Александр Феликсович Борун
Письма из замка дракона. Том 0/3. Спойлер-конспект
34А. Марсия – мужу (официальное письмо)
Хоть Марсия/Марта и знает, что письмо прочтут кураторы, упрямо пишет 1476 год.
Но начинает всё же с оправданий. Святой Инквизиции не понравилось, что на рисунке замка нет скалы, на которой он стоит. Хотела нарисовать подробно, а скала такая большая и так просто устроена, что зря бы ценное место на рисунке заняла. Это не попытка обмана, она же упомянула о рисунке Мирей, а там скала нарисована. В письме три раза упоминала скалу (перечислены упоминания).
Хорошо, что карта понравилась (имеется в виду, срисованная Мартой с уменьшением с большой карты в библиотеке). К сожалению, карты с замком, на ней изображенным, раздобыть не удастся – слуга и так далее прямо так и сказал, что расположение замка – это тайна. Точнее, тайна – расположение долины в Пиренеях, а в долине замок отовсюду виден, в середине стоит – карта не нужна.
Вот списки тех, кто живет в прочих башнях… (Приводит списки насельниц Восточной и Северной башни, и, на всякий случай, хотя указывали, что не обязательно, Южной). Профессию чаще всего просто пишет, т.к. и профессии обычные. Но иногда рассказывает подробно. В Северной башне выделяет номер 12, Манон Мёньé. Мельница, то есть мельник. Как-то Марту посылали ей помогать. Думала, работа на мельнице тяжелая – ничуть не бывало! Мешки с зерном сами едут по такой большой ленте, надо только их развязывать и высыпать, поднимать надо только когда уже почти пустой, мукой мешки тоже сами наполняются из гибкой трубы, вроде большого рукава, надо только направлять рукав и завязывать мешки – и они сами уезжают. Чудеса науки и техники! А чтобы мукой не дышать, надевается такая маска, как морда сказочного зверя слона, и через хобот можно из коробки, в которой воздух, дышать! А может, в коробке не воздух, она только пыль задерживает, а воздух снаружи. Надо бы спросить. 13. Плэйсанс Поршьер. Свинарка, она же вожатая свиньи при сборе грибов. (Описывает). 16. Патриция Папетье. Делает бумагу на бумагоделательной машине. Бумага очень хорошая – смотрите сами, я на ней пишу. Но главное – машина делает её очень быстро. (Описывает). Ещё Патриция набирает книги и печатает их. (Описывает наборную печать). Познакомилась с работой Патриции, так как слуга и так далее послал к ней, чтобы она напечатала одну небольшую учебную книжечку, набор которой у неё уже был. Это даже не на большой машине, а на маленьком таком печатном прессе. Я с почти таким же познакомилась раньше. Мне старый Гутенберг рассказывал и даже показал, и я даже помогла его починить, хотя на самом деле он был ему уже не нужен. На большой машине делают по большей части Библию и отправляют в монастыри – им много надо. Может, лет через сто все книги так будут печатать, а не писать писцы.
Вот! Чтобы не забыть после всего, сразу напишу про важное. Кажется, я понравилась слуге врага и т.д. вот чем. Я рассказала ему про Иоганна Гутенберга. То, что старик Иоганн мне рассказывал, когда в последние два года его жизни я приходила убираться в его доме. И заслушивалась его историями, как сказками. Сейчас ему было бы 76, а тогда, стало быть, 67-68. Ведь в моей семье, как и в твоей, дети работали и зарабатывали для семьи. Так и ты, Май, с ним познакомился: когда он мне про печатное дело рассказал, секрет которого тогда уже незачем было хранить, и сломанный печатный пресс показал, я догадалась, что в бондарном цехе один мой знакомый подмастерье, как мне тогда казалось, почти взрослый, может из прочного дерева нужные кривые рычаги изготовить. Ты помнишь, конечно. А вот большую часть своей истории «дядя Иоганн» рассказал мне, наверное, без тебя. И уж точно без других слушателей. Рассказывал он, как вспоминал, кусками, из разных лет, но столько раз, что я как целую историю запомнила. (Пересказывает историю жизни Гутенберга и изобретения им печатного станка, полную обмана и предательства всеми деловыми партнёрами и друзьями, среди которых основную роль сыграл некий друг детства Фауст. Вмешивается в дело жизни Гутенберга и большая политика: соперничество двух священников за место архиепископа Майнца, включающее даже военные действия. В итоге «птенцы Гутенберга» разлетелись по всей Германии, основывая типографии во всех городах, а сам изобретатель после всех невзгод получил «пенсию» в виде огромного количества вина, без права делиться им с кем-то или продавать… и умер через три года, в 1468 году. Фауст, отнявший у Гутенберга типографию, умер в 66 году – в Париже, от чумы, предлагая печатное издание Библии как средство от болезни. В том же году родился мальчик, сейчас десятилетний, тоже по имени Фауст, и Марте кажется, Майнц ещё его узнает… Читатель может догадаться, о каком Фаусте речь – это персонаж средневековой легенды и произведений Марло (1592), Гёте (1808), Гуно (1859), Пушкина, Брюсова, Булгакова и других авторов. Год его рождения (и смерти Фауста, сыгравшего роковую роль в жизни Гутенберга) с двумя шестёрками делает ситуацию ещё более зловещей).
После этого большого отступления список продолжается и заканчивается без дальнейших отступлений. Список башни Зюйд приведён, в основном, без профессий, о которых, правда, говорят фамилии. Только про Жанну Монстрье (№10 в списке) сказано, что она разводит больших черепах и скрываемого ото всех в подвале зверя Аш-бэ ими кормит. Разговаривать про него не хочет. И про Клер Карпье (№16): карпов в пруду откармливает. Смешно. Как будто это свиньи. Рыба, между прочим, очень вкусная. И про Перрайн Пешез (№18). В горном ручье форель ловит, иногда целую команду для этого собирая. Главное её дело – определять, когда форели много и можно ловить, а когда мало, и надо подождать. Чаще всего форели не так мало, чтобы не ловить, но и не так много, чтобы всем много досталось. Наконец, про Сезарину Серрье (№25) тоже большой текст. Она оранжерейщица – выращивает удивительные растения из дальних стран в оранжерее – стеклянной комнате. Томатль или просто матль. Очень мягкий овощ или ягода, когда спелый, то почти жидкий под шкуркой, с ядовитыми листьями. Очень вкусен соленым, а сладким – нет, так что все-таки не ягода, а овощ. Да и по размеру таких больших ягод не бывает. А хотя… яблоко – ягода? Тогда бывают. Но по вкусу все же овощ. Есть ярко-красный шитоматль, желтоватый коцоматль, темный шалтоматль, зеленый милтоматль. Место в оранжерее, где томатли растут, называется Томатлан. Сезарина хочет такой сорт матля вывести, чтобы рос не в оранжерее. Некоторые очень полезные растения она уже в сад, огород и даже в поле переселила. Например, очень красивый и полезный злак чималакаўальи или просто акаўальи, выглядит как лиственная тарелка на высоком прочном стебле. Вся тарелка плотно заполнена семенами в черной жесткой шкурке, а по краям – ярко-желтые лепестки. Замечательное у него свойство – он, как животное, умеет двигаться, и в течение дня все время эту свою тарелку поворачивает, направляя её на солнце! Представляешь, целое поле таких черно-желтых? И все всё время на солнце смотрят. Даже страшновато. Эти зерна можно есть, из черной шкурки вылущив – внутри они белые и по вкусу отдаленно орехи напоминают, только мельче. А можно выжимать масло. И на нем что угодно жарить, или овощи нарезать и заправить. А ещё – делать очень сладкое лакомство вроде халвы, из мусульманских стран привозимой. Там её из орехов делают, ну вот, а можно из семян акаўальи. Причем два последних употребления акаўальи хорошо сочетаются – на эту халву идет жмых, оставшийся от выжимания масла. Правда, надо много сахара, а растение, в котором много сахара, пока остается в оранжерее – ему нужно много воды, и чтобы был влажный горячий воздух. Оно называется акайтетль и напоминает тростник. Сезарина рассказала, что сахар, которым торгуют арабы, происходит из Индии, и там его давным-давно делают из похожего тростника, и что в Римской империи – не Священной Римской империи, в которой наш Майнц находится, а в Древней – индийский акайтетль начали выращивать на Сицилии, но вслед за тем эта культура была потеряна. А этот оранжерейный сорт не их Индии, а из какой-то ещё более отдаленной страны – неужели это возможно?! – доктор Акон привез (простите, что так его написала, но это не я сказала – не могла же я Сезарине сказать, чтобы она его слуга врага Отца рода человеческого и Сына Его называла? – а Вам, Мастера Инквизиторы Святые Отцы Шпренгер и Инститорис, нужно разговоры правильно передавать, ведь так?). Зато в огороде тут свекла растет, больше обычной и белого цвета, несъедобная, но из неё можно сахар добывать! Она не из какой-то отдаленной страны, её тут вывели. Поэтому в столовой на третье часто всякие сладости, и это – кроме шуток! – сильно многих обитательниц к замку и слуге врага и так далее привязывает. Они так и говорят, что после их жизни дома – а большая часть француженки – здесь сладкая жизнь наступила. Ещё много растений есть, но долго описывать. И далее список без отступлений до номера 32.
Марсия сообщает также, что не только на башнях дежурные за окрестностями смотрят. Все, кто в окружающей местности ночует, могут сигнал тревоги подать. У всех пастухов и лесников по сигнальному рогу есть… (Рассуждает о случайности или закономерности расположения их мест работы в разных местах вокруг замка). К пастухам и лесникам трудно подкрасться, они всё время за подопечной скотиной или зверями и птицами следят… И у них у всех собаки есть. Без того, чтобы на свою сторону хотя бы пару из них переманить, подобраться к замку не удастся, а лучше бы их всех привлечь.
Далее в этом месте письма подробное описание первого разговора между попутчицами, разрешённого кураторами (см. выше).
Про половинку огромной жемчужины. Я же ещё тогда написала, что отдала её Юлии. А она разве не послала ее? Мне-то и в голову бы не пришло себе такую дорогую вещь оставить.
Про золотые печати для Шпренгера и Инститориса, каждому по две и втрое толще обычных. Мне кажется, это бы очень подозрительно выглядело. Лучше как-нибудь после, а?
Задание подружиться и все-таки уговорить доменщицу-прокатчицу сделать кулеврину, хоть просто чтобы посмотреть, удастся ли, а вслед за тем можно и обратно расплавить, могло к провалу привести. Она и к первому предложению отнеслась подозрительно. В кого это я собралась тут стрелять из кулеврины?! Ах, ни в кого? Просто так сделать? Мне что, делать нечего?! Кажется, все же, к счастью, доктору Акону не побежала жаловаться. А мысль о том, что её подкупить можно, просто смешна. Подкупить? Здесь? Так и передай. Старалась, но не вышло.
Пиши мне обязательно. Люблю, целую, Твоя, увы, бывшая жена Марсия.
34Б. Марта – Маю (секретное личное письмо)
ЭТОГО ИМ НЕ ОТДАВАЙ!
Здравствуй ещё раз, Май, любимый мой муж!
Ты не понял, чего мне тут бояться далекой инквизиции. А вот скажи, откуда инки знают, где списки дежурных висят?! Я этого не писала! Вот тебе и доказательство того, что они могут меня и здесь достать. И еще: почему это нужны списки всех башен, кроме Южной? Наверное, такой уже есть? Значит, вторая шпионка в Южной башне. А сколько их всего? Инквизиция так и так победит, что бы я ни делала. Так что спрятаться от неё и тут нельзя. И ещё причина была, о которой дальше. А когда инки стали меня в предательстве обвинять, будто я дракона неправильно изобразила, я поняла, что эти другие шпионки – возможно, мои же попутчицы. И я стала их спрашивать, каким они дракона видели и в письмах домой описали. Про инков я не упоминала, только о доме! А они стали о том же меня и друг друга спрашивать. И тут-то все мы поняли, что у нас четверых одно и то же затруднение с подозрительностью инков.
Про ещё одну причину слушаться. Я не писала, как была у них. А это было очень страшно. Ты называешь меня храброй, я словно не очень боялась, когда меня дракон ловил. А дело-то было не в храбрости. Наоборот, я была так напугана, что и сама не очень понимала, зачем мне от дракона спасаться. Уж лучше дракон съест, чем на костер попасть. И лучше на костер попасть, во всем сразу признавшись, чего они требуют, чем будут сперва пытать, а после всего все равно сожгут. Они просто мне этот подвал показали, и я перестала говорить, что они ошибаются, и что я ни в чем не виновата. Там такие ужасные вещи, что я стала сомневаться в том, что механика и химия такие хорошие науки. Даже здесь прошло несколько дней, пока мне удалось убедить себя, что механизмы Христианы c огромными вращающимися шестернями, колбы Клариссы с разноцветными жидкостями, многие из которых ядовиты или обжигают, и даже тигли, мелкие щипчики и тоненькие сверла Октавии совсем не для того, чтобы мучить людей, предназначены – а до того я и этих добрых и умных женщин и их инструментов боялась. Хорошо, все тут понимают, что так с новичками часто бывает. А ведь инки тогда ко мне совсем ничего из того страшного не применяли, только показали и рассказали. Ну, так, помучили совсем немного естественным образом, ты не беспокойся. Даже следов никаких не осталось.
Но зато это ещё было не всё. Им ведь не только было нужно, чтобы я во всём призналась, что они говорили. В ереси, колдовстве и не знаю в чём. Они заранее мне объяснили, что, если меня дракон спасёт, то он, скорее всего, меня не съест, а в свое логово отнесёт, и что я должна буду им во всём против него помочь. И что они совсем мне зла не желают, но ради торжества христианской веры я должна их послушаться и постараться. Вот я и помогаю, слушаюсь и стараюсь. Они доказали мне, что всё про меня знают. Рассказали, что я говорила, когда мне казалось, что рядом никого нет, кроме какой-нибудь одной-единственной девушки из кружка или тебя. Да, да, и ночью в темноте! И прежде чем я стала подозревать, что это ты им рассказал, показали, что я писала в дневнике, который совсем никому не показывала. И сказали, что не я одна их шпионом у дракона буду. Но кто другие – они не скажут!.. Теперь, правда, из-за их же глупого недоверия я все же узнала, кто остальные. Но, во-первых, может, я не обо всех узнала. Во-вторых, я не думаю, что кто-то из моих попутчиц меня не заложит, ведь попутчицы, как и я, ими напуганы до предела – иначе как они согласились?.. И – может быть, самое главное – я ни за что не хочу, что бы туда, к ним, ты попал, в подвал этот. И подруги из кружка тоже. А у меня есть обещание инков за укрывательство ведьмы и еретички, то есть меня, тебя не преследовать. И подруг из кружка не трогать. И даже после всего, когда, так или иначе, наш заговор против дракона завершится, успехом или неудачей. Конечно, им ничего не стоит нарушить обещание. Но пока что доктор Акон письма тебе передает и у тебя ответы забирает. Значит, с тобой всё в порядке. Доктору Акону я тоже не совсем доверяю, но не верится, что он сговорился с инками в том, чтобы помогать им (и мне) заговоры против него же устраивать. Значит, майнцские инки пока ведут себя честно. А вот у Юлии инк сам её письма получает, а её родителям не дает. И что она должна думать об их положении? Может, они в темнице? Как ей верить инкам, что с ними всё в порядке? Кстати, ты не знаешь, как там остальные, ну, из кружка? Ты ведь знаешь некоторых, или их мужей, и можешь у них про всех спросить? Имен писать не буду. А я попала в мышеловку. Ведь я понимаю, кто прав в споре инков и доктора Акона. Хуже того, я предаю свою мечту, потому как именно о такой жизни я мечтала. Я и сама себя презираю. Но то я сама, а посторонний, мне кажется, осудит меня только тот, кто никогда у инков в том подвале не был. И никакому человеку не пожелала бы там побывать, даже если поэтому он бы обо мне плохо думать перестал. Не суди строго и ты
свою жену Марту.
Про пиво: смешно, но то, что ты написал плюнуть на пиво, как раз тут используют для его варки. Только туда плюют аш-жучки. С дивной случайной избирательностью. (Спойлер: см. «Заповедник гоблинов» Саймака). Так вкуснее, но оно не для брезгливых. Но, ты прав, не до того сейчас.
Да, я тут узнала ещё новое про электрон, о котором прежде писала. (Рассказывает об атомистической теории древних греков). Но сами неделимые на самом деле не совсем неделимые. Они могут испускать ещё меньшие частицы. Они среди атомов могут проскакивать. Поток таких частиц и есть та сила, электрон, которая молнию образует. (Электропроводность металлов). Помнишь, я писала, что канаты для него сделаны из серебра? (Газ – почти изолятор. Разряд в газе). Так что в осветительных шарах работают самые настоящие молнии! Только по сравнению с грозовыми они очень маленькие и слабые. А вот как делается поток электрона в этих шарах, и откуда его столько в грозовой туче, я ещё не знаю.
Ах, да, и про Гутенберга. Этим я всего писать не стала, и тебе раньше не рассказывала. ещё кто подслушает. А он под конец был очень откровенен. Ещё в Страсбурге, обретаясь в странноприимном доме при монастыре, он вступил в братство монахов в миру. Названия его он мне не сказал, а целью их было среди всех людей Евангелие распространять. Не те куски, которые с кафедр читают, а всё целиком. Нет, это была не цель, а средство. И призвать жадных распутных церковников к скромности первых христиан – тоже средство. После возврата к первоначальному христианскому поведению по примеру христиан должны креститься турки и прочие нехристи. А затем наступит Апокалипсис и царство Божие на земле.
Это у них было похоже отчасти и на дольчинистов, и на гуситскую ересь, потому они скрывались. Типографская машина тоже была вначале тайным изобретением. Те «зеркала для паломников» на самом деле была книга «Зерцало…» дальше забыла как название.
Фауст что-то пронюхал, потому так легко типографию отнял. Мог обвинить Гутенберга в ереси. Правда, тогда типография и ему бы не досталась. И тираж Библии, скорее всего, сожгли бы. После случаи были, когда жгли напечатанную Библию как неправильную, дьявольским способом изготовленную.
Отсюда и те страшные слухи о кончине Гутенберга – что к нему в дом ворвались какие-то люди и уволокли его с собой, а после того его нашли в бочке задушенным. Так расправляются с предателями в тайных обществах. Другой слух был, что он ослеп. Первый распустил Шёффер, раздосадованный слухами о кончине Фауста, а второй – почти правда. Только, по-моему, у него зрение было плохое не из-за вина, а из-за ядовитых типографских красок. И от набора мелких буковок – он стал маленькие книжки делать.
То огромное количество вина в договоре Гутенберга и архиепископа было оговорено Гутенбергом и предназначалось для причащения на собраниях монахов в миру. Не знаю, сколько их было, меня – девчонку, приходившую прибираться в доме – на их собрания, конечно, не пустили бы, да и мне зачем. Почему на это посмотрел сквозь пальцы преданный папе архиепископ Адольф, я не понимаю. Должен был понимать, что условие «никому не продавать и не дарить» не сработает. Все же Гутенберг мне не всё говорил.
Но рассказал, кстати, что папа Пий, его назначивший, ранее в миру прогрессивным философом Энео Сильвио Пикколомини был.
В политике всё так запутано. Все время идет грызня за власть. Любое общество, против власти направленное, одна часть власти может использовать, чтобы другую под себя подмять. Главное, чтобы вредное для власти учение не попало в народ и бунт не повлекло. Потому Дольчино и Ян Гус – еретики, против которых были устроены крестовые походы, а Гутенберг или кто там у них главным был, не знаю, по краю ходят, может быть, всю жизнь.
Мне кажется, нам с тобой главное в это не лезть, ведь мы даже не бюргеры.
Может, что наш кружок приняли за такое общество. А когда поняли, что ошиблись, решили меня иначе использовать, раз уж попалась.
Но святые отцы зря думают, что им остановить распространение книг удастся. Типографии теперь в каждом городе, книги дешевеют. Скоро Библию сможет прочесть любой и сам подумать, то ли ему, что там написано, с кафедры говорят. Или только про повиновение властям кусочки выискивают. А следом и иные книги прочтет. Удержать ересь в тайных обществах и не допустить в народ гораздо труднее станет.
Но я не думаю, что кому-то удастся призвать святых отцов к бескорыстию и милосердию первых христиан (Спойлер: выражение из перевода Курочкина стихотворения Беранже «Действие вина». На этот текст есть отличная песня Ильи Ченцова «Вино в тюрьме»). И вряд ли призывающие добьются чего-то хорошего силой. Богатство, отнятое и на всех поделенное, не будет большим. И типографии не на что станет делать!
Надо заниматься наукой и техникой, вот как здесь. Тогда богатыми будут все. Тоже как здесь.
А Гутенберг все же не такой неудачник, как получается из его историй. Если бы он хотел богатства и тёплого местечка, то да – он достиг этого только в конце жизни. Но тогда незачем было бы бросать доходную ювелирную профессию.
Про способ, каким можно рассчитать сколько угодно знаков числа, равного соотношению длины окружности и её диаметра. Доктор сказал, таких способов очень много. Я самый простой попросила. Он написал так:
4*(1 – 1/3 + 1/5 – 1/7 + 1/9 – 1/11 + 1/13 – 1/15 + 1/17 – 1/19 + …)
Но предупредил, что просто – не значит быстро! Складывать дроби придется очень долго. С моей скоростью – может быть, годами!
У меня был соблазн попросить рассказать более сложные, но более быстрые способы, но я его преодолела. Я же не дракон, чтобы знать все на свете. И все равно я не собираюсь соревноваться с Джамшидом ал Каши. Я и этого простого способа не понимаю – какое отношение он имеет к окружности и диаметру? Какой-то он подозрительный. Может, доктору было лень объяснять, и он меня обманул, ведь проверять я не буду? Впрочем, если Архимед вписывал в окружность многоугольники и описывал их вокруг неё… к этому эти бесконечные суммы дробей могут иметь отношение.
Я спросила только, нет ли какого-нибудь способа, вообще с вычислениями не связанного. Искомое соотношение одинаково для любого колеса, оно дано от природы. Почему же для его нахождения нужно что-то долго рассчитывать? На практике-то достаточно двух измерений и одного деления?
– Достаточно одного измерения, – сказал доктор, – и одного умножения или деления. Нужное соотношение уже известно. Хотя…
И он предложил способ, при котором нужно только подсчитывать два увеличивающихся ЦЕЛЫХ числа, чтобы получить искомое число в виде дроби. Нужно расчертить лист параллельными полосками и вслед за тем много раз бросать на него иглу с длиной, равной расстоянию между ними. И подсчитывать, сколько раз она была брошена, и сколько раз из них она пересекла какую-нибудь черту.
– Но тут уж точно нет никаких окружностей! – завопила я.
– Почему же? – удивился доктор. – Игла же может падать, располагаясь под разными углами к линиям. Представить себе, что она крутится, быстро-быстро – разве она не будет похожа на кружок?
При слове «кружок» я присмирела и более спрашивать не стала. Знания бывают опасными.
Про десятичные дроби ты здорово всё сразу понял. Я и всегда знала, ты очень умный.
