Александр Колокольников
«Древоходец». Деревенский колдун.
Пациентка прислушалась к своим ощущениям, затем несколько раз подняла руку, и закивала головой радостно мыча – всё, больше не болит.
– Корешок нерва защемило. Рановато у вас началось. Как это закончиться, – он показал на щёку, – обратитесь к Анне Михайловне – вам подскажут и лечение, и упражнения при остеохондрозе.
– А если излечение лицевого нерва у вас задержится, – вмешалась Анечка, – то Константин Сергеевич поможет. Он у нас просто кудесник! Ведь вы поможете, если что? – Анечка мило улыбнулась.
– Да, конечно, помогу, – улыбнулся он в ответ.
–—Я вас провожу, – сказала Анечка и, засунув руки в карманы халата, который после этого плотно обтянул попку, пошла впереди Константина Сергеевича. При ходьбе она живенько дёргала плечиками, изображая спешку, при этом умудряясь передвигаться достаточно медленно. Обогнать её из-за узости коридора, заставленного колясками, было сложно, да и неприлично. Поэтому, Константин Сергеевич, делая один шаг на три мелких шашка Анечки, получил массу времени на отслеживание работы её ягодичных мышц, представленных, под обтягивающим халатиком, в очень заманчивом виде. Но даже созерцание столь приятного объекта для глаз любого мужчины, не помешало ему раздражённо строить измышления в адрес Анечки:
–Тётку точно на бвбки крутит. Вроде, как проявляя большую заботу о пациенте – колдуна подогнала. Все знают, что мои услуги дорогого стоят. Инсультом напугала, та сразу на всё согласная. Врач она неплохой, и принять паралич Белла с остеохондрозом за инсульт – «Не верю»! И вот опять темнит – тормозит, пытается задержать в своём отделении. Явно, что-то задумала.
Разгадка наступила скоро, когда подошли к столу дежурный сестры. Только было колдун собрался снять халат, и получить свои плащ и шляпу, как, из палаты, напротив сестринского поста, раздался оглушительный вопль, который Константин Сергеевич уже слышал, но тогда звук ещё был приглушён расстоянием и дверями, но вот сейчас вопль буквально ударил по ушам: «Душечка-а-а-а!».
Анечка, развернулась и стала смотреть в лицо Константина Сергеевича, ожидая вопроса, но тот упорно молчал, и только непроизвольно поморщился, когда прозвучало тут же повторно оглушительное: «Душечка-а-а-а!».
Поняв, что всё же придётся брать инициативу на себя, Анечка зачастила: – Константин Сергеевич, миленький – я понимаю, вы опаздываете, но, пожалуйста, пожалуйста – посмотрите!
– Хорошо, только Николая предупредить надо.
Сегодня, вместе с ним, на приёме должен был присутствовать ещё и Николай Петрович, врач – терапевт.
Колдун связался с ним по мобильному, извинился и предупредил, что задержится в неврологическом отделении.
Затем они, вместе с Анечкой, вошли в палату, из которой раздавались вопли.
В пятиместной палате были заняты только две койки. На одной сидел высокий парень в спортивном костюме, и что-то смотрел в планшетнике.
На койке напротив, поверх простыней, лежал абсолютно голый мужчина крепкого телосложения, лет сорока, с коротко стрижеными светлыми волосами и татуировкой кинжала на плече.
– Как у вас дела? – обратилась Анечка к пациенту с планшетником.
– У меня всё нормально, жду выписки. Ну а у этого, он кивнул на соседнюю койку, – без изменений, всё то же самое – без перерыва сам себя обслуживает и орёт.
– Как это себя обслуживает? – задал было вопрос Константин Сергеевич, но увидев, где находиться рука у голого пациента, издал только понятливое: – А-а.
Тот, услышав голоса, резко перевернулся, сначала на спину, а затем и сел на край кровати. Поднял голову, уставился на Константина Сергеевича круглыми, пронзительно синими и глазами.
Такой взгляд колдун именовал для себя – взглядом кошки. Кошка не очень умное животное. Даже во взгляде собаки есть следы каких-то чувств, каких-то мыслей, а вот во взгляде кошки их нет. Для Константина Сергеевича такой «кошкин» взгляд чётко говорил: мозг человека практически умер, и сейчас перед ним сидит существо близкое по разуму к «братьям нашим меньшим».
– Давайте, Анна Михайловна, докладывайте.
– Поступил десять дней назад, нашли лежащим на улице, – начала Анечка.
– Как десять дней назад? Я же во в среду у вас был и никаких криков не слышал, – перебил Константин Сергеевич.
– Поступил достаточно адекватный. Рука с ногой частично потеряли чувствительность, а так он ориентировался… Документов у него не нашли. Телефон – сказал украли. Фамилию и адрес назвал. Прописан в Бореевске, а здесь живёт у сожительницы. Она к нему приходила – паспорт, одежду принесла. У пациента уже через три дня наступило явное улучшение. Начал нормально двигаться, выходил на улицу курить, хотя запрещали. Всё мечтал быстрее выздороветь и разобраться с ворами – телефон вытащили и цепь золотую с шеи сорвали. Говорит, очень обидно – лежу, не могу и головой пошевелить. Потом ботинки увидел – понял, кто-то подошёл. Думал помогут, а они обокрали и убежали, но татуировку на руке – он запомнил. Милицию вызывать в больницу отказался. Сказал, как это… – «Западло» – сам разберусь…
– Анна Михайловна, про татуировку – всё очень интересно, но пожалуйста ближе к этому телу.
– Хорошо, ближе к телу. Позавчера вечером в процедурный кабинет не пошёл. Сказал – сильно кружиться голова. Сестра сама приходила в палату. Сделала укол, померила давление – всё было в норме – он с ней разговаривал. А с утра в четверг, уже бегал голым по коридору и орал.
Больные находиться с ним в палате, категорически отказываются. Просила помочь охранников – сказали не наше дело. Вот Виктор, она показала на парня с планшетником, согласился за деньги присматривать за ним, да только и у Виктора завтра выписка.
– Да ладно вам, Анна Михайловна, – отреагировал Виктор, – уж какие там деньги. Так, больше из уважения к вам.
– Интерн Володя и вот, Виктор, вдвоём едва справились, связали его.
– А зачем после развязали? – поинтересовался Константин Сергеевич.
– Да бьётся связанный! А орёт – вообще, не замолкая, – пояснил Виктор. – А так лежит спокойно, обслуживает себя, и только иногда кричит.
– Простые седативные на него не действуют, более сильные – тоже не долго. Увеличивать дозу – уже боюсь. И капельницу ему не поставишь, да и просто сделать внутривенное…
– Анна Михайловна, зачем вы меня сюда пригласили? Я, простите – не бог. Большая часть его мозга мертва, и вам это прекрасно известно.
– Константин Сергеевич, миленький, ну помогите! Медсёстры бояться. Мест ни хватает, а эта палата пустует. Больных приходится переводить в терапию, и нам туда на третий этаж бегать. Мужчин, которые могли бы помочь и с ним справиться, среди больных нет. Сами знаете – одни инсультники, да радикулитчики. А если и были бы крепкие мужчины – кому охота связываться? А санитарки и медсёстры, разве с таким смогут?
– Я одного не пойму – от меня то, что требуется?
– Хотя бы успокойте его, – сказав, Анечка опустила глаза в пол.
– Как успокоить? Да он и так спокоен. Помочь связать?
Константин Сергеевич двинулся вперёд. Больной, стал поворачивать свою голову, отслеживаю его перемещение. При этом туловище больного оставалось неподвижным, крутилась только голова, а из-за круглых немигающих глаз, он в этот момент был поразительно похожий на филина.
– Отвлеките его, – сказал колдун.
Анечка хлопнула в ладоши. Больной быстро повернулся на звук. В этот момент Константин Сергеевич положил ему руку на затылок. Тот почти сразу обмяк, и стал заваливаться на бок.
Анечка, сузив глазки, бросила быстрый взгляд на колдуна.
– Недолго ему осталось Душечку звать, – сказал, Константин Сергеевич, продолжая держать руку на затылке больного. Пока кровь проходит, но в любой момент сосуд может лопнуть. Часа четыре он теперь проспит, может меньше. Так что пеленайте, ставьте капельницу…
Анечка поджала губки, непроизвольно состроила разочарованное лицо, но быстро это выражение убрала.
– Вот оно как! – заметив её выражение, подумал Константин Сергеевич. – Девочка то надеялась, что я прямо сейчас, простенько и быстро его отправлю на тот свет! Сделаю, так, чтоб он заснул и не проснулся, и не беспокоил больше Анечку. Ага, нашла идиота, на глазах свидетелей, убивать человека, множить слухи. От беспокойного больного отделаться хочешь, а ручки, значит, пачкать не хочешь? Чего проще – введи в капельницу любой препарат для повышения давления! Но только сама, сама. Своими беленькими ручками – такое другим доверять нельзя. Правда, есть инструкция – всех умерших в больнице, в обязательном порядке, отправляют на вскрытие в Георгиевск. Ну да и там, кто с ним будет особо разбираться? Вскроют, поставят заключение – инфаркт мозга, и к стороне.
К убийству врачом безнадёжных пациентов, колдун относился с пониманием. Если человек закончил все свои дела на этом свете, и просто мучится в ожидании неизбежного – почему бы и не помочь? Он это считал проявлением врачебного гуманизма и ответственности. Ты врач, ты взялся его лечить и помогать, а когда понял: вылечить невозможно, пациент обречён – то сделай так, чтобы человек, легко и безболезненно ушёл из жизни. Поставь заключительный аккорд в своей работе, если не можешь спасти. К такому пониманию врачебного долга: не в состоянии спасти – помоги уйти, он пришёл не сам. Его так учили и воспитывали ещё в молодости. Данным – давно, ему давали наставления, не только, как применять свои способности для лечения, но и обучали умению «дарить лёгкую кончину». Он до сих пор помнит немного гнусавый голос наставника: «Пять раз спроси и пять раз получи ответ. Спроси сначала у богов; затем у себя; потом у своего учителя, или своих коллег; ещё спроси у родственников и друзей больного; и, наконец, у самого больного. И если все скажут: «Да» – исполни свой долг. Но если рядом никого нет, а богов ты не услышал, или не смог понять, больной страдает, но не в состоянии говорить – спроси себя. И если ты сам себе ответишь: «Да» – исполни свой долг, но это будет не в пять, а в пятьдесят раз тяжелей». Конечно, здесь и сейчас, он крайне редко сталкивался с врачами, которые «помогали» безнадёжным уйти, ну а в этой больнице – так ни разу. Страх наказания, если уличат, неуверенность в безошибочности поставленного смертельного диагноза – всё это есть. Но главное – равнодушие к пациенту, прикрытое словами: «Не мы давали ему жизнь, и не нам её отбирать». Сам он неоднократно «помогал». За свою перенасыщенную событиями жизнь он отправил на «тот свет» столько молодых и здоровых, что «помощь» в отправке туда же смертельно больных, да ещё с поражением мозга – оценивалась им, как проявление высшего милосердия. Но вот слухи о том, что он помогает уйти «безнадёжным» прикосновением руки – были неправдой. Да, ему приходилось убивать прикосновениями – так тратится меньше сил, но в больнице, из осторожности, он этого не делал никогда. А слухи выросли из-за случаев, когда людям, которые должны были вскоре всё равно умереть, наложив руки, пытался облегчить страдания. Боль он снимал, но иногда такие пациенты, через час, или два – умирали.
Для себя Константин Сергеевич объяснял это тем, что, потеряв необходимость бороться с болью, организм переставал бороться и со смертью.
Свою же «помощь» по уходу из жизни для безнадёжных, он оказывал издали. Просто проходя мимо обречённого больного, на расстоянии четырёх, или даже шести метров, он бросал только один короткий взгляд, и дальше проходил не задерживаясь, таким образом стараясь не вызывать лишних подозрений. В молодости он мог проделывать подобное и с гораздо большей дистанции, ну а сейчас – хотя бы так.
Случай же с Анечкой его возмутил не только тем, что она специально, или по глупости подставляла его – пытаясь с его помощью чуть ли не публично убить больного. В большей степени он был возмущён тем, что этого «крикуна» можно было и спасти. Да, в этой больнице нет МРТ, но вот сегодня, для женщины с параличом Белла, она же нашла возможность показать ему больную. Могла бы точно так же, десять дней назад, пригласить и к «крикуну». Тромб, он наверняка бы увидел. Здесь операцию по извлечению, конечно, не сделаешь, но поставили бы пациента в известность, отправили бы в областную, а там, может быть, и спасли. А теперь – пожалуйста, дядя Костя, приберите за мной, а то «крикун» нам надоел и сильно мешает.
– Вот стерва! Меня совсем бояться перестала – решила, что я всего лишь старый маразматик, запавший на её прелести! Трухлявый пенёк, млеющий от её прижиманий, пускающий слюни и ни на что более неспособный! Не хотел я из неё свою собачку делать – жалел, но, видимо, напрасно. Пора на место её ставить, а то заигралась так, что совсем «берега потеряла». Придя в своих размышлениях к такому выводу, Константин Сергеевич решил сразу, не откладывая, переходить к действиям по «ломке» и воспитанию Анечки.
– Анна Михайловна, – обратился он к ней, – не могли бы уделить несколько минут для приватного разговора в вашем кабинете.
– Константин Сергеевич, но вы же опаздываете, у вас приём!
– Ничего страшного, – всё равно опоздал, а лишние пять минут, ничего не решат.
Анечка, сделав несколько распоряжений медсестрам по «крикуну», отвела Константина Сергеевича в свой кабинет.
Они сели по разные стороны стола. Константин Сергеевич, снял очки, и с ласковой улыбкой смотря ей в глаза, начал говорить:
– Анечка, я знаю, что про нас по больнице ходят упорные слухи, и шепотки. Да, да! Гнусные слухи, что мы, якобы, – любовники.
После этих слов, Анечка, в смущении опустила глазки вниз.
– И я считаю, – продолжил Константин Сергеевич, – что мы с вами, как порядочные люди, не имеем право столько времени держать людей в замешательстве.
– Чего, чего? – Анечка в непонимании наморщила лобик. – Я что-то не совсем улавливаю…
– Я просто хочу сказать, что нельзя обманывать людей.
– А кто их обманывает-то?
– Мы, Анечка! Мы их обманываем. А жить надо по правде и в чистоте! Поэтому, чтобы прекратить надуманные и абсолютно ложные пересуды, я приглашаю вас сегодня к себе домой.
– Брр! – Анечка замотала головой тряся кудряшками волос. – Вы, Константин Сергеевич, приглашаете меня к себе домой на свидание?
– Ага, на свидание… с ночёвкой. Чтобы люди больше напраслину на нас не возводили.
Здесь он увидел, как у Анечки в глазах появился страх.
– А, не совсем отмороженная – к колдуну на ночь ехать боится, – злорадно подумал Константин Сергеевич.
– Ну зачем такие сложности: к вам домой – лишние хлопоты! Может лучше сегодня вечером, после работы, в моём кабинете. Купим вина… Ой, сегодня не могу! Давайте завтра.
– Анечка, как можно! Такая чудесная, красивая женщина – и в кабинете! У меня дома вас ждёт бассейн с подсветкой, с подогретой водой, засыпанный лепестками роз. Набор испанских и французских вин, коллекция итальянских сыров…
– У вас дома есть бассейн?
–Да, и достаточно большой. Так что обязательно возьмите купальник.
– Но у меня нет купальника!
– У вас есть время до восьми часов вечера. Думаю, вы успеете решить вопрос с купальником, или придумаете что-то взамен. Я не буду очень строг к стилю купальника.
Анечка поджала губы, что-то обдумывая.
– Женщины, женщины. Забыла, что идёт на ночь домой к колдуну, забыла все свои страхи. В голове остались только депиляция и купальник, – с улыбкой подумал Константин Сергеевич. Затем он встал, собираясь уходить.
– Но я не могу на всю ночь. У меня дочка. Мне рано утром надо…, – очнулась Анечка.
– Хорошо. Во сколько вас привести обратно?
– Ну, в одиннадцать вечера, или около того…
– Договорились. Подъеду к вам к восьми и позвоню. Не прощаюсь.
Глава 6
Константин Сергеевич наконец-то пошёл к своему кабинету. По дороге он связался с Дмитрием.
– Дмитрий, поставь, пожалуйста, бассейн на обогрев. Выстави температуру воды: 26–28 градусов.
– К нам сегодня Жанна Александровна приезжает? – спросил Дмитрий.
– Жанна Александровна – это последний человек, который должен об этом узнать. Ты понял?
– Понял, понял. Ну, наконец-то! – Дмитрий засмеялся.
– Это не всё. Набери два ведра лепестков от роз и поставь около бассейна.
– Чего, чего набрать? Лепестки роз? Да Фёдоровна меня за розы убьёт! Она к ним даже садовника не подпускает.
– Господи! Всему то тебя учить! Скажи: «Константину Сергеевичу, для производства лечебных мазей необходимо…».
– А какие лепестки по цвету – красные или белые?
– Конечно, красные. Или ты думаешь, я сегодня в бассейн деву непорочную приведу?
– Кстати, о непорочности. Жидкость для дезинфекции бассейна заканчивается. У вас там дева одна будет? А то может хлорки из больницы захватите для последующей…
– Ты когда подруг своих приводишь, о хлорке беспокойся! А сейчас … – в этот момент он, продолжая идти, повернул по коридору и увидел толпу собравшеюся перед его кабинетом.
– Ладно, потом договорим. – прервал беседу с Дмитрием.
Обычно, около кабинета, перед началом приёма скапливалось человек тридцать. Четыре-пять из них, как правило, были «колясочники». И больные, и их сопровождающие располагались на стульях вдоль стен и тихо переговаривались. За тишиной, и порядком в очереди следил его помощник – Павел.
Сейчас же практически все, кто мог, стояли на ногах и смотрели вниз. Из-за их спин не было видно, что происходит. Он попросил расступиться. Некоторые, оглянувшись, сразу отходили к стенке, тех, кто замешкался, или не сразу услышал, Павел, отодвигал руками, освобождая проход.
На полу лежала девочка и билась в эпилептическом припадке. Под голову ей был подложен ярко красный пуховик. Такого же цвета туфельки, видимо слетевшие во время припадка, и кем-то подобранные, аккуратно стояли сбоку. Перед девочкой на коленях находилась достаточно молодая женщина. Подойдя ближе, Константин Сергеевич их узнал – именно с ними он сегодня встретился на входе в поликлинику. Женщина придерживала девочке голову. Внешне они были очень похожи – не могло возникнуть никаких сомнений, что это мать и дочь. Лицо у женщины было не то, чтобы совершенно спокойное, но и без излишнего волнения – очевидно, подобное для неё в порядке вещей. Рядом, в ослепительно белом халате, возвышалась фигура Николая Петровича – врача-терапевта, который сегодня должен был вместе с ним присутствовать на приёме, от представителей, так сказать, официальной медицины.
Он ничего не предпринимал, а просто, с обычным для него флегматичным выражением, смотрел на лужу, вытекающую из-под девочки, следя чтобы лужа не дошла до его, как всегда идеально начищенных, ботинок.
Константин Сергеевич снял и убрал очки, присел рядом с девочкой и, отстранив женщину, уже сам руками обхватил голову больной. Затем на несколько минут замер. Девочку ещё некоторое время трясло, затем она постепенно стала успокаиваться.
– Мне нужны маркер с зелёнкой и ножницы, – обратился он к Павлу.
Когда Павел вернулся, он попросил передать их женщине, по-прежнему стоящей рядом на коленях.
– Видите место, где я держу указательный палец? – обратился он к ней. Та кивнула.
– Я палец немного приподниму, а вы точно под ним выстрижете волосы и пометите маркером.
Женщина также молча, не задавая вопросов, ножницами удалила локон волос и поставила метку зелёнкой. Константин Сергеевич встал и отряхнул брюки. – Вот и всё! Как удачно получилось – застал приступ!
Девочка продолжала лежать, но припадок прекратился, и она уже просто спала, только ещё чуть-чуть подрагивая.
– Павел, отнеси её в свой кабинет. Положи – пусть ещё поспит. Сам посиди рядом. Проснуться быстро не должна, но на всякий случай – понаблюдай… – Я пройду с ними? – обратилась к нему женщина. – Мне надо её переодеть.
– Как хотите. Переоденете и сразу заходите.
Проследовав вместе с, Николай Петровичем в кабинет, где они должны были вести приём, колдун, ещё не надев халат, сразу обратился к своему напарнику:
– Николай, будешь писать заключение, укажи «по науке» зону, где я метку поставил. По памяти правильно сможешь?
– Издеваетесь? – ответил тот, сразу усевшись в кресло за своим, стоящим сбоку от входа, столом.
– Почему издеваюсь? Ты же врач, с высшим медицинским образованием. Это я фельдшер, да и то с купленным диплом.
Константин Сергеевич, переоделся и тоже сел в своё кресло, но уже за стол, стоящий в центре кабинета.
– Ладно, двоечник. Иди найди атлас, посмотри ещё раз на поставленную метку у девочки, и будь готов точно указать расположение.
– Зачем атлас? Всё на компе есть! – ответил Николай, продолжая, сидеть, лениво развалившись в кресле и пялиться куда-то вверх в потолок.
– Где хочешь, там и смотри. Только не ошибись, как прошлый раз.
– Да ладно, подумаешь! Позвонок указал неправильно, букву не ту поставил! Я терапевт!
– Позвонок был позапрошлый раз. А прошлый раз…
– Всё, всё! Я пошёл.
Николай нехотя, со вздохом поднялся и вышел в боковую дверь, за которой находился маленький коридорчик, соединяющий этот кабинет с массажным. Там же в коридорчике была ещё одна дверь, но уже стальная, закрывающая вход в небольшую кладовку, где, как говорили, колдун хранил свои зелья.
– Попроси Павла, пусть приготовит скальпель, – крикнул вдогонку Константин Сергеевич.
Через несколько минут, после ухода терапевта, через эту же боковую дверь, вошла женщина, дочь которой только что пережила эпилептический припадок.
Манера человека входить в кабинет врача, достаточно много говорит о его личности и его самооценке.
Есть люди – мышки. Как правило это женщины среднего возраста. Они тихо стучат, как скребутся. Затем чуть – чуть приоткрывают дверь, и почему-то согнувшись в половину своего роста, стараясь казаться незаметней, обязательно улыбаясь тихо спрашивают: «Можно?».
Есть личности, уверенные в себе, которые резко открывают дверь, громко здороваются, и, иногда даже и не дожидаясь ответа на приветствие, сразу спрашивают – куда им проходить, или где оставить вещи.
Есть остолопы. Обычно это мужчины. Они полностью открывают дверь, застывают в проёме и молча, хлопая глазами, ожидают, когда их заметят.
Как-то на общем застолье, – то ли это был профессиональны праздник, то ли чей-то юбилей, куда Константин Сергеевич посчитал неудобным не прийти, врачи начали обсуждать именно эту тему – какие пациенты и как входят в кабинет. Они насчитали шесть, или семь различных видов. Но потом, вывели ещё один, отдельный – это пациенты Константина Сергеевича.
Входя к нему в кабинет, некоторые люди испытывают сильное волнение, кто-то и страх, но главное – почти все они пребывают в определённом состоянии, и это состояние – «ожидание чуда».
Вот и сейчас, на лице этой женщины, он увидел то же самое – надежду на чудо.
Он попросил её присесть. Она села на стул, а на соседний поставила две женские сумочки. Одна ярко красная, явно дочери – под цвет ботиночек. Вторая же, с аппликацией, однозначно, – итальянская и дорогая. Подобных сумок было много у Жанны. Жанна всегда любила итальянские сумки с аппликацией из ткани и кожи. И он однажды слышал, как указывая на подобную сумочку Жанна хвасталась, что «эту прелесть» приобрела за какие-то полторы тысячи «юриков»
– Хорошо! – подумал колдун. – Значит семья обеспеченная, и я смогу их отправить к Паулю.
– Извините, – начал он, – мой коллега отошёл. А без него не могу найти данные по вашей дочке. У него открыт файл первого пациента на сегодня, но это явно не ваш случай – здесь мужчина с инсультом. Так что не будем ждать моего коллегу…
–Я думаю, он не скоро подойдёт, – неожиданно перебила его женщина.
– А что так?
– Я видела, как он деревянным треугольником пытался измерить голову моей дочери, а затем убежал искать портновский метр.
– Вы это серьёзно? Надо же, какой упорный! Ну, тем более, не будем его ждать. Итак: Возраст девочки? Как давно начались приступы? Частота приступов и какие сопутствующее заболевания?
– Одиннадцать лет. Серьёзные приступы начались два года назад. До этого, где-то с восьми лет, раз в два месяца, может и реже случались приступы головокружения, и её при этом сильно тошнило. А первый настоящий, хорошо помню, сразу после Новогодних праздников, не этого года, а прошлого. Получается, чуть меньше двух лет… Мы ещё тогда думали, что отравилась сладостями из подарков. Ну а сейчас – частота нарастает. Уже чаще, чем раз в неделю. Препараты помогают слабо. Сопутствующих заболеваний нет, – ровным и чётким голосом доложила женщина.
– Вы, конечно, много читали об эпилепсии?
– Да, сутками сидела в интернете.
– Тогда не буду вдаваться в подробности. Мы с вами нанесли метку. Под этой меткой находиться частичка мозга, которая является очагом активности, эпилептическим очагом. Он небольшой и, я считаю, его необходимо удалить.
– А вы можете сказать, как удаление отразиться на девочке, на развитии? Это не приведёт к нарушениям? За что эта часть мозга отвечает?
– Понятия не имею, за что эта часть отвечает. Но мозг очень сложный орган, способный распределять функции утраченных частей между другими отделами. Тем более, она очень молода.
– Вы хотите сказать, что эта операция абсолютно безопасна?
– Что значит абсолютно?! Все операции небезопасны, тем более на мозге! Ваша девочка правша?
– Да, правша.
– Если правша, – сразу обозначу опасность. Рядом с этой точкой находиться зона Брока. Если её повредить, то могут появиться нарушения речи. Видели Павла – дочь вашу относил? Вот у него было нечто подобное, вызванное, правда менингитом. Потихонечку, со временем – восстановился. Конечно, диктором ему на телевидении не быть, но изъясняется уже, вполне понятно.
Повредить мозг в зоне Брока – это один из худших вариантов, при подобной операции. Я же вас направлю к очень опытному специалисту. А он, с большой долей вероятности, не допустит ошибок. Тем более, что провёл сотни подобных операций, а его клиника оснащена отличным новейшим оборудованием.
– Но я точно знаю, что вы, Константин Сергеевич можете… Точнее я беседовала с человеком, которого вы избавили от эпилепсии без операции.
– Вы же сказали: сидели в интернете, разбираясь… У эпилепсии есть десятки просто причин, есть ещё и множество совокупных причин. В некоторых случаях, я кое-что могу сделать, но, извините, не в вашем. Поэтому рекомендую операцию. Что важно: удалять будут не огромную часть височной доли, как это делали раньше, да и сейчас иногда делают, а маленький фрагментик.
Сразу должен предупредить – клиника в Германии. Стоимость, я буквально месяц назад отправлял туда пациентку с похожей проблемой – порядка 50 тысяч евро. Вам, возможно обойдётся дешевле – в клинике действует льготная программа для детей.
Если вас это заинтересовало, если вы хотите, – можем дать контакты этой пациентки. Она уже вернулась домой и прекрасно себя чувствует.
Константин Сергеевич вопросительно посмотрел на посетительницу, но та продолжала молча смотреть прямо перед собой, не реагируя на вопрос.
– Вы меня слышите? – обратился он.
– Да, да! – женщина словно очнулась. – Хорошо, давайте телефон.
– Надеюсь, рано или поздно, Николай Петрович закончит свои изыскания в области геометрии, освободиться, и мы попросим связаться с ней. Сами понимаете, без её согласия мы не вправе… Уверен, женщина она контактная – не откажет, и доложит всё в подробностях. Вот ей, приступ вызывал искусственно. Пришлось потратить и силы, и время. А с вашей девочкой – видите, как удачно получилось.
– А эти измерения, которые сейчас делает другой врач моей девочке…– Николай Петрович? Я правильно запомнила его имя?
– Да, правильно.
– Так вот, эти измерения они очень важны? Просто он выглядел таким растерянным.
– Самое важное, мы уже сделали – поставили метку. А Николай Петрович, – очень хороший терапевт, только вот анатомию и строение мозга – подзабыл. Пусть потренируется.
Как появиться, он вам передаст ещё проспекты этой нейрохирургической клиники в Германии.
Заведующего отделением, где делают такие операции – зовут Павел, точнее сейчас уже Пауль Фельбуш. В детстве жил у нас, в смысле в Союзе. Прекрасно говорит на русском – даже и переводчик не понадобиться.
Он будет мне сегодня звонить. Если хотите, я ему скажу, и кто-нибудь из персонала с вами свяжется?
– Хорошо, – женщина печально кивнула головой и стала платком промокать набегающие слёзы. – Я всё же надеялась, что всё кончиться здесь и сейчас…
– Понимаю, – ответил Константин Сергеевич, – но, поверьте, операция у Пауля… Чуть не забыл! – перебил он сам себя. Пойдёмте к вашей девочке.
Они прошли в массажный кабинет.
– Скальпель и салфетку, – обратился Константин Сергеевич к Павлу.
– Что вы хотите сделать? – заволновалась женщина, увидев, как он со скальпелем подошёл к спящей на кушетке девочке.
– Закреплю метку. Зелёнка – очень ненадолго.
Скальпелем быстро нанёс крестообразный надрез на месте метки. Недолго подержал руку над ранкой, а затем стал вытирать кровь. Когда убрал салфетку, стал виден только оставшийся розовый крестообразный шрамик.
– Ой, господи! – потрясённо прошептала женщина. – Уже всё зажило!
Константин Сергеевич мог и не заживлять ранку, а дать организму самостоятельно справляться с небольшим разрезом. Но «чудо» заживления показал специально, давая матери девочки воочию убедиться в своих способностях. Он её подталкивал, – оставить сомненья, поверить в него, и не затягивать с операцией.
Женщину оставил ждать пробуждения девочки, пообещав позже выдать заключение с результатом осмотра. Попросил Павла пригласить следующего пациента, а сам, вместе с подошедшим Николай Петровичем, направились в свой кабинет.
Пока новый пациент не появился, Константин Сергеевич поинтересовался:
– Слушай, Николай. Я пытался найти файл с этой девочкой, но не смог.
– Она не в основной очереди, а в дополнительной, – ответил Николай, немного полистав файлы.
– Плохо! Я уже сегодня отработал с пятью пациентами, а к основной очереди так и не приступил!
Надо дальше поаккуратней.
И ещё хочу тебя попросить. Закончишь с выпиской для девочки – посмотри пожалуйста… Я когда её искал, наткнулся теперь ещё и на мальчика. Он, правда, немного постарше – ему двенадцать – с глиомой зрительного нерва. Там очень много данных. Несколько результатов МРТ по годам, анализы. Будь добр, составь мне выписку по динамике распространения, изменению в анализах, чтобы, потом не терять времени.
Дальше приём пошёл рутинно. Насколько рутинным можно назвать приём, когда больным с инсультом приходиться отказывать в лечении – хоронить их последние надежды. Сегодня из шести с инсультом, было отказано трём. И каждый раз приходилось выдерживать крики, успокаивать истерики. Каждый раз объясняя, что умерла очень большая часть мозга, и он не бог и уже ничего сделать не может. Отказал он и тучной пожилой женщине с артрозом – слишком запущенный случай. Предложение похудеть, а затем провести операцию по установке искусственных суставов, было воспринято, как личное оскорбление.
