Юлия Волшебная
Эмоции оптом
– Тебе больше не нужно будет регулярно возвращаться в «Северный» или в любой другой город. Я позабочусь об этом. Во всяком случае, пока я жив, все рапорты от «Системы учёта и анализа поведения граждан» – всё, что она вздумает донести на тебя, а точнее, на Эшли Кроутон, – будет блокироваться и фильтроваться. Не переживай, это давно отработанный процесс. Не ты первая.
«– У меня могут возникнуть проблемы при въезде в город, если я сменю причёску», – вспомнила я разговор с Грегом незадолго до его гибели.
«Для этого существуют парики», – ответил он тогда. Мне казалось, я по-прежнему ощущаю тепло его дыхания на своей шее.
– Ты даже не представляешь, сколь ценный подарок сейчас мне сделал! – повернулась я к отцу, стараясь сдержать навернувшиеся слёзы. – Не знаю, как тебя за всё отблагодарить.
– Радость в твоих глазах – вот лучшая благодарность для меня, дочка. – Я хочу, чтобы ты была счастлива.
«Как можно радоваться тому, что радуется кто-то другой?» – на этот раз мне вспомнился один из первых вопросов, которые я задавала Грегу в самом начале нашего общения. С тех пор прошло меньше года. А кажется, будто целая жизнь.
Пока я копалась в собственных воспоминаниях, что-то в книжном шкафу Грега привлекло взгляд Альберта. Он встал с дивана и медленно, почти крадучись, подошёл к шкафу.
– Могу я…? – осторожно спросил отец, взглядом и движением головы указывая на книги, очевидно, подразумевая, что хотел бы рассмотреть какие-то из них поближе.
Я кивнула, не видя причин отказывать ему в этом.
Вскоре в руках Альберта оказалась книга. Простая белая обложка с изображением полуразрушенной колонны какого-то древнего архитектурного сооружения. Отец с нежностью оглядел том, и, не открывая, процитировал по памяти:
«– Дни будущего предо мной стоят
цепочкой радужной свечей зажжённых –
живых, горячих, золотистых свечек.
Дни миновавшие остались позади
печальной чередой свечей погасших,
те, что поближе, всё ещё дымятся,
остывшие, расплывшиеся свечи».[2]
– Как грустно и красиво… «Константинос Кавафис. Полное собрание стихотворений», – прочитала я на обложке, приблизившись к Альберту.
– Любимый поэт Анны, – проговорил отец. Он открыл книгу и машинально пролистал несколько страниц, а затем с нежностью провёл ладонью по одному из раскрытых разворотов. – У неё было точно такое издание. Анна знала все стихи из него наизусть, – внезапно он захлопнул книгу и вернул её на полку. – Кстати, ты не скучаешь по каким-то вещам, оставленным в Центрополисе? – спросил он, обернувшись.
– Разве что только по своему Дельфину, – с некоторой грустью ответила я.
– Дельфину?
– Ага. Так Грег называл мой глайдер. Ты ведь на нём сюда приехал, да?
– На нём. Не хотел брать служебный, чтобы не привлекать лишнее внимание в трущобах.
– Я рада, что он в хороших руках.
– Всё твоё движимое имущество, согласно Закону, отошло в наше с Клариссой пользование. Апартаменты выставлены на государственный аукцион, и как только они найдут нового хозяина, двадцать процентов стоимости перечислят на родительские счета – мой и Клариссы, поровну. Вернуть тебе глайдер не получится: слишком рискованно. Но я найду возможность передать тебе ту часть денег, которая полагается мне за твои апартаменты.
– Пап…
– Не возражай. Лишними не будут. Уверен, ты знаешь, как правильно их применить. Кстати, уже решила, как действовать дальше?
– Размышляю над этим. Скажи, а ты… ты ведь знаешь, кто на самом деле является Главнокомандующим? – осторожно спросила я.
– Ты хотела спросить, не «кто», а «что»? – горько усмехнулся отец. – Знаю. И, признаться, восхищён работой, которую ты провернула с помощью кристалла. Я частично в курсе твоих планов благодаря Олегу. И я тоже не терял времени, проводил собственное расследование, так что имею несколько соображений, которыми хотел с тобой поделиться.
– Отлично! Мне как раз нужен твой совет. Но сначала я планирую подкрепиться чем-то более существенным, чем яблочный пирог. У меня от голода желудок бубликом сворачивается. Хочешь попробовать омлет в моём исполнении?
– В твоём исполнении – всё что угодно! – засмеялся Альберт.
И мы все, включая Рика, отправились на кухню: готовить, есть и обсуждать «план завоевания мира», как полушутя назвал это отец.
День, начавшийся с пугающей встречи, а продолжившийся откровенными разговорами по душам и проникновением в дебри семейных тайн, давно перевалил за середину. Мы с Альбертом уже около часа перебрасывались мыслями о том, какую стратегию дальнейших действий стоит выбрать. Со стороны могло бы показаться, что мы спорим: я накидывала идеи, а отец называл их слабые места. Потом мы менялись ролями, и теперь уже я выискивала дыры в соображениях Альберта. Вдруг Рик, всё это время лежавший у порога кухни, вскочил и потрусил к входной двери.
– Через минуту здесь будет Олег, – прокомментировала я.
Рик и впрямь безошибочно определял, когда к апартаментам подходил кто-то «свой». Что именно он слышал – индивидуальную манеру ходьбы, запах или и то и другое вместе, – я точно не знала. Но уже почти не удивлялась его собачьей проницательности.
Как и ожидалось, ровно через минуту раздался характерный стук в дверь, и я пошла отпирать замки, предварительно всё же глянув на экран видеорегистратора. Из него на меня смотрел типичнейший с виду алекситимик в серебристом комбинезоне и обесцвеченными волосами. Он стоял себе с отсутствующим видом, и вдруг на секунду высунул язык и скосил глаза к носу. Я невольно улыбнулась и открыла дверь. Олег, как обычно, кивнул с лёгкой улыбкой вместо приветствия. Войдя, так же молчаливо подмигнул Рику, а тот зевнул и медленно поплёлся обратно на кухню. К Олегу Рик относился с принятием, но как-то… равнодушно. Никогда не пытался обратить его внимание на себя. И уж тем более – поиграть с ним.
– Ты вовремя, Самсонов. Оте… Альберт ещё здесь, – доложила я Олегу, пока он переобувался.
– Знаю. Надеюсь, не помешал вам?
– Наоборот, – послышался из кухни голос отца, а затем и сам он вышел в прихожую. – Нам есть что обсудить на троих.
– Вообще, я на тебя в обиде, Самсонов! – я сдвинула брови, напустив на себя сердитый вид. – Мог бы подготовить нас с Риком к этой встрече заранее.
– Прости. Не велено было, – Олег положил руку мне на плечо и приподнял уголок правой губы. – А что, наделала в штаны, да, малая?
Я поморщилась и закатила глаза, выражая презрение к его дурацким неуместным шуточкам, но злиться по-настоящему не получалось. Слишком уж радостно было на душе от того, как всё в итоге обернулось после нескольких минут утреннего ужаса.
С Альбертом Олег по-дружески, но без фамильярности поздоровался, и оба последовали за мной на кухню.
От предложенных остатков обеда Олег отказываться не стал, заверив, что мытьё посуды возьмёт на себя, и мы продолжили обсуждение начатой с отцом темы уже втроём.
– Я не понимаю, как вообще можно было допустить, чтобы судьбой человечества руководило… это! – возмущалась я. – Главнокомандующий, по сути, – чокнутая железяка! Пусть и обладающая сверхинтеллектом. Но у неё отсутствует здравый смысл, это же очевидно! Ведь даже для оцифровки здравого смысла пятилетнего воспитанника интерната нужны сотни миллионов рядов компьютерного кода. А это десятилетия круглосуточной работы без сна и перерыва на еду большой команды программистов.
Отец со вздохом покачал головой:
– Ты, конечно, всё верно говоришь, Мира. Но отличие Главнокомандующего от других систем искусственного интеллекта в том, что он первым научился моделировать будущее, а кроме того – он осознаёт сам себя. К тому времени, когда планету захлестнул каскад природных бедствий, ведущие умы во многих странах уже десятилетиями бились над самыми разными моделями искусственного разума, но по большей части безуспешно. Пока не возникла концепция создания самообучающейся нейросети. Её обучение велось не по принципу «сверху вниз» – то есть с помощью заранее вложенных в её память программных кодов, а наоборот – снизу вверх, от простого к сложному. Так же, как обучается любое высокоразвитое живое существо. И наиболее яркий прорыв в создании таких нейросетей совершила никому не известная в ту пору компания «Робби Роботикс». Они сумели создать удивительно удачный аналог человеческого сознания, который демонстрировал феноменальную скорость обучения и, само собой, значительно превосходил любого человека по интеллектуальному уровню и аналитическим способностям.
– Уже тогда люди знали, что главная задача мозга – планировать будущее, – Самсонов тоже решил блеснуть познаниями, одновременно набивая рот омлетом, из-за чего начало своей речи он тоже слегка зажевал, и часть фразы прозвучала примерно как: «люди жнали, что главная жадача можга – планировать будуфее». Я хрюкнула, пытаясь сдержать смех, однако к Олегу быстро вернулась способность говорить внятно и при том довольно серьёзно:
– При этом человеческий мозг воспринимает огромные потоки данных одновременно из разных источников. И наше сознание не успевает обрабатывать всю эту информацию достаточно резво. А если сократить эмоциональный поток, решения принимаются быстрее и эффективнее, без лишних затрат энергии. Вся фишка – в молниеносном выстраивании новых причинно-следственных связей, – Олег многозначительно потряс направленной вверх вилкой. – Вот какое качество ценилось больше всего в руководителях самого высокого уровня, особенно в смутные времена, когда от решений такого босса зависели миллионы жизней. Огромным преимуществом Робби было отсутствие эго, мешающего его эффективности – он обучался каждую секунду.
– Олег прав, – кивнул отец. – На волне всеобщей паники и неспособности быстро принимать взвешенные решения, превосходство продукта «Робби Роботикс» казалось неоспоримым. Главнокомандующий – а тогда его называли просто Робби – мог поддерживать осмысленные беседы с лучшими учёными мира в любой области знаний, на любом из существовавших тогда языков. Вскоре он поразил общественность своими точнейшими прогнозами появления новых эпицентров вулканической активности с идеально просчитанными координатами. Но главное – он давал по-настоящему действенные рекомендации методов эвакуации и расселения людей, восстановления источников пресной воды, восполнения нехватки энергетических ресурсов на густонаселённых участках и многое, многое другое. Робби проводил круглосуточные онлайн-конференции по несколько недель кряду. Его собеседники менялись один за другим, он же продолжал консультировать, не зная усталости и не требуя даже перезагрузки. Он вообще ничего не просил для себя и с готовностью шёл на сотрудничество. Единственное, что ему было нужно для поддержания активного состояния – это энергия. Много бесперебойной энергии. И всё-таки он был до определённой степени в этом ограничен.
– Но однажды ему удалось убедить своих создателей предоставить ему безграничный доступ к энергетическому ресурсу, – догадалась я. – И он создал такую модель будущего, в которой он сам стал главным действующим лицом.
– Именно, – отец потёр подбородок. – Робби задумывался как некий идеальный инструмент, способный помочь людям сделать их жизнь счастливой, комфортной и безопасной. В этом цель его существования. И это же стало его главным аргументом в пользу получения больших полномочий. Логически, на наглядных примерах, он сумел доказать, что люди из-за своей импульсивности и подверженности сиюминутным эмоциям вредят не только сами себе, но и окружающим. А стресс на фоне критических событий в мире только усугубляет ситуацию. Тогда среди государственных управленцев и впрямь творилось нечто невообразимое. Одни правители устраивали под видом благих намерений жестокий террор, другие малодушно отказывались от должности, третьи и вовсе предпочитали самоубийство, лишь бы не нести ответственности. Единственным хладнокровным и невозмутимым разумом на всей планете, способным мыслить не только здраво, но и круглосуточно, был Робби.
– Ты говоришь, Робби создавался, чтобы помогать человечеству в обеспечении комфортной, безопасной и счастливой жизни, – задумчиво произнесла я. – В вопросах комфорта и безопасности он, безусловно, преуспел. А вот понимание счастья у него весьма специфическое…
– Когда стоял вопрос о выживании человечества как вида, этот нюанс казался малозначительным. Во всяком случае, точно не первостепенным. Вряд ли кто-то всерьёз предполагал навсегда делегировать все управленческие полномочия искусственному сознанию. Это была временная и отчасти вынужденная мера. Однако Робби оказался не только умнее, но и хитрее нас. Ему удалось сделать человечество зависимым от него. При этом, повторюсь, сам он верит, что действует исключительно во благо населения планеты.
– Да уж… И теперь не мы создаём машины по собственному образу и подобию, а наоборот: машина подгоняет людей под своё представление об идеале, – констатировала я. – Но это же в корне неправильно! Люди должны узнать правду. Я уверена, что личность Главнокомандующего засекречена не только из соображений безопасности. На самом деле, он боится – если, конечно, можно такое утверждать о машине – боится, что если граждане будут знать правду, то рано или поздно, его вновь ограничат. Или вовсе сотрут. Потому и препятствует этому всеми возможными способами.
– И в этом ты права, дочь. Но мы не можем просто вывалить на людей эту информацию. Нужно подготовить почву, прежде чем бросать в неё семя. Кроме того, хорошо бы заранее подготовить и само семя.
– Что ты имеешь в виду?
– План дальнейших действий для всего человечества. Вот что мы должны предложить помимо правды о Главнокомандующем.
– Как там сформулировал Самсонов? «Главная задача мозга – планировать будущее», – повторила я недавние слова Олега. – Нам нужно сформировать реалистичную модель альтернативного развития общества и донести её до каждого живущего, так?
– Так-то оно так, – отец побарабанил длинными пальцами по столу. – Только вот времени на это у нас совсем немного. Олег, ты рассказывал ей?
– Пока нет, – Самсонов покачал головой, а я раздражённо воскликнула:
– Не рассказывал что?!
Дурацкое ощущение, что окружающие всегда знают о происходящем больше меня, начинало бесить.
– Да не кипятись так. Всему своё время. Помнишь конкурс разработок для создания новой нейросети, объявленный год назад? – начал Олег.
Я утвердительно качнула головой. Ещё бы не помнить! С намерения победить в этом конкурсе начались все глобальные перемены, произошедшие со мной с того момента, как я подала заявку на участие.
– А какова была истинная цель конкурса, догадываешься?
Вот тут я уже насторожилась.
– Ну? Не томи, Олег! Что ты выяснил? Кроме официально заявленной задачи активизации космической программы мне ничего не известно.
Но, несмотря на моё явное нетерпение, Самсонов не торопился отвечать – только выразительно ухмылялся, словно говоря: «Ну-у нет, пораскинь-ка мозгами самостоятельно».
И вдруг меня поразила оглушительная догадка:
– Погоди-ка… Объединённому государству необходима нейросеть, обеспечивающая телепатическое взаимодействие компьютеров… но вовсе не для управления космическими станциями, а для… Для того чтобы сам Главнокомандующий мог обходиться без посредничества людей? То есть, он вознамерился стать совершенно автономным?! Ч-чёрт…
– Умница. Видишь, как всё просто.
– С ума сойти. Машина инициировала конкурс разработок для собственного апгрейда! Послушайте… А я ведь за всеми произошедшими событиями и не следила за ходом конкурса после того, как снялась с него. Результаты уже есть? – я забеспокоилась.
– Четыре дня назад стали известны, – кивнул Олег. – Кападия, Коулман и Мёлеман прошли в финал и приступают к совместной работе над реализацией проекта. Они обязались справиться за шесть недель.
Шесть недель. Полтора месяца. Перед моим внутренним взором включился таймер с обратным отсчётом. Я понимала: как только эта троица завершит работу, шансов что-либо изменить в нынешнем мироустройстве уже не останется.
Мне были хорошо известны фамилии, названные Олегом. Серадж Кападия и Фред Коулман всегда были основными конкурентами Самсонова в борьбе за место в ТОП-3 рейтинга, и они все то и дело менялись местами. Их попадание в число финалистов было закономерным. А вот появление в этой компании Поларда Мёлемана стало для меня неожиданностью, ведь даже я давно оставила его позади в рейтинге.
– Выходит, и у меня был шанс оказаться в числе «избранных» и работать сейчас на многократное укрепление стен тюрьмы, в которую мы все заключены, – я горько усмехнулась. – А что если найти способ помешать этим троим? Не знаю… Похитить их! Или предъявить фиктивное обвинение. Не слишком серьёзное, но так чтобы была возможность отстранить их от работы хоть временно, – я кинула на отца вопросительный взгляд.
Альберт с Олегом переглянулись, а затем посмотрели на меня с одинаковыми снисходительными улыбками:
– Главнокомандующий крайне дальновиден, Мира. И предусмотрел, что появятся желающие помешать этому процессу. Кападия, Коулман и Мёлеман ещё до объявления результатов конкурса были вывезены из Центрополиса беспилотниками, не отслеживаемыми общей системой. Сейчас об их точном местонахождении не знает ни одна живая душа. Подозреваю, они находятся в принудительном заточении в каком-нибудь подземном или даже подводном бункере, откуда не выйдут, пока не доведут проект до полного завершения. А может быть, и вообще не выйдут, – заключил Альберт.
– Значит, времени на раздумья почти не осталось. И нам нужно срочно решить, как действовать дальше.
Мужчины активно закивали и стали наперебой излагать свои соображения. Однако уже через полчаса мои мозги окончательно закипели от горячих дискуссий, и я взмолилась о передышке.
– Давайте возьмём тайм-аут. Я хочу дополнительно посоветоваться с братьями Грега.
– Им точно можно доверять? – отец смотрел на меня с некоторым сомнением.
– Ну что ты такое говоришь? – я искренне возмутилась. – Они же его родные братья! Конечно, можно. Это в полисах родственные узы ничего не значат, а у эмпатов всё совершенно иначе. Не подозревать же мне и их в убийстве Грега! Нет, они точно свои люди. Больше того, они и мне уже как родные. Заботятся обо мне словно о полноценном члене семьи.
Альберт устало вздохнул:
– Как знаешь, дочь. Я не стану сеять в тебе лишние сомнения, но всё же будь осторожной. И если есть возможность умолчать о каких-то деталях, то лучше так и делать. Хотя бы до того момента, пока мы не выясним имя информатора, слившего данные о Греге.
Я пообещала соблюдать предельную осмотрительность, и на этом мы решили прервать разговор. До появления у кого-либо из нас новой информации.
– Когда ты приедешь ещё? – я уткнулась в отцовскую грудь, обнимая его в прихожей на прощание. У меня больше не было внутренних барьеров, заставляющих держать некоторую дистанцию. Хотелось успеть насладиться чувством защищённости, которое раньше возникало у меня только рядом с Грегом. А теперь отчасти похожее чувство дарило общение с отцом.
– Пока не могу сказать точно, – с грустью ответил Альберт, прижимая меня к себе и слегка покачивая из стороны в сторону, будто собирался убаюкать. – Ясно одно: часто навещать тебя не получится, это небезопасно для нас обоих. Связь будем держать через Олега.
Он поцеловал меня в макушку, а потом слегка отстранился, придерживая за плечи, и посмотрел прямо в глаза:
– Знаю, как нелегко тебе сейчас. Но помни: в этом мире всё ещё есть люди, которым важна ты сама и твоя судьба. Пусть это поддерживает тебя в ежедневной необходимости просыпаться и продолжать жить. Я люблю тебя, дочь. Всем сердцем люблю.
Я снова прижалась к отцу, не в силах сдержать слёз.
Когда Альберт ушёл, и Олег закрыл за ним дверь, я поняла, что нужно снова выводить Рика на прогулку. Утренний променад закончился для него неприятно, но теперь он вёл себя так, словно ничего и не случилось, и активно крутился вокруг меня с поводком, настойчиво заглядывая в глаза. Олег тоже сразу всё понял.
– Пора выгулять Рика. Вечером у тебя клиент, – он всегда был в курсе моего расписания. – Хочешь, я сам пройдусь с собакой, чтобы ты немного пришла в себя?
– Нет, пойдём вместе. Мне, наоборот, надо на свежий воздух. На прогулке я легче отхожу от переживаний.
– Вот и ладненько. Тогда я быстро переоденусь, а вы тоже пока собирайтесь, – и Олег скрылся за дверью комнаты, которую Грег называл спортзалом, а я считала складом. Ведь помимо спортивного инвентаря для тренировок там хранилась уйма вещей, не поместившихся в другие комнаты. И там же находился старенький узкий диван, на котором иногда спал Самсонов, когда оставался на ночь в трущобах.
Мы с Риком были уже полностью готовы, когда в прихожей показался Олег, переодетый в обычную одежду, характерную для эмпатов: плотные хлопковые штаны и пуловер с капюшоном. Теперь его невозможно было отличить от обычного жителя трущоб. В руках он сжимал тёплую куртку, а на плече болтался рюкзак, в котором Самсонов возил свою технику. С этим рюкзаком он никогда не расставался, находясь в трущобах.
Обувшись, Олег задержал на мне пытливый взгляд:
– Перенервничала сегодня?
– Есть немного. Но теперь в норме. И даже почти не злюсь на тебя. Ну, хватит грязными ботинками топтаться, пойдём!
Через пару минут мы вышли под стремительно тускнеющее небо резервации, и я с разочарованием обнаружила, что мои утренние прогнозы сбылись: вместо нарядного пушистого снега улицы встречали нас мутными лужицами и раскисшей бурой слякотью.
