Александр Колокольников
«Древоходец». Деревенский колдун.
Так и в развитом обществе должна быть выстроена система, должна работать автоматически. «Система должна сама…».
На первом этапе, да – требуется ручное управление, а значит нужна диктатура, но она необходима только на первом этапе и именно для выстраивания системы.
А дальше, кто-то занял высокий пост. Человек, в своём большинстве – слаб, ленив, падок на лесть, властолюбив, похотлив, а, зачастую, и просто на просто подлец, или даже психически больной. Задача системы заставить его трудиться на благо общества, на развитие, или выкинуть, если он на это не способен. Система должна это сделать сама.
– Как это сама? – поинтересовался Решетников. – Обратная связь?
– Да, обратная связь. За каждым высокопоставленным подлецом должны следить, пусть такие же подлецы, но независящие от него, и имеющие интерес разоблачить и вынести на публичное обсуждение его ошибки, или преступления. А дальше уже система сама, по заложенному в неё алгоритму должна принять меры к наказанию зарвавшегося чинуши.
– Но это не наш путь, – заметил Решетников, – у нас испокон веков повелось: «Ты начальник, я дурак». А сейчас ещё добавилось: «Что б у меня всё было, и мне за это ничего не было».
– В России пока так, но в мире уже есть примеры, есть страны, продвинутые в этом направлении, но и у них алгоритм быстрого и своевременного принятия решений не отработан – затянут, забюрократизирован.
Только вот, когда я озвучил свои мысли этим яйцеголовым политологам, из нашей структуры, они их обозвали… Подожди вспомню… Вспомнил! Обозвали – технократическим примитивизмом. А по мне сами политологи – это, как шеф-повар, который простой котлете может придумать десятки названий. Так и они, простой и понятный закон развития любой системы засыпают шелухой из заумных терминов и понятий.
– Но у нас должно всё быть по-другому, – заметил Решетников, – вы же проводите серьёзный отбор. К нам не могут попасть конченные уроды и подлецы. Вот мне даже кота бабушкиного припомнили.
– Отбор проводят, и ты его прошёл. Только, извини, напомню – кто-то не так давно шантажировал меня внуками.
– Это вы ещё раз извините, но всё же тогда это был не я. Вы сами так сказали…
– А кто же тогда это был? Как в анекдоте про чукчу: Фамилия твоя, морда твоя, даже пиджак твоя. И это был не ты? – Константин Сергеевич сделал паузу рассматривая, что ещё можно взять со стола с закусками, но не найдя ничего достойного внимания, перевёл взгляд на Решетникова и продолжил:
– Нет, Борис – это был ты. Пусть с изменённой психикой из-за стресса, из-за длительного стресса, но и морда и пиджак были «твоя». У тебя стресс, у кого-то другого – болезнь, или старческий маразм. А в результате: фамилия и морда те же, а человек другой.
Решетников покивал головой, то ли соглашаясь, то ли принимая к сведению, а затем спросил:
– Вы говорили: «Человек слаб, падок на лесть…». А сами?
А что сам? Я как Иван дурак, который волшебную щуку поймал… Или нет, не Иван? А как там? Да, точно – Емеля щуку поймал. Так вот, как и они, своим возможностям я обязан случайности, сказочной случайности, обязан чуду. Когда со мной это произошло, я был такой же Емеля, а может по малолетству ещё даже и дурней. Но потом мне пришлось очень много учиться, очень много прожить и очень многое пережить.
Это я говорю, отвечая на твой вопрос, какой я человек.
Но есть большая разница, большое «НО». Я, по большому счёту, уже не совсем человек. Я уже давно – функция. У меня была и есть сверхзадача. Частично её выполнил, а ещё подобрал хороших, способных соратников-продолжателей. Сейчас могу позволить себе поиграть в простого человека с его слабостями, но даже в роли простого человека, меня тяготит почитание, а потому лестью меня не проймёшь.
В дверь кабинета, где они сидели, деликатно постучали.
Решетников вопросительно посмотрел на Константина Сергеевича, то в ответ кивнул и стучавшей разрешили войти. Приоткрыв дверь, женщина сообщила, что Жора уже приехал, и она его проводила на кухню выпить кофе.
– Нам пора закругляться, – сказал Константин Сергеевич, – адаптация у Алисы закончиться минут через пять – семь. Да, пока не забыл. После установки симбионтов у человека увеличивается селезёнка, или появляется вторая.
– А такое разве бывает – две селезёнки у человека? – поинтересовался Решетников.
– Такое бывает часто и у вполне здоровых людей. Но и у тебя, и Алисы она просто увеличилась, без появления второй.
В селезёнке симбионты формируют свой центр управления. Я это зачем говорю: у Алисы много материалов по состоянию её организма. Любой внимательный специалист, сравнив заметит серьёзное увеличение селезёнки. Но в её случае можно списать на основное заболевание, а вот если при осмотре заметят у тебя аномально большую, то ты причину знаешь, и не обращай внимания.
– Давайте по последней, – предложил Решетников указывая на бутылку с коньяком.
– А Алисе там останется? – спросил колдун.
– Останется, останется, – ответил Решетников и предложил: – А может пойдём к Алисе и выпьем втроём?
– А это педагогично? – засомневался Константин Сергеевич. —Девочка совсем молоденькая. Ладно, попробует элитный коньяк с отцом, но со мной – это уже пьяный разгул.
– О чём вы? – с удивлением спросил Решетников. – Какая педагогичность, какое воспитание?
Алисе осталось, по вашим же словам, от силы, два месяца. А сейчас, она не только попробует элитный коньяк, да ещё и в компании со знаменитым колдуном, о котором последнее время только и говорит.
– Да, чего-то меня занесло. Видимо гены бабушки проснулись от алкоголя и пробудились. Она была директором школы. Сама, правда, выпивала, но к подрастающему поколению в этом плане была очень строга.
Решетников сам покатил столик в комнату Алисы, Константин Сергеевич с бутылкой и бокалами в руках прошагал за ним.
Пока он отключал оборудование и приводил девочку в сознание, Решетников принёс третий бокал.
Алиса некоторое время лежала молча, разглядывая окружающих. Потом её взгляд сосредоточился на столике с бутылкой и закусками, и она поинтересовалась:
– А по какому случаю пьём?
– Настоящим русским интеллигентам случай не нужен, достаточно наличие алкоголя, – изрёк Константин Сергеевич. —Вот мы с твоим папой и решили тебя приобщить к основному развлечению русской интеллигенции. Правда, я возражал, но твой папа настоял в желании приобщить дочь.
– А почему возражали? – поинтересовалась Алиса, – Считаете, что я недостаточно интеллигентна для этого занятия?
– Я неточно выразился, – поправился Константин Сергеевич, – алкоголь, это основное развлечение пожилых интеллигентов. В молодости масса других интересных занятий. Ты же не будешь настаивать, что ты пожилой русский интеллигент?
– Нет, она не будет настаивать, – вмешался Решетников, – Алиса не пожилой, не совсем русский и точно, не интеллигент.
– Дайте угадаю! Её мать – молдаванка, или имеет молдавско-румынские корни. Я прав?
– А вот и не угадали! – улыбнувшись заметила Алиса. – У меня дедушка, по маме – болгарин!
– Ну, это я не сильно ошибся. Болгария, Румыния – они рядом.
– Пап, разве Болгария с Румынией рядом? – спросила Алиса у отца.
– Ты уж лучше бы не спрашивала – русско-болгарская интеллигентка. Конечно рядом, они граничат.
На вот, держи – здесь коньяк. Это тот самый, которому пятьдесят лет, – с этими словами Решетников передал бокал.
Алиса сразу поднесла его к губам, но её остановил отец: – Подожди, подожди сразу пить. Что ж ты дикая такая! Надо сначала тост послушать – за что пьём.
– Я и не собиралась сразу пить! Я просто хотела лизнуть, узнать к чему быть готовой.
– Как это к чему быть готовой? – заинтересовался Решетников. – А разве тебе есть с чем сравнивать кроме кофе и сока?
– Папа, – с ударением на последнее «а» произнесла Алиса, – вы меня удивляете! Неужели думаете, что я не пробывала спиртного? Да мы с Людкой все напитки из твоего бара перепробовали. И текилу, и абсент, и виски. Больше всего мне мартини понравилось.
– С какой Людкой? С нашей домохозяйкой что ли? – с удивлением переспросил Решетников.
– Нет, с Людкой домохозяйкой я не пила. Если она и попивает из твоего бара, то без меня – «в тихушку». Я говорю про Людку мою одноклассницу.
– Извините, что прерываю ваши семейные откровения, – вмешался Константин Сергеевич, – только мне уже пора, да и Жора, наверное, заждался. Поэтому давайте сделаем то, за чем сюда пришли – выпьем, да я побегу.
– Только я хочу предупредить, – произнесла Алиса. – У меня из-за химии, или таблеток часто бывают спазмы после еды, и сейчас боюсь…
– Всё понял, – сказал Константин Сергеевич, подошёл к девушке и положил ладонь ей на лоб. – Я сейчас всё заблокировал, и некоторое время никаких рвотных спазмов у тебя не будет, можешь спокойно выпить и закусить. В дальнейшем учись спазмы гасить сама, такие возможности у тебя теперь появились.
Константин Сергеевич вернулся к столику и поднял бокал и перешёл на мыслесвязь:
– Предлагаю выпить за вашу будующую встречу на другой планете. Я не могу точно сказать, когда по времени она произойдёт, но уверен – произойдёт обязательно. И ещё уверен, что Алиса при этой встрече порадует отца, заставит гордиться своими успехами и достижениями. И самое главное её достижение будет, если она отцу сможешь честно сказать: «Папа, я здесь счастлива!», потому как для родителей нет большей радости, чем видеть своих детей счастливыми.
Они подошли к Алисе и чокнулись бокалами.
Константин Сергеевич залпом допил коньяк. Алиса отпила из бокала, сделав несколько мелких глотков, и затем быстро бросила в рот шоколадную конфету.
Решетников неожиданно замешкался, с трудом проглотив небольшую порцию.
Заметив его затруднения, Константин Сергеевич прокомментировал:
– Симбионты включились, больше тебе пить сегодня не дадут.
Алиса, проживав конфету, спросила:
– Всё-таки очень интересно, какими успехами и достижениями я смогу порадовать папу.
Наверное, на первую встречу я приду со значком – «Почётный лесоруб», или «Почётный шахтёр».
Я как раз по этому случаю вспомнила бабушкину любимую поговорку: «Ты работай, дурачок – подарю тебе значок».
– Это о какой бабушке идёт разговор? – поинтересовался Константин Сергеевич. – О партийном работнике?
Не дав Алисе ответить, вмешался Решетников:
– Я что-то не понимаю, при чём здесь почётный шахтёр?
– Чего здесь непонятного? – с наигранно печальным вздохом произнесла Алиса, – Константин Сергеевич меня в шахтёры сватает, или в шахтёрши – как правильно?
– В какие шахтёры сватает? Он мне говорил, что сосватал, точнее убедил тебя, связать жизнь с инженером.
– Нет, папа – ты не понял. Выйти замуж за инженера, он мне рекомендовал, потому как отмахав киркой в шахте и накачав мышцы, смогу легко «гонять» по дому мужа- инженерика.
Я вот что подумала: ты то со своей специальностью, точно инженером там будешь. Если надумаешь кого в жёны брать – ищи добрую, или покалеченную.
– Что, вы серьёзно пророчите Алисе работать в шахте? – обратился он с вопросом к Константину Сергеевичу?
Тот поднял голову вверх, и рассматривая потолок произнёс:
– Ну что вы, что вы! Как можно! Она, конечно, будет моим референтом и одновременно помощником по связям с общественностью.
– С шахтёром, как-то больше походило на правду, – с грустью отметила Алиса.
– И потом, ты сам, Борис говорил, что Алисе самое место на соляных копях, – продолжил Константин Сергеевич. – Поверите, в шахтах более здоровая атмосфера.
– Папа! Ты отправлял меня на соляные копи? – возмутилась Алиса.
– Что ты доча, что ты! Я никогда бы не смог сказать ничего подобного – отправить своего ребёнка на соляные копи!
– Я понимаю, вы ещё не привыкли обращаться…, да и доступ к серверам у вас затруднён, – вмешался Константин Сергеевич, —вам ещё требуется оформлять заявку. А вот я, сейчас пользуясь своим правом на первоочередной доступ к серверу, покажу свои воспоминания. Интересно, как после наглядной демонстрации ты, Борис, будешь оправдываться?
С этими словами он по мыслесвязи обоим скинул фрагмент, на котором Решетников, попивая чай в домашнем кабинете у Константина Сергеевича и с улыбкой говорит: «Значит моя Алиса будет работать на соляных копях на другой планете?».
– Здесь что-то не так! Это какая-то подстава! – возмутился Решетников.
– Смотри, смотри, Алиса, как родной отец, улыбаясь отправляет тебя на соляные копи! – с притворным сочувствием сказал Константин Сергеевич. – А ведь ты у него единственная дочь!
– Я совершенно не помню, чтобы говорил нечто подобное, – продолжал настаивать Решетников.
– Это неудивительно, что сейчас ничего не помнишь. Вот и симбионты сказали- тебе больше не наливать, – заметил Константин Сергеевич, и продолжил: – Это вам пример на будущие.
Даже если вам скидывают воспоминания, то знайте, их тоже можно смонтировать и подтасовать.
– А как было на самом деле? Что папа сказал? – поинтересовалась Алиса.
– Да ничего особенного. Он из фильма Кагорыча узнал про тамошних «принцесс», которых в наказание заставляют отрабатывать на соляных копях, и посетовал что тебе, как принцессе соляных копей не миновать.
– Всё-таки несправедливо там поступают с женщинами: и детей вынашивать, и в шахте работать. – высказалась Алиса.
– Почему я тебе инженера в мужья советовал? – заметил Константин Сергеевич. – Вот представь, после работы с девчонками в пивнушку завалите, пару-тройку кружек пропустишь. Может с каким телком классным познакомишься, оттянешься – спляшешь с ним – ты же танцы любишь. – А когда домой приду, – продолжила Алиса, – то если не прибрано, или ужин не готов, то мужу в хрюльник. А чё, булками не шевелит?
– Алиса! Ты же домашняя девочка! Откуда у тебя такие выражения? – удивился Решетников. – По-моему, тебе тоже наливать больше нельзя!
– Это я практикуюсь жить по-новому, – ответила Алиса. – Мне Константин Сергеевич велел внутренне превращаться в помоечного кота и давить крыс.
– Константин Сергеевич советовал тебе превратиться в помоечного кота? – переспросил Решетников. – Да, своеобразный подход к воспитанию! И этот человек только что мне говорил, что пить коньяк с семнадцатилетней девочкой непедагогично!
– Так это я про коньяк говорил, – ответил Константин Сергеевич. – А вот если бы пивка там, или водочки хряпнуть с Алисой по-нашему, по-шахтёрски – я бы ничего против не имел.
Константин Сергеевич поставил свой бокал на столик:
– Всё давайте прощаться, Мне пора.
– Мы с вами больше не увидимся? – спросила Алиса.
–Возможно здесь больше и не увидимся, но на другой планете встретимся обязательно, – ответил Константин Сергеевич.
– Но там, я не смогу с вами пообщаться, разве увижу издалека выступающего на трибуне, или где-нибудь на улице случайно.
– Говорить с трибуны – не мой стиль. Да и трибун, сколько я знаю, там ещё не завели. Но человек я простой, нечванливый и, если где-то встретишь меня, можешь по-простому подойти, хлопнуть по плечу и сказать: «Костян, а помнишь, как мы с тобой бутылку пятидесятилетнего французского коньяка оприходовали вместе?».
– Я обязательно так сделаю! – улыбнувшись ответила Алиса.
Константин Сергеевич протянул руку чтобы взять саквояж, но её неожиданно перехватил Решетников. Он поцеловал ему руку, опустившись на колени, и произнёс: «Спасибо, спасибо вам за всё!».
– Борис, давай, давай – поднимайся, не люблю я этого, – с лёгким раздражением сказал Константин Сергеевич. – Так хорошо посидели, за политику поговорили… Я же предупреждал – не люблю!
Он подождал пока Решетников встанет, обернулся к Алисе. До этого только что улыбавшаяся, она уже плакала.
– Алиса, прекрати! Всё будет хорошо! А пока изучай новые возможности и готовься к жизни на
Нейлере. Помнишь, что это за название?
– Да, конечно помню – название той планеты, – продолжая плакать ответила девочка.
Константин Сергеевич, не стал затягивать прощание и, уже не по мыслесвязи, а просто голосом
произнёс: «Всего хорошего и до встречи!», после чего, направился к выходу.
Когда он уже на улице садился в машину к Жоре, Алиса связалась с ним:
– Константин Сергеевич, помните о своём обещании?
– Передать отцу таблетку? Конечно, помню, – ответил он.
– Про таблетку – да, но ещё – вы мне разрешили при новой встрече, хлопнуть вас по плечу и назвать Костяном. – сказала Алиса и отключилась.
Константин Сергеевич улыбнулся и подумал: «Зря отец волнуется – она не пропадёт. И очень хорошо, что я ввёл её в систему».
Глава 12
Со дня посещения Решетниковых в их московской квартире прошло две недели. И вот отец Алисы опять приехал в Каменск, по-видимому, за обещанной таблеткой, и сейчас вместе с Жорой встречал Константина Сергеевича на выходе из больницы.
Усевшись на задние сиденье вместе с Решетниковым, он сразу поинтересовался: «Как там Алиса?».
– Надгробия с памятниками рисовать перестала, сейчас вот что выделывает, – с этими словами он передал планшетник и включил воспроизведение.
На зелёной лужайке, в бальных юбках-пачках стояли два носорога со свирепыми мордами. Лужайка находилась в окружении высоких деревьев похожих на тропические пальмы. От настоящих пальм они отличались наличием крупные жёлтые ананасов, висящих на их ветвях. У Константина Сергеевича неожиданно проснулись детские воспоминания: именно такие пальмы с ананасами, были изображены на обложке одного из советских изданий сказки про доктора Айболита. Видимо, советские иллюстраторы в те времена не только никогда не пробывали ананасов, но ещё и не имели ни малейшего понятия, где и как они растут и поэтому смело разместили их на пальмах.
– Интересно, – подумал Константин Сергеевич, – Алиса видела эту старую книжку про доктора Айболита, или сама придумала такой растительный гибрид?
Тем временем, в фильме Алисы над поляной пролетела стайка красивые бабочек. Носороги, подслеповато щурясь, провожали бабочек взглядами исподлобья, медленно поворачивая вслед морды. Один попытался подцепить их рогом, но промахнулся, и стайка разлетелась. Одна бабочка полетела на зрителя, на некоторое время своими пёстрыми крыльями перекрывая обзор.
В это время зазвучала музыка. Это был фрагмент из танца рыцарей Прокофьева, с момента вступления трубы. Носороги подпрыгивали в такт музыки, немного зависали, и, с задранными от ветра юбками, обрушивались на землю. При этом всё изображение вздрагивало, как при землетрясении, а с пальм падали ананасы. Носороги кружились в воздухе и на земле, иногда опускаясь на все четыре ноги, иногда же исполняли медленное фуэте на одной.
Танец закончился, когда после очередного тяжёлого приземления, под удар барабана упал на землю последний самый стойкий ананас.
В следующем фильме Алисы главным действующим лицом был облезлый рыжий кот, с непропорционально огромной мордой и переломанным обвисшим ухом. Под тревожную музыку кот озираясь и сверкая изумрудными глазами, пробирался к помойным бочкам. Константин Сергеевич, поставил просмотр на паузу, повернулся к Решетникову и спросил: – Первую мелодию с носорогами узнал – танец рыцарей Прокофьева. А во втором фильме с котом? Что-то знакомое, но вспомнить не могу.
– Вальс на балу у Волонда. Автор – Корнелюк. По крайней мере мне так Алиса сказала, – ответил Решетников.
Константин Сергеевич кивнул и продолжил просмотр.
Кот иногда пластично перетекал от одного укрытия к другому, иногда быстро перебирая лапами проносился через открытое пространство. Приблизившись к своей цели, пронзительным мявкующим воплем разогнал толпу крыс, снующих рядом с помойкой. Причём, этот кошачий вопль идеально слился с музыкальной фразой сопровождающей мелодии. В заключение он запрыгивает в помойный бочок, который после этого начинает трястись и из него вылетает различный хлам. Затем кот вылезает обратно, держа в зубах табличку с надписью: «Жизнь Алисы».
Закончив просмотр и вернув планшетник, Константин Сергеевич произнёс:
– Поразительно, чего она добилась за две недели. Она действительно талант! Многие из наших практикуются в создании подобных фильмов, и от них я знаю, как сложно совместить музыку с движением персонажей, а ей это удалось просто замечательно, и удалось так быстро!
– Алиса всегда любила музыку. Уже с четырёх лет могла часами танцевать под понравившуюся мелодию, – с лёгкой улыбкой проговорил Решетников. – Это у неё от мамы. Та тоже вечно кружилась по комнате…
Добавив последнюю фразу, он отвернулся и стал смотреть в окно.
Они некоторое время ехали молча.
– Борис, – по мыслесвязи обратился к нему Константин Сергеевич, – ты приехал за таблеткой?
Решетников, не поворачивая головы, несколько раз коротко кивнул.
– Извини, такая форма – с кивком головы, меня не устраивает. Мне нужен чёткий ответ, исключающий недопонимание, или разное толкование. И поэтому я жду однозначный ответ на вопрос: «Ты знаешь назначение этой таблетки?».
– Я знаю назначение этой таблетки, – сказал Решетников, но увидев, что колдун ожидает развёрнутого ответа продолжил: – После приёма этой таблетки Алиса уснёт и не проснётся.
– Он не смог сказать – Алиса умрёт, заменил на «не проснётся». – подумал Константин Сергеевич, а на словах добавил:
–Уверен – всё же проснётся, только очень далеко отсюда.
– Если бы не надежда на это – вообще не представляю, как бы справлялся! – ответил Решетников.
– Да, таблетку сейчас заберёшь? – поинтересовался Константин Сергеевич.
– Не понял – к чему это вы спросили? Я же за ней и приехал. Или считаете не стоит брать, не стоит использовать?
– Использовать, или не использовать – это не мне решать, а вам: тебе и Алисе…, – ответил Константин Сергеевич, и, после некоторой паузы, продолжил: – А спросил к тому, что мы уже почти на месте. Таблетка, сам знаешь, всегда со мной – сейчас сразу и отдам. Можешь тогда высадить меня и всё – свободен, поезжай домой. Или, если хочешь, задержись, поужинаешь с нами.
– Наверное, посижу, да и поужинаю. И с вами лишний раз пообщаться интересно, да и готовка Лизы очень нравиться.
Лиза, была женой массажиста Павла, работающего с Константином Сергеевичем.
Когда после болезни Павел потерял возможность говорить, он некоторое время ходил на курсы по реабилитации, где и познакомился со слабослышащей от рождения девочкой по имени Лиза. Знакомство с симпатичной глухонемой сильно простимулировало Павла к изучению языка жестов. А изучив язык жестов, он, по его собственному выражению – «уболтал» Лизу и они поженились.
Павел как-то привёл её к Константину Сергеевичу, тот осмотрел и подтвердил вердикт предыдущих врачей – с глухотой ничего сделать нельзя.
Лиза была дипломированным поваром и одно время работала в ресторане в Георгиевске.
Однажды весь персонал вывели на разгрузку машины с продуктами. Когда грузовик сдавал задом, Лиза не услышала, да и не могла услышать, ни предупреждающих сигналов заднего хода, ни крики людей. Водитель затормозил, но всё же ударил её задним бортом и сбил с ног.
Лиза рассекла лицо и получила тяжёлое сотрясение мозга.
С руководством ресторана на этой почве произошёл конфликт. Они заявляли, что Лиза просто вышла во двор ресторана подышать воздухом и попала под машину.
Какие-то деньги с них стребовать удалось, но Лизу всё равно потом уволили.
Узнав от Павла про эту историю, Константин Сергеевич предложил взять Лизу к себе готовить еду и прибираться по дому.
Когда они сейчас с Решетниковым прошли в дом, в столовой уже сидели в ожидании ужина Дмитрий и сосед Петрович.
– Как от инвалидов отбились – без серьёзных потерь? – встретил вопросом их появление Дмитрий.
– Константин Сергеевич сказал, что сегодня инвалид «снулый» был, слабоагрессивный. Обошлось без эксцессов, – ответил Решетников.
– Везде упадок, везде разложение и деградация, – скучным голосом прокомментировал Петрович. – Даже инвалид – передовой отряд пенсионеров, потерял свою боевитость.
А помнишь, Дмитрий, как ты приехал забирать Константина Сергеевича, и тебе одна бабка палкой заднее стекло в автомобиле выбила?
– Конечно помню – двести зелёных пришлось отдать.
А ты, Петрович, помнишь, как мы с охранниками больницы одели на тебя пальто и шляпу. Ты побежал, а мы закричали: «Колдун убегает, убегает!». Тебя толпа догнала и окружила. Ты снял шляпу, показывал лысину и говорил: «Я не он! Я не он!», и все тебя начали шлёпать по лысине.
– Сейчас тоже такое бывает? – поинтересовался Решетников. – Сейчас редко, – ответил Константин Сергеевич, – когда главврачом стал Тигрыч, он более-менее навёл порядок. – Попроси Лизу – пусть стол накрывает к ужину, – продолжил он дальше, обращаясь к Дмитрию, – а я пойду приведу себя в порядок. Кто очень голодный, может начинать без меня.
Да, вот ещё что: Борис, позвони своим ребятам – водителю и Жоре – отправь их в беседку. А ты Дмитрий также проследи, чтобы им чай туда принесли с бутербродами.
Константин Сергеевич прошёл в свою спальню, где начал переодеваться. Под сорочкой на нём была поддета ещё и жилетка. С внутренней стороны к жилетке крепились специальные съёмные вставки, фактурой и толщиной напоминающие обычные брючные ремни. Они также, как и ремни пропускались через нашитые внутри тонкие шлёвки, а на концах имели штекеры, которые вставлялись в скрытые в боковых карманах жилетки гнёзда.
Эти вставки Константин Сергеевич называл иногда батарейками, иногда костылями.
Если в молодости он спокойно мог обходиться без подобных дополнительных приспособлений, то с возрастом без «подзарядки» его способностей хватало совсем ненадолго.
Из-за вставок жилетка получилась достаточно объёмная, поэтому в поликлиники, чтобы не вызывать лишних вопросов, он старался никогда и не появляться без пиджака, или халата.
Приложив ладонь к считывающему устройству, он открыл дверцу металлического шкафа. Внутри было два отделения. В левом на вешалках висели ещё две подобные заряженные жилетки, в правом же одна использованная.
Он снял жилетку из правого отделения, и уложил её в рюкзачок из металлизированной ткани, затем туда же поместил и ещё одну, которую только что снял.
Переоделся и подхватив рюкзачок прошёл к выходу в сад.
Там его уже ждали собаки.
Клайд уткнулся в него своей огромной башкой, чисто по собачьи требовал ласки.
Бонни же, индифферентно смотря в сторону, связался по мыслесвязи и предупредил:
– Обратно помидоры больше не потащим. А то прошлый раз эти фермеры обрадовались – нагрузили нас своими гнильём как ишаков.
– Неужели и на тебя мешки с помидорами навешали? —удивился Константин Сергеевич.
– Нет, они нагрузили Клайда. Я был при исполнении – рюкзак нёс. Но мне за товарища обидно.
– Я так примерно и предполагал, что нагрузили не тебя.
Константин Сергеевич закрепил рюкзачок с жилетками на спине Клайда и предупредил:
– В беседку сейчас пройдут охранник Решетникова – Жора и водитель. Вернётесь, проследите все их перемещения и проверьте на закладки. И ещё – вечером часов с восьми до десяти можете погулять, где ни будь на природе, на кроликов там поохотиться.
– Начальник, откуда такая доброта и забота о нашем досуге и физическом развитии? Как-то раньше замечен не был, – поинтересовался Бонни. – Нет, ты действительно нас заинтриговал.
А не замышляешь ли ты чего ни будь такого, что могло бы не понравиться моему второму «Я», так сказать моему «alter ego» – глубокоуважаемой Жанне Александровне? Вообще -то мы с Клайдом собирались сегодня погулять. Но если такие дела, придётся остаться и проконтролировать, а при необходимости кому надо и доложить. Спасибо, что очертили временной интервал.
– Бонни, вот ты существо высоко информированное, имеющие почти прямой доступ к интернету. Вот и на латыни фразами кидаешься и поэтому спрошу: «Ты знаешь, как будет звучать на латыни название простой медицинской операции под названием – кастрация? На латыни как-то очень похоже. Я бы сказал – созвучно. Кажется –castratio? Я прав?». – К чему это вы? – заволновался Бонни. – Я вот думаю, если идею этой очень простой операции предложить твоему куратору – Петровичу? Уверен, как истинный учёный, он меня поддержит. Представляешь сколько всего в тебе намешано: и программа, и человеческая матрица, и кобелиная сущность. И к этому компоту мы добавим резкое снижение гормонального фона. Как это будет познавательно, как интересно!
Сколько нового материала для изучения!
– Чего-то заболтались мы с вами. А нам уже выходить пора. Сам рюкзак не добежит, – перейдя на грубовато-деловой тон исполнительного работяги заявил Бонни. – Ну а по вашей просьбе – конечно, само собой. Что мы не мужики что ли? Всё понимаем. Неудобств, это самое, создавать не будем – погуляем до десяти. А сейчас уходим – чего трепаться попусту.
С этими словами Бонни развернулся и побежал к калитке. Клайд немного замешкался, но потом прыжками бросился догонять друга.
Константин Сергеевич проследил за Бонни. Его всегда гордо задранный хвост был трусливо опущен вниз, чтобы лишний раз не привлекать внимания к своим достоинствам.
– Интересно, он дурачиться, или действительно напуган? – подумал он.
Этот вопрос показался ему интересным и для уточнения он связался с Петровичем, чтобы тот посмотрел последние записи эмоционального состояния Бонни.
– Бонни испуган, – прокомментировал Петрович. – Его восприятие случившегося считывается следующим образом: Он решил вожака, то есть вас, проверить «на слабо» и показал ему немного клыки. В ответ вожак на него так свирепо зарычал, что Бонни решил поскорее удрать.
– Да, значит всё же просто испуг, а мне показалось что это другой уровень. Я было подумал, что Бонни отыгрывает комика, – посетовал Константин Сергеевич.
– Программа может пошутить, обработав схожие ситуации, может сработать на парадоксах, но
в самом Бонни пока ещё очень много простого собачьего, а комизм это уже работа высшей нервной деятельности, высшей нервной деятельности человека. – ответил Петрович, а затем поинтересовался: – Ты их на ферму отправил?
– Да, отослал на ферму, а ещё вечером разрешил погулять.
Фермой они называли фермерское хозяйство, которое расположилась примерно в четырёх километрах от дома колдуна. Основное здание и сеть теплиц этого хозяйства примыкали к опушке леса. Помимо теплиц, они имели и обрабатывали ещё гектаров сорок, или пятьдесят земли, где выращивались ягоды и овощи.
Руководил хозяйством бывший глава УВД Георгиевского района, а ныне один из сотрудников, входящих в систему, да и в качестве работников у него постоянно трудилось шесть – восемь человек также из системы.
Фермерская деятельность с выращиванием овощей и ягод, была прикрытием их основному занятию – изучению находящегося там места силы. Они же и проводили подзарядку приспособлений для колдуна.
Выстроенные в два ряда теплицы хозяйства окружали эту аномальную зону. Их каркасы представляли из себя специальную сетку, которая улавливала волны силы и дальше заряжала накопители.
