Алекс Коста
За стеклом
***
Еще я вспоминаю историю, как мы с женой делали совместный бизнес. Точнее, пытались делать.
Все в этом «представлении» было построено по классическим канонам алкогольной «драматургии», хоть и растянуто на более, чем несколько лет.
В начале был энтузиазм «ух ты, как интересно». Мы занялись новым, на тот момент, продуктом, электронными приложениями для детей. Энтузиазм, ощущение грядущей революции в сфере детского досуга и образования, как и чувство высокой миссии «мы делаем добро», настолько затмили нам глаза, что мы отринули все базовые принципы менеджмента и маркетинга.
Несъедобная каша начала вариться с самого начала, из-за того, что мы не поделили обязанности, кто чем занимается. У нас обоих было ложное ощущение, что раз мы – семья, то все надо делать совместно, не вдаваясь в скучные подробности про функционал и ответственность.
Хотя, конечно, это не так. Возможно, в постели, стоит быть спонтанными, заранее не распределяя, кто и в какой момент, что делает. Но, не в бизнесе, несмотря на то, что ваш партнер – муж или жена.
Дальше все развивалось – стремительно, то есть быстро приближаясь к стадии разочарования и взаимных обид. Поскольку наши обязанности мы не разделили, то занимались всем и вся и все время, при этом, как получится. То я делал что-то днем и ночью, то она. И поскольку, так получалось, что когда я работал на девяносто девять процентов, она работала на один, равно как и наоборот, то довольно скоро мы накопили тонны взаимных обид, из разряда: я все делаю, а он (она) – ничего.
В такую же ситуацию, я попал позже, в совместном бизнесе с друзьями. Но, это отдельная историю.
Нечего и говорить, что при таком «менеджменте», никакого проекта не получалось. Что-то было, но это «что-то» было настолько диспропорционально, что никак не работало. То мы бросали все силы на маркетинг и продвижение, то пытались улучшать продукт, то заняться партнерскими программами. Но, поскольку, одно с другим никак не стыковалось, то в результате получалась «вавилонская башня».
В конце концов, это нас обоих настолько сильно измотало, что мы, не договариваясь, решили все пустить на самотек. Называя вещи своими именами, все бросить, делая вид, что не бросили. Что вполне обычно для стадии «все не то, все не так».
А потом, бросили окончательно. Началась стадия «ну и к черту», в которой я запомнил один наш диалог.
Думая, что еще можно как-то «пристроить» проект, я предложил жене сделать изменения и улучшения с целью, упаковать и продать. В начале, мы спорили об этих улучшениях, потом спорили, нужно ли вообще их делать. Потом, нужно ли вообще куда-то пристраивать горе-проект.
– Это нужно сделать! Как ты не понимаешь!? Если мы упустим время… – я горячился, колотил по столешнице, ударами ладони символизируя, как я хочу, чтобы мои доводы дошли до нее.
– Хватит уже делать. Мы уже наделали! – не соглашалась она, к тому моменту, ее уже все достало.
– Ну, как ты не понимаешь…
Потом было еще полчаса горячих дебатов со взаимными обвинениями, переходом на личности, оскорблениями и упоминаниями всяких обид, не связанных вообще с бизнесом, из разряда «ты мне цветы не даришь», и ответными «а ты меня с 23 февраля не поздравляешь».
Вы, наверное, не будете сомневаться, что уже во время первой половины нашей беседы, по-настоящему мной овладела только она мысль: скорее бы выпить!
В конце концов, мы так друг друга затерроризировали, что она сказала: Я сейчас возьму сервер (на котором хранились все файлы проекта) и выкину его из окна.
Я никогда не забуду этой фразы. «Сейчас возьму и выкину». – она меня настолько резанула «ну как так можно», что в тот момент, я даже перестал кричать.
Но, как… но… как ты можешь… – безвольно причитал я, смотря на нее во все глаза, понимая, что она действительно полна решимости, в буквальном смысле, все выкинуть.
Потом, преодолев замешательство, я сам вплыл в стадию «ну и к черту».
«Ну и ладно». – кажется, именно в таком выражении, успокоил я себя и отправился на поиски выпивки.
***
Я не знаю, какая «драматургия» в ваших отношениях, но в наших с женой, «трехактовость» предвкушения, разочарования и отвержения – соблюдалась почти всегда. Как в ежедневных простых совместных действиях, так и в чем-то более продолжительном и масштабном.
В связи с этим, я хочу вспомнить еще один случай.
На протяжении четырех лет, с самого начала наших отношений, жена часто говорила, что здорово было бы провести всю зиму в теплом климате. Уехать из Москвы еще до первого снега, а вернуться, когда поливальные машины будут смывать пыль с дорог.
Я с ней горячо соглашался, сам не очень любя зиму и все ее проявления.
И вот, такая возможность выпала. Вместе с дочерью, она уехала на пять месяцев в Тайланд.
Мы каждый день разговаривали по видео связи, она присыла мне фотографии рядом с бассейном, на пляже, с кучей фруктов и, конечно, непрекращающимся солнцем. Я искренни за них радовался, мерзнув московским ноябрем, преодолевая слякоть первых снегопадов.
Незаметно, но в этих разговорах, к ее энтузиазму начали примешиваться нотки горечи: домик не тот, до пляжа далеко, бывают дожди, меня окружают не такие люди…
Мое сознание все это полностью игнорировало. Контраст был слишком велик. Фотографии с золотым песком, ярко-красными ломтями арбуза и серо-черно-мерзлое – у меня. Я даже мысли не мог допустить, что у них что-то может быть не так.
Тогда «уколы» усилились и участились. Море стало неподходящим, соседи из «не таких» превратились в уродов, арбузы и кокосы надоели. Ну и в целом, отдых обернулся кошмаром.
Мое сознание по-прежнему отвергало такие посылы, искренни не понимая, как можно быть хоть сколько-нибудь недовольной, отдыхая на тропическом острове с любимой дочерью.
Стадия разочарования «все не так» росла и вызревала пять месяцев, пока в Москве падал-таял, падал-таял, падал-таял… и так много раз, снег.
Развязка «ну и к черту» ждала меня, когда жена приехала. К тому моменту, в наших разговорах, я уже начал слышать частые и очевидные «все не так». Но, мое рацио по-прежнему, отказывалось понимать.
И вот, по приезду, у нас случился разговор на тему бизнеса. Во время которого, я раза три повторял что-то вроде «ну, ты же отдохнула». Подразумевая то, что за пять месяцев на пляже, она накопила силы.
Ну, ты же отдохнула, отдохнула, отдохнула… – повторял я, не обращая внимания на то, как у нее, недобрым светом, разгораются глаза.
Да ты попробуй так отдохнуть! – наконец, выпалила она и потом бурно и в деталях рассказала, как было ужасно все эти пять месяцев и почему.
В ответ я только начал глотать какие-то неопределенные «да, но…» и «ну, как же…».
Но, все еще отказывался понимать, что я сделал не так. С рациональной точки зрения, я был мужем-героем, который отправил семью отдыхать на целых пять месяцев!
В конце спора, меня ждало новое открытие, ознаменовавшее третью стадию «ну и к черту».
– Я в этот твой… Тайланд больше никогда не поеду! – злобно сказала жена, хотя знала, что я очень люблю Тайланд и даже вынашиваю планы перебраться туда насовсем.
– Ну, знаешь… – бессильно развел я руками и опять отправился на поиски бутылки.
***
Когда причины из разряда «во всем виноваты они», уже не помогают, приходится призывать на помощь кое-что посерьёзнее, тяжелую артиллерию.
Есть такой могущественный «помощник», имя ему – смысл жизни.
Как было написано в одной мудрой книжке: человек не только смертен, беда в том, что он внезапно смертен. Поэтому, априори, найти какой-либо глобальный смысл в том, что имеет начало и конец, зачастую внезапный, – довольно странная затея. Все равно, что искать бесконечный глубины, колодец.
К тому же, вы ведь не для того к колодцу пришли, чтобы удовлетвориться его бесконечной глубиной? Вам ведь вода нужна, ведь так!?
Если продолжать аналогию про смысл жизни и колодец, то стоит сказать и про то, что сложно найти смысл раз и навсегда, как и навсегда набрать воду. Вы набираете воду, когда у вас закончилась уже набранная. Почему бы так же не относиться к смыслу жизни?!
Я правда не знаю, есть ли какой-то глобальный смысл, а если и есть, то нужен ли он человеку и, вообще, человечеству!? Я могу сказать про алкоголиков, в том числе и про себя: отсутствие смысла жизни для нас – это универсальный ключ к бутылке.
Может быть, то же самое и для наркоманов и курильщиков. Пять сигарет, десять, тридцать в день… какая разница, все равно, мы все смертны! Зачем продлевать то, что и так конечно?!
Я не знаю ответа на этот вопрос. Скорее всего, и не узнаю, потому что его нет – как нет бесконечной глубины колодца. Зато я знаю про «до» и «после». Про то, как покачиваясь, идти, смотря через мутное стекло, роняя слюни, не разбирая дороги или… чувствовать запахи, слышать пение птиц, за поворотом разглядеть, как кто-то тебе машет.
Я больше не ищу смысл жизни в бутылке (в иных местах тоже не ищу). Я знаю, что его там нет и не может быть.
Вам либо хорошо, либо плохо – вот и все.
***
Все разговоры о смысле жизни интересны, как дискуссия, но не более. Все потому, что в таких разговорах, поиск крутится вокруг какого-то универсального, безразмерного, неизменного понятия. Еще и такого, чтобы хватило на всех и могло использоваться в любых случаях.
Я не знаю ни одного предмета, явления или знания, которое бы подходило под такие критерии. Думаю, его нет и не может быть.
Так, почему к смыслу жизни, мы применяем такие критерии, которые не применимы ни к чему остальному!?
У меня на этот счет есть очень приземленная, в прежние времена, наверное, сказали бы «буржуазная», теория. Вот она.
Мама Фореста Гампа сравнивала жизнь – с коробкой печенья. Я же сравниваю ее с бусами. Что-то среднее между индейским и тибетским ожерельем, на котором много бусин с разными символами и фигурками, нанизанным на длинную нить, которая надета на своего владельца.
Все эти бусины – ваши смыслы. Смыслы вашей жизни. Их много, они разные. Есть бусины, которые вам нравятся, есть практически безразличные, есть неприятные, пугающие. Но все это – ВАШИ бусины. И если их будет слишком много, то ожерелье будет мешать двигаться, оттягивать шею. Слишком мало – не будет достаточно привлекать и радовать.
Но, самое важное, что это ожерелье – не что-то, что повесили при рождении, и оставили неизменным, до смерти.
Мы, как странники, идем в своих ожерельях. Со временем путешествия и разных событий, которыми изобилует наш путь, какие-то бусины теряются, а другие – напротив, находятся.
Примерно так я себе, с некоторых пор, представляю жизнь и ее смысл. Одна нитка, много разных бусин. И если в чем-то и есть смысл, то в том, чтобы ваше же собственное украшение вам нравилось.
***
В связи с этим, я вспоминаю такую историю.
Один раз, с моим другом Игорем, рекордсменом по поиску смыслообразования и, конечно же, алкоголиком, мы поехали на ролевую игру.
В лесу собралось несколько сотен молодых людей, одетых в исторические костюмы рыцарей, разбойников, волшебников, не очень умело изображающих тех самых рыцарей и разбойников. И уж совсем неумело – волшебников.
Сейчас я уже точно не помню, ради чего туда поехал. Скорее всего, ради выпивки, как и многие, остальные участники.
В первый вечер, я сильно напился. Еще с детства меня страшно бесил плохо подготовленный самообман (я то был профессионалом алкогольных «театров»).
Боролся я, правда, с ним не лучшим образом. Первую часть «действа», накачивая себя, чтобы поверить во всеобщее самодурство, а вторую часть, расстроившись, что не поверил, заглушал раздражение от расстройства. Ну и третью часть, еще больше расстроившись, что раздражение не заглушено, злобно и меланхолично приступал к своему любимому «ну и к черту все это».
И вот, в самом начале второй стадии, пребывая в злобном разочаровании, что рыцари, разбойники и волшебники, не то, что ненастоящие, так и совсем, ни капельки, не похожи, я выбрался из лагеря, чтобы проветриться и поискать еще выпивки.
На лесной тропинке меня остановил какой-то визгливый голос, сказав, что по королевскому тракту идти нельзя, не то…
Что там было «не то», я не дослушал. Слегка ткнул пискуна по щеке и пошел дальше.
Почти перед самым выходом на поляну, где были шатры, к которым я шел, мне опять преградил путь этот смехотворный юноша, видно, обогнав меня через лес. Он сложил кисти в странную фигуру и ломающимся голосом сказал «стой-й-я… я тебя заморозил». Я не придал особого значения. За поворотом были видны отблески света, развались пьяные крики. То, что мне было нужно. Поэтому, я просто прошел мимо, даже не ударив его.
– Ну стой же! – еще раз прокричал он и еще раз растопырил руки. Видимо, чтобы усилить эффект, добавил что-то вроде «крэкс-пэкс-фэкс». Но я, разумеется, только махнул рукой, бросил ему «пошел ты».
– Нет, так нельзя… стой же, ну… – я обернулся, услышав в этом «стой же, ну», чуть ли не слезы. Доходяга стоял в своем нелепом одеянии, опустив руки, которые в мешковине и темноте, напоминали два баклажана, повесив голову с разукрашенным, белой краской, лицом.
– Ты чего это? – мне стало жалко идиота. Я, обладая сильной врожденной эмпатией, почувствовал его «подноготную». Как он живет в мире волшебников, фей и действующих заклинаний. Как он долго ждал этой игры, скорее всего, копил на поездку деньги, старался сшить дурацкий костюм, в его глазах, приближающий его к тому персонажу, на которого он хотел быть похожим.
Этот видео ряд пронесся передо мной. Я ощутил покалывание от переживаемых чувств. Представил, как парень стоит в маленькой бедной комнате, пытаясь увидеть себя в полный рост в плохонькое зеркало, примерив только что сшитый «мешок». И старые тусклые обои пятиэтажки превращаются в скалы, замки, бурные реки…
– Ладно тебе. – сказал я, – Пойдем лучше, выпьем!?
Что я еще мог сказать? Что еще предложить!? Я предложил ему свой мир, в котором стены замков были построены из бутылок, а башенки из пивных бочонков.
– Ты должен был превратиться… должен… – притопнул он ногой, кажется, действительно, готовый расплакаться. – Должен, должен… заклинание, я…
– Во что? – все еще отказывался понимать я, что он настолько верит в такую чушь.
– В трехлиповый камень. Как это, во что!? – выпалил он и еще раз протянул две руки в мою сторону.
Я не знал, как это, превращаться в трехлиповый камень, поэтому просто прижал руки к телу, втянул голову, как черепаха, и застыл, превратившись в «липовый» камень.
– Брум… буру-руру-рум… ампру…кап …кат. – что-то бормотал «волшебник», кружа вокруг меня, изучая свой трофей. – Ну все. Теперь ты должен идти в плен.
– А где это? – пспросил я, искренни надеясь, что это там, где шатры.
– Вон, за графством Барадур. – показал он в противоположную сторону.
– Увы, братан… – я расколдовался и пошел к шатрам.
В голове начиналось опасное кряхтение, сигнализирующее о том, что горючее заканчивается. Никакой приступ сентиментальности не мог быть сильнее. К тому же, в моем мире не было замков и заклинаний, зато было кое-какое другое «волшебство».
– Нет…нет…не… – истошно визжал тот, пока я, «внезапно» расколдованный, уходил прочь. Кажется, я подорвал его веру еще сильнее, чем в первый раз. Но, мне было все равно, я предвкушал пьяные «экзерсисы» в шатрах.
Когда кто-то мне говорит о смысле жизни, я часто рассказываю эту историю. Думаю, это хорошая метафора на тему «в чем смысл».
На тропе встречаются два человека. Один верит, что он волшебник, другой спешит к шатрам выпить, веря, что так ему многое станет проще понять и пережить. И если один из них будет искать смысл в своих несуществующих представлениях о себе самом, то второй может ему напомнить, что «крэкс-пэкс» не работает, получить отказ на его «заклинание», а потом сказать «пойдем выпить».
Возможно, если бы я не спешил к алкоголю, а «волшебник» понимал, где начинать, а где заканчивать игру, все получилось бы гораздо лучше. Мы бы отыграли короткую сценку, как он меня замораживает, а потом вместе пошли бы к шатрам, понаблюдать за «мирами», пусть и весьма однообразными, других игроков.
Он бы не расплакался, получив «трещину» в том, во что верил. А я бы не злился «вот, придурок», одновременно ругая себя за такое жестокосердие. Где-то в глубине души понимая, что я точно такой же, только у меня «заклинания» другие, – продаются в бутылках, банках, а иногда, в пакетах с краниками.
И, если и есть смысл, то он в этом. Мы, большинство, так основательно засели за толстыми мутными стеклами наших зависимостей, что забыли, что мы путники, иногда встречающиеся на лесной дороге.
***
В наше тело не вшит индикатор, нет точного измерительного прибора, который показывает, что наш организм и наша психика уже настолько отравлены, что «просто» бросить – не получиться.
Воображение добавляет иллюзорной лёгкости. Что такое бросить пить?! Просто перестать пить. Просто, в следующий раз нужно заказать чай, сок, воду. Просто, не покупать бутылку при следующем посещении супермаркета.
Только и всего, никаких проблем!
Кажется, что это ничего не стоит. Просто пройти мимо, не заглянуть в отдел с рядами бутылок.
И даже когда врач говорит, что следующая стадия – инфаркт или цирроз, можно подумать «я до этого никогда не дойду, я могу остановиться хоть сейчас, могу выпивать только по праздникам, только когда…».
Когда перестать пить!? Когда жена собрала вещи, увезла детей… или, когда на работе сказали больше не приходить… а может, когда незнакомые люди отворачиваются, стараются встать подальше, не вдыхать запах перегара!?
Даже тогда остаётся мысль «я все верну, просто завтра я не буду пить, послезавтра тоже не буду, и все наладится, это просто, надо просто не пить…».
Да, это может и просто для человека, который не допивает бутылку, не идет ещё за одной, даже если уже давно пора спать и завтра важные дела. Это просто для того, кто остановится, если врач скажет ему, что алкоголь для организма противопоказан, а не перейдет на другой напиток, успокаивая себя, что водка (вино, джин, виски…) это – почти полезный напиток, который не навредит. Это просто для человека, который не испытывает тремор, прежде чем официант принесет первый бокал. А потом не испытывает стыд, заказывая второй, несмотря на ранее время и расслабляется «ну и ладно», когда приносят третий.
Алкоголик допивает всегда. А знаете почему? Ответ покажется абсурдным, но он правильный: чтобы «расчистить» место для новой выпивки.
И для таких людей, к которым я сам отношусь, нет ничего простого, чтобы не пить.
Это НЕ просто!
***
То, что я алкоголик, я узнал, когда мне было 6 лет. Узнал, но не понял.
1991 год в России, для многих, стал концом прежней жизни. Такие времена, про которые можно сказать: рушились судьбы, как отдельных людей, так и целых народов. То, что давно просилось наружу – вырвалось. Трещали швы, отрывались клочки всех и вся.
Хорошо помню ощущение того времени. Как будто, все ходили внутри одного облака из хаотичных свобод, ненависти и, конечно, страха. Густое, обволакивающее и колючее облако. Все в него попали, не важно, с опущенными головами или гордо поднятыми.
И конечно, все очень много, пусть и по-разному, пили. Меня не поймут те, кто родился в конце девяностых, а для миллениалов, эта история вообще будет дикой фантастикой. Но, водка в те годы была валютой, гораздо прочнее официальных денежных средств, курс которых мог рушиться за несколько дней (так и произошло в 1998). Водка не обесценивалась и не портилась. Разве что, выпивалась.
В то время, появился спирт «Рояль», в больших фигуристых бутылках, а пиво все ещё можно было купить, налив в трехлитровую банка. А, лучшим подарком женской компании служило молдавское вино в стеклянных бутылках-кувшинах с белой плетёной оболочкой.
В благополучных «городских» семьях, последовательность выпивки была следующей: в начале выпивали магазинную водку, обычно не более двух бутылок на компанию (независимо от количества участников), в виде некого деликатеса. Потом (заранее подготовленный), следовал «компот» из «Рояля». Рачительные хозяйки готовили его на рябине, клюкве, малине. Хотя, бытовало мнение, что самое вкусное и эксклюзивное, это «Рояль», настоянный на цедре (очищенной от мякоти, кожуре), экзотических, в то время, апельсинов. Не особо рачительные, просто добавляли «Юппи» или «Зукко», и примерно половины объема воды. «Юппи» – просто добавь воды… во многом, про это.
После выпитого «компота», мужчины подбирались к тому, что оставалось на женской половине стола, – к молдавскому вину.
Водка, спиртовой «компот» с фруктовой отдушкой, вино… в наши дни, кажется, нереальное количество. Но, тогда и на этом редко останавливались. В то время все пили отчаянно, без оглядки, как будто в последний раз.
Поэтому, после допитого «женского», следовал уже чистый «Рояль», если конечно, таковой оставался от приготовления «компота».
Наступал период выклянчивания у женщин – того, что осталось. Женщины чаще сдавались, сами разгоряченные молдавским, ну, и во многом, интуитивно понимая всю тяжесть положения мужчин, в стране, которая горит изнутри и снаружи.
Девяностоградусный спирт утрамбовывал остатки прежней выпивки.
Дальше шло разделение: часть мужчин падала, часть, наоборот, отправлялась «outdoor» или, пользуясь военным сленгом, проводило ориентирование на местности. То есть, осматривало все соседние магазины, палатки и пункты дежурства таксистов – в поисках добавки.
С добычей и, чтобы «бабы не орали», происходило употребление «на природе», с импровизированной закуской, тоже добытой кое-как, иногда просто кусками чего-то, запиханного по карманам, украдкой взятого со стола.
***
Вспоминаю одно такое застолье. Для меня, тогда шестилетнего, оно началось заблаговременно. По поручению бабушки, я залез под наш дачный дом, через паутину, крысиный помет и остатки стройматериалов, чтобы спрятать там бутылку водки, ценной, магазинной водки, валюты девяностых.
Кстати, за две бутылки водки, тем же летом, бабушка построила сарай. Я говорю не про собачью будку, но и не про большой ангар, конечно. Тем не менее, это был полноценный сарай, в котором мог бы поместиться легковой автомобиль. Автомобиля, конечно, у нас никакого тогда не было, как и почти ни у кого. Но, сарай, за две бутылки! Представляете, насколько высок был «обменный курс» водки на рабочую силу и материалы!
Водку я спрятал, чтобы ее не выпили мужчины и потом ее можно было использовать, чтобы ещё что-то построить или обменять на несколько грузовиков навоза (для удобрения) или несколько раз вскопать огород.
Задание было мной благополучно выполнено, бутылка укрыта под старым заскорузлым куском рубероида. Хотя, никто из взрослых, все равно не смог бы заползти под низкий фундамент.
Дальше все пошло по обычному сценарию. Застолье шло полным ходом. Прошёл этап магазинной водки, «компота» из спирта «Рояль». И, поскольку ничего на женской половине не осталось, сразу последовали остатки выпрошенного чистого «Рояля». После этого, часть мужчин упало и «отпало», а часть пошла «ориентироваться».
Но, «ориентирование» ничего не дало. «Следопыты» были опытны и закалены в боях. Но, в дачных условиях, в ста километрах от Москвы, самое крепкое, что было в местном магазине, это уксусная эссенция. Загородом не было таксистов, ближайшие самогоноварщики были далеко, в деревнях.
Поэтому, выжившие после основной части «концерта», но оставшиеся без продолжения, грустно сидели у костра, вяло разговаривая о политике. Я, конечно, тогда не знал, что такое быть пьяным и не знал, что такое подступающее похмелье. Но, мои чувства были обострены: что-то не так, я должен помочь.
Потом, много позже, когда начал пить сам, я назвал такое состояние полу похмельем. Когда алкоголь ещё действует, но пик уже – уже прошёл, и ты чувствуешь первые раскаты грома в голове, сухость на губах и режуще-сдавливающее в кишечнике.
Но, тогда я просто чувствовал боль и видел в «осевших» лицах мужчин, утрату и потерю.
Я помню, как колебался. Пару минут не мог решить, на чьей я стороне. Я помог бабушке спрятать водку, обещал ей сохранить секрет. Но… эти грустные, гудящие головы.
Откуда-то я понимал, как, сидящим рядом мужчинам, стало бы хорошо, вот так, у костра, вдыхая запах дров, печёной картошки, передавать по кругу холодную водку… смазывать организм, погонять мысли.
Через десять минут, в полной темноте, дрожа от страха ночных шорохов, я полз под домом, к заветному куску рубероиды. Я выбрал сторону. И с этим выбором потом разбирался следующие тридцать лет.
Когда я принёс заветную бутылку, мне не поверили.
– Да не может быть. Там вода. Откуда у него… – сказал мой отец, который всегда «верил» в меня особым образом.
– Нет, смотри! – крестный перевернул бутылку, показывая, как бегут пузырьки в закрученном потоке жидкости.
Я уже не помню, как, но мужчины девяностых умели не только отличать водку от воды, по бегущим пузырькам, но особые профессионалы отличали этанол от метанола.
