Зульфия Талыбова
Сказки о любви
***
На следующий день Пери пришла в библиотеку ещё задолго до закрытия, когда в читальном зале был народ.
В такой обстановке хозяин не посмеет ее пугать. Пери почему-то была в этом уверена.
Но как заговорить с призраком в толпе людей?! Пусть они и увлечены чтением, вряд ли хоть кто-то не заинтересуется девицей, что болтает сама с собой.
Взяв тяжелый том английского романа, она уселась подальше ото всех. Раскрыв книгу примерно посередине, уставилась в мелкий текст.
Пери нахмурилась:
«Я не хотел пугать тебя. Извини…» – прочитала она.
И съежилась на стуле. Через секунду запись исчезла. В читальном зале было свежо, но ей вдруг сделалось жарко, не хватало воздуха.
«Я могу уйти и не беспокоить тебя, если ты так тревожишься…» – появились новые строчки.
Наверное, призрак был где-то близко и, видя ее волнение, даже не настаивал на беседе. Но она выпрямилась на стуле и смело выдохнула. В третий раз она не сбежит.
«Вы хозяин библиотеки?» – уточнила на всякий случай.
Едва она успевала подумать, о чем хотела спросить, как мысль тут же вырисовывалась на бумаге.
«Да. А кто ты?»
«Меня зовут Пери».
«Кто ты такая, Пери? И почему разговариваешь со мной?»
«С вами нельзя разговаривать?»
«Можно, но… другие не делали этого…»
«Другие?»
«Нимфы…»
«А что они делали?»
«Слепо повиновались»
Пери замешкалась, не знала, что ответить.
«Откуда ты узнала о тайной двери? Я всегда сам заманивал туда девушек…»
«Я словно была там раньше…»
«Ты напоминаешь ее…»
«Пери?»
«Да. Признайся, ты – это она? В другом обличии?»
Сердце у Пери забилось сильнее, ладони вспотели.
«Я не знаю… возможно…»
«Что ты знаешь о ней? О Пери? Зачем она убила себя?»
«Нет, сначала расскажи, зачем ты убивал тех девушек…»
«Я их не убивал, они не умерли… они обернулись нимфами. И пусть лишились тела, но души их обрели бессмертный покой. Все… кроме нее».
«Кроме Пери?»
«Да. Ее здесь нет…»
«Но девушки лишали себя жизни. Они мертвы. Значит, ты виновен в их гибели! Зачем?»
«Хорошо, я постараюсь объяснить. Но все же сперва расскажи о себе».
Пери пожала плечами и подумала о том, что и рассказывать-то особо нечего:
«Мои родители математики. Люди науки. Я ненавидела математику, а родители ненавидели меня. Я люблю танцы, музыку и фортепиано. Недавно они погибли, а я и слезы не проронила. Вот собственно и все».
«Занимательно. Зачем ты сюда пришла?»
«Однажды ночью мне приснилась одинокая фигуристка, она каталась в бесконечном тёмном коридоре. Я вспомнила, что двадцатой жертвой горгульи была именно фигуристка, и решила, наконец, посетить легендарную библиотеку-замок…»
«Тебе снилось? Почему?»
«Не знаю. Наверное, потому что я имею отношение к этому…»
«Она каталась в тёмном коридоре?»
«Да, но помимо нее мне снились и другие девушки. Они были разными, но все бродили в каком-то тёмном беспросветном коридоре».
«Тебе это виделось коридором?»
«Да».
«На самом деле это переплёты книг!».
«Да… в сновидении о фигуристке, я поняла это…»
Он молчал.
«Почему ты не отпустишь их?»
«Боюсь, они погибнут окончательно. Статуэтки – обиталище их душ, нельзя извлекать их оттуда».
«Но ведь они мучаются! А что если разбить статуэтки?»
«Нет! Пока я здесь, они в моей власти».
«Значит, нужно изгнать тебя», – спокойно сообщила Пери.
«Никто не может меня выгнать из моего же дома. Я хозяин и уйду, когда вздумается – никогда. Я для тебя… то есть для нее сотворил этот сад…»
«Но ей, наверное, уже было все равно… Ты убивал для себя!»
«Да, – не стал спорить хозяин. – Когда они умирали, их души оставались здесь, меня это успокаивало. Ведь она сразу покинула дом после смерти… Моя тоска немного утихала, когда очередная душа нимфы бродила по тёмному коридору из переплётов книг. Но это спокойствие длилось недолго, и тогда появлялась другая пери, что была не прочь отдать мне свою душу…»
«Неужели никто даже не видел, что после смерти очередной девушки, на полке появляется глиняная фигурка?» – недоумевала Пери.
«Нет. Скорее, никто не хотел замечать… Обыкновенное самоубийство. Чего тут странного?! Да, если бы и заметили, разве кто-то подумал, что это как-то связано с ужасными событиями?! Я наблюдал за людьми. Им даже стало нравиться, что раз в год библиотека-замок забирает по одной девушке! Всем пришлась по душе идея о горгулье-ведьме, что питалась телами юных нимф, и народ противился обменять ее на что-то другое…»
«Ты оправдываешь себя?!»
«Нет, виноват я. Я мерзавец. Но они все делали сами. Я не заставлял. В этом даже насилия не было! Они сами выбирали – слушать музыку или нет, идти в мастерскую или нет. Они бежали ко мне, как Алиса за кроликом! Я же всего лишь в своем доме слушал тоскливую мелодию и вспоминал любимую, звал ее… Я не верил, что это на самом деле происходит! И меня увлекла эта игра. Я стал коллекционировать маленьких пери. Я сотворил целый сад прекрасных нимф! Ты обвиняешь меня в их убийствах, но они сами себя убили, как и моя Пери… Очередная нимфа отзывалась на музыку, а я просто наблюдал… Они сами находили меня. Все эти девушки были не от мира сего. Всем в огромной вселенной было тесно жить, и она казалась им неродной. Да, теперь они страдают, скитаясь между переплетами книг, но в этом и заключается их счастье. Спроси хоть одну, захочет ли обратно, она будет плакать и страдать, но останется здесь. Здесь в тёмном коридоре между переплетами пыльных томов она нашла свой дом. Зачем ей скитаться по чужой земле?! Ни у одной не мелькнула здравая мысль: стоп, а что я слышу, почему я это слышу, куда я иду, и кто говорит со мной… ни у одной кроме тебя, потому что они и не хотели слушать разум. Это были девушки лёгкие, мечтательные, воздушные пери – танцовщицы, пианистки, балерины – нимфы, которые очень любили музыку…»
«До смерти… – невесело добавила Пери. – Они и подумать не могли, что для этого умереть придётся! Наверное, и не поняли, что умерли!»
«Но ты понимала, на что идешь?» – спросил хозяин.
«Я просто поскользнулась! – внезапно воскликнула Пери, – Всего лишь поскользнулась! Это была роковая случайность, а я не хотела умирать! Поэтому мой момент смерти связан с ужасом и невыносимой тоскливой мелодией, которая звучала в тот вечер! Поэтому моя душа не удержалась здесь: я не самоубийца!»
Он не спешил отвечать.
«Я умер, чтобы моя душа осталась с тобой, но не нашел тебя здесь, теперь понимаю почему… За двадцать один год мне эта мысль не приходила в голову, пока ты не пришла сюда. Ты так просто обнаружила мастерскую… я не верил, но когда твои пальцы коснулись фортепиано, сомнений не оставалось. Ты родилась вновь и пришла через двадцать один год. Но зачем? Раз место твое на небесах?»
«Я думаю, что должна остановить тебя».
«Лучше приходи ко мне. Здесь твой дом».
«Отпусти нимф».
«Не могу…»
«Они не заслужили скитаний!»
«Послушай, разве сейчас ты не хочешь остаться здесь навсегда? В твоей мастерской с любимыми пластинками и фортепиано?»
«Освободи нимф!»
Пари с шумом захлопнула книгу и молниеносно убежала домой, пока тоска вновь не заиграла на всю библиотеку и не сманила в ее же мастерскую.
* * *
Сон снова привел ее в темный коридор, она долго блуждала по нему в тоске без надежды на спасение. Но что-то изменилось, она увидела тонкую нить, свисающую откуда-то сверху…
Пери вскочила с кровати посреди ночи, быстро оделась и отправилась в библиотеку.
Двери были открыты.
Она прошмыгнула внутрь и медленно, едва сдерживая шумное дыхание, направилась к лестнице.
Музыка звучала громко и торжественно. Она обрушилась на Пери вместе с восторженными словами:
«О, моя родная, ненаглядная, ты все-таки ко мне вернулась…»
На балкончике спиной к ней стоял мужчина из ее снов. Пери поднялась по лестнице и очутилась рядом с ним. Он глядел на нее и протягивал руку.
Хозяин замка встал на кованые перила. Он распахнул руки и звал Пери в свои объятия.
Разве может быть страшна смерть, когда так любяще и заботливо манит в свои руки? Разве она умрет? Нет, Пери всего лишь прикоснется к нему и растворится, как нимфа из ее снов…
Она прильнула к любимому и тут же почувствовала, какой лёгкой и воздушной стала! Как настоящая пери! Он обнимал её и проводил рукой по длинным волосам.
– Пленницы свободны. – Услышала она.
– Я знаю. Тоненькая золотистая ниточка?
– Да. Это закладка от книги.
– Я так и подумала!
– Каждая забралась по ней и очутилась на страницах любимой книги… Они навеки останутся жить в волшебных мирах. Это ли не рай?
– Нет! Это даже лучше!
* * *
В библиотеке с самого утра началась суматоха.
– Что-то случилось? – спрашивала Пери, играя на фортепиано.
Он стоял сзади и, обнимая за плечи, наблюдал за ее руками.
– Да. Сегодня ночью девушка сбросилась с лестницы. Она умерла. Ищут ее родственников, а их и нет… Она сирота, что двадцать один год скиталась по свету, мечтая найти дом. Она видела его только во снах, но все же нашла. Тело ей теперь не нужно.
Пери улыбнулась и, закрыв глаза, прижалась щекой к его руке.
Ее душа на месте.
Майк и Бетси
Майк чистил руки металлической щеткой, тщетно пытаясь придать им человеческий вид.
Теперь он критично осматривал ногти с забившимся под ними моторным маслом. Н-да, попытка не увенчалась успехом, и Майк вернулся в гараж. Уже целую неделю он практически не выходил оттуда, лишь изредка – стащить из дома еду.
Он сидел на сиденье разобранного "Минска". Старый мотоцикл, кожаная косуха да две потертые фотокарточки с бородатым, брутальным мужчиной – все, что досталось ему от покойного отца.
Мать не смогла принять потерю мужа, повредилась умом, большую часть времени она находилась в своем сумрачном мире, отравленная алкоголем. Ее мало волновали мечты (да и жизнь в целом) сына. Майк бросил школу и почти не покидал свой маленький мирок в гараже.
Он был талантливым механиком. В свои шестнадцать неплохо разбирался в двигателях, электронике и очень любил играть на гитаре. Когда ему надоедало ремонтировать без конца ломающийся мотоцикл, он вытирал руки о засаленные джинсы и брал электрогитару, подключенную у самопальному усилителю.
Иногда он садился за барабанную установку (собственного гаражного производства) разучивал новые ритмы. Бывало, он слышал нервного соседа-старикана, который не мог уснуть, злобно пыхтел, будто самовар, который забыли выключить.
И Майк резко бросал играть, тоскливо-мечтательно поглядывая на мотоцикл.
Гаечный ключ в руки – он не привык отступать.
Сегодня он закончил грандиозную работу. Все стояло на месте, кроме глушителя. Его Майк ставить не торопился, ему нравился громкий треск – «рокот» двигателя.
Майк надел косуху отца и повязал бандану «Ария» на голову. И вот он выкатил мотоцикл из гаража. Двигатель чихнул, но не завелся.
Майк чертыхнулся, оттолкнулся ногами и покатился с пригорка. Он резко воткнул вторую передачу, Минск дернулся, притормозив, но уже через мгновение горячая струя выхлопных газов ударила в голень.
Двигатель завелся!
Радость охватила юного механика. Майк выехал на трассу и повернул ручку газа до упора. Двигатель работал на удивление ровно, без перебоев.
Майк поехал в сторону байкерского кафе. Это место его всегда притягивало, но он был слишком юн, и его туда не пускали. Майк старался обратить на себя внимание бородатых мужиков, что попивали пиво у входа.
Он с грустью вспомнил отца.
На всю громкость он включил колонку, встроенную в бардачке, и, выкрутив ручку газа, поднял мотоцикл на дыбы.
Дальше ничего не помнил. Белый цвет микроавтобуса, что внезапно выехал из-за поворота ослепил его. Он едва успел удивиться. Но не успел испугаться и поверить в смерть…
***
Бетси устало бродила по спящим коридорам странного помещения. Все здесь было какое-то холодное, белоснежное и, казалось, мёртвое. Она остановилась и прислушалась. Была ночь, других людей Бетси не обнаружила, но отовсюду слышались пищащие, искусственные звуки, издаваемые странными непонятными приборами.
Она вспомнила, что в одной из комнат, где она и проснулась, лежала девушка, до жути похожая на нее. Неизвестное оборудование в палате монотонно и навязчиво пищало и потрескивало. Бетси вдруг с отчетливой ясностью поняла: если приборы умолкнут, девушка умрет.
«Нет, пожалуй, все здесь не мёртвое, но умирающее», – размышляла Бетси.
Но сама-то она что здесь забыла?!
Как же выбраться?
Тут мимо прошла заспанная женщина в белом чепце и смешной рубахе сплошь разрисованной забавными фиолетовыми дракошами. В руках женщина держала пробирки с чем-то темно-красным – кровью? Бетси поморщилась. Женщина тем временем подошла к дверям и стала нажимать на циферки, что горели на настенной панели рядом. Раздался слабый писк, и дверь резко распахнулась, чуть не сбив дракониху в чепце. Та что-то забубнила себе под нос, с силой потянула на себя тяжеленную дверь и вышла.
Бетси юркнула вслед за ней.
***
Бетси брела по освещенной, но абсолютно пустой улице.
Пусть и ночь на дворе, но хоть бы одна машина проехала!
Бетси затосковала. Она дошла до моста, босыми ногами ступила на каменные перила и уверенно зашагала, не страшась высоты. Под мостом спал городской парк, а Бетси будто парила над ним. Она видела верхушки елей и больше не завидовала птицам: ей и крылья не понадобились, чтобы так высоко парить над деревьями…
Бетси встала на носочки и закружилась на перилах. Она все танцевала и танцевала, не чувствуя усталости. Казалось, ее тело не весило ни грамма, и будто пёрышко все летело и летело, только вот места ему здесь не было. Бетси резко остановилась от острой боли в груди.
Одиноко!
Как же здесь одиноко!
Незаметно наступил рассвет. Бетси уселась на перила чего моста и наблюдала за чудесами, что происходили на небе.
Рождалось новое утро, звёзды бледнели, свет от них лился словно светящийся ручеек. Свет рисовал линии невидимого чертежа, а когда он был завершен, последняя звезда потухла, но ее свечение разлилось на рисунок воздушного дворца! Вмиг он стал объёмным, и теперь все небо украсилось прелестным волшебным раем – сверкающими дворцами в дивных садах.
Бетси ахнула: звёзды – это оказывается навершия шпилей невидимых небесных замков! Днём звёзды засыпают, одаривая их светом, а ночью, когда почивают дворцы, вновь вспыхивают, чтобы согревать землю и указывать путь тем, кто заблудился.
А что же Бетси?! Ведь она заблудилась! Почему звёзды не осветили ей дорогу?
Бетси с грустью глядела на волшебный небесный мир. Вот бы попасть туда!
Она почувствовала, как в груди что-то дёрнулось, словно чем-то острым ударили, и одновременно в ушах зазвенел тот странный жутковатый писк из палаты с умирающей девушкой. Бетси зажмурилась, вцепилась в перила и умоляла вселенную прекратить этот ужасный писк и боль в сердце.
Мгновение – боль прошла, словно и не появлялась.
«Проклятый писк! Лучше бы он прекратился! Именно он препятствует моему полету в небесный волшебный мир!»
Бетси все грустила.
Наступил день, но в городе по-прежнему не было ни одного человека. Так и просидела она полдня в одиночестве, бездумно болтая ногами над пустым шоссе внизу.
«Наверное, я умерла, иначе, почему вокруг так пустынно, а небо сплошь заполнено дворцами! Разве живой человек может это увидеть?!»
Вновь в груди тихонько кольнуло – сердце будто сопротивлялось ее мыслям, оно ещё живо, оно бьётся, но, наверное, ослабло…
«Я… умираю?» – спросила она его.
Бетси легонько коснулась груди рукой. Сердце не болело, но она почувствовала, как ее ладонь стала горячей. Да, она умирает. Сердце отвечало ей.
Выходит, ее заблудшая душа сейчас бродит по городу! Она сбежала из того жуткого помещения, то есть больницы, где и борется за жизнь ее ещё юное, но уставшее тело.
Куда же теперь попадет ее душа?!
Бетси поглядела на небо. Как оно волшебно! Вот бы обернуться звездой и жить во дворце!
В сердце больше не кололо. Неужели оно смирилось с неизбежностью смерти?
Тут Бетси замерла: прямо с неба что-то плавно опускалось. Неужели воздушный дворец решил приплыть за ней?! Но как это возможно, если каждый дворец – это звезда, то есть душа! Бетси была в этом уверена! Для нее умирающей, это было таким же логичным и правильным, как для живого человека то, что небо синего цвета, а трава зелёного! Сейчас она видела вселенную душ, а не людей. Здесь свои правила и свой волшебный мир. Бетси видела глазами души, а не человека. И сейчас с неба прямо в ее руки летит нечто.
Через мгновение рядом с Бетси парило бело-розовое прямоугольное облако! Это оказался маленький кусочек небосвода! Углы его были мягкие и плавные, облако напоминало зефир или безе. Бетси тут же ухватилась за него, а оно мгновенно начало твердеть! В ее руках облачко будто лишилось воздушности и превращалось в нечто другое. Теперь оно представляло собой ярко-розовое пористое печенье! Бетси прижалась к нему и ощутила такое счастье, эйфорию и безопасность, которую, наверное, могут испытывать лишь малыши в животе у мамы. Бетси закрыла глаза и больше не чувствовала одиночества. Да, она хочет на небо! Ее душа готова обернуться звездой, вспорхнуть и занять свое место на небосводе! Но как ей долететь?! Неужели верхом на розовом печенье?! Но тут с неба вновь приплыло облако! А потом ещё и ещё! Бетси ловила их, а они в ее руках превращались в печенья! Конечно! Из них и получится воздушный дворец! Как мозаику Бетси соберёт себе пристанище из облаков-печений!
Несколько дней небо дарило Бетси кусочки облаков, а та собирала их и складывала горкой. Теперь облака-печенья напоминали кучку сладких ароматных коржей для чудесного торта!
Вскоре Бетси сможет его «испечь»! Из «коржей» получится прелестный дворец!
Через несколько дней он был готов. Облачный замок парил рядом с Бетси, но все же не спешил открывать заветные дверцы.
«Что же сделать для этого?» – с тоской спрашивала она.
«Умереть!» – буквально выскочил ответ, а в груди вновь больно кольнуло.
«Я ведь ещё не умерла! Тогда, зачем, вселенная, ты показываешь мне мир после смерти?! Зачем я здесь? Зачем мне строить замок из облаков, если я не могу уплыть на нём и стать звездой?»
С грустью глядела она на свое творение, но сейчас испытывала лишь горечь и даже злость. Сломать его мало!
Проходили дни, а Бетси так и не смогла обернуться звездой и уплыть на небо. Она бродила по пустынным улочкам города, не чувствуя ни холода, ни голода, ни жажды. Ведь душе чужды телесные переживания. Только печаль, одиночество и горечь все никак не отпускали Бетси. Иногда она ощущала мимолётную острую боль в груди, что напоминала о том, что тело ждёт ее, оно не умерло. Но Бетси не хотела возвращаться.
В очередную ночь она любовалась звёздами. Они глядели на неё, заблудшую, но не спешили осветить ей путь. Но тут одна звезда ярко вспыхнула и тут же погасла. Бетси показалось, что она таким чудным образом подмигнула ей! И, правда, через миг от звёзды опустился тоненький луч света и нежно коснулся щеки Бетси. Вот он прошел сквозь нее и лег на землю.
Бетси расширила глаза от удивления: луч, ударившись о землю, разбился и растекся маленькой серебристой кляксой! Она стала преобразовываться и теперь походила на светящийся след от кошачьей лапки!
Бетси задорно прыгнула на него. Тут же с неба показался ещё один луч, он так же приземлился, и теперь рядом с Бетси появилась ещё одна лапка. Потом ещё и ещё, пока дорога не превратилась в светящуюся тропинку из кошачьих следов!
С неба сыпались серебристые лучи и, казалось, шел звездный дождь, но это души рисовали для Бетси тропинку, которая привела бы ее в покой.
Тропка вырисовывалась очень извилистая, то и дело сворачивала на стены, дома и даже деревья, а Бетси, гонимая восторгом, радостью и любопытством, легонько парила по чудесной дорожке. Бег ее напоминал волшебный танец, а душа ее парила пушинкой по городу! Куда же приведёт ее кошачья тропинка?!
Следы вывели ее из города в лес. Она все шла по кошачьим лапкам, но с тревогой обнаружила, что они бледнеют. Следы привели ее к высоким кованым воротам и исчезли. Свет погас, и сразу стало темно и неприютно.
Бетси обернулась и не заметила светящейся тропинки. Как теперь найти дорогу в город?
Ей ничего не оставалось, как снова вернуться к воротам.
Бетси пригляделась и содрогнулась от холода, пусть и не ощущала его. Она коснулась холодных красивых ворот, но почувствовала сопротивление: это были кладбищенские ворота, и они не пускали ее внутрь. Ведь Бетси еще жива. Но зачем звёзды привели ее сюда?
***
Свесив ноги, Майк сидел на заброшенной могиле. Родственники усопшего давно здесь не появлялись, а душа хозяина этого невзрачного холмика обрела покой и покинула пределы кладбища. С выцветшей фотографии на Майка смотрело красивое, хотя и суровое лицо мужчины лет пятидесяти. Он напоминал ему отца.
Майк любил здесь сидеть.
Отсюда была видна проезжая часть и живые люди. Живые, а не убитые горем, как те, которые сюда приходили.
Люди шли по своим делам, доносился лай собак, прогуливались смеющиеся молодые пары…
Майк с грустью смотрел им вслед. Он так и не успел в жизни главного, он не успел полюбить, и не был любим. Никем. Даже родная мать и та не обращала на него внимания, она была слишком занята своим горем и упивалась жалостью к себе и крепким алкоголем.
Майк заморгал часто-часто. Давно наступила ночь, а душа его будто застыла.
В этот момент он увидел девушку. Она не походила на живую посетительницу, которой страсть как хотелось прийти на кладбище глубокой ночью.
Майк замер: она удивлённо смотрела ему в глаза.
«Она видит меня!» – Майк тут же отвёл взгляд.
Он почувствовал, как невесомая его душа наполнилась теплом. Новая душа!
Она стояла у ворот – одинокая и испуганная – и оглядывалась по сторонам.
Почему она не заходит?
Может, пригласить ее?
Майк все глядел на нее и не решался. Тело его давно сгнило под землёй, но прямо сейчас он ощущал, как ему неловко, стыдно. Он смущённо разглядывал новую Заблудшую. Теперь, когда звёзды уже привели ее сюда, она обретёт покой. На ней было голубое платье все в мелких цветочках, длинные до груди волосы были заплетены в две косички. Ее юной душе было лет шестнадцать.
Душам не бывает холодно, но Майку хотелось ее согреть. Он вдруг ощутил усталость и сонливость. Захотелось упасть на землю и растворившись в ней, уснуть навеки. Или, обернувшись небольшим озерцом, размыть свою могилу бесконечными слезами тех любивших его, которых никогда и не было…
Ведь Майк до сих пор так и не обрел покой. Его не оплакали, с ним не простились, не отпустили. И спустя двадцать пять лет после гибели, его душа до сих пор Заблудшая. И на могилу его, превратившуюся в заросший сорняком бугорок, некому приходить. Да и сам Майк не хотел уходить, хотя даже после смерти он был таким же неприкаянным и одиноким, как и при жизни. Ведь рядом с могилой Майка не было других могил.
Но прямо сейчас, глядя на новенькую, он пожелал разлиться настоящим озером вокруг своей могилы. Только бы она рядом была. Тогда он обретёт покой.
Майк вздрогнул и будто очнулся ото сна. Что это сейчас с ним было? Поборов внезапно нахлынувший стыд, он поднял глаза. Майк боялся, что видение исчезнет. Но девушка все глядела на него и словно просила о чем-то.
Майк, наконец, поверил, что она реальна, встал и пошел к воротам.
***
– Ты чего это тут стоишь? – улыбаясь, спросил Майк – заблудилась?
– Ага! – кивнула Бетси. – Кошачьи лапки исчезли прямо у ворот!
– Тебя вели кошачьи лапки?! Забавно! А меня следы от колес!
– Видимо, кому что нравится… – хохотнула Бетси, – а ты впустишь меня?
– Да, конечно! – Майк спохватился и подал руку новенькой.
Их руки соприкоснулись, и Бетси легко прошла через ворота на кладбище.
– Меня зовут Майк! А тебя?
– Я Бетси!
– Очень рад, Бетси! Давно у нас не появлялось моих ровесников! – он запнулся, – я хотел сказать, что наши тела, наверное, приблизительно в одном возрасте были погребены? Сколько тебе?
– Шестнадцать!
– Угадал!
– А что ты помнишь самое первое, когда умер? – полюбопытствовала Бетси.
– Угрюмые лица байкеров… – сразу ответил Майк, будто только вчера его душа покинула тело. – Бородатый мужик. Он зарыдал, когда моя мать, буквально вырывала на себе последние волосы и кинулась к гробу. Ну, это уже позднее было…
– Ужас! – Бетси обхватила себя руками.
– Я тогда приятно удивился! Мамаша меня не любила. А как помер, так вдруг сразу чувства у нее проснулись. Конечно, мертвых любить гораздо легче…
Майк задумался.
– Как же ты обнаружил, что… мертв?
– Гроб убедил. – вспоминал он. – Подошёл ближе, вернее, будто проплыл… Внутри лежал бледный парень с банданой на голове. Очень похожий на меня.
Майк вздохнул и подмигнул Бетси.
– С тех пор я здесь!
Вот так и состоялось знакомство Бетси с новым другом.
Проходили дни.
Бетси и при жизни так не веселилась, как с Майки на кладбище!
Они играли в догонялки всю ночь, потом по очереди прятались за памятниками и искали друг друга.
Заблудших душ на кладбище не было, лишь Майк и Бетси носились по спящим могилам. Бетси же и не задумывалась, почему Майк – единственная душа, кого она здесь встретила…
Нарезвившись, они усаживались на чью-нибудь могилу и болтали.
Но самое чудесное наступало во время грозы. Бетси удалось побывать на настоящем концерте, где музыкантом была сама природа!
Гром гремел словно тяжёлые аккорды на фортепиано. Двойным форте ревел небосвод, но разбивающиеся о землю капли будто трели жаворонка, сглаживали и усмиряли пыл грозного неба.
– Это волшебство! – верещала Бетси. – Сама природа играет на фортепиано!
– Гром – басовый ключ! – прокричал Майк.
– Капли – скрипичный! – перебила Бетси. – Ха-ха-ха! Как чудесно!
– Давай, разбудим Бетховена?! – шутил Майк.
Бетси разрывалась от смеха.
– Что ты, пусть почивает великий маэстро!
Майк схватил ее за руку и закружил в танце…
***
– Выходит, звёзды – это души умерших людей, что освещают землю… – сказала Бетси.
Они с Майки сидели на воротах и глядели на Луну.
– Да, если небо тебя выбрало.
– Как это?!
– Чтобы попасть на небо нужно, как ты уже сама поняла, умереть (только в дневное время), построить замок из облаков и уплыть на небо. Там найти себе местечко и уютно устроиться. Днём свет от твоей души будет наполнять замок-дворец (его и видит на небе душа, что ищет пристанище), а ночью он переместится в шпиль – звезду, которая и будет вместе с другими ночью освещать путь заблудившимся.
– Ого!
– Что бы выбрала ты? – любопытно спросил Майк. – Дворцы или звёзды? Хотя ты на земле, значит, умерла ночью, звёзды привели тебя сюда.
– Я ничего не понимаю! – Бетси нахмурилась и с недоумением глядела на Майка.
– Смотри, – мягко улыбнулся он, объясняя, – если твоя душа ушла из тела ночью, тебя поведут звёзды, а если днём, сманят на небо воздушные дворцы…
– То есть я смогу попасть на небо, только если умерла днём?! А если ночью, попаду… сюда?!
– Да, но это распределение лишено предрассудков, мол, дневные души – райские, а ночные – кладбищенские! В смерти нет бесконечных земных споров о том, кто лучше, кто хуже. И звёзды, и небесные замки приведут тебя в покой, а он одинаков и на земле, и на небе. Несколько дней душа ищет себе пристанище, и лишь обретя его, уходит в покой.
– Если человек умер днём, понятно, что его душа примостится где-нибудь в центре Млечного Пути. А если ночью? Куда приведут его звёзды? Всегда ли на кладбище?
– Необязательно. Иногда она выбирает совсем уж диковинные места или даже предметы. Те, где она будучи в теле, была счастлива. – Майк нахмурил лоб, вспоминая что-то. – Например, я знал одного садовника, который так при жизни любил свой сад, что его душа предпочла остаться в нем навеки, прижилась маленьким сливовым деревцем. Дочь садовника однажды обнаружила новый саженец, стала ухаживать. Выросла высокая плодоносная слива, и долго радовала своих близких сладким урожаем. С годами дочь садовника вырастила целый сливовый сад из отцовского дерева!
– Но все же удивительно, как кому-то суждено освещать небо, а другим…
– Лишь Вселенной известно, что предначертано каждой душе, хотя нам кажется, что выбираем мы. – перебил Майк. – Мне все же приятнее быть полноправными хозяином своей души, а не сваливать такую миссию на Вселенную! Никогда не узнаешь, кому из нас суждено поселиться на небосводе, а кому вырасти в плодовое дерево.
– Чтобы поселиться на небе, нужно столько условий! Сидеть и ждать, пока к тебе зефирные облака прилетят, потом дворец из них строить! Ночью умирать проще! Иди себе по светящейся тропке и придёшь куда-нибудь…
Пожалуй, мне и на кладбище хорошо! Или, например… я была бы не против обернуться плакучей ивой и нежить свои веточки в теплой воде пруда… – прошептала Бетси.
– Погоди-ка… Как ты сказала? Строить дворец из зефирных облаков?! Откуда ты знаешь? Ты… строила дворец?! Но как? Как это возможно, если ты здесь?! Неужели…
Майк замолк и не моргая глядел на Бетси. Теперь он стал по-новому ее рассматривать, и, видимо, нашёл-таки нечто диковинное. Он как будто все понял, но говорить страшился.
– Ты не заблудшая душа, Бетси. Ты Угасающая!
– Как?! – Бетси схватилась за грудь.
– Угасающая! Ты из тех, кто не желает наблюдать, как его тело умирает и впадает в агонию. Ты ведь сбежала от своего тела?
– Кажется, да… так и было! – воскликнула она.
– И оно (твое тело) ещё живёт, – почему-то с тоской сказал Майк.
Бетси заметила, как друг не рад, что она ещё живая, но даже не обиделась.
– Души, что не хотят смотреть за умиранием тела и сбегают, попадают на перепутье: где-то между миром живых и миром потусторонним. – продолжал Майк. – Свободная душа после смерти тела сразу видит небесные дворцы, а те замечают ее и сбрасывают кусочки облаков, чтобы душа сделала себе пристанище, а потом и летит на нем к небу (если покинула тело днём) или звёздную дорожку (если ночью) и идёт по ней, пока не найдет свой уголок…
– Да, я кажется, понимаю… Когда я выбежала из больницы, я оказалась в городе, но пустом и мертвом. На небе тогда горели звёзды (была ночь), но я уже догадывалась, что это души на меня глядели. Но тогда они не показали мне путь к тебе! Я дождалась дня, и звёзды уснули, обернувшись облачными дворцами! Они-то и дарили мне зефирные облака, из которых я построила дворец! Но улететь не смогла, ведь я живая ещё! Неужели вселенная не могла об этом предупредить!? Я бы не мучилась, а чувствовала себя полноценной гостьей, что просто решила поиграть! Я бы насладилась волшебными моментами, осознала, как не страшна смерть, вернулась в свое тело и жила бы в радости от предвкушения своей кончины, а не в диком страхе неизвестности!
– Но ты ведь ещё не ожила!
– Да… интересно, а я буду помнить все это? И тебя?
– А ты знаешь хоть одного человека, который пережил кому и сделал сенсацию и даже открытие относительно потустороннего мира?
– Нет!
– Я тоже. Поэтому… боюсь, ты все забудешь… но Вселенная проявила дружелюбие и показала тебе мир душ. Ты ее маленькая прелестная гостья!
