Зульфия Талыбова
Сказки о любви
Но как заполучить душу Тёмы?
Ведьма хитро улыбнулась. Мальчик сам принесёт ей свое сердце, как только лишит Каю души.
… На пластилиновом пруду прямо на песке из тростникового сахара Кая и Тёма, сидели по-турецки друг напротив друга и играли в чудесную игру: хлопали друг друга в ладоши и пели песни. Тёма видел подобную забаву в детской книжке и решил непременно попробовать в нее поиграть с подругой.
Прямо над их головами парил полупрозрачный облик Кикиморы. Она шептала злые слова, которые вылетали из ее рта и, напоминая рваные кусочки липкой паутины, опускались на головы детей.
– Ты ведь Кая? Морская Девочка? – спросил Тёма. Он опустил руки и поднялся.
– Да, – удивленно отозвалась Кая.
Что случилось с другом? Почему он так странно себя повел?
Но эти мысли тут же выветрились из головы, она как будто впервые увидела Тёму.
– Я хочу уплыть в море! – сказала она.
– А я ищу Волшебное Сердце! И, кажется, нашел его!
У груди Каи появилась крупная алая роза с длинным колючим стеблем. На самом его конце висела верёвочка – оборванный кусочек пряжи от ее куклы.
Так вот оно какое! Волшебное Сердце!
Кая опустила голову, посмотрела на свою грудь и ахнула:
– Забери ее! Она мне не нужна! Я ведь хочу уплыть в море! Сердце мне будет мешать!
Тёма даже не глядел на девочку, а лишь с вожделением смотрел на дивный светящийся цветок. Он протянул к нему руку и осторожно ухватился за толстый стебель. Вот он его «сорвал», и Кая упала без чувств.
Мальчик, пораженный теплом и красотой розы, не глядя под ноги, побрел через лес к избушке ведьмы! Свет, исходивший от сердца Каи, был таким сильным, что им можно было осветить весь псевдогородок!
Впервые с начала его существования здесь наступил настоящий светлый день!
Кикимора ликовала: даже не пришлось бросать пряжу к мёртвой девочке, чтобы забрать ее душу! Тёма сам ее принесёт!
Ведьма продолжала насылать заклятия на мальчика, лишь бы тот не очнулся от внезапного забвения.
Вот он подошёл к болоту из желе. Тепло, исходящее от розы-сердца растопило его, и оно превратилось в зелёную жижу. Она растеклась по всему лесу. Мальчик беспрепятственно дошёл до избушки Кикиморы.
Вот он оказался внутри. Юная и красивая ведьма таращилась на него и что-то шептала.
Она стояла подле шкафа с вязаными куколками.
Куклы были почти распущены, но пару дней ребятам ещё оставалось! Ведьма, не переставая бормотать, рукой потянула за верёвочку куклы-Тёмы. Вот она полностью распустилась, и в груди у мальчика больно кольнуло. И тогда он осознал, что произошло.
Кикимора, смотря мальчику прямо в глаза, произнесла:
– Пусть и завладел ты Волшебным Сердцем, но все равно остался одинок и грустен. Ты мог быть рядом с Каей, ведь она сама дарила тебе тепло! Но ты оказался слишком тщеславен и алчен, ты возжелал обладать ее сердцем целиком и всегда хранить подле себя. Но извне оно очень скоро погибнет, и ты опять почувствуешь одну лишь боль.
Лицо Тёмы исказилось гримасой ужаса. Его грудь раздирало что-то острое. Он будто проглотил кучу иголок с булавками. Вот он заметил, как из-под его рубашки, где-то на уровне грудины, вылезла косточка-верёвочка!
– Отдай мне свою боль! Потяни за верёвочку! – велела Кикимора.
Тёма задыхался. Он уже был готов пронзить острым стеблем розы свое сердце, лишь бы оно не ныло, но отдавать свою душу ради окончательного преображения Кикиморы, он не хотел.
– Обойдешься! – прохрипел он.
В последний миг, то ли от безысходности, то ли от осознания, что Кая умерла, он в отчаянии бросил ее розу-сердце на шкаф с куколками…
Они сразу же вспыхнули и загорелись! Боль вмиг отпустила Тёму, косточка-веревочка упала на пол, и пламя подхватило ее!
Тёма впопыхах схватил упавшую розу, но огонь уже распространялся на всю избу!
Ведьма была не в силах остановить его: добрый свет, что исходил от сердца Каи, оказался сильнее ее чар!
Тёма выскочил на улицу, пока Кикимора горела в пламени Волшебного сердца.
Мальчик, сжимая розу в руке, побежал на Кладбище Чудес.
Кая, оказывается, уже лежала в спичечном коробке! Нужно вернуть подружку в реальность, вернув сердце!
* * *
Кая стояла на берегу моря и глядела на падающие волны.
Интересно, они спаслись с Тёмой от Кикиморы или она сейчас лежит на Кладбище Чудес? Но какое это имеет значение, если она счастлива?
Кая нахмурилась – разве она счастлива?
Девочка все любовалась морем. Красивое! Но уплыть ей не хотелось: зачем обменивать подпорки на хвост, если они с Тёмой больше не побегают по картонным тропинкам псевдогородка? А в школьном дворе в перемену, не будут прятаться от деревянного учителя за стеной из цветных мелков.. Пару дней назад они не успели удрать и единственное, что им пришло на ум – потереться об забор из мела и слиться с ним! Ребята так и поступили, а учитель даже не заметил! Эх, как здорово было дурачить кукол!
Кая вспоминала их детские забавы и загрустила. В городке с Тёмой было весело, а здесь возле настоящего моря, но без друга ей стало горестно. А тут ещё тучи сгустились! Стремительно они заполонили весь небосвод! Кая запаниковала.
В воздухе запахло дымом!
Это был дым, а она-то решила, что надвигалась буря!
Вдруг она услышала голос Тёмы. Он громыхал как гром и разносился над побережьем. Друг звал ее!
У Каи закружилась голова.
Куда бежать?! Вокруг один песок!
Девочка не удержалась на ногах и упала. Она закрыла глаза, но только и слышала:
– Кая! Кая! Проснись!
Теперь голос Тёмы был совсем рядом.
Девочка открыла глаза и резко вскочила. Она лежала в спичечном коробке! Рядом стоял Тёма и будил её.
– Наконец-то! Ты жива! Скорее, нам нужно выбираться отсюда! Все горит!
Дети бежали, не зная куда. Лес сгорел, и огонь теперь бушевал в самом городе.
Куклы, безвольно поедаемые пламенем, исчезали, домики почти сгорели, а заборы из фломастеров превратились в противную вязкую неприятно пахнущую жижу. И все это сотворило Волшебное Сердце!
Ребята бежали от огня, а он будто их и не трогал. Вот они заметили, что приблизительно на середине бывшего леса стояло странное сооружение, они никогда не видели ничего подобного.
Кая и Тёма побежали к нему.
Мальчик вспомнил, что до пожара неподалеку от жилища Кикиморы торчал здоровенный трухлявый пень. Теперь пень сгорел, а это сооружение находилось внутри него! Может быть, это и есть заветная дверь в реальность?! Перед ними стояло нечто, похожее на закопченый домик, но вместо двери было полукруглое устье – глубокий лаз. Они же не знали, что это печь!
Друзья залезли на нее и заглянули в дымоход, переглянулись и поняли друг друга без слов – нужно прыгать.
Тёма прыгнул первым, а за ним Кая.
Прошло меньше секунды, как друзья очутились на берегу настоящего моря.
Чёрные от золы, словно два чертёнка, они одновременно вскочили на ноги и ошарашено глядели друг на друга.
Прошла минута, и ребята залились громким хохотом. Они смогли! У них получилось!
Отдыхающие на пляже бросали на них удивлённые взгляды.
Вот ребята умылись морской водой и Кая, наконец, спросила:
– Как тебе удалось победить ведьму?!
– Ее сила была лишь в словах! Из-за них дети верили в разную чепуху!
– Но как ты спасся? Заткнул уши?
– Ха-ха, нет, я перестал ее слушать. Честно говоря, мне было так больно от этой верёвочки-косточки, что я не слышал, что она там пела! Я от злости бросил Волшебное Сердце на кукол, и его сияние уничтожило их, саму Кикимору и весь псевдогородок!
Тёма вдруг замолчал, увлекшись смешной, но милой сценой.
Неподалеку сидел очаровательный белокурый крепыш и играл с совочком. Вот он сгреб приличную кучу песка и… засунул в рот!
Заботливая мама оказалась рядом и стала причитать:
– Сыночек, он ведь несъедобный! Нельзя кушать песок!
Кая и Тёма радостно переглянулись – они дома.
Разноцветье
Сергей Иванович – тридцатитрёхлетний программист – всегда и во всём любил четкость, да и сам славился исполнительностью и прилежанием. Будучи сыном военнослужащего – бесстрастного и сурового отца – воспитывался он в строгости. Маму маленький Сережа никогда не видел: та сбежала, чуть ли не с акушерского кресла, как только раздался первый крик сына. Уже родившись, младенец Сережа кричал по-особенному, негромко и протяжно. Новорожденный будто боялся заявить миру о себе. И всю дальнейшую жизнь Сергея Ивановича можно описать этим криком: до тошноты правильную, нудную и не выходящую за малейшие границы «хорошести».
Отец очень по-своему проявлял любовь к сыну. Она у него была, как он, гордясь, заявлял, совершенной, настоящей и без намеков на нежность и похвалу. Объятий и ласки маленький Серёжа был лишён, зато отец не скупился на наказания.
Полковник Иван Сергеевич Иванов никогда не видел в сыне ребёнка и требовал от него повиновения. Среди наказаний самыми излюбленными были – хлестание крапивой, стояние всю ночь на горохе, сон в ванной комнате на голом полу.
Отец был уверен, что закалит характер сына и вырастит «настоящего мужчину». Но, видимо, Сережа унаследовал мягкий темперамент матери, и отцовская «любовь» постепенно превращала живого мальчика в молчаливое, замкнутое и испуганное существо.
Но были и радостные моменты в жизни маленького Серёжи, и они наступали вместе с летом, когда мальчик уезжал в деревню к бабушке. Удивительно, но старушка не славилась драконовскими методами воспитания а, наоборот, давала внуку все то, чего он был лишён.
На природе, вдали от отцовского гнёта, мальчик с каждым днём улыбался шире, смеялся громче. Ведь можно было, не стесняясь, проявлять эмоции, а не подавлять их в угоду властному родителю. И под конец лета, мальчишка превращался в эдакого сорванца, какими и бывают дети в его возрасте; но отец за пару дней исправлял неудобное и непослушное дитя для собственного удовлетворения. Никаких вольностей и быть не могло. Сын должен служить отцу, слушать только его, и не сметь голос подавать, пока не спросят. Серёжа слепо принимал родителя, более того, обожал и даже не думал, что могло быть по-другому.
Так и вырос, превратившись в Сергея Ивановича, безропотного, образцового работника, которого всем подают в пример.
* * *
На маленьком кусочке земли, оторванном от мира, располагалось небольшое королевство. Вокруг него разрастались пышные леса, текли глубокие и быстрые реки, стелились широкие степи.
Все эти владения принадлежали Прекрасной Королеве, она и правила страной, которая называлась Разноцветье.
Название страна получила из-за гигантского калейдоскопа, что словно колодец был помещен в вырытую глубокую яму в саду ее величества – виднелась только округлая поверхность, лишённая стекла. Калейдоскоп был необычный: прелестные фигурки, кристаллы и камни вращались внутри него по волшебству.
Над калейдоскопом располагался прелестный подвесной фонтан, и его брызги бесконечно падали внутрь прямо на сияющие камушки. Из-за бешеного вращения капли сталкивались друг с другом и разлетались в серебристые брызги, напоминающие драгоценные камни.
Фонтан-калейдоскоп испокон веков существовал в королевском саду, но количество драгоценных камней в нем не всегда было одинаковым.
Прекрасная Королева вот уже не один век правила Разноцветьем, но, как и прежде, оставалась молодой и красивой, благодаря волшебному фонтану.
Нрав у ее величества был сумасброден. Ещё с пелёнок ей пророчили несравненную красоту; и родители, и фрейлины, и слуги неустанно твердили, как хороша и прелестна подрастающая принцесса.
Девочке же нравилось всеобщее обожание, и малышка уже, как данность, принимала комплименты. Воспитанная в таком слепом и безусловном преклонении перед ее красотой, будущая королева верила, что только своей неотразимостью и могла покорять людские сердца. Ее юность и красота стали для нее единственными козырями в обретении трона и счастливой жизни, и пусть хоть одна морщинка появилась бы на совершенном лице, это означало, чуть ли не смерть и утрату смысла жизни! Совершенство, красота и величие – стали синонимами в Разноцветье.
Как исполнился ей двадцать один год, принцесса взошла на трон.
Однажды гуляя в саду, она впервые обнаружила волшебный калейдоскоп. Засмотревшись на фонтан, Прекрасная Королева увидела, как брызги летели внутрь бездонной ямы и разбивались внутри о разноцветные камни, что вращались там! Это было волшебство! Почему же прежде она не знала о чудесном фонтане?!
С волнующимся сердцем она обратилась к матери. Та поведала ей историю их рода.
В давние времена короли по несколько веков правили Разноцветьем, благодаря волшебному фонтану. На протяжении веков они оставались молодыми и красивыми. Но наступал день, когда правители не выдерживали вечной молодости, сходили с ума и бросались внутрь волшебного фонтана. Существует легенда, что, тот, кто сумеет пройти круговорот разноцветных камней, не умирает, но оказывается изгнанным из Разноцветья в другой мир. Волшебный фонтан оставлял себе только самые красивые экспонаты, от невзрачных он избавлялся, отправляя в неизведанное.
Красивая девушка или юноша, попав в волшебный калейдоскоп, превращались в сверкающие кристаллы и бесконечно вращались наряду со своими собратьями…
– Но как угадать, кто из людей обернётся камнем, а кто сгинет в другом мире? – спрашивала Прекрасная Королева.
– Это решать только волшебному фонтану, – отвечала мать. – Но он всегда оставлял себе самые красивые и прелестные тела…
– То есть именно они превращались в камни?
– Да.
– А что случалось с обычными людьми, лишенными красивого тела?
– Он поглощал их и выплевывал в другой мир.
– Что же с ними случалось дальше?
– Об этом никто не знает. Скорее всего, они погибали в новом мире. Говорят, он жесток и коварен. Никто оттуда никогда не возвращался, и это всего лишь фантазии, но мы все верим в них.
– Ты хочешь сказать, что фонтан хранит тела прежних правителей? – ахнула Прекрасная Королева.
– Да, но не только… – мать вдруг замолчала.
– Но кого ещё?
Старая королева не спешила отвечать.
– Ты сказала, что прежде короли по несколько веков правили Разноцветьем, но как им удавалось сохранять молодость и долголетие?
– Зачем тебе об этом знать? Разве ты не хочешь прожить настоящую жизнь, состариться и умереть?
– Никогда! – вспыхнула Прекрасная Королева. – Я всегда буду молодой! Ты сама меня этому учила! Только красота поможет мне править вечно! И я не сойду с ума, как те глупцы!
Старая королева закрыла ладонями лицо и тихо заплакала, а тщеславная дочь убежала в сад.
Наклонившись над фонтаном, она любовалась танцем вращающихся разноцветных камней.
– Ответьте мне, ответьте мне, как сохранить юность? Как вечно править королевством?
И тихий робкий голос сию же минуту отвечал из глубин калейдоскопа. Он разносился эхом по саду, но звучал, будто из-под воды, и Прекрасная Королева жадно внимала каждому слову…
Прошло много лет.
Прекрасная Королева похоронила отца и мать. Родители умерли немощными стариками, но дочь оставалась молодой, как и много лет назад, когда впервые обратилась к волшебному фонтану.
Тот обещал сохранить молодость Прекрасной Королеве, но условие было таково: ни одна девушка в королевстве не должна быть краше ее. Если таковая находилась, Прекрасная Королева похищала ее и бросала в волшебный калейдоскоп. С непереносимой болью и горечью она наблюдала, как жертва превращалась в прекрасный камень. Фонтан оставлял очередную красавицу себе, а Прекрасная Королева надеялась, что девица жива, что колодец выбросил ее в другой мир. Такова была плата за вечное царствование. Только вот с каждой смертью очередной красавицы Прекрасная бессмертная Королева старилась.
Бывало, она просыпалась посреди ночи в поту от кошмаров. Ей снилось, что она, и спустя триста лет будет править Разноцветьем, но превратится в ужасную старуху!
Она расхаживала по королевским покоям и судорожно размышляла, как же ей истребить всех красавиц, но остаться молодой?!
– А не лучше ли тебе, моя королева, не убивать красавиц, а предотвратить их рождение? – однажды спросил голос из калейдоскопа.
– О чем ты говоришь?! Как это возможно?!
– Легче исключить рождение красавиц, чем искать их по всему королевству да преподносить к моему столу… Я всегда рад новым прелестным экспонатам в моей коллекции, но я о тебе забочусь…
– Я вспомнила! – Прекрасная Королева застыла в тихой радости. – Много лет назад правил Разноцветьем мой давний предок, который прославился своей уродливой внешностью!
– Продолжай, – просил голос. – Я помню его. Ходили ужасные слухи…
– … поговаривали, что он родился от королевы, которую совратил собственный отец!
– Да. Кровное смешение родственников всегда заканчивается подобным образом…
И тогда королева ужаснулась:
– Что ты предлагаешь мне?! – возмутилась она. – Издать указ на кровосмешение?!
– Ты сама сейчас об этом сказала. Я лишь слушаю тебя…
– Я не хочу быть красавицей среди уродов! – вспылила королева. – Я хочу быть самой красивой среди красивых!
– Необязательно женить отцов на дочерях, но, скажем, кузенов с кузинами…
– Что!? Ты не понимаешь, о чём просишь! – воскликнула королева и пнула ногой по бортику калейдоскопа.
– Почему бы нет? Вряд ли от такого союза родится уродец, но красотой дети от близкородственных союзов не блещут…
* * *
Начальник Сергея Ивановича – копия отца-офицера, даже не внешне, но по характеру и даже тону голоса: властный, строгий, не терпящий возражений.
Другие же сотрудники тихо ненавидели любимчика начальства, такого правильного и бесчувственного до жути.
Бывало, в перерывах от работы он любил уставиться в одну точку своими большими серо-голубыми как мёртвое море в тумане глазами, которые не замечали ничего кроме цифр. А губы, четко очерченные, но тонкие, плотно сжимал, будто боялся случайно открыть рот и ляпнуть что-то неправильное. Он и открывал рот по мере необходимости: во время еды и необходимых разговоров.
Одевался он всегда одинаково – идеально выглаженные чёрные брюки и рубашки в клеточку, застегнутые на все пуговицы до самого горла. Если Сергей Иванович сидел не за компьютерным или обеденным столом, он опускал руки на тощие колени, как детишки в детском саду, ноги держал ровно, его спину можно было использовать в качестве гигантской линейки, чтобы начертить идеальные вертикальные линии. Он сидел словно замороженный, готовый к атаке отца, будто тот стоял рядом с огромным кустом крапивы и готов был хлестнуть, если угол, образованный между корпусом и коленями не составит девяносто градусов.
Телосложение у Сергея Ивановича было сухощавое, хотя к тридцати годам начал расти живот: сказывалось вечернее переедание восхитительными сочниками, купленными в ближайшей от дома забегаловке, по вкусу сочники напоминали бабушкины изыски. Сергей Иванович поедал их с таким ожесточением, словно хотел вернуться в беззаботное лето детства, где не было отца, а только сладкая выпечка бабки, свобода и хоть какая-то независимость. Сейчас же он зависел от всех. От начальника, от работы, даже его сиюминутная сомнительная радость зависела от того, съест ли он сочники или нет.
После работы Сергей Иванович спешил домой, ведь его там ждала маленькая черепашка, живущая в аквариуме – единственное существо, к которому он имел привязанность.
Даже ложась спать, Сергей Иванович боялся расслабиться, принять ту позу, что была удобной, даже во сне он был правильным и хорошим мальчиком.
Друзей (кроме черепашки) у Сергея Ивановича никогда не было, людям он не доверял, даже боялся их и избегал всяческих массовых мероприятий на работе, будь то праздник или просто собрание.
Одним словом, дикарь – хоть и образованный.
* * *
Недалеко от замка Прекрасной Королевы в самой низине, где протекал широкий-широкий ручеёк, находилась ветхая хижина. Здесь жил старый отшельник-вдовец. Жена его умерла в родах, подарив мужу сына. Ребёнок рос, превращаясь в несуразного мальчишку, милого и доброго, но совсем непривлекательного: как и все жители Разноцветья он родился от союза двоюродного брата и сестры. Мать, ещё беременная, придумала имя ребёнку – Гуня. Жители Разноцветья в угоду Прекрасной Королеве боялись выделяться, и даже имена для детей выбирали несуразные и странные.
Родственники отшельника-вдовца скоропостижно умерли вслед за женой, а Гуня остался без невесты-кузины. Мальчик с раннего детства был обречён на одинокую бездетную жизнь: нет кузины – нет права на брак. Но Гуня сильно не расстраивался. С пелёнок он видел образ жизни отца и перенял его. Друзей у него совсем не было, он не познал нежной родительской любви. Отец был суров и холоден. Гуня никогда не слышал от него приятных слов, но родитель научил его письму и чтению.
Мальчику нравилось гулять неподалеку от хижины и мочить ноги в ручейке. Он наблюдал за мелкими рыбёшками, изучал их, даже записывал на бумагу свои наблюдения. Отец, видя интерес сына, откуда-то достал маленькую черепашку в банке. Он просто поставил ее перед сыном:
– Вот, это тебе, – холодно сказал он и удалился по своим делам.
Гуня обрадовался подарку. Теперь у него появился друг!
Шли годы, Гуня вырос и решил вырыть небольшой пруд возле их хижины. Молчаливый и безучастный отец был не против, даже помог сыну.
Гуня отпускал в пруд поплавать свою черепашку и запускал в него самых необычных рыбок, что вылавливал в ручейке.
* * *
– Убить! Утопить! Уничтожить!
Крики Прекрасной Королевы наполнили весь замок. Оказывается, у кухарки была кошка, которая несколько дней назад родила троих симпатичных котят. Уже сейчас было видно, что вырастут малыши красавицами: три девочки необыкновенного черепахового окраса дружно спали на животе у мамы-кошки. Прекрасная Королева случайно обнаружила пищащих детёнышей и чуть не задохнулась от страха. Как смеют эти мерзкие животные быть красивыми?!
– Ты сходишь с ума! – уже не раз вещал ей голос из калейдоскопа. – Ты не видишь ничего вокруг, тобой владеет лишь одна безумная мысль: быть совершенной. Когда-нибудь она убьет тебя…
Но Прекрасная Королева не слушала тайного друга, пусть и потихоньку, но неизбежно ее разум затуманивался, а сознание становилось таким узким, что кроме как о своей необыкновенной красоте она и думать ни о чем не могла. Она медленно сходила с ума, как и прежние правители.
И вот сейчас королева, схватившись за голову, с ненавистью глядела на прелестных котят.
И надо же такому случиться – прибежала молоденькая девушка Люля – дочка кухарки и загородила собой кошку с котятами. Лепеча извинения, она встала на колени перед королевой и умоляла не убивать котят.
– Утопить! – надменным голосом приказала Прекрасная Королева.
У Люли затрясся подбородок, и рыдания чуть не вырвались из горла. Но приказ не исполнить нельзя. Сию же минуту ей было велено взять троих новорожденных, засунуть в холщовый мешок, спуститься к широкому ручью и бросить в него.
Прибежала кухарка. Она живо откуда-то достала мешок и грубо бросила в него пищащих малышей, словно мерзких крысят. Кошка-мать взволнованно подскочила и с беспокойством обнюхивала шевелящийся мешок.
Кухарка всучила его дочери и, бормоча обвинения: мол, сама виновата, сразу надо было, едва на свет появились, закопать, – выставила вон.
Люля прижала мешок к груди и спускалась к ручейку. Она, не переставая, рыдала навзрыд. Кошка бежала за ней следом. Временами она кидалась ей под ноги и даже прыгала на сарафан, цепляясь когтями за фартук, и Люля останавливалась, усаживалась на колени и гладила безутешную мать, которая мордой пыталась раскрыть злосчастный мешок и приласкать своих детишек.
Наконец, на трясущихся ногах Люля подошла к бережку быстрого ручейка, села прямо на траву и раскрыла мешок. Кошка уселась рядом с котятами, которые тут же замолчали, почувствовав материнское тепло.
Кошка замурлыкала и глядела на Люлю встревожено, но уже как будто с благодарностью.
Люля гладила ее и роняла слезы, бесконечно льющиеся из глаз.
– Я не могу… Я не могу! – твердила она сквозь рыдания.
Как она сможет глядеть в глаза кошки, если утопит ее детей?! Лучше уж вместе с ними утопиться…
– Привет!
Люля вздрогнула и приобняла кошку с котятами. Неужели Прекрасная Королева подослала кого-то, дабы проследить за чётким выполнением приказа?!
Но это оказался Гуня.
Люля никогда не видела его, но слышала, что в низине живёт вдовец-отшельник со своим сыном.
Юноша подошёл к ней. Кошка-мать громко мурлыкала, но с опаской глядела на Гуню. Потом вдруг повернула морду к Люле, мяукнула и стала вылизывать котят.
– Какие они хорошие! – вдруг сказал Гуня. – А почему ты плачешь?
– Мне велено их… – Люля резко замолчала, остановив взгляд на кошке. Ей не хотелось говорить о приказе ее величества.
Гуня с пониманием поджал губы и с грустью разглядывал котят.
– Ясно… – только и молвил он.
Люля перестала плакать и теперь, не переставая, гладила кошку.
– А как тебя зовут? – спросил Гуня.
– Люля, – ответила она, не поднимая головы.
– А я Гуня.
Девушка коротко кивнула, не в силах оторваться от кошачьего семейства.
– Прослушай, Люля, давай сделаем так. Ты оставишь кошку и котят здесь, а я буду за ними присматривать! Сюда все равно никто не ходит! Пусть живут!
Люля, наконец, подняла голову и недоверчиво взглянула на юношу.
– Но если кто-то увидит?
– Поверь мне, за шестнадцать лет ты первая, кто сюда пришел! Мы с папой отшельники!
– И что же ты никогда не отлучаешься?
– Почему же?! Хожу на базар, например, или помогаю отцу убирать конюшни. Надо же на что-то жить!
Люля вдруг улыбнулась и так обрадовалась, что звонко засмеялась после утомительного плача.
Как здорово, что Гуня приютит кошку с котятами!
Оставив котят новому знакомому, Люля отправилась во дворец. Уже подходя, она вдруг остановилась и, зажмурившись, стала щипать себя за щёки. Люля не видела, но чувствовала, как лицо ее, буквально, налилось кровью и даже сделалось одутловатым – теперь она как будто рыдала не переставая, потому что исполнила приказ ее величества. Люля тихо хихикнула, но тут же встревожилась. А как объяснить исчезновение кошки?! Должно быть так: примерная мать не выдержала и бросилась к котятам, а там ее унесли быстрые воды ручья…
Довольная своей легендой, она смело вернулась на кухню.
* * *
Девочка Люся воспитывалась бабкой и матерью и проживала вместе с ними в деревне.
Люся была самым странным ребенком в классе. На занятия она приходила раньше всех, потому что мать в полшестого шумно собиралась на утреннюю дойку, после ее ухода заснуть не получалось. Вот и отправлялась Люся в школу. Местные сверяли по ней часы: вон, Люська пошла, значит, уже семь утра, пора будить детей в школу или детсад.
Но на успеваемость такая прилежная дисциплинированность не влияла. Училась она средне, сидела на последней парте, и была, скорее, слушателем, а не участником. Учителя забывали про странную молчаливую девочку-невидимку, что приходит раньше всех и сидит на последней парте.
Но и любимые предметы у Люси были – труды.
На трудах она мастерила такие поделки, что одноклассники и учителя лишь молчаливо переглядывались, оценивая результат богатого воображения странной Люси. Поделки были очень красивы и необычны, и не каждый ребенок сделал бы подобное.
Она славилась рассеянностью и всегда была «на своей волне». Бывает, с ней разговариваешь, а она смотрит совершенно пустыми глазами и, казалось, думает о летающих кошках, черных дырах или ещё какой ерунде и вообще о чем угодно, но не о собеседнике.
Рассеянность Люси часто проявлялась в смешных и нелепых ситуациях, например, она могла прийти на уроки в домашних тапочках или с прищепками на волосах. А один раз притащила в школу маленький круглый аквариум с полудохлой рыбкой, которую выловила сачком в пруду. Люся попросила разрешение, чтобы рыбешка присутствовала на занятиях, мотивируя смелый поступок тем, что той будет очень тоскливо дома. Но это не помогло: к концу уроков рыбка всплыла кверху брюшком, видимо, утомилась от скучных рассказов учителей и сдохла. Люся же долго горевала по умершей, очень она мечтала о домашнем любимце. Именно рыбка ассоциировалась в голове Люси с настоящей дружбой.
Да и сама Люся казалась себе рыбкой, плывущей спокойно по жизни, особо не высовываясь из «воды».
Мать и бабка не интересовались ее увлечениями, но неустанно и, не спрашивая, изводили заботой: кормили, когда не хотела, гнали спать засветло, надевали шапку в мае, морозили, чтобы закалить.
Однажды Люся подслушала разговор двух одноклассниц. Одна хвасталась другой, как замечательно провела воскресный день в парке. Ей пришлось съесть три порции сахарной ваты, которую купил для нее папа. Под конец ее чуть не стошнило; хвастаясь подружке, жеманная одноклассница скорчила гримасу.
Люся, слушая девочек, печально поджала губы. Вот уж не думала она, что придётся мучиться завистью к однокласснице, которую тошнит от папиной заботы. Ведь отца Люся никогда не видела, да и с мальчиками не общалась, и уж точно понятия не имела, каково это – есть третью порцию сахарной ваты, что купил для нее отец.
* * *
В Разноцветье дни сменялись неделями.
Кошка с котятами уютно устроились на берегу у ручья. Котята уже открыли глаза, на лапках стояли уверено и смело познавали окружающий мир. Гуня уже стал их подкармливать. С новыми друзьями ему было весело, но и про пруд и черепашку он не забывал.
Он чувствовал, как радость охватывала его, как щеки заливал румянец: Люля частенько приходила навещать кошку и котят. Сначала Гуня неохотно разговаривал с девушкой, а только наблюдал. Он очень волновался, тревожился и даже прятал глаза, когда случайно встречался с Люлей взглядом.
С родителями ни тот, ни другая особо не разговаривали и задушевных бесед не заводили. Как и все жители Разноцветья, они жили одним днём, только и боялись, как бы Прекрасная Королева не издала ещё какой странный указ. Людей не покидали страх и тревога – проживут они ещё хоть день, или вновь королеве не понравятся чьи-то тонкие запястья или высокие скулы, тогда поминай как звали!
Но в глубокой низине, у быстрого ручья, королевские настроения не тяготили. И Гуня и Люля стали присматриваться друг к другу. Ни он, ни она не испытывали ранее подобных чувств. Они стали чаще разговаривать, и страхи исчезли. Гуня, гордясь, показал Люле свой пруд и познакомил со всеми рыбками. А однажды сделал подарок – серую гупешку в банке.
«Она похожа на тебя. Серебристо-серая, с длинным пушистым хвостиком, как у петушка. Я такую никогда не видел!».
Раскрасневшаяся Люля притащила рыбку в свою убогую комнатушку и поставила возле кровати. Вернувшись на кухню, она стала помогать матери. Мать чистила картошку, и вот одну выронила из рук, и та с шумом покатилась прямо к ногам дочери. Люля вздрогнула и взглянула на мать, а та в два шага оказавшись перед ней, грубо подняла за подбородок.
– Что с тобой?! Почему твои щеки розовые? Чем ты их накрасила? Или ты свёклу с утра до ночи полола?!
