Алекс Коста
За стеклом
Потом был короткий перерыв. Платон, пружиня, как наэлектризованный мячик, с двумя, горящими гематомами на лице, спустился с ринга, сел рядом со мной, пытаясь восстановить дыхание и унять тремор в руках. Я знал этот тремор. У меня, во время боев, часто был такой же. Нет, не страх, а, как будто, электричество проходит через мышцы и сухожилия. Когда ты готов молотить руками и ногами, независимо от физической усталости, независимо от того, сколько продлится бой.
В следующей момент, рядом села женщина. Как впоследствии оказалось, его мама. И сделала всего две вещи, из-за которых Платон проиграл. Точнее, оставил борьбу, сдался. Надеюсь, только в плане этого боя, а не в целом, по жизни. Хотя, есть все основания полагать, что это была не первая и, увы, далеко не последняя такая ее «интервенция».
Она повернулась к нему, изобразила страдальческий взгляд, провела ладонью по щеке сына и, с нехорошим трепетом, сказала: Ой ты, мой бедненький! Ой, ты…
В следующий момент, я увидел, как электричество ушло из рук мальчика, они бессильно повисли. Всего лишь пара жестов, несколько фраз «ой ты», загубили, по-настоящему, героическую борьбу маленького тигра.
***
Соучастники нашего алкоголизма, которые говорят что-то типа «ну ладно, выпей», видя нашу боль, наше сражение, относятся к числу явных. С ними тяжело, особенно когда это очень близкие люди, но хотя бы – более-менее, понятно.
Еще я хочу рассказать о скрытых случаях соучастия. И мне будет тоже больно об этом говорить, потому что «серые кардиналы» моего алкоголизма (как и вашего, я думаю), как правило, из числа самых близких людей.
И поскольку, я уже очень подробно «проехался» по своей жене, то здесь хочу рассказать о друзьях. Куда же без них!?
Поведение одного из моих друзей, в связи с этим, я назвал «трясти лодку». Под лодкой, подразумевая ситуацию. Любую жизненную ситуацию, которую мы с ним переживали или обсуждали. Бизнес, семья, деньги, дети… не важно. В течение разговора, его суждения на тему «как есть», «как надо», «как будет», менялись раз десять от кардинальных «ужасно» до бравурных «все будет хорошо». Тоже самое было и в его призывах на тему «что делать». От, в крайней мере, депрессивных «все плохо, ничего не поделаешь» до ура-патриотичных «прорвемся!».
В результате, общее ощущение от таких диалогов было, как будто, в блюдо добавили что-то очень острое, потом заглушили сладким, полили кислым, в конце, посыпав горьким. Еще это напоминало, как ребенок, которого взяли на рыбалку, примерно после получаса наблюдения за поплавком, от скуки, начинает трясти лодку.
Он так долго и так часто производил на меня этот эффект «тряски», что однажды мне даже приснился сон…
Утро, пляж, приятное, теплое солнце. Звук океана похож на шорох засыпающего кота, уютный и мудрый. Как и ветерок, который немного холодит кожу.
Я лежу в гамаке, на мне просторные штаны, рубашка из легкой ткани. Недавно я позавтракал, внутри чувствуется хорошее сочетание, когда есть уже не хочешь, но и не чувствуется тяжести от еды. Мои мысли неконкретны. Жизнь представляется мне, как калейдоскоп интересных дел, ждущих меня впереди.
Сзади, как будто, из-за кулис, появляется мой друг. Он плюхается в соседний гамак. Какое-то время мы молчим, качаемся, смотрим на линию океана.
В какой-то момент, на горизонте появляется простая рыбацкая лодка.
– Возможно, шторм будет. – говорит он.
– Сильный!?
– Не-е-е-т, не сильный…
– Ну тогда, ладно. – успокаиваюсь я.
– Но, может быть, самый большой здесь, за последние семьдесят лет.
– Ого! – внутри у меня что-то екает, лодка на горизонте совершает резкое движение, как будто, кто-то сильно толкнул ее снизу.
– Надо бы вещи перевозить. – опять вздыхает он, то ли с тяжестью, то ли с облегчением. – Хотя… ладно, еще успеем.
– Вещи!? – всерьез начинаю беспокоится я, а лодка на горизонте начинает подрагивать.
– Может, затопление будет под два метра. Я подумал… – тут он делает паузу, как будто переключает какие-то рычажки внутри, – Я тут подумал, может смастерим какую-нибудь штуку, чтобы полетать во время урагана!?
– Штуку!? – я не понимаю причин иронии, а лодка бьется из стороны в сторону, как будто, снизу ее схватил огромный осьминог и теперь перекидывает из одной щупальце в другую.
– Ну, да. Надо что-то смастерить.
– Смастерить!???
– Ну, да… – вздыхает он, – А то, мы все скоро умрем.
– Как же…
Лодка носится с бешеной скоростью, вот-вот разобьется.
– А может… – лениво потягивается он, – Никакого шторма не будет. Никто точно не знает.
– У-фф… – я говорю «у-фф», не зная, с чувством облегчения или еще большей тревоги.
Я закрываю глаза. А когда открываю, на месте лодки – размытое пятно. То ли она мотается с такой скоростью, что очертаний не видно, то ли разбилась на много-много мелких частей, и теперь они висят в воздухе.
Это жуткое разочаровывающее зрелище. Хочется что-то сделать, как-то придавить его, утрамбовать.
Я падаю с гамака. Единственное, что мне поможет в такой ситуации – бар или хотя бы холодильник с напитками.
Мне надо, надо, надо… я не могу смотреть на мельтешение кусков лодки, которая, то ли разбита, то ли вот-вот будет разбита. Я хочу, чтобы она уже разбилась наконец! Пусть так, только чтобы все это не летало перед глазами!
***
Наверняка, в вашем окружении есть люди, которые выводят вас из равновесия. Трясут вашу «лодку», прыгают от эмоции к эмоции, оставляя зияющую дыру расстройства, помноженного на неопределенность.
У кого-то такая «дыра» вызовет плохой сон, кто-то перестанет есть, а кто-то – наоборот, откроет холодильник и начнет заглатывать все, что попадает под руку.
Но, мы, алкоголики, вы понимаете… мы поступаем иначе. Такая «дыра», ноющая и сосущая, пытается втянуть внутрь себя (внутрь нас) – бесконечное количество бутылок.
Примерно так действуют «серые кардиналы» нашей зависимости. Которые опасны на всех шагах, но, особенно на четвертом. Вы уже не пьете и делает это осознанно. Но, вы еще не защищены, неустойчивы. И главное – чрезвычайно ранимы. А такие неявные способы посеять раздор в вашей жизни – худшее для этой ранимости.
И чтобы показать, насколько разнообразны области и способы, в которых можно «растрясти», я расскажу еще несколько историй.
***
Отношение с деньгами, у алкоголика, бывает полярным. У него может не быть денег вообще. Или быть их много. Под «много», я имею ввиду относительное понятие, означающее любое количество свободных средств, которые человек не знает, куда потратить.
В первом случае, оправдание выпить – бывает связано с тем, что жизнь не удалась по причине отсутствия денег и, соответственно, невозможности что бы то ни было изменить и улучшить.
Во втором, оправдание – не менее «основательно» и связано с тем, что потратить не на что, потому что «все не то, все не такое».
Я видел оба варианта. Первый, конечно, чаще. Но и второй встречал несколько раз. И да простят меня малоимущие, но второй я считаю сложнее, в плане усугубления зависимости от алкоголя.
Когда у алкоголика нет денег, все-таки остается, к чему идти, в сознании теплится заветный образ о чемодане с аккуратно уложенными пачками, и этот образ создает иллюзию «ну, вот тогда…». Ну, вот тогда… я поеду в путешествие… выучусь на ту профессию… перееду в другой город. Ну, вот тогда…
Эта мнимая и, конечно, усугубляющая зависимость, иллюзия. Потому, что «ну, вот тогда» никогда не наступает. Нет, не потому что чемодан с деньгами – что-то нереальное. А потому, что выпивка – человеку с иллюзией «ну, вот тогда» – дороже.
Но, если у алкоголика нет даже «ну вот, тогда», есть свободные деньги, и они приносят ему «все не так», тогда погружение за стекло, может быть куда быстрее и отчаянней.
***
Заработав с другом «трясти лодку», в совместном бизнесе, первые серьезные деньги, мы сразу же решили часть инвестировать в то, в чем раньше себе отказывали. То есть, пойти в очень дорогой ресторан, а потом продолжить вечер в «джентльменском» клубе, с соответствующими услугами.
Не знаю, как у кого, но у многих, знакомых мне, мужчин, именно это ассоциируется с понятием «успех пришел».
«Червоточина» в этом мероприятии образовалась с самых первых шагов.
Мы должны были отправиться из нашего офиса, расположенного в одном из городов Подмосковья, и друг настоял на том, что надо непременно вызвать такси представительского класса, чтобы все было комильфо.
Такси мы прождали два часа. Естественно, в областных таксопарках, машины представительского класса – редкость. И хоть, мы провели это время не зря, опустошая вино из моего директорского шкафчика, но, ждать такси два часа – само по себе, не очень, томит и разочаровывает.
Наконец, получив заветное сообщение «вас ожидает», мы вышли из офиса и увидели грязноватый, крайне неновый, но, все-таки, мерседес эс-класса.
Я допускаю, что за рулем был вообще не таксист, а какой-нибудь главный бухгалтер местного таксопарка, владеющий личным эс-классом, которого, после долгих уговоров, вынудили поехать на заказ, лишь бы в системе не зарегистрировалась отмена.
И правда, лицо встретившего нас водителя, транслировало не подобострастное благодушие, приличествующее статусу заказа, а смесь из ненависти и ехидства.
Причину ехидства мы узнали тот час же, при попытке залезть на заднее сиденье. Сразу сесть не удалось, – то было завалено какими-то запчастями и остатками стройматериалов. Потребовалось время и наша помощь для переноса всего этого скарба в багажник. Помогая перекладывать коробки и куски фанеры, чертыхаясь, мы, как будто, слышали глас народный: что, заказали эс-класс, вот и получайте, хапуги…
Потом, нерадивый таксист протер сиденье, видавшей виды, тряпкой с масляными пятнами, и, таким образом, завершив подготовку своего транспортного средства, издевательски сказал «милости прошу».
Так или иначе, мы наконец устроились и поехали, бурно и, разумеется, вслух обсуждая – как человечество истончало, деградировало, и вообще, всячески опустилось, раз уж достойным господам, за весьма достойную плату, не могут предоставить соответствующий сервис в виде самодвижущегося экипажа, свободного от хлама и с чистыми сиденьями.
В следствие таких сильных волн разочарования, мне захотелось курить. Хоть, я и не страдаю табачной зависимостью, но в периоды «все не то, все не так», любая дополнительная возможность отравить свой организм, – всегда «в радость».
Однако, только достав пачку и зажигалку, я получил суровое, как и ни менее, возмутительное: здесь не курят. Не приняв такое ограничение, припомнив водителю про фанеру и коробки, я, уже порядком разозлившись, свернул пятитысячную купюру и швырнул куда-то в район передней консоли, потом демонстративно щелкнул зажигалкой, прикурил.
– Теперь курят. – сказал я.
– Нет же! Здесь не курят! – физиономия водителя еще больше исказилась от злобы.
– То есть, как это не курят… – заревел мой друг, – Тут такси или что!?
В результате препирательств по поводу того, могут пассажиры такси представительского класса курить или не курить, мы оказались высаженными на обочину, в паре километров от городской окружной. Наши дорогие ботинки и светлые, по сезону, брюки погрузились в пыльную траву с горами мятых банок и рваных упаковок.
Ничего не оставалось, мы пошли вдоль дороги, ища остановку или какое-то расширение, где были какие-то шансы поймать попутку. И, пока шли, вспоминали времена своей походной юности, как вот так же, шли от полустанка, вдоль шоссе, до нужной нам просеки. И, как и тогда, жалели, что нет бутылки. Только теперь ее не было ни по причине безденежья, в карманах, в буквальном смысле, были пачки денег. А потому, что мир, несмотря на наличие денег, – все равно, дурацкий и крайне далек от совершенства.
Потом, мы поймали какую-то старую машину неопределенной марки, с фамильярным глуповатым водителем, который, помимо себя, вез тещу необъятных размеров, сидящую на переднем пассажирском сиденье, оттеснив нас в уголок крохотного заднего. Зато, внутри можно было курить. Что и делал водитель и его теща, постоянно, как будто, сигареты у них были нескончаемые. Нам же, в костюмах, стоимостью выше, чем (как высокомерно заметил мой друг) эта машина с ее водителем и пассажиром, вместе взятыми, курить не хотелось. Казалось, что в облаке дыма дешевых сигарет, дребезжания плохой подвески и завывания умирающего двигателя – и не захочется уже никогда.
Кое-как вытерпев газовую атаку, в сочетании с быдловатым юмором наших попутчиков и их вялым семейным переругиванием из разряда «пошел ты – сама пошла», мы кое-как доехали до крыльца одного из самых дорогих московских ресторанов.
В котором, в силу вечера пятницы и того, что мы приехали на три часа позже заявленной брони, мест не оказалось.
Мы, конечно, пытались засовывать швейцару купюры в карманы и отворот фуражки. Я даже, еще не разочарованный бросанием денег, фигурно свернул одну и запустил «самолетиком» куда-то в проход зала, который, увы, так и остался для нас, закрытым. Швейцар устало подбирал рассыпавшиеся деньги, отдавал обратно нам, равнодушна извиняясь «тут все такие».
В результате, мы опять оказались на обочине. И хоть, теперь это была не загаженная полоса Минской трассы, а поребрик московского бульвара, чувствовали мы себя еще более – «на обочине». К тому же, опять не хватало бутылки.
И вот… мы так устали, вымотались, были прокурены и облиты ядом народных шуток, что плюхнулись в какое-то место, по соседству, толком не выбирая.
Это оказалась кафе-вареничная, с антуражем и атмосферой всего того, что мы ненавидели: совецкостью, народностью, бедностью, тупостью.
Но, сил куда-то двигаться уже не было. Мы съели разваренные соплеобразные вареники с салатом «сельдь под шубой», в котором, по советской традиции, майонеза было больше, чем всех остальных ингредиентов. И запили все это разбавленной теплой водкой.
– Ну, что… пойдем в клуб? – сказал мой друг.
В его словах я прочитал недвусмысленное послание «хоть там опять все будет не так».
Все и правда оказалось не совсем так. В этот вечер, элитный стриптиз-клуб оккупировала сборная Казахстана по какому-то, уже не помню какому, спорту. Тридцать двадцатилетних парней первый раз, в своей жизни, увидели стринги и потрогали то, что к ним «прилагалось». Все, что было затравлено и закупорено их культурой и воспитанием, вырвалось наружу – в один вечер. В результате чего, юные девственники начали показывать всю изнанку своего прежнего «стоицизма», безумно гогоча, выделываясь друг перед другом, девушками, остальными посетителями. Напоминало индейский лагерь, в первый вечер знакомства с «огненной водой».
Девушки были, одновременно, уставшие и злые, вели себя настолько жадно и по-хамски, в отместку за страдания, что ни о каком джентльменском и уж, тем более, элитарном, сервисе, речи не было.
Кое-как выдержав пару часов «для галочки», мы оказались на улице. Не только уставшие и раздраженные, но и настолько глубоко разочарованные, что хотелось прямо там – кинуть все банкноты на дорогу. Право слово, без них, было куда лучше. Идти с одной бутылкой на всех, вдоль дороги, с рюкзаками, брякая консервами, жадно отпивая «по кругу». Но, хоть далеко от буйных половых комплексов молодых спортсменов, вареников, таксистов, с заваленными стройматериалами, сиденьями эс-класса. К тому же, даже в наше бедное походное время, водка не была разбавлена. А тут…
В шесть утра, мы опять оказались на обочине. Очень хотелось пива. Но, все заведения уже были закрыты, а возвращаться внутрь казахской вакханалии стриптиз-клуба, мы не хотели, даже ради пива.
В подвале одного из ближних домов, мы нашли захудалый магазин. Один из тех, где до сих пор, продают водку в розлив, в пластиковых стаканчиках. Нечего и говорить, что хорошего пива там не оказалось. Мы взяли самое дорогое (по меркам магазина), но даже оно было такого качества, что такое мы не пили, даже когда ходили с туристическими рюкзаками вдоль дорог нашей необъятной.
То ли для того, чтобы уж достичь совсем крайней степени самоумаления, то ли еще по каким-то причинам, мы купили сухарики, которые оказались с плесень. В смысле, не со вкусом дор-блю, а с естественной плесенью от старения и порчи. Настоящей плесенью, одним словом…
Судя по всему, основная «оборотка» магазина состояла в разливной водке и продаже сигарет поштучно, а все остальное было на витринах для антуража.
Так и завершился этот «чудесный» джентльменский вечер. Сидя на лавочке, опасаясь патрульных, мы кривились, отхлебывали жуткое пиво, пытаясь разгрызть, слипшиеся от времени и плесени, сухарики.
***
Несколько лет, вот таким вот кривым образом, эксплуатируя состояние «успех пришел», мы перешли (точнее вернулись) к прежнему «формату» алкоголизма, когда денег ни на что не хватает.
С начала их стало недостаточно, потом мало, потом очень мало. В конце концов, не стало совсем. Что ознаменовалось «лебединой» песней «ну и к черту».
Тогда я уже начал писать эту книгу и уже почти полгода был в завязке. Осознанной завязке, то есть внимательно изучал свою зависимость. Поэтому, отчетливо видел, как мой друг и партнер по бизнесу, пытался вернуть меня к состоянию «разбитой лодки».
А поскольку, происходило все это на фоне проблем, связанных с деньгами, то это и являлось главной «линией» его «тряски».
– Скоро нам некуда будет деньги класть! – прямо с порога заявлял он, заходя в офис.
– Ого! – говорил я, самовольно вступая в стадию «ух, ты!».
– Да, представляешь…
Дальше следовал пространный рассказ о том, как в нашем новом проекте, нас ждут неописуемые денежные отчисления буквально, в ближайшие месяцы. Все это происходило в атмосфере моего дежурства в полупустом офисе, с тяжелыми и малоэффективными потугами хоть как-то выправить текущий бизнес. Злобные менеджеры, несколько месяцев без зарплаты, видящие, как их коллеги бегут к конкурентам, клиенты, грозящие судом за не поставленный товар, стопка счетов за аренду… в общем, обстановка располагала втянуться в любую бравурную ерунду из серии «ух, ты».
Но, примерно ко второй части рассказа, линия успеха давала кривизну. Я узнавал о темной стороне «луны». Собеседник переходил к множественным подробностями о том, сколько еще трудностей и страшных неожиданностей нас ждет, прежде чем мы начнем подсчитывать барыши.
Я старался как-то развеять его сомнения, предлагая обходные варианты в случае проблем, рисков, опасностей. Но, он неуклонно продолжал стращать, стремясь – прямиком к любимой стадии алкоголика «ну и к черту».
И действительно, в конце рассказа, который начинался с «некуда деньги будет класть», всплывала некая дробь, дилемма, в числители которой были деньги, а в знаменателе – все те страшные проблемы, подлоги, наезды, обманы и конфронтации, которые поджидали наш новый проект в случае достижения такого желанного денежного «числителя».
Но… все будет хорошо! – обычно, закреплял он полученный эффект и оставлял меня одного, барахтаться в болоте всех этих противоречивых мыслей.
В такие моменты, мне опять начинало казаться, что бутылка – сейчас, не только лучший, но единственный выход. На пороге полного краха одного проекта, который сменится другим, полным боли, с таким же неминуемым крахом в конце… что может сделать человек, как не выбрать сиюминутное «лекарство»!?
Я слышал, что Екатерина Вторая, когда к ней приходили посланники с плохими новостями, прежде чем что-то ответить, отпивала полстакана воды, держа воду во рту, тем самым, охлаждаясь.
У меня, со временем, выработалась, в чем-то похожая, задумка по поводу явлений моего друга и партнера. Только заслышав его «грохот» в офисе, я мысленно одевал большое металлическое ведро на голову. И так сидел, в момент его речей, представляя, как все фразы из разряда «ты представляешь», с последующими «да, но ты же понимаешь», прилипали и стекали по металлическим стенкам, как можно меньше задевая и пачкая, меня самого.
