на улице с группой целителей, спешивших на занятия, её брат указал на Костуша и с хохотом пересказал историю о людоедстве.
А дальше, как-то идя из школы с одноклассницами, она увидела, что её подруга Лидоса, вместе со своим охранником, остановили на улице Костуша и что-то ему выговаривали. В тот раз она предупредила Лидосу, что с Костушем не стоит ссориться – он Древоходец, а значит сильный колдун, дескать, может наколдовать болезнь.
