Юрий Домбровский
Век перемен
«частотного скандала» 2000 года, когда министр пытался отобрать частоты 900 у «Вымпелкома» и МТС в пользу «Мегафона» («Соник Дуо»). Наезд был основательный. Зимин вспоминал, что боялся тогда вернуться в Россию из загранкомандировки. МТС сробел, а совладельцы «Вымпелкома», «Альфа-Групп», начали тогда ответную агрессивную кампанию против министра в международных судах. В 2008 году Цюрихский арбитраж вынес вердикт о причастности министра к частному бизнесу «Мегафона», а времена ещё были такие, что даже самый высокий российский покровитель не стал защищать своего питерского сотоварища. Рейман был снят, однако без катастрофических последствий. Он остался советником президента и руководителем нескольких созданных им небольших компаний связи.
В 2009-м я славно отпраздновал 60-летие. Заместитель Зимина В. Фронтов сделал мне протекцию в Центральный дом учёных, роскошный неоклассический особняк с множеством уютных гостиных. Богатейшего интерьера ресторан едва вместил сотню гостей – коллег, друзей, в том числе Д. Зимина, П. Шелища, Г. Фридмана, семью, отца, детей.
60-летие. Дом учёных. Слева направо: Фёдор Сурков, Ирина Кемарская, Леонид Местецкий
Более 16 лет моей жизни было связано с этими двумя шведскими компаниями с общим хозяином – Millicom и Tele2. Это было большой удачей, многому у них учился. Корпоративная культура Tele2 включала изумительные правила: «Если требуют интересы дела, обращайся к высшему начальству через голову непосредственного»; «Сэкономь на службе, потрать дома»; «Празднуй победы»; «Тщательно обсуждайте решение, но после того, как оно принято, действуйте незамедлительно», и самое мне симпатичное:
«Без чванства». Когда Йонни Сведберг говорил: «Мы будем продавать сотовую связь дешевле всех конкурентов», я не верил. Как это: шведы будут продавать свой продукт дешевле русских?! Но бизнес был организован так эффективно, что слоган «Tele2 всегда дешевле» реализовался, заставил рынок поверить, покориться. Но главное, за что я благодарен шведской компании, – она всегда выполняла свои обязательства, писаные и неписаные. В честном сотрудничестве с нею я не только смог дать чудо сотовой связи миллионам россиян, но и материальное благополучие – своей семье.
Был светлый период в новейшей российской истории, когда политику делали искренние, открытые миру люди – Горбачёв и Ельцин, Гайдар и Немцов. у них любовь к стране доминировала над корыстолюбием и заботой о собственной шкуре. А предпринимателям, таким как Д. Б. Зимин, удавалось преуспеть в честном бизнесе, не воруя и не прогибаясь унизительно под власть. Это было Window of Opportunities, окно возможностей. Я воспользовался им.Расставшись с Tele2, я ещё три года оставался президентом ассоциации, старался помочь сотовой индустрии в период ужесточавшегося законодательства, произвола чиновников и силовиков. Ухудшение условий для бизнеса и огосударствление наблюдалось во всех отраслях, замедляло развитие экономики. с грустью наблюдал за судьбой родной Tele2 – им прекратили выделять радиочастоты и вынудили шведов продать компанию группе российских инвесторов во главе с Ю. Ковальчуком. После этого частоты немедленно и щедро выделили, но, о чудо, компания из самой прибыльной на российском рынке превратилась в убыточную. Мои бывшие коллеги с досадой рассказывали, как нарушаются выстроенные шведами тендерные процедуры, как многомиллионные закупки в обход конкурсов осуществляются по прямому указанию акционеров. Кончилось тем, что компания была огосударствлена, приближённые к власти частные инвесторы сбыли её «Ростелекому».
Ещё пытался в эти годы помочь крупным иностранным телекомам зайти на российский рынок. К тому времени американские компании уже давно поняли: без взяток – невозможно, а это грозило уголовной ответственностью в соответствии с законодательством США. Даже те, кто инвестировал в девяностые (Qualcomm, US-West, MST), спешно покинули Россию. Некоторые европейцы ещё держались. Но продолжали прощупывать почву Япония и Корея. Пара лет моего сотрудничества с гигантом Korea Telecom убедила в том, что ловить им в Москве нечего. Взаимодействовал я со многими интересными людьми, например с Константином Малофеевым и его могущественной группой Marshall Capital. Я познакомился с ним, ещё когда был в «Скайлинке». Влияние Marshall Capital на государственный телеком-сектор и связи с правительством постоянно укреплялись. Сменивший Реймана министр И. Щёголев находился в дружеских отношениях с группой – без её одобрения, как я убедился, ни одна сделка государственного холдинга «Связьинвест» не обходилась. Мне довелось неформально общаться с руководителями Marshall Capital. Люди были православные, проводившие немало времени в афонском монастыре, управлявшемся РПЦ. Мне было приятно узнать об их благорасположенности к Израилю. Особенно симпатичен им был религиозный характер государства, финансирование религиозных школ и синагог – считали, что это достойная модель смычки государства и религии для православной России. В 2012 году, однако, разгорелся конфликт Малофеева с банком ВТБ, фактический контроль над «Ростелекомом» был передан Ю. Ковальчуку, при этом мощная финансовая поддержка «Ростелекомом» православных фондов сохранилась.
В 2014 году западные державы обвинили Малофеева в поставке оружия в зону боевых действий на Донбассе через церкви РПЦ, наложили на него и на бывшего министра Щёголева санкции. Православные фундаменталисты утверждают, что афонские монастыри основаны русскими в IX веке и что большинство монахов поддерживают РФ. Не удивлюсь, если в один прекрасный день Греция получит претензию на них.
Один из моих новых бизнес-проектов оказался, однако, удачным. Это была компания «Русские башни». Башни сотовой связи – громоздкие и дорогие объекты. В России каждый сотовый оператор связи строил отдельную башню для своих антенн. Конкуренция была поначалу столь острой, что соперников на башню не пускали, старались затруднить им выход в новые зоны. Сплошь и рядом можно было наблюдать, как три конкурирующие башни располагаются рядышком. Однако на развитых рынках это выглядит иначе, башнями выгоднее делиться, а в XXI веке стала преобладать иная модель: башни стали строить специализированные башенные компании и сдавать потом на них места для антенн сразу нескольким операторам. В США строительство башен стало большим самостоятельным бизнесом, выгодным, но очень капиталоёмким. Сотовые компании даже продали свои башни специализированным компаниям. С идеей этого бизнеса я и пришел в 2007 году к знакомым западным инвесторам. Они загорелись, стали собирать капитал, займы, дали мне долю в создаваемой компании «Русские башни». Идея заменить строительство собственных башен внешней арендой была встречена менеджментом сотовых компаний с неприязнью. Не только из-за консервативности, но и потому, что огромные, малопрозрачные затраты на башни – частый источник коррупции, откатов, страшной беды русского бизнеса. Пришлось через голову менеджмента убеждать акционеров компаний в выгодности такой модели. Проект выстрелил, в декабре 2021 года, за два месяца до начала войны, официально называемой в России СВО, и санкций, мы закрыли сделку по продаже этой прибыльной, перспективной компании.
После ухода из Tele2 свободного времени стало у меня больше. Смог заняться тем, что было по душе, чего душа требовала.
Память о Холокосте
Я —
каждый здесь расстрелянный старик.
Я —
каждый здесь расстрелянный ребенок.
Евгений Евтушенко.
Бабий Яр
Монумент в Змиёвской балке
Эта память жила в нашей семье. Под Ростовом был огромный овраг – Змиёвская балка, место массовых расстрелов евреев во время нацистской оккупации. Я был ребёнком, но помню, как бабушка шёпотом говорила мне, когда мы проезжали мимо: «Тут лежит Вера». Её погибшая в Холокосте сестра. Говорила шёпотом, потому что боялись тогда говорить об этом громко. Но слова эти и бабушкина эмоция запали в детское сердце, засели в глубине души, предопределили мои будущие действия. Есть у детей удивительное свойство безошибочно отличать правду от лжи, чувствовать истинную значимость слов и событий, следовать призыву совести (кстати, думаю, врождённый иммунитет детей ко лжи стал одной из основных причин краха СССР: комсомольско-пионерская пропаганда провалилась, потому что дети, прежде всего дети советской элиты, протестовали против её лживости). Память о Холокосте была табуирована в СССР. Да и еврейская тема была под спудом. Антисемитская пропаганда пустила в российском народе глубокие корни. А сталинские послевоенные антиеврейские репрессии, уверенность большинства населения, что, если б не его смерть, все евреи были бы выселены в резервацию, дополнили картину. В нашей семье, прошедшей через кошмар дела врачей, слово «еврей» старались при детях не произносить. Никто не осмелился даже составить список имён погибших. В постсоветской России евреи постепенно смелели, поднимали голову. В какой-то момент я ощутил, что хочу и могу сделать что-то, чтоб люди узнали больше о страшной ростовской трагедии августа 1942-го. Видно, это зрело во мне с детства. Каково же было моё удивление, когда выяснил, что Евгений Вениаминович Мовшович, зять подруги моей бабушки, человек, известный мне с детства, уже несколько лет занимается сбором имён евреев, погибших в Змиёвской балке. Он был геологом, доктором наук, но за несколько лет стал профессиональным изыскателем, перелопатил ростовские архивы, включая бывший партархив, который был тогда доступен. Архив КГБ, открывшийся в 1991-м, был уже снова засекречен. Архивов немецких мы не нашли до сих пор. Полагаю, что нацисты в 1942 году таких списков и не составляли, ими уже владел страх, что преступление будет раскрыто. Задача их была – уничтожить всех евреев Ростова. По разным советским архивным документам военного времени, число уничтоженных евреев составляет от 15 до 27 тыс. (детально о трагедии – в нашей с Е. В. Мовшовичем статье в конце этой книги).
В 2009 году я пришёл к замечательному человеку – ростовскому раввину Хаиму Данзингеру (Chaim Danzinger) поделиться идеей проекта. При еврейской общине мы создали маленькую группу активистов, занявшуюся сбором имён, воссозданием памяти о жертвах ростовского Холокоста. Основная работа легла на плечи Мовшовича и архивиста синагоги Владимира Николаевича Ракши. А ещё через год я пришёл в Российский еврейский конгресс, президент которого, Юрий Каннер, сделал проекты памяти жертв Холокоста центральными в работе РЕК. Потом пошёл в московский центр «Холокост» – и здесь приём самый сердечный. Немедленно начали сотрудничество с профессором Ильёй Альтманом, директором центра. А с Аллой Ефремовной Гербер, сопредседателем фонда «Холокост», просто сразу стали друзьями.
Мемориальная доска, установленная решением мэра в 2004 г.
Мемориальная доска, установленная ростовской администрацией в 2011 г. вместо прежней
В августе 2012 года предстояло 70-летие ростовской трагедии. Мы все вместе разработали план подготовки: международная научно-историческая конференция, приглашение дипломатов, зарубежных гостей, митинг, Марш живых, торжественный вечер… в октябре 2011 года мы с Альтманом выехали в Ростов для подготовки юбилейных мероприятий. Повстречались с руководителями городской и областной администраций, научного центра, провели пресс-конференцию, вернулись удовлетворёнными, и тут – неожиданный удар. В ноябре ростовская администрация без всякого обсуждения и даже предупреждения сняла с мемориала Змиёвской балки скромную мемориальную доску, говорящую о Холокосте (была установлена решением мэра), и повесила на её месте новую, огромную, помпезно-золотую, где по старой советской традиции слово «евреи» заменено на «мирные граждане… многих национальностей».
Скандал возник мирового масштаба. РЕК, ФЕОР (Федерация еврейских общин России) и центр «Холокост» обратились с протестом к правительству, Совет по правам человека при Президенте горячо поддержал, центральные газеты, телевидение возмущались удалением упоминания евреев с места их казни. Даже BBC и CNN упомянули ростовский скандал. Интересно, что ничего не помогало. Черносотенные казачьи организации торжествовали. Администрация молчала, прятала голову в песок. Секрет оказался прост. Сочувствующий высокий чиновник администрации тайно показал мне секретный циркуляр, подписанный замсекретаря Совета безопасности РФ. В нём сообщалось, что еврейские организации, направляемые Израилем, хотят превратить Змиёвскую балку в место паломничества типа Умани. Предписывалось администрациям препятствовать.
Ещё один мелкий отвратительный эпизод в этом противостоянии. Руководитель некой ростовской еврейской организации выступил с заявлением в поддержку доски с «мирными гражданами». Расскажу об этом эпизоде подробней, потому что он раскрывает характерный приём подавления властями гражданского общества. Зарегистрировать в РФ некоммерческую организацию было очень просто. Согласно принятому в ельцинские времена либеральному закону, достаточно заявления четырёх человек. Так вот, в Ростове некто Луковский так и сделал: зарегистрировал «альтернативную» еврейскую религиозную общину и чуть что по велению органов выступал против действий общины реальной. Например, воспользовавшись Законом о реституции имущества религиозных организаций (подписан президентом Медведевым в 2010 году), община обратилась к властям с требованием возврата Ростовской хоральной синагоги, превращённой большевиками в кожно-венерологический диспансер. Но тут же Луковский подаёт требование альтернативное. Результат – власти получают основание отказать, и диспансер по сей день занимает величественное здание в мавританском стиле.
Однако тогда возмущение общественности и в Ростове, и в Москве оказалось столь велико, что Луковский отозвал своё заявление о мемориальной доске.
С самого начала 2012 года мы активизировали подготовку мероприятий к 70-летию ростовской трагедии. Недоброжелатели активно вредили (отказывались предоставлять некоторые залы, местная пресса, в отличие от московской, не принимала материалы), но остановить нас не смогли. Были приглашены несколько послов, зарубежные делегации, в том числе главный раввин Израиля Исраэль Меир Лау, чью жизнь во время Холокоста спас ростовчанин Фёдор Михайличенко. Встречи Лау с семьёй спасителя, его интервью стали яркими событиями 70-летия, как и совместная поминальная служба раввинов в синагоге и на месте казни. В ростовской филармонии прошёл трогательный вечер, со слезами на глазах выступал Лау, литургические молитвы и скорбные еврейские песни исполняла московская Хасидская капелла. Центральным событием стал Марш живых, когда тысячи людей прошли по дороге смерти от пункта сбора евреев до места гибели.
Марш живых. Дорога смерти. Август 2012 г.
Однако золотистая доска все ещё висела на мемориале. Лишь полтора года спустя, после нескольких визитов главного раввина Берла Лазара в президентскую администрацию, её удалось заменить на «компромиссную», с упоминанием евреев.
«Компромиссная» мемориальная доска
Тема памяти Холокоста оставалась центральной для РЕК в течение многих лет. Меня избрали председателем попечительского совета мемориального проекта. На территории РФ расположено более 500 мест массового расстрела евреев нацистами. Нашей задачей было сохранение памяти о каждом, восстановление имён жертв Холокоста, создание памятников на местах расстрелов. За восемь лет удалось установить 93 достойных монумента. Один из благотворителей РЕК, владелец камнетёсной фабрики в Петрозаводске, щедро жертвовал материалы, местные краеведы помогали найти имена жертв. РЕК обращался к местным администрациям – реакция бывала очень разной: от искренней поддержки до холодного отказа. Партнёром проекта стало объединение российских христиан-евангелистов.
Мне приходилось бывать на церемониях открытия памятников. Вот Монастырщина, райцентр Смоленской области. В сентябре 1941 года нацисты загнали 1200 евреев, включая детей и стариков, в гетто, а в декабре расстреляли всех. Нынче в посёлке проживает только один еврей.
Открытие мемориала жертв Холокоста в Монастырщине
Монастырщина. Мемориальные доски. Тысяча имён жертв Холокоста
На церемонии много детей, они впервые узнают, что жили в их селе тысячи евреев со своими детками и что в один день их всех почему-то расстреляли. Только за то, что они были евреями. Смятение, сочувствие, всхлипывания. Наши призывы: это не должно повториться! нет геноциду нигде и никогда! нет человеконенавистничеству! уважение к невинно павшим! – уже никому не кажутся пустыми словами. Очень надеюсь, что дети эти будут хоть немного добрее, милосерднее. Пожилые люди подходят к доскам, на которых высечена тысяча имён, стараются припомнить соседей, о которых рассказывали родители…
Марш живых. Дорога смерти. 2017 г.
Сотрудничество с фондом «Холокост» подарило мне чудесную дружбу с Аллой Ефремовной Гербер, человеком огромного таланта, неукротимой энергии. Была она депутатом Государственной думы первых созывов, телевизионной звездой оставалась вплоть до событий февраля 2022-го. Миллионы русских людей узнали от неё, что такое Холокост, получили незабываемый урок гуманизма, милосердия. Когда ростовская администрация пыталась запретить нам проводить Марш живых в Змиёвской балке, Алла Ефремовна пробилась на приём к заместителю руководителя президентской администрации С. Кириенко (они были когда-то соратниками, депутатами Думы от гайдаровской партии), и он дал прямое указание в Ростов – разрешить марш.
Алла Гербер и Мэри
С Аллой Гербер и Александром Асмоловым на праздновании 90-летия Аллы в Геликон-опере
Еще Алла всегда поражала меня тем, как сила её духа способна преодолеть все хвори и усталости: вот днём она лежит в бессилии, боли, а вечером встаёт, полна энергии, выступает перед тысячной аудиторией, становится душой компании полуночников. Триумфом Аллы было её 90-летие, сама вела вечер в Геликон-опере – весь вечер на сцене!
Другие берега
Сказал: «Уеду в край чужой, найду другое море
И город новый отыщу, прекраснее, чем мой…»
Константинос Кавафис
Стена плача в Иерусалиме
В 2014 годуяпринялрешениепереехатьв Израиль, получитьизраильское гражданство. Дела в Москве в основном закончились. Политическая обстановка становилась для меня всё более невыносимой. Эмили оканчивала московскую Американскую школу и уже была принята в Haverford Сollege.Надо сказать, что дети мои покинули Россию ещё раньше меня. Надя уехала со своей мамой Раей в США в 1989 году. Она училась в Москве во французской школе и восклицала перед отъездом: «Как я могу уехать?! Я ведь председатель совета дружины!» (высшая пионерская должность в школе). Пришлось ей школу оканчивать уже в США. Потом успешнейшая учёба в Rutgers University Medical School. Нынче она профессор, руководит программой пересадки печени в одной из крупнейших больниц Нью-Йорка. Её дочери – Мишель и Флора.
Надя, Рита, Саша, Эмили, Марк. Тоскана. 2018 г.
Рита со своей мамой Беллой, профессором психологии, приехала в Израиль в 1992 году. Окончила школу, потом Еврейский университет в Иерусалиме и Бар-Иланский в Тель-Авиве по психологии. Сейчас руководит в Иерусалиме психиатрическим реабилитационным центром. Её сыновья – Томер и Уриэль.
Саша окончил в Москве Первый мед. Во время учёбы решил, что надо стать врачом американским. Несколько лет, параллельно с учёбой в меде, сдавал американские медицинские экзамены. Приехал в США в 2002 году. Сейчас он Endowment Professor, руководит большой лабораторией в Институте психиатрии Питсбургского университета. Его дочери – Аня и Катерина, сын – Лёня.
Марк с отличием окончил биофак МГУ и поступил в аспирантуру (PhD) в США в 2015 году, выиграв в конкурсе престижную стипендию Jefferson Fellowship. Сейчас он постдок в Университете Калифорнии в Лос-Анджелесе, автор десятка первоклассных статей, в том числе в журнале Nature. Его дочь – Амелия. Эмили поступила в Haverford College в 2015 году, получила степень по истории искусства. А в 2022 году была принята в престижную программу по прикладному искусству Университета Делавэр (Lois F. McNeil Fellowship, Winterthur Program in American Material Culture). Когда я пишу эти строки, Эмили находится в студенческой командировке в Лондоне, изучает музеи прикладного искусства Великобритании.
До переезда я много раз бывал в Израиле, люблю эту страну, восхищаюсь её достижениями, сионистское чувство присуще мне со студенческих лет. Узнав о предстоящем моём переезде, друг Гена Фридман немедленно прислал мне DHL ключи от своей великолепной квартиры в Нетании. Так я попал в приморскую Нетанию, провёл в ней много счастливых лет.
С Геной Фридманом. 2017 г.
Правила получения израильского паспорта – даркона – менялись на протяжении последнего десятилетия неоднократно, зависели от уровня либерализма Кнессета, состав которого, в свою очередь, тоже менялся многократно. При этом, в соответствии с Законом о возвращении, гражданство репатрианты, я в том числе, получали немедленно по прибытии, в аэропорту. А вот получение полноценного загранпаспорта в 2014 году требовало непрерывного пребывания в стране в течение 12 месяцев либо (второй вариант) – 20 месяцев из первых 24. у меня оставались ещё некоторые дела в Москве, и я выбрал второй вариант.
Я люблю израильский климат и к жаре приучен ростовским детством, но первое своё израильское лето пережил с некоторым трудом. Потом привык. Очень понравилась Нетания, и через несколько месяцев злоупотребления Гениным гостеприимством купили квартиру в приморском доме. Удачно купили, без посредников, на израильском интернет-сайте, помогла дочь Рита. Мэри настояла, чтоб квартира была с тремя спальнями – на случай, если много детей приедут в гости! Пригодилось.
Несколько минут ходьбы до отменного песчаного пляжа. Ещё несколько минут – и оказываешься на диком песчаном берегу, без лежаков, тентов и орущих в динамики спасателей. Прогулки, а ещё более – утренние пробежки по кромке моря стали доступной роскошью. Ещё – в пятистах метрах от нашего дома находится заповедник чёрных эндемичных ирисов. Каждый февраль возле него сонмище туристских автобусов – ирисы расцветают. А в апреле расцветают целые поля красных анемонов.
Вид с нашего балкона
С женой Мэри среди красных анемонов пустыни Негев
Рядом с домом весьма представительная синагога. Отдаю дань уважения, хожу туда по большим праздникам. Я в жизни делал скромные попытки обрести веру. Но не дал Всевышний. При всём почтении к еврейской религии и уважении к христианству остался агностиком.
Начиная с 2012 года РЕК взялся помогать молодому Ариэльскому университету (АУ), расположенному в Самарии, области, присоединённой к Израилю в 1967 году, вблизи палестинских территорий. Университету приходится туго: в отличие от старых израильских университетов он не получает европейских грантов, мировое сообщество не признаёт эти земли за Израилем. Зато в нём много русскоязычных профессоров, прибывших в Израиль в последние десятилетия. Я встретился с ректором университета, мудрым профессором Михаилом Зиниградом, специалистом по материаловедению из Свердловска, чтоб обсудить сотрудничество, и как раз в это время ко мне с вопросом обратился Д. Б. Зимин, он хотел помогать израильской науке. Я рассказал ему об Ариэле, и мы сразу приняли решение помогать. Этот разговор был в 2014 году. А в мае 2015-го основанный Зиминым в Москве фонд «Династия», внесший огромный вклад в популяризацию науки в России, был признан «иностранным агентом» и закрыт.
Дурные предчувствия были у Дмитрия Борисовича за пару лет до этого. Мы встречались довольно часто, посещали вместе книжные ярмарки, которые он обожал, или заходили в «Дом книги» на Новом Арбате, а потом обедали в итальянском ресторанчике, где в советское время был пивбар «Жигули». Каждый разговор он начинал с сетований о надвигающемся зловещем повороте в судьбе России. Мне, честно говоря, казалось, что он несколько преувеличивает опасность. Увы, предчувствие катастрофы его не обманывало. Повторю только, что решение помогать израильской науке он принял ещё до зловещих событий.
В ноябре 2015 года мы приехали с Дмитрием Борисовичем в АУ на открытие «Института Зимина. Новые материалы». На церемонии присутствовали министры Израиля, депутаты Кнессета. с Зиминым приехали москвичи: В. Клювгант, Е. Альбац. Последняя, впрочем, до последнего момента отговаривала Зимина от помощи «университету на арабских землях». Сотрудничество продлилось много лет. Михаил Зиниград проводил ежегодные отчёты о достижениях института. Работа продолжилась и при новом ректоре АУ Альберте Пинхасове.
Борис Зимин, Юрий Домбровский, Михаил Зиниград, Дмитрий Зимин, Альберт Пинхасов, Вадим Клюгвант. Ариэльский университет. 2016 г.
Это была моя вторая поездка с Зиминым в Израиль. Первая была в 2012-м, вскоре после открытия монумента «Победы Красной армии» в Нетании. Зимин пожертвовал на этот величественный монумент немало денег и был приглашён на открытие в составе российской правительственной делегации. Открывали президенты двух стран. Зимин не счёл для себя возможным быть там тогда. Позвонил мне и предложил поехать в Израиль на месяц позже. Так и сделали. Тщательно монумент осмотрели, а потом проехали всю страну в сопровождении замечательного гида, знатока Израиля Игоря Торика. Так крепла любовь к этой стране.
Я научился понимать и принимать израильтян, старюсь вникнуть в их культуру. Они очень открыты, порой, на взгляд россиян, шумны и бесцеремонны. Тем, кого это раздражает, я говорю: вы попали в чужой монастырь, и не вам их учить, вы к ним приехали, а не они к вам, они за несколько десятилетий построили в пустыне цветущую страну, а мы свою (бывшую) – проср-ли!
Недавно встретил исследование, как люди разных культур относятся к офисам open space – без перегородок, когда все сотрудники, включая начальство, сидят в одном зале. Израильтяне – номер один. Они это обожают, рады слышать деловые и частные разговоры коллег, встревают, советуют, критикуют. Другое исследование – о прямоте изложения позиций, отношений. Японцы – самые деликатные, слабо намекающие, завуалированные. Израильтяне – самые прямые, режут, как говорится, правду-матку с трибуны. Увы, они не самые дружелюбные, порой колкие и дерзкие. Но если надо помочь человеку, они чемпионы. Проколол ли ты шину автомобиля, не справляешься с тяжёлой ношей – бегут помогать наперегонки. Дружелюбие соседей, доходящее до бесцеремонности. Помню, как первый раз поразилась Мэри, когда утром соседка в пижаме позвонила в дверь, держит чашку кофе и просит: «Халяв!» – это значит «молоко». Потом приходят малые дети с мокрыми ногами: «Дайте нам носки». Помощь старикам, малым детям – приоритеты. Мама напутствует пятилетку: «Иди к бабушке, но, когда будешь переходить дорогу, попроси кого-нибудь взрослого подержать тебя за руку».
Мэри и я очень старались выучить иврит. Продвижение скромно. Но как счастлив я бываю, если разберу цитату из Торы! Лаконичная красота, точность, непереводимость. К примеру, завершение благодарственной молитвы «нам хватило бы и этого» – одно слово «дайену». Мы полюбили еврейские праздники. Много тысяч лет в дни весеннего месяца нисана евреи празднуют Песах, праздник свободы, Исхода из рабства египетского. Даже в моей столь далёкой от традиций семьи в этот день появлялась маца – пресный хлеб. «Исход евреев из Египта был так быстр, что тесто не успело заквасится…» Пасхальный Седер, долгая застольная церемония с выпиванием четырёх бокалов вина и чтением Агады. Как пробивались мы через её текст на русском, английском, иврите: «Чем отличается эта ночь от всех других ночей? – Ма ништана лайла азе микол алайлот?» – «Рабами были мы у фараона в земле египетской, и Г-сподь Б-г наш вывел нас оттуда рукою крепкой и мышцею простёртой». А на праздник кущей, Суккот, мы установили на своём балконе сукку́ – символический пустынный шалаш, и пригласили, как положено, друзей.
Дорогие друзья-израильтяне из Москвы, Саратова, Черновиц, Ташкента. Сукка – на балконе. 2019 г.
Мои дорогие израильские родственники. Кузина моего отца Александра Захаровна (по-семейному – Алла) Ципельзон. Ей нынче 94, и память её удивительно свежа и точна. Это с её слов я включил в воспоминания несколько эпизодов истории нашей семьи. Мои кузины Анна Дортман и Анна Мирзабалаева балуют меня своим гостеприимством.
Новые времена открытого мира, новые технологии позволили мне обнаружить и новых родственников. Началось с того, что мы с Мэри сдали ДНК-тест компании 23andMe. Несложная и недорогая услуга: по почте присылают пробирку, плюёшь и отправляешь обратно. Заполняешь ещё вопросник, указываешь свои данные и где жили твои предки. Компания определяет твою этническую композицию (в моём случае сюрпризов не было – на 99% еврей-ашкенази) и даёт тебе список потенциальных родственников, людей, чья ДНК близка к твоей (разумеется, из числа тех, кто сдавал такой тест раньше). Я отыскал тех из них, кто указали, что предки жили в Ростове, написал им письма. Таким образом я обнаружил, живущих в США внуков и правнуков брата моей бабушки Миши Ошеровского. Они сменили фамилию сперва на Ошер, а потом на Ошей. Мы знали, что в 1920-м Миша и его жена эмигрировали во Францию. Дальше след терялся. Переписываться с загранродственниками советские люди до смерти боялись. Выяснилось, что в 1941-м Миша с семьёй эмигрировал из Франции в США (я позже нашёл эту запись на открытом сайте Эмиграционной службы США). Семья поселилась в Калифорнии, где потомки живут и сейчас. Обнаружился и дальний, но весьма приятный родственник в Израиле.
Израиль щедр и на друзей. В основном вновь приобретённых, но и тех, кого я знал многие годы в Союзе. В Израиле живут 16 моих однокурсников по мехмату МГУ, мы встречаемся. Семья Абрама Чиквашвили была нам очень близка. Абрам Менашевич был аспирантом выдающегося терапевта М. С. Вовси (кузена С. М. Михоэлса), который в 1952 году был арестован по делу врачей. о защите в Москве диссертации, которую Абрам Чиквашвили уже представил к защите, не могло быть и речи, и он приехал в Ростов, куда дело врачей ещё не докатилось, к моему деду. Успешно защитился, безмерно был благодарен, и общение переросло в дружбу между семьями. Помню, как с шикарным набором шоколадных конфет, старым грузинским коньяком приехал к нам из Кутаиси его отец Менаше Яковлевич. Большим человеком он был в Кутаиси – начальником отдела рабочего снабжения автозавода. А потом я студентом приехал в их кутаисский дом, в субботний вечер, и был расстроен «холодным» приёмом: холодная была еда и свет не включали – тогда впервые мне объяснили, что такое шаббат. Потом дочери Абрама Менашевича Лора и Ирина поступили в Ростовский мед. Жили какое-то время у нас. Этих двух девочек, покинувших СССР при первой возможности, я отыскал в Израиле – успешные врачи, счастливые семьи.