Алекс Эсмонт
Фиктивная сделка
Приближался вечер. Солнце, к трем часам поднявшееся над домами, к шести уже покраснело и закатилось за ближайший холм. Подросток собрался было приготовить себе походный ужин, но в этот миг в прямоугольнике, на краю недавно расчистившегося неба, появилось нечто новое: две стрелы – следы от двигателей реактивных самолетов. (Самих их не было видно, так высоко они пролетали над городом).
Один след, двигавшийся с востока, был белый; второй, летевший ему на встречу с запада, – красный, окрашенный лучами заходящего солнца. Лучи медленно сближались. Еще немного и они сойдутся в тихом поединке. Егор как завороженный наблюдал за ними. Однако, очередная темная туча, выплыв на сцену, быстро настигала обоих, и завершила этот эпизод «звездных войн». «Экран» погас, став снова серым.
Наевшись перед сном сухариков и чипсов, съев тушеные бобы, громко икая и болезненно морщась, мальчик отправился расставлять очередные консервы-ловушки на ступенях фабричной лестницы. За трое суток, проведенных здесь, он успел привыкнуть к ее шумам, пространству (хотя до сих пор побаивался спускать в подвал). К тому же усталость и болезнь отбрасывали в сторону, на дальнюю перспективу, любые трезвые мысли о поиске более подходящего жилья. Впрочем, до реальных холодов было далеко, а отсутствие отопления оставалось единственным минусом промышленного здания.
«Позже.., – думал Егор, с трудом поднимаясь на последний этаж, – …когда силы позволят. Можно и потерпеть». – успокаивал он себя, снова укладываясь ко сну в деревянную пирамиду.
***
Вторник мало чем отличался от понедельника, с той лишь разницей, что боль в ногах усилилась, а голова стало будто чугунная. Ветер, казалось, гудел уже не в здании, а внутри его черепной коробки. Ни чипсы, ни сухарики (все то, что могло долго лежать и не портиться) не лезли в горло, испортив и аппетит, и желудок. В окне висела серая заставка, говорившая о том, что других передач на сегодня не предвидится. В середине дня потемнело. Капли стучали по стенам фабрики до позднего вечера. Растяжка гулко хлопала, мешая дремать и просто думать.
Егор всю ночь ворочался на ящиках, ежесекундно поражаясь, каким образом ему удалось провести на этом пыточном станке три ночи кряду. Теперь он гораздо сильнее и острее ощущал все их углы и пустоты. Старое драповое пальто почти не защищало от неудобств конструкции. Когда Егор сворачивался – затекали ноги, болели ребра. Когда пытался вытянуться – ящики разъезжались в стороны. Пару раз он проваливался на пол. Тогда ему приходилось вставать и заново сооружать пирамиду.
Так он промучился до утра, буквально призывая среду, и возмущаясь расписанию выхода номеров местной прессы. И почему новая неделя у них начиналась не с понедельника, как у остального трудового народа?…
***
Увы, но всем известно, когда чего-то очень сильно ждешь, оно никак не наступает. Эта ночь показалась ему самой длинной. Дождь вяло лил, смазав в дымке фонари, а заодно растворив и время. С вокзала постоянно слышалось кудахтанье диспетчера, гудки подходящих мимо поездов.
Под утро Егору начали сниться сны, смысл которых был в поиске… Поиске того, чего вообще невозможно найти. Самые неприятные из всех известных сновидений. Мальчик очнулся, потянул вверх замлевшие руки и тут же зябко поёжился. Холодный сырой воздух пробрал до костей. Приподнявшись с ящиков, он выглянул в окно. Резкий ветер хлестким ударом отбросил длинные кудри с лица. На улицах было пустынно – значит, еще совсем рано. Время на вокзальных часах отсюда не разглядишь. Егор протер кулаками опухшие глаза и обвел мутным взглядом окрестности. Базарную площадь рядом с вокзалом затянуло желтоватой дымкой до окон второго этажа. Она напомнила мальчику концертную площадку в столичном саду, где прошлой осенью проходил конкурс исполнителей эстрадных песен. Периодически из этого тумана, как звезды на сцену, вылетали пустые целлофановые пакеты и куски обёрточной бумаги. Покружив в вихре, они плавно опускались обратно в густую субстанцию, и исчезали в не бытие. Зато дождь закончился.
В семь часов выключали фонари. Когда их свет погас в проулке, Егора затрясло от возбуждения. Он практически вслух отсчитывал оставшееся время. К восьми, моменту открытия магазина, дрожь захватила даже внутренности. Скрутило живот. Он знал, что придется выждать как минимум час – персонал раскладывал по полкам новый товар, но терпения ему отказало. Мальчик примчался к вокзалу и, примостившись у одной из колонн, наблюдал за разгрузкой через его окна.
Вот толстая женщина в синем форменном жилете внесла в торговый зал кипу газет, и начала заполнять подставки для прессы. Егор сжался, как атлет, готовый к прыжку, с напряжением следя за ее неспешными телодвижениями, мысленно подталкивая и торопя. Увы. Очень скоро она споткнулась о ящик с лимонами, стоящий посреди прохода и, отложив газеты, принялась передвигать его, заодно обругивая кого-то из грузчиков.
К огорчению Егора, адресат ее тирады быстро откликнулся. И не только отозвался, но и сам явил себя к месту плевого происшествия. Они долго спорили о чем-то, бросив дело. Егор обкусал себе губы, переступая с ноги на ногу, но спор не кончался. Тогда он отлепился от колонны, и решительно вошел в магазин. Осторожно продвигаясь между рядами, приближался к месту столкновения печатного слова и грубой физической силы. Громкие голоса разносились по пустому залу. Правда, печатных слов там становилось все меньше, но и те, что не портили слух, как ни странно, вполне соответствовали антуражу и декорациям сцены: «почеши репу», «завали дыню», «убери свой арбуз»… Хотя их там и не было…
Когда перечисление анатомических особенностей спорщиков было исчерпано – иссяк и сам конфликт. Егор выглянул из-за стеллажа – грузчик стоял с разинутым ртом и как испорченный светофор, мигал красными, тусклыми глазами. Его словарный запас оказался жидковат. Оппонент досчитала до трех, после чего зафиксировала технический нокаут.
Синий жилет одержала победу, не потому что в ее фигуре было меньше изъянов. В ней было одно небольшое, но очень важное достоинство – острый язык, которым та и проткнула дутую репутацию всего сильного пола. После чего газетная кипа, наконец, разлетелась по полкам.
Егор поспешил к пюпитрам для прессы. Взял самый объемный пакет и напихал в него все свежие издания, включая кроссворды, календари, советы огородникам и кулинарам. Сборник диалектических выражений (пословиц, поговорок) и что-то типа: «100 лучших анекдотов» (для досуга), «100 самых известных людей» (а вдруг!), «100 самых молодых миллионеров» (все может быть!)…
***
Едва не лопнув от нетерпения, по лужам, не замечая того, что промочил ноги до щиколоток, подросток бежал к своей обители на верхнем этаже. Трясущимися руками разложил газеты. Принялся аккуратно перебирать страницы. Новостей было много и абсолютно разной направленности. Дабы сократить работу, он начал, сперва, вычитывать заголовки. Однако, как и в предыдущий раз, в парке, они мало соответствовали содержанию очерков, и призваны были лишь привлечь внимание к себе.
Негромко выругавшись, Егор решил кропотливо перечитывать по очереди все статьи. Через полчаса им овладело уныние, через час полное разочарование и чувство краха надежд. Но, отнюдь не тон и содержание прочитанного так огорчили беглеца. Егор с досадой осознал, что ничего касательно его дела, поисков и персоны, оставившей витиеватую подпись, даже намека на нее, не было ни в одной из прочитанных историй.
А что, в конце концов, он ожидал? Что где-то будут упомянуты события весны, произошедшие за пределами страны, касающиеся его семьи? Или некий прозорливый и въедливый автор выведает тайну странного договора, подписанного в городе неизвестно кем полгода назад… Все было буднично, серо, беспросветно.
До вечера мальчик перечитывал газеты, решал кроссворды, разглядывал снимки знаменитых и богатых людей. Вдавался в особенности местного колорита с краеведом-любителем. Узнал многое о здешних обычаях… столетней давности. О прогремевшей на международной выставке в Париже национальной одежде – вышиванке, подпоясанной красным кушаком, в орнаменте которой, состоящим из десятка различных символов, якобы содержалось зашифрованное послание будущим поколениям. Ответы на вопросы о грядущем страны… Наверное, прочесть их так и не удалось, потому что скорое будущее, так же прогремевшее на международном уровне, для всех, очевидно, стало большим сюрпризом.
«Вести с полей» (лунного садового календаря) порадовали мальчика небывало выдающимся урожаем топинамбура, впервые за двадцать лет собранным в Сосновске. Данный факт тоже слегка поражал, ведь как тут же упоминал автор, ранее он не культивировался вообще.
В качестве рекламы, специально для растениеводов, шло добавление о появившейся в магазинах города знаменитой складной мотыги иностранного производства, позволяющей даже неопытным любителям собирать со своих соток не менее колоритный и весомый приплод…
Апатия навалилась как вечерний туман на маленький город. Она подавляла все светлые чувства. Разочарование было настолько глубоким, что ему снова захотелось громко, по-детски рыдать. Он пару раз всхлипнул, но ребра и спина заглушили боль душевную, болью физической. Поиски завершились бесславно, полным провалом. Теперь предстояло либо вернуться к исходной точке пути, либо остаться в Сосновске, и поставить точку уже на собственной жизни.
При свете загоревшегося в шестом часу вечера фонаря, он дочитывал летопись провинциальной жизни, без особого интереса погружаясь в ее перипетии. Мимо ходом надо заметить, что она оказалось весьма насыщенной, хотя мальчик и не способен был сейчас это понять. Вот отрывок одной из статей – «Европейские гастроли» – которая поначалу вызвала его живейший интерес:
«Группа прославленных у нас (а теперь и у них), – не без язвительной радости замечал корреспондент, –… «мастеров жестяного искусства», побывала нынешним летом на гастролях в Европе. Там она выступила с «номерами»… московского региона (не запятнав чести родного города, что приятно). Визит был краткосрочный, но чрезвычайно наполненный, с посещением сразу нескольких центральных столиц. Ходят слухи, что поездку приурочили к выпуску новой модели…, пользующейся у нас особой популярностью… В живую выступление оценили лишь несколько частных лиц (счастливых, уже в прошлом, обладателей данной модели). Остальные жители смогли лицезреть «спектакль» в записи, сутки спустя, в хронике криминальных происшествий по центральным ТВ-каналам…
Известно, что сольные партии в нескольких «постановках» с успехом исполнил наш соотечественник, уроженец здешних мест, так что «группа», возможно, и впредь будет приглашать на международные гастроли эту талантливую молодую звезду… По некоторым сведениям, в ближайшее время нам стоит ожидать появление как модели, так и звезды на улицах Сосновска. Небольшие каникулы после трудовых подвигов! Несомненно, они оба очень украсят город, а может и чей-то быт…»
В конце автор ехидно добавлял: «По некоторым данным, там же провели свой отпуск несколько чиновников Администрации, включая самого Главу, однако, связи с двумя поездками не прослеживается».
Егору показалось, что ради этой добавки автор и замыслил всю статью.
Заметка: «Что год грядущий нам готовит или кандидат с «душком», начиналась фразой: «проблема не кончается с последним листком в календаре, и последним мешком для мусора в вашем арсенале»…
Речь шла о предвыборной кампании, набиравшей ход и пленившей умы ответственных и неравнодушных людей города. Журналист пугал перспективами недостойного выбора. В своем очерке он подробно разбирал уже упомянутый отдых Главы города, который вернулся к исполнению обязанностей лишь в нынешний понедельник.
…Отпуск в сентябре, конечно не самое приятное и желанное событие, если вы не проводите его на лучших мировых курорта! – констатировал корреспондент. – А уверения в том, что это была «рабочая поездка», выглядят как минимум смехотворно, – (завистливо и злобно добавлял он), – Ибо накопленный мэром «опыт» купания в альпийских радоновых ваннах и сероводородных источниках и рядом не стоит с таким же опытом окунания всего города или большей части его старых улиц и обветшалых домов, в вышеупомянутые источники местного разлива, концентрация «полезных веществ» в которых на родной земле не в пример значительнее заграничных…
…Стоило ли тратить на вояж бюджетные деньги? – задавался вопросом ревизор, в конце буквально исходя желчью, и замечая, что если мэр занимается «купанием в дерьме» добровольно, то все остальные сограждане окунаются поневоле.
Видимо, мэр ожидал подобной реакции и успел подстраховаться. Так в отделе досуга и развлечений одной из газет упоминалось о празднике, устроенном в минувшие выходные для горожан.
«На центральной площади был устроен фестиваль еды, детские аттракционы, салют. На улицах бесплатно «наливали»… – приводилась выписка из пресс -листа Администрации города.
Но и она не осталась без критики: «Конечно, кто же захочет …лить платно! Тем более, в отсутствии общественных уборных! – возражал редактор под пресс-релизом. – Да, культуру по-прежнему надо «внедрять», сама не появится, не произрастет даже на нашей городской, хорошо «удобренной», особенно после праздников, почве. К тому же и повод для веселья – сомнительный!»…
У Егора стали слипаться глаза. Строчки кривились, изгибались, наслаивались друг на друга. Он откинул журнал в сторону. Осталась последняя газета. В горле пересохло, хотя читал он про себя. Взяв бутылку газировки, припал к ней и одним залпом осушил наполовину.
Открыл первый лист, напряг зрение и… замер. Вот оно. Сначала Егор не понял всего смысла. Затем прочитанное начало доходить, тьма проясняться. Казалось, все пузырьки газа, которые скопились в желудке, разом поднялись вверх и взорвались в мозгу. Это было не совсем то, что он ожидал, но пазл (один из недостающих) все же встал на место.
Мелким шрифтом, внизу, практически вынесенной за пределы столбцов с официальной информацией, шла короткая заметка. «Опровержение».
«Редакция газеты вынуждена признать, что случай с коммерсантом, упомянутый неделю назад, не вполне соответствует действительности. Специалисты не склоны объединять две поездки известных у нас персон в одну историю. Будем считать, что это очередная утка, пущенная недоброжелателями. Осенью они особо активны. – (мальчик не понял, кто именно – утки или недоброжелатели). – Однако, и она успешно сработала на популяризацию образа хозяина знаменитого в городе заведения, интерес к личности которого не ослабевает и по прошествии трех лет с момента его возвращения и основания полюбившегося многими клуба, так украсившего нашу провинциальную жизнь. Дабы не создавать рекламу, мы не упоминаем имени, хотя постоянные читатели без труда опознают в нем…и т.д. и т.п.»
Пока Егор читал заметку, его рот сам по себе растягивался в длинную, сладостную улыбку. Чего ожидать от новости, хорошего или плохого, было конечно не ясно, но известие почему-то обрадовало мальчика. Это был тот луч света, забрезживший в темноте, который дарил надежду и укреплял пошатнувшуюся, было, уверенность в себе. Он все таки на правильном пути, а значит искать новое направление, или возвращаться к исходному, больше не нужно…
Беглец не мог спокойно сидеть, он вскочил на ноги и прошелся по холодному, пустому залу. Улыбка будто приклеенная не сходила с лица. Егор постоял у окна, чувствуя, как сильно бьется в груди его сердце. Стал мысленно повторять текст, основные доминанты и тезисы. Затем снова вернулся к газете. Перечитал статью, словно рассчитывал выжать из нее что-то новое, узреть намеки, которыми так любят сыпать журналисты, прочесть между строк. От волнения у него заболела голова. Тогда мальчик улегся, прижимая ее к груди, закрыл глаза, и попытался представить себе этого человека, но уже через пару минут тщетных усилий провалился в долгий, глубокий сон.
***
Под утро ему все же приснился какой-то человек в синем жилете, подпоясанном красным кушаком, собиравший богатый урожай топинамбура… на участке, заросшем диким репейником и огороженным от города остропиким частоколом. Он высоко взмахивал вверх знаменитой во всем мире, а теперь и у нас, складной мотыгой и с усилием втыкал ее в землю. При этом раздавался некий неприятный хлюпающий звук.
Егор отчего- то боялся подойти ближе и разглядеть лицо этого человека. Ему наоборот, вдруг очень захотелось сбежать, но тут на плечо опустилась чья-то рука. Мальчик обернулся. Рядом стоял отец и благостно взирал на странную картину. Такое выражение у него было в те редкие дни, когда удача поворачивалось нужным местом. Например, после выигрыша в лотерею 60 рублей, при цене билета в 80. Или, при получении в подарок третьего бесполезного товара с истекающем сроком годности, в придачу к двум оплаченным … и таким же протухшим.
– А вот и он… – сообщил родитель, глядя вперед. Егор вздрогнул и посмотрел туда же. Человек в кушаке продолжал махать, не обращая на них ни малейшего внимания. – Наш домик в деревне. – пояснил мальчику отец.
Егор пригляделся внимательнее. Глаза защипало, голова начала болеть так, словно собиралась треснуть. И неожиданно, за спиной у капавшего, он и впрямь увидел аккуратный белый домик с цветными распахнутыми ставнями (как из рекламы деревенской еды), примостившийся в глубине фруктового сада. Домик был маленький, размером со скворечник и еле виднелся за высоким колючим сорняком.
Егор хотел спросить, как же им жить в подобном сооружении, но хлюпающий звук все нарастал, заглушив уже и голос отца, и его собственный. К нему прибавились металлические удары, резонировавшие в уши и усиливавшие головную боль. Что-то холодное неожиданно прикоснулось к лицу, и Егор в испуге проснулся.
***
Не успел беглец отойти от ночного сновидения, как новый кошмар открылся его глазам. Прямо перед мальчиком, нависнув тенью и заслонив собой солнечный свет, застыл человек. Он не был в красной рубахе, и не держал в руках складную мотыгу, не был похож и на растениевода-любителя, а хлюпающие звуки, кажется, исходили от самого Егора – ночью у него начался сильный насморк. Но весь ужас состоял в том, что человек все равно казался продолжением мрачного сна, материализовавшимся призраком. Он возник слишком внезапно, неожиданно, из неоткуда. И вид его действительно пугал. Что–то огромное, мохнатое покрывало голову (то ли волосы, то ли шапка), затем ниспадало на лицо и превращалось во всклокоченную бороду. Далее шел не менее лохматый ворот, косо державшийся на грязном, бесцветном и крайне засаленном ватнике.
Одной рукой он зажимал целлофановый пакет, в котором лежали аккуратно собранные консервные банки – ловушки (ясно, почему они не сработали), а другой, самим локтем, стопку газет, тех, что накануне перечитывал, а после в досаде разбросал по залу мальчик.
Человек наклонился к нему, очевидно предприняв попытку более близкого знакомства. Его левый глаз, угольно черный, с подозрением рассматривал беглеца. Правый же не проглядывал за складкой нависшего, посиневшего века. Наверное, в отличае от Егора он не смог вполне разглядеть то, что хотел. Тогда пришелец поднял свободную руку к лицу, при этом все так же плотно зажимая газеты локтем, и двумя пальцами раздвинул щель. В промежутке явился кроваво-красный глаз. С мокрой бороды и рукава на лоб подростка шлепнулись холодные капли.
Неизвестно, разобрал ли незнакомец то, что хотел, но последнего зрелища Егору было достаточно. Ночному кошмару не будет конца! Мальчик заорал во все свое больное горло. Крик получился устрашающим, с переходами от хриплого баса на скрипучий фальцет. Чужак от неожиданности отпрянул. Егор воспользовался моментом и вскочил с ящиков. Опрокинул пирамиду на пол, перекрывая незнакомцу путь для возможного преследования, и со всех ног помчался к выходу. В несколько прыжков преодолел расстояние в пару десятков метров, распахнул дверь, и вылетел на площадку фабричной лестницы.
Здесь случилось то, чего он давно опасался. Отслоившийся носок старых кроссовок зацепился о высокий порог. Егор по инерции продолжал движение вперед, но ногу дернуло обратно. Мальчик неуклюже взмахнул руками. Послышался треск – подошва практически оторвалась, и он, не имея возможности за что-нибудь ухватиться, полетел по ступеням вниз головой. Егор успел мысленно сосчитать лишь четыре удара, после чего, на повороте, приложился затылком к стене. В следующий миг сознание покинуло его, погрузив в не менее пугающую темноту.
***
Этим вечером в одном популярном заведении города Сосновска было малолюдно, поэтому появление молодого человека не вызвало особого любопытства и интереса у немногочисленных посетителей. Хотя личность отчасти оказалась занимательной.
Парень тихо вошел в двери, огляделся и подсел к человеку под красным фонарем. Надо заметить, все столики в заведении были украшены такими разноцветными электрическими шарами. (Хотя красным – лишь один.)
Вместо приветствия человек кивнул на газету, что лежала на столе перед ним:
– Читал о твоих похождениях. Очень впечатляет. – ухмыльнулся он.
– А я о твоих. – отозвался парень. – Они не менее интригующие…
– Выходит, мы оба прославляем славное имя Сосновска. Кто-то даже вышел на международный уровень!
– Но, как видишь, дела малой Родины по-прежнему первостепенны. Примчался по зову души, так сказать… и твоему приказу.
– Ценю. – коротко отметил человек. – Патриотично…
– Конечно. Но одной идеей сыт не будешь. Закажи мне что –нибудь из меню. Дорога была длинной.
– Даже не знаю, что предложить. На кухне мало что осталось. Вот разве луковый суп. Его еще не брали сегодня.
– Как и всегда. В нем явно есть какой-то изъян. Им стоило поколдовать с рецептом…
– Сначала о деле – награда потом. – оборвал тираду человек. Красные отсветы фонаря падали ему на лицо, придавая тревожность. Несмотря на изначально благоприятное впечатление, при более близком знакомстве любой начинал ощущать опасность, исходившую от этой персоны.
– Ладно. – согласился парень. – Я провел расследование по Вашему запросу. Как и ожидалось – данные оказались засекречены.
– Что-что?
– Увы. Но тайну следствия пока никто не отменял. А собранных сведений крайне мало.
– Я слушаю тебя.
– Улик на месте событий не осталось. Проще сказать, их не было там вообще! Квартира – полностью «зачищена» и обновлена. Опрос свидетелей тоже ничего не дал. Тех, что остались в школе рассредоточили по разным классам, с учетом их … наклонностей. Однако, у большинства таковых выявить не удалось, и они составили самый большой по численности класс. Впрочем, при личном посещении я застав в нем от силы семерых человек.
Вторая группа учиться на физмате. И хотя эти регулярно посещают занятия, найти с ними общий язык оказалось гораздо труднее. Похоже, и «наш» с ними контактов не имел ни до исчезновения, ни после.
– Что говорят учителя?
– Тихий мальчик.
– Это я уже понял.
– Скромен, незаметен…
– Плохая характеристика.
– Ни в каких общественно полезных, а равно и вредных акциях участия не принимал.
– Любимый предмет?
– Неизвестно. Вроде, физкультуру регулярно посещал, из чего можно сделать вывод, ребенок шустрый. Правда и там успехами не блистал, рекордов не ставил. Пассивен, ленив…
– Значит, далеко уйти не мог.
– Вопрос лишь в направлении. – согласился парень, схватив кекс с ближайшего блюда.
Человек резким движением перегородил доступ к выпечке и наклонился к самому уху гостя: – Вот ты мне его и укажешь. – После чего включил экран планшета, и начал загружать известное приложение с географическими картами и локацией.
Глава 7
Дед
Неизвестно, сколько он пролежал без сознания. В редкие моменты, когда оно возвращалось, Егор видел себя уже не на холодной бетонной лестнице, а в каком-то обклеенном газетами закутке, в тепле, на мягкой подстилке. Свет был тусклый, но желтоватый и рассеянный, похоже, рядом горела лампа. Часто пахло кислым. Хотя иногда запахи менялись – до его ноздрей доходил табачный дым, крепкий, подолгу не иссякавший. Аромат плесни и чего-то жаренного, скорее всего сала или дешевых котлет; а еще грибов, но уже не жаренных, и точно не съедобных. И постоянно – лука. Им, казалось, пропитались стены, пол, потолок и сама подстилка, на которой лежал мальчик.
В тот вечер, когда он окончательно проснулся, потянуло спиртными парами. Егор лежал на спине широко открыв глаза и разглядывал навес над собой. Его образовывали узкие трубы, шедшие вдоль стены. Вода в них бурлила и гудела. Мальчик перевел взгляд. Помещение, в котором он находился, показалось довольно просторным. Практически такой же зал, что и на фабрике, но разделенный на сектора. Трубы разного диаметра, толстые и узкие, опоясывали его по периметру. Два маленьких окошка, зарешеченных снаружи, были прорезаны высоко над полом и почти не проводили уличный свет внутрь. Зато его давала электрическая лампочка, действительно висевшая под потолком, временами потрескивая и дрожа. Больше в поле зрения Егора ничего не попадало. Зато до ушей доносились голоса. Кто-то слева от него, за углом, гремел посудой – звенело стекло. Раздалось шипение…
– Вялая морковь. Судя по ее виду, она успела как следует перезимовать…
– И не один раз!
Шипение усилилось, запахло гарью. Вверху у лампочки закрутились сизовато–голубые завитки дыма.
– Смотри, не спали наш единственный очаг!
– А что, вытяжка не работает?
После этой фразы в одно из маленьких окошек полетел некий темный предмет квадратной формы. Стекло в форточке треснуло и посыпалось на пол. Повеяло ветерком, и синие завитки под потолком испарились.
– Ты что творишь! – выругались хрипло. – Зима близко! Мы околеем!!
– Гораздо ближе – угарный газ, пускай продует… Из-за твоих харчей тут дышать нечем!
Это была совершенная правда. Но, несмотря на распахнутое окно, Егор все равно закашлялся. Голоса смолкли.
– Очнулся… – констатировав факт, проговорил хриплый голос. – И как раз к ужину…
Заскрипели половицы, кто –то встал на ноги.
– Смотри, чтобы снова не простыл. Опять кашляет!
– Это лучшее, что мы могли услышать за последнее время. Но, все равно окно придется заделать…
Шаги приближались, и вот перед Егором всплыло знакомое лицо. Сейчас, к счастью, оба карих глаза, целых и невредимых, мирно смотрели на мальчика. Шапки и тулупа на человеке не было, что слегка изменило его вид и общее впечатление. Он протянул руку и пощупал лоб Егора. Тот дернулся назад, при этом приложившись о что-то твердое. Затылок заболел, и беглец вспомнил свое падение.
– Жар спал… – объявил человек, отходя от него.
Егор тоже пощупал голову. Сзади, под волосами, проступала огромная шишка, а может даже гематома!
– Где я? – произнес он первую фразу. Точнее попытался. Сначала послышались каркающие звуки, горло снова забило кашлем. Прочистив его, Егор повторил вопрос, который мучил его практически с момента воскрешения.
– На фабрике. – отозвался человек, смахивающий на Деда Мазая. – На пять этажей ниже…
Фабрика! Егор в удивлении замер. Выходит, те звуки и голоса, что ему казалось, он слышит временами, и вправду доносились из подвала. А все то время, что он провел наверху, внизу тоже кипела жизнь. И трубы отопления не отключались… Егор быстро ощупал себя: одежда, ботинки и пальто были на месте, но вот – деньги…
– Где? – спросил мальчик уже громко и отчетливо.
Повисла тишина.
– Опять бредит. – отозвался тот, что оставался вне поля зрения. – Сестра милосердия из тебя никудышная! Твоя отмороженная клешня не определила точный градус. С мальчиком – прокол. Хотя у своей бодяги ты правильный градус мог выявить на глаз, дистанционно.
Егор сел, подогнув колени, и упрямо уставился на Деда. Позади того, за покосившемся столом, сидел человек помоложе и очищал шелуху с луковицы, бросая все в чугунный котелок. Рядом поблескивали две чекушки.
Очаг посреди комнаты представлял из себя усовершенствованное кострище – мангал. Среди кирпичей, выложенных квадратом прямо на бетонном пыльном полу, покрытым сажей, тлели раскаленные угли. Два прута, установленных по разным сторонам очага, соединялись вверху третьим, на нем раскачивался медный чан, в котором бурлило варево. Запах витал очень терпкий, как в химической лаборатории, где ставят запрещенные опыты. Тот, что сидел у чана помешивал варево, сверяясь с некоей бумажкой, будто с инструкцией. Все это выглядело пост апокалептично, если бы не ингредиенты зелья, разложенные на столе перед «поваром». Абсолютно безвредные замороженные корнеплоды, типа картошки и моркови, горка знакомой зелени, горох. Их вид и цвет опять напомнили Егору о потере:
– У меня были деньги! – жалобно, но по-прежнему вызывающе промычал он.
– У всех нас они когда-то были. – со вздохом отозвался человек за столом.
Мальчик с сомнением взглянул на него: – Но… это же мое имущество. Кто его взял?! – начал он было. – И зачем…
– А как ты полагаешь, твое нахождение здесь и эта койка не оплачиваются?! Еда, уход, охрана, предоставление убежища – все имеет свою цену! Мы не благотворительная организация… – возмутился вдруг Дед.
– У-убежище?! – с испугом, заикаясь, повторил Егор. Может его и впрямь ищут? Ведь времени с момента побега прошло достаточно. Выходит, розыск вышел на федеральный уровень…
Хотя нет, педагоги интерната не могли знать, что он в Сосновске. Никому не был известен адрес, указанный в договоре, скрытом в тайнике! «Берут на испуг» – решил мальчик.
– Не слишком ли дороги ваши услуги?! – он снова начал возмущаться, вспомнив, что собирался жить на отцовские деньги не один месяц.
– За неделю! Скажи спасибо, что в долги не вошел…
– Уложился… – хихикнул второй, добавив зелени в чан. – И на мой лежак, кстати!
– Неделю!! – не поверил Егор и вскочил на ноги. Но тут же ощутил невообразимую слабость, закачался и поспешил сесть.
– Да уж! – протянул Дед. – Первая декада октября прошла…
– Пропустил все самое интересное. – качал головой глумливый повар, берясь за спирт. – Но иногда очень полезно вот так уйти … в себя, на время. Побыть за пределами… реальности.
– Надеюсь, что и мои деньги пошли вам… на пользу. – Егор с обидой посмотрел на стеклянные дутые пузырьки.
– Это – дезинфекция…– пояснил человек у чана.
– Деньги «пошли» не нам, а тем, кому принадлежит это место. – отозвался Дел. – Видишь ли, в нашем мире у каждой вещи, каждого предмета и угла есть свой хозяин. Вся городская территория давно поделена. Снимаешь жилье – плати за место, взамен – охрана и очаг.
– А хочешь попасть под бесплатную раздачу, так у нас это мигом устроят, ты намекни, прояви инициативу… – не переставая радовался второй.
